К удивлению Геннадия вопросы задавали не только на тему сексуальных игр и подробностей инцидента на озере. Ряд вопросов должен был прояснить факт, а не прихватили ли они из Узбекистана левое оружие и боеприпасы. Ручные гранаты, например. – А майор и вправду голова, – сообразил Геннадий. – Действительно, откуда у «бедных мальчиков» оружие и взрывчатка? А вот у нас, только вернувшихся из «горячей точки»…. Обвинение в том, что мы им это все подбросили, наверняка последовало бы со следующим ходом. А так…. – Как и договаривались, он спокойно солгал на все «щекотливые вопросы» и по завершению сеанса удалился дожидаться, пока операторы расшифруют результаты. Ждать пришлось еще минут сорок. Потом появился майор, держа в руке какие-то бумаги. – Есть, теперь дело легче пойдет. Считайте, что вы оправданы. Этим операторам положен расстрел за подтасовку результатов проверки. Их, кстати, самих ежеквартально пропускают через полиграф, а раз в год еще и сывороткой правды накачивают. И не в губернии, а в Столице, там специальный центр. Мне, кажется, что у губернской «Профилактики» скоро будет новый начальник. А теперь сгиньте с моих глаз, успокойте нервишки, а завтра как штык….
Повторять эти слова два раза начальству не пришлось. Геннадий кивнул Симе, и они поспешили ретироваться из здания местного управления МВД.
– Что делать будем?
– В смысле, как будем нервишки успокаивать? Начальство ведь приказало. На дворе воскресенье, давай съездим в заповедник, в минералогический музей. Ты, кстати, давно обещал туда свозить.
Геннадий согласно кивнул, – верно, хороша идея, только моя машина на стоянке перед Конторой осталась. Прогуляемся?
– Нет, попросим Прилукова нас подвезти. Майор, как мне кажется, там надолго застрял. Прапорщик, когда они сообщили ему о своей идее, связался по мобильной связи с шефом и только тогда завел мотор своего вездехода. Машина тронулась. Сима, устроившаяся на заднем сидении, через пару минут толкнула его в бок. Геннадий обернулся. Сима поднесла палец губам и показала записную книжку. Геннадий молча взял ее и осторожно посмотрел запись. – За нами следят и разговоры пишут. Осторожнее! – было написано на открытой странице.
Он вернул записку Симе и задумался. – Дела, хотя этого и следовало ожидать. Интересно, а с какого момента пишут? Если и наш с Симой короткий разговор в кабинете шефа записан, то дело дрянь. Не отвертимся. Но это сомнительно, помещения Конторы надежно защищены от подобных штучек. Разве только свои могли записать, но им этого не надо. А следят, скорее всего «чистильщики», Мишанин папашка приказал. Пусть побалуется напоследок. Интересно, а как он сам-то через эти проверки на полиграфе проходил? Ведь эту чертову Службу наверняка проверяют особенно вдумчиво. Хотя, вроде он раньше во внешней разведке подвизался. Вполне мог пройти соответствующую подготовку. А действует эта машинерия только на слабонервных, вот сегодняшний эпизод возьми…. Проглотила же машина явное вранье и не поперхнулась. Если конечно тут Сима не наворожила, с нее станется. Слишком уверена была. Мол, давай, все под контролем.
В музей они не попали. Санитарный день, как по заказу. – Не повезло, – резюмировал Геннадий, ознакомившись с отпечатанным на лазерном принтере объявлением. – Не увидеть нам сегодня здешних экспонатов. Что делать будем?
– По осеннему лесу погуляем, – кивнула Сима на окружающие здание музея деревья. Это ведь территория Ильменского заповедника? Гулять можно?
– Заповедник минералогический, гулять можно, копать нет.
– Отлично, давай поднимемся на вершину горы и полюбуемся видом, – Сима показала на тропинку, ведущую вверх по склону. Поросшие лесом Ильменские горы, возвышающиеся над Миассом, особой высотой и крутизной склонов не отличаются. Как, впрочем, и весь Уральский хребет. Соответственно, и подъем не занял много времени. Полюбовавшись с высоты окрестностями, минут пять, Сима огляделась по сторонам. – Сядем, передохнем, вон подходящее местечко на противоположном склоне. – Подходящее местечко представляло собой живописный выступ скальных пород, частично поросший мхом. Они немного спустились и с удобством расположились на обветренных камнях. – Теперь можно поговорить, наблюдение отстало, не решаются подойти по открытому месту, и «длинным ухом» не взять, рельеф мешает.
– Ты уверена?
– Уверена, я фиксирую биополя. Филеров готовили для действий в городе, а тут они чувствуют себя не слишком уверено. У них, как мне думается, приказ не обнаруживать себя. За наблюдение за сотрудниками контрразведки могут по головке не погладить.
– Ну и славно, тогда поговорим. Как ты думаешь, чем кончится эта история?
– «Хорошие парни» победят, иначе ведь и быть не может!
– А «хорошие»… это кто? Если ты помнишь, то мы сегодня отяготили свою совесть явным лжесвидетельством. Как она у тебя, кстати, поживает?
– Нормально поживает! Если бы нас застукали «свои», то я, глядишь, и потупила бы смущенные глазки и со смирением приняла положенный фитиль. Но когда мою личную жизнь используют в грязных играх…, зря он это сделал…. – Сима задумчиво покачала ногой. – Знаешь, мне начинает казаться, что Верховный немного перегнул палку с этими драконьими строгостями. В благих, по сути, целях, но перегнул. Следует прощать людям мелкие «грешки», мы же все не идеальные и у каждого бывают минуты слабости. Вот и во времена СССР была похожая ситуация. В народе накопилась глухая неприязнь к системе, которая отягощала, как ты выразился, его совесть разного рода «грехами», а «очиститься» не давала. Даже при «застое», когда все было довольно либерально, это порядком раздражало. Церковь в этом плане действовала хитрее: сходил на исповедь и дело в шляпе. А язычники практиковали специальные праздники, когда нормы морали переставали действовать и все «отрывались» по полной программе. Волки сыты и овцы целы. Полезные для общества нормы морали успешно функционируют, но и «перегрузки» психики не происходит.
– И что ты предлагаешь? – с иронией поинтересовался Геннадий. – Ввести институт государственных исповедников?
– Ну, нечто подобное не помешало бы. А за крупные, так сказать, «грехи» наказания следует ужесточить. Так правильнее будет.
– Вот и предложи Верховному эту идею….
Сима пожала плечами. – И предложу, если подходящая оказия подвернется. А если не я, то, глядишь, и еще кто присоветует. Умных людей у нас хватает.
– Любишь ты пофилософствовать, глобальные проблемы решать. Мы ушли в сторону от наших баранов.
– Есть такой грех, а что до баранов, то ситуация продолжает оставаться зыбкой. Ну, прошли эту проверку. Но не забывай, мы ведь сами работники спецслужб. Весьма многие могут подумать, что сделали мы это благодаря некой спецподготовке. Кто нас знает?
– Вот и я про это подумал. Не слишком-то надежная штука этот детектор лжи. А что не знают, так это даже хорошо. Если бы узнали обо всех твоих художествах, то не только полиграфу, но и сыворотке правды не поверили бы, а также показаниям любых свидетелей, попадись таковые.
– Ты мне льстишь. Я ведь не волшебница и мои возможности весьма ограничены.
А если… стоп… у этих ребят, похоже, не выдержали нервы и они решили подобраться поближе. Заканчиваем наш диспут, будет день и будет пища. Есть у меня одна свежая идейка, как с наименьшими потерями вылезти из этого болота….
– Как, еще одна? А может не надо? Знаю я твои «идейки»! Это тебе не Узбекистан, тут свои люди живут и мне их жалко.
– Не волнуйся, никакого кровопролития не планируется…, хм, почти.
– Вот именно! У меня от этого «почти» сразу начинает под ложечкой сосать.
– Да ладно тебе… – Сима беспечно махнула рукой, – пошли.
Они снова поднялись на вершину. – Давай потреплем людям нервы? Я имею в виду этих олухов, которые притаились за деревьями.
– Зачем? Как?
– Из вредности и для нервной разрядки. Просто сбежим с горы с ветерком, это очень приятно. У бабушки в Тагиле я часто так развлекалась. Вот и хочу вспомнить детство. Побежали? Кто первый добежит до музея, тот и выиграл.
Геннадий с сомнением посмотрел на извилистый спуск. – Не честно. У меня масса больше, будет на поворотах заносить. Хотя… ладно… согласен… на счет три. Раз…, два…, три!
Сима была права. Бег с горы создавал пьянящее ощущение свободы, чуть приправленное холодком опасности. Хорошо хоть дождя уже пару дней не было, да и тропинка большей частью была каменистая. Ведь неслись так, что ветер в ушах свистел. Геннадий, как и боялся, начал немного отставать. На резких поворотах ему приходилось чуть притормаживать, чтобы не вынесло на мягкую лесную подложку. Поскользнешься – дальше покатишься без помощи ног. Симе в этом плане было легче. И результат: финишировал он секунд на пять позже.
– Фуф, ты выиграла. А теперь отдышимся и чинно пойдем к машине. По домам пора. Завтра у нас дел полно.
Выступление губернатора в городском доме культуры было назначено на три часа дня, но Геннадий с Симой появились там, на час раньше. Сима тут же заняла удобную позицию в фойе, с которой было хорошо видно всех входящих в двери. Геннадий расположился поодаль, чтобы ей не мешать. Губернаторская «Волга» подъехала к зданию ДК минут за пятнадцать до назначенного срока. Губернатор в сопровождении секретаря и двух телохранителей выбрался из машины и прошел в зал. Сима жестом подозвала Геннадия к себе. – Ты иди, садись, а я постою тут немного, опоздавших подожду.
– Успехи есть?
– Потом, не мешай мне.
Спорить он не стал и направился в большой зал. Губернаторская речь была довольно короткой. В основном он говорил об экономической ситуации, недалекой перспективе отмены продовольственных карточек. Да еще о сроках формирования Советов, которые должны дополнить существующую в стране систему власти. Этих Советов, по понятной причине, до сих пор не было. По Указу Верховного избирательные права получали только лица, отслужившие в Общественной Службе, но за малым временем, прошедшим со дня ее основания, таковых пока не имелось в наличии. Ну, и пару слов о международном положении, как без этого. После окончания выступления Губернатор предложил задавать вопросы. Пользуясь возникшим оживлением, в зал просочилась Сима и села рядом. – Как речь? Было что интересное?
– Нормально, но без особых сенсаций. Планов и так хватает, выполнить бы только.
Большая часть вопросов касалась ближайших перспектив городского ЖКХ. Удивляться нечему, прошлой зимой у города возникли большие проблемы с этим делом. Материальная база систем жизнеобеспечения, которую при демократах довели до ручки, была еще той головной болью. За последнюю пару лет удалось привести в относительный порядок водопровод и канализацию, но систему отопления только латали. Аварии на теплотрассах стали обычным делом, а Урал, хоть и южный, особой мягкостью климата не отличается. Губернатор заявил, что производить замену труб на теплотрассах бессмысленно, ибо все равно планируется полный переход на электрическое отопление. Для этого начато строительство нескольких термоядерных станций и запущено производство аккумуляторов сверхвысокой энергоемкости. Соответственно, основное внимание надо уделить приведению в порядок электропроводки в домах, которая не рассчитана на подобные нагрузки, а где и была рассчитана, то все равно давно сгнила. Да еще необходимо установить в каждом доме бойлеры для подогрева воды, ибо централизованное снабжение таковой тоже будет упразднено. А ресурсов не хватает, особенно меди и алюминия. Правительство приняло решение о закупке большого количества этих металлов на внешнем рынке. Геннадию вспомнились фотографии стратегических хранилищ сырья, созданных во времена СССР. На них были уходящие за горизонт штабеля слитков алюминия, меди, никеля, кобальта и других металлов. Да еще неприкосновенный запас на каждом заводе. Промышленность могла проработать несколько лет, в случае чего. – Где все это? Разворовали, сволочи, красивой жизни им хотелось. Покупай теперь.
Губернатор, между тем, резюмировал итоги дискуссии об отоплении. Выходило, что делать нечего, а на прогнивших трубах придется тянуть еще год-два. Это, соответственно, обещало городу одну-две «веселые» зимы. Другим «тяжелым» вопросом была реформа системы медицинского обслуживания. Новая государственная концепция предполагала упор на профилактику и массовый спорт. Сама же медицина должна была стать «облегченной». Весьма ограниченный набор медикаментов, никаких дорогостоящих операций, вроде пересадки органов, никакого «вытягивания» недоношенных младенцев и тому подобное. По сути, набор лечебных процедур предполагалось застабилизировать где-то на уровне пятидесятых годов прошлого века. Но с сохранением современной диагностики. Ее даже предполагалось усиленно развивать. Такой оборот дела сулил печальные перспективы многим и многим. Что, естественно, вызывало напряжение в обществе. Это напряжение проявлялось и в этом зале. Губернатор пояснил, что целью реформы является общее улучшение здоровья населения. С этой точки зрения правильнее построить лишнюю, спортивную площадку, чем потратить пару сотен тысяч рублей на спасение безнадежного больного. – Все мы когда-то умрем, – заявил он с трибуны, – поэтому разговоры о том, что медицина должна спасать всех, не считаясь с затратами, является чистейшей демагогией. Тем более, когда имеющиеся ресурсы ограничены, а мир и так перенаселен. Не говоря уже о катастрофическом положении с генетическим здоровьем населения этого мира, чему в значительной степени способствовали именно успехи современной медицины. Правительство выделило значительные средства на перспективные исследования в областях молекулярной биологии и генной инженерии. Если в результате этих работ будут найдены эффективные и дешевые методы коррекции поврежденных генов, то они немедленно будут пущены в ход. Для всех, а не для избранных. А пока придется обходиться дедовскими методами, пусть это многим и кажется жестокостью.
Губернатор сошел с трибуны, но сразу уйти ему не удалось. Его обступили люди, надо думать, не удовлетворенные ответами. Сима встала с кресла и подошла поближе, Геннадий последовал за ней. Дебаты в кулуарах продолжалось еще почти полчаса, потом докладчик сообщил, что торопится и начал проталкиваться к выходу. – Ну, вот теперь пора, – уверенно сказала девушка и шагнула вперед. – Что пора? Куда ты? – Но Сима его не слушала. Ловко скользнув мимо телохранителя, она пристроилась рядом с губернатором и что-то ему сказала. Тот на секунду опешил, остановился, но потом успокаивающе махнул рукой охране и вместе с Симой проследовал к выходу. Геннадий, чертыхаясь про себя, тоже, но на порядочном расстоянии. – Вот же засранка! Никогда не знаешь, что она выкинет в следующую минуту. – Выйдя на площадь перед ДК, он успел увидеть, как Симу пригласили в машину губернского босса, и как машина тронулась. – Интересно, что она опять задумала? Можно подумать, что у нас проблем мало. – Геннадий вытащил мобильный телефон и в сомнении покрутил его в руках. – Нет, понадобится – сама позвонит. Поеду в Контору и доложу майору об очередной вводной.
Сима позвонила только через неделю, когда все попытки выяснить ее судьбу окончились ничем. Бодреньким голосом сообщила, что возвращается и будет в офисе через пятнадцать минут. После чего оборвала связь. – Своими руками задушу, пусть только на пороге появится, – сообщил Геннадий шефу, в кабинете которого в данный момент и находился. Тот согласно кивнул головой. – А я помогу, держать буду.
Будущая жертва удушения вошла в кабинет с видом кошки, вернувшейся после удачного рейда в погреб за сметаной. – Старший лейтенант Сергеева, вы можете объяснить, где вы провели последние дни?
– Товарищ майор, надоела мне эта история. Обвиняют во всех смертных грехах, слежку устроили. Я в своей квартире несколько жучков обнаружила, вы не поверите, их даже в туалете поставили. Мало того, что все это просто неприятно, но еще и работе мешает. Вот я и решила воспользоваться своим правом, которое мне предоставил Указ Верховного «О защите базовых основ государственности».
У Геннадия перехватило дыхание. – У тебя что? Совсем мозги отшибло? Ты хоть понимаешь, чем все это могло кончиться?
– А, «Слово и дело», рискованный ход, – заметил майор. – По этому указу один из вас обязательно должен был быть расстрелян. Либо ты, либо тот, кого ты обвиняла. Но раз ты здесь и жива, то я делаю вывод, что казнили не тебя. В Столицу возили?