116450.fb2
-- Не надо, Юля, не надо, - уговаривал Алексей ту, которая вот уже тридцать лет была рядом с ним, заставив его забыть обо всех других женщинах, ту, которая стала частью его самого, как и он стал частью ее. - Все обошлось, я жив. Ничего страшного не случилось, не бойся за меня. Это только меры предосторожности, врачи перестраховываются. А так я почти в полном порядке. Скоро меня отсюда выпустят, через пару дней. Не плач, прошу.
Алексей успокаивающе шептал что-то, его рука нежно касалась шелка ее волос. А Юля все рыдала и рыдала, не в силах остановиться. Никто не знал, что пережила она за эти часы, показавшиеся женщины вечностью.
В тиши больничной палаты, места, никак не располагавшего к лишнему шуму и суете, влюбленные могли насладиться уединением, близостью с тем, кто дорог превыше всего на свете, кто значит больше даже, чем собственная жизнь. А за стенами госпиталя, в его стенах, била ключом жизнь, носившая с некоторых пор ясный отпечаток войны.
Силовики, покинувшие палату Швецова в сопровождении мрачного доктора Браиловского, буквально на пороге столкнулись с супругой главы государства. Она ничего не сказала им, не удостоив даже взгляда, но трое мужчин, сильных и властных, мгновенно испытали почти забытое чувство стыда. Они, такие могущественные, едва не сделали эту хрупкую женщину, успевшую и без того многое пережить в этом неспокойном мире, вдовой.
-- С ним все в порядке, Юлия Андреевна, - неуклюже пробормотал глава ФСБ. - Не волнуйтесь, он очень скоро поправится, встанет на ноги. А тех ублюдков мы найдем, - пообещал он, стараясь добавить в голос побольше уверенности. - Найдем и передавим, как гадов, всех до единого, слово офицера. Ни один подонок от нас не скроется!
Однако задача казалась простой лишь на словах, на деле же все было намного сложнее. Уверять в торжестве справедливости слабую женщину - одно, и совсем другое - восстановить эту справедливость. И главы спецслужб на ходу принялись обсуждать планы - времени им было отведено в обрез, и сейчас каждая минута казалась на вес золота.
-- Мне нужны все ваши базы данных, - потребовал Быков у министра внутренних дел. - Бывает, участковые милиционеры знают больше, чем контрразведчики, так я хочу знать то же, что известно вашим людям. И ваши силовики мне тоже понадобятся - придется проводить сотни, тысячи задержаний по всей стране, причем желательно - в одно и то же время. Начнем с группировки Хороева, причем ее нужно не просто обезглавить, а нейтрализовать полностью и в кратчайшие сроки, всех выродков рассовав по камерам. Не важно, какую роль, какое место в этой цепи занимает Исмаил, но, раз уж его имя нам известно, с него и начнем, чтобы хоть что-то сделать.
Фалев только согласно кивал. Приказ президента был вполне понятен, и сейчас было не время демонстрировать корпоративную солидарность, извечную неприязнь простых милиционеров к утонченным и весьма наглым людям из контрразведки. Они делали общее дело, и это сейчас было главным.
-- Если потребуется помочь техникой, Юрий Степанович, мы готовы предоставить все, что только возможно, - обратился к начальнику ФСБ глава охраны президента. - Людей у меня не так много. Но все - профессионалы высшего класса, так что и бойцами тоже поможем, если потребуется. Мне мое кресло тоже дорого, да и за парней очень хочется поквитаться, - словно оправдываясь, пояснил он свое рвение.
В больничных коридорах царила тишина. Только порой торопливо и почти бесшумно пробегали куда-то медсестры, да мелькали стоявшие, как истуканы, у входов и выходов люди из спецслужб, негромко переговаривавшиеся по рациям. Зато у главного входа в госпиталь царила нездоровая суета - несколько десятков репортеров, сдерживаемые дюжими бойцами из Внутренних войск и президентскими телохранителями едва не смяли оцепление, увидев руководителей силовых ведомств.
-- Господа, уделите нам несколько минут, - раздались нестройные крики. - Общественность желает знать, что произошло в центре столицы! Пожалуйста, хотя бы несколько слов!
Вокруг силовиков мгновенно сомкнулось кольцо коротко стриженых крепышей - люди из охраны президента собой были готовы закрыть начальников от вездесущих представителей прессы. За их широкими спинами главы силовых ведомств ощутили себя намного увереннее. Фалев и Крутин дружно взглянули на своего коллегу:
-- Поговоришь с ними, Юрий? - предложил шеф президентской охраны. - Или я могу сказать пару слов, - предложил он.
Ничего не ответив, Быков прошел сквозь кольцо охраны, оказавшись перед десятками объективов телекамер и фотоаппаратов. Почуяв, что добыча в их руках, участники стихийной пресс-конференции инстинктивно рванулись к главе ФСБ, наперебой задавая ему свои вопросы, смысл которых, в прочем, был схожим.
-- Вы, - Быков указал на незнакомого мужчину, за спиной которого топтался телеоператор. Зная почти всех корреспондентов крупнейших телеканалов и газет, сейчас Юрий не мог вспомнить этого человека. - Пожалуйста, ваш вопрос. Но учтите - у меня очень мало времени, и вам я могу уделить буквально пять минут.
-- Гарри Хопкинс, "Би-Би-Си", - представился осчастливленный вниманием русского разведчика репортер. - Мистер Быков, спецслужбам уже известно, кто совершил это нападение? Я полагаю, такой дерзкий теракт стал унижением для ваших коллег, и вы жаждете мести.
-- О мести не может быть и речи, - помотал головой глава контрразведки. - Мы выше обычных чувств и эмоций. Я и все мои коллеги, все подчиненные, сейчас думают не об унижении, а о том, как наказать преступников, осмелившихся на такую бесчеловечную выходку, стоившую десятков невинных жизней. Эти подонки принесли войну в наши дома, превратили московские улицы в линию фронта. Они нанесли удар по самым устоям государственности, посягнули на власть, на того, кто олицетворяет ее в России. Погибло множество мирных граждан, геройскую смерть приняли наши коллеги, сотрудники спецслужб. Возможно, те, кто стоит за этим чудовищным преступлением, думают запугать нас, лишить воли, но они ошибаются. Я, все мы, поставлены для того, чтобы охранять закон, который был так грубо, так цинично попран этими выродками, убийцами. И мы найдем их, найдем всех до единого, и накажем по всей строгости российских законов, - уверенно произнес он, уставившись в черный объектив камеры. - Нам известно, что нападение осуществила группа арабских наемников, и большая часть из них уже мертва, - сообщил он, намеренно нарушая тайну следствия. Сейчас было важно показать врагу свою осведомленность, заставив его нервничать, делая ошибки, и это Юрий Быков очень хорошо понимал. - А потому нам не потребуется много времени, чтобы выйти и на организаторов этого теракта. Им некуда бежать, мы найдем всех до единого.
-- Если к этому причастны арабы, то не стоят ли за покушением на Президента России чеченские террористы, об уничтожении которых так часто говорилось в последнее время, - напирал Хопкинс. - Не есть ли это возмездие за разгром бандитов на грузинской границе?
-- Вы должны понимать, что я не вправе сейчас разглашать всю известную нам информацию, - ловко выкрутился из положения Быков, и сам хотевший знать, кто, в конечном итоге, родил такой зверский, и при этом весьма эффективный, и главное, эффектный, план. - Проверяются все возможные версии, уже есть немало зацепок. Мы распутаем клубок заговора, и всех, кто причастен к этому террористическому акту, настигнет заслуженное возмездие. Но, повторяю, сейчас мы, все сотрудники спецслужб, руководствуемся вовсе не банальным желанием отомстить, смыв с себя какой-то позор, но мыслями о безопасности нашей страны, наших граждан.
Британца отпихнули вглубь толпы, и вперед выскочила смазливая девица, корреспондент одного из центральных телеканалов, тоже желавшая обрести свои пять минут славы.
-- Господин Быков, каково сейчас состояние президента Швецова? Ходят слухи, что глава государства навсегда может оказаться прикован к инвалидному креслу.
-- Я не врач, отвечать на такие вопросы - не в моей компетенции, - хмуро отрезал Юрий. - Но я только что разговаривал с президентом, и могу сказать, что он, хотя и пострадал при нападении, вполне бодр и вскоре, в этом не может быть сомнений, вернется к исполнению своих обязанностей на посту главы государства. А теперь, дамы и господа, прошу простить, но нас ждут дела. - И, не обращая внимания на брошенные в спину вопросы, глава ФСБ, сопровождаемый своими коллегами, поспешно направился к кавалькаде ожидавших их служебных машин.
Журналисты потоптались пред крыльцом госпиталя еще с полчаса, а затем, подгоняемые терявшими терпение бойцами спецназа, принялись собирать оборудование, поняв, что больше ничего нового здесь они не узнают.
-- Как это говорят сами русские, их начальство не скупилось на клизмы со скипидаром, - усмехнулся Бойз, упаковывая свою камеру, с которой он обращался, точно с собственным ребенком. - Такие меры безопасности, а ведь мы даже не можем приблизиться к президенту.
Оператор был прав, спецслужбы, словно пытаясь загладить свою вину, рвали и метали. Журналистов, допущенных на территорию госпиталя, проверяли трижды - при помощи детекторов металла, собак, натасканных на запах взрывчатки, а вдобавок еще и просто обшарили руками, и это, не считая двойной проверки документов. Причем, как заметил уже сам Хопкинс, здесь было крайне мало русских репортеров, зато хватало аккредитованных в Москве иностранцев, в числе которых была и группа из "Би-Би-Си".
-- Как думаешь, Гарри, неужели все это и вправду дело рук террористов из Чечни? - поинтересовался Бойз у своего коллеги, когда они уже шли к припаркованной здесь же, возле центрального входа в госпиталь, машине.
-- Знаешь, это кажется вполне вероятным, - пожал плечами Хопкинс. - На границе с Грузией громят банду чеченцев и наемников-арабов, а спустя несколько дней такие же арабы нападают на президента России. Но вот эта очевидность как раз и настораживает - все слишком просто, ответ лежит на поверхности, а ты должен знать, что не следует сразу хватать то, что бросается в глаза.
-- Но кто тогда?
-- Вопрос интересный, - усмехнулся Гарри Хопкинс. - Я полагаю, тот, у кого есть связи, есть деньги, и есть веская причина для того, чтобы избавиться от президента России. Если бы какие-то террористы просто хотели отомстить, достаточно было бы взорвать бомбу в людном месте, а здесь что-то иное. Швецов кому-то помешал, причем помешал очень сильно. И я не удивлюсь, если кукловоды, дергавшие за ниточки арабов-марионеток, сидят не здесь, в Москве, и даже не на Кавказе, а за океаном.
В этот миг еще никто не мог представить полную картину происходящего. Никому неведомы были истоки случившегося, истинные причины, а потому и британец Гарри Хопкинс, и русские контрразведчики могли лишь строить предположения, не представляя при этом, сколь далеки они от истины.
А за толстыми стенами палаты, до которой вмиг сжался мир для двух человек, не было слышно ничего. Юлия Швецова, первая леди страны, как было принято говорить ныне, все никак не могла унять слезы, еще не веря, что ужас последних нескольких часов кончился. Она была в Петербурге, открывала новую детскую больницу, когда в самый разгар церемонии к ней приблизился безликий молодой человек из охраны и сообщил, что с ней срочно хочет поговорить премьер-министр. В этот момент сердце женщины сжалось, хотя она и не могла понять причину этого. Но первые же слова Самойлова, произнесенные слишком спокойным, слишком ровным голосом, прозвучали для нее, как набат:
-- Юлия Андреевна, я вынужден сообщить вам неприятное известие - сегодня, примерно час назад на вашего мужа, президента России было совершено покушение в центре Москвы. - При этих словах, произнесенных таким тоном, словно речь шла о погоде или о результатах финального матча монгольского чемпионата по футболу, в глазах у Юлии потемнело, и женщина почувствовала, как земля уходит у нее из-под ног.
В зал, где проходили торжественные мероприятия, Юлия вернулась спустя несколько минут, так быстро, что ее отсутствие осталось незамеченным. Она сумела справиться с чувствами, приказав себе забыть обо всем. И еще больше часа она находилась перед десятками объективов, на глазах сотен журналистов и гостей, и никто не заметил случившихся с ней перемен.
И только в самолете, вылетевшем из Пулково, Юлия, наконец, разревелась, как обычная женщина. Она не помнила, как прошел полет, не помнила, как лимузин, встречавший первую леди на летном поле, мчал ее к госпиталю, где был то ли еще живой, то ли уже покинувший эту грешную землю ее Алеша.
Врач, сопровождавший супругу президента, видя ее близкое к истерике состояние, заставил Юлию выпить какие-то таблетки, после которых она почувствовала себя зомби, просто куском плоти, лишенным эмоций. И пока кортеж, сопровождаемый многоголосым воем сирен, мчался по городу, женщина лишь безучастно смотрела в окно, не замечая меняющегося пейзажа.
Юлию провели в госпиталь тайно, так, чтобы ее не смогли заметить слетевшиеся отовсюду журналисты, как всегда, жаждавшие поведать миру очередную сенсацию. Вся эта нездоровая суета, похожая на кружение стервятников над свежим трупом, осталась незамеченной женщиной, вообще едва сознававшей, что происходит вокруг нее.
-- Не беспокойтесь, Юлия Андреевна, ваш супруг под надежной охраной, - торопливо бормотал глава Службы безопасности президента, встретивший женщину в коридоре военного госпиталя. - В здании полно агентов спецслужб, все в радиусе километра патрулируют мои подчиненные, а также военные и милиция. Мы готовы к любым неожиданностям. Любая угроза полностью исключена.
Андрей Крутин, вежливо поддерживавший Юлию за локоток, говорил еще что-то, пока они шли по длинным гулким коридорам, казавшимся странно безлюдными. Глава Службы безопасности президента действительно сделал выводы из собственной оплошности. Госпиталь, куда доставили пребывавшего на грани жизни и смерти Швецова, был превращен в настоящую крепость. Всюду можно было заметить крепких молодых парней в строгих костюмах, с прицепленными к уху миниатюрными микрофонами. Ничто, казалось, не могло укрыться от их цепких взглядов.
Никто не смог бы незамеченным приблизиться к клинике, замкнутой в непроницаемое кольцо постов и патрулей. Снаружи было полно солдат в полной экипировке, с автоматами, в касках и бронежилетах. Напряженные, злые, они готовы были стрелять в любого, в ком хоть на мгновение почувствовали бы угрозу.
Жизнь в районе госпиталя словно замерла. На улицах почти не было видно прохожих, а те из них, кто осмеливался покинуть дома по вовсе уж неотложным делам, торопливо пробегали мимо вооруженных патрулей, лишь порой бросая испуганные взгляды на кружившие над жилыми кварталами боевые геликоптеры.
На дорогах не было заметно частных автомобилей - водители предпочитали без нужды не показываться на глаза злым на весь свет милиционерам или солдатам, по слухам, получившим разрешение применять оружие без предупреждения. По непривычно безлюдным улицам, враз опустевшим шоссе - и куда только подевались набившие оскомину столичные пробки! - проносились только ведомственные автомобили. А городские автобусы и юркие маршрутки сменила одним своим видом внушавшая подспудный страх бронетехника, оглашавшая притихшие улицы ревом дизелей и стальным лязгом гусеничных траков.
Под окнами госпиталя и на соседних перекрестках возвышались пятнисто-зеленые глыбы бронетранспортеров, а над прилегающими кварталами время от времени проносились на малой высоте боевые вертолеты, заставляя горожан испуганно втягивать головы в плечи. Больше не полагаясь в деле защиты первого лица страны только на своих подчиненных, Крутин стянул к госпиталю не только бойцов внутренних войск, милиционеров и людей из контрразведки, но даже две роты гвардейской Таманской мотострелковой дивизии со всем штатным вооружением и техникой вплоть до боевых машин пехоты. Но женщина, охваченная горем, не замечала ничего этого, словно впав в ступор.
Юлия вновь пришла себя лишь на пороге палаты, но стоило ей только сделать еще один шаг, увидеть неподвижно лежавшего Алексея, опутанного датчиками кардиографа и трубками, показавшегося ей в это мгновение таким беспомощным, того единственного, кто стал ее жизнью, как выдержка вновь изменила ей. Но сейчас это были слезы радости, и она нисколько не стыдилась своей слабости.
А Алексей, нежно касаясь ее золотистых волос, мягких словно шелк, подумал, что время не щадит никого. Когда они встретились в далеком семьдесят девятом году в Казани, Юлия тогда была юной и прекрасной, словно фея из волшебных сказок. Роскошная грива шелковистых волос золотым водопадом стекала по ее плечам и спине, а талия была такой тонкой, что ее можно было обхватить двумя ладонями. В офицерском клубе, куда пришел в тот раз молодой старший лейтенант Швецов, она сияла, словно звезда, на фоне своих подруг, и сразу завоевала сердце Алексея, почему-то в первый миг их знакомства понявшего, что он встретил ту, которую предназначила ему сама судьба.
Прошло всего два месяца, когда они стали мужем и женой. Жизнь офицера, его судьба не принадлежит ему, но находится во власти державы, и тот, кто не готов к этому, не должен даже думать о том, чтобы надеть погоны. Алексей был готов, как были готовы его дед, погибший под Веной в сорок пятом, его отец, ставший жертвой обезумевших венгерских ублюдков одиннадцать лет спустя, и старший брат, калекой вернувшийся из влажных, скрывающих неумолимую смерть, джунглей далекого Вьетнама. Но он вдруг испугался, что для Юлии, образованной девушки из семьи питерских интеллигентов, быт офицерской жены окажется слишком тяжким.
Переезды следовали один за другим, и Казань сменилась Кишиневом, потом был Мурманск, а затем воля штабных генералов забросила Швецова в Ашхабад. И Юлия, забыв обо всем, отрекаясь от прошлой жизни, следовала за ним, меняя одну необжитую казенную квартиру на другую, не желая ничего кроме как быть рядом с тем, кто стал всей ее жизнью.