- Что делать, Крокен, жизнь идет и надо жить.
Крокен заерзал на своем кресле, но ничего не ответил.
- Отец оставил мне после смерти небольшие деньги и шхуну "Глобус". Да вы знаете...
- Да, да, это не нужно, - охотно согласился управляющий. - Если хочешь, я разовью твою мысль дальше.
Тут Крокен усмехнулся и ласково поглядел на юношу, гляди, мол, балда, все про тебя знаю наперед, так что сиди и помалкивай. Во всяком случае так показалось Монку.
- Поскольку шхуна, которая является основным источником дохода вашей семьи, теперь, что называется, заживо погребена, ты, естественно, не можешь наследовать ремесло отца, к чему готовился с малых лет. Так?
Монк кивнул.
- Несмотря на нелепый случай, судно ваше не пострадало, поэтому страховка тебе не светит. А это были бы деньги, и немалые! Во всяком случае тебе они сейчас бы не помешали, да?
Крокен опять посмотрел на пуговицы Монка, и от такой бесцеремонности юноша закипел от негодования,
- Это пустой разговор, давайте говорить о деле.
Крокен поджал губы. Ему не нравилось, когда перебивали, тем более такие вот самонадеянные голодранцы,
- Пустых разговоров, юноша, в этом кабинете не бывает, запомни. Даже если кто и уходит отсюда ни с чем, он должен знать, почему мы не смогли ему помочь. Но мы отвлеклись.
Управляющий взял карандаш и стал черкать им по бумаге.
- Эту несчастную шхуну ты можешь продать. Ну, скажем, на дрова. Если найдешь, конечно, такого идиота, который захочет с ней возиться.
- Да ни за что! - вскочил Монк. - Единственное, что осталось от отца... Я пришел к вам... Я хочу попросить место...
- Прекрасно, сядь. Наконец-то ты заговорил о деле. - Карандаш тенькнул о столешницу.
- Да это вы не давали мне рта раскрыть...
- Сядь, - миролюбиво приказал чиновник. - Ты неразумно себя ведешь, и разговор у нас может не получиться.
Крокен сосредоточенно стал ковырять в ухе скрепкой и с укором смотрел на юношу.
- Честно говоря, я был о тебе лучшего мнения. Бесцеремонно ворвался в мой кабинет, минуя очередь. Нигде не служил. Занимался бог знает чем... Голос управляющего переходил на крик. - Ты не забывай, кто ты есть и что у тебя есть!
Монк молча проглотил эту пилюлю нравоучения.
Крокен с удовольствием сложил теплые ладошки на жилете и с улыбкой откинулся в кресле.
- Ты молод, Монк, начинаешь только жить, и я, честно говоря, завидую тебе. Сейчас начинается интересное время, ты, наверное, сам это чувствуешь.
- Не понимаю, - насторожился Монк.
Управляющий довольно ухмыльнулся. Он любил такие редкие минуты, когда ставил человека в тупик, интриговал собеседника и, наслаждаясь этим, не спешил выкладывать сокровенное. Сейчас Крокен решил поддеть этого самоуверенного парня.
- Ну как же не понимаешь! Грамотный, образованный юноша, остро чувствуешь жизнь, а такой... гм...
гм... как бы это сказать...
Монк стиснул шапку в руках, поднял на чиновника колючие глаза и промолчал. Ему вдруг стало совсем безразлично, что скажет Крокен и чем закончится этот странный и никчемный разговор.
Крокен принялся о чем-то долго рассуждать, но Монк уже не слушал его. До него только долетали обрывки фраз: здраво рассудить... переоценка ценностей... слишком мало... Наконец настала тишина.
- Ты меня слушаешь? - настороженно спросил Крокен.
- Да, да, продолжайте, очень интересно! - как можно естественней воскликнул Мoнк.
- Так вот, голубчик, я подвожу черту. Сейчас интересное время. Во все века люди стремились к благополучию. Нынче все обеспечены. У каждого, кто хорошо и много работает, есть сытная вкусная еда и надежный кров. Зато покоя в душе так и нет. Нашли достаток, потеряли цель. Ищут цель - теряют покой. Так?
Крокен внимательно посмотрел на юношу и доверительно произнес: - Теперь никто не знает, куда идти, к чему стремиться, как утешить душу. Но я дам тебе подсказку; богат сейчас не тот, кто хорошо ест и пьет, а тот, кто знает, зачем он живет. Подумай над этим. У тебя кончились деньги, зато я подарил тебе рецепт, как стать счастливым. Xa-xa-xal Не ожидал? - Крокeн радостно посмотрел на хмурого Монка.
- Но тем не менее я те стал от этого сытым, - возразил Монк.
- Ах, господи, в этом ли дело! Ты молод, образован, годен для любой службы. Устроишься и заработаешь себе все необходимое и сверх того. Это так ясно. Я хочу помочь тебе, чтобы ты знал, что искать. И больше не приходил сюда, на Биржу, как вот эти, - кивдул на дверь Крокен. - Только нищие духом смеют являться сюда. Просить должность, место. Ищут где получше. Додумались - отдавать меньше, а получать больше. Фу, свобода по-скотски...
Крокен зло рассмеялся.
- Что же вы определили для себя? - не удержался от вопроса Монк.
- Презирать. Презирать это стадо, - засмеялся Крокен и вновь показал на дверь, где терпеливо дожидались своей очереди люди.
Управляющий разгорячился, выбрался из-за столаалощади и, засунув руки в карманы, стал расхаживать озле зарешеченного окна. Сквозь ажурный чугун смотрел во двор, будто забыв про Монка. Казалось, он разговаривает сам с собой.
- Власть, власть и власть, вот что я назначил себе, к чему шел. Захочу - внемлю, будет угодно - укажу н.а дверь. Даже из этого кабинета никто еще ме выходил без моей воли, ки-ки-ки-ки, - мелко, почти до слез рассмеялся Крокен. В тот же момент он почувствовал, как его грубо ухватили за плечо. Совсем близко он увидел бледное от гнева лицо Монка. Юноша крепко вцепился пальцами в мягкий пиджак чинуши.
- Ты и передо мной наслаждаешься своим превосходством?
Этот гневный шепот словно заворожил управляющего. Он не мог закричать, позвать на помощь или попытаться освободиться от своей неуютной позы. Лицо Крокена сделалось глиняным.
- Чернильный пузырек, жаба, ржавая скрепка, - сыпал Монк первые слова, приходящие на ум.
От тряски голова Крокена болталась взад-вперед, и он как бы соглашался со своими обидными прозвищами.
Монк наконец оставил свою жертву и, тяжело дыша, прошипел напоследок что-то такое, чего Крокен не расслышал.
Гулко выстрелила дверь. Оставшись один, чиновник сел, переводя дух. Через минуту он окончательно оправился и неожиданно развеселился.
- Аи да молодец! Каков!
...На улице Монк унял возбуждение, но руки все еще дрожали, как после драки. Постепенно собрался с мыслями. Хотя он и сделал красивый жест хлопнул дверью, сила осталась за Крокеном. Юноше стало жарко от злости и бессилия перед маленьким ничтожным человечком. Впервые в жизни он ощутил себя беспомощным и несвободным. Монк четырежды проклял город, где его могли так унизить.
III