- Мир дому сему, - рявкнул толстяк в добротнойрясе, с густою желтою бородой, красными висячими щеками и таким же красным набрякшим носом. Служба в церкви только что закончилась, но пахло от святого отца отнюдь не ладаном.
Ему почтительно улыбнулись, а Дозо дважды помотал головой, цепенея от страха. Гарбус не любил его, и он знал об этом. Вот и сейчас священник нехорошо смотрел в его сторону.
- Я слышу, ты потребляешь глас свой, дабы определить власть свою? Заруби на носу: "И не называйтесь наставниками, ибо один у вас Наставник Христос". Неужели трудно уразуметь? Поганец какой!
Хмельной протоиерей плюнул в угол и отвернулся.
Дрзо трясущейся рукой перекрестился и съежился. Что еще на уме у этого святоши?
Гарбус икнул и накрыл толстым задом табурет рядом с Фалифаном. Собственно, к нему он пришел.
Обычно они подолгу беседовали здесь, в мастерской, и для Дюма и Люма это было еще одно замечательное зрелище. Правда, хохотать они не осмеливались, зато имели повод для безделья. А если учесть, что обитель протоиерея находилась поблизости от мастерской я ваходил он почти каждый день, то можно представить, как радовались ему близнецы.
В мастерскую Гарбус начал заходить не случайно.
Причиной тому были загадочные и таинственные обстоятельства, которые он и сам не мог объяснить. О них стоит рассказать.
Однажды, перечитывая Новый Завет, священник засиделся допоздна. Захлопнул, наконец, книгу и решил подышать вечерней прохладой. Вышел во двор, почесал бок, зевнул, и как раз в этот момент случилось нечто удивительное. То ли за день Гарбус набрался хорошенько смородиновой настойки или сказалось действие только что прочитанного Евангелия, но вдруг он отчетливо увидел, как на небосводе колыхнулась звезда. Она не падала, не мигала, а медленно проплыла над верхушками деревьев и остановилась в аккурат над крышей мастерской погребальных принадлежностей. Такая же блуждающая звезда указала волхвам место рождения Христа. Гарбус осенил себя крестным знамением и поспешил убраться от греха.
Едва дождавшись утра, протоиерей вошел в дом о четырьмя окошками и узнал, что как раз вчера там стал работать Фалифан. C тех пор Гарбус поставил себе цель - узнать, кто такой этот хромоножка. Изо дня в день являлся святой отец в мастерскую, занимал осторожными разговорами Фалифана, но кроме неглупого собеседника ничего необычного в нем не открыл.
Гарбус тщательно маскировал свою потаенную цель.
Вот и сейчас, усевшись рядом с Фалифаном, он хитро заглянул ему в глаза и пустил пробный шар.
- А скажи мне, дружок, что есть это такое? - весело спросил протоиерей, указывая на узорные жестянки, разбросанные по верстаку.
Фалифан решил подсмеяться над пьянчужкой и, напустив на себя серьезность, стал уважительно объяснять:
- То есть труд мой, святой отец, свободный для меня и радостный для других, веруюших и неверуюГцих, живых и усопших, потому как...
Гарбус скривился, икнул и замахал руками:
- Мелет, сам не ведая что. Не зря сказано: "Язык Неудержимое зло, и никто из людей укротить его не может..." Ну, ладно, - смилостивился Гарбус, - прощаю тебя по молодости, но впредь думай над словом своим.
Люм и Дюм подмигнули друг другу - начиналось.
- Так в чем же я не прав, батюшка? - лукаво улыбнулся Фалифан.
- Никогда и никому не говори, что труд твой бесКорыстен...
Это уже было интересно. Дозо, который собирался было украдкой пнуть близнецов-бездельников, напрягся в ожидании прелюбопытных уразумений. Фалифан стал скручивать в трубочку начатый листок и обратился к Гарбусу:
- Чтобы раз и навсегда покончить с вашим заблуждением, скажу на память из того же Священного Писания, если не совру...
- Стой! - оборвал протоиерей. - Повремени. Позволь я угадаю, что скажешь ты из завещания Господнего.
- Сомневаюсь, достопочтенный Гарбус. Предубеждение и заблуждение плохие советчики. Я живу в соответствии с заветом вашего Христа: "Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют и там же воры подкапывают и крадут".
Дозо после этих слов сдавил обеими руками свою Лысину, чтобы впустить в голову смысл заковыристого разговора. Люм и Дюм заметили его растерянную физиономию и опять, напару, зашлись в беззвучном смехе. Протоиерей шлепнул о верстак тяжелой ладонью и погрозил дуракам пальцем. Сам же с удовольствием подумал о своем собеседнике, ибо тот, как по заказу, подводил беседу к нужному руслу. "Только не спешить", - остерегал себя Гарбус.
- Похвально, друже, похвально, что ты знаешь столь проникновенные слова. Кусок хлеба, но без масла, не вино, а вода. Так?
- В общем, да, - согласился Фалифан. - Накопительство мне чуждо, ибо заботиться о завтрашнем дне, значит, взваливать на плечи дополнительную ношу. Я хочу идти налегке. Мещанин же похож на верблюда с тремя горбами.
- Охотно соглашусь, - приветливо улыбнулся Гарбус, - но Значит ли, что мещанство, о котором ты заговорил, суть вещи, злато, чревоугодие? Всякий ли сытый - филистер, а каждый голодный - герой или мыслитель? - Священник засмеялся: - Ты, Фалифан, либо очень хитер, либо не знаешь, что есть суть мещанства. Я верю, что чрево твое не знает излишеств, и дух твой не спит обывательским сном. Но ежели желаешь совершенства своего, избавиться от пороков, кроме меня, друже, никто тебе не поможет. Тебе нужно понимание как помощь, и я дам тебе это. За время, что знаемся мы, я, кажется, сумел постичь твою душу.
Протоиерей замолчал и выжидательно посмотрел на Фалифана. Тот напряженно думал, ожидая новых слов.
- Что же ты не удивляешься, сын мой? Это же так знатно - понять человека! Твоя судьба, не скрою, давно привлекает меня, С тех пор как я тебя узнал. Будь иначе, я каждый день откупоривал бы на одну бутылку больше и не ходил бы сюда.
Люм и Дюм стосковались по веселому и просительно заржали. Гарбус в бешенстве принялся искать что потяжелее, чтобы швырнуть в глупцов. Ему помог Дозо. Визгливым криком он прогнал близнецов .....
- Вы мне льстите Гарбус, не пойму даже, чем заслужил... - без улыбки произнес Фалифан, и в глазах его сверкнул какой-то тревожный огонек.
- Не льщу, дорогой мой, а храню в душе свой интерес к тебе.
Дозо от удивления выпучил глаза и распустил губы. Уважать этого наглеца? За что? Бедный мастеровой проклинал свой слабый ум, который ничего сейчас не мог понять. Но не слушать такой завлекательный и откровенный разговор он не мог.
Гарбус уперся ладонями в колени и внимательно посмотрел на Фалифана.
- Сейчас я скажу главное. Подобно тому, как Мария родила от Святого Духа Господа нашего, а Иосиф нарек ему имя - Иисус, так и среда обыденная породила тебя, Фалифан. Не учения, не книги и умствования, а среда. Но если Господь Бог на свет появился, чтобы освободить людей свеих от грехов, ты, Фалифан, зачат грехом во чреве мирском. Не перебивай. Я не виню тебя, а, как уже говорил, почитаю за редкостность. Ибо первый ты такой, с кого новые люди пойдут...
В тот же миг в комнате раздался протяжный стон.
Это несчастный Дозо, в ужасе от услышанного, стал валиться на бок и грохнулся на пол вместе со стулом.
- Фу, дурак! Никак не поговорить. - Гарбус в отчаянии выругался и стал уходить. Возле двери его настиг Фалифан. Он был бледен и сильно сжал руку протоиерея.
- Я верю каждому вашему слову, но о чем вы хотели сказать?
Гарбус обернулся и строго посмотрел на юношу:
- О сытых трутнях. Это кризис духа людского - поменьше дать, побольше взять. Ты - новая отливка старого порока.
- Как это?
- Дa, да, ты не глуп, и знаешь, что настоящие ценности в жизни - это не жирный кусок на золотом блюдце. Книги, музыка, зрелища, общение с разумными, разговоры о бытии, о душе человека - вот твой мир. И ты все-таки потребитель! Копишь то, чему цены нет, что ее измеришь деньгами: разум и знания, добытые веками. Эта пища приятней зажаренной индейки или копченого окорока. Но что отдашь ты взамен братьям по крови? Эти погребальные венки, творить которые удел слабоумных? - кивнул протоиерей на подымающегося Дозо. - Или речи твои? Но ты не Господь, чтобы творить чудеса одним лишь словом. Подумай...
Гарбус исчез, прикрывшись таинственной дымкой слов.
VIII
Фалифан долго бродил по пустынному кладбищенскому парку, пробирался по рыхлому снегу мимо старых деревьев и могил, как по лабиринту, из которого нет выхода. Когда ноги перестали повиноваться ему, он нашел в укромной аллее скамейку. Здесь можно было собраться с мыслями и передохнуть.
Слова протоиерея не выходили из головы. Впервые Фалифану так открыто заявляли, что он бездельник, трутень и паразит. Ну, хорошо, был бы какой-то недоумок, чьи суждения можно пропустить мимо ушей или осмеять, но Гарбус... Священник слишком опытен и умен, чтобы бросаться нешутейными словами.