– Стойте! – вырвалось у меня. Сердце от страха колотилось в груди. – Нам необходимо вернуться обратно. В помещение. У нас почти не остается воздуха. Нам будет нечем дышать!
Мой конвоир схватил меня за руку и потянул за собой, побуждая двигаться быстрее и не отставать от остальных. Шагавший впереди меня Эльтор попытался оглянуться, чтобы понять, что происходит, но тут же споткнулся, получив тычки в спину от своих конвоиров. Бладмарк приостановился и зашагал рядом со мной.
– Воздуха здесь достаточно, – обронил он.
– А там?! – Я указала на отверстие в куполе.
– Видите переливы света?
Прищурившись, я разглядела уже знакомую радужную пленку, напоминавшую мыльный пузырь.
– А что это?
– Мембрана, – пояснил адмирал. – Она удерживает воздух, точнее – сохраняет герметичность помещения.
Позднее я узнала, что молекулярный шлюз представляет собой двухслойную липидную пленку, начиненную нанороботами. Каждый такой наноробот – это молекула энзима плюс микрочип. Под воздействием электрического потенциала энзимы меняют форму, придавая мембране требуемую проницаемость. Например, один из режимов делает ее непроницаемой для воздуха, газов и особенно для водяного пара. Когда мы проходили через мембрану, наши тела на какой-то миг сделались частью интерфейса. Структура мембраны, имеющая в основе поперечные молекулярные связи, и пико-чипы запомнили ее первичную форму и, как только мы через нее прошли, быстро ее восстановили.
Неожиданно Бладмарк заговорил:
– Если это вам действительно небезразлично, готов признаться: я рад тому, что вы отправитесь вместе с Эльтором. Если Икуар позволит вам видеться, это значительно облегчит Эльтору жизнь.
Я стиснула от гнева кулаки.
– Не понимаю, как вы можете жить в ладу с самим собой!
– В жизни иногда наступают такие времена, когда во избежание большего зла приходится проявлять жестокость.
– А кто дал вам право принимать подобные решения? В голосе адмирала прозвенел металл.
– А кто имеет право втягивать целые планеты в нескончаемые войны?
– Неужели вы не понимаете, что вы для него значили? – Я задала этот вопрос, желая посильнее уколоть адмирала. – Вы обошлись бы так с собственным сыном?
– Мой сын мертв, – заговорил адмирал неожиданно потухшим голосом, видимо, погружаясь в воспоминания. – Ему было десять лет. Примерно в этом же возрасте Эльтор начал жить нормальной жизнью. Оперативная группа агентов эйюбианских спецслужб высадилась неподалеку от города, где он жил вместе с моей старшей женой. Вражеский десант не собирался задерживаться там долго. Но их обнаружили. В парке. Где играл мой сын. Он попал под перекрестный огонь. В него угодили пули наших стрелков. Случайность. Трагическая случайность.
– И сейчас вы хотите принести Эльтора в жертву купцам в качестве мести за это злодеяние? – негромко спросила я.
– Мой сын не имеет никакого отношения к судьбе Эльтора! – отрезал Бладмарк.
Шагавшие впереди нас бороиды уже приблизились к кораблю. Мы догнали их, когда они уже ввели Эльтора внутрь.
– О результатах узнаете из сводок новостей, – сказал Бладмарку старший наемник.
– Отлично! – произнес адмирал.
– Вы не полетите вместе с нами? – спросила я.
– Конечно же, нет, – ответил он. – Когда состоится обмен, я буду на заседании Ассамблеи. Затем приму приглашение родителей Эльтора отобедать с ними. – Он на секунду замолчал. – Представляю себе, как мы вместе с ними услышим репортаж о трагическом происшествии. Я постараюсь приложить все усилия для того, чтобы утешить убитых горем родителей.
– Ну и ублюдок же вы, адмирал! – прошипела я сквозь зубы.
– Думайте обо мне все что угодно, но я делаю то, что, по моему мнению, полезно для моего народа!
Один из наемников подтолкнул меня к входу в корабль. Оглянувшись, я увидела Бладмарка. Он стоял на поле в обществе одного лишь телохранителя. Руки сцеплены за спиной, волосы поблескивают серебром на фоне черного ночного ландшафта.
Наемники снова привязали нас к креслам и надели на головы шлемы с забралом. Не знаю, что делал с Эльтором его шлем. Может, усыпил его при помощи биомеханических супрессантов. А вот в моем возник какой-то туман, и я погрузилась в крепкий здоровый сон.
Проснулась я, когда что-то ткнулось мне в губы. Открыв глаза, я увидела наемника – он пытался засунуть мне в рот какую-то трубочку. Конвоир приподнял мне забрало и повис в пространстве прямо передо мной. Оказалось, что это женщина.
– Пей! – сказала она. – Ну давай! Это всего лишь вода.
Я последовала ее совету, ощутив во рту прохладную, освежающую жидкость. Кто-то задал вопрос на незнакомом мне языке. Женщина-бороид ответила:
– Не думаю, чтобы дегидрация была критической. Иначе сработала бы сигнализация.
Утолив жажду, я открыла рот, и трубочка с легким щелчком вернулась на свое прежнее место. Моя надзирательница все еще плавала в воздухе, наблюдая за моим состоянием. А может, ей просто было больше нечем заняться? Однако скорее всего моей конвоирше надлежало внимательно следить за тем, чтобы груз, то есть я, был доставлен к месту назначения в целости и сохранности. Может, ей не хотелось доставить меня в обезвоженном виде. Вариант, так сказать, сухой заморозки. Тина быстрорастворимая! Смех, да и только. Я попыталась рассмеяться, но из моего горла вырвалось что-то вроде рыдания.
– Что случилось? – раздался чей-то незнакомый голос.
– Да откуда я знаю, черт побери! – отозвалась моя надзирательница. – Ни на одном из мониторов ничего не видно.
– Она плачет, вот что это такое! – произнес чей-то голос. – Я иногда просто ненавижу нашу работу!
Женщина-наемник, парившая в воздухе прямо передо мной, фыркнула:
– Ты перестанешь ненавидеть ее, когда придет день получения денег! В один прекрасный день мы станем самыми богатыми людьми на этом свете! Черт возьми, мы станем даже богаче этих гребаных членов планетарного правительства!
Среди других наемников пронесся шепот согласия.
– Приступаем к повторной инверсии! Приготовиться к переходу! – раздался голос пилота.
Наемники принялись устраиваться в креслах. У меня на теле тоже сомкнулся экзоскелет, а перед глазами возникло голографическое изображение. Звезды то и дело совершали прыжки, стремясь слиться в одной точке, а их цвет сдвигался в голубую часть спектра. Под дисплеем поплыли строчки иероглифов. Я поняла, что сколийские языки имеют три измерения, причем одно из них содержит основную информацию, а два других дополняют смысл всевозможными тонкостями и лингвистическими нюансами.
Мы плавно вышли из инверсии. Звезды приобрели обычные желто-оранжевые цвета, а в углу голокарты появилась крошечная черточка. Она увеличилась в размерах, пока не превратилась во вращающуюся станцию, которая, как я впоследствии узнала, в просторечии называлась «Цилиндр». Вместо втулки из полого центра станции, расширяясь по обоим концам вместительными ангарами, высовывалась неподвижная труба. Каждый ангар окружало массивное кольцо двигателей. Цилиндр с каждой секундой увеличивался в размерах, и вскоре его изображение заполнило весь экран. Поверхность сверкала мозаикой разноцветных огней: зеленых, золотистых, серебристых, голубых и фиолетовых. Вскоре картинка уже не вмещала в себя всю станцию. Пошел крупный план, и стали различимы сооружения на поверхности станции – подъемные краны, башни, шпили. При еще большем увеличении моему взгляду предстал только ближайший к нам конец трубы. Сплошное мерцание огней превратилось в отдельные пятна.
Мобилизовав мысленные усилия, я поняла, что огоньки – это космические корабли. Гигантские корабли, состоящие из множества отсеков, ощетинившиеся башенками и антеннами. До меня постепенно стало доходить циклопическое величие станции – она в тысячи раз была больше «Эпсилани». Находившийся перед нами модуль стал медленно раскрываться подобно огромному цветку с заостренными лепестками. Когда мы проплыли под ними, я поняла, что этот ангар способен разместить в своем исполинском чреве сотню кораблей, подобных нашему.
По линии связи зазвучали незнакомые голоса; говорили уже на другом языке резком и непонятном. Информация, поступившая на голографическую карту, поступала из точки за пределами Цилиндра. Нам хорошо был виден наш корабль, уже внутри ангара. Мне вспомнилась росянка растение, способное заглатывать мелких насекомых. Откуда-то со стороны внутренней поверхности ангара протянулась гигантская механическая рука. В вытянутом состоянии ее длина превышала длину корабля, на котором мы прибыли. Рука растопырила скелетообразные пальцы, и у нашего корабля открылось входное отверстие грузового отсека. В условиях абсолютного вакуума, где не было никаких звуков, это напоминало кадры старинного немого кино. Механическая клешня гигантского робота все так же беззвучно проникла внутрь грузового отсека и извлекла из него Джага. Затем в стене ангара беззвучно отошла в сторону исполинская дверь, и в следующий миг рука вместе со своей добычей скрылась внутри. Дверь плавно встала на свое прежнее место. На гладкой поверхности ангара не осталось никаких следов.
Эльтор что-то произнес каким-то совершенно потерянным голосом, как будто только что пробудился от глубокого сна. Пилот ответил ему, видимо, что-то о том, что Джаг экспроприирован.
Наш корабль состыковался со станцией, проникнув в желоб в узкой части ангара. Как только мы оказались внутри и голокарта погасла, по корпусу нашего корабля пробежала дрожь, словно в него вцепилось нечто гигантское и пыталось удержать. Когда вибрация прекратилась, чей-то голос произнес:
– Все в порядке!
Женщина-бороид справа от меня выбралась из своего кресла и встала. Намагниченные башмаки позволяли ей надежно держаться на ногах даже в условиях пониженной гравитации. Она отвязала меня от кресла и помогла подняться, крепко держа за руку, чтобы я не отлетела в сторону. Конечности за время полета онемели, и теперь кровообращение постепенно возвращалось, вызывая ощущение покалывания, словно в кожу впились сотни невидимых иголок. В паре метров от меня несколько бороидов держали Эльтора, в то время как еще один связывал ему за спиной руки. Эльтор не сводил с меня глаз. Лицо его было искажено гримасой боли и усталости. И хотя голова у меня была по-прежнему как ватная, я уловила, как от него исходит страх.