- Есть дело, которое ты, по моему убеждению, можешь выполнить.
- Тирен полагал, что ты дашь мне поручение. В чем же оно состоит? Таул так рвался это узнать, что Бевлина охватила невольная печаль.
- Оно состоит в том, чтобы найти иголку в стоге сена.
- Что ты хочешь сказать? - Таул произносил подобающие случаю слова, но Бевлин понимал: рыцарь знает, что будущее предопределено и все, о чем они сейчас говорят, было предначертано заранее.
- Я хочу, чтобы ты нашел мальчика, которому теперь около двенадцати зим.
- Где же мне искать его?
- Боюсь, что на этот вопрос так просто не ответить.
- Одного из тех двоих? - спросил Таул. Мудрец кивнул:
- Того, о ком говорится в пророчестве. - Больше Бевлин ничего не сказал, хотя ему и хотелось, - лучше рыцарю не знать, что убеждает мудреца в том, что пророчество осуществится весьма скоро. - Больше мне, пожалуй, нечего добавить. Могу посоветовать тебе только одно: доверься своему внутреннему голосу. Ищи мальчика, который на самом деле не тот, кем кажется, который чем-то отличается от других. Когда ты найдешь его, ты его узнаешь.
- Что же будет, если я найду его?
- Ты получишь свое последнее кольцо. За этим тебя и прислали сюда, не так ли? - Бевлин пожалел о своих словах, не успев их произнести. Молодой человек пока что не сделал ничего, чтобы заслужить подобную обиду.
- Да, за этим, - просто ответил рыцарь. - Это единственное, ради чего я теперь живу.
Он опустил рукав, прикрыв свои кольца, а Бевлин подумал, что этот рыцарь чем-то отличается от тех, с которыми старик встречался прежде. Таул не менее предан своему призванию, чем другие, но чувствуется в нем какая-то уязвимость. Вальдис взращивал в своих стенах рыцарей особой закалки: они приносили обеты беспрекословного послушания, безбрачия и обязались отдавать весь свой доход на благо общего дела. Что же это за дело? Орден был задуман как образец высоконравственного братства, призванного помогать нуждающимся и угнетенным. Теперь, если судить по тому, что просачивается сквозь стены Вальдиса, рыцарей больше заботит политика, нежели любовь к человечеству.
Политика и деньги. За приезд Таула сюда заплачено золотом - хотя Бевлин был уверен, что рыцарь об этом не знает. Тирен, вероятно, сказал Таулу, что тому предстоит совершить великий подвиг к вящей славе всего ордена. Так оно и есть - только Вальдис этого знать не может. Для Тирена Бевлин - всего лишь старый дурак, мечтающий предотвратить войну, которая еще и не начиналась. Что ж, если золото Бевлина оказалось красноречивее его пророчеств, так тому и быть. Итог в конечном счете будет тот же. Бевлин получил то, что хотел: полного сил молодого рыцаря, который поможет ему искать мальчика. И Тирен получил то, что хотел: деньги, которые пустит на свои интриги.
С рыцарством дело не всегда обстояло так, как теперь: некогда рыцари славились благородством и ученостью. На них возлагалось бремя соблюдения мира во времена смуты, голода и чумы. Ни один город не мог внушить им робость, и ни одно селение не было настолько малым, чтобы обратиться к ним за помощью. Целый легион рыцарей однажды проделал сотню лиг с бочонками за спиной, чтобы доставить воду в городок, страдавший от засухи. О них складывались бесчисленные песни, и целые поколения женщин обмирали при виде их. А ныне они опустились до политических махинаций.
Бевлин не совсем понимал, чего, собственно, рыцари надеются этим добиться. Вальдис, надо признать, утратил былое величие - Рорн давно затмил его в качестве финансовой столицы Обитаемых Земель, и рыцарский город явно завидовал удачливому сопернику. Тирен, пытаясь восстановить прежнее положение на рынке, потихоньку скупал соляные варницы и рудники. Если рыцари приберут к рукам всю торговлю солью, города окажутся в их власти особенно южные, живущие рыбным промыслом. Но речь идет не только о коммерции: Тирен, всего год назад ставший главой ордена, уже заявил себя рьяным ревнителем веры.
Крупнейшие города юга - Рорн, Марльс и Тулей - придерживаются той же веры, что и Вальдис, но трактуют ее догматы более вольно. Посему Вальдис намерен объявить себя духовным властителем юга и уже поговаривает о реформации, что чревато бедой.
Да, беды не избежать. Бевлин предвидел раздор. Не ирония ли в том, что рыцари, которые своей алчностью, смешанной с религиозным пылом, того и гляди заварят большую войну, отрядили одного из своей среды на поиски мальчика, который эту войну прекратит! То, что они послали сюда Таула, руководствуясь наживой, а не стремлением свершить доброе дело, как нельзя лучше совпадает с пророчеством Марода: "Когда благородные мужи позабудут о чести".
Бевлин тяжело вздохнул, видя жестокие испытания впереди. Молодой рыцарь сидел тихо, погруженный в раздумье. Что-то в его позе, в его завороженности огнем глубоко тронуло мудреца. Рыцарь пытался одолеть какую-то душевную муку: каждый мускул его лица, каждое дыхание, слетавшее с его губ, свидетельствовали об этом. Бевлин мысленно дал зарок никогда не говорить Таулу об истинной причине, побудившей Вальдис послать его сюда.
- Итак, друг мой, - сказал Бевлин, - каково твое решение? Поможешь ли ты мне найти мальчика?
- Иного решения и быть не могло. - В голубых глазах Таула читалась покорность долгу. - Я исполню все, как ты велишь.
Баралис вошел в покои короля Лескета. Там собрались все участники охоты в одеждах, еще орошенных кровью вепря. Королева сидела у ложа короля, и тревога исказила ее лик, обычно холодный и надменный. Лекарь резал камзол короля, чтобы обнажить плечо, бормоча при этом подобающие молитвы.
- Что случилось? - спросил Баралис.
- Короля ранило стрелой. - Карвелл не поднимал глаз, словно чувствовал какую-то вину и за собой.
- Кто посмел совершить такое? - воскликнул Баралис с хорошо разыгранной нотой негодующего изумления. - Где эта стрела? Вы ее разглядели?
- Мейбор вынул ее, - ответил Карвелл.
- Да, это верно, - ступил вперед Мейбор, - но я в смятении отшвырнул ее прочь. - Он встретился глазами с Баралисом.
- Вы поступили неразумно, Мейбор. - Баралис обвел взглядом остальных. - А что, если стрела оказалась бы зазубренной? Вы причинили бы королю еще худший вред, удаляя ее.
Лорды отозвались одобрительным гулом, а в глазах Мейбора сверкнула ненависть.
- Почем вы знаете - может, стрела и впрямь была зазубрена? - спросил он, и все затихли, ожидая ответа Баралиса.
- Я узнал об этом, как только увидел рану короля, - зазубренная стрела не могла бы ее нанести. - Присутствующие закивали, вынужденные согласиться с этим. Баралис дал себе слово когда-нибудь разделаться с Мейбором слишком опасно иметь такого сообщника. Более того, Баралис начинал подозревать, что Мейбор уже сожалеет об их сговоре. "Что ж, у меня в рукаве есть одна карта, о которой ты не знаешь, Мейбор, - подумал Баралис, - и сейчас я разыграю ее".
- Кто-нибудь еще видел стрелу? - спросил он тихо, чтобы заставить всех прислушаться к себе.
- Я видел, ваша милость, - сказал, выступив вперед, один из псарей. Лицо Мейбора сделалось пепельным.
- Кто ты? - Баралис прекрасно знал, кто он, - пару дней назад он заплатил этому человеку десять золотых, чтобы тот разыграл свою роль в нынешнем маленьком представлении.
- Я Хист, королевский псарь.
- И что же ты видел, Хист?
- Я не совсем уверен, ваша милость, но мне кажется, что на древке была двойная зарубка.
Мейбор протестующе вскинул руку, желая что-то сказать, но Баралис ему не позволил.
- Двойная зарубка! - вскричал он. - Мы все знаем, что хальки метят так свои стрелы.
Собравшиеся разразились криками:
- Хальки, проклятые изменники! Хальки подстрелили нашего короля!
- К дьяволу мир у Рог-Моста, - вставил Баралис.
- Отмщение!
Баралис счел, что время пришло.
- Объявим им войну! - вскричал он.
- Война! - взревели все в один голос.
Глава 2
- Нет, Боджер. Есть только один способ узнать, страстная женщина или нет, и узнается это не по величине ее титек. - Грифт откинулся к стене и заложил руки за голову с видом человека, готового поделиться сокровенным знанием.
- А как же тогда, Грифт? - Боджер придвинулся поближе с видом человека, готового внимать словам мудрости.