- У меня еще остались козлятина и сыр, - сказал Хват, спеша угодить другу.
- Вот и славно! - с деланным весельем воскликнул Таул. - Я съем сыр, а ты - козлятину.
- Опоздал, - сказал Хват, запихивая в рот последний кусок сыра.
- Между прочим, Хват, ты никогда не рассказывал мне о своей жизни в Рорне. - Таул довольствовался ломтем жареной козлятины. Ее вкус не улучшился после того, как она сутки провалялась в котомке у Хвата.
- А что тебе рассказать? - громко рыгнув, спросил Хват.
- Как ты, к примеру, оказался на улице?
- Да очень просто, Таул. Куда еще податься парню, не обученному никакому ремеслу, как не на улицу? Начинал я затычкой.
- Что такое "затычка"? - Таул прилег на траву, запахнувшись в плащ, становилось все холоднее.
- Чему вас там учат "на болотах", только торф резать, что ли? Затычка - это тот, кто работает на бегунца. А бегунец, - терпеливо пояснил Хват, собирает подати для Старика. О Старике-то ты, надеюсь, слышал?
- И что же ты делал, когда был затычкой?
- Ну что... собирал деньги, бегал с поручениями, носил записки, засыпал кровь опилками... мало ли что. Я тогда был сопляком, и платили мне мало - потом-то я продвинулся.
- Продвинулся куда? - Таул не понял, шутил Хват или нет, говоря об опилках. Мальчишка произнес это так, между прочим - вряд ли он острил.
- В караульщики. Да не у кого-нибудь - у самого знаменитого рорнского вора. - Хват умолк, явно ожидая вопроса.
- Это у кого же? - подыграл ему Таул. Хват прижал палец к носу.
- Не могу назвать тебе его имени, друг, - потому-то он и знаменит, что ни разу не попался. Он взял с меня клятву молчать и сказал, что меня поразит дурная болезнь, если я хоть кому-нибудь скажу его имя. Это он научил меня всему, что я знаю. Он же дал мне это имя. Сказал, что я парень способный и что имя должно быть мне под стать. С тех пор меня все зовут Хватом, - с гордостью произнес мальчик. - Он был великий человек и непревзойденный вор.
- С чего же ты взялся шарить по карманам?
- Караульщиком много не заработаешь. Это почетная должность, но не денежная. Один хороший приятель предложил мне пойти в карманники, и я согласился не раздумывая. - Хват растянулся на земле и собрался соснуть, давая понять, что его рассказ окончен.
Таулу хотелось узнать, о многом ли Хват умолчал, - в словах мальчишки он не сомневался, но чувствовал, что Хват придерживает кое-что про себя. Но Таул, как никто, понимал, что не обо всем можно рассказывать, поэтому не стал больше задавать вопросов и дал Хвату уснуть.
Ночь Мейбор провел в спальне своей дочери. Он привык к виду крови на ратном поле, он видел отрубленные части тела и солдат, рассеченных на куски, - но зрелище освежеванного тела в его постели оказалось ему не под силу. Он кликнул слугу, Крандла, и тот одел его и увел, пока не унесли тело.
Мейбор не мог даже подумать о том, чтобы лечь спать в той кровати, где лежала мертвая Лилли, и дожидался капитана гвардии в комнате Меллиандры. Тот явился, предусмотрительно захватив с собой кувшин крепкого вина. Мейбора, разумеется, никто не подозревал. Он был лорд, а жертва - всего лишь служанка.
Сам Мейбор хорошо знал, кто совершил это злодеяние и почему, но ничего не сказал гвардейцу: лорды должны улаживать свои распри между собой. Мейбор не желал нарушать этот неписаный закон. Он сам разберется с Баралисом.
Королевский советник горд, а гордый человек не любит проявлять слабость. Когда Мейбор пригрозил Баралису мечом, тот дрогнул - и горничная Лилли заплатила жизнью за это минутное унижение. Мейбор проклял себя за то, что не зарубил тогда Баралиса.
Мейбор устал. Он долго не спал, но дело заключалось не только в этом. Он устал получать удары от Баралиса, устал разыскивать свою дочь. Он запустил пальцы в седеющие волосы, думая, чем ответить на последний выпад королевского советника. На сей раз Баралис перешел все границы. Он, конечно, не сам это сделал - он слишком брезглив, чтобы марать руки кровью. Он наверняка поручил эту работу своему недоумку Кропу.
Мейбору казалось, что Баралис стоит за всеми недавними событиями, расстраивая его, Мейбора, планы и пытаясь его отравить. Мейбор сидел на постели в глубокой задумчивости. Надо будет вести себя более расчетливо. Он должен сравниться умом и хитростью с Баралисом, если хочет его одолеть. Королевский советник взял на вооружение двуличие и интригу - пора и ему, Мейбору, прибегнуть к тем же методам. Он улыбнулся бледной, бескровной улыбкой. Он побьет врага его же оружием.
- Ваша милость.
Мейбор вздрогнул, увидев слугу, и сказал с тяжким вздохом:
- Чего тебе, Крандл?
- Королева требует вас к себе.
- В этот час? - Слуга кивнул. - Беги скорее ко мне и принеси тот новый костюм, красный с золотом. Живо!
Слуга повиновался, а Мейбор, став перед зеркалом, принялся приглаживать волосы и чистить зубы сухой тряпицей.
Слуга мигом вернулся и стал одевать своего господина. Крандл прихватил с собой пахучие масла для укладки волос и веточку розмарина для освежения дыхания. Мейбор, удовлетворенный своим видом, отправился к королеве.
Из крыла, где жили придворные дамы, он спустился во двор, отделявший мужские покои от женских. Там маячила знакомая фигура - его сын Кедрак. Мейбор не сомневался, что сын пришел предложить свою помощь в отмщении за то, что произошло ночью. Кедрак был чернее тучи - Мейбор, не имея времени точить с ним лясы, продолжил свой путь.
- Отец! - крикнул Кедрак так, что Мейбор остановился. - Вы бежите от своего сына? - Юноша говорил холодным, вызывающим тоном.
- Меня ждет королева, Кедрак. Поговорим после.
- Нет, отец, сейчас, - прошипел сын. - Девушка, которую нашли с ободранной кожей в вашей постели, была горничная по имени Лилли? - Мейбор молчал. - Это так?
- Да, это была она. Но это никак не должно задевать тебя, сын мой. Она была обычной потаскушкой - не из-за чего впадать в гнев.
- Вы правы, она была потаскушкой. Я сержусь не на нее, а на вас, отец. - В голосе Кедрака звучало презрение. - Вы увели ее прямо у меня из постели. Вам что, было невмоготу или вы хотели этим что-то доказать?
Мейбор ударил сына по лицу.
- Как ты смеешь так говорить со мной?
Кедрак вызывающе улыбнулся, держась за щеку, на которой остались следы отцовских пальцев, посмотрел Мейбору в глаза и пошел прочь.
Мейбор вздохнул с облегчением. Кедрак слишком горяч, слишком горд. Нельзя позволять женщине, особенно простой служанке, становиться между мужчинами. Однако Мейбор должен был признать, что с большим удовольствием отвесил сыну оплеуху. Ничего, мальчик скоро опомнится. Мейбор ускорил шаг он не мог больше заставлять ждать королеву.
- Войдите, - молвила она, и Мейбор, войдя в роскошный чертог, низко поклонился ей.
- Желаю вам доброго дня, ваше величество.
- О, лорд Мейбор! - Королева ласково улыбнулась ему и протянула руку, которую Мейбор поднес к губам. - Меня глубоко огорчило известие о несчастье, случившемся в вашей комнате. Скажите, лорд Мейбор, не догадываетесь ли вы, кто мог совершить это бесчеловечное деяние?
- Ума не приложу, ваше величество. - Он подозревал, что королева знает больше, чем говорит.
- Какая трагедия! Мне сказали, что вы этой ночью спали не у себя. Королева налила им обоим вина и пригласила Мейбора сесть.
- Да, я спал... в другом месте. - Случай был неподходящий, чтобы упоминать о дочери.
- Вполне понятно, отчего вам не захотелось спать в своей кровати. Королева подала Мейбору кубок. - И поэтому я решила сделать вам подарок.
- Подарок, ваше величество? - Королева никогда еще не была к нему столь милостива - она сама налила ему вина, а теперь еще хочет подарить что-то. Мейбор насторожился. Такое радушие необычно для королевы - уж не хочет ли она сообщить ему дурную весть?