— Мы приехали, — сказал я.
— Кто бы сомневался! — воскликнула миссис Миллер, просыпаясь от своих грез. — Это было совсем не трудно!
Я вышел. Железные ворота, за ними угадывался силуэт дома. А дальше на фоне неба темнел каменный забор виллы господина Кремера. В ней ни огонька, само собой разумеется. И бывший мой дом тоже не был освещен, и даже дома, в котором жил (а может, живет до сих пор) Мик, не видно в темноте. Ясное небо, усыпанное звездами, кто-то летает в воздухе — не то летучие мыши, не то совы.
Железные ворота открылись, хотя мы и не звонили. Возможно, какой-то датчик уловил наш приезд или Белая Дама угадала его шестым чувством. Открытая дверь дома в конце дорожки из гранитных плит, освещенной прожекторами. Силуэт женщины у двери. Миссис Миллер мчалась передо мной, я бежал за ней. При этом я, наверное, сделал несколько шагов не по идеальной прямой, потому что включилась сирена, тот самый серебристый звук, который ребенком я слышал так часто, да, собственно, каждый день, когда приходил почтальон или рассыльный от «Глобуса» привозил недельную порцию редиски.
Белая Дама собственной персоной стояла в дверях. (Знаешь, Анни, я надеялся, что смогу рассказать тебе всю историю, не упоминая ее. Но это невозможно.) Она пошла нам навстречу, широко раскинув руки.
— О! — воскликнула она, а потом: — А! — И чуть погодя: — Не обращайте внимания на шум, это всего-навсего сирена, проходите, проходите, проходите. Замечательно, что вы одеты так неформально, не беспокойтесь, остальные гости тоже оделись как кому нравится. Сейчас я к вам вернусь. Жан! — Это молодому человеку в форме официанта, который стоял за ней с бутылкой шампанского в руке. — Жан, позвоните в полицию. Ложная тревога. Это молодой человек, сопровождающий. Никакой опасности! Все под контролем! Вы, — это уже к миссис Миллер, — миссис Миллер! Добро пожаловать! — Потом она обратилась ко мне: — А вы наверняка господин супруг! — И снова к миссис Миллер: — Я и не знала, я даже не подозревала, что у вас есть муж. Как замечательно. Как чудесно. Проходите же.
— Он — мой сотрудник, — ответила миссис Миллер. — Не знаю, как бы я добралась сюда без него. — И она одарила меня улыбкой, нет, скорее ухмылкой.
В большом, ярко освещенном помещении, окна которого казались крошечными люками, стояли кружком двадцать, а может, и тридцать мужчин и женщин, все с бокалами в руках, и все они, прервав разговор, смотрели на миссис Миллер. Дамы были в платьях с большими декольте, мужчины — в черном. Один из них, великан в роговых очках, поставил свой бокал и зааплодировал. Все подхватили и так аккуратно захлопали в ладоши, что я не услышал ни звука. Некоторые дамы были в перчатках, тонких шелковых перчатках, из-за которых аплодисменты получались абсолютно бесшумными. Все сияли, словно переживали прекраснейшие мгновения своей жизни. Миссис Миллер с пунцовым черепом стояла посреди зала и была настолько тронута, что даже попыталась поклониться.
— Thank you, — повторяла она, — thanks a lot.[10]
Ее окружили несколько мужчин, и у меня появилось время оглядеться. Портреты предков на стенах, ковры. В зале были стулья — вероятно, в стиле Людовика XV, — но гости стояли группами или прогуливались по залу. Гам, как в вольере для птиц в зоопарке, высокий смех красивой женщины, бас румяного бонвивана. Жан двигался словно ящерица среди гостей, не глядя на них и тем не менее вовремя поднося бокалы. Никто не пил виски, возможно, это бывает позднее. В конце зала — стена из черного стекла, за ней наверняка еще одно помещение. В нем темно.
Вероятно, я стоял с потерянным видом, потому что Белая Дама сжалилась надо мной и подошла. Она выглядела точно так же, как тогда, семьдесят лет тому назад, правда, я еще никогда не видел ее настолько близко. Тогда она была для меня белой тенью, призраком, который иногда, очень редко, проходил танцующей походкой между сигнальными проводами в саду, когда я подсматривал из окна своей мансарды. Она и теперь была тоненькой, словно линия, проведенная карандашом. Белым карандашом. Она улыбнулась мне.
— Итак, — произнесла она, — значит, вы помогаете миссис Миллер?
— Да, — ответил я, — мы неразлучны.
Что-то помешало мне сказать ей, что когда-то я жил в доме напротив. Возможно, дело было в том, что, пробираясь своим тайным путем в сад виллы господина Кремера, я так близко подходил к ее садовой изгороди, что это казалось мне вторжением в чужие владения. Чем-то недозволительно интимным. Я сделал вид, что никогда ее не видел, а она меня не узнала.
— Я поднял шум, — сказал я, — извините, это целиком моя вина.
Она объяснила мне, что округа буквально кишит ворами и убийцами. Стоит кому-нибудь, и ей в том числе, сделать хоть шаг от дома, и через пять минут приедет полиция. Так она чувствует себя в безопасности, и все же, несмотря на это, проводит целые ночи без сна. Потому что никакие сигнальные системы не могут избавить ее от ужаса, с давних пор поселившегося в этом доме.
— Здесь полным-полно мертвецов, — прошептала она и схватилась за мою руку. — Я не вижу их. Я их чувствую. Все считают меня истеричной трусихой. Ни один человек мне не верит, а полиция и подавно. Вот и вы мне не верите.
— Верю, — возразил я.
В этот момент я увидел за стеклом противоположной стены лицо господина Адамсона. Оно, белое как мел, казалось, висело на черном стекле, как луна на небе. Господин Адамсон уставился на миссис Миллер, стоявшую прямо перед ним. Его рот был открыт, а три волоса на макушке стояли дыбом. Глаза сделались огромными и круглыми. Я так быстро подбежал к стене, что он заметил меня, лишь когда я встал прямо перед ним, нас разделяло только стекло. На его лице появился ужас. Он исчез в темноте комнаты, но я моментально проскочил через дверь, так что он не успел убежать.
— Господин Адамсон! — прокричал я ему в спину. — Подождите! Подождите же!
Он закрыл лицо руками и побежал, словно за ним неслись фурии.
— Я вас не знаю! Я его не знаю! — выдохнул он и пропал в стене.
Я стоял в полной растерянности перед муаровыми обоями этой мрачной гостиной, когда его голова еще раз выглянула из стены. Да так близко, что я испуганно отскочил назад.
— Женщина вон там, — прошептал он и указал глазами на освещенные стеклянные двери, за которыми виднелись тени гостей Белой Дамы. — Такая, странно одетая. Кто это?
— Миссис Миллер, — ответил я тоже шепотом. — Из Уиндоу-Рока, штат Аризона.
Он поглядел на меня с сомнением, потом почти с отчаянием:
— Она мне кого-то напоминает. Но не знаю кого. — И снова исчез в стене. Окончательно.
Я стоял в пустом зале, который, как я теперь понял, вовсе не был пуст. Обои — тоже в стиле Людовика, не знаю какого, у стены одинокий столик, с которого осыпалась позолота. Здесь мертвые устроили свой салон, достаточно близко к входу, так что у них хватало сил наслаждаться обществом друг друга, и достаточно далеко, чтобы немного отдохнуть от мира мертвых. Правда, им приходилось стоять, но, может, они любили сидеть на полу. Белая Дама могла бы поставить им несколько стульев.
В зале было прохладно, почти холодно, хотя на улице стоял самый теплый сентябрь, какой помнили жители города. Вероятно, на вечеринку мертвых собралось так же много гостей, как и у Белой Дамы. Тусклый свет, да, собственно, никакого света и не было, лишь только тот, что пробивался через оконные стекла. Я на ощупь сделал два-три шага к двери и потерял сознание.
Когда я пришел в себя, перед глазами у меня все плыло, надо мной склонилась Белая Дама. Морщины, розовые губы, подсиненные волосы, желтые зубы. Она с интересом наблюдала за мной.
— Вы не первый, — заявила она, когда я поднял голову. — И, что странно, со всеми это случается именно в этом зале. И все рассказывают потом о предчувствии близкой смерти. У вас тоже было предчувствие близкой смерти?
— Нет, — ответил я. И кивнул невидимым гостям: — Больше этого не случится. Приятного вам вечера.
Белая Дама вопросительно посмотрел на меня.
— Вам надо выпить виски, — решила она и повела меня в первый зал, поддерживая под локоть, словно я мог опять упасть на пол. Жан подал мне виски, я выпил его одним глотком. Солодовый виски, никакого сомнения, по меньшей мере шестнадцатилетней выдержки.
Потом ко мне подбежала миссис Миллер. Она не заметила моего обморока.
— Сматываемся! — прошептала она. — Прежде чем они об этом пожалеют. Они оплатили мне целый год работы и даже ваш билет.
— Какой билет? — изумился я.
— Бизнес-класс, дружище! Я им сказала, что вы мне необходимы для исследования, которым я сейчас занимаюсь. Понимаете, там надо кое-что раскопать. Вы будете получать пятьдесят долларов в день. О'кей?
Я кивнул, не знаю почему, я кивнул даже несколько раз.
— Регистрация завтра утром, в семь тридцать. Терминал Б. «Американ эйрлайнз». Не опаздывайте.
Я попрощался с Белой Дамой, она выглядела цветущей, как сама жизнь, я хотел пожать руки и всем остальным. Но все были заняты виски — и дамы тоже — и не заметили меня. Миссис Миллер, вероятно, вышла раньше, дверь была распахнута. Однако я не нашел ее и около машины.
— Миссис Миллер? — крикнул я в ночь, но только какая-то ночная птица ответила мне из сада господина Кремера. Я вернулся в дом, сирены конечно же снова завыли, и Жан, официант, снова их выключил. Миссис Миллер я не обнаружил и в доме. Она исчезла в ночи, сказала Белая Дама, которая держала в руках тройной солодовый виски, а сама уже стала пунцово-красной. Я еще раз поблагодарил, сел в «ситроен» и поехал домой.
Я оставил на письменном столе записку Сюзанне: «Я позвоню тебе». Я и раньше все время куда-нибудь уезжал, когда еще был бессмертен или думал, что бессмертен, да, тогда я путешествовал намного чаще, чем в те годы, о которых рассказываю. И все-таки в том, что я снова уехал, не было ничего необычного. У меня ведь был мобильник. Анни, ты знаешь, что способность рано подниматься не относится к моим достоинствам, но, вот что странно, на этот раз я проснулся легко. Я был даже весел, хотя встал рано утром. Сюзанна еще спала; накануне, когда я пришел домой, она уже спала; я не решился ее будить, собрал небольшую дорожную сумку и отправился в путь. Кость динозавра я, разумеется, взял с собой, индейское перо тоже. А в последнюю минуту прикрепил к поясу свою армейскую лопатку.
Миссис Миллер стояла у входа в аэропорт, одетая, как и вчера. Только сегодня у нее был еще рюкзак, темно-серое страшилище, такие носили альпинисты, совершавшие первое восхождение на Бичхорн или пик Дюфур. Она сияла, прямо светилась, потому что смогла уговорить даму на регистрации оформить наши билеты первым классом. Не представляю, как ей это удалось; решительно у нее был талант попрошайничать.
Полет прошел приятно. Мы возлежали в пуховиках, окруженные и обслуживаемые стюардессами — шампанское и клубные сандвичи на выбор, — и приземлились, бодрые и веселые, в Фениксе, штат Аризона. Звенящая жара на летном поле, прохладный воздух в здании аэропорта. Темнокожий таможенник, дружелюбный, как дядя Том. Сказал мне «Добро пожаловать» и нашел, что мои документы в полном порядке. Это при том, что я просто сунул ему свой паспорт! Вероятно, кто-то из кружка любителей виски позвонил в Вашингтон президенту США, а тот воспользовался своим красным телефоном и распорядился, чтобы мне и миссис Миллер не чинили препятствий.
«Тойота» все еще ждала на стоянке, и вот мы катим по шоссе на север. И все время слева от нас, постепенно склоняясь к горизонту, за нами следовало солнце, сначала белое, потом желтое, а под конец — красное. За рулем собственной машины миссис Миллер выглядела как инка, мало того — как весьма компетентный инка, потому что водила она, будто лихач с Дикого Запада. Пейзаж, который я видел впервые в жизни, казался мне знакомым до мельчайших подробностей. Голые горы, каньоны из красной глины. Похожая на пустыню равнина. Сухие кусты, кактусы. То тут, то там гремучая змея, уютно устроившаяся под камнем. Через каждые два часа — бензозаправка.
Когда после Форта Лаптон мы свернули с шоссе и поехали по небольшой дороге с ухабами, миссис Миллер вытащила из пакета два сандвича, которые она прихватила в самолете, и один дала мне. Это был наш ужин. Хорошо бы еще пива. Но пива миссис Миллер не стащила.
Наконец мы выехали на засыпанную щебнем дорогу, похожую на русло ручья, которая тем не менее оказалась главной улицей и вела в центр Уиндоу-Рока. Солнце как раз зашло, когда мы остановились перед широким двухэтажным зданием. Вдоль верхнего этажа проходил балкон. Весь дом словно горел в красном солнечном свете, а ночная тень так быстро поднималась по стенам, что, пока мы шли по ступеням, дом уже полностью погрузился во тьму. Над его черным силуэтом пылало небо. Засветилась неоновая реклама. «АВАХ МОТЕ». Мотель миссис Миллер. Буквы Н, О, Л и Ь не горели. Комната миссис Миллер была на втором этаже, а я получил номер на другом конце коридора. Когда я вставил ключ в замочную скважину, миссис Миллер, возившаяся с замком, прокричала:
— До завтра! Мы пойдем к капитану Бриггсу. — Она толкнула дверь и исчезла в комнате.