День отъезда назначен не был. Суф то и дело собирался строить навигаторские расчеты, ждал выгодных фаз, удачных астрофизических смещений, а Ксарес стимулировал его мыслительный процесс: "Оттого что ты будешь думать миллион лет, Солнечная система все равно не войдет в зону ЦИФа. Думать тут совершенно не о чем, а стартовать самое время". Матлина приближение этого старта приводило в состояние оцепенения, похожее на перспективу нырять в ледяную прорубь. Нельзя сказать, что его отчаянные попытки уцепиться за Ареал не дали результатов. Но для уверенности в завтрашнем дня они выглядели "жидковато": "калеными клещами" из непоколебимого Ксара была вынута клятва, что как только в ЦИФе удастся организовать бонтуанский филиал, он тут же, не медля ни секунды, разыскивает Матлина. Достает из-под земли или снимает с орбиты, чтобы взять его себе в бессменные консультанты. Ксаресу даже в голову не пришло сказать своему воспитаннику, что "бонтуанский филиал" это то, чего в природе по определению существовать не может, как самого глубочайшего абсурда. Ксарес был вынужден поклясться своим здоровьем, которое за последние пятьсот лет его ни разу не подводило. С Суфом Матлин заключил тайный пакт "о поддержании контакта с внеземными цивилизациями" и "о сокрытии любой информации, касающейся контакта" как от земной цивилизации, так и от внеземной, во избежание неприятностей с той и с другой стороны. Но главным своим достижением, воплощением светлых надежд, Матлин считал один хитроумный трюк: информацию, запущенную по инфосетям Ареала, подобно бутылке с письмом, брошенной в океан. "Если я пришел к вам увидеть и умереть, дайте же увидеть как можно больше. Человек с черной звездой за плечами" - под этим именем он впервые вошел в инфосеть Ареала. С этим именем он покинул Ареал, и "черная звезда" с той поры неотлучно следовала за ним всюду.
УЧЕБНИК ВВЕДЕНИЕ В МЕТАКОСМОЛОГИЮ Расы и мутации.
Только счастливому безумцу может прийти в голову идея перечислить все расы и мутации Ареала. Специалисты же, историки, фактурологи, анатомы и другие, скооперировавшись в своих усилиях, создали подробные атласы по всем расовым группам. Анализ этой коллекции наводит на ряд закономерностей, подобных периодической системе Менделеева, со своими белыми пятнами, заполняющимися по ходу исследований. Расой принято считать биохимическую основу организма, мутацией - все варианты, в которых эта основа способна развиваться. Именно мутации создают внешний вид и адаптируют к любому изменению среды обитания, но никогда не меняют расы (имеется в виду естественная мутация). Поэтому о чистых расах здесь речи пока не идет - это особая категория, не имеющая отношения к естественным природным процессам. Расовая группа подразумевает множество однотипных рас. Та, к которой принадлежим мы, земляне, прошла не самый ветвистый путь развития и считается наиболее распространенной. Что характерно для этой группы: жесткая основа, позволяющая существовать в гравитации; принцип работы мозга - единый, естественный орган самоконтроля и принцип постоянного, цикличного обновления организма на уровне клетки. При этом химический состав клеток, число конечностей тела, его цвета и формы значения не имеют. Раса, к которой относятся земляне, в своей группе не слишком далека от среднестатистического оптимального типа. Этот тип кое-где даже сохранился в чистом виде и выглядит (на конкурсах красоты) примерно так: около двух с половиной метров роста, примерно человеческие пропорции с более мощными и длинными руками. Всегда абсолютная симметрия тела. Без волос, с кожей бежево-апельсиновых оттенков, слегка сморщенная способности регенерации и защиты у этой кожи потрясающие, мы рядом с ними - хрупкие куклы, из которых чуть что, тут же брызнет красный сок. У этих существ, как правило, небольшие глубоко сидящие глаза яркого цвета в диапазоне (по спектру) от темно-синих до светло-желтых. Чаще всего ярко-зеленые. У них удивительные глаза, позволяющие иметь несколько уровней зрения и зрачки, способные менять форму вплоть до сложных концентрических фигур. Изображения этих фигур служили им в ранних фактурах подобием алфавита. Устройство глаза от человеческого отличается принципиально, начиная от внутреннего строения и кончая способом взаимодействия с мозгом: у нас обратная связь почти никак не выражена. Они же имеют возможность глазами "говорить", анализировать, строить телепатические проекции (дуны) и еще много чего интересного. То же самое касается некоторых других органов, казалось бы, мало функциональных для человека. Они необыкновенно универсальны и гармонично развиты от природы, надо признать, что, действительно, довольно красивы, хотя мало кто поверит мне на слово, исключительно умны, хитры и изобретательны. В Ареале их так и называют "оптималами", притом тщательно оберегают те несколько сохранившихся "фактурных хвостов", которые "производят" этот расовый тип. В Ареале их немало еще и благодаря тому, что многие его обитатели желают биокорректировать себя в этом направлении. Не потому что есть такая мода, а исключительно ради удобства: для некоторых видов деятельности это просто необходимо. Но никакие оптимальные критерии не могут исключать существование других рас и расовых групп, которые, казалось бы, выходят за всякие рамки эстетического восприятия. Мне раз посчастливилось наблюдать пилотский пульт, сделанный под существо совершенно иной группы: управление было размещено по всей внутренней поверхности шара в "свободном диаметре" от 15 до 100 метров с полным отсутствием гравитации. А потом еще больше посчастливилось увидеть изображение самого пилота. Этот навигатор, по общему мнению, большая умница, функционирует только в невесомости и с прочими не родственными ему группами общается с помощью дополнительных технических средств, но часто и охотно. Выглядит он как сгусток пульсирующего вещества с таким же свободным диаметром от полутора до двух с половиной метров. Вещество это напоминает процесс размешивания в электромиксере серой шаровой молнии с горчицей и куриными потрохами. Толком рассмотреть там ничего нельзя без специального адаптора зрения. Личное общение так и происходит, по принципу "отойди подальше и выйди на связь". Но самой примечательной деталью этого, уважаемого мною, навигатора оказались его "импульсовые щупальцы", которые молниеносно выстреливались из общего кома пучками и по одиночке во всех направлениях. То ли они мгновенно конструируются из общей массы и, выполнив задачу, в нее возвращаются, то ли это что-то нематериальное - боюсь, что этого никто, кроме специалистов, не понимает. Эти существа крайне редко лично контактируют с нашей группой и считают оптималов неповоротливыми куклами. Однако частенько заказывают у них летное оборудование, работающее в их же навигационной системе. Это я к тому, что всякое может быть и "дружбы народов", как таковой, со всеми вытекающими из нее "национальными вопросами" в Ареале существовать не может. От этого берегут огромные пространства и разнообразие природы астрофизических зон. Есть расовые группы, в принципе, невидимые глазу. Но это "короли" определенного типа рискованных (для нас) зон, совершенно иных "геометрий пространства". Их восприятию доступно то, чего мы даже не сможем себе представить. Для таких существ в Ареале четкая специализация: только они способны создавать индикаторы паранормальных явлений для системы "навигатор", только они способны моментально находить прорывы в КМ-транзитных сетях, иногда чреватые катастрофой, они идеальные проводники в своих зонах. Но они же абсолютно беспомощны в любых магнитных аномалиях, которые совершенно индифферентны оптималам. Именно оптималы проектируют и испытывают для них все виды магнитных защит. Словом, полный симбиоз, не считая некоторых белых пятен этой "периодической системы". Симбиоз, благодаря которому, безусловно, стал возможен Ареал. Сроки существования каждого индивида в Ареале совсем не одно и то же, что наши представления о жизни и смерти. Смерть возможна лишь в форме грамотного самоубийства или неграмотного контакта с ЕИП, что равносильно несчастному случаю. Одно и другое подразумевает манипуляции в Е-инфополе. Как правило, существа Ареала (в личности) постоянны, практически все выходцы из поздних фактур или фактурных "хвостов". До полной ассимиляции в Ареал они проходят несколько жизненных циклов с несколькими ступенями мутаций. Количество циклов строго индивидуально. Оптималам, к примеру, достаточно 5-10, но это в расовой группе чуть ли не рекорд, обычно требуется больше. Первый цикл у них похож на естественный, от 200 до 250 лет с одним порогом биологической коррекции в пятидесятилетнем возрасте. Второй цикл может растянуться лет на 500, третий - на тысячу и так далее. Среднестатистический срок продолжительности цикла в расовой группе колеблется от двух до семи тысяч лет. Оптималы - от двух до трех тысяч с биокорректором защиты мозга примерно через каждые сто лет. Больше трех тысяч пока еще ни один оптимал не выдержал. Это связано с так называемой теорией тупика, который невозможно понять, не испытав его лично. Тупик, если я правильно понимаю, касается психоинтеллектуальной перегрузки. В этом случае снимаются все внутрицикловые степени защиты мозга, делается информационный сброс до 80%, чтоб следующий цикл не начинался с ноля и на "чистые" мозги иногда корректируются, грубо говоря, новые возможности, а также невозможности въехать второй раз в один и тот же тупик. Собственно, смена цикла и означает начало жизни в нашем понимании, с той лишь небольшой разницей, что происходит она осмысленно и управляемо, в отличие от естественной стихии природы.
Глава 12
В холодную сырую ночь, как-то очень по-булгаковски, по окраинам Москвы, темными дворами и пустынными переулками пробирались два странных субъекта в длинных плащах и спущенных на лица капюшонах. При каждом подозрительном шорохе они старались укрыться за что попало, каждого случайного прохожего обходили по противоположной стороне дороги и за версту огибали любой, самый тусклый фонарь, а у каждого перекрестка предусмотрительно выглядывали из-за угла. Обнаружив телефонный автомат, один из них заскочил в будку и плотно прижал за собой дверь, а другой немедленно укрылся за ней, отвернувшись лицом в угол. - Мама? Это я. Все в порядке. - Господи! - донеслось с противоположного конца провода. - Феликс! Где ты? Что случилось? - Ма, я не мог позвонить. Только что приехал. - Откуда? С тобой все в порядке? - Да. Еду домой спать. Завтра увидимся. - Феликс, как ты мог! Мы куда только ни обращались, где только ни искали... - Ма, все потом, не по телефону. Я в полном порядке. - Это ты в полном порядке, а мы чуть с ума не сошли! - Моя квартира свободна? - Кем она должна быть занята? Ты бы хоть пару слов написал, где ты и что ты... - Мама, я устал. Поговорим завтра. Все. Целую. Позвоню.
Двое инкогнито продолжали путь, игнорируя ночные такси и припозднившиеся троллейбусы, покуда не достигли кирпичной двухэтажки с подбитым над подъездом фонарем. Они поднялись на второй этаж, воткнули в замочную скважину штучку, наподобие отмычки, и, дождавшись, пока металлический язычок замка обретет пластилиновую мягкость, бесшумно проникли в квартиру. Из кухонного крана монотонными каплями шлепалась вода, проедая ржавую дыру в раковине, а с потолка и антресолей живописными гирляндами свисала не первой свежести паутина. Первой свежести она была только на зеркале и на вешалке в прихожей. Надо полагать, что авторы этой пространственной графики находились где-то неподалеку, однако встречать своего ответственного квартиросъемщика не вышли. Никто не вышел им навстречу, не выпрыгнул из окна и не попытался укрыться в шкафу. Из всех посторонних шумов, присутствующих в квартире, самые подозрительные принадлежали протекающему крану. Матлин включил свет и вздохнул с облегчением. - Проходи. Суф вошел в комнату, прикрывая ладонью глаза. - Я ничего не увижу при таком ярком свете. - Зато я ничего не увижу без него, - Матлин вытер от пыли солнцезащитные очки и протянул ему, - не забывай, ты у меня в гостях, а не у себя дома. - Ты просто дурно воспитан, - заметил Суф, уселся на диване и поглядел на Матлина сквозь темные стекла. - Давай показывай, да мне пора... Матлин выгреб из-под шкафа кипу журналов и газетных полос - все, что осталось от его юношеского предармейского увлечения уфологией, разложил все это добро перед Суфом и пошел в ванную переодеться. Но долго переодеваться ему не пришлось. - Иди-ка переведи мне, что здесь написано, - Суф протягивал ему вырезки с невнятными изображениями НЛО. - Ты считаешь, что это может полететь? - Полететь может что угодно. Другой вопрос, зачем? Я не совсем понимаю, что ты от меня хочешь? - Здесь написано: "сто двадцать метров в диаметре". - Ну и что? С любым диаметром можно полететь... а можно и не полететь. Все зависит от того, как сделано. А это что? - "Полет НЛО в вечернем небе над Петрозаводском". - Ну вот! А ты спрашиваешь, полетит - не полетит... Здесь же ясно написано. - В моей фактуре есть одно мудрое правило: никогда не верь сказанному, а тем более напечатанному. Я хотел знать, знакомы ли тебе такие типы кораблей? - Если б я посмотрел его в натуре. Что я могу сказать? Глупо низко летать всей кучей, да еще так, что видно с земли. Это надо быть идиотом. Суф уперся взглядом в изображение глазастого гуманоида с белой кожицей и черточками вместо носа. - Ты где-нибудь когда-нибудь таких видел? - Фактура какая-то. - Это точно не Ареал? Это не могут быть бонтуанцы? - Обижаешь. Флот Ареала я знаю. - А можно ли узнать точно, кто они, что им здесь надо? - Если встречу - спрошу. - Суф, это очень редкое явление. Возможно, их не существует вообще. - Ты меня удивил. Вроде цивилизованный человек. Может, ты считаешь, что вы единственные обитатели "Галактики"? Не жирно? - Короче, ничего интересного ты сообщить мне не хочешь. - Хочу. Флот у них - полная дрянь. - Понял. На тебе за это подарок, - Матлин сунул ему книжку и пошел переодеваться дальше, - возьми у Ксара мой "переводчик" и почитай на досуге, только ему не показывай. - Что это? - Как раз по твоей части. Учебник астрономии. - Да брось ты! - Серьезно говорю, учебник астрономии. - Здесь-то он зачем? - Тихо!!! К нам гости. Они замерли, и тревожная тишина ожидания вскоре прервалась робким стуком в дверь. - Ах, черт! - прошептал Матлин. - Давай быстро в ванную. Надень наверх халат. Там полосатый банный халат висит, с капюшоном. - Собственно, я уже... - Капюшон на голову, закройся и не выходи! - затолкав Суфа в ванную, Матлин бросился к двери. - Кто там? - Феля, открой на секундочку. - В дверь просунулась кучерявая головка соседки Аллочки. - Хэлло! С приездом. Я так просто... убедиться, что это ты. Вижу, свет горит. Сто лет в твоем окне света не было. - Сто лет! - закричал Матлин, но быстро взял себя в руки. - Какие сто лет, что ты болтаешь? - К тебе можно, или ты не один? - В другой раз, поздновато уже. - Да ладно, я все равно не засну от любопытства. Где ты был? - Далеко. - В Америке? Я так и знала. - А кто у тебя? Если женщина, скажи, что я твоя двоюродная сестра. Она американка? - Алла, я прошу тебя, мне надо поговорить с человеком и проводить его. - Американец? - Да. По-русски все равно не понимает. - А по-английски? - По-английски тем более. Все, ступай домой, весь дом разбудишь. - Ты что, издеваешься? Дай хоть на живого американца посмотреть. Что я ему сделаю? - Завтра посмотришь. - Ты же его провожаешь сегодня? - Значит, перебьешься. Ванную он принимает. - Фелька, да ты с Луны упал, честное слово. Во всем доме уже две недели воды нет, одна холодная струйка.
Матлин дернулся было к зазвонившему телефону, но вовремя вспомнил о шпионских наклонностях своей соседки. Завтра не то, что дом, Москва будет знать, что в его квартире принимал воздушные ванны весь американский конгресс. - Пошла вон отсюда. - Феликс, - Аллочка чуть не расплакалась, - я же сто лет тебя не видела. Или боишься, что я обкраду тебя, пока ты будешь по телефону разговаривать? Матлин и впрямь подумал, что переборщил. Не стоило вообще открывать дверь. Он оставил Аллочку в прихожей и ринулся к телефону. - Феликс, я тебя разбудила? - Нет, мам, я только ложусь. - Ложись, ложись. Все нормально? Ты не оставлял мне своего ключа и не просил его передавать кому-то. Я подумала, что... Но дослушать Матлин не успел. Из коридора донесся пронзительный Аллочкин визг. Она выскочила из ванной так стремительно, что ушибла локоть о дверной косяк и, оттолкнув Феликса, выскочила на лестницу. Матлин кинулся за ней, но соседка испарилась быстрее, чем умела бегать в свои школьные спортивные годы, и в каком направлении - понять было невозможно. - Мамочка, прошу тебя, мы все обсудим завтра, я обещаю, что буду дома весь день!
Суф стоял в ванной в банном халате с капюшоном на голове и внимательно изучал себя в зеркале. От одного его вида Матлин непременно бы расхохотался, если б его не колотило от злости. - Однако мне действительно пора. Еще одно знакомство и я оглохну. Да и тебе проблем наделаю, - он снял халат и аккуратно разместил его на вешалке "вверх ногами". - Погоди... Не так сразу. - Мне еще тащить твой "пряник" из системы. Надо с темной стороны уйти за орбиту, а потом - болф смещаться начнет, придется ставить его на маршрут... Знаешь, тебе и без меня неприятностей на целую ночь хватит, Суф сверкнул на манжете фиолетовым лучиком КМа, - не переживай, мы же сто раз обо всем договорились. - Значит, через год? - переспросил Матлин, прикрывая глаза, чтоб не ослепнуть от вспышки. - Чуть не забыл! - Суф извлек из карманного тайника белое яйцо и протянул его Матлину. - Тебе от меня, по вашему обычаю, как бы в подарок. - Что это? - Это все, что мне удалось спасти с "гибрида", который уничтожили эти цифовские вандалы. Антенна. Ты можешь использовать ее как угодно. Собственное изобретение. Ну, все! Отходи, - он оттолкнул Матлина и исчез в фиолетовой вспышке.
Глава 13
Матлину удалось заснуть лишь под утро, зато проснуться не удавалось долго, ни к ночи, ни на следующий день. Его не могли разбудить ни телефонные звонки, ни дверные стуки, ни снящиеся ему кошмары, пока он не учуял с кухни аппетитный запах котлет и не подумал, что на этот раз проснулся вовремя и в нужном месте. - Я тебя, конечно, не дождалась, - покачала головой мама, - да, собственно, и не надеялась. - А Матлин с ужасом вспомнил, что так и не придумал до сих пор убедительного оправдания своей внезапной отлучке. - К тебе приходили родители Андрея, но я сказала, что ты спишь и ничего пока не рассказывал. - Какого Андрея? - Андрюши Короеда. Ты знаешь, где он, что с ним? - С какой стати я должен знать? - Вы разве не вместе были? - Нет, а что? - Как-то вы одновременно пропали. Мы решили, что... но я скажу им. Ты точно ничего не знаешь о нем? - Что? - Матлин вскочил с кровати. - Когда он пропал? Не может быть! - Я же говорю, вы пропали буквально в один день. Мы же не знаем, что случилось. Может, это простое совпадение? Где ты был? - Далеко, мама, прости, я не мог о себе сообщить. Так как мы пропали? - Феликс, почему ты спрашиваешь об этом меня? - Ну да, правильно... - Так ты расскажешь или еще не придумал, что соврать? - после красноречивой паузы Нина Петровна махнула рукой и ушла на кухню. С этой минуты и до позднего вечера Феликс Матлин был самым послушным и самым любящим сыном. Он хорошо кушал, вежливо разговаривал с отчимом, учтиво здоровался с соседями, но все его внутреннее существо поглощала одна-единственная, совершенно неожиданная для него новость. Ничего подобного он даже представить себе ни разу не догадался. Андрюша Короед был его старым школьным приятелем, с которым они в последнее время встречались изредка, и то случайно. Как можно было связать их одновременное исчезновение? Они не ходили вместе ни на рыбалку, ни на шашлыки, у них не было общих компаний. Даже женщины Андрюшу интересовали постольку поскольку. Он с детства был слегка не от мира сего. Весь в книжках. Его не раз ставили в пример разгильдяю-Феликсу как прилежного умного мальчика, из которого обязательно вырастет профессор. Так его и дразнили "профессором". За свои "профессорские" замашки он не один раз бывал бит и никому, кроме разгильдяя-Феликса, не приходило в голову помахать за него кулаками: все-таки выросли в одном дворе, сидели за одной партой. И вот тебе раз. Свои последние дни на Земле он помнил очень туманно, но Андрея в этих воспоминаниях не было даже близко, даже духу его быть не могло. Скорее всего, да наверняка, это идиотская случайность. Но исчезнуть в один день - это уже слишком.
К вечеру мрачные размышления Матлина нарушил телефонный звонок, отчасти вернувший его к жизни. Каким образом о его возвращении узнали старые институтские товарищи, трудно было себе представить. Матлин с трудом вспомнил имя позвонившего: то ли Леша, то ли Леня, - ему стало слегка неловко, да чего там слегка, самый настоящий позор. Зато сам голос, пропитанный алкогольными парами, ни спутать, ни забыть было невозможно. - Феликс! - донеслось из телефонной трубки. - Ну ты и скотина! Ладно, мы черт с нами, но матери-то мог позвонить. Короче, твой сволочной образ желают освежить в памяти... (далее следовал долгий список желающих). Дела таковы: мы второй день безвылазно у Бочаровых. Всю водку без тебя скушали, деньги остались только на пиво, так что давай, со своим... и с погремушками. Все понял? - Ничего не понял. - У Бочаровых родился сын, 4.500, - это первое и главное. Второе - при личной встрече, хочешь поржать - поторопись. "Так, - подумал про себя Матлин, положив трубку, - мы их поженили в конце ноября, срок у Ленки был - три месяца. Если она на днях родила - сейчас должен быть конец марта. В любом случае, на Земле меня не было меньше чем полгода". Эта новость его слегка обнадежила. Он бодро собрался, оделся и со всех ног побежал в сторону метро, пока не начали закрываться магазины.
Его появление в квартире Бочаровых вызвало шквал восторга и хохота. - Леха, расскажи ему... - Вновь прибывшему... Тебе, Фэл, в первую очередь, - перед ним выставили доверху налитый стакан вина. - Уговорили, - Леха поднял руку, и вся компания затихла, - хохма недели! Какой там недели, хохма пятилетки! Но только в последний раз. У меня уже язык устал, - он опустил свою поднятую руку Матлину на плече, - мы, конечно, не спрашиваем тебя, Феликс, из соображений такта, разумеется, с кем ты путешествовал по Кордильерам, кхы... кхы... Но только вчера, средь ясного утра, когда мы только-только повалили по первой рюмке за новоявленного Александра, явилось нам видение твоей кучерявой соседки. Кто-то из присутствующих во время паузы с тихим стоном повалился под кресло. - Ну... - Ты погоди. Я, конечно, все понимаю - радость у девочки, Феликс вернулся, не один, говорит. "А с кем? - спрашиваем мы ее, - все-таки пора, как бы, ему... дело понятное". "И я, - говорит, - так подумала, что дело понятное и заглянула, - говорит, - к нему в ванную, а в ванной сидит двухметровый инопланетянин в банном халате поверх скафандра, читает учебник астрономии и так, - говорит, - увлекся, что никакого внимания на меня не обратил..." Леха не успел закончить, как вся компания грохнула со смеху. - Мы ей: "Вот это да! А вспомни-ка, девочка, не был ли этот инопланетянин очень сильно похож на слесаря Васю?" "Нет, - говорит, - совсем настоящий инопланетянин, у него под халатом, - говорит, - мигали какие-то разноцветные черточки..." Под очередной раскат хохота Матлин заглотал до дна выставленный перед ним стакан. Чувство юмора ему внезапно отказало.
Глава 14
Вполне возможно, что в природе существует устойчивая и пока никем не признанная закономерность - память, пережившая вынужденные провалы, становится особенно прочной. Матлин мог не вспомнить, что передавали вечером в прогнозе погоды, но каждую секунду, начиная с того момента, как он очухался в технопарке, он помнил слишком подробно, во всех деталях, не несущих ни малейшей смысловой нагрузки. "У меня не будет никаких комплексов на тему Ареала, - заверял он Ксареса, - можешь своих биоников не беспокоить". И действительно, можно ли было назвать комплексом каждую минуту, каждую секунду проплывающие перед глазами картины того, что происходило с ним... Разве что, единственное, маленькое неудобство постоянное желание прислониться спиной к стенке. В этой позиции его "черная звезда" уходила в невидимое глазу пространство. Не видимое глазу Матлина. Для остальных она была неразличима даже на белом фоне. Однако Матлину пришлось стереть со стен немало побелки, прежде чем он убедился в этом наверняка. Историю же первого знакомства с младенцем Бочаровым Матлин вспоминал потом как первый день настоящего безумия и иначе, как безумием, это не объяснял. Уже переступая порог комнаты, он заподозрил в себе неладное, но что-то заставило его войти. Потом были глаза... Да, именно с них началось. Младенец не мог появиться на свет с таким взглядом, если он прежде не провел миллиарды лет одиночества в материнской утробе. Но стоило ли взрослому человеку цепенеть от ужаса при виде новорожденного существа, да еще в присутствии родителей, которые фанатично уверены, что именно они произвели его на свет? Ребенок посмотрел на дядю Феликса, закрыл глаза и едва заметно улыбнулся - эта улыбка стоила Матлину несколько седых волос. - Али? - прошептал он. Ребенок еще раз улыбнулся. - Алик, - подсказала его мама, - мы с Генкой думали назвать его Феликсом в честь тебя, без вести пропавшего, но раз уж ты жив, здоров, - назвали в честь деда. "Он родился в тот день, когда я вернулся, - подумал Матлин, - возможно, в тот же час, минуту, секунду". - Ничего такого в нем нет, обыкновенный здоровый мальчик, - Лена сплюнула через плечо и взяла сына на руки. - Нечего его так рассматривать. Женись и рассматривай своих детей хоть всю жизнь. - Ты показывала его врачу? - Конечно, показывала. Не пугай меня.
Безумие Матлина продолжалось два месяца то всплесками эмоциональных бурь, то приступами апатии. Иногда оно достигало абсолютной потери самоконтроля, и он метался в своей квартире, как муха внутри оконной рамы, от ощущения собственной беспомощности. Должна пройти долгая зима, пока хозяева жизни снова приоткроют форточку, все, что он может сделать сам для себя, только ждать и надеяться, что зима когда-нибудь действительно закончится открытой форточкой, а не мусорной корзиной. Спустя два месяца на столе доктора Татарского лежала тайная кассета с весьма необычными монологами. - Понимаете, Борис Сергеевич, тут дело очень деликатное, Гена Бочаров от волнения слегка заикался и теребил обивку казенного стула, - вас рекомендовали как очень деликатного и понимающего специалиста. Феликс большой друг нашей семьи. Я никогда даже не думал ожидать от него плохого. Но мы с женой... у нас маленький ребенок, вы понимаете? Все это ради него. - Разумеется, - Борис Сергеевич подтолкнул кассету Гене и тот быстро сунул ее в карман, будто это был политический компромат, предлагаемый за большие деньги, но не находящий покупателя. - Он разговаривает с вашим ребенком как со взрослым человеком, просит его "уйти" и в этом вы видите опасность? - Не знаю, не знаю. Вы не находите, что это какое-то психическое отклонение? Он постоянно просит его сообщить что-нибудь о судьбе Андрея это его школьный товарищ, они исчезли вместе на полгода, и Андрей не вернулся. Откуда мой двухмесячный сын может знать?.. Но бред Феликса теперь его занимает больше, чем игрушки. Вы не находите это ненормальным? Доктор, он начинает капризничать, беспокоиться, когда Феликса долго нет. - А сами вы разговариваете с ним? - С кем? - С Аликом, с вашим сыном? Или только гремите погремушками? - Но я работаю, с ним обычно жена. - Понятно. Я хорошо понимаю ваше беспокойство, но в любом случае надо говорить с Феликсом лично. Какой смысл нам обсуждать это с вами? - Нет, это невозможно. По крайней мере, не через меня. - Вы давно знакомы? - С первого курса. Мы все с одного курса: я, моя жена, он. - Что-нибудь подобное наблюдалось за ним раньше? - Нет, я хорошо его знаю, он всегда был очень спокойным. Это поездка, думаю, потрепала ему нервы. - Он сильно изменился? - Да, очень сильно. Заметно... - У вас есть предположение, где он провел это время? Кто-нибудь пытался его об этом расспросить? - Расспрашивали много раз. Вроде он задолжал кому-то большие деньги и то ли отрабатывал, то ли шабашил на севере - никто конкретно ничего не знает. С ним и раньше случалось: сразу после армии он уезжал на два месяца в Крым со своей девушкой. Занял у кого-то денег, ни слова никому не сказал. Его чуть не отчислили из института, и мать его рассказывала, что до этого тоже бывало, вроде как он с отчимом не ладил. - У него не было особых отношений с вашей женой до свадьбы? - Нет, с самого начала только у меня с ней были особые отношения, он бы не позволил себе... У него и так были девчонки... - А психически больные у него в роду были? - Мне не приходило в голову об этом спрашивать. - В остальном ведет себя нормально? - Как будто... Но он какой-то... в себе. - Что ж я могу вам сказать? Надо разбираться с ним лично. - Как я ему сообщу об этом... что ходил консультироваться с психиатром насчет него? Борис Сергеевич, поймите! - Что же прикажете делать мне? - Может быть, посоветуете, как быть? Может, хоть скажете, опасно ли это для ребенка? - Если вы опасаетесь за ребенка - никто вам не мешает изолировать их друг от друга, вряд ли здесь нужна моя помощь. А если вы хотите помочь своему другу и опасаетесь за ваши дружеские отношения... - Борис Сергеевич тяжело вздохнул и задумался. - Ну найдите, в конце концов, приемлемый для вас способ. Не консультировать же мне его заочно.
Глава 15
Способ был найден приемлемый со всех сторон, настолько удачный, что Борис Сергеевич покряхтел, повздыхал, но согласился, исключительно из давнего уважения к старикам Бочаровым. В малометражке Матлина в свое время не переночевали только ленивые и семейные. К такому положению вещей он безропотно привык с той поры, когда квартира перешла в его полное владение. Он был от этого события в состоянии близком к слепой эйфории, даже когда возвращался домой, а на его кухне готовили обед совершенно не знакомые ему люди. Но командированные провинциалы подозрительно интеллигентного вида здесь доселе не появлялись. - Вы разбираетесь в технике? - спросил гость, застав хозяина сидящим на полу перед разобранным радиоприемником. - Немного. Проходите. - Борис Сергеевич, - представился гость, - врач, к сожалению, не смогу ничем вам помочь. В этих вещах я профан. Борис Сергеевич показался Матлину немного старше своих 54 лет, как отрекомендовал его Генка. Впрочем, это не имело значения. Как все командированные, он аккуратно вынул из сумки домашние тапочки и церемонно переобулся. - Я вас не слишком стесню? - Пожалуйста, если вас устроит раскладушка на кухне. Я работаю по ночам. - Конечно, не беспокойтесь. Это лучше, чем я предполагал. Ужасно не люблю гостиницы. Гена сказал, что вы живете один? - Да, это квартира моего отца. - Матлин вздохнул и снова углубился в приемник. А командированный, умывшись тонкой струйкой холодной воды и переодевшись в спортивный костюм, вошел в комнату и присел на табурет рядом с созидаемой Матлиным радиоконструкцией. - Гена интересно о вас рассказывал. Матлин подозрительно поглядел на командированного. - Вы в какой области медицины?.. - Педиатрия. Матлин поглядел еще более подозрительно. - Есть проблемы? - удивился доктор. - Нет, спасибо. Я уже вышел из этого возраста.
Расчеты Бориса Сергеевича в выборе области медицины оказались удачны: пациент почти поддался на провокацию, но изо всех сил старался не показать виду. Весь вечер они просидели у разобранного приемника, весь вечер "паяли" друг другу мозги и только за полночь, когда все приличные командированные укладываются на свои скрипучие раскладушки, любопытство Матлина одержало верх над осторожностью. - Вы смотрели ребенка Бочаровых? - Конечно, а почему вы спросили? - Нет, ничего... Просто так. Но доктор перешел в наступление по всей линии фронта. - Гена говорил, что у вас к малышу какие-то особые отеческие чувства? - Да, я привязался к нему. Точнее, он ко мне привязался. В общем, мы привязались друг к другу, - от этого признания Матлину слегка подурнело. - Вы любите детей? - Не знаю... - Мои коллеги считают, что это не мужская специальность. Мне же всегда казалось, что любая медицина - не для женщин... - Возможно, вам виднее. - Вас, кажется, приглашали стать крестным отцом? - Да, но я отказался. - Почему? - Я не крещеный. Доктор слегка разочаровался, но довод показался ему исчерпывающим. Он даже зачем-то пробежал взглядом по книжным полкам, будто у него неожиданно появилась идея найти ключ к решению проблемы именно там. - Это убеждение атеиста или... - Или. - Вы не служили в Афганистане? - Нет. Бог миловал.
С утра пораньше, обзаведясь ключом, Борис Сергеевич ушел на работу с тайной мыслью вернуться в середине дня, когда хозяина квартиры, возможно, не будет дома. Мысли его бродили по одному Аллаху ведомо каким лабиринтам. Он обращался к коллегам с дурацкими вопросами об исламских пророках, не было ли среди них кого-нибудь по имени Али и не практикуют ли мусульмане буддийских традиций поиска в младенцах душ своих усопших наставников? Но доктор был сильно разочарован, вернувшись в середине дня и застав Матлина дома за тем же радиоприемником. Матлин даже неожиданно обрадовался его приходу. Они с удовольствием попили чай с лимоном и побеседовали о всякой ерунде, не касающейся педиатрии. Разве что доктор, в порядке развлечения, позволил себе предложить Матлину несколько тестов на умственное развитие подростков 12-14 лет, которые пациент успешно прошел, обнаружив для этого возраста незаурядные интеллектуальные возможности, в которых (в душе) никогда особенно не сомневался. Но, выслушав причитающиеся ему комплименты, почувствовал еще большее душевное потепление к своему собеседнику. Они даже полтора раза сыграли в шахматы. При этом Борис Сергеевич позорно оплошал в конце первой партии, а во время реванша сдался сразу, как почувствовал перевес сил не в свою пользу. Оставшуюся часть дня они, окончательно разобравшись в своих интеллектуальных паритетах, мирно сидели перед телевизором, пока не раздался телефонный звонок, который и осуществил тайное желание доктора остаться наедине с квартирой. Матлин быстро собрался и со словами "я скоро вернусь", захлопнул за собой дверь, а Борис Сергеевич, как по команде "фас", кинулся на книжную полку, где в числе прочих, вполне "атеистических" книг и брошюр, блестел золотыми буквами на переплете увесистый том Корана. Дождавшись, пока шаги утихнут на лестнице, он стащил книгу с полки и перелистал: ни закладок, ни пометок, характерных для ярых адептов там обнаружено не было. Более того, отдельные страницы расходились с некоторым девственным хрустом, нехарактерным для часто читаемых книг. - Вот и чудненько, - подумал доктор, возвращая Коран на место. При этом стопка наваленных сверху журналов перекосилась, в любой момент угрожая обвалом, и доктор полез на табурет ее попридержать. Но тут, Борис Сергеевич даже не заметил, откуда оно взялось, - с полки упало куриное яйцо. У доктора от неожиданности перехватило дух. Но сделать выводы о пациенте, который хранит яйца на книжных полках, он не успел. Яйцо не разбилось, зато громыхнуло так, будто по полу стукнули обухом топора. Изображение на экране телевизора пропало, вернее, сделалось едва различимым, и звук с трудом пробивался сквозь помехи. Доктор слез с табурета и пошел поправлять антенну, но с удивлением обнаружил, что телевизор работал без нее. Он тщательно осмотрел корпус - гнездо антенны пустовало. Он попробовал слегка подковырнуть заднюю крышку, потому что представления не имел, как можно воткнуть в корпус старенького "Горизонта" антенну, дающую такое качество изображения - эти ремонтники-любители имеют одну родственную черту, не завинчивать за собой крышки. Но крышка сидела на пломбе. Борис Сергеевич поднял с пола яйцо, и изображение на экране прояснилось, но вместо ЦТ он показывал какое-то китайское шоу с китайскими иероглифами и разговорами, очевидно, тоже китайскими. - Вот это да! - воскликнул доктор и пощелкал каналы. Везде шло одно и то же. - Не может такого быть! - он опустил яйцо на пол, и экран опять потускнел. Доктор снова поднял яйцо и уселся с ним на диван. Изображение поменялось на дикторшу, говорящую на похожем азиатском языке, но после перемещения яйца обратно к телевизору, шоу возобновилось. Доктор прогулялся в другой конец комнаты и, катая яйцо по столу, нащупал англоязычную передачу с французскими титрами, а, перекатив его на подоконник, посмотрел отрывок новостей ВВС. Он очень внимательно оглядел яйцо - естественно, ни сорта, ни даты выпуска на нем не значилось и ничего подозрительного, кроме чересчур большого веса, в нем не было. Вернув его на прежнее место, Борис Сергеевич убедился, что в эфире родное Центральное телевидение, собрался, переоделся и покинул квартиру Матлина навсегда. Больше они не виделись, не слышались и лишних вопросов друг о друге старались не задавать. Разве что Борис Сергеевич перед уходом написал хозяину записку, в которой попрощался и поблагодарил за гостеприимство. А также сделал звонок молодым Бочаровым, в котором сообщил, что ничем помочь, к сожалению, не в состоянии, так как Феликс произвел на него впечатление психически здорового человека. На более же детальный психиатрический анализ он уполномочен не был. Впредь просил не беспокоить и от оплаты услуг со стороны Бочаровых категорически отказался. Доктор отнюдь не был полным профаном в технике. Честно признаться, он разбирался в ней гораздо лучше, чем в устройстве человеческой души - две эти вещи ему всегда казались несопоставимыми по степени сложности, несравнимыми ни в каких абстрактных или конкретно-профессиональных условностях. Но никто не виноват, что доктору Татарскому хотелось от этой жизни всегда больше, чем она могла ему предложить, и он никогда не позволил бы себе отнять у своего пациента права желать того же самого.
Глава 16
После деликатного отлучения от семейства Бочаровых и категорического запрета на общение с их подрастающим наследником, душевный дискомфорт Матлина усилился. Он устроился в ателье по ремонту бытовой техники и по уши завалил себя работой. Это несколько улучшило его финансовое положение, немного развеяло навязчивые идеи и позволило сносно существовать, по крайней мере, с полгода, покуда на него не свалились новые проблемы. Проблемы дали о себе знать скромной повесткой, приглашавшей его в следственные органы районного отделения внутренних дел. Куда Матлин, как законопослушный гражданин, явился в назначенный срок и откуда вышел спустя час в полном смятении. Из всего услышанного там он понял, что является единственным свидетелем по делу о предполагаемом убийстве и сокрытии тела Андрея Николаевича Короеда. А так как свидетелем он оказался действительно единственным, то ему же, по совместительству, была предложена роль главного подозреваемого. В связи с этим у него была взята подписка о невыезде и письменное изложение обстоятельств его полугодичного отсутствия с подробным описанием, как и с кем он провел это время, да еще с указанием имен и адресов свидетелей, которые могли бы это подтвердить. Покинув отделение, Матлин еще некоторое время просидел на скамеечке в парке, осмысливая происшедшее и в глубине души надеясь, что следователь выскочит за ним вдогонку с извинениями и обещаниями замять этот досадный инцидент. "Вы до сих пор не дали определенного ответа на вопрос, был ли с вами пропавший Короед..." - наезжал следователь, не подозревая, что главного свидетеля это интересовало ничуть не меньше. "Каково хамство!" думал Матлин, но убедительного оправдания себе не находил. Точнее, инстинкт самосохранения подсказывал ему: один намек на пережитую тобой, лягушонок, амнезию и при первом же сеансе гипноза ты выболтаешь все... даже если не все - для психушки любого количества информации будет достаточно. С ощущением абсолютного тупика в душе, он решительной походкой направился к родителям предполагаемого потерпевшего. На его счастье, отца, главного вдохновителя следствия, дома не оказалось. А прослезившаяся мать не смогла сообщить ничего нового: "Он вышел из дома очень рано, в четыре утра. Я проснулась и думала спросить, куда ж он в такую рань собрался? Но не спросила. Ах, если б знать... Он был совершенно обычным в последние дни. Только все время ждал звонка и спрашивал "мне никто не звонил?", "мне ничего не просили передать?" Кажется, он устраивался на работу. О тебе не говорил ничего. Мы читали все письма, которые ему пришли за последние годы. Там тоже - ничего особенного. Записную книжку он забрал с собой. Он взял еще старую спортивную сумку, но что он в ней унес - не могу сказать. На следующий день мы стали звонить по всем друзьям и знакомым. Тогда-то и выяснилось, что ты тоже пропал. Буквально за день до того ты разговаривал с матерью по телефону, обещал зайти - она тоже очень волновалась, и мы решили, что вы вместе. Мне даже стало спокойнее, что он с тобой, а не один. Через неделю мы обзвонили всех, кого смогли, опросили всех ваших знакомых, заявили в розыск. Когда ты вернулся - у нас появилась надежда. А теперь отец настоял. Он считает, что ты что-то скрываешь от нас. Он хочет точно знать, где и с кем ты был, иначе не угомонится... - женщина опять расплакалась, - если б ты знал, Феликс, сколько трупов мы пересмотрели на опознании. В Астрахань ездили, в Ярославль, везде, где приметы были похожи. Как это тяжело. Не дай Бог..." Глядя на эти слезы, Матлину действительно оставалось лишь молить Бога, чтоб вспомнить хоть что-нибудь, хоть самое начало. Или метаться по квартире в ожидании возвращения Суфа и надеяться, что до этого времени ничего худшего не случится.
Страх оказался на выдумку хитер. Матлин уволился с работы, стащил из мастерской разобранный радиопередатчик военного образца, набил карманы деталями и посвятил себя целиком конструированию приставки к антенне Суфа, которая смогла бы передать внятные позывные за пределы орбиты. Зная Суфа, Матлин был уверен, что любое его устройство рассчитано на гораздо больший диапазон применения, чем планетарная система. Иначе оно ему всецело без надобности. Хотя бы выйти за радиопомехи Земли... Он должен был это сделать. Единственной и самой главной его проблемой было развернуть "яйцо" с приема на трансляцию. С этой проблемой он не спал ночами, он проводил тончайшие эксперименты по сопоставлению внутренней сущности антенны и ее создателя, одинаково герметично от него закупоренных. Он перечитал гору технической литературы, перепробовал все и уже готов был смириться со своим поражением, когда сигнал удалось, наконец, послать. Да так, что на его фоне заглохли все остальные радиостанции. Теперь он каждую ночь с интервалом в час, запускал в эфир мгновенный сигнал: "Навигатору" найти Суфа, Матлин нуждается в его помощи". Однажды ночью в комнате его раздалось необычное шипение: от работающей антенны Суфа отделился небольшой оранжевый нимб, повисел с минуту неподвижно, затем, увеличиваясь в диаметре, начал терять яркость и растворился. Матлин подскочил с дивана, повключал все находящиеся в доме приемники на разные частоты и затаил дыхание. Через некоторое время явление повторилось и с той поры наблюдалось регулярно с небольшими перерывами и без всякой пользы для дела. Утром того же дня он обнаружил в почтовом ящике очередную повестку, кинулся звонить следователю и очень убедительно разъяснил ему, что весь в процессе написания... Что пытается вспомнить все до мельчайших деталей, потому что понимает серьезность обвинения, которое может быть ему предъявлено, не хочет нести незаслуженное наказание и, в связи с этим, на окончание написательного процесса ему требуется еще как минимум пару дней. Но следователь был непоколебим и категорически настаивал на немедленной явке. Матлин тяжело вздохнул. Деваться ему было некуда.
В милиции его продержали допоздна, заставляя подробно расписывать все события и напрягать свою истощенную фантазию обилием бессмысленных подробностей, за которые следствие, должно быть, предполагало зацепиться, так как цепляться ему было откровенно не за что. История получилась отменно захватывающей, с динамичным сюжетом и яркими персонажами. Достойная настоящего детективного романа: ни в чем не повинного Феликса, волочившегося домой с дачи пешком по Волоколамскому шоссе, остановили трое лиц кавказской национальности, огрели по голове, повязали и увезли. Трое суток не кормили, не поили, изысканным обществом не баловали, даже дорожным пейзажем любоваться не позволяли, потому как машина являла собой закрытый грузовик. А когда грузовик открылся, перед ним простирались лишь снежные вершины Кавказа и ветхая лачуга, обнесенная высоким забором, в которой он и двое таких же невинно схваченных невольников с полгода страдали на голом холодном полу без теплых одеял и горячей еды; терпели унижения и побои; голыми руками выкапывали из-под снега черемшу, не смея роптать на жизнь. Подобные "роптания" были чреваты еще более тяжкими унижениями и побоями. Ему чудом удалось вырваться из этого ада. Единственное, что ему хотелось, - это забыть! Все забыть и никогда не вспоминать. Это почти удалось, только теперь долгими бессонными ночами ему снятся обмороженные руки, снег, черемша, пинки охранников и разжиревшая физиономия "хозяина", торчащая из окошка белого "Мерседеса", но Короед не снится. Это определенно, совершенно точно, что Короеда с ним не было и быть не могло. С ним был только страх, сквозь который алчно сверкали налитые кровью глаза и повторяли: "Проболтаешься - тебе не жить, из-под земли достану!" Завершив первый в своей жизни литературный опыт, Матлин чуть не расплакался над участью тех двоих, оставшихся взаперти, бомжей-невольников. Ему вдруг яснее ясного явилось видение "краснорожего хозяина" с перекошенной челюстью, клацающего золотыми зубами. "Вот ты и покойник!" - послышалось Матлину и он начал требовать себе вооруженную охрану. Он, не дрогнув, подписал каждый лист своего отпетого бреда и подумал, что, возможно, неплохо было бы начать мемуары. Но какие мемуары могли сравниться с его сегодняшним полетом вдохновения. Только б наша доблестная милиция успела схватить эту шайку и упечь в тюрьму. Матлин бы еще не такое осмелился о них рассказать! Конечно, лучше бы ему сегодня было переночевать в следственном изоляторе. Вдруг за ним следили? Вдруг видели, куда он вошел? Вдруг догадаются, что все они в западне?..
Матлина выставили на улицу в десятом часу без всякой охраны. Велели убираться домой и ждать. В своем творческом подъеме он приволокся домой только за полночь, запер за собой дверь и потянулся к выключателю, но выключатель закрывало что-то инородное. "Вот оно, возмездие! - подумал он про себя, - мафия бессмертна!" - Не включай свет. Я без него лучше вижу. - Суф!!! Наконец-то! - Матлин готов был обнять его и на радостях задушить, но тот вовремя отскочил. - Чему я учил тебя? Никогда не хватайся голыми руками за навигатора, если не знаешь, какая на нем защита. И вообще, инопланетян руками не лапать. - Сейчас, сейчас, - Матлин забегал взад-вперед по коридору, - я найду свечу, разберусь, что это за защита, и оторву тебе голову. Свечи не нашлось, но нимб антенны накалился не хуже лампы. На Суфе была действительно великолепная экипировка с отменной защитой и остатками навигационных приспособлений на манжетах; с крутыми креплениями и гравитационными ботинками такой мощности, которая позволяла ходить по стенам и потолку - знал, паразит, куда собирался. Физиономия его сияла, будто он только что испытал очередной концептуальный супергибрид и чудом не свернул себе шею. - Где ты шлялся, черт лысый? Сколько времени тебя не было! - Это Ксарес виноват. Я тут ни при чем. Все из-за него. - Что-то стряслось? - Нет, конечно, - Суф скрестил руки на груди и уставился в потолок, на котором он протоптал дорожку от длительных ожиданий, - он повел себя как последняя скотина. - Объясни толком. - Он поселил в твоем павильоне двух бонтуанских фактуриалов. На этой почве поссорился с бонтуанцами и они закрыли для него заповедник. - Ты не мог сюда попасть? - Мне сообщили, что ты тут... занервничал и мы... - Ну, что? - Матлин начал не на шутку заводиться. - ... мы обменяли одного из них на проход в зону, а другого Ксарес припрятал - теперь жди неприятностей. Хотя с бонтуанцами вполне можно было договориться по-хорошему. Но он же, как всегда, самый умный. - Вы спятили! - Не волнуйся, они не земляне и на тебя совсем не похожи. Я с утра на орбите, все ваше телевидение просмотрел - вы тут все какие-то бешеные, а они - жрут, дрыхнут, да пугаются, чего попало. - Ты меня заберешь? Я нужен Ксару? - Ксар залег на дно. Ты даже имя его вслух не произноси. Да и не нужен ты ему ради одного полудохлого фактуриала. На, читай, это все, что он велел тебе передать. Матлин получил бумажку, одну из тех, что остались в наследство ЦИФу, на которых когда-то Ксарес обучался азам правописания и которые когда-то до боли напоминали настоящую бумагу с его таинственно пропавшей родины. Запись была исполнена чернилами из пресловутой синей съедобной ягоды и выглядела предельно лаконично: "Человека с черной звездой за плечами приглашают посредники. Жди," - Матлин сильно пожалел, что не учил Ксара культуре писания писем. - Кто такие посредники? - Что-то вроде лингвистов. Переводчики какие-то. Они подозрительно быстро на тебя клюнули, Ксар сказал, что это хорошо. - Сколько ждать? - Может быть, год... Они захотели подробную информацию о тебе. Ну, Ксар и выложил им все начистоту. Происхождение черной звезды тоже. Когда не надо, он честный. - Тысяча чертей тебя возьми! Какой год! Я не знаю, что со мной будет завтра. Ты представить себе не можешь, что здесь происходит. Суфу пришлось выслушать все, начиная с таинственного исчезновения Короеда до возможных последствий сегодняшнего детективного романа, написанного у следователя. Младенца Бочаровых он отмел сразу: - Как вела себя "муха"? - Она никому, кроме меня, не видна. - Как она себя вела, когда ты подходил к ребенку? - Обычно. - Рядом с мадистой это нереально. От нее бы след простыл, а на следующий день здесь была бы вся Кальта и им было бы наплевать на его родителей, на тебя, на твою фактуру и на все остальное. - Ты уверен? - Для чего, по-твоему, ее навесили? - Но ты не видел его взгляда! - Я видел Али. Такое увидишь - всю жизнь будешь бегать от галлюцинаций. Поверь мне, все нормально. А насчет твоего одноклассника я ничего не знаю, и знать не хочу. Еще одного мне не хватало. Конечно же, это совпадение. Может, ты действительно его убил и закопал? Все равно же ничего не помнишь... - Ты считаешь, что я на это способен? - Я видел, на что ты способен. Довести фактуриала до обряда погребения это тебе на час работы. Только в тюрьму садиться из-за этого не стоит. Никому от этого пользы не будет. - Здесь не принято спрашивать согласия перед тем, как посадить в тюрьму. - Давай снимем с тебя биокопию. В тюрьме все равно за ней ухаживать не умеют. Она "скончается" и все останутся довольны. - Ты соображаешь, что говоришь? У меня здесь мать! - Знаешь что, - разозлился Суф, - никуда тебя не посадят. Кому ты нужен в тюрьме, такой зануда? Разбирайся сам, я тупею от ваших с Ксаром этических заморочек. Мое дело - прилетел... улетел. А кого ты убил, не убил - это твои проблемы.
Глава 17
Вопреки ожиданиям Матлина, ни завтра, ни послезавтра в тюрьму его не посадили, несмотря на настоятельные требования Короеда-старшего и на то, что Матлин, благодаря своей бреши в памяти, уже сам перед собой ни за что не ручался. Но его криминальный роман проверялся на достоверность подозрительно тихо. Матлин продумал перечень самых необходимых вещей, сложил их в спортивную сумку и поставил за штору возле окна. На этот раз он предусмотрел все, даже письма родным и близким на все случаи жизни. Неделя напряженных ожиданий принесла самый неожиданный результат, который Матлин не мог и предположить. Вернулся Андрей Короед. Как сообщила его заплаканная, на этот раз от счастья, мать, вернулся среди ночи совершенно голый, прикрывшись скатертью, снятой с чьей-то бельевой веревки. Пришел домой, чуть стоял на ногах от усталости, ничего толком не рассказал, сразу лег спать. Сказал только, что ты (то есть Феликс Матлин) здесь совершенно ни при чем. Поэтому, несмотря на то, что виновник события спит уже сутки напролет, глубоко виноватое семейство Короедов желает видеть безвинно пострадавшее семейство Матлина у себя в гостях. Собственно, Феликс пришел бы и без приглашения. На кухне был накрыт торжественный стол из всего, что пряталось на дне холодильника и не предназначалось для заурядного завтрака. Отец семейства откупорил бутылку белого вина, и дорогой гость был в принудительном порядке усажен за стол. Трудно сказать, на сколько суток ареста Матлин променял бы этот привод на кухню, но противостоять натиску хозяев не смог. Счастье-то какое в доме, сын вернулся. Сын тем временем спал в своей комнате и вяло реагировал на окружающую суету. Феликсу так и не удалось его добудиться. Не удалось его добудиться также ни отцу, ни матери, ни друзьям, ни родственникам, ни врачам, ни соседям. На четвертые сутки ранним утром его нашли повесившимся в собственной комнате на крюке от люстры. Никакой объяснительной записки Андрей Николаевич Короед после себя не оставил.
С кладбища Матлин вернулся в непонятном настроении. В черном костюме, который одолжил у соседа для похорон, он весь оставшийся вечер и всю последующую ночь просидел на диване в одной позе, не шевелясь и не предпринимая никаких попыток выйти из этого странного состояния. Когда наступило утро, в том же самом черном костюме он вышел на улицу, прошелся через сквер и через все дворы, в которых остались воспоминания его детства, постоял у закрытых ворот школы, обошел ее со всех сторон и отправился на автобусную остановку. На автобусе он добрался до метро, вылез в центре у Белорусского вокзала и дошел пешком до Красной площади. Затем повернул в сторону Арбата, стараясь идти в самой сердцевине толпы, насколько это было возможно. Не дойдя до Арбата, он почувствовал, что дальше идти пешком не в состоянии, вернулся в метро и до половины первого ночи нарезал круги по кольцевой линии, пока его не вывел милиционер. Добравшись до своего дивана, он уселся на нем в той же самой позе, отрешенной от всякого бытия. Ни усталости, ни малейшего желания заснуть он не чувствовал. Не реагировал ни на телефонные звонки, ни на позывные Суфа. Он ни о чем не думал, ни о чем не сожалел и даже не шевельнулся, когда Суф появился в квартире собственнолично. - Я все знаю, - заявил он. - Только не надо усугублять масштабы трагедии. Все вы когда-нибудь там побываете... - Спасибо, - учтиво произнес Матлин, - благодарю за напоминание, только ты не учел одного: проснувшись утром, люди не вешаются на крюке возле своей постели. - Не понял? - Это я не понял. У кого из вас, у тебя, у Ксара появилась идея состряпать эту бездарную копию? - Ты уверен, что вы похоронили копию? - Я даже догадываюсь, чьего она производства. - Намекаешь на ЦИФ? - Суф забурчал от ярости. - Знаешь что, маленькая лягушка, я не обязан был к тебе тащиться на помощь, но я здесь; я не обязан вторую неделю висеть на орбите над этим "обезьянником", но я делаю это и скоро совсем забуду, что такое цивилизация; я также не обязан оправдываться перед тобой за то, чего не совершал, и уж этого, извини, ты от меня не дождешься. - Я был уверен... - Заткнись и слушай: во-первых, для изготовления копии такого уровня, чтоб мать родная не узнала, надо, как минимум, иметь оригинал; во-вторых, если вместо оригинала в родную фактуру возвращают копию, - я бы на твоем месте хотя бы попробовал поинтересоваться причиной; и, в-третьих, если ты, проторчав здесь с год, так и не удосужился выяснить обстоятельств, забросивших тебя в Ареал, то можешь продолжать сидеть на своем диване в этом дурацком костюме с тем же самым дурацким выражением физиономии... - Суф! - Перебил его Матлин. - Чего? - Каким образом в культуре твоей цивилизации принято приносить извинения. - Стукнись три раза лбом об стенку - для твоей культуры вполне достаточно. - Хоть сто раз о каждую деталь корабля! - Закричал он. - Нет!!! - испугался Суф. - Только не о корабль! - Мы должны затемно выйти с орбиты! - Куда еще? - Технопарк! Туда, откуда все началось! - Этих технопарков в зоне миллион, а твой корабль "сперли" вместе с архивами маршрутов! - Не волнуйся, я узнаю его из миллиона!
___________________________________________________________________________ ___________________________________________________________________________
Вторая тетрадь: ПОСРЕДНИКИ.
УЧЕБНИК ВВЕДЕНИЕ В МЕТАКОСМОЛОГИЮ
"...Хранитель мой милосердный, я больше никогда не увижу Летаргических дун, странствующих сквозь слепую бездну времени и пространства. Будь проклят тот миг, когда я впервые осознал неизбежность своего апокалипсиса и то, что Природа сама, из собственной суеты и одиночества сотворила себе священную блажь, именуемую искусством, и ввергла в помешательство разум, с ним соприкоснувшийся. Ибо тот, кто видел Летаргические дуны, сотворенные никем из ничего, странствующие из бытия в небытие по одной лишь Природе ведомым дорогам бесконечности - обречен на безумие. Теперь я понимаю, что искусство - обратная сторона смерти, отрыв от логики бытия; то, что ни один мудрец не возьмется растолковать, побоявшись прослыть глупцом; то, чего не должно быть, но есть... но существует - первый решительный шаг к концу мироздания. Будь проклят тот миг, когда я впервые его совершил; будь проклят тот миг, когда я понял, что безумен..." Из предисловия к 4-й Книге Искусств, написанного странствующим безумцем Фидрис-ом-Муком.
Термин "дун" не имеет прямого аналога ни в одном из языков Земли. Он обозначает явление, похожее на выброс галлюцинагенного вещества (поля), природа и смысл которого имеет различные толкования. Это не галлюцинации в нашем понимании этого слова. Это устойчивая "картинка", одинаковая для всех наблюдающих, имеющая конкретную форму, строго очерченные границы и ни в коем случае не плод индивидуального (внутреннего) воображения, скорее воображения внешнего, вызванного не реакцией психики на непривычные воздействия, а напротив, воздействие психики на особые волновые поля. Эти воздействия не универсальны и встречаются крайне редко, далеко не у всех рас. Только при наличии необходимой внешней среды и способностей психики этой средой манипулировать. Не стоит углубляться в историю открытия явления и эволюции, в результате которой оно сделалось чем-то средним между способом медитации, искусством и видом спорта. Стоит лишь заметить, что термин в Ареале прижился и нашел богатое применение к чему угодно, только не к своему первоначальному смыслу. В этой главе, в частности, "Летаргические дуны" носят смысл совершенно иной. Но с легкой руки Фидриса термин "дун" накрепко прилип к явлению и уже миллионы лет существует в таком виде. Природу Летаргических дун, описанных в 4-й Книге Искусств, невозможно исследовать никакими традиционными методами. Но находятся уникумы, способные их постичь своим особым чутьем. После таких экспериментов над собой они лишаются рассудка либо исчезают, оставив после себя описания непохожих впечатлений, будто речь идет о разных вещах. Эти трактаты мало кто воспринимает всерьез. Но находятся другие чудаки, которые, впадая в транс, пытаются их толковать и толкуют до полной смысловой совместимости. Но толкование разных авторов, как любое вторичное искусство, оказывается еще более путано и разнолико. Эти чудаки способны всю жизнь скитаться по ареалу в поисках Летаргических дун, но мало кому из одержимых удается достичь результата. Точнее сказать - никому. На редкие явления везет обычно случайным "прохожим". Одним из таких... случайных был Фидрис-ом-Мук. Описания Фидриса пока что наиболее ясное свидетельство очевидца, который, сделав над собой усилие и, абстрагировавшись от эмоций, оставил более-менее пригодную для восприятия картину явления. В своем предисловии к 4-й Книге он утверждает, что это ни что иное, как форма существования внепространственной* субстанции. (*В.-п. субстанция - особое видимое состояние вещества в межуровневых пространственных промежутках. Уровни упоминаются в 8-9 ступенях шкалы Дуйля, их смысл будет рассматриваться в последующих главах учебника). В.-п. субстанции (материи) в чистом виде вроде бы как не существует, а способа ее исследования - тем более. Да и сама в.-п. "материя" - понятие скорее гипотетическое. Но Фидрис лично наблюдал, более того, вычислил градус ее отклонения от условно нулевого пространственного Уровня. Величина оказалась ничтожно мала, но скопление в.-п. вещества занимало объем средней величины галактики, включая в себя миллиарды небесных тел, не связанных никакими физическими законами, их перемещение в пространстве имело скорее дискретные свойства, однако прагматик Фидрис увидел в этом проявление чистого искусства, прототипа искусства. Скептики же, анализировавшие его материалы, не нашли в них ничего, кроме аномалии, начиненной мощнейшим психоэнергетическим зарядом, который и становится, по их мнению, главной причиной помешательства, а вовсе не то, что предстает взгляду очевидца. На одной из планет аномалии Фидрис обнаружил гигантских размеров ворота, обрамляющие вход в подземный коридор. Сами ворота, высеченные из камня скалы, были пределом архитектурного совершенства. Их форма создавала иллюзию искажения, а грани меняли очертания с разного угла зрения. Эти очертания порой не имели смысла в трехмерном пространстве, а при увеличении "картинки" наблюдатель испытывал сильное головокружение. Неоправданно огромные размеры ворот способны были пропустить навигаторский болф. Фидрис пытался приблизиться к ним, но каждый раз попытка не удавалась, и он пошел на эксперимент: прежде чем начать приближение, он зафиксировал координаты своего корабля в пространстве. И с этих координат в сторону цели корабль не сдвинулся ни на градус. Будто Вселенная вращалась вокруг него с задаваемой кораблем скоростью, но планета, цель и сам корабль оставались неподвижны. При этом показатели скорости проходили самые чудовищные диапазоны - малейшее искажение пространства могло оказаться роковым, но ни единого искажения в зоне Л.д. не наблюдалось корабль держал идеально ровный курс, показатели пространственных координат не менялись.
Фидрис оставил изображение этой архитектуры, которое, по его мнению, не передает и тысячной доли великолепия оригинала. Это дало повод скептикам-исследователям материалов усомниться в адекватности передачи света и расстояния аномалии. Но даже это голографическое изображение произвело впечатление. Оно было помещено в один из архивов Ареала, однако вскоре помутнело и стало стремительно исчезать. С него поспешно было сделано несколько вторичных копий, но восстановить голограмму Фидриса не смогли. Вероятнее всего она банально самоликвидировалась, но были и другие версии, касающиеся мадисты... Хотя, собственно, не о них речь. Можно было бы вовсе не вдаваться в конкретику изображений, если бы спустя некоторое время не произошло другое событие, заставившее задуматься и скептиков и единомышленников. Одна из фактурных экспедиций привезла с собой изображение в точности такой же архитектуры, но гораздо меньших размеров, найденной на одной из фактурных планет. Члены экспедиции свидетельствовали, что местные аборигены, не вырвавшиеся даже на орбиту, серьезно утверждают, что это есть центр Вселенной, приблизиться к которому невозможно. Всех пытавшихся это сделать ждала участь помешанного Фидриса: сильные головокружения плюс различные расстройства организма, характерные для местной фактуры, нередко приводящие к смерти. Экспедиция оставила в архиве копию "центра Вселенной", которая прекрасно хранится наряду с мутнеющими копиями Фидриса. Именно по ней психобиологи вычислили расу существ, способных сотворить это чудо и существовать в нем без ущерба для здоровья. И вот что интересно: никакие аналоги этой расы в естественном ареале существовать не способны и ни в какую логическую структуру рас эти существа не укладываются. Казалось бы, теория Фидриса о межуровневых существованиях в лучшем доказательстве не нуждается, однако, забегая вперед, скажу, что Фидрис был не прав. И это роковое заблуждение в свое время слишком дорого обошлось адептам сомнительно доказуемых теорий. Впрочем, это не единственное потрясение, доставленное Фидрисом цивилизованному Ареалу, он привез с собой целую галерею Летаргических дун; все они с одинаковым успехом мутнели и действовали на нервы исследователям, но аналог в фактуре был найден только "воротам". Пока, во всяком случае. Одна из интереснейших гипотез, объясняющих природу Летаргических дун, была предложена инженерами-информационщиками. Они предположили, что внепространственная "материя" здесь совершенно ни при чем, вся дело в Е-инфополе. Это очень похоже на самопроизвольный выброс информации, создающий помехи в структуре ЕИП. Но физической природы растолковать не смогли - сбивали с толку мутнеющие копии: если это всплески ЕИП, давшие осложнения на психику Фидриса, копий быть не могло. Если же осложнение оказалось столь сильным, что Фидрис ухитрился сделать копии с собственного воображения - они должны искажаться, но не мутнеть.
Глава 1
Предчувствия подводили Матлина всегда и везде, но только не на этот раз. Технопарк он узнал сразу, даже, несмотря на то, что едкий оранжевый туман на схеме не был обозначен, а местонахождение существенно отклонилось от своих прежних координат. Он был уверен на все сто: это то самое место, где он впервые открыл глаза и немедленно пожалел об этом. К этому, ничем не примечательному технопарку, которых в зоне, должно быть, тысячи, он чувствовал необыкновенный прилив нежности, который должен чувствовать любой нормальный человек к больнице, в которой родился. Вид серого гуманоида по-прежнему не обещал ему эстетического удовольствия, но радость Матлина была столь велика, что никакие мелочи на ее фоне значения не имели. Суф связался с парком, чтобы скорректировать полет и запросить бокс для посадки, но в ответ пришел запрос на параметры корабля по полной программе и обстоятельное объяснение причины визита. - Как звали твоего "серого"? - спросил он. - Не знаю, - признался Матлин, - никак не звали. - Хоть кто он там? Матлин только развел руками. - Гуманоид. Тянуть связь больше двадцати секунд у навигаторов считалось признаком дурного тона, но и сообщение, отосланное в технопарк, не претендовало на особый изыск: "Серого гуманоида желает видеть волосатый фактуриал". Вследствие чего голова Серого немедленно показалась в бортовой панораме и, внимательно оглядев окрестности, остановила взгляд на одуревшем от счастья Матлине со взлохмаченной шевелюрой и признаками недельной щетине на лице. Со стороны технопарка вопросов больше не поступило, корректор полета пошел на пульт.
Технопарк был устроен по принципу стандартного корабля Ареала: пластами помещений, напоминающих сферическую спираль с меняющейся искусственной гравитацией, характерной для большинства технопарков и с путаными переходами. Трудно было определить, естественная ли это планета так основательно оприходована цивилизацией или АФ-пломба, поддерживающая равновесие системы. Зал, в котором Матлин пережил ужасный конец своей злополучной амнезии, Суф определил одним простым словом, по смыслу похожим на "карантин". Это было место для склада, перевалочного пункта для громоздких предметов, требующих особого контроля и обработки обычно при пересечении рискованных зон. Пользовались им крайне редко. Пустовал он и на сей раз, пока Матлин дожидался визита Серого, а Суф развлекал его житейскими историями об этих карантинных пропускниках и их назначениях, не имеющих ничего общего с его фактурными проблемами. Матлин много раз представлял себе эту встречу. Все, что он должен был сообщить Серому и все, что должен был у него спросить, намывалось в мыслях многими бессонными ночами и уже являло собой плотно накатанную колею слов, образов из всех возможных поворотов событий. Но действительность оказалась куда более непредсказуемой и первая же фраза Серого выбила его из колеи: - Я доволен, что мои медицинские опыты оказались успешными. Ни предмета разговора, ни причины "довольства" Матлин сразу не понял и уже начал сомневаться, о нем ли идет речь, не спутали ли его ненароком... Но серые гуманоиды амнезией не страдали. - Я прекрасно помню это недоразумение. С того момента, когда инженер обнаружил тебя здесь и принял за бешеное животное. Мы не сразу поняли, что происходит: я часто слышал о подобном явлении, но увидел впервые типичные признаки саморазрушения мозга. Я не надеялся, что удастся остановить процесс, и постарался облегчить страдания. Кроме меня, к тебе никто не решался подойти. Но если восстановилась даже способность к общению - я очень доволен.
Матлин не стал выводить Серого из заблуждения по части языка, а также сильно преувеличил уровень своей фактуры, прежде чем в общих чертах обрисовать ситуацию и справиться, не было ли с ним второго такого же "бешенного животного"?.. Но сам Серый и такой же серый инженер, нашедший его, были убеждены: "животное было одно. Второго нигде не обнаружено и пропасть на территории технопарка оно ни коим образом не могло. Другой вопрос, гораздо более интересный, как подобное животное смогло оказаться здесь?" - Только не следует думать, - продолжил Серый, - что я не интересовался этим вопросом. Ты не ориентировался в ситуации, но вел себя слишком уверенно для ранних фактуриалов. Я вскоре пожалел, что не отправил тебя в биологические лаборатории. Но после внезапного исчезновения с маршрута я отказался вообще что-либо понимать: либо все в порядке и ты скоординировался сам, либо случилось непредвиденное. В этот период через карантин прошла всего лишь одна экспедиция. Она не парковалась здесь и работала с грузом прямо с орбиты. Карантин производил консервацию. Матлин вопросительно поглядел на Суфа. - Непонятно, о чем речь? - удивился Серый. - Отсек гасил внутреннюю вибрацию предметов для облегчения маневра корабля. - Я не ослышался? - воскликнул Матлин. - Ведь это может означать только одно - меня хотели убить! - Не думаю, что не нашлось более простого и надежного способа это сделать, - успокоил его Серый. - Но я не знаю, что произошло. Я абсолютно ничего не помню. - Через карантин ничто живое проходить не должно. И то, что ты остался жив, может иметь одно разумное объяснение: ты оказался в зале после того, как режим консервации отработал. Но иначе, как с багажом экспедиции, проникнуть туда нельзя. Возможно, багаж подвергался обработке перед проходом рискованной зоны, и ты находился внутри него. Кто выбросил тебя наружу с такой опасной болезнью и от чего она началась, - трудно судить. Оборудование технопарка здесь ни при чем. Такую цепную реакцию мозга могут вызвать лишь биологические воздействия. - Что можно узнать о самой экспедиции? О какой рискованной зоне идет речь? - Непохоже, что речь идет о зоне. Скорее всего, об участке аномалии, проходимом для экономии полетного времени. Мы не задаем клиентам лишних вопросов, особенно, если они не пользуются посадочным боксом. Единственное, что я могу дать, - это точные координаты пространства и времени события, развитие этих координат можно лишь предполагать.
Серый отвел Матлина в диспетчерский пульт и поднял на панораму схему режимов работы отсеков того памятного дня. Волосатый фактуриал в этих тонкостях абсолютно ничего не смыслил, но глядел во все глаза и активно поддакивал Серому, который пытался вычислить приблизительные параметры корабля, руководствуясь исключительно манерой его вращения на орбите. Манера казалась ему нехарактерной для среднестатистического клиента: либо это очень дальнобойный скоростной болф колоссальной мощности, либо... Серый опять отказывался что-либо понимать и повторял каждый раз одно и то же: нестандартный аппарат, нестандартный, ищите прежде всего на стыке рискованных аномальных зон и нестандартных конструкций. Навигатор высочайшего класса! Впервые вижу что-то подобное: ему удалось не оставить своих параметров на орбитальном приемнике, воспользоваться карантином и уйти. Хорошо, что болф необычен, проще будет искать навигатора. Должно быть, у него допуск не ниже восьмого уровня. Навигаторы такого класса все на контроле. Матлин продолжал энергично поддакивать, отдавая себе отчет в том, что в голове его образовался полный винегрет и, чем больше он слушает Серого, тем меньше вероятность разделить эту смесь на составляющие ингредиенты: от Суфа он усвоил, как таблицу умножения, одну святую школярскую аксиому навигатора выше восьмого уровня допуска на маршруте засечь НЕВОЗМОЖНО! Как его искать? На каком контроле? Можно ли кидаться на поиски, не имея представления, что произошло и чем это может быть чревато? - В их школе есть особый закрытый архив, - сообщил Серый, - на такого класса машины и на такого уровня навигаторов. Знаю, что выйти на этот архив сложно, но это единственное, что поможет наверняка.
Озадаченный Матлин вернулся на болф, но Суфа на месте не обнаружил. Само собой разумеется, что ни через час, ни через два он не дождался ни его самого, ни какой-либо связи с ним и, не на шутку разозлившись, отправился на поиски. Прятаться Суф умел, но и у Матлина имелись свои хитрости: он вычислил по манжетным координатам его примерное местонахождение, отправился в прямо противоположную сторону станции и не ошибся. Интуиция привела его в небольшой просмотровый зал, состоящий из множества отсеков, оборудованных специальными панорамными столами, позволяющими делать профилактический осмотр и мелкий ремонт на расстоянии. Каждый стол соответствовал посадочному боксу технопарка и давал возможность детально исследовать все содержимое бокса при любых увеличениях. Эти залы считались самыми людными помещениями технопарка, и Матлина неприятно удивило то, что отсеки подозрительно пустовали, а из самой глубины зала доносились звуки еще более подозрительные, которые Матлин для собственного успокоения принял за слуховые галлюцинации. Но, тем не менее, осторожно последовал в направлении источника "галлюцинаций" и еще раз не ошибся. Звуки приближались, усиливались и все больше становились похожими на "Lady in red". Вскоре глазам Матлина предстала умиляющая до слез картина: в одном из диспетчерских отсеков зала штук пятнадцать гуманоидов, собравшись в кружок вокруг смотрового стола, с благоговейным оцепенением вкушали творчество де Бурга. Заметив Матлина, Суф, без малейшей жалости к публике, извлек запись из воспроизводящего устройства, сунул ее за манжет и, будто ничего не произошло, обратился к своему подопечному: - Ну, что? Летим? Гуманоиды медленно и неохотно стали расползаться по делам. - Как это понимать? - удивился Матлин. - Не знаю, не уверен, что этот язык вообще следует понимать, но звучит приятно. - Вместо того, чтоб развлекать коллег, лучше б собрал их и подумал, как можно выйти в закрытые архивы вашей "Альма-матер". - Запросто.
Вернувшись на корабль, Матлин прежде всего осторожно прозондировал все записи земного происхождения, но ничего не нашел, кроме фрагментов спутникового телевещания, которое вполне могло попасть в память компьютера автоматически, без умысла пилота. - Чем мне всегда нравились архивы школы, - рассуждал Суф, - так это тем, что даже самая приблизительная информация всегда оказывается точной. Ответ пришел немедленно: "Опознавательные характеристики болфа идентичны запросу; в интересующий вас период времени он, вероятно, вошел в зону Акруса. Навигатор неизвестен. Уточняющая информация может содержаться в технопарках... (далее следовало перечисление координат технопарков)". - Черт! - выругался Матлин. - Зона Акруса рискованная или нет? Что значит "вероятно"? Суф только отмахнулся от него и продублировал запросы по технопаркам, указанным в справке. Практически все они оказались "в десятку". Ответы обнадеживали: "Действительно был, никаких предметов после себя и никакой информации о себе не оставил". По срокам все совпадало. Но когда Суф вывел на панораму схему маршрута похитителя, оказалось, что все вопросы еще впереди. Маршрут представлял собой спираль в направлении от одного технопарка к другому, до конца зоны и обратно. - Идиоты! - воскликнул Матлин. - Даже я так не летаю! У них что, рулевое управление заклинило? Что за траектория? - Думай, - остановил его Суф, - думай, как следует, что это может означать? - Только то, что навигатором здесь и не пахло. - Что тебе напоминает эта схема? - Путь пьяного сборщика налогов с работы домой... Или пионерский рейд по местам боевой славы. Суф не отрывал глаз от схемы. - Почти угадал. - Ведь они возвращались несколько раз. Такое впечатление, будто что-то искали. - Это вполне очевидно, - рассуждал Суф, водя наконечником перчатки по спирали панорамы, - что они искали тебя. - Но почему они не использовали связь? Зачем делать этот облет, если... Суф отключил изображение и повернулся к Матлину. - Значит, у них была причина. И пока мы не узнаем, что это за причина, я бы не советовал тебе усердствовать в поисках. Как бы не пришлось потом мне разыскивать тебя. Некоторое время они сосредоточенно молчали, зависнув в районе технопарка и не имея ни одной приемлемой идеи, как быть дальше. Потом Суф спохватился и вызвал на связь Серого: "зондировались ли отсеки станции системой "генетический поиск" и если да, то когда?" Ответ поверг их в молчание еще более длительное и сосредоточенное: "Да, "поиск" зафиксирован станцией от объекта с дальней орбиты в следующие сроки...", которые не оставляли ни малейших сомнений. - В это время ты уже убрался оттуда? Матлин кивнул. - Уже сутки как... Серый послал вдогонку данные генетического кода искомого существа и свои недоумения по поводу того, что искатели не связались с ним напрямую. Естественно, это был генетический код Матлина. - Как думаешь, Суф, что им от меня надо? - Думаю, ничего хорошего с тебя не возьмешь. Соображай, тебе виднее... Может, рискнем развернуть их маршрут?
Матлин испытал омерзительный оцепеняющий страх, не имеющий ничего общего с мандражем любопытствующего невежды. Ничего похожего с ним не случалось даже тогда, когда он в полном одиночестве завис на корабле с неизвестным ему маршрутом. Худшее, что ему грозило тогда - бездарная смерть от естественной старости. Теперь же он не мог даже предположить свою участь, если в процессе поиска случайно наткнется на похитителя. Предполагать ему было совершенно нечего, да и не из чего. Суф развернул маршрут от "Наша-галактики" до зоны Акруса, руководствуясь исключительно собственной навигаторской интуицией, проложил на глаз наиболее вероятную траекторию и где-то за сотой ступенью КМ-транзита поймал-таки искомый предмет по тем же закрытым школьным архивам. - Он шел с Земли? - спросил Матлин. - Возможно, но не исключено, что с Марса. - Нашел время издеваться. Смотри скорей, где он. Но Суф ничуть не поторопился, напротив, досконально разложил весь доступный маршрут на отрезки и пронаблюдал каждый: корабль возник на границе бонтуанской зоны, вблизи Наша-галактики и шел по курсу аккуратно на них. - Хороший навигатор, - сообщил Суф, - красиво идет, я б так не смог... - Какой допуск школы? - Да погоди ты! В бонтуанской зоне он следа не оставил. Следует предположить, что корабль их... - Кто такие бонтуанцы? - Отвяжись! Хороший навигатор идет по маршруту с отклонением на 9 градусов. Его отклонение 2-3, практически никакого. Из зоны твоего любимого технопарка они с тем же отклонением ушли в сторону Акруса и на границе зоны сошли с КМ-сети. Если я прав, их отклонение в Акрусе составит не более 20 градусов - хороший шанс узнать конечную цель маршрута. Надо смотреть саму зону. - Ты не боишься "зацепить" корабль? Если там прежняя команда, у нее могут быть прежние планы относительно меня. - Послушай, лягушонок, почему бы тебе не вернуться к Ксаресу? Кажется, у него тоже были планы. Он-то уж точно тебя бонтуанцам в обиду не даст... Пока Матлин подавлял в себе приступы ярости, Суф открывал зону Акруса и ужасался. - Нет! Я на своем болфе туда не пойду. Чудовищное смещение. Больше, чем я предполагал. Без внешней страховки - это исключено. Надо искать корабль с сильным центрующим полем или ставить по краям зоны удерживающие полюса. Иначе улетим... Здесь каждый шаг может растянуться на годы. - Куда еще "улетим"? - Не хотел бы я узнать, куда: в "ядре" зоны большая плотность вещества, которое, рассеиваясь, движется к внешней границе. Как повезет, угадаешь фазу - вышвырнет из зоны, промахнешься - пеняй на себя... Никакая цивилизация там невозможна, и нам там делать нечего. - А если найти специальный корабль? - Я не вожу по рискованным зонам рискованные корабли. Нужен навигатор, Суф задумался, - не ниже восьмого допуска. И желательно, чтоб из самой зоны кто-то страховал. Без страховки и говорить не о чем. - Где можно найти навигатора? - Не знаю. - А кто должен знать? - вскипел Матлин. - Что там делать? Там в принципе не может быть никакой цивилизации, а твоего приятеля тем более! - Но зачем-то меня туда тащили! - Тащили, - согласился Суф, - но ведь выронили по дороге... радуйся!
Глава 2
В ожидании Матлина, Ксарес сварил чай, который успел остыть. Все оттого, что невероятно злопамятная Перра, не пожелав идти лифтами ЦИФа, вывалила своего ездока на голую поверхность грунта и была такова... А Матлин, вспомнив про оставленный в машине манжет, имел удовольствие несколько часов блуждать в поисках коммуникации, и проклинать себя за то, что не воспользовался, как все нормальные гуманоиды, услугами парка, а повел себя как последний фактуриал. Но Ксарес был рад и этому. Матлин вынул из сумки пакет с сахаром, пару лимонов, нож и потребовал воды, чтоб сполоснуть все это. - Мог бы сполоснуть дома, - заявил Ксар, - знал, куда собираешься... - и пока Матлин довольствовался паровой камерой, по очереди заталкивая в нее лимоны, Ксар, позабыв о всяких нормах приличия, вызвался помочь распаковать багаж. Он извлек из сумки своего подопечного массу диковинных вещей: адидасовский спортивный костюм, кроссовки, еще одну пачку сахара, две коробки шоколадных конфет, большой пакет карамели, две банки кофе, пять коробок мыла, механическую бритву и кое-что в дорогу почитать... Рассортировав все это по тематическим кучам, он проглотил конфету и сосредоточенно проанализировал ее вкусовую гамму своими рецепторами, находящимися, очевидно, чуть выше желудка. - И это все, что ты смог с собой привезти? - Я бы еще взял, - признался Матлин, - но Суф сказал, что не взлетим. - Вот как? Неужели в нем проснулось чувство юмора? - В нем много чего проснулось. Его теперь не узнать - конченый фактуриал. Он несколько дней висел на орбите, развлекая себя телевидением, но откуда в нем взялась способность нецензурно браниться?... - Ты недооцениваешь его способности. Раса ботришей исключительно сообразительна, близка к оптималам, к тому же имеет свойства имитировать все, с чем соприкасается. Так что нецензурщины он, вероятнее всего, набрался от тебя. - Да брось ты, он по-русски с трудом понимает и, к тому же... Если я и пропустил при нем пару раз, то сразу же извинился. - Ты просто не замечаешь за собой... - сказал Ксарес, проглатывая следующую конфету, - да, да! Имей в виду. И нечего извиняться. Только заостряешь его внимание.
Они сутки кряду проболтали о всякой ерунде и не только... - Матлин выложил все, как на исповеди. Он обожал беседовать с Ксаром больше, чем с кем бы то ни было за всю свою жизнь. Ксар был единственным существом, которое слушало его всегда, с невероятным интересом, вгрызаясь в каждое слово, в каждую, казалось бы, ничего не значащую деталь. "Это от того, - думал поначалу Матлин, - что я для него штука новая, непонятная", но ошибался, потому что со временем слушательские способности Ксара ничуть не истощались. Кроме того, Матлин стал замечать такое отношение с его стороны не только к себе. "Это профессиональная болезнь фактурологов, - разъяснял ему Суф, - они предпочитают вникать в суть проблемы с первого захода, чтоб лишний раз со своими аборигенами дел не иметь". "Но все-таки стоило ли сидеть на полу лаборатории, когда есть чудесный особняк, удобные кресла, рассуждал Матлин, возвращаясь к себе и валясь с ног от усталости, - я уже сто лет не сидел у камина, а теперь даже нет сил его растопить". Он заплетающейся походкой прошелся по дорожке сада, вышел к особняку и с первого взгляда на парадный вход догадался, что сидение в лаборатории было вынужденной мерой: двери парадной напрочь отсутствовали, из окон спальни второго этажа пробивался гадкий, чуть голубоватый свет, каменных львов на месте не оказалось, не оказалось их даже в ближайших обозримых окрестностях. Войдя в дом, Матлин и вовсе содрогнулся: стены и потолки оказались тонированы в черный цвет, до того черный, будто их вовсе не существовало, а пол каким-то образом держался в беззвездном космосе. Мебель и прочие милые сердцу безделушки были свалены в кучу среди гостиной и закрыты светонепроницаемым колпаком. Нетронутой оказалась лишь спальня. В изголовье его роскошной кровати светился фонарик, а под одеялом, шикарным стеганым одеялом, набитым мягкими, как пух, коконами насекомых, лежало маленькое, отвратительно глазастое существо с огромной головой и тонюсенькими ручонками. - Господи Иисусе... - пробормотал Матлин и почему-то перекрестился. Существо спрятало голову под одеяло. - А ну-ка, подвинься. Существо не шелохнулось. - Подвинься, кому сказал, - он повторил то же самое по-русски, но головастик по-прежнему не реагировал. - Черт!!! - Матлин огляделся по сторонам, но никакого подходящего инструмента, способного решить проблему, не обнаружил. - Кыш! - прошипел он и замахал руками. - Пошел, пошел отсюда. Существо только съежилось, и Матлину ничего не оставалось, как спуститься вниз к садовому инвентарю, выбрать самые размашистые грабли и с их помощью отбуксировать головастика на самый край кровати. Он так хотел спать, что, казалось, рухнул бы даже среди болота и уснул в обнимку с крокодилом, но только не с этим глазастым напуганным существом. Забравшись на кровать, не раздеваясь, он стащил одеяло на себя и после этого уже ничего не помнил и ничего не воспринимал. Лишь в павильонный полдень его разбудил голос Ксареса. - Ну, зачем же... зачем же было так его обижать, - он, стоя на четвереньках, аккуратно извлек из-под кровати глазастое существо при помощи тех же грабель, - тебя здесь никто не обижал, когда ты был так же беспомощен. Существо охотно пошло к Ксаресу на руки и, как обезьянка, обвило своими лапками его шею. - Это и есть бонтуанец? - Какое твое дело, хам! Это живое существо, и ты не должен был с ним так обращаться. - Я всего лишь его подвинул. Хочешь, извинюсь? - Оставь его в покое. У него сейчас не лучшие времена, чтобы еще выслушивать твои извинения, - вместе, они смотрелись очень трогательно. Ксарес бережно прижимал к себе "существо", придерживая его большую голову, - ты же знаешь, его подругу пришлось вернуть. Как бы ты себя чувствовал на его месте? - Паршиво, - согласился Матлин, - именно поэтому я никогда бы не позволил себя сцапать вместе с подругой, - он поднялся и начал стаскивать постельное белье. - Этот "Ромео" не заразный? Да поставь ты его, в конце концов, не трону... - Здесь для него слишком сильная гравитация. Я уже приготовил место, где такие циники, как ты, его не обидят. - Вот и отлично. Тогда проваливайте отсюда оба. - Твои львы опять гуляют по саду. Он пугается. Будь добр, верни их на место, - сказал Ксар, натягивая темный колпак на голову своему питомцу и направляясь к выходу. - И вообще, наведи порядок, если ты намерен здесь обосноваться. - Порядок, порядок, - ворчал Матлин, - когда я уезжал, такого погрома не было.
Ни о каком наведении порядка не могло быть и речи. Весь следующий день, до самых сумерек, ушел на поимку львов. Первый попался сразу, зато второй задал своему хозяину работы и беготни. К концу дня Матлину за каждым деревом стало мерещиться каменное животное, которое на льва-то было похоже весьма приблизительно. Одна радость, в каменном состоянии оно перемещалось намного медленнее, чем в натуральном, совсем не кусалось и вместо кровавых борозд от когтей оставляло на своем преследователе в худшем случае синяки. Замаявшись этой работой, Матлин присел было на ступени отдохнуть, как вдруг в зарослях сада мелькнул третий... - Вот негодяи, - подумал он, - неужто расплодились, - и отправился поглядеть. Зверь шарахнулся от него в темноту кустарника. - Ну, нет, решил Матлин, - это уже слишком, - вооружился садовым фонарем, железной цепью и кинулся вслед за зверем. Но вернулся ни с чем. Зверь будто провалился сквозь землю. Решив, что все это ему померещилось, Матлин опять присел на ступеньки, и в зарослях снова что-то мелькнуло. Он выключил фонарь и замер. Похоже, животное направлялось в его сторону. Кроме того, тяжело дышало, сверкало глазами и своими повадками мало походило на каменное изваяние. - Если даже это и лев, то, по крайней мере, из какого-то более эластичного материала, - рассуждал Матлин и прикидывал свои шансы в критический момент запрыгнуть в окно. Зверь, тем временем, блуждая и принюхиваясь, приблизился к парадной. Тень от дальнего фонаря четко обрисовала силуэт собаки, огромной и лохматой, похожей на водолаза. Все большие собаки в темноте похожи на водолазов. Матлин тихонько посвистел. Собака подошла ближе и остановилась в метре от его протянутой руки. - Иди сюда, кыс-кыс-кыс... Не бойся, - и холодный собачий нос уткнулся в его ладонь.
При свете и более детальном рассмотрении это оказался алабай с кожаным ошейником и клубной меткой, на которой было выдавлено слово "Дэйк". Пес оказался совсем ручным, ласковым, как домашний кот и после получаса дружеского общения уже ходил за новым хозяином по пятам, здорово мешая ему делать уборку. Заполночь они улеглись на одной кровати. "Балованная собака, - подумал Матлин, - небось, в квартире держали, но все же это соседство оказалось куда приятнее вчерашнего". А Дэйк, вероятнее всего, подумал о том, что не так уж часто представителю его породы выпадает честь спать на хозяйской кровати, и на сон грядущий хорошенько обслюнявил небритую физиономию Матлина.
Утром следующего дня Матлин был разбужен оглушительным, громоподобным лаем. Дверь спальни оказалась закрыта и при каждой попытке ее открыть со стороны гостиной, Дэйк, словно бешенный, кидался на нее и скреб лапой по дверной ручке. - Кто там? Войдите. Дверь чуть приоткрылась, но быстро захлопнулась, и очередной раскат лая не дал пришедшему ничего сказать. - Заходите, пожалуйста, - повторил Матлин, - будьте так любезны... Дэйк с самыми серьезными намерениями дежурил у двери, принюхиваясь к нижней щели и смачно отфыркиваясь, пока под окном спальни не послышался грохот садовой лестницы, а за стеклом не обозначилась физиономия Суфа. Заметив это, пес немедленно обратил весь гнев в сторону окна. Каждый раз, когда Суф пытался постучать пальцем по стеклу, Дэйк буквально сходил с ума от ярости. Суфовой пятерне, однако, с большим усилием удалось зацепиться за край форточки, в которую он, в конце концов, просунул голову и, вежливо дождавшись паузы в монологе Дэйка, произнес: - Уйми чудовище, если не хочешь, чтобы я оглох. - До чего же у нас нежные ушки... Дэйк, место! Собака непонимающе поглядела на Матлина и снова залаяла. - Как мне войти? - проблеял Суф, опираясь одной ногой на лестницу, а другой, соскальзывая с подоконника. - Как хочешь! Будешь знать, как воровать собак. - Это не собака. Это монстр. Он укусил меня два раза. - Очень правильно сделал. - Матлин, мне бы войти... - Добро пожаловать, - Матлин гостеприимно развел руками, а Дэйк продублировал этот жест очередным раскатом лая. - Если я войду, ты останешься без навигатора. - А как же наша хваленая защита? - Она не рассчитана на монстров. Он два раза ее прокусил. Если я войду, он сожрет меня. - Не бойся, неужели ты думаешь, что я позволю собаке отравиться гуманоидом? - Я привез его для Ксара. Он просил... Ты же знаешь, что я на него работаю. - А свои мозги у тебя работают? Или здесь принято красть друг у друга все, что плохо лежит? Ты ведешь себя как мадиста! Разве можно так обращаться с живым разумным существом? А у моего постояльца женщину отобрали... Нелюди вы и есть нелюди. На что вам понадобился этот несчастный головастик? Он зачахнет здесь от тоски раньше, чем вы закончите над ним свои дурацкие эксперименты. Лишь бы все по-вашему было. Вот теперь зайди, попробуй... - Феликс! - Слушаю тебя очень внимательно. - Если ты сейчас же не уймешь зверя и не откроешь окно, дядя Суф упадет. - Замечательно. Целься головой вниз. - А потом придет дядя Ксар и тебе влетит. - Пусть придет. Его-то мы и поджидаем.
Но оба предсказанные Суфом события произошли почти одновременно: Суф загремел вниз, а в спальню вошел Ксарес. Дэйк, виляя хвостом, засеменил к нему, от чего Матлин почувствовал себя полным идиотом. - Ты обижал его? - Кого ты имеешь в виду? Того лысого ворюгу, который только что висел на форточке? - Ты прекрасно знаешь, кого я имею в виду, - настаивал Ксар. - У этой собаки, между прочим, есть хозяева, которые наверняка ее ищут. Ксарес ничего не ответил, только закрепил на ошейнике Дэйка поводок и повел его прочь. - Ты намерен и дальше подобным образом общаться с моей цивилизацией? Фактурная адаптация, между прочим, подразумевает соблюдение этики "подопытных экспонатов". Это не по-человечески, Ксар! - Что? - Ксарес обернулся. - Никогда не был человеком, быть им не собираюсь и никто меня не заставит им быть. Может, ты забыл, где находишься? Может, тебя что-то здесь не устраивает? Тогда будь любезен, ты уже достаточно самостоятелен, чтобы убраться отсюда без посторонней помощи. В противном случае тебе придется серьезно задуматься, что такое человек и чем я от него отличаюсь, - с этими словами, не лишенными пафоса в интонациях, он хлопнул за собой дверью спальни. А Матлин, просидев минуту в размышлениях над сутью человечества и "ксарства", открыл окно и спрыгнул на аварийный "матрас" к обиженному Суфу. Из всей нелепости ситуации одну пользу извлечь все же удалось - он впервые увидел на практике работу спинного "кармана" в ремонтных жилетах, в которых механики не опасаются забираться на высоту даже при очень сильной гравитации. Название таких "карманов" Матлин всегда переводил по смыслу как что-то среднее между катапультой и пожеланием хорошо лететь и приятно падать. Ему отчего-то всегда казалось, что это парашют, и только теперь он понял, что ошибался.
Глава 3