Нижеследующая беседа имела место в нашей гостиной — комнате двадцати пяти футов в длину и пятнадцати в ширину, пол которой покрыт пушистым ковром. Здесь наличествуют две сотни игрушек, разбросанных в произвольном порядке. Тот, кто пытается перемещаться по гостиной, должен помнить, что в любой миг какая-нибудь пластмассовая тварь может жалобно пискнуть и окончить свое бренное существование под его тяжелой ступней. Человек, проходящий по комнате, должен иметь железные нервы. За гостиной начинается коридор, выводящий на кухню. Именно здесь нахожусь я (отец), когда поднимается занавес. Я — это мужчина тридцати пяти лет, а выгляжу на пятьдесят. Два моих сына, Марко (пяти лет) и Алекс (семи лет), лежат на диване, задрав ноги вверх и свесив головы, отчего очень напоминают пару сумчатых животных. Они недовольны жизнью.
Прежде чем мы начнем, оговорюсь: для меня проще представить свою жизнь в форме пьесы. Тогда происходящее воспринимается не так болезненно. Но это не пьеса. Я описываю наше сегодняшнее общение, слово в слово. Домашняя правда жизни.
МАРКО: Завтрак! Перестань читать! Приготовь нам завтрак! Немедленнооооо!
Я(к зрителям): Марково «немедленнооооо» длится три секунды кряду. Но это еще ничего — он способен растянуть одно-единственное слово и на минуту, если желает быть услышанным. Очень эффективный метод: я сделаю все, что угодно, — лишь бы он прекратил. Я в это время читал газету. В задней комнате, которая у нас служит спальней, моя жена тихо посапывает, уткнувшись в подушку… Спустя две секунды после того, как нас обвенчали, супруга сообщила мне, что хочет иметь ребенка… Нынешним субботним утром я — главное действующее лицо в этом доме. Во всяком случае, мне хотелось бы в это верить…
Я (притворяюсь, будто читаю газету, а затем театральным жестам сворачиваю ее): Доброе утро, мальчики (стою, ожидая реакцию). Что будете на завтрак?
АЛЕКС: Кукурузные ХЛОПЬЯ (взмахивает рукой, сметая со стола цветные мелки, бумагу и деревянного Пиноккио). Ну почему ты все Время задаешь идиотские вопросы? Ты же знаешь, что мы будем есть на завтрак. Ведь меню извечно — как рвота, как солнечная система и как черви, поедающие мертвую плоть.
Я (к зрителям): Словарный запас Алекса пополняется с неимоверной быстротой. Я бы даже сказал: с пугающей быстротой. Ему нравятся всякие слова, имеющие отношения к умерщвлению и расчленению тел. Возможно, Алекс — будущий Харви Освальд[41] или Джонас Салк[42]? Все, что я могу здесь поделать-это нести в мир любовь и надежду на лучшее будущее…
МАРКО: Давай! Готовь завтрак! Я хочу жировать.
АЛЕКС: Ты употребляешь неправильное слово, Марко.
МАРКО: Правильное! А если неправильное — ну и что?
Я: Ладно, сегодня обойдемся легкими закусками.
ОБА МАЛЬЧИКА (смотрят друг на друга, затем говорят в унисон — с заметным отвращением): Да по хрену!
Я (кладу газету, иду на кухню, повязываю фартук): Как вам спалось, мальчики?
МАРКО: Хорошо. Как всегда. Почему ты все время задаешь этот идиотский вопрос?
АЛЕКС: Потому что он вообще ведет себя как баба.
Я: Считаем, что я ничего не слышал (беру свой кофе и иду к холодильнику).
МАРКО: Смотри-ка, он рассердился.
АЛЕКС: Щас помру от страха.
МАРКО: Ему нравится носить бабьи фартуки.
АЛЕКС: Эй, а где пульт?
Я (к зрителям): Мои сыновья учатся на «отлично». Преподаватели их обожают, и они великолепно ладят с другими детьми в школе.
АЛЕКС: Пап, ты оглох? Пульт! Найди его. Мы пропустим «Скуби Ду».
Я: Посмотри между подушками.
АЛЕКС: Нет, ЭТО ТЫ посмотри между подушками. ТЫ его потерял.
Я (укладывая на сковородку ломтики бекона): Мне некогда. Он где-то там. Кто последний брал пульт?
МАРКО: Ты. Ты брал пульт, кретин. А теперь найди его!
Я (нарезая фрукты): Я Занят.
МАРКО: Пойди сюда и найди пульт, козел!
Я (хлопоча над беконам): Эй! Как ты разговариваешь с отцом?!
АЛЕКС: Вот бля! Пап, найди пульт!
Я: Алекс, что за выражения? Веди себя прилично. Иначе не будет вам никаких мультфильмов.
АЛЕКС: Ладно-ладно. Веду себя прилично. Папочка, я тебя обожаю. А теперь найди пульт. Мы пропустим начало «Скуби Ду».
МАРКО: Давай ты скорей, мудак. Найди пульт.
АЛЕКС: Да он по жизни тормоз.
Я (кладу на тарелку ломтики бекона; насыпаю в чашку хлопьев «Чириоз» пополам слишком): Марко! Это очень плохое слово. Не смей называть меня мудаком!
МАРКО: А засранцем можно?
Я лучезарно улыбаюсь и несу поднос с едой к телевизору. Аккуратно ставлю его на кофейный столик. На подносе — «Чириоз» для Марко; бекон, ананас, дыня и персики для Алекса.
МАРКО: Нет! Убери отсюда эту гадость! Не буду пить молоко! Не буду!!! Убери!!! Убери!!!
Я (протягивая Алексу фрукты и бекон): Прошу вас, сэр.
АЛЕКС: Поставь на стол.
Я: Что надо сказать? (ожидаю хоть намек на благодарность).
МАРКО: Пошел в жопу.
Я: Нет. Что надо сказать?
АЛЕКС: Отвали, засранец.
МАРКО: Эй! (кричит). Ты понимаешь английский, мистер? Убери эти сраные хлопья! Я не буду пить молоко!!!
Я (к зрителям): Когда дети были помладше, я мыл им рты с мылом. И, кажется, я их отравил, потому что теперь они денно и нощно проклинают меня, а посещение ванной — это целое событие. Не исключено, что я начал утрачивать контроль над ситуацией. Оказываясь в супермаркете, я гляжу на мыло и вижу скорее пыточное орудие, нежели средство гигиены. А сыновья неустанно дразнят меня…
АЛЕКС: Может, мы лучше перекусим мылом? А, мистер папа? Давай! Ты увидишь, как мы его любим.
МАРКО: Мыло! Мыло! Мыло!
АЛЕКС: Думаешь, запугал нас? Хрена с два! Мы обожаем мыло. Оно такое вкусное, да, Марко?
МАРКО: Да. «Айвори», «Камэй» — все равно. Принеси его.
АЛЕКС: А я предпочитаю «Лаву».
Я (к зрителям): Сегодня у Марко день рождения. Впрочем, у кого именно день рождения — неважно. В любом случае подарки получают оба. Это помогает избежать очередного скандала. Никто не будет злиться, завидовать, плакать и ломать мебель… Для Марко я купил игрушечного тиранозавра на батарейках. Если нажать рычажок на спине, ящер начнет размахивать лапами и рычать… Алекс получил в подарок теннисный мячик и две ракетки… Тиранозавр — несомненный хит сезона. На некоторое время он безраздельно поглощает души и умы обоих моих сыновей. А затем происходит катастрофа….
МАРКО (сердито): Дурацкий подарок. Отстой. Не хочу!
АЛЕКС: Тогда отдай его мне. Мой-то подарок еще дерьмовее.
МАРКО (швыряет тиранзавра на ковер; обращается к Алексу): На, подавись. Можешь забрать. Мне этот подарочек на хрен не нужен.
Я (удрученно): Осторожней! Сломаешь!
АЛЕКС: Правда. Полный отстой.
МАРКО: Ты обещал, что мы пойдем на рыбалку! Пошли! Прямо щас!!! Ну, пошли-и-и-и!!!
Занавес
Занавес открывается. Отец и двое сыновей стоят на мосту и пытаются рыбачить. Поодаль, футах в десяти, располагается Мать (она же — Жена). Мать/Жена сидит, свесив ноги с моста, и читает журнал. На заднем плане виден живописный водопад.
Я (к зрителям): С тех пор как родились наши дети, мы с женой занимаемся сексом только в отелях. И никогда — дома… Итак: я купил три удочки, три лески и некоторое количество наживки. Наживка — лимонно-зеленого цвета. А впрочем, какая разница?..
Итак: мы отправились на Озеро Убийцы, Оно носит это нелицеприятное название с тех пор, как сто лет назад здесь утопился убийца, не желающий предаваться в руки закона. Пару часов я провел, распутывая леску для своих мальчиков. Не будем забывать, что удочек две… Я не выпил ни глотка пива — даже не вынул бутылку из сумки-холодильника. Не было времени закурить сигару… Не было времени полюбоваться водопадом… Это напоминает работу на канатной фабрике. Сплошное переплетение узлов и веревочек.
АЛЕКС: Пап, ну почему так долго? Что случилось?
МАРКО: Да он дебил.
Отец внезапно швыряет одну из удочек в воду. Она моментально идет ко дну.
АЛЕКС (гневно): Ты, херосос! Козел! Зачем ты это сделал?
Я (заискивающе): Я случайно ее упустил. Прости, сынок. Извини…
МАРКО: Извини?! Ах ты, идиот!
АЛЕКС: Купи еще одну! Купи новую удочку! Купи удочку!!! (его лицо кривится в капризной гримасе). Ну, ты придурок!
Я: Не смей так со мной разговаривать! В конце концов, я твой отец!
АЛЕКС: Сперва купи новую удочку — тогда будешь отцом. Перестань разоряться! Заткнись и купи удочку, мурло!
МАТЬ: Солнышко, я схожу за сандвичем. Ладно?
Я: Да ведь там их полно, в холодильнике!
МАТЬ: Ты же знаешь, что я не люблю майонез…
АЛЕКС: Мам, ну зачем ты вышла за папу? Он такой тормоз.
МАРКО: Да, мам, правда. Мам, мы пойдем с тобой. Ладно? (уходят втроем).
Занавес
«Бессмысленно ожидать от тебя божественных откровений. Ничто — ни твое обличье, ни внешность не отличает тебя от нас. Но какая-то детскость, более мудрая, чем любой опыт, гонит нас прочь, заставляя отвергать твое лицо и тебя самое».
Как страстно хочется мне сказать, что мои дети любят меня и у нас отличные отношения. И я могу это утверждать, теша себя надеждой на лучшее будущее. Просто мы взяли плохой старт. Как правило, по утрам я поднимаюсь рано и отправляюсь в свой полуподвальный кабинет. Я иллюстрирую детские книги и рисую весь день напролет, не покладая рук. Мне нравится рисовать. Нравится — больше, чем общаться с людьми, есть и заниматься сексом с супругой. Если моя жена слышит плохие слова из уст наших детей, она просит мальчиков перестать. Но она никогда не говорит это искренне, и дети отлично об этом осведомлены. Они знают, что мать оценит их вербальные выкрутасы. Они говорят для нее. Нашим детям нужно развивать свою творческую жилку, утверждает жена в те моменты, когда берет на себя труд обсудить семейные дела.
АЛЕКС (к читателям): Эта пьеса не закончится, пока я не разрешу. А я не разрешил — значит, она не закончилась. Ну-ка, открывайте свой дурацкий занавес. Немедленнооооооооооооооооо!
Занавес поднимается. Маленький Алекс сидит на огромной табуретке.
АЛЕКС (к зрителям): Спасибо. Меня назвали в честь Александра Великого, и-так же как он — я обожаю Гомера. Я не стану убивать своего отца, Стива, по той же причине, по которой мой тезка из 338-го года до нашей эры не стал убивать своего — хотя он в этом подозревается. Я думаю о более высоких материях. И если вы полагаете, что семилетний ребенок не может выражаться так, как это делаю я, — то вы еще большая куча дерьма, чем мой папаша. Если бы я был отцом, я бы взял своих детей, связал по рукам и ногам и оставил в таком состоянии, пока они не стали бы достаточно взрослыми, чтобы приносить в дом деньги. Только тогда я бы отпустил их на свободу.
МАРКО (выходит на сцену с левой стороны; он несет табуретку. Забирается па сиденье, обращается к зрителям): Я младше и меньше ростом, чем мой брат, но я могу надрать ему задницу. Каждый день я бью ему морду подушкой, и он плачет. Мне нравятся ружья. Я хочу ружье. Я люблю, когда людям отрубают головы. Головы смотрятся отвязно, когда катятся по полу. Я мечтаю отрезать голову папе, но если я это сделаю, он перестанет покупать мне подарки — так что это было бы неосмотрительно. Хочешь сохранить источник подарков — оставь папину голову в покое. Просто как дважды два. Самая сложная для меня вещь в жизни — это пережить время между днями рождения и Рождеством. Длинный период серости и скуки. Я мог бы убить папу-и никому бы не было дела. За меня отвечала бы мама, поскольку я — ребенок, и никто бы меня не наказал. Я по-прежнему буду получать подарки на день рождения и Рождество, а это — единственное, что имеет значение.
АЛЕКС (к зрителям): Поскольку наша мама — очень красивая женщина, у нас быстро появился бы новый папа. Она могла бы просто сводить нас в зоопарк и немножко повертеть жопой перед кем-нибудь из тамошних служащих. Или пришла к нам в школу и поиграла бы в медсестру с нашим директором, мистером Уайтом… И может быть, этот новый отец был бы более забавным, чем наш идиот-родитель. Я достаточно знаю о мире, чтобы предположить, что второй папа будет нас драть — и очень часто. Отчимы всегда бьют детей своей жены, потому что мы стоим на пути к их счастью. Мы огорчаем маму плохими оценками, на нас нужно тратить кучу денег, и мы скучаем по настоящему папе. Может быть, так и случится. Мы же не можем знать, насколько он был хорош, пока не появится материал для сравнения. Ладно, наш настоящий, глупый папа-Стив, не умирай. Не уходи. Останься с нами. Ты суперский отец… Наверное, надо все-таки разрешить ему закончить эту пьесу. Лично я собираюсь лечь спать, поскольку все, что он говорит — жутко скучно и нагоняет зевоту. Мысли об убийстве еще не преступление. Я хотел бы увидеть, как его голова слетает с плеч, как в замедленной съемке — а потом прокрутить все это в обратную сторону, чтобы она снова приросла. Я видел такое в «Блад Гop-3» — самой клёвой компьютерной игрушке на свете.
Время сна. Мальчики уложены под одеяла и поцелованы в лобики. Я слышу, как они переговариваются. В сущности, братья любят друг друга — просто выражают свою любовь странными способами… Я забираюсь в постель, вдохновленный мыслью о том, что вскоре погружусь в черные пучины бесчувствия. Я делаю несколько затяжек марихуаны, чтобы избавиться от сновидений. Заставлять меня еще и видеть сны — это уж просто нечестно. Я сплю в трусах и футболке, которую обычно ношу под верхней одеждой. Пижама у меня тоже имеется, но я надеваю ее только когда болею. Я высовываю одну босую ногу из-под одеяла и свешиваю ее с края кровати — это обеспечивает дополнительную вентиляцию, и мне никогда не бывает жарко. Жена полагает, что я очень ловко придумал. Я рад, что до сих пор способен совершать действия, вызывающие подобную реакцию. Супруга заходит еще дальше: она сообщает, что моя голоногая система охлаждения — это сексуально. Жена раздевается у меня на глазах. Она обладает талантом опытной стриптизерши или экзотической танцовщицы. Она выскальзывает из своего бюстгальтера, как Гудини из смирительной рубашки. Я не в со состоянии разгадать этот фокус. Устроившись рядом со мной в постели, жена говорит, что хочет еще одного ребенка, девочку, и неплохо бы начать прямо сейчас. Она облизывает палец и проводит по моему предплечью. «Я люблю тебя», — говорит жена, и в глазах ее прыгают озорные чертики. «Я тоже тебя люблю», — отвечаю я.
Через двадцать секунд случается нечто невероятное. На этот раз мы не поехали в отель. Я лежу в одной из основных позиций Камасутры, 1-В. Жена закрывает глаза, ее дыхание учащается. Потом ресницы вздрагивают. Она смотрит на меня. Контакт глаз — это редкое для нас явление. Я машу ей свободной рукой. Жена улыбается. Ее не удручает то, что я идиот. У меня есть сперма. Это все, что имеет значение. Я не циник, я — человеческий ресурс… Мы перемещаемся в позицию 2-А, и решающий момент неуклонно близится.
Когда «решающий момент» остается в прошлом, я вздыхаю, жена вздыхает.
«Мне нравится имя Надежда», — говорит она.
«Да, это очень мило. А как насчет Радости?»
Ли Харви Освальд — убийца американского президента Джона Кеннеди.
Джонас Салк — американский врач, создатель полиомиелитной вакцины.