— А большинство из тех, у кого действительно есть неординарные способности — люди очень ранимые и неустойчивые. Контакт с нами для них, как спасательный круг утопающему. Они, работая с нами, получают поддержку своей самооценки. Это же намного больше, чем деньги или сомнительная слава. Так?
Его манера излагать свои мысли меня несколько подавляла. Должно быть, как Виталий и говорил, у меня не все хорошо было с самооценкой. В его присутствии я сразу почувствовал себя спокойнее. А может, все дело в том, что ни с кем другим я серьезно о своем Даре поговорить не мог?
— Кстати, а кто действительно был изображен на той фотографии, что ты показывал на свадьбе?
— А еще парапсихолог! — хмыкнул Виталий снисходительно. — Никого там не было. Набор линий и пятен, смутно напоминающих лицо. Я же дал четкую инструкцию. Вспомни, о чем мы перед тем говорили? Вот каждый и увидел там того, кого лучше всего мог представить в роли провидца. Классический психологический эксперимент. В нашей профессии много такого, что обывателю способно показаться чудом или мистикой. Наука, она во многих отношениях давно превзошла сказку.
— А почему себя на той фотографии видеть нельзя?
Виталик скривился и хмуро ответил:
— Да можно, и сколько угодно. Это лишь свидетельствует о развитом нарциссизме. Есть такое свойство личности. Не хорошее и не плохое. Точнее, полезное в определенных обстоятельствах и вредное в обстоятельствах других.
"Ясно, — подумал я, — кто видит себя, в подопытные кролики не годится. Признаюсь — и Виталий ко мне интерес утратит. Да и в чем признаваться? Я же не себя сегодняшнего там разглядел, а вообще неизвестно кого. Все тяжело больные люди похожи…" Убаюкав себя подобными рассуждениями, я бодро произнес:
— Я вообще-то с тобой встретился с корыстной целью. Помощь нужна. Сам себе я гадать не могу, у нас тоже есть кое-какие законы, а прогноз нужен. Будь другом, вытяни наугад карту, — я развернул колоду на столе рубашкой вверх так, чтобы карты легли правильным веером.
Виталий вытащил крайнюю слева и перевернул. Дьявол, козлиная голова. Черт побери, это уже не случайность и не совпадение! Я остолбенел столь явно, что мой собеседник примирительно спросил:
— То, что я во все это нисколько не верю, на результат влияет?
Я даже не ответил. Два человека, благожелательно ко мне настроенные, предсказывают одно и то же. Какие могут остаться сомнения? Мой собеседник, судя по всему, значение карты прекрасно понял.
— Игорь, если на той фотографии ты не себя видел, я бы мог с тобой поработать. Как к предсказанию не относись, но у тебя наверняка есть внутренние проблемы. Я не дипломированный психоаналитик, но основы процедуры знаю и опыт кое-какой есть. Могу помочь.
— А если я видел себя, то помогать не станешь?
— Я занят в одном проекте, мне за него деньги платят. Я за свою работу отчитываюсь. В рамках этого проекта я могу тебе помочь, вне рамок — извини. Я не практик, а исследователь. Так кого ты увидел?
— Тяжело больного человека, отдаленно похожего на меня. Может, это мне показалось со страху.
— Фотография тебя испугала?
Я признался, что ощущения она вызвала неприятные. Мой собеседник решил, что проявлений нарциссизма во мне нет и он берется со мной работать. Но тут уже я не согласился. Как Виталий не верил в пророчества, так я не верил в психоанализ.
— Знаешь что, Виталий? Давай еще по пиву возьмем, да ты мне что-нибудь интересное из своей науки расскажешь. Только уговаривать меня не надо, ладно?
Пиво пить он не стал, и так стоявшая перед ним кружка едва ли треть опустела, однако же, не ушел. Сидел, лениво цедя слова, рассказывал о психоанализе в России.
— … вот отсюда и следуют самосбывающиеся пророчества. Стоит его высказать, как оно запускает программу саморазрушения в подсознании. А подсознание наше достаточно могущественно. Даже не достаточно, а необычайно, точнее говоря. Ему ничего не стоит под автобус человека толкнуть, или заставить упасть на ровном месте и что-нибудь себе сломать. Для него вообще преград нет, потому что психикой оно распоряжается почти безраздельно.
— Что-то народ под автобусы массами не кидается, — заметил я скептически, допивая свою кружку.
— Саморазрушительное поведение имеет множество проявлений. Чаще оно приводит к тому, что постигшее человека наказание внешне выглядит действием природных сил или же других людей. Это только у туземцев Полинезии нарушитель табу умирал от самого осознания нарушения, явным образом. У цивилизованных людей все пристойнее, все замаскировано. А суть — та же самая.
— А ты можешь защитить?
— При сотрудничестве с твоей стороны — могу. Мы вместе можем, точнее говоря.
Он еще чего-то говорил, о всеобщей виновности нашего общества, о закладываемых в нас с детства программах самонаказаний и нес всю эту фрейдистскую галиматью, пока я его решительно не перебил:
— А вот если я — человек доисторический, верю в духов и нанес оскорбление духу воды. Вот так! — я демонстративно плюнул в едва начатую кружку пива и отставил ее в сторону. — Что со мной будет?
Кинув взгляд на часы, Виталий скучающим тоном разъяснил:
— Раз ты веришь в духов, веришь и в их способность наказать тебя. Что-нибудь с тобой начнет происходить нехорошее и неестественное, но связанное с водой. Только вот то, что ты плюнул в пиво, оскорблением духа воды не является. Это ты на публику сделал, на меня то есть. Не хочешь со мной дело иметь, так и скажи. Не ребенок, обижаться не стану. Просто жаль. Я слышал, некоторые из твоих предсказаний отличались потрясающей точностью, хоть никому и не помогли.
Виталий ушел, верно поняв мое настроение. Я поглядел еще немного на плававший в пиве плевок и окончательно расстроился. Дьявол — карта непреодолимая. Защиты от такого предсказания нет, как и от большинства предсказаний вообще. И к чему нормальным людям предвидеть свое будущее, если его нельзя изменить? Может, прав психолог, и пророчества сами запускают в нашем подсознании ту или иную программу, приводящую к тому, что пророчество сбывается? А как же тогда мой Дар? Самообман? Шутка природы? Разновидность психического расстройства? Кстати, я ведь забыл спросить у психолога, кто его проект оплачивает. Наука, медицина или иное какое компетентное ведомство? Хотя — окажись то ведомство, Виталий ведь сошлется все равно на науку.
Люся, лаборантка, что-то жужжала над ухом, но я ее не слушал. Подчистить хвосты, срочно подготовить отчет и бежать домой собираться. Приказ начальства — срочно отправляться в командировку, изучать в Москве новое оборудование, которое планировали установить у нас — свалился, как снег на голову. А за окном снега как раз не было. Холодная ноябрьская сырость, размазанные по небу бесформенные облака, цепляющие верхушки деревьев. И на душе столь же пасмурно.
А ведь лишь вчера вечером я кипел энергией. Так случилось, что после беседы с Виталием у меня проснулся Дар. Случается это всегда неожиданно и всерьез выбивает меня из колеи. Я бросился звонить тем из своих клиентов, кто оставил мне свой телефон. Проснувшийся Дар требовал своего применения, наполняя меня зудом свершений. Но клиенты, которым я предлагал бесплатные услуги, причем по телефону — стоило им задать мне интересующий их вопрос — соглашаться не спешили. Сами посудите: ни с того, ни с сего звонит знакомый парапсихолог и срочно предлагает задать ему вопрос насчет будущего. Да большинство людей задать такой вопрос, если их вдруг попросят, без подготовки наверняка не смогут. А Оксана Дмитриевна, которой я недавно не сумел дать ответа, от моих услуг наотрез отказалась.
— Игорь Сергеевич, Вы правы были. Я и в самом деле не хочу знать, что там мой муж делает. Лучше мне от этого не станет…
Согласился лишь один пожилой пенсионер, заинтересовавшийся своими перспективами на ближайший месяц. Я раскинул карты, сосредоточился: и вывод пришел из глубин сознания. Вывод печальный, но сомнений у меня не было. Смерть. Не знаю, как я сумел пробормотать Никифору Петровичу, что порадовать мне его нечем и пора ему приводить в порядок земные дела.
Клиент не удивился. Он уже не раз замечал, что родственники как-то не так с ним последнее время разговаривают, а врачи больше не находят у него никаких болезней. Он же, между тем, слабел на глазах. Последние три дня уже из дома выйти не мог. И о завещании сам позаботился. Мои услуги здесь запоздали, а другого случая применить Дар по назначению так и не представилось. Так что проснулся я удрученным и весть о командировке моего настроения не изменила.
Супруга, вернувшись с работы, застала меня посреди разбросанных вокруг чемодана вещей.
— Игорь, ты что, с этим коричневым чудовищем ехать собрался? Не позорься, возьми черный.
— Да я к этому привык, — мне один чемодан лучше другого не казался, но у женщин на вещи своя точка зрения, порой непостижимая.
Хорошо хоть, Антонина так и не съязвила по поводу моих пророчеств, предсказывавших отнюдь не деловую поездку. Должно быть, просто забыла. Своим практичным умом она сразу уловила выгоду предстоящей поездки. Будучи в Москве я и со Славкой поговорю, и с возможной будущей работой ознакомлюсь. Да и вообще, полагала Тоня, хлебнув московской жизни, я возвращаться в провинцию уже не захочу.
Она оказалась права ровно наполовину. Прежней жизнью жить я уже не мог и не хотел. Но совсем не в том смысле, как это представляла себе моя половина.
— Ты знаешь, мой диплом в Москве не ценится. В лабораторию устроиться можно, конечно, но лишь потому, что жить придется на одну зарплату. Тогда уж выгоднее грузчиком работать, пиво и сигареты ночами по ларькам развозить. Но по сравнению с тем, сколько там может заработать предсказатель, любые государственные зарплаты меркнут…
Супруга скептически поджала губы:
— И много ты там заработал?
— Да я ведь и гадал-то всего шесть раз. Славка клиентуру подогнал уже под католическое рождество. Так что немного. Всего восемьдесят тысяч с копейками…
Последовавшая затем немая сцена доставила мне куда больше удовольствия, чем все заработанные деньги. Сразу порешили, что перебираться в Москву смысла нет. Людям, ищущим парапсихолога получше, московская прописка доверия не внушает. Им кажется, что настоящий Дар мог сохраниться лишь в деревне, вдали от суеты. А что для москвича наш город — деревня и есть. Провинция для них — Нижний Новгород, Екатеринбург, Казань, а все остальное проходит по разряду деревни, где и банкомата сразу не сыщешь.
Клиентуру будет подгонять Славка, за известный процент, а в случае чего можно раз в месяц на выходные и мне самому в столицу выехать, поработать. Доехать до нас для москвича — не проблема. Конечно, цену придется устанавливать не столь высокую, как перед Новым Годом, но на жизнь с маслом, сыром и икрой, все равно хватит. Москва большая, раз установившейся на меня моды достанет на несколько лет, а за это время мой Дар создаст мне такую репутацию, что в будущее можно будет смотреть смело.
Предыдущее предсказание, о котором я помнил, конечно, отодвинулось в эти счастливые дни на самый край сознания. Виталия я не вспоминал вообще. А он, то ли намеренно, то ли волей случая, несколько раз оказывался со мной вместе в одних и тех же кампаниях. Вежливо здоровался, поддерживал светский разговор. Никаких фотографий мне не показывал, прошлого не вспоминал. К тому же встречал я его в больших кампаниях, где всегда была возможность разговаривать с теми, в кем ты разговаривать хочешь. Никакого желания общаться с психологом у меня, честно говоря, не возникало.
Очередной раз я вспомнил о нем, когда мы с Аскольдом стояли возле слегка заледеневшей проруби, глядя на заходящее январское солнце. Ветер перегонял по бугристому льду реки снежную крупу.
— Там, у поворота, водяной живет, — неожиданно произнес Аскольд, показывая на крутой изгиб берега.