— А понимаете ли? Что такое человек, который нигде не работал до тридцати лет? Как по-вашему, Ол?
Тэви пожал плечами.
— Не знаю. Неудачник, наверное.
— Думаете? Майх, ты же в Хафти в девятнадцать поступил?
— Да.
— Значит, год без пособия? А на что жил?
— А на что придется. Я, правда, не очень искал — сам знаешь, только подпиши бумажку… а мне все равно уходить.
— Тебя регистрировали когда-то?
— Если больше десяти дней — всегда.
— Ну вот. Человек, который нигде не работал до тридцати лет, просто не хочет работать. А не хочет потому, что уже что-то себе нашел — легкие деньги. Он теперь к станку не пойдет — тяжело у станка! — он лучше в банду пойдет — воровать будет, наркотики прятать, а работать не захочет. Он и в Космос не полетит, нечего ему там делать. А пятидесятилетние вам ни к чему. Даже сорокалетних, которых уже выкинули, вы не возьмете. Не спорю, два-три миллиона можно найти, но это ж не сила, доктор!
— Легко миллионами раскидываетесь! Разве их нельзя сделать силой?
— Как? Мы ж каждый в своей скорлупке живем, никому и ничему не верим. Вот вы, доктор, — вы посмеете с прохожим заговорить? А заговорите — ночь спать будете? То-то и оно. С детства с нашего приютского знаем: человек — щепочка, пылинка, с ним все можно сделать, ничем себя не защитишь. Живешь среди ушей — молчи. Живешь на глазу — спрячься. Нет, доктор, это работенка лет на сто — чтоб людей хоть во что-то верить научить.
— Так это будет через сто лет. Мир не изменится.
— Нет, Сат, — сказал Тэви, — изменится. Вы уж извините, все искал, что возразить Ктару, а возражать приходится вам. Понимаете, я ведь на «ты» со статистикой, а она дама болтливая. Мир вовсе не так стабилен, как думаете. Есть процессы… и угрожающие. Вы знаете, что за последние двенадцать лет рождаемость упала на 17 процентов, причем в… основной массе…
— Ну и что? — спросил Ноэл.
— А то, что уже через десятилетие проявится диспропорция между работниками и едоками, и это, в первую очередь, скажется на рынке труда. Вам просто некого будет звать в Космос, Сат, тем более, что на Планете есть и останется громадный резервуар, поглощающий невостребованную рабочую силу — организованная преступность. Кстати, Ктар, тенденции к снижению роста преступности не наблюдается!
— А с чего ей снижаться? Полиция борется только с неорганизованной преступностью. Организованная — это для нас, считай, начальство.
— Кстати, Сат, такой вопрос: на осуществление вашей программы нужны громадные средства. Где вы их рассчитывали взять?
— У правительства.
— Боюсь, что у правительства их просто нет. Вся прибыль, получаемая государством, уходит на содержание армии, флота и самого аппарата. И на социальные нужды — что да, то да. Представляете, сколько стоит содержание хотя бы безработных и нетрудоспособных? А приюты? А политика ограничения цен?
— А коррупция? — подхватил Хэлан. Тэви поморщился.
— По-моему, это не из той серии, Ктар!
— А по-моему, из той. Не знаю, как по вашей статистике, а по нашей миллиардов по сто застревает в карманах. Может, больше.
— Ладно, — сказал Ноэл. — Тогда пусть прихлопнут преступные объединения. Там уж денег на всех хватит.
— Ну, доктор, это вы загнули! Все равно, как правительство свергнуть. Большинство государственных чиновников прямо или через кого-то — но на содержании у банд. Все, что правительство само не может, оно их руками делает. Народ, например, травить — чтоб не рыпался. Частный сектор прижать — чтоб конкуренции не было. Господи, да их ведь теперь не разберешь — где еще банда, а где уже аппарат. Что, веселое времечко?
Ноэл вдруг встрепенулся, глянул на часы и с тихим воплем выскочил вон.
Хэлан усмехнулся:
— Что, Ол, сеанс окончен? Доктор сбежал…
— Что-нибудь просрочил, наверное. Заговорили.
— Больше не буду, — сказал Хэлан. — С этими ребятами ясно. В схеме.
— В схеме, говорите? Занятно это у вас выходит. Как будто и ничего нового… а впечатляет. Интересно, то, что вы из меня вытянули, тоже в схеме?
— А как же!
— А какое отношение к этому… ко всему имеет прогнозирование?
— Рано спрашиваете, Ол. Я ж не знаю, является ли прогноз инструктивным материалом.
— Что?! — Тэви так и вскинулся, даже побелел.
— Ох, черт!
— Вот-вот. А вы завидовали.
— Но вы… вы же поймите — идея… нормальная здоровая идея!
— Остыньте, Ол, — мягко сказал Хэлан. — Я ж не спорю насчет идеи. У нас умеют идею испохабить. Вон даже планетарную станцию в тюрьму превратили. Разве не остроумно?
— Да идите вы! Не понимаете? Если заведомо неверный прогноз становится шаблоном, к которому примеряют жизнь…
— Да все я понимаю, Ол. А чего не пойму, Кел скажет… Когда свидимся. А ты что призадумался, Майх?
Майх поднял голову, поглядел, пожал плечами.
— Не знаю, Хэл. Противно. Никогда не думал, что Мир такое болото. Тут я тебе и правда не помогу. — Встал — нет, очутился перед Тэви, тот даже голову в плечи втянул. — Господин Тэви, я хотел бы узнать…
— Да?
— Вчера я говорил с господином Бари. Мы с Хэланом просим отдать нам корабль-памятник.
— Ну и что?
— Он сказал, что это вы должны обсудить сообща. Когда мы сможем узнать ваше решение?
— Унол мне ничего не говорил. Не вижу оснований… Собственно, если хотите, я сам со всеми переговорю. А зачем вам эта развалина? У вас же свой корабль.
— Это не корабль, господин Тэви. Это десантно-спасательный бот типа БДС-5. Как все суда ограниченной дальности, работает на химическом топливе. Не думаю, чтобы на Ктене был склад горючего.