— Да нет, Хэл, пойду. Извини. Не надо было мне приходить.
— Ага! Раззадорил, а сам удираешь?
Теперь ему не хотелось отпускать Аврила. Он знал, каково приходить в опустевший дом.
Отпил глоток, помолчал и сказал, сам себе удивляясь:
— До чего же я их ненавижу! Вот ведь всякий на меня плюнет, а я и утереться постыжусь.
— Я не хотел тебя обидеть.
— Брось! Чего обижаться? Твое право. Тебе я хоть ответить могу. А кому другому… как это ты меня обозвал? «Гроза убийц»? Пугало, Аврил, пугало на палочке. Мелочь стращаю, а что покрупней, на голову гадит. Думаешь, смерти боюсь? Нет. Я уже десять лет, что у родного начальства бельмо на глазу, взаймы живу, можно сказать. Вот возьму завтра и… Ладно, пузыри. Руки связаны, Аврил. Ничего не могу. Вот ты, попробуй, пискни об этом, а? Да с тебя спросу нет, а в меня всякий пальцем тыкнет: вот он, Хэлан Ктар, такой-растакой! У него под носом людей убивают, а он хоть бы задницу приподнял!
— Дельная мысль. Попробую.
— Не дури! Пропадешь!
Аврил только бледно улыбнулся.
— Не дури, говорю! Горе пройдет, а жизнь не починишь.
— Ее и так не починишь.
— Нет, Аврил. Это оно сейчас так болит… Ты поверь: знал бы как за Рефа расплатиться, я бы тебе помог. Вот честно: помог бы. А так… еще одну жизнь этой дряни? Перетерпи, Аврил. Не такие уж мы скоты. Просто, если всерьез — это еще десять трупов.
— А дело все равно закроют?
— Да.
— Зря я к тебе пришел, — грустно сказал Аврил. — Ты прости, Хэл, мне теперь еще тошней. Думал: есть же хоть один свободный человек. Прет себе против течения…
— У нас да свободный? Можно подумать, сам веришь тому, что в газету строчишь!
— Стыдно сказать, но верил. А теперь не могу. И писать, наверное, не смогу. Ладно, Хэл, спасибо за все. Прощай.
Не хочется звонить в управление, а надо. Шестой день, пора быть новостям. Если, конечно…
— Хэл? Ну, наконец! — сказал Болу. — Нашли его!
У Хэла сразу испортилось настроение.
— Порядок, — сказал он равнодушно. Завтра явлюсь.
— Да нет, Хэл, не его. Место, где он жил два дня. 77 и 78 абса.
— Где?
— Меблированные комнаты Гелна на Одда. Видишь, Хэл, все-таки он в городе!
— Удивил! Он уже семь дней как в городе. Как он смылся?
Болу уставился на него, и Хэлан еле сдержал нужное словцо.
— Как он ушел? Рассчитался? Просто не вернулся??
— Ушел с утра и не вернулся.
— Угу. Слышь, шеф, ты мне Тинба не подкинешь? Денька на два.
— Ну, Хэл! — укоризненно сказал Болу. — Сам понимаешь!
— Я-то понимаю! А вот ты — чтоб не торопил. Ясно?
Он шел по улице, посмеиваясь про себя. С Тинбом вышло, как хотел — могу обидеться. Еще денька три поковыряюсь без спешки. Ему совсем не хотелось спешить. Что ни говори, а работенка не из трудных — найти в городе человека, о котором, считай, все знаешь. Ровно на строчку в отчете. Лучше бы мне все-таки опоздать…
Он угрюмо усмехнулся, потому что тяни-не тяни, а дело уже выходит на последнюю петлю. Это еще звена три, максимум четыре, и я его достану. Одда… улочка в Фари… отличный район! По правилам проверять, как раз работы на год. Двойные мастерские, двойные магазины… кругом двойное дно. Нет, таких-то связей у Валара нет — давно бы засек. Что-то случайное? Вряд ли. Слишком осторожен. Значит, старые знакомства. Училище или приют? С училищем просто, из их выпуска на Планете никого. Приют. Семь человек в Столице. А, ерунда! Ему ведь, что Фари, что Ко, что Эсси. Раз он тут, значит, кого он ищет, тоже в Фари. Не обязательно дом, может, и работа. Ушел и не вернулся, не побоялся, что след. Значит, нашел.
Порядок.
И снова неизбежный домашний ритуал, где все размерено и определено, доведено до автоматизма, до безмыслия, до отключения от себя. Душ. Еда. Видео. Газеты.
Он сидел в кресле, равнодушно поглядывал на экран, где кто-то кого-то душил, и газеты серым зверьком лежали у него на коленях.
Жертва перестала хрипеть, и Хэлан, не глядя, развернул ту, что наверху. Опустил глаза — и словно самого схватили за горло, он даже оттянул пальцем ворот.
Аврил. Умное веселое лицо и черная рамка.
Вчера.
Газета лежала на коленях, и он тупо проглядел статью. Плоский набор стертых фраз. Не Аврил писал.
Значит, уже.
Всего два дня.
Господи, да что же я за сволочь такая?
Не прощу.
Он сидел и все дергал ворот, потому что в горле стоял ком.
Я виноват, что Аврила убили.
Ни черта я не могу.
Я все могу, только руки связаны.