Холодно, ч-чёрт…
Сумерки, как нередко бывает во сне. А запах какой-то странный, тревожный. Чем это? Диксон подтянул колени, плотнее запахнул куртку.
«Так, опять эти дурацкие развалины. И ни на что не похоже… Я бы понял, если б настырно снился Грозный… Сколько друзей полегло …»
Неторопливо оглядевшись, Виктор обнаружил себя в небольшой комнате панельного жилого дома. Мебели нет уже очень давно, потолок закопчён – пятно в середине, на стенах гирлянды паутины, слипшиеся войлоки пыли. Пустой оконный проём, за ним чуть колышется на ветру густая зелёная листва.
В углу какой-то ящик, тоже заросший пылью. О, да это когда-то было кухонной плитой! Озноб заставил передёрнуться. «Нужно как следует натянуть одеяло», – подумал он. «Но это в реале на мне одеяло, а во сне-то никакого одеяла нет…»
Поднявшись на ноги, Диканов подошёл к окну. Мышцы ощутимо затекли, как будто сидел, не меняя позы, несколько часов. Пришлось чуток встряхнуть ногами-руками, чтобы исчезли противно колющие иголочки.
Подоконника не было в помине, как и рамы, а снаружи такие заросли, будто заброшенный дом стоит прямиком посреди дремучего леса! Каждую секунду Виктор ждал появления девушки с карабином. Почему-то был уверен – сейчас сможет наконец узнать, чего она от него хочет.
Под подошвой хрустнула бетонная крошка, он выругал себя за неосторожность.
«Но с какого бодуна во сне нужно двигаться бесшумно?» Поймав себя на желании встретиться с «дылдой», майор разозлился. «Наяву она раздражает, а сейчас – на тебе, ищу встречи!»
Захотелось курить. Похлопав по карманам, он добыл «Яву», щёлкнул зажигалкой.
«Последняя», – с сожалением отметило сознание, в то время как рука механически смяла пачку, отправила комочек картона в угол.
Уже не таясь, Диканов обследовал соседние комнаты. Ничего нового. Вековая пыль, абсолютная пустота, только стены, пол и потолок, ничего больше. Радиаторы отопления, и то кто-то срезал и уволок. «На металлолом сдали», – подсказала память.
Он уже видел подобное в Джорджии. Но там в квартирах ещё жили люди, а тут уже нет…
Давя хромовыми берцами мелкий мусор, Виктор выглядывал в окна, снова поймав себя на нелепом желании проявлять осторожность. Улыбнулся. Сделал последнюю затяжку, потушил окурок о стену. Глаз равнодушно скользнул по бетону, и зацепился за что-то.
Вглядевшись пристальней, сновидец заметил трудолюбиво выдолбленную в стене «картину». Раскоряченная женская задница, между ног вставлено что-то гигантское, чуть не в руку толщиной.
«Подростковый фольклор». – Он улыбнулся снова. «Офигеть, какие странные у меня стали сны. Натуральные глюки». И в это мгновение с улицы треснул одиночный выстрел. «СКС»? Похоже.
Помня, что заросли со стороны кухни не дают ничего разглядеть, майор бегом бросился из квартиры. Сбегая на первый этаж, механически зафиксировал отсутствие поручней на замусоренных лестничных маршах, привычный запах мочи на первом этаже.
Подъезд без окон-без дверей. А снаружи и вправду что-то смахивающее на глухую лесную чащу. Но только похожее…
Прошагав по совершенно растрескавшемуся и заросшему травой асфальту, Диксон нашёл подходящее место, чтобы сквозь ветки выглянуть на открытое место. Пошарил глазами, наконец, обнаружил искомое.
Возле куста сирени тёмным кулём лежал труп, и к нему уже подбирался некто с карабином наперевес. Если это была давешняя девица, то в нынешнем сне она чуток повзрослела. Годков этак на полсотни.
Виктор терпеливо наблюдал, не обнаруживая собственного присутствия. Сгорбленное существо торопливо подковыляло к убитому, грузно опираясь на приклад «СКС», склонилось над трупом, что-то подобрало.
Боковым зрением майор засёк движение справа – две стремительные тёмные фигуры выметнулись из зарослей… Выстрел!
«Симонов» сработал чётко. Пронзённый пулей, один из бежавших кувыркнулся в траву, не успев издать ни звука. А второму повезло – послышался щелчок осечки, и шею стрелка стянула метко брошенная верёвочная петля. Раздался хрип, вздёрнулась седая нечёсаная борода, и карабин стукнулся об асфальт.
Издавая нечеловеческие, урчащие звуки, лассометатель ловко и быстро стянул запястья старика верёвкой, и только после этого слегка распустил удавку.
-Господи! – прохрипел заарканенный дед. –Дай помереть быстро, Господи!!
Сутулый рыжеволосый ловец злорадно взревел, выкрикнул неразборчивое. Может, на другом языке? Сдёрнул с плеча старика короткий воронёный автомат, и на верёвке поволок за собой засеменившую жертву.
-Господи! – пойманный настойчиво взывал к Всевышнему. Диканов решился.
Быстрыми неслышными шагами подскочил к валявшемуся в траве карабину, схватил, передёрнул затвор, плавно потянул спуск. Оружие толкнуло в плечо. «Точь-в-точь настоящий!!»
Пленник, не оборачиваясь, склонился к поверженному врагу, ловко извернувшись, связанными руками умудрился подобрать автомат, и только тогда побежал назад.
-В метро! Шкорее!! Они шобираючша на выштрелы!!!
Тяжело дыша, по виду вековой старец припустил «быстрее лани», и майор последовал за ним.
«Какой-то совершенно ёбнутый сон, ей-Богу! Как это Ленка говорила – чтобы осознать себя во сне и управлять им, нужно сначала поднять собственные ладони и внимательно на них посмотреть…» Дед резко свернул влево:
-Шуда!
Если б не крючковатый палец, майор нипочём не заметил бы среди зарослей тщательно замаскированной крышки канализационного люка. Пропустив спасителя вперёд, старик тоже юркнул в колодец, торопливо задвинул люк, заперся изнутри.
По железным скобам спускались молча. Достигнув дна, Виктор попробовал оглядеться по сторонам, но глаза ещё не привыкли к абсолютной тьме.
Чуток передохнули. Слева ощущалось слабое движение воздуха, видимо, канализация уходила туда. Дед потянул за рукав, и его спутник потопал следом. Приходилось сгибаться в три погибели – неудивительно, что старик горбат. Походи-ка так всё время, не разгибая спины!
Шли минуту или две, не больше, пока не упёрлись в тупик. Глаза майора уже немного привыкли, в темноте он вообще довольно неплохо видел. Перед ними массивная дверь, как в бомбоубежищах. Дед отодвинул рычаги вращающихся засовов, с заметной натугой потянул толстенную створку, Диканов помог. Оба зашли внутрь, дверь задраили изнутри, и только тогда старик облегчённо выдохнул.
-Ну, шпасибо тебе, шудо-шеловек! – с чувством прошепелявил он, пожав Виктору руку. –«Гориллам» в лапы шывым лушше не попадачша. Штар я, штар, шёрт… Шпина жверьё не шует, надо ше, какая беда!
-Ну, идём, покашу швой шхрон, отдохнёшь шуток пошле передряги.
Теперь шли уже довольно долго, и не с первой сотни метров майору удалось наловчиться в полной темноте топать по шпалам, не спотыкаясь. Почему-то берцы на нём оказались не по-размеру, и Диксон размышлял: «Можно во сне натереть ноги, или всё-таки нет?» Пахло железной дорогой, сыростью, слышалась мерная капель, далёкий писк крыс. Здесь можно было не гнуть спину, всё-таки поезда раньше ходили, и он шагал в полный рост.
А вот в узкую щель между сорванной с петель стальной дверью и таким же проёмом пришлось протискиваться бочком. Боковой ход от главного тоннеля.
Старик, с трудом разминувшись с Виктором в тесноте, вернулся на несколько шагов назад, закрыл коридорчик массивной стальной решёткой с внутренним замком. Никакого скрипа и лязга – стало быть, всё смазано и ухожено.
Ещё полторы-две сотни шагов – они у цели. При всей своей выучке и многолетнем опыте, Диксон не был уверен, что в этой кромешной темноте сможет выбраться на поверхность без провожатого. Но, вроде бы, для этого достаточно всего лишь проснуться?
Дед чем-то позвякал, сильнее запахло машинным маслом, затрещал фитиль, и впервые за последние полтора часа майор Диканов увидел какой-никакой свет. Язычок самодельной коптилки сперва показался нестерпимо ярким. Хотя, ему удалось осветить лишь малую часть помещения. Стеллажи ростом до самого потолка уходили далеко во тьму, где и благополучно терялись. Большая часть полок пустовала, но с одной стороны коробок и деревянных ящиков было ещё довольно много. Как минимум, несколько десятков.
Рядом ещё дверь – уже деревянная, за нею небольшая каптёрка. Лежак. Затхлый запах неухоженного жилья.
-Я прилягу, ладно? Как-никак вожрашт… – Кряхтя, старик устроился в ложе. –А ты шадишь, отдыхай, тут на яшшыке мягко.
Диксон присел, откинулся плечами на стену, вытянул ноги в проход. Откинул нижнюю крышку магазина, передёрнул затвор, сосчитал патроны: шесть штук. Присмотрелся к донышкам гильз, но ничего подозрительного не заметил. Снова зарядил оружие и прислонил карабин невдалеке, под правой рукой.
Хозяин подземелья в свою очередь занялся автоматом. Отсоединил магазин добытого с таким риском короткого «калаша», клацнул затвором, принялся выщёлкивать патроны, считая вслух.
Свет коптилки чуть дрогнул, люди насторожились, притихли. «СКС» тотчас очутился в руках майора.
Дверь в каптёрку не закрывали – пахло тут отнюдь не фиалками, а вентиляция, пусть и самоточная, была только в самом складе. И вот теперь возле распахнутой створки двери Виктор засёк едва заметную невысокую тень. Она шевельнулась, ярко вспыхнули жёлтые стоячие глаза.
Упитанная крыса размером с питбуля солидно прошествовала внутрь, как к себе домой – и села на задние лапы, спиной прислонившись к стенке. Стараясь двигаться не быстрее миллиметра в секунду, Диксон принялся наводить на зверя ствол.
-Не бойшя, это Ларишка! Среагировав на окаменевшее лицо, старик повернулся, понял причину. Майор фыркнул. «Станет взрослый мужик бояться крысу, пусть даже такую огромную».
-Она ражумное шущештво. По крайней мере, умнее «горилл», што наверху… И ты, Ларишка, тоже не бойшя… Хозяин подземной берлоги снова тяжело вздохнул.
-Мы уж лет пятнашшать живём. Ешли бы не она, меня б и на швете давно не было. Реакшия, вишь, не та, вот и шеводня… А Ларишкиных шородишей тут шелые армии. Пошему, думаешь, гориллы в метро нош шунуть бояшша? По ношам крышы даже наверх выходят – такие баталии идут!
Дед явно гордился подвигами крыс-мутантов. Причислив себя к жителям подземелий, наверное, считал «верхних» своими естественными врагами.
-А ты, девушка, откуда в город угодила?
-К-кто «девушка»??? – Диканов поперхнулся воздухом.
-Такого рошта ждешние уш давно не рожжаются. И белых лиш я, пошытай, лет шорок не видывал…
Привыкнув в одиночестве разговаривать с самим собой, старик, казалось, не замечал гробового молчания спасителя.
-Крашавиша, ей-Богу! Говорили, в деревнях ещё нормальные люди ешшь. Во теперь – верю.
Виктор судорожно ощупывал собственное лицо. Усы куда-то пропали, как не бывало! Щёки, подбородок – кожа гладкая, как зад младенца! Руки!! Ладони, пальцы – они все тоже чужие!!! На голове довольно длинные волосы – сантиметров восемь, не меньше. Откуда, если он всегда, сколько себя помнил, дважды в месяц стригся под машинку?
-Дед, у тебя зеркало есть? А ГОЛОС?!?! Что это за…
-Верхний яшшык тумбошки, шмотришь на ждоровье… Может, там, откуда ты явилашь, вше такие… – поздемный житель продолжал сыпать комплиментами, но Диксон не слышал.
Судорожно заскрёб в ящичке, нащупал плоское и гладкое, схватил, поднёс к лицу. На секунду замер.
Его затрясло, зубы сами собой клацнули друг о друга. Та самая рожа, что в прежних видениях! Крупные черты, римский нос, злой, пронзительный взгляд из-под густых бровей. «Дылда с карабином! Нашёл, кого искал!! Грё-ба-ный сон!!!» Ущипнул себя – раз, другой. Никаких измений, ничего, кроме боли. Так ЭТО на самом деле?! Невозможно! Как? Зачем? Для чего?? Что за игра, и где её условия?!
Самое бесспорное доказательство майор откладывал напоследок, боясь того, во что уже начинал верить. Его-чужая рука, наконец, скользнула в штаны. «ёб твою ма-ать…»
Так хреново Диканову не было никогда. Даже оставаясь на тропе наедине с пулемётом, чтобы прикрывать уходящих раненых, он не чувствовал себя настолько глубоко в жопе… Очень хотелось заорать во всё горло, заматериться по-чёрному, но вместо этого Виктор только скрипнул зубами.
Аккуратно, чтобы не разбить, положил на место зеркало без оправы. Поверив в реальность происходящего, сначала оцепенел. Вскоре на смену ступору пришёл гнев.
Мало, что ли, на его веку было приключений? Что это ещё за нелепый выбрык судьбы!
Вдох-выдох, вдох-выдох… Расслабимся, хватит впиваться ногтями в ладони. Что ж, по крайней мере, память прошлой жизни сегодня помогла выжить. Выжить, и спасти другого человека, который, возможно чем-то тоже сможет помочь. Информацией, хотя бы. Информация – во все времена очень ценная вещь. Чуток поостыв, майор Диканов решил продолжать свою прежнюю жизнь.
«Допустим, я в разведке. А вместо маскхалата выдали это тело. Современные технологии позволяют!» Наперекор всему он надеялся – когда-нибудь всё вернётся на круги своя, он снова станет нормальным человеком.
Принялся методично обшаривать собственные карманы. Вчера перед уходом со службы он переоделся в камуфляж без знаков отличия, сейчас эта одежда на нём. «Если там сохранилась вчерашняя пачка сигарет…» Под внимательным, испытующим взглядом безмолвной Лариски Виктор выкладывал на тумбочку своё богатство. Полупустую одноразовую зажигалку, удостоверение личности офицера в кожаной обложке (там же, внутри – проездной на все виды и банковская карточка), десять тысяч рублей наличными, мобильник, ключи, небольшой складной нож в поясном чехле, восьмигиговую флэшку. Всё.
Кучка барахла, из которого в этой жизни могут пригодиться разве что нож и зажигалка. Пока не кончится газ. Остальному место в музее истории XXI века. «Кстати, а какой сейчас век? И год?»
Диксон глянул на старика, хотел было спросить – а тот уже спал, смешно пыхтя в свалявшуюся нечёсаную бородку.
«Н-да, товарищ майор», – сам себе сказал Виктор. «Ситуёвина. Вот ведь – спит, а автомат из рук не выпускает… Жизнь приучила. Этой жизни палец в рот не клади, почище, чем у нас».
В очередной раз встретился взглядами с крысой и подумал: «А чем чёрт не шутит?». Попробовал сконцентрировать внимание, мысленно спросил:
-«Какой, Лариса, сейчас год, а?»
На ответ особенно не надеялся – мало ли что сморозил столетний дед, Бог весть сколько времени проживший в одиночестве. При таком сюре сбрендить немудрено, пара пустяков. В голове Диканова кто-то ожил и чётко произнёс:
-«Год» – это что значит?»
Здоровенная крыса внимательно смотрела на него. Да и кроме неё мысленных вопросов вроде бы задавать некому.
«Офиге-еть! В самом деле, говорит! Да… А я мог бы сообразить, что у крыс нет летоисчисления… Контактер хренов».
-«Год – это отрезок времени, состоящий из примерно 90 суток тепла, 90 суток похолодания, 90 суток холода и стольких же суток потепления».
-«Сутки» – это что значит?» – терпеливо проясняла ситуацию Лариска.
Мультяшное имя не особенно подходило этому крупному, уверенному и несомненно опасному хищнику.
-«Сутки – это отрезок времени, состоящий из одной части светлого неба – день – и одной части тёмного неба – ночь, вместе с сумерками до и после».
-«Понимаю. Сейчас светлое небо, скоро сумерки, потом ночь. Ответ на твой вопрос: сейчас сутки холода. Впереди ещё десять-двадцать суток холода, потом будут сутки потепления, затем тепло».
-«Понимаю, спасибо», – послал мысль Виктор.
-«Спасибо» – это что значит?»
-«Это благодарность».
-«Ты мне даришь? Что именно? Еду? Я хочу еду!»
-«Сейчас у меня нет еды, видишь».
Крыса чуть отодвинулась от стены, подалась вперёд, принюхалась, заметно шевеля толстыми длинными усами.
-«Это правда, еды у тебя нет. Но еда есть там, в железках», – Лариска задрала голову в сторону стеллажей.
-«Это не моя еда, это старика. Вот проснётся, даст нам еды… Наверное».
-«Я подожду», – подумало существо, приняв более свободную позу.
Пауза в мыслебеседе оказалась совсем короткой. Через пару минут крыса осведомилась:
-«Ты будешь жить здесь всегда? Тут, в железках, мало еды. На троих хватит ненадолго… Возможно, ты будешь есть горилл? Я ем горилл, а этот человек – нет. Ты можешь убивать горилл, и приносить их мясо мне и себе. Это хорошо. Можно долго, сытно жить». Бывший майор пожал плечами, выдав эмоцию неуверенности.
-«Я не знаю, останусь ли здесь. Пока мне не очень-то нравится… Если ты знаешь, как человек может идти под землёй и долго не встречать много горилл, как уйти совсем далеко, туда, где нет метро, и наверху не живут гориллы – я уйду туда, чтобы жить там».
Поясняя эту длинную мысль, человек в чужом теле представил южнорусскую лесостепь, реки, солнце, и свежий воздух…
-«Уйдешь и никогда не вернёшься? А там, где наверху не живут гориллы, есть другая еда?»
-«Есть. Растения, другие животные, птицы».
-«Другие животные – собаки?» – ощерилась Лариска, скрежетнула зубами, хвост её метнулся из стороны в сторону, негромко стукнул по стене.
-«Не только собаки, другие животные».
-«Не гориллы и не собаки. Не знаю других животных. «Птицы» – это что значит?»
-«Они летают в небе…»
-«… И бросают на землю огонь? Знаю. Большое быстрое железо, его нельзя есть!»
-«Нет, я про других. Они живые, есть можно. Намного меньше размером, а на землю бросают разве что дерьмо, да и то, к счастью, немного». Ещё небольшая пауза…
-«Все ваши умеют говорить мыслями?» – поинтересовался гость из другого мира.
-«Пока немногие, но с каждым приплодом их становится больше».
Чувствовалось – Лариска двойственно относится к факту увеличения численности разумных сородичей. Вроде бы, будет с кем пообщаться, зато, разумные станут опаснее…
-«А как изменяются гориллы… с каждым приплодом?» Лариска на секунду задумалась.
-«Их стаи становятся крупнее… но количество стай уменьшается».
Напоследок всхрапнув, хозяин каптёрки дёрнул бородой, и открыл глаза. Зыркнул туда-сюда, оценивая обстановку.
-Ну што, Ларишка, ешть хочешь, – дед уловил настойчивую мысль своей бесценной союзницы.
Крыса возбуждённо пискнула, волной плеснулась от неё эмоция радостного предвкушения. Виктор тоже не возражал бы что-нибудь срубать, но ещё сильнее его мучила жажда, потому первым делом он постарался узнать о воде.
-Воды в метро навалом, – невесело отозвался старик. –Вот только чиштую поишкать надо. Река далеко, поэтому у нас шелая шиштема. Шначала нюхаем, какой рушей меньше воняет, потом фильтруем, потом таблетку дежинфекшионную брошаем.
Пространно отвечая на короткий вопрос, хозяин тем временем шарил рукой под лежаком.
-Раньше уголь был. Кипятили. Потом кончилша, выбрали весь, а новой ямы не нашли.
Добыв, наконец, алюминиевую завинчивающуюся фляжку, дед нацедил в железную кружку полстакана, протянул.
-Тебя, шпашительница, жвать-то как? А то на «девушку» ты, вроде, обижаешша… И то правда – вон, какая боевая. И штрога не по-годам.
-Звать меня Диксон, – медленно выговорил майор, всё ещё не привыкший к звуку собственного голоса.
Не то, чтобы он был пискляво-девчоночий, но… всё равно, какой-то не мужской!
-Дикшон? Хм… – старик пожевал губами, задумался. –Когда-то я шлышал такое имя… до Падения Кометы.
-А тебя, дед, как звать?
-Да так и жови, Дедом. Дед я и ешть, помирать уж пора…
Глотнув из кружки, Виктор приложил определенные усилия, чтобы не сморщиться. «Кин-Дза-Дза» какая-то… Планета Плюк. Или «Глюк». Лучше бы второе, но с каждым часом надежд на этот вариант всё меньше».
Путешественнику во времени Бог нынче послал в виде пайка консервы «Завтрак туриста». Наклейка хорошо знакомая по прежним временам, сообщала всем желающим, что жестяная банка содержит «рыбокрупяной фарш в томатном соусе», и цена его – «35 коп». На дату изготовления и срок годности Виктор предпочёл не смотреть, выбора всё равно не было.
«Завтрак» поровну разделили на троих. Наевшись, Лариска немедленно начала коротко, отрывисто икать, заметно подёргиваясь при этом. Поймав на себе взгляд нового человека, крыса подумала:
-«Это у меня всегда. Ничего страшного, просто воздуха наглоталась».
Майор кивнул. «Фарш» не показался ему вкусным, хотя дед с Лариской лопали – за уши не оторвать.
Как выяснилось из послеобеденной беседы, сегодня дед ходил «на охоту», чтобы пополнить запас патронов. Всю свою жизнь «после Падения Кометы» он жил на этой станции метро, запустевшей, как и всё в городе, лишённом энергии, а потом и разумных людей. Вначале обживал подземные тоннели с отцом, электриком метрополитена, а через двенадцать лет, когда отец умер от полученной в перестрелке раны, обитал под землёй уже в полном одиночестве.
С самых первых месяцев добровольного заточения борясь со скукой, а не только по необходимости, подросток по подземным коммуникациям, изученным уже как свои пять пальцев, поднимался по одной из вентиляционных шахт. Через щели воздухозаборников они с отцом по очереди наблюдали за жизнью «горилл» – так назвали быстро мутировавших постлюдей. Выбрав момент, отец из СВД подстреливал одинокого дикаря с оружием, затем выбирался наружу – и подбирал автомат. По прошествии десятилетий на подземном складе скопилось довольно много разных стволов под 7,62-миллиметровый патрон.
Спустя годы затворничества, юный подземный житель каким-то образом приобрёл экстрасенсорные способности. Возможно, тоже в результате мутации – в первые годы после глобальной катастрофы, не найдя ещё старого склада мобрезервов с консервами, они вынуждены были питаться едой «верхних».
Но коварные добавки к бесплатной пище не успели разрушить сознание, напротив, позволили мальчику выжить. Любопытный от природы, он не только вдвоём с отцом, но даже и в одиночку постоянно обследовал опустевшие тоннели метро, особенно, помещения, находившиеся за опломбированными, при этом заржавленными, давно не открывавшимися дверями.
Так им удалось обнаружить склад. Ведь метро в городах строилось, в том числе, как убежище на случай ядерной войны. Консервированные продукты со склада позволили не только меньше рисковать, не сражаясь с гориллами за каждый кусок еды, но и сохранить разум. Упаковочная бумага стала для отшельника поневоле писчей – чтобы не сойти с ума, он начал записывать то, что видел или слышал, наблюдая за окружающим миром.
-Ну ладно… Пошле шытного обеда полагаетша пошпать. Так ишо отец говорил, – утомлённый непривычно долгим разговором, дед завалился дрыхнуть.
Сытным, а уж тем более обедом, треть банки «Завтрака» Диксон бы никак не назвал. Нынешнему его телу было немного лет, а растущему организму всегда требуются калории. Мясо, например…
Крыса-мутант вдруг перестала скрежетать зубами. Не особенно интересуясь историей человечества, она уже минут пятнадцать стачивала свои постоянно растущие клыки. Поняв мысли майора, искоса глянула на него:
-«А гориллы большие. Мяса много».
-Пожалуй, и я посплю, – объявил Виктор. –Делать нечего, а когда потом выдастся возможность – неизвестно.
-Дед, а здесь вообще как, обоим спать безопасно? Другие входы-выходы есть?
-Бежопашно. Второй выход там, – махнул рукой в противоположный конец коридора. –Решетка. Ушлышим, ешли што. И задул коптилку.
Диканов не поленился сходить проверить запасной выход. Метрах в пятидесяти по коридору обнаружилась такая же прочная решетка с внутренним замком. Запах в этом месте был устойчиво-туалетный. Подёргал решетку – закрыто, склонился поближе к замку – пахнет машинным маслом. Следит дед за железом, это правильно. Подмывало подсветить зажигалкой, но Виктор твёрдо решил экономить газ.
Пока новичок бродил по обжитому отсеку, крыса, как хвост, следовала за ним.
«Как-никак, более молодой и более сильный человек. Хоть и еды у него нет – это только пока. Я разбираюсь в людях. И в гориллах. Молодые гориллы такие вкусные, особенно самки!»
-«Ладно, Лариса, ты как хочешь, а я подремлю немного».
Диксон решил не тесниться в каптёрке, попробовал на прочность пустой стеллаж на высоте груди. Выдержит. Теперь он весит намного меньше, килограммов семьдесят пять от силы. Вспрыгнул, втянув голову в плечи, чтобы не треснуться затылком, лёг, распрямился… Куртку снимать не стоит, не жарко.
На полке было жёстко и неуютно. Уже лет пять майору не приходилось спать в таких спартанских условиях. «Привычный комфорт развращает человека», – подумал Виктор.
Крутясь с бока на бок, невзначай вытянул в сторону левую руку – пальцы наткнулись на что-то. Гладкое, кубической формы. На складской ящик никак не похоже. Дремота к тому времени уже подступала вплотную, перед глазами плыли видения, краски, формы…
«Штирлиц проснулся через…»
Через сколько конкретно минут проснулся разведчик Исаев, майор забыл. Зато хорошо помнил, что в этой сцене киношники пропустили на экраны брак. Штандартенфюрер СС сидел в «Мерседесе» сороковых годов, а на заднем плане, хорошо заметная зрителям, проплыла нижняя часть проезжавшего по шоссе сто тридцатого ЗиЛа. С прицепом.
Сколько проспал Виктор, было неведомо. Субъективно казалось – часа три или около того. Наручных часов при давешнем «самообыске» он не обнаружил – неизвестно, почему. Телефон и флешка в это время «проехали», а часы остались. Мобильник выключил сразу, всё равно нынешнее местонахождение Диксона сетью GSM не покрывалось. Да и вряд ли сейчас вообще была такая сеть.
Дед всё ещё храпел с присвистом. Присутствие Ларисы явственно ощущалось сознанием – она не спала, и не возражала против беседы.
-«Ларис, а тут в самые холодные дни бывает, что вода становится твёрдой? Под землёй, или наверху хотя бы?»
-«Нет». – Отчётливая эмоция удивления. –«Ни разу такого не видела».
Майор успокоился – стало быть, поисками зимней одежды заниматься не нужно. И то хорошо. «А вот автоматом нужно разжиться в ближайшее время… В ближнем бою от СКС толку никакого…»
-«Слышь, Лариса, а ведь мне, чтобы убить гориллу, патроны нужны, да побольше. Для надёжности. А дед не даст, ему гориллы не по вкусу». Виктор решил схитрить.
-«Может, ты знаешь, где взять много патронов? Тогда я принесу тебе большой кусок гориллы. А может, и целую, если донесу…»
-«Одно такое место знаю. Не уверена, что в железках именно патроны, но запах очень похожий».
-«А деду про это место говорила?»
-«Он не спрашивал…»
Спрыгнув с полки, Диканов присел раз с десяток, одновременно растирая уши. Хорошее средство для окончательного пробуждения. Помассировал активные точки на кистях рук, поморщившись от ощущения чужеродной плоти. Отжался от пола на кулаках, сколько смог. Сорок раз – не фонтан, мышечной массы маловато. Да и задница могла быть полегче. Придётся качаться. Мысленно позвал крысу.
-«Здесь я…»
-«Слушай, а старик правда гадит возле дальней решётки?»
Потренировавшись также и в отправлении естественных надобностей непривычным доселе способом, майор с полминуты шёпотом матерился. Трясти нечем, вытереться тоже. Попрыгал в приседе, да надел трусы.
«С гигиеной тут проблемно… Судя по запаху, эта сторона человеческой жизнедеятельности деда не интересует. Лариску – тем более. Хотя от неё вроде бы и не пахнет».
Бесшумными шагами вернулся к своей «плацкарте». Что же это за ящик такой… Наощупь ни крышки, ни замка, абсолютно гладкий куб со всех шести сторон. Спрошу у старика… Короба с остатками продуктов… А это? Сверху грязные тряпки – в смысле, засаленные и вонючие… Похоже, здесь принято выбрасывать грязную одежду, а не стирать её. Слава Богу, это хотя бы не трусы, а хлопчатобумажные куртки. Что под ними? Под рваньём обнаружился настоящий музей «калашей» под 7,62 патрон. «Мать моя, тут их под два десятка…»
В основном, стандартно-армейские длинномеры. Главное отличие от привычного АКМа – никакого дерева. Приклад, цевьё, ствольная накладка – всё из полимеров. А вот эти три поинтереснее… Напоминают «сотую серию», очень похожи.
Большинство с виду в исправности, вот только вряд ли их тут кто чистил да смазывал. Некоторые полуразобраны, видно, понадобились запчасти.
В кромешной тьме склада забрезжил колышущийся отсвет коптилки. Полоска света упала из открытой каптёрки – стало быть, проснулся хозяин.
-Дед! – Виктор окликнул из коридора. Мало ли, со сна ещё пальнёт с перепугу.
-Доброго утра, дед. Я так думаю, надо мне на промысел сходить, патронов добыть. Да и мяса для Лариски тоже. Объедать вас не хочу.
-Да што ты, што ты! Ешли бы не ты, меня бы шамого вшера шъели, – забормотал старик.
Но по голосу, видать, обрадовался. Привык складские запасы считать только своими.
-Там у тебя, дед, автоматов полно – я выберу себе один. Из карабина только на расстоянии хорошо валить, в ближнем бою не годится.
-Да бери хоть два… Ты там шмотри, поошторожнее с гориллами. Реакшыя у них жвериная, да и на меткошть не жалуются.
-«Этот человек своё дело знает», – подумала деду Лариска.
-«Да, по виду-то она деловая… А реально-то как ещё повезёт», – отозвался тот.
Старик, конечно, завидовал молодости. Его жизнь прошла, кончилась. И не было в ней ничего, кроме этой каптёрки. Даже бабы нормальной ни разу не было.
По молодости, конечно, приводил он в метро самок горилл, бывало. Теперь и вспомнить совестно… Нелюди они, конечно, но всё-таки. Попользовался – и убил. Не по-христиански это…
Три коротких автомата перекочевали с полки на тумбочку – видно было, что за ними хоть как-то следили. Рассматривая оружие со всех сторон, майор выискивал возможные повреждения. Вроде, нет, хотя износ заметен простым глазом – блестящий от потёртостей металл, такие же отшлифованные тысячами прикосновений рукоятки. Разобрал каждый, и придирчиво, насколько позволяла освещённость каптёрки, осмотрел внутреннюю поверхность стволов и состояние прочих деталей. Приблизив вплотную к глазу, изучал «чашечки» затворов вокруг выхода ударника.
Один отложил в сторону – ствол безнадёжно испорчен временем и скверным уходом. Два других смазал машинным маслом, проверил работу механики вхолостую. Спросил у деда пару патронов – тот смотрел на умелую возню «девчонки» с оружием, чуть ли не рот раскрыв от удивления.
«Безошибочно нашла самые рабочие стволы среди того металлолома! Откуда взялась такая?!»
В плане обращения с оружием житель метро был почти самоучкой, запомнил только то, что полвека тому назад показывал отец, в своё время отслуживший срочную.
Диксон пальцем попробовал упругость пружин магазинов, и остался недоволен всеми. Сгрёб их ладонью, поднялся, пошёл копаться в оставшихся экспонатах. Отыскал пару более-менее рабочих, вставил патроны, зарядил автомат. Второй раз передёрнул затвор – как полагалось, из выбрасывателя выскочил блестящий цилиндрик с остроконечной пулей, упал в заранее приготовленную ветошь. «Теперь другой… Чёрт его знает, работа механики почти одинакова».
-Пошлушай, Дикшон… – дед смотрел с явным подозрением. –А ты, чашом, не из «клетшатых» будеш? Дай-ка шпину пошмотрю!
-Зачем? – не понял майор.
-Давай, давай, а то бомба щас как шарахнет!
Старика уже не на шутку трясло от страха. Поворачиваясь спиной, Виктор думал «Попробует щупать – дам в морду». К счастью, деда интересовал только позвоночник гостьи. Тщательно проверив двумя пальцами участок спины между лопатками, он немного успокоился. Но не совсем.
-Так ты правда не вышланная? Диканов начал раздражаться.
-Да что это за «вышланные» такие, сперва объясни толком!
-Ларишка, не врёт она, а? – не унимался старик.
-«Не врёт, те люди не могут прожить в городе и дня».
-Какие «те люди», – окончательно взъярился майор. –Чёрт побери, мне кто-нибудь объяснит, наконец, толком?! А ты сказала, что кроме нас и горилл в городе людей нет! Указательный палец Диксона прицелился точно в голову крысы.
-Гориллы – не люди, – машинально поправил дед. Одна. Две. Три, четыре, пять!!
В мозгу Виктора почти без перерыва вспыхнули пять ярких цветных картин. Первая – над заросшей сорной травой городской площадью завис дискообразный аппарат. Вторая – из него вытолкнули человека в чёрно-жёлтой клетчатой одежде. Третья – человек прячется в заброшенной пустой коробке многоэтажки. Четвёртая – за «клетчатым» гонится стая горилл. Пятая – его обезглавленный труп разделывают на мясо…
Такого майор не ожидал. «Она инопланетянка, что ли?» – подумал про Лариску.
-«Инопланетянка» – это что значит?» – немедленно проявился в сознании очередной вопрос.
-«Разумное существо с другой планеты».
Диканов не был расположен сейчас играть в вопросы и ответы, крыса почуяла это, и ничего больше не спросила. Виктор прокашлялся.
-Ну ладно, «видео» я заценил, с меня кило гориллы. –А как насчёт аудиоряда? – он сурово воззрился на старика.
Конечно, слов таких он не понимал, но догадывался – странная пришелица хочет объяснений. Кряхтя, принял горизонтальное положение, так было легче вспоминать.
Лет двадцать тому назад, возвращаясь домой после очередного обследования близлежащих тоннелей, он ощутил присутствие другого человека. Шагать всегда старался осторожно – сам себя не слышал. Поэтому не понял, обнаружен взаимно чужаком, или ещё нет. Затаился, замер, вслушиваясь во тьму.
Учащённое дыхание чуть слышно доносилось впереди-слева-внизу. Человек сидел, или лежал, переводя дух после каких-то физических нагрузок. Или, может, был ранен.
Помня главное правило подземелья «Не суетись, пока тебя не видят», обитатель метро приготовился ждать, сколько бы ни потребовалось на это времени. Постепенно дыхание пришельца выравнивалось, он восстанавливал силы.
В конце концов кто-то кого-то окликнул, сейчас дед уже этого не вспомнил. Заверили друг друга во взаимно добрых намерениях, разговорились.
Рослый, крепкий на вид собеседник с трудом подбирал слова и произносил их странно-неправильно. Не как гориллы, а с каким-то нехарактерным отзвуком, как будто плохо умел говорить. Назвал своё имя, тоже какое-то необычное, не русское. Какое конкретно – старик тоже забыл.
К своим тогдашним пятидесяти годам он видел уже достаточно много «клетчатых», но ни разу не случалось вот так говорить с одним из них. Недолгая беседа оказалась весьма любопытной, он узнал много нового о верхнем мире.
Например, что, кроме населённых гориллами городских руин и сельских хуторов людей, в мире есть цивилизованные «охраняемые поселения». Немного, но есть. В одном из них, сколько себя помнил, жил этот «клетчатый». Всё там устроено по-другому, в домах и на улицах чистота, порядок, приятно пахнущий свежий воздух. Каждый житель может есть сколько угодно безвредной еды, пить вкусную воду, и даже мыться ею!
Но больше всего удивило деда, что, якобы, в охраняемых поселениях люди не убивают и не едят друг друга. Ну, что не едят, это было понятно – зачем возиться с сырым мясом, если всегда доступна готовая и безопасная еда. Но почему не убивают – понять так и не удалось. Может, потому что люди, а не гориллы? Вот, говорили, будто и сельские жители тоже не стреляют друг в друга просто так…
Старик даже прервал рассказ, чтобы спросить у майора, так ли это, и получив утвердительный ответ, продолжил.
-«Клетшатый» шкажал, что правительштво – не говорящие головы в «пузыре» телевижора, а «такие ше люди, как я и ты». Тогда я сражу не понял, как они могут быть людьми, ешли в ТВ правительштво ижображают гориллы… Да… ну так вот, там, в пошелениях этих, никого, штало быть, не убивают. А ешли кто сделает што не так – берут его, да и отправляют в ближайший город. Навшегда вышылают иж охраняемых пошелений. Дед помолчал, подумал о чём-то.
-Вот, вроде и вшё, што тогда ужнал. Шпешил он куда-то, мы и ражошлишь каждый швоей дорогой – я на «Решпубликаншкий штадион», он на «Льва Толштого» Никогда этого «клетшатого» я больше не видел.
-А чего ты мне спину щупал? Что там искал?
-А-а!… Жабыл, да… – Старик повернулся на левый бок. –У клетшатых в спине такая штука ешть – типа телевижора, но ошень маленькая. Вполовину пули примерно. И те, которые людей вышылают, с помошшью этой фигни за вышланными шледят. Через какое-то время, дня два или три, она взрывается – и шеловеку хана.
-Ясно… А что это ты про телевизор говорил – видел его когда-нибудь?
-Да их, как гряжи… Гориллам вмеште с жратвой раж в неделю привожят. Жратва, телевижоры, оружие, и вшякая дурь – поштоянный набор. Водка там, наркота… А яшшык у меня на складе штоит, ты шпала рядом ш ним…
-Не работает?
-Шево ж ему не работать… Я его только раж вклюшал. Еле выклюшил потом – жму, жму на кнопку, а он, шволочь, не выклюшается. Цельный шас, наверное, мушалшя, пока этот шёртов ящщык заткнулшя.
-Бракованный? Ну, неисправный?
-Не, они вше такие.
Диксон сходил, принёс телевизор в каптёрку. Лёгкий, килограмма три от силы. Привычного экрана нет – глухой чёрный куб, ни шнуров, ни розеток.
-А куда его включать?
-Как это «куда»? Не куда, а как…Кнопка там наверху, в шередине. Только вынеши жа порог, вближи нишего не видно. И потом выклюшать шама будеш!
-Ла-адно, – уже из склада проворчал Виктор, наклоняясь к кнопке.
Изображение вспыхнуло над кубом мгновенно – примерно в полутора метрах сверху от аппарата, прямо в воздухе – трёхмерное и цветное.
-«Пойду-ка я к себе», – донёсся мыслеголос Лариски. –«Насмотришься, позови. Только не забудь своё имя»… И ощущение присутствия крысы разом пропало.
А картинка ТВ тем временем показывала пирующих горилл. Штук пять постлюдей сидели на полуразвалившихся ступеньках подъезда многоэтажки, жадно, с чавканьем пожирая разноцветные небольшие бруски. Запивали чем-то пенящимся, из таких же ярких бутылок.
В сторонке маялась одинокая горилла, раскачивалась из стороны в сторону. Эта не ела, зато по розовой, полузаросшей шерстью морде, текли, аж пузырились, слюни.
Насытившись, компания разом вскочила, почёсываясь и потягиваясь. И вдруг каждое существо принялось на глазах расти, увеличиваться в размерах. Мышцы горилл заметно наливались силой, вспухали, морды делались ещё наглее и шире.
-Чего это такое? – майор показал на картинку зевавшему на лежанке деду. Тот скривился:
-Реклама… Штоб, жначит, паёк правительственный жрали. А што им ешшо жрать – или паёк или друг друга…
Голодная особь, сохранившая прежние размеры, теперь выглядела уже детёнышем по сравнению с сородичами-здоровяками. Один из них повернул морду, сдвинув брови, глянул на одиночку – крошка-горилла тотчас бросилась наутёк, пища, и оставляя за собой жидкий коричневый след.
-Доходчиво, – крякнул Виктор. –А другие программы тут есть?
-Не жнаю, какие такие «программы» – чего покажывают, то и шмотришь. Можно только выклюшить… Ешли терпения хватит.
Вскоре, глядя на «весёлые картинки», Диксон научился отличать самцов от самок. Всё просто – самцы одеты ниже пояса, самки – наоборот, выше. Широченные, до колен, цветные штаны – мужской гардероб. Такие же широкие, длиною до середины бедра, майки с большими вырезами для головы – женский.
«Экономно – в бывший костюм для одного человека теперь наряжают пару горилл. А если вспомнить про экономию на белье и обуви…»
Правда, на всех женских особях по-прежнему болталось не меньше полукилограмма всяких нефункциональных аксессуаров, типа бус и браслетов. Но вряд ли они были дороги в изготовлении.
А вот самцов горилл ТВ показывало всенепременно с оружием. Чаще это были автоматы разных марок, самые крупные и здоровые особи красовались с ручными пулемётами, торс крест-накрест перетянут патронной лентой вместо подтяжек. Ни дать ни взять, революционный матрос времён гражданской войны! И даже у самого дохлого горилльего подростка на поясе штанов болтался обязательный тесак.
-Дед, а звук у этого телевизора есть?
-Дотронься до корпуса и вслух скажи «Громче».
Сделав необходимое, майор поморщился – опять пустили рекламу. Визгливый женский голос закричал: «Подруга! Отдай свой голос на выборах Правительства за Ваньку Справедливого! Он – настоящий мужик, его семья всегда в сытости, а его х… – до колена! Выберешь Ваньку – будешь хорошо жить, дети твои будут сыты!»
Виктор фыркнул, задохнулся от смеха. В видеопузыре картинно лупил себя кулаками в грудь зверовидный самец в красно-белых штанах. Надо полагать, тот самый кандидат в народные избранники.
Поднявшись с ящика, Диканов сделал три шага до телевизора, тронув корпус, скомандовал: «Тише! Тише!»
-Дед, а они чего, в выборах каких-то участвуют? Старик довольно захихикал.
-Вот, ты уже штала на путь, в конше которого тупая волошатая горилла. Телевижор не покажывает правды, это жапомни перво-наперво… –Откуда на шамом деле берётся правительштво, я не жнаю, но выборы эти – шпектакль, и нишего больше.
Тем временем на ТВ пошло крутое развлекалово. Кто-то в кого-то стрелял, кому-то вспарывали живот, готовясь зажарить, кого-то трахали во все отверстия, по мере необходимости вырезая дополнительные. На заднем плане всей этой веселухи бодро, под музычку, отплясывал довольно-таки неплохо выдрессированный кордебалет. Приглушенный голос ведущего жизнерадостно выкрикнул:
-Начинаем интерактивную игру «Придумай пытку»! Напоминаю правила…
-И что он ещё показывает, кроме рекламы и игр? – майор повернулся к деду.
-Много ражной дряни покажывает. Ужашы про Год Падения Кометы – как всё было страшно, как годами не показывалошь иж облаков шолнце, как под воду ушли целые континенты, а люди умирали миллионами. Чашто про правительштво – какое оно хорошее, умное, как день и ночь работает, жабочишшя о народе, шпашает его от пошледштвий кошмичешкой каташтрофы. И ш каждым годом жить штановитша лушше…
Дед заворочался на лежанке, потянулся, громко хрустнув суставами, зевнул.
-Бывают передачи вроде религии для горилл – выходит такой жарошшый патлатый деятель, и всех ушит правильно шыть. Бог, мол, велел уважать правительштво, не ешть швоих собштвенных детей, вшегда голошовать на выборах, жрать паёк… Та же реклама, короче.
-Или вот: шоберут штаю, и они между шобой шпорят – с какого, к примеру, вожрашта, можно дурь детёнышам давать, или как шамца заштавить, чтобы еды больше приношил. Все кричат, вижжат, ругаютшя, потом дратьшя начинают… То ше шамое для шамцов покажывают – только темы шпоров другие… Гхм… А крик и драки – те ше. Видеопузырь прервал показ палаческой игры на очередную рекламу.
Причёсанные, нереально чистые, чуть ли не наглаженные, стояли, держась за руки, самец и самка гориллы. Её украшения светились, перемигиваясь огнями, словно электрогирлянды. По количеству навешанных побрякушек самка вполне могла соперничать с новогодней ёлкой. Дико вереща, бегали, копошились вокруг детёныши, числом не меньше десятка.
Но центром композиции, было, несомненно, вот это – огромный склад еды, питья, оружия и одежды. Всего, о чём может мечтать каждая горилла. Голос за кадром истошно завопил:
-Они выиграли!!! Суперприз – десять тысяч порций еды, воды, водки и веселухи!! Они теперь знают, что такое уверенность в завтрашнем дне! Супер-подарок от правительства – десять отличных автоматов «Богатырь» и двадцать пять тысяч патронов!
В кадре появился раскрашенный во все цвета радуги вертлявый самец в золотистых штанах. Гримасничал и подпрыгивал он, как самая настоящая обезьяна. Повернулся мордой в кадр, к воображаемым зрителям.
-Пацан, да, ты, я говорю тебе! – ткнул перед собой кривым, поросшим волосом пальцем.
-Ты достоин этого выигрыша не меньше, чем они! Играй в супер-лотерею! Одна ставка – одно ухо деревенского!! Больше ушей – больше твой супер-шанс выиграть!!! Выпьем за удачу победителей!
В руках разнаряженной гориллы откуда ни возьмись появилась бутылка, а за его спиной – уже известный кордебалет, ритмично потряхивающий огромными розовыми сиськами. Засверкали огни, взревела варварская музыка, взметнулись кверху полные бутылки.
-Лотерея, лотерея – уши приноси скорее!! – вприпрыжку скандировали все актёры, не исключая лыбящихся детёнышей. Дед вытаращил глаза:
-А это што-то новенькое! Твои в опашношти… Шовшем офуели правители, деревенские-то чем им помешали!
-Хотя бы тем, что не превратились в зверей, – сузив глаза, ответствовал майор.
-Жаль, дед, что ты не включал телевизор – теперь мы бы знали, как давно появилась эта реклама.
-Лет дешять тому назад пробовал от шкуки шмотреть… Нифига хорошего! Голова дурная штановитшя. Вон, и Ларишка вшегда убегает, не переношит яшшыка…
-Ну ладно. Диспозиция ясна, в целом…
Подойдя к телеприёмнику, Виктор прижал кнопку на верхней панели. И тут началось! Вместо того, чтобы тихо-мирно выключиться, аппарат сам собой увеличил громкость звука до полной. Некоторое время терпеливо нажимавший на кнопку, Диксон вскоре устал, подхватил зловредный аппарат, отнёс на полку. Здесь было удобнее непрерывно давить на «выкл», одновременно командуя: «Тише». «Ёбнуть его, что ли, об стенку…»
-Не вздумай разбить! Дыму потом, полчаса кашлять будем…
«Мысли читает», – подумал Диканов. «Надо и вправду в деревню сваливать. Лето скоро, на подножном корму выживу… Но зачем правительству понадобилось натравливать горилл на деревенских? Слишком выросли популяции? Самый простой вариант ответа… А почему это их беспокоит? Можно ведь просто сократить количество выдаваемой пищи – и лишние вымрут без очевидного кровопролития. Собственно, как я понимаю, правозащитники и прочие либералы давно канули в лету, кого это теперь волнует…» Видеопузырь, наконец, схлопнулся, погас, и майор перевёл дух.
-Ну, шлава Богу, – прокряхтел дед. –Ты тут, это… – он немного помялся. –Вожьми ешшо дешяток патронов. Вернёшша – отдашь. А то ж двумя-то, куда…
Старик покосился на роскошный «Combat Uniform» Диксона с чёртовой прорвой карманов.
-И одёшку похуже вожьми. Гориллу поташшыш – извожишься вшя. Чиштые штаны и куртки там на полке лежат. Мыло-то у меня пошти коншылошь, а новая одёжка ешть пока. Ну, я и прикинул – на мой век, одешки, может и хватит, а мыло – дефишит… Руки помыть, ну и мытша иногда тоже надо. Хотя и речка далеко. Вот, Бог дашт, доживу до лета, схожу…
-А ножницы у тебя есть? – вдруг спросила гостья.
-Там, где и жеркало, в яшшыке…
Добыв разболтанный режущий инструмент, Диканов отправился к решётке запасного выхода. Снял куртку, повесил в подходящее место, майку тоже стянул, засунув во внутренний карман камуфляжа. Наклонился, чтоб волос не сыпался в штаны, и, вздохнув, принялся за самострижку. Непривычно длинные патлы его раздражали.
Наощупь, без зеркала, в полной темноте – уши точно отхватить можно. Торопиться некуда, и майор старался орудовать максимально осторожно. «Ну вот, кажется, более-менее».
Отряхнул чистой тряпочкой плечи, спину и грудь. Пальцы наткнулись на это самое… Вик брезгливо пощупал женскую плоть. «Экие здоровенные соски». Он мысленно поблагодарил Бога – могло быть гораздо хуже. Груди хоть маленькие, сильно мешать не будут. «А ведь женщин раньше искал, чтоб вымя побольше…»
-«Бог» – это что значит?» – проявился в голове мыслеголос Лариски. Путешественник во времени вздрогнул.
-«От тебя нигде не скроешься… Бог – это невидимый, который везде. Многие люди в него верят».
-«Невидимый – и везде… Это – мысль?»
-«Нет, это такое непостижимое сверхсущество».
-«Сколько новых образов. С тобой интересно обмениваться мыслями. А когда мы пойдём за гориллой?»
-«Да хоть сейчас»…
Диксон закончил отряхиваться, набросил майку, а куртку понёс в руках. На ходу машинально провёл рукой по подбородку – не пора ли бриться? Выругался, опять наткнувшись на чужую кожу.
Подобрав себе застиранный, когда-то бывший зелёным камуфляж, Вик переоделся, аккуратно сложил почти новый «Army Combat Uniform». Маек в здешних запасах не водилось, как и белья вообще, поэтому его пришлось оставить своё. Взял нож и зажигалку, остальные вещи оставил рядом с одеждой.
Поверх носок в берцы пришлось намотать самодельных портянок из старых хлопчатобумажных штанов. Высокие лёгкие ботинки были на два размера меньше его теперешних ступней. Но тоже повезло, потому что у прежнего Диканова вполне мог оказаться и сорок пятый…
Зарядив оба автомата, один он закинул за плечо. Окончательно проверять работоспособность оружия предстояло в деле, и пойти с единственным стволом майор не рискнул.
-Может, этот вожьмешь? – старик протянул новый «калаш», но гость покачал головой.
-Мало ли что может случиться. Дед не настаивал.
Лариска прямо-таки исходила нетерпением, и Диксон подумал –«Ну что, пошли, что ли…» Старику сказал:
-Не прощаюсь. Плохая примета. И бесшумно двинулся вслед за крысой. Дед семенил позади – замкнуть решётку. Тихо сказал:
-Ни пуха тебе, ни пера, Дикшон.
-К чёрту, – в ответ прошептал Вик, шагая в темноту.
Поход оказался нелёгким, не меньше двух часов кряду майор мерил берцами шпалы. Лариске отдых не требовался, а его новые ноги, увы, знали, что такое усталость. Надо было беззвучно, а это тоже лишнее напряжение мышц. Да и сам Диканов нарочно нагружал тело, неудовлетворённый его физическими возможностями. На ходу, конечно, беседовали.
Первым вопросом рождённой в подземельях был: «Других планет – это что значит?»
Времени выше крыши, и Вик позволил себе целую лекцию по астрономии. «Земля имеет форму шара… Устройство Солнечной системы, галактики, звёзды». Всё, что знал сам, не торопясь и со вкусом. Ответом на этот ворох информации была продолжительная эмоция удивления.
-«То есть, всё, что там, наверху, одновременно – внутри ещё большего, чего мы просто не видим?»
-«Да», – согласился, майор, «Мы все у чего-нибудь внутри… (язвительное «Альтер эго» шепнуло: «Ты вот, конкретно – в жопе») … только редко задумываемся над этим. Вселенная – взаимно вложенные миры, когда-то мне сказали это во сне».
-«Взаимно вложенные миры…» – Лариска пробовала на вкус новое представление. –«Мир» – это что значит?»
-«Условно замкнутая система с живыми существами внутри. С их точки зрения. Например, вы, думаю, считаете миром систему метро. Гориллы – развалины города там, на поверхности. Каждое существо, живущее на какой-то территории, считает её «миром»…
Обмен информацией взаимно обогатил спутников. В свою очередь, Диксон узнал, что раздача пайков ожидается на Площади Независимости, часов через пять. План Лариски состоял в том, чтобы под шумок, когда гориллы будут всецело поглощены дележкой, подкараулить в сторонке какого-нибудь маргинала. Вик задумку в целом одобрил, в качестве запасного варианта наметив охоту за обдолбавшимися. Наверняка ведь после «раздачи слонов» пойдёт пьянка-ширево до поросячьего визга. Возле одного ей известного места Лариска замедлила шаг, подумала:
-«Вот и пришли. Подожди здесь, я скоро».
И юркнула под завал из кусков бетона в паутине скрюченной арматуры. Похоже, сто лет назад здесь произошёл неслабый взрыв. Ощупав ближайшие обломки, майор вынужден был признать – вслед за крысой просочиться не сможет. Однако, обшарив и обстукав носком ботинка вокруг завала, постарался запомнить как можно больше ориентиров.
Спустя четверть часа, примерно, Вик услышал звук волочения по полу какого-то предмета. «Шрр» – пауза. «Шрр» – пауза. Шорох нарастал, постепенно приближаясь. Диканов прикинул вес груза. «Если это действительно патроны 7,62, да ещё в исправном состоянии!»…
-«Как неудобно тащить», – думала Лариска.
-«А толкать пробовала?» – союзник предложил другой вариант.
На несколько секунд звуки совсем стихли, чтобы потом возобновиться уже непрерывными.
-«Действительно, легче. А то уже зубы болят».
Вскоре из-под завала выползла «посылка», а следом за ней и взъерошенный «почтальон».
Запаянный цинк! Майор ощупал десятикилограммовую коробку – неужели, цела? «Трицать пять пачек патронов!» Спохватившись, он постарался сдержать эмоции. Не следовало показывать, какой драгоценностью для человека была эта увесистая железка. «Надо ещё проверить, не испорчены ли они временем…»
-«Сейчас на секунду зажгу огонёк», – предупредил Лариску, и щёлкнул зажигалкой.
Калибр, по счастью, совпал: 7,62 маркировка «БЗ». Собственно, он и был самым распространённым в России начала XXI века. Перед глазами плыли цветные круги – как быстро они отвыкли от света. «Надо поскорее выбираться отсюда, иначе ослепнуть недолго».
-«Лариса, а там много таких коробок?» Ответа, не последовало. Увы…
Диксон сунул цинк в вещмешок, закинул на спину – ремни ощутимо дали знать об увеличении груза.
-«Идём, нужно торопиться к раздаче».
Снова в темноте шли человек и крыса. Вик прикидывал, сколько времени ему понадобится на адаптацию к дневному свету.
Тоннели были густо заселены подземными жителями, кругом царило оживление. Шорохи, возня, писк, громкий скрежет крысиных зубов, стук когтей по бетону. Майор и думать не хотел, чем могла кончиться попытка путешествовать по обжитому метро без Лариски.
За несколько часов путешествия как минимум дважды он улавливал мыслеголоса других крыс. Настороженно-тревожные, вопрошающие. И ответные послания его провожатой – свои, мол, можно не волноваться. Система распознавания «свой-чужой» в действии. Незваный гость будет тотчас сметён волной серых убийц, разорван, проглочен, уничтожен. Похоже, подземное воинство получило достойных командиров.
-«Примерно так», – ответила на незаданный вопрос Лариска. –«Можешь представить, какие нужны усилия, чтобы заставить всех вместе подняться наружу. Но мы делаем это. Потому что, если не будем нападать на горилл, они решат, будто мы слабы. И станут нападать сами…».
-«А что это у тебя такое было – огонёк из кармана?»
-«Раньше люди такие штуки запросто делали. Недолго этому огоньку осталось…» – с сожалением подумал Диканов.
Пришли.
Ощущение огромного объёма с левой стороны от путей. На стене прощупывались отчасти сохранившиеся буквы: «.а.дан нез.л.ж.остi».
Самое сложное – незаметно выбраться наверх. Вентиляционные шахты – наилучший вариант, но скобы в колодцах не для крысиных лап. Лестницы «парадных» выходов давным-давно забаррикадированы ржавыми остовами легковых машин. На языке Лариски – «старым мёртвым железом».
Вскоре Вик уже лез вверх по ступенькам колодца, а крыса оттягивала ставший довольно тяжёлым вещмешок. Голова её торчала снаружи, «пассажирка» глазела по сторонам. В колодце постепенно светлело, наверху, похоже, настало утро. Майор замедлил скорость подъёма, один раз даже остановился, давая глазам привыкнуть к свету.
Выбравшись, осмотрелись, насколько позволяла окружившая воздухозаборник зелень. «Противника» вблизи не обнаружилось, что подтвердила крыса, пользовавшаяся своим внутренним «радаром».
Однако, и площадь, на которой раздавали пайки, от этого выхода далековато. Пришлось спускаться обратно, переходить к другому колодцу вентшахты… Хотя удачной оказалась уже вторая попытка, всё равно нагрузка на мышцы девичьих ног получилась немалая. Ладонями похлопывая закаменевшие бёдра, Вик изучал местность.
Открытое место чуть слева, а по сторонам отовсюду прорастали сквозь буйную зелень облупленные коробки домов с пустыми глазницами окон.
Пора полностью снарядить магазины. Вскрыв ножом цинк с чёрно-красной полосой, майор сунул внутрь руку – пачки, слава Богу, сухие. Распечатал одну, глянул на донышки гильз – порядок. Чёрная головка с красным пояском – бронебойно-зажигательные попались. Эксклюзив, ручная работа! Зажигать тут, вроде бы, нечего: что горело, давно спалили. А бронебойность может пригодиться. Вдруг черепа горилл стали толщиною в полголовы, а мозг прячется глубоко в середине, размером с грецкий орешек?
Улыбнувшись, Вик защёлкнул на место «рожки». 60 патронов – теперь можно и с постлюдьми потягаться. Если, конечно, автоматы не подведут…
-«Ну как, стоит это железо целой гориллы?» – осведомилась Лариска, и союзник ответил честно, как на духу.
Насыпав в карманы куртки патронов россыпью, он спрятал вещмешок в углу венткамеры, завалив клад сухими ветками, да кусками скрюченного проржавевшего железа. Хоть и жалко было оставлять драгоценные патроны, но «девушке» бегать с такой тяжестью – можно и головы лишиться. Пока что новое тело никак не устраивало Диксона по своим физическим возможностям.
Настало время лезть наружу, пока население не проснулось. Он глянул на крысу:
-«А хочешь, оставайся тут, я вернусь. Если, конечно, всё пойдёт по плану».
-«Я пойду с тобой», – категорически ответила жительница подземелий.
Наверху она чувствовала себя не в своей тарелке, но верила – поход принесёт ценный опыт правильного поведения на открытом пространстве.
Покинув укрытие и нарочно сутулясь, чтобы походить на аборигена, майор неторопливо почапал в сторону зарослей, скрывавших первые этажи здания, намеченного под опорный пункт. Оно на одном из удобных путей с площади, к тому же достаточно поздней постройки, стало быть, перекрытия бетонные, и должны уцелеть.
Имея большое преимущество в скорости, Лариска серой молнией пролетала открытые пространства, дожидаясь в кустах, пока до неё добредёт Вик.
Некогда широкая многополосная дорога сегодня угадывалась с трудом. Минувшие десятилетия на славу потрудились над городом. Гордость площади, высоченная колонна со статуей наверху, давно обрушилась, от удара развалившись на три неравные части, и напоминала теперь останки трубопровода. Одного из былых «яблок раздора», подброшенного извечными врагами осколкам взорванной изнутри страны.
К подъезду девятиэтажки подбирались вдоль стены, с угла. Войдя, Диканов тотчас шагнул влево от дверного проёма, прижался к стене, чуть помедлил, пока глаза привыкли к сумеркам. Пола не было видно – слежавшиеся пыль и грязь давно образовали самую настоящую почву.
Прислушиваясь и принюхиваясь, Вик приготовился подниматься по лестнице. Опустил автомат к бедру, чтобы не выбили, коли придёт кому такая охота. В каждый дверной проём вскакивал рывком, пригнувшись, кидался влево, боковым зрением фиксировал обстановку.
Как он и надеялся, дом был пуст, ни единой живой души. Проходная комната на втором этаже отлично подходила для наблюдения за площадью. Тут и остановились, сперва, конечно, обследовав прилегающие помещения.
Пейзаж, открывшийся из окна, не выглядел сколько-нибудь оптимистичным. На этой высоте кроны тополей сужались, позволяя наблюдать за площадью и кусочком Крещатика. Позабывшие о воде растрескавшиеся чаши фонтанов напоминали переполненные мусорные ямы. Проезжая часть густо заросла деревьями и кустами, между которыми догнивали рыжие остовы брошенных автомашин.
Кончилась нефть, а следом приказала долго жить цивилизация осоловевших потребителей. Может, они бы подёргались ещё какое-то время, но вот, незадача – Землю «поцеловала» увесистая комета… Сочетание двух бедствий стало фатальным, ведь за всю свою многовековую историю люди не научились обеспечивать себя самым необходимым: пищей и водой, теплом и светом. Всё это они брали у природы, и думали, так будет всегда…
Да-а, в такой засаде ему ещё ни разу сиживать не приходилось. Что называется, занесла взбесившаяся машина времени! Весь мир, вся планета стала «горячей точкой», отсюда не уедешь к чёртовой матери, отслужив положенный срок.
Ну и ладно. Как пела когда-то другая «Машина» про «изменчивый мир» – не стоит под него прогибаться! Если прогибаться под этот озверевший, вставший на голову мир – человеком быть точно перестанешь. Отгоняя невесёлые мысли, Диксон вспомнил одну из любимых песен группы…
Показалось, что в голове зазвучали не только эти слова, но и знакомая, сотню раз слышанная музыка.
-«Какие вы интересные создания… Ты самка, а всё время думаешь о себе, как о самце… Чувствуешь себя живущей вторую жизнь и при этом помнишь первую. Кроме всего этого, ты ещё и думаешь чужие, заученные наизусть мысли, которые сопровождаются ритмически систематизированными звуками!»
-«Ритмически систематизированные звуки» одним словом называются «музыка». Музыка плюс слова – получается песня… И вы для меня интересны не меньше – я в первый раз встречаю живое существо, умеющее говорить мыслями. Дед, конечно, тоже, но мы всё-таки принадлежим к одному биологическому виду…»
Массовое мероприятие постчеловеков не заставило долго ждать своего начала. По краям площади стали собираться группки горилл, – и буквально в то же мгновение донеслись голоса снизу! Майор вопросительно глянул на крысу: Кто, мол, припёрся, чего тут надо?
На первом слышались по-хозяйски уверенные тяжёлые шаги, бряцание железа, негромкий смех.
-«Нас не ищут. У них здесь какие-то дела», – сообщила Лариска.
Прикинув, какие дела могут быть у группы вооружённых самцов, занимавших позицию на пути вероятного отхода нагруженных пайками сородичей, её компаньон подумал:
-«За мной!»
Человек и крыса торопливо взбежали на четвёртый. Это было опасно – в окно уже не выпрыгнешь, коли припрёт. Но для засады лучшее место именно второй, там перед одним из окон недавно рухнуло старое дерево, открыв удобный сектор обстрела. Этажом выше гориллы могли посадить наблюдателя.
Вику больше всего импонировала роль «наблюдающего за наблюдателем». Приникнув ухом к дыре вентиляционной шахты, он вслушивался в неясные отзвуки голосов…
-ВНИМАНИЕ! – громом грянуло с небес, от неожиданности майора прошиб холодный пот. –Уважаемые жители города!
Голос был женским, хорошо поставленным, ничуть не напоминая примитивную озвучку телепередач.
-Правительство начинает выдачу продовольствия и предметов первой необходимости. Правила прежние – один комплект в одни руки. Неисправное оружие – на обмен. Нести стволами вниз, с отсоединёнными магазинами. Строго соблюдайте очерёдность, за порядком следит автоматизированная система контроля. Спасибо за внимание.
По периметру площади собрались уже целые толпы горилл, не пересекавших, однако, невидимой границы. Перед постлюдьми прохаживались рослые самцы с палками в руках, начали формировать очереди. Указывали на кого-нибудь из толпы, избранные послушно выходили вперёд, становясь в затылок друг другу.
На залитое солнцем пространство разом упала гигантская тень. Снижался знакомый Диканову по картинкам Ларисы дискообразный аппарат… Нет, похожа лишь форма, этот не меньше сотни метров диаметром!
Толпы горилл вожделенно заколыхались, ручейки очередей протянулись от них к серёдке майдана, расчищенной от обломков и мусора. Исполинским зонтиком нависнув над площадью, дископлан разом извергнул на землю первую порцию груза и отряд аборигенов-раздатчиков в ослепительно белых штанах.
«Процесс пошёл», как говаривал когда-то зачинатель развала. Кучковались по краям первые десятки осчастливленных, уже нагруженные мешками, готовились отправиться в обратный путь. Поодиночке, понятное дело, никто уходить не рисковал. На площади, под охраной системы контроля «тарелки», все чувствовали себя в безопасности, но кто знал, что ждало неповоротливых, обременённых грузом горилл в лабиринтах заросших улиц?
-«Надо было им разделиться – одни бы несли мешки, другие, налегке, охраняли носильщиков».
-«Каждый тащит своё и не доверяет остальным», – ответила крыса.
-«Потому они изначально проиграли. Как и мы в прошлом, когда каждый стал сам за себя и один против всех. Словно шакалы…»
В состоянии вынужденного безделья майору как всегда хотелось курить. А мысль, что в его нынешнем мире табак, возможно, просто отсутствует как растительная культура, сильно давила на психику.
-«Шакалы» – это что значит?»
Рост не позволял Лариске выглядывать в окно, и она компенсировала дефицит визуальной информации, задавая свои бесконечные вопросы.
-«Твари вроде собак, только трусливые и подлые».
-«Ненавижу собак!» – лязгнула зубами крыса.
-«Да чтой-то я их пока не видел…» – Вик прищурился, рассматривая толпы постчеловеков.
-«Ночью охотятся. Лучше бы и не видеть».
Минуты складывались в часы, группки навьюченных горилл потиху начали рассасываться с майдана в разные стороны. Засада на втором этаже пока что никак себя не проявляла. Судя по всему, ждали, когда дископлан уберётся восвояси.
-«Терпение – первая заповедь в засаде», – подумал Лариске Диксон, и она охотно согласилась. Летательный аппарат, тем временем, выплюнул очередную гору пайков.
-«Как он это делает? Не видно ни кранов, ни манипуляторов…»
-«Мне непонятно тем более», – уныло отозвалась крыса. –«С этими людьми нам пока не тягаться».
-«А я вот – попробую», – недобро усмехнулся майор. –«Ишь, «золотой миллиард» выискался, жемчужина в навозной куче…»
Лариска не выразила определённой мысли, но чувствовалось – она не особенно уверена в победе Диканова над столь могущественным противником.
-«Ты в этом здании далеко чувствуешь?» – справился Вик.
-«Ну, собак в подвале чувствую». Как обычно, при упоминании о собаках, крыса оскалилась, забив хвостом.
-«А других горилл где-нибудь в доме чувствуешь, кроме тех, что на втором? Кстати, сколько там их точно?»
-«На втором этаже четырнадцать самцов, на третьем – два… О, сейчас один спускается на первый, значит, остался один. Других горилл в доме не чувствую».
-«А людей?» – на всякий случай спросил Диксон.
-«Нет и давно не было. Запаха совсем не чувствую». Солнце поднялось в зенит, становилось жарко. Он расстегнул куртку.
-«И это дни холода? Даже не дни потепления?»
-«Ночами бывает ещё колотун», – заметила Лариска.
Обмениваясь мыслями, майор не забывал прислушиваться и внимательно оглядывал площадь. Толпы у стен домов заметно редели, вливаясь в ручейки очередей. Жаждущих правительственного пайка оставалось меньше и меньше. Приглядевшись, Вик понял – среди этих горилл есть самки!
-«Разве их самки ходят за пайком?» – удивился Диканов.
-«Ходят. Те, кто не успели или вообще не способны родить…»
По мере уменьшения количества горилл на площади, движение к месту раздачи и обратно становилось быстрее, быстрее и быстрее. Торопливо ухватив паёк, аборигены чуть ли не бегом бросались с майдана. Когда в очередях осталось меньше сотни постчеловеков, примерно треть их, по большей части самки, стоявшие самыми последними, забыли про паёк, и рванули куда глаза глядят – только пятки засверкали.
-«Эти-то чего боятся, у них нечего отнимать…»
-«Жизни», – лаконично ответила крыса. –«Они правильно рассудили, что охотников сидит по домам уже больше, чем добычи на площади. И кому не достанется пайков, начнут убивать членов другой стаи, чтобы просто съесть».
Лариска представила разделанную гориллу, и мечтательно лязгнула зубами…
Несколько часов кряду висевшая над майданом, «тарелка» вдруг разом втянула груду ломаного оружия и белоштанную команду раздатчиков. Из внешних динамиков дископлана полилась весёлая, жизнерадостная музыка, и со скоростью монгольфьера он плавно поплыл в небо.
Шесть-семь десятков горилл, жадность которых одержала верх над разумом, забыли про очередь, и наперегонки кинулись расхватывать оставленные по их количеству мешки.
Созерцая столпотворение, Диксон думал: «Лень и жадность… Иначе вообще зачем отнимать чужое? Дают каждому, кто хочет. Но нет, нужно побольше и сразу! Чтобы не ходить каждый раз на раздачу, чтобы выменять за часть пайка что-нибудь у соседа, или трахнуть соседку…»
По мере отдаления «тарелки» музычка затихала, а по краям площади послышались первые осторожные выстрелы. Убедившись, что экипаж правительственного аппарата не намерен реагировать на нарушение порядка, «охотники» открыли ураганный огонь по навьюченным сородичам. Это была настоящая бойня.
-«Ночью вам будет чем поживиться», – думал майор, глядя, как автоматные очереди косят разбегающихся носильщиков.
-«Мысль неверна», – печально отозвалась спутница. –«Вскоре после того, как затихнет стрельба, трупы начнут разделывать сами гориллы. Ближе к ночи за остатками явятся собаки. А нам придётся либо драться с ними, либо довольствоваться тем, что они не доедят…»
-«Внимание!», – крыса насторожилась. –«Гориллы со второго этажа спускаются и выходят на улицу. Два самца на третьем пока остаются на местах».
Не имея возможности наблюдать за передвижением противника, Вик только догадывался о его намерениях.
«Основная группа приготовилась к нападению, а наблюдатели должны подать условный сигнал».
Те носильщики, что сумели уцелеть под огнём на площади, втягивались теперь в узкие заросшие улочки.
Двойной крик вороны – вслед за ним автоматные очереди совсем рядом с домом!
-«С третьего этажа тоже уходят… Всё, горилл в доме нет», – доложила Лариска.
Решив дождаться конца междоусобной разборки, Диканов продолжал наблюдать за усеянным мёртвыми телами майданом. От домов к ним начали подбираться мародёры, поднимали валяющиеся мешки, оружие – и, в свою очередь, превращались в добычу. Снова звучали выстрелы, снова падали гориллы. Усмехаясь, майор наблюдал, как один и тот же огромный оранжевый мешок в третий раз перешёл из лап в лапы.
Тем не менее, площадь и прилегающие к ней улицы постепенно пустели. Все стремились как можно скорей убраться подальше со своей добычей.
Давно перевалившее зенит солнце начало склоняться к закату. Вик прикинул по долготе светового дня – да, и вправду похоже на март, может быть, на начало апреля. Но зелень цветёт, как в мае, а жара стоит вообще какая-то летняя!
Охотники за пайками ушли делить добычу, а каннибалы ещё не появились. Похоже, настало минутное затишье, пора идти. Странная парочка осторожно высунулась на улицу, озираясь по сторонам. Метрах в пятнадцати от подъезда валялся труп в зелёных штанах… Короткими перебежками человек и крыса возвращались в метро.
-«Сколько свежего мяса!» – то и дело сокрушалась голодная Лариска.
Из подземного перехода торчали мятые, поросшие мхом и травой кузова легковушек. Диксону показалось – между ними вполне может пробраться крыса, даже такая крупная!
-«А если стащить трупы сюда, на лестницу – твои сородичи смогут собрать их сейчас, пока ещё не пришли каннибалы?»
-«Смогут, но мне нужно знать, сколько будет трупов. И что ты за это хочешь от крыс?» Сквозь кусты Вик засёк впереди движение – оба тотчас юркнули в заросли.
-«Сколько получится трупов, я и сам пока не знаю… А от вас мне нужно ещё оружие, лучше из складов, старое надёжней. Еда в железках, как у деда. Под «Крещатиком» и «Арсенальной» точно были огромные склады, там найдётся и то и другое, если раньше не растащили. Ещё нужна возможность уйти под землёй как можно дальше на юг, хотя бы до «Голосеевской», если не успели построить дальше. И всё».
Пока Лариска думала, Диканов наблюдал за появившимися гориллами. Напуганные зверским мочиловом, они двигались медленно, бесшумно, прижавшись плечом к плечу, выставляя перед собой короткие автоматы. «Ещё несколько шагов, и нас обнаружат!» Майор тщательно прицелился, короткая очередь свалила ближайшего самца.
-Бросай оружие, руки вверх!! – заорал Диксон, третьим выстрелом в голову добивая раненого.
Стукнули оземь автоматы, двое оставшихся в живых покорно подняли заметно трясущиеся руки. Или «лапы»?
Ростом всего лишь по грудь, да ещё сутулятся. Низкие лбы, выпуклые надбровные дуги… Зато в плечах косая сажень! А шерсти на мордах почти нет – видать, молодые. Угрожающе поводя стволом, Вик скомандовал:
-Взяли его – ты за руки, ты за ноги!
Гориллы наклонились, подняли убитого. Теперь ясно, почему они ходят так тихо – ни на одном нет обуви.
-Нести к входу в метро. Бегом, марш! Он подобрал трофейное оружие, и подумал Лариске:
-«А ты наблюдай вокруг, сразу предупреждай, если почуешь других горилл».
Сопровождая пленников, испуганно поглядывавших на огромную крысу, Диканов понял – он «слышит» их страх! Чувствует сам, без помощи жительницы подземелий!! И по мере приближения к входу в метро этот страх превращался в животный ужас.
-Не бойтесь, сейчас день, крысы не выйдут!
-Эта – вышла… – пробормотал самец в засаленных голубых штанах, с ненавистью косясь на Лариску.
-Бросайте туда, да подальше, – майор кивнул на уходящие под землю ступеньки, засыпанные грязным песком и мусором. И весело подумал союзнице:
-«Первый пошёл! Можешь вызывать своих. Но не забывай смотреть по сторонам!»
-Теперь вы идёте к этим трупам, берёте каждый по одному за ноги, и бегом тащите к метро. Десять трупов скинете вниз – и всё. Пошли!
-«Мы с тобой такая сила!» – восторженно думала Лариска. Внимательно следя за «грузчиками», Диксон честно ответил:
-«Я не смогу здесь всё время жить. Ты ведь почувствовала – от меня совсем другой запах».
-«Да. Пахнет по-другому», – согласилась крыса. –«Этот запах мне незнаком. Почему?».
-«Я другой человек. Ты знаешь, где живут другие люди?»
-«Нет. Гориллы, дед, и ты – все, кого я тут знаю, кроме сородичей. Если не вспоминать собак. Я не мыслю неправды. Могу что-то умолчать, но не лгу».
-Приятное отличие от людей, – вслух проворчал Вик.
Таскать было недалеко, да и молодых горилл силой Бог не обидел. Справились быстро.
Может, самцы неправильно поняли это «и всё», но, спустив с лестницы десятого покойника, не сговариваясь, напали. Один бросился на крысу, другой на Диканова.
Он мгновенно подстрелил дальнего, а с тем, что летел на него самого, вышла небольшая заминка. Зверочеловек был почти рядом, майор нажал на спуск, но выстрела не последовало. Чертыхнувшись, он швырнул в обезьянью морду автомат, самец вскинул лапы – и через полсекунды получил берцем в промежность.
Сорвав с плеча следующий «калаш», человек готов был стрелять, но его потомок уже позабыл об агрессии. Обеими лапами держась за ширинку, он с жалобным воем катался по земле. Диксон подобрал внушительный тесак гориллы, снял с неисправного автомата магазин с патронами, сунул в карман.
Подскочила Лариска, щёлкая зубами, нацелилась на загривок самца. В свою очередь Вик навёл на пленника оружие:
-Встать!! Пошатываясь, тот кое-как поднялся.
-Бегом к тем кустам с белыми цветами! Придав горилле ускорение берцем пониже спины, предок потрусил следом.
-Вперёд, вперёд! – подталкивал стволом, явственно ощущая: с каждым шагом ненависть зверочеловека снова побеждает страх.
Кусты со всех сторон закрывали коробку вентиляционного киоска – как только оттуда, изнутри, удавалось что-то рассмотреть?
И тут самец снова рискнул наброситься. Майор не стал устраивать среди зарослей рукопашную с шкафообразной гориллой – одиночный выстрел закончил жизненный путь неразумного потомка.
Доволочь тяжеленную тушу до люка и сбросить вниз – на это едва хватило нынешней силы Вика. Он был раздражён и зол. Слава Богу, хоть вещмешок с патронами на месте…
-«На площадь опускается плоская железка!», – неожиданно передала крыса уже собиравшемуся спускаться союзнику.
Диканов перевёл взгляд вдаль. Дископлан, но не тот, что привозил пайки. Намного меньше размером, невзрачно-серого цвета.
-«Горилл поблизости нет?» – справился у Лариски.
-«При виде таких «небесных железок» обитатели города прячутся кто куда. Это – высылка».
Майор не успел удивиться, как под брюхом дископлана материализовалась одинокая человеческая фигурка в жёлто-чёрной «шахматной» одежде…
Чуть не задохнулась от пыли, чихнув целых три раза подряд.
Дискай[2] не спешил улетать, и подняв голову, я крикнула в ребристый фюзеляж:
-Будь проклята ваша лживая гуманность! Придёт день, когда вы все окажетесь на моём месте! Если не объединитесь…
-Лучше беги! – бесцветным голосом Шейлы ответили динамики плейта[3].
Мне не оставалось ничего другого. Мельком оглядев развалины, я засекла ближайший спуск в подземку, и со всех ног бросилась туда.
За свои тридцать два года я тысячу раз видела ритуал изгнания, и прекрасно знала – есть лишь два пути. К дикарям или к крысам. И всё давно для себя решила… По крайней мере, крысы не насилуют и не пытают людей, прежде чем разорвать и съесть.
Зверолюди устраивали свои палаческие оргии прямо под открытым небом, кого им было бояться. Сейчас перед глазами вставали эти записи с сателлитов – изощрённые многочасовые пытки и ужасные изнасилования изгнанных. Их специально показывали в таунах[4] – для острастки потенциальных диссентеров[5].
Kiss my ass! Не подрочить следователю под садистскую порнографию с моим участием! Обломается, гад…
Многие женщины панически боялись одного только вида мутировавших крыс, но лично мне сэвэдж[6] были намного менее симпатичны. А сказки, будто с ними можно договориться… Попробуйте побеседовать с зомби! Животные рефлексы плюс навязанная примитивная программа – всё. Сама, увы, приложила руку к тому, чтобы варвары оставались такими.
В ходе следствия мне предоставили массу времени для размышлений. Не меньше пяти раз изгнание «репетировали» в виртуальной реальности, всегда пробуждая перед каким-нибудь особенно «приятным» моментом. Типа прикосновения смердящего зверочеловека…
Я лучше других умела отличать вирт от реала – двенадцать лет в масс-медиа, как-никак. Да и палачи в этот раз, похоже, не собирались окончательно лишать жертву рассудка. Но сейчас всё-таки не была стопроцентно уверена, что это не очередная «репетиция».
Плевать! Лучше буду думать, что это вирт. Так нервам спокойней. А хладнокровие нужно, как никогда…
Мой Бог, какое дерьмо!!!
Жёлоб на месте бывшей лестницы в подземку прямо-таки завален трупами дикарей. Тут же стая громадных крыс – деловито рвёт мертвечину на части.
Я попала на праздничный ужин, неужели, в качестве блюда?! Надо же так залететь, и в самом начале…
-«Reset, reset, reset[7]!»
Панические мыслекоманды не вызвали никакой реакции брейна[8]. Неудивительно, даже если я в вирте – согласно закону, диссентер немедленно лишается дееспособности. Они что, теперь решили пугать меня крысами?
-Эй, высланный, жить хочешь – бегом ко мне!
Заслышав язык здешних сэвэдж, я едва не напустила в штаны, испуганно обернулась – и увидела чудо. Человеческое лицо!
Здесь, в зловонных руинах, среди банд озверевших зомби, может кто-то жить?
-Come here! This way!! Quick!!![9] А вот от этого я едва не лишилась чувств. Человек знает таун-язык!!
Стоять в десятке метров от хищников было и вправду смерти подобно, пора подбирать челюсть. Несколько секунд ветра в ушах – и я возле какого-то сооружения. Дверь гостеприимно открыта, а в моём положении главное – не задерживаться на открытых местах. Рослая, короткие волосы плешками, как от какой-то кожной болезни…
Девушка пропустила меня внутрь, и первое, что я там заметила – точно такая же крыса-монстр, только упакованная в рюкзак!
-Fuck!! – от испуга снова перешла на таун. Закрывая дверь изнутри, мой ангел небрежно бросила через плечо:
-Don't worry, оut of danger[10]… В полу этого сооружения открыт круглый лаз, вниз уходят железные скобы.
-Go down, you – first![11]
Палец девушки указал на колодец.
Минуту назад я сама собиралась спуститься в метро, чтобы умереть, а сейчас, когда мне это приказывают…
Но выбора нет, послушно сползла в раскрытый зев люка. Сверху стук подошв по металлу лестницы. Хм, у неё сохранилась обувь? Она тоже была изгнана, и смогла избавиться от трекера? Как? С грохотом закрывается люк – мы в кромешной тьме. И что теперь?
-Lady, go down! Just now, it's long way…[12]
Я начала спускаться в неизвестность, заодно размышляя: «Всё-таки, её речь не идеальна, вряд ли родной язык». Словно угадав мысли, девушка спросила:
-Do you speak Russian?[13]
-What's mean «Russian»?…[14]
Сухая земля обильно сыпалась на голову с её ботинок. «Если одной рукой попробовать отряхнуться… А глубоко ли дно, вдруг я упаду?»
-Хорошо, вот на этом языке вы можете говорить? – послышалось сверху.
-Могу. Это язык сэвэдж, я не знала, что у него есть какое-то другое название.
-Ну, слава Богу, – новая знакомая облегчённо вздохнула. –А то мой словарный запас английского не слишком богат.
-Английского? Это таун-язык, у нас его так называют, на нём говорят жители таунов. Вы разве не оттуда?
-Ладно, с лингвистикой позже. Вы как, крепко держитесь на лестнице?
-Да вроде.
-Ну тогда слушайте. Я не хочу, чтобы вы испугались, потому предупреждаю заранее. Там, внизу, лежит труп, так что приготовьтесь нащупать его ногой, и не вздумайте кричать.
«С чего она взяла, что я непременно буду кричать? На вид, кажется, моложе меня, и голос вот…»
-Спасибо, я приготовлюсь…
Спускались довольно долго, но в этом весьма неприятном процессе я сумела отыскать один несомненный плюс. Через какое-то время мусор с подошв спутницы осыпался на меня весь, и нового уже больше не падало.
Костюмчик смертника оказался слишком тонок, я совершенно не чувствовала на себе одежды. Ощущение полной наготы в подобной обстановке не из приятных, к горлу то и дело подкатывал комок ужаса.
Было от чего. В кромешной тьме я спускалась на головокружительную глубину в подземелье хищников-мутантов. Скорее всего у той, что топала сверху, тоже не было источника света. Неудивительно – смертникам не давали ничего, кроме одноразовой одежды и обуви. Не давали даже белья… Наверное, чтобы зомби быстрее добирались до тела.
Тупой болью между лопатками напомнил о себе трекер – никогда бы не поверила, что о такой штуке можно хоть на секунду забыть! Если через сорок семь часов с какими-то минутами меня всё ещё не съедят, он сработает, как бомба.
Потакая садистской фантазии правителей, палачи специально устанавливали небольшую мощность взрыва. Он выдирал в спине дыру сантиметров десять, но не убивал мгновенно. Пару раз и мне приходилось видеть, как умирающий изгой ползёт по земле, словно червяк, медленно истекая кровью.
Может быть, это лучше гибели от зубов и когтей. Не знаю, и не хотела бы узнать… Хотя, вполне вероятно, придётся. Мало кому из смертников удавалось выжить в каменных джунглях хотя бы сутки.
-Как вас звать? – вдруг «проснулась» до того мерно сопевшая незнакомка.
-Джессика Симпсон… Отчего-то девушка засмеялась.
-Извините. Там, откуда я сюда угодил, это довольно известное имя. Не ожидала услышать.
-А как твоё имя? – в свою очередь поинтересовалась я.
-Диксон.
-Тоже вроде, знакомо…
-Это топоним, географическое название.
Однако изъяснялась она весьма странно. Тот язык сэвэдж, которому меня учили, не содержал как минимум трети слов, употреблявшихся спутницей. Причём очень многие неологизмы были явно заимствованы из таун-языка. Непонятно – если уж знаешь и тот и другой, лучше как следует выучить таун, чем неизвестно для кого обогащать практически мёртвый язык…
-Диксон, а почему ты обращаешься ко мне во множественном числе? Это что-то особое значит, я ничего не понимаю…
-Ну, в общем, наверное, ты права, давай оставим официальный тон. В русском языке на «вы» обращаются друг к другу малознакомые люди.
-Ох.ххх… Я, кажется, добралась до дна!
Вместо очередной железной скобы подошва наткнулась на что-то вроде мешка с тряпьём. «Тот самый мертвец, о котором предупреждала Дик».
Конечно, в сокращённом варианте имя не очень подходило девушке[15]. И вообще, когда там, наверху, она сказала «go down»[16]…
Секундная вспышка света озарила колодец! Я успела заметить, что мы стояли посередине, а в обе стороны, вправо и влево, уходили пустые тёмные коридоры. Увидав, где тут стены, я отцепилась от лестницы и сошла с трупа: «А вдруг он живой?»
Встала спиной к стене, чтобы чувствовать хоть какую-то надёжную опору и сориентироваться в темноте.
Послышалось звяканье, неясные шумы – и вдруг отчётливый вздох где-то внизу, у пола, и тут же громкий стук когтей по бетону!!
-Что это за звуки? – голос показался испуганным даже мне самой.
-Не бойся, я просто высадила Лариску. Спустя пару секунд до меня дошло – так Диксон звала свою ручную крысу.
-«Я такая же «его», как и ты. Нет, ты, пожалуй – больше!» – раздалось у меня в голове. Покачнувшись, я обеими руками вцепилась в стену. «Странный мыслеголос!»
-«Джессика, превосходно, ты умеешь слушать! Здесь такая способность – необходимое условие выживания». «Ещё один!!» – тихо сползая по стене, я застонала.
-Мы не хотели тебя пугать. Негромкое контральто девушки прозвучало извиняющимся.
-«Это мой мыслеголос, а это…»
-«А это я, Лариса!» – прорезалась другая ментальность.
-Почему ты молчишь? – обеспокоилась Диксон.
-«А что надо сказать?» – вяло подумала я, уже полминуты пребывая на грани обморока. Два стука шагов, сильные руки легли на плечи:
-Только не падай!
Прикосновения Дик стали спасательным кругом в океане безумия, и я отчего-то уткнулась ей в куртку лицом, тихо проглатывая слёзы. Девушка чуть обняла, подумала мне:
-«Не надо, ещё не время расслабляться. Сперва давай избавимся от трекера».
-What? Отпрянув, я больно треснулась затылком о стену. Где мои роскошные волосы, они бы смягчили удар…
-Как ты это представляешь? Тут есть сэджен-комплекс[17] с бактерицидал сфера?
От Диксон хлынуло уверенное тепло, сжав мне плечи, она твёрдо промолвила:
-Мы что-нибудь обязательно придумаем!
-«Итак, к делу. Времени мало, но сперва дадим возможность поужинать нашей союзнице».
Эмоция давно сдерживаемого голода волной накрыла нас обеих. Я не осознала пока, что гигантская крыса и вправду разумное, мыслеговорящее существо, но это, похоже, было именно так.
-Идём пока погуляем, – взяв под локоть, Дик отлепила меня от стенки.
-«Как ты ходишь в этой кромешной тьме». Я впервые целенаправленно подумала, и сразу поняла, что меня слышат.
-«Постепенно глаза привыкают… Другого выхода нет».
-«А что это за вещь я у тебя видела – с открытым огнём?»
-«Зажигалка…»
-Зажи… кто? Ещё одно незнакомое труднопроизносимое слово!
-Ну, lighter…
Да… Этого слова не могло быть в языке сэвэдж по одной простой причине – им никогда не давали зажигалок. Приборчик Диксон выглядел совсем непохожим на нормальную зажигалку, и технологию использовал совершенно иную.
Таинственное прошлое Дик интересовало меня всё сильнее, но она, конечно, была права. В первую очередь нужно избавиться от трекера, иначе у меня не станет будущего. «С чего бы она вообще стала со мной возиться…» Не понимаю. Ещё одна странность.
Несколько поздновато вспомнив, что наши мысли теперь – открытая книга, я уловила иронию своего ангела. Лицо вспыхнуло краской стыда, я впервые обрадовалась темноте.
-«Я решил, вдвоём веселей. Сложим, что знаешь ты, и что знаю я – может, выкрутимся».
-«То, что знаю я, вряд ли поможет выжить в руинах».
-«Я и не собираюсь тут задерживаться… И вот что ещё – давай будем стараться больше говорить без слов. Так безопаснее: мы не издаём звуков, и можем прислушиваться к тому, что творится вокруг».
Сочтя, вероятно, что мы удалились на достаточное расстояние, спутница остановилась. Позади слышался хруст костей, иногда даже сдержанное рычание. Вздрогнув, я смогла быстро справиться с собой. Теперь это мой мир, по крайней мере на ближайшие сорок семь часов.
-«Умеешь с ним обращаться?» – взяв мою ладонь, Диксон положила её на холодную сталь автомата.
-«Увы, нет…»
-Не можешь – научим, не хочешь – заставим. «Шутка», – уже без слов добавила она.
Я ещё не привыкла беседовать мысленно. В таунах встречались такие, со способностями, но с самых молодых лет их забирали на работу в спецслужбы.
-А-а!, как же я раньше не догадалась – ты тоже оттуда! –«Вот почему ты такая странная!»
-«Да уж… Странная, это факт. Странная по самое не могу… Но давай сейчас об оружии – от этого жизнь зависит. Сейчас я отсоединю магазин…» Она комментировала непонятные щелчки и шуршания.
-«А сейчас отрегулирую длину ремня… Запоминай – после отсоединения магазина один патрон может остаться в стволе. Чтобы не убить кого-нибудь случайно, надо передёрнуть затвор. Патрон вылетит справа, и его нужно поймать, чтобы не упал».
Четырьмя руками нам кое-как удалось не упустить в темноту драгоценный патрон. Потом Дик надела оружейный ремень мне на шею. Изучать автомат можно было только на ощупь, она взяла своими ладонями мои, и мысленно объясняя, прикладывала пальцы к той или иной части оружия. Сперва мы стояли лицом к лицу, но вскоре стало ясно, что так неудобно.
Отчего-то вздохнув, Диксон обняла меня сзади, левой рукой взяла мою левую ладонь, правой – правую. Вначале немного отвлекала исходящая от неё странная эмоциональная волна, потом я сосредоточилась, и дело пошло лучше.
Наши левые руки обхватили автомат за пластиковую штуковину под стволом. Правые нащупали рукоятку затвора.
Когда справа донеслись приближающиеся шаги крысы, я даже обрадовалась – наконец-то, урок окончен! Конечно, понимала: не умея держать оружие, выжить в джунглях невозможно. Но всё равно надоело монотонное повторение – магазин туда-сюда, затвор туда-сюда, переводчик туда-сюда… Хищник излучал такую удовлетворённость сытостью, что это вызвало улыбку.
-«Пойдёмте в закрома?», – опять непонятно подумала Дик, тут же, правда, поправившись. –«Я имею в виду склады».
-«Да, конечно», – не возражала наша провожатая по подземному царству. –«Только сперва нужно договориться с местными».
Не научившись пока что видеть в темноте, я, тем не менее, ощутила, как мимо нас проследовал источник её мыслеголоса, и не спеша удалился в неизвестность. Секундой позже обоняния достигла мощная волна запаха сырого мяса.
Мне всё сильнее хотелось в туалет, а комбинезон смертника снять самой было невозможно. Только разорвать.
-«Хорошо ещё, не надо это объяснять вслух…Материя очень тонкая, она порвётся, ты не могла бы помочь?»
Диксон забрала автомат, мы зачем-то пошли в большой тоннель. Подумав об этом, я получила мысленный ответ – малый коридор ведёт к остаткам мяса и гадить здесь было бы неуважением по отношению к крысе. «Надо же, этикет у крыс…» Хорошо ещё, она мои мысли сейчас не слышит.
С той стороны тоннеля бесконечно журчала вода, пришлось сжать бёдра, чтобы не описаться от этого звука.
Спасительница начала осторожно растягивать ворот моего единственного предмета гардероба. Сперва правое плечо – я освободила руку, потом левое. Ну вот, а дальше уже сама…
-Спасибо, – прошептала я, торопливо спуская эту видимость одежды до колен.
Уффф, какое облегчение! И ведь вроде бы давно не пила…И не ела. Перед изгнанием меня, кстати, не покормили, хотя было время ужина. Видимо, и это входило в программу издевательств, как одежда, которую самой не снять, не изорвав при этом. Дик тоже решила присесть за компанию, и я взяла её груз.
Боже, какая тяжесть! Зачем четыре автомата? Я мысленно спросила, есть ли здесь ещё люди, но получила отрицательный ответ.
-«Только старик, я брала у него оружие, надо вернуть».
-«А зачем остальные?»
-«Это ненадёжные стволы…»
С этим пришлось согласиться. Сэвэдж не давали долговечных вещей. Постоянно в чём-то нуждающиеся, они сильнее зависели от правительства. Главным «крючком», конечно, были наркотики, вода и пища…
Высланный что-то кричал, размахивал руками.
-You better run like hell![18] – громыхнул женский голос с «тарелки», и человек послушался.
По странному стечению обстоятельств «клетчатый» из всех возможных направлений выбрал курс к нашему вентиляционному киоску.
Уже через несколько секунд я зафиксировал женскую манеру бежать, да и рост приближавшегося был далеко не гренадёрским.
«Шахматный» комбинезон повернул к тому самому входу в метро, и встал, как вкопанный, созерцая картину крысиной трапезы. Похоже, впал в ступор.
Меня подмывало крикнуть: «Метро сегодня закрыто», но я решил не издеваться.
-Эй, высланный, жить хочешь – бегом ко мне!
Она обернулась. Лицо искажено ужасом, вытаращенные глаза размером с чайные блюдца. Что делать, пришлось то же самое повторить по-английски.
Включив, наконец, мозги, побежала. Ничего так фигурка, и даже зековская стрижка «налысо» облика в целом не портит. Лицо, правда, зелёное от страха, но это хорошо – хоть какой-то камуфляж.
Втащив девушку внутрь, я торопливо заблокировал дверь, услышав позади испуганный вскрик. Понятно, заметила крысу, да ещё в вещмещке.
Мы полезли в колодец, и тут я понял, что слышу не только Лариску, но и её! Несколько осложняло дело, что думала высланная на английском. Страх… «Осталось 47 часов с минутами». Немного, да.
Предупредил, чтобы не визжала, когда наткнётся на дохлую гориллу – обиделась… Спросил, как её звать, и в ответ услышал:
-Джессика Симпсон… Ладно, хоть не Мерилин Монро. Имечко – прямо ирония судьбы…
Нужно проверить – а может, и она тоже сможет общаться без слов? Похоже, какая-то часть не деградировавших людей, напротив, приобрела новые возможности. Я как раз выпустил из вещмешка Лариску, попросил начать беседу.
-«Я такая же «его», как и ты. Нет, ты, пожалуй – больше!» – выдала она. В ответ донеслось: «Странный мыслеголос!»
Слышит! Но не понимает, что к чему. Попыталась объяснить, а она вздумала падать в обморок. Свалится сейчас, что мне её, на горбу тащить? В этом обличье не сдюжу… Пришлось ободрить.
Костюмчик-то на ней не толще моей майки. Ладно хоть тепло, не замёрзнет. Интересно, на ногах у неё что-то вообще есть – не разглядел. И сохранились ли склады под «Крещатиком»? Многое зависит от того, насколько быстро опустел город… Ну, ладно, сеанс психотерапии закончен, пора возвращаться в реальность.
-«Ещё не время расслабляться. Сперва давай избавимся от трекера… И отдадим долг за патроны».
Мы направились к главному тоннелю, давая крысе возможность поужинать. Она и так довольно долго проявляла терпение.
Свободное время следовало использовать с максимальной отдачей:
-«Умеешь обращаться с этим?» – я продемонстрировала новой спутнице автомат.
-«Увы, нет…»
Этого следовало ожидать. Во-первых, судя по физическим принципам, которые используют их транспортные средства, «калаш» давно уже не оружие для этого мира. А во-вторых, девица вряд ли трудилась в силовых структурах, следовательно, вообще не держала оружия в руках.
В темноте учить новичка владеть автоматом мне как-то не приходилось. Пришлось применить новаторские формы обучения.
«Её комбинезон совершенно неощутим наощупь… И под ним – ничего, совершенно!»
Практически я сейчас обнимал обнажённую женщину. Вроде бы раньше уже и не особенно интересовался ими – давно не восемнадцать лет, своё отгулял, да и смолоду в бабниках никогда не числился. Одним словом, в последние годы смотрел на противоположный пол спокойно.
А тут… Наверное, моё новое молодое тело сыграло шутку. Обучая Джессику заряжать автомат, я волей-неволей касался её спины и с раздражением чувствовал свои (?!) отвердевшие соски под курткой. От девушки странно пахло – как будто морской водой и ещё чем-то пряным.
Прошла Лариска, удалилась на переговоры с сородичами. Пора уже двигаться к складам.
Вдруг выяснилось, что наш новый боец испытывает настоятельную потребность оправиться. А раздеться не в состоянии, придётся помочь.
Боец… Не боец, а бойцыца… Запустив дрожащие пальцы под резинку ворота, я как мог осторожно потянул марлеобразную ткань. Уши загорелись огнём – глянь со стороны, наверное, заметил бы, как светятся они в темноте. Тряпица, слава Богу, оказалась довольно эластичной.
Ладони касались бархатной женской кожи. Позабыв, что у меня сейчас точно такая же, я взволновался, как мальчишка.
Убирая руки, нечаянно коснулся груди. Я видел Джессику всего несколько секунд, и то мельком, было не до разглядываний. И теперь вспоминал, какое же у неё лицо?
Больше всего в память врезались огромные испуганные глаза. Уши, кстати, были тоже немаленькие. И явственно светилась через ярко-жёлтый квадрат комбинезона большая тёмная ареола правой груди.
Договорившись с местными, вернулась наша бесценная союзница.
-«Идём?»
-«Склады далеко?»
-«Полчаса хода. Люди, правда, там уже побывать успели, но очень давно. Что-то должно остаться, по крайней мере, наши утверждают именно так».
Крыса улеглась, стремясь использовать для отдыха каждую свободную секунду.
-«Ну, будем надеяться, что осталось». Я навьючил на себя вещмешок, по привычке попрыгал – «не звякает?»
-«Не найдёшь, что надо, поищем в других местах», – успокоила Лариска. –«Давайте я ещё немного поем перед уходом. Потом ведь от этой гориллы и костей не останется».
Надо отдать ей должное, из коридора крыса вернулась быстро. И мы отправились в путь. Снова капала из щелей между тюбингами вода, а вдоль рельсов текли ручьи. Снова возле стен туда и обратно сновали безраздельные хозяева подземки – крысы.
Авангард нашей маленькой колонны после сытной трапезы особенно не торопился. Новая спутница легко успевала за мной, шла бесшумно, изредка касалась рукой, чтобы сориентироваться.
А вообще, хорошо, когда есть проводник. Только, если это не Иван Сусанин…
Не поняв буквального смысла, Лариска уловила иронию, тотчас отреагировала.
-«Мы не лжем, я уже говорила. Если оружия и еды не будет в этом месте, я буду искать, пока жители метро не расскажут всё, что они знают. Одиннадцать горилл в один раз – хорошая плата, наши у тебя в долгу».
-«Тем более, что оружие и еда в банках для вас бесполезна».
Джессика опять наступила в глубокую лужу, подумав: «Эти тряпичные туфли промокли насквозь, скоро развалятся».
Всю жизнь в нормальном городе, а теперь – ползай тут со мной по подземельям… Жалко девчонку. Но она молодец, не хнычет, хотя в спине, можно сказать, тикает будильник…
-«Здесь поворот направо, у стены лестница пять ступеней без перил».
Шум воды остался за спиной, мы углубились в боковой коридор. В горле запершило от пыли. Но тут, по крайней мере, сухо под ногами.
-«Да, это плюс», – согласилась промокшая Джессика. В её обуви давно чавкало при каждом шаге.
Миновали третью подряд открытую дверь, Каждый раз Лариска предупреждала – «на полу валяется много железа». Я не интересовался им. Что провалялось без герметичной упаковки несколько десятилетий, вряд ли могло теперь пригодиться.
Судя по звуку шагов, мы проходили довольно большие, но пустые помещения. Кто-то побывал здесь раньше.
-«За этой дверью», – передала крыса, коротко стукнув хвостом. Тоже открыто…
-«Под ногами ящик!» – в последний момент предупредила Лариса.
Я замер, Джес мягко ткнулась мне в спину. Присев, ощупал препятствие – деревянный ящик без крышки… Внутри ничего нет. Отодвинул его в сторону, и почувствовал, как ящик уткнулся во что-то мягкое. Какие-то тряпки.
-«Что это, Лариса?»
-«Я забываю, вы же почти не видите… Кости мёртвого человека».
Сзади ко мне испуганно прижалась девушка. Её груди ощутимо больше моих… От крысы исходит эмоция иронии. Это впервые. Она научилась смеяться?
-«Я и раньше умела, просто не было подходящего повода»,
-«О чём это вы?» – безмолвно вопрошает Джессика.
-«Да так… Лариска читает мои мысли, как книгу».
-А о чём ты подумала? Приятный тембр голоса… Акцент, похожий на прибалтийский.
-«Надо обыскать труп», – беззастенчиво лгу я, начиная шарить в высохших костях. Теперь Джес подаётся назад, а от моих щёк, наконец, отливает кровь.
Возле стенки пальцы натыкаются на что-то металлическое. Небольшой изогнутый ломик.
-«Сейчас появится призрак Кладовщика…» – подшучиваю над девушкой.
-«А фомка может пригодиться… Если тут есть полные ящики».
-«Есть, есть», – уверяет крыса. –«Они тут до потолка». Придётся посветить зажигалкой, иначе будем колупаться всю жизнь.
Потолки невысокие, чуть больше двух метров. Но ящиков действительно до чёрта… Сердце радостно ёкает – эти два зелёных явно оружейные. А что там на полочке справа у двери? Неужели…
Потушив огонёк, осторожно отстраняю Джес, и подхожу к входу. Отряхиваю от пыли пластмассовый корпус, тихонько нажимаю рычаг. Ещё раз, ещё – жужжа громче и громче, фонарик-динамка выдаёт жёлтый колышущийся луч. Теперь очередь пугаться Лариске!
-«Это источник искусственного света, неопасно», – объясняю ей.
Джессика, в свою очередь, удивляется, откуда мне знаком этот древний раритет. Я отшучиваюсь:
-«В разведшколе многому учили».
Бережно нажимая рычаг поистине бесценного предмета, разглядываю надписи на ящиках…
-«Откуда ты знаешь столько слов, их нет в сэвэдж-языке! Выдумываешь на ходу?»
Мы проковырялись на складе больше трёх часов. Мужской силы – ворочать тяжеленные ящики – ох, как не хватало! АКМСы (с шестизначными, ещё советскими номерами) были в крайнем ящике, на деревянных стойках, бережно завёрнутые в промасленную бумагу. Магазины и принадлежность – в подсумках. Карманную артиллерию и запалы тоже долго искать не пришлось, а вот патронов, увы, не было вовсе.
В самом дальнем углу, когда обе уже совершенно выбились из сил, обнаружился ящик говяжьей тушёнки, три пары солдатских ботинок сорок второго размера и шесть бутылок питьевого спирта.
Несмотря на свинцовую усталость, жрать хотелось невыносимо, потому дегустацию консервов устроили тут же, тщательно вымыв руки девяностошестиградусной жидкостью. Лариска, успев проголодаться, пока мы ползали по стеллажам и двигали ящики, с удовольствием присоединилась. Консервы ей понравились, сказала – у деда тоже осталось немного таких.
Отдыхая после еды, а заодно прислушиваясь к состоянию желудков, занялись удалением с автоматов консервационной смазки. За три часа с грехом пополам удалось справиться только с двумя, третий обтёрли снаружи. В этом складе не было ни единой тряпки на ветошь, вообще никакой одежды, если не считать той, в которую кутался скелет. Зато имелся ящик русско-немецких словарей, которые пришлось использовать на обтирку.
Одновременно мне удалось продемонстрировать Джессике, что русский язык – вовсе не жаргон одичавших зомби. Девушка не подозревала и о существовании немецкого, но масса общих слов с её «таун-лэнгвидж» заставили задуматься о моей возможной правоте.
Порадовались, что одноразовые тапочки Джес нашли себе достойную замену – путешествия к «Республиканскому стадиону» они бы точно не выдержали. На портянки пришлось пустить мою куртку. Наматывать их наощупь, да ещё не на свои ноги, я ещё не учился, потому Джессике пришлось посветить.
Уходить с непроверенным оружием нельзя – я спросил у Лариски, можем ли пострелять в коридоре, не рискуя кого-то задеть.
-«В коридоре никого. Но подожди, сначала я предупрежу местных. А то подумают, гориллы в метро полезли, заявятся нас встречать».
Сделали по два выстрела из обеих автоматов. Джессика – впервые в жизни. Полюбовались на яркие росчерки рикошетов вдали. Гранаты испытывать не стали.
Что ж, пора идти, время не ждёт. Но вещмешок один, а груза чёртова прорва. Патроны, «феньки», запасные магазины. Тушёнка, три бутылки спирта. Пришлось, увы, пожертвовать пятью гранатами: не поместились. Джес выпало нести два «калаша». Деду тоже взяли советский АКМС в масле – ветоши у него полно, ототрёт. И пару ботинок – обменяем на одежду.
Я вскрыл несколько банок тушёнки, вывалил содержимое на пол – крысам, что живут в этих местах. Всё равно больше унести мы просто не в состоянии.
Обратный путь проделали без приключений, разве что пришлось один раз перемотать Джессике портянки.
Дед был ужасно рад моему возвращению, но по-моему, ещё больше – новому автомату, ботинкам и двум десяткам патронов. Едва не прослезился:
-Как добыла-то, шудо ведь прямо!?
-Обменяла на гориллье мясо. Лариска помогла. Без неё – ничего бы не было.
-«И ничего бы не стояло, когда бы не было тебя!» – пропел я крысе, выражая эмоцию благодарности. Похоже, музыка вызывала в её сознании странные, весьма острые ощущения.
-«Жалко, в том складе много нужных вещей осталось».
-«Чужая территория, надо платить. А зная твои возможности, тамошний народ запросил бы не меньше десятка горилл».
На клетчатый комбинезон Джессики дед смотрел с первобытным страхом, хотя ему с порога сказали, что до взрыва сорок с лишним часов.
-Будем вырезать трекер, твоя работа – фонариком подсвечивать.
«Всё равно пришла пора умирать: зрение садится, зубы от дыхания шевелятся», – подумал старик, и согласился.
Тем более, что на женственные формы Джес он поглядывал с восхищением и трепетом.
Операцию решили не откладывать – спать в компании с бомбой не улыбалось никому. Ложась вниз лицом на топчан, девушка подумала:
-«Не беспокойся, я знаю, что такое боль. Перед изгнанием диссентеров очень старательно допрашивают».
В сознании мелькнула парочка жутких картин из недавнего прошлого, заставивших меня стиснуть зубы. Палачи не оставили шрамов на теле, но что творилось в её душе… Пообещал:
-«Я постараюсь как можно быстрее».
Дедово ложе вроде не стало гнездом насекомых, хотя по запаху в этом можно было усомниться. Вот и гостья едва не задохнулась:
-«От такой вони запросто потеряешь сознание – тут тебе и анестезия».
Молодец какая, не трусит! Я положил перед ней свёрнутую «колбасой» полу хлопчатобумажной куртки, чтобы потом сжать зубами. Как следует протёр спиртом спину Джессики, свой нож, даже подержал его ещё над огнём.
Дед трудился с фонариком – на пару с коптилкой они освещали «операционное поле» практически идеально. Для здешних условий.
Заранее договорился с Лариской: как выну, сразу отдам ей трекер, чтоб отнесла подальше, где никто не пострадает от взрыва.
-«Неизвестно, когда он взорвётся. Пожалуй, за такой риск мне следует взять с тебя ещё одну полновесную гориллу, согласен?» Я пообещал. В ответ крыса предупредила:
-«Ты недавно узнал, что слышишь других. Учти – её боль почувствуешь тоже, приготовься к этому».
И теперь я заканчивал приготовления к своей, в некотором роде, первой операции.
-Джес, выпей глоток спирта, раньше так делали, когда не было медикаментов. Водой развести?
-Нет, лучше так. Меньше объём. Пододвинув ящик для тотчас вспрыгнувшей на него крысы, подумал:
-«Буду вести пальцем по телу, а ты думай, где конкретно находится неживое железо».
Сперва определили примерное местонахождение трекера, я двигал руку довольно быстро. В другой раз намного медленнее кружил ближе к правой лопатке – чем меньше разрез, тем быстрей, по идее, должно окончиться заживление.
-«Глубоко оно?» – я показал на лезвии глубину. –«Так?»
-«Чуть глубже… Теперь правильно». Второй раз протёр руки спиртом, прокалил на огне нож и шило.
-Все приготовились!
Джес зубами ухватила тканевый валик, обеими руками вцепилась в края топчана – и одним движением я сделал нужный разрез.
Ощущения оказались неслабыми. Хорошо, Лариска предупредила – я как будто резал сам себя! Спина Джессики окаменела, на руках вздулись трицепсы, но девушка не издала ни звука.
Пошла кровь, я переложил в правую руку второй инструмент, и принялся, словно щупом мину, искать шилом трекер.
-«Лариса, помогай – куда вести острие: к тебе, от тебя, к ногам, к голове?»
-«Ко мне, ещё в мою сторону… Глубже. Вот он!»
Я тоже почувствовал касание, подцепил инородное тело, и одним движением вытащил наружу.
Крыса, как договаривались, мгновенно подхватила крошечную гадость языком, и бросилась вон из склада. Сдвинув пальцами края, я слегка прижал рану.
-«Вот и всё. Теперь подождём пять минут, должна свернуться кровь. Как себя чувствуешь?»
Мышцы девушки разом расслабились. Она с трудом вытолкнула сбивчивую мыслефразу:
-«Пока жива, вроде. Но не уверена… Спасибо… Как там Лариска?» Попытался позвать её…
-«Рада, что вспомнили. Голову не оторвало, уже возвращаюсь. С тебя горилла! Железку выбросила в ручей, течение унесло её с нашего места».
Ранка была небольшой, но я всё равно решил, что Джес должна полежать, пока она не затянется надёжной корочкой. Первое время был рядом, даже во сне следил, чтобы она не пыталась ворочаться, не занесла инфекцию. Постоянно лежать, конечно, невозможно, но первые несколько часов мы выдержали, не поднимаясь на ноги. После операции ей нужно было давать питьё, для чего на спирту вскипятили воду. Но она, вода, неизбежно искала выход – пришлось вставать.
Торопиться уходить из города было, в принципе, необязательно. Вот только наши запасы еды постепенно таяли. Мысленно я уже начала готовиться ко второй экспедиции в склад под «Арсенальной».
Кажется, именно тогда, размышляя про нехватку консервов, я впервые подумал о себе в женском роде. Как такое могло случиться? Я, старый армейский волкодав – постепенно делаюсь бабой?! «Одну ночь с ней провожжался, сам наутро бабой стал…»
Если бы действительно «провожжался»! Но строки из песни про разбойного атамана долго тогда крутились в голове. Хорошо, Джессика спала, можно было не бояться, что услышит.
В конце концов решил – это постоянная близость обнажённого женского тела шутит со мной злые шутки. Вот Джес выздоровеет, спрячет под камуфляж все свои прелести, и я тотчас перестану сходить с ума…
Живя в одном складе с дедом, мы стали понемногу учиться закрывать от него мысли. Думать так, чтобы сказанное без слов не становилось «достоянием широкой общественности». Ещё у меня была масса времени, чтобы как следует отчистить автоматы, подобрать спутнице прочную одежду по размеру из дедовых залежей, нарезать портянок в запас.
В безмолвных беседах мы много узнали друг о друге – Джессике делать было практически нечего, нельзя даже тренироваться в обращении с оружием, пока на спине не зарубцевалась кожа.
Услыхав, что я оказалась в развалинах города три дня назад, угодив в обиталище дикарей из далёкого прошлого, она сперва не поверила. Решила, будто такими нелепыми фантазиями я оберегаю секреты спецслужб. В этой мысли Джес укрепила проведённая мною операция по извлечению трекера – среди её бывших знакомых никто не обладал практическими навыками в области военно-полевой хирургии. Даже в таких скромных объёмах. Тогда я включил мобильник.
Быстро разобравшись в меню, спутница принялась жадно впитывать информацию с карты памяти. Музыку, тексты, фотографии. Особенно заинтересовали девушку картинки зданий, машин, самолётов, подолгу она разглядывала изображения, увеличивала детали.
Изучить содержимое «Нокии» захотели все обитатели склада. Первой на стеллаж забралась любопытная Лариска, следом причапал дед, тоже стал заглядывать в светящийся экранчик. Большинство изображений предметов оказались в равной степени незнакомы всем, кроме, естественно, меня. Но здание Московского университета и снимки, сделанные на ВДНХ, показались старику знакомыми.
Чертыхаясь от постоянной необходимости тыкать пальцами в маленькие неудобные кнопки, я раз за разом твердила: «Невероятно!»
Мистификация, и этот ископаемый девайс нарочно создан спецслужбами, чтобы заставить меня довериться Диксон? Но смысл? Во время допросов они выкачали из меня всё, что было в памяти, вывернув наизнанку даже подсознание. Выжали насухо, словно губку. Химии не жалели, до сих пор мутит и кружится голова.
Так что, значит… мы можем вернуться в прошлое, чтобы его изменить? Нет, она ведь не знает, как сюда попала. Случайность… Случайность? Которая чудом спасла мне жизнь.
Нет, это уже не случайность, это знак Судьбы. Я должна продолжать борьбу!
-«Рада, что ты решилась поверить. Так оно всё и было», – подумала Диксон.
-А што это там, не пойму… – щурясь, и дыша полуразложившимся трупом, старик тыкал пальцем в изображение счастливой молодой женщины в ярко-жёлтом летнем наряде.
-«Одна знакомая», – лаконично ответила Дик.
Мне показалось, ей вопрос не понравился. Я вперила испытующий взгляд в посланную Судьбой. Опять какая-то тайна, каким-то надцатым чувством улавливала – она не полностью откровенна!
-Да нет ше… – затряс бородой дед. –«Почему написано «Космос», а не «Мак Дональдс»? Мы однажды были с отцом в Москве и туда заходили, я хорошо помню. Там всегда был огромный фаст-фуд, известный на всю столицу… Какие чизбургеры…»
-Чизбургеры, говоришь? – неожиданно зло Диксон повторила непонятное слово вслух. –И сто сортов колбасы, бля?
-Нет, колбашы там отдельно не продавали… – прошамкал житель подземелий. –«Вообще, классное было местечко! Павильоны мировых брэндов, такое великолепие, настоящие сверкающие дворцы… «Exxon Mobil», «General Electric», «Microsoft»… Прямо от входа на каждом шагу клоуны, цветные шарики, кока-кола с попкорном…»
Рекой лились яркие детские воспоминания всю жизнь прожившего под землёй. А я никак не могла взять в толк, о чём они вообще спорят, почему то, о чём старик вспоминает с радостью, вызывает в душе Дик гнев и ожесточение.
Что это вообще за мир на картинках, что за странный переполненный людьми таун без единой солнечной батареи, с несуразно огромными окнами в домах? И спросила об этом.
-Его название – Москва, – отчего-то охрипшим голосом ответила новая знакомая.
-«Но такого тауна сейчас на планете нет».
От девушки хлынула волна нечеловеческой ярости, и на секунду мне стало страшно.
-Moscow, – с тающей надеждой в голосе повторила она.
-Нет… Никогда не слышала…
-«Не слышала даже, что он был когда-то в прошлом?»
Кажется, Диксон взяла себя в руки, раз перешла на мыслеречь. И попросила:
-«Расскажи об истории твоего мира».
-«Вот за эту самую историю я сюда и угодила…»
-«Как?»
-«Просто. Стала копать её глубже, чем позволено простому человеку. Постоянно запрашивала в Скайнете[19] архивные записи. Просмотрела целую кучу. Подлинники! Но чем больше изучала их, тем больше возникало вопросов».
Я виновато улыбнулась, выключила устройство из прошлого – его источник питания имел очень ограниченный ресурс.
-«Но давайте об этом после. Сейчас я расскажу «историю» такой, как её преподносят официальные источники».
Выбрать бы позу поудобнее… А он, выбор-то, и невелик – либо на животе, либо на правом боку, не смотреть же лицом в стенку. Повернусь-ка в другую сторону головой, тогда можно будет лежать на левом!
Поняв, что я хочу, Дик бережно поддержала, помогла не перенапрягать спину. Вот я и устроилась.
-«Спасибо. Ну, начнём. Официальная версия такова. Человек появился на Земле в результате эволюции, он потомок обезьян и далее развивался в ходе естественного отбора».
Начало не вызвало у моих слушателей критических мыслей. Лицо и манеры Диксон, несмотря на юный возраст, были олицетворением спокойствия и солидности. Может, в их мирах также преобладала эта точка зрения на начало антропогенеза.
-«В соответствии с собственными возможностями, сложившимся образом жизни и традициями, человеческая цивилизация сформировала три расы – таунов, сэвэдж и кантри[20]. У каждой расы были собственные представления о жизни, свои идеалы, своя религия. В течение столетий поступательное развитие спокойно шло по нарастающей, все были уже готовы слиться в единый народ с общим для всех уровнем жизни – как вдруг с Землёй столкнулась комета…»
-«Всё было не так!» – вклинился возмущённый дед. –«Расы были – чёрная, жёлтая и белая, отличались по цвету кожи и богатству. Представители всех рас жили как в городах, так и в деревне. Белые жили богаче всех, жёлтые – победнее, и хуже всех – чёрные».
-«Пусть Джес доскажет до конца», – попросила Диксон, и я смогла продолжить.
-«После Падения Кометы быстро и существенно изменился климат, поднялся уровень мирового океана, стало невозможным сельскохозяйственное производство, возникла огромная нехватка продуктов питания. Как самые неподготовленные к условиям кризиса, начали массово гибнуть сэвэдж, их города пришли в упадок, разрушились». «Чушь собачья», – опять уловила я злую мысль жителя подземелий.
В знак протеста он удалился в собственный угол, лёг на топчан и стал делать вид, будто спит.
Глубоко сидящие чёрные пристальные глаза Дик взирали на меня сурово и внимательно.
-«Кантри замкнулись в границах расы, из эгоизма и по религиозным соображениям прекратив контакты с другими. Занимались только собой и не интересовались судьбами прочих жителей Земли. И только таун-люди сохранили великодушие, истинно человеческий облик, хоть их и было немного. На перестройку экономики целого мира потребовалось непомерное количество ресурсов, но Правительство таунов не допустило гуманитарной катастрофы. Специально для сэвэдж, как наименее социально защищённых, началось массовое производство продуктов и товаров первой необходимости, их регулярная раздача. Теперь с каждым годом уровень жизни сэвэдж растёт, через систему выборов в органы власти они участвуют в управлении цивилизованным миром. Постепенно к новым природным условиям адаптируется и экосистема Земли. Скоро наступит день, когда человечество вновь сможет приступить к объединению, повысив уровень жизни для всех без исключения».
-Вот, примерно так выглядит официальная история, – подытожила я вслух. Дик кривовато улыбнулась:
-«Что-то эта сказочка мне напоминает… Давай теперь послушаем, какая история преподавалась в школах во времена деда».
Единственное, что портило внешность подруги – выстриженная клоками голова. В отличие от моей, на голове Диксон оставалась растительность, но вид её был весьма плачевным. Я дала себе слово, как только поправлюсь, подровнять ей причёску.
Старик, до нынешнего момента не допускавший мысли о возможности столь циничного перевирания истории Земли, уже несколько успокоился, и начал безмолвный рассказ.
-«В школе я немного успел узнать о мире, попал сюда совсем малолеткой. О земной истории мне рассказывал отец, уже в метро. Затем была целая жизнь, чтобы обдумать и систематизировать знания».
Небольшая пауза свидетельствовала об окончании вступления. А потом я услышала то, что не имело ничего общего с известной мне историей человечества.
-«Не было, конечно, никакого биологического разделения людей на городских, сельских и таун-жителей. Не было ни горилл, ни религиозных фанатиков, которых вы называете «кантри». Думаю, в таком виде, как их описывает официальная история, кантри нет и сейчас. Есть просто люди, которые кормят себя сами. До Кометы все люди Земли выглядели одинаково – примерно, как мы, отличались разве что цветом кожи. И обособлялся мир не по расам, а по регионам. Были богатые Америка и Европа, нищие Африка, Латинская Америка и Азия. Северяне жили богаче южан, и правительство использовало Юг, вывозя оттуда полезные ископаемые, дешёвую рабочую силу. Кроме того, было разделение в рамках каждой из территорий. Везде существовали богатые и бедные. Большинство людей любого континента имели средний и низкий достаток, а один-два процента купались в роскоши, живя в сотни и тысячи раз богаче».
Несомненно, старику лучше говорить без слов. Всё благопристойно, без этого раздражающего шамканья, из-за которого иной раз я вообще его не понимала…
-«В школе учили: бедные и богатые таковы из-за разницы в собственных способностях и характере, но отец считал – это результат неравенства изначальных возможностей. Я, например, родился в семье со средним уровнем достатка, и родители при всём желании не могли заплатить за моё обучение в университете. Большие деньги веками переходили по наследству, и никогда не попадали в руки таких, как мы». Диксон подумала:
-«Вот теперь можно предположить, откуда взялись тауны. После катастрофы те, у кого были деньги, построили для себя и своего окружения «новые миры», а остальных просто бросили на произвол судьбы – живите, как хотите, или умирайте». Дед продолжал.
-«Перед катастрофой мир Севера представлял собой толпу одуревших потребителей. Люди занимались, в основном, удовлетворением своих животных потребностей. Как нынешние гориллы. Основная масса северян сконцентрировалась в городах, где давно забыли о созидательном труде. Когда-то давно, в эпоху заводов и фабрик горожане строили новые машины, а перед катастрофой они только паразитировали друг на друге, живя мошенничеством и обманом».
Мне стало немного прохладно, правой рукой потянула очередную куртку из тех, что были испорчены временем. В качестве одежды они не годились, только на тряпки, или вот так, укрываться.
-«Богачи перенесли заводы в безлюдные пустыни – они уже не нуждались в рабочих, всё делали роботы, которым не нужно платить зарплату. А производили эти новые заводы, в основном товары для потребления. Когда не стало государств и армий, отпала нужда в огромном количестве оружия, и вся индустрия стала работать на развлекуху. Не стало у людей цели и смысла жизни, они погрузились в бесплодные наслаждения, сродни онанизму. Как если бы ребёнок, не научившийся ни говорить, ни ходить, стал целыми днями валяться в кровати, предаваясь обжорству».
Дик согласно кивала головой, нервно постукивая правым кулаком в собственную ладонь.
-«А потом – да… Потом упала комета… В первые два года почти все горожане вымерли или разбежались, вернувшись в деревни. В разрушающихся домах без света, тепла и воды остались бездельники, не желавшие пахать землю и сеять хлеб. И правительство, добиваясь беспрекословного подчинения, сделало из этих потомственных лентяев горилл. Полуживотных-зомби. Я много думал – если бы люди не оставили созидательный труд – спаслись бы они от катастрофы? Возможно. Создать полностью независимое от природных условий производство продуктов питания. Иметь где-нибудь в космосе мощное оружие, способное если не разрушить угрожающее столкновением небесное тело, то отклонить, увести его в сторону от Земли. Но для этого нужно было вкладывать деньги в науку, а не в спекуляции».
На закуску свою версию истории человечества рассказала Диксон.
Она была самой старшей из нас, застала «живьём» эти странные образования, о которых упомянул дед – так называемые «государства». Оказывается, образовывались они по территориальному принципу, включали в себя жителей всех местностей ареала – городов и сёл. Каждое государство имело своё собственное, поначалу независимое правительство, собственные спецслужбы и другие силовые структуры. Хотя при жизни Дик «государства» уже существовали по большей части формально, всё больше и больше склоняясь к упадку.
Мы узнали, что человечество однажды предприняло весьма смелый социальный эксперимент. Попыталось в одном из небогатых образований древнего Севера на практике реализовать принципиально иные общественно-экономические отношения. Общественную собственность! Никогда я не слышала и слова на подобную тему. Как, впрочем, и старик…
Это звучало, как бред – государство в качестве единого коллективного собственника. Как ни странно, эксперимент во многом оказался успешным. В условиях соревнования богатейшего государства традиционного типа со страной-новатором именно последняя продемонстрировала невиданные возможности, стремительный научно-технический взлёт. Полное отсутствие крупных собственников позволило государству в течение всего лишь нескольких десятилетий обеспечить качественный прорыв. Централизованное руководство и финансирование, плановая экономика позволили сконцентрировать ресурсы на выполнении стратегически важных программ, создать условия для совершения множества научных открытий, вывести человечество в Космос…
Я переспросила, как называлось это государство… В официальной истории вообще не упоминалось ни о каких «государствах», но может сохранилось хоть название? Увы, согласно моим знаниям, первый сателлит создан и успешно выведен на орбиту тауном Стейтс в 83 году до П.К.[21] Затем последовали первый астронавт Земли, лунная программа, развитие системы сателлитов на орбитах: всё тот же таун – полное наименование «Юнайтед Стейтс», и никакого «СССР» или, тем более, «России».
Но Диксон утверждала – первый человек, отправившийся в Космос, был из государства размером в одну шестую часть земной суши с этим странным шипящим названием!
Как я знала теперь, государства древности соперничали друг с другом, применяя всевозможные формы борьбы. В результате после череды успехов со страной-новатором случилась неприятность – её взорвали изнутри сторонники традиционной формы собственности, раздробили на множество изолированных таунов и вернули на прежний путь…
Многое в Дик теперь стало ясно. Её странная речь со множеством неупотребляемых слов – протоязык канувших в Лету предков. И привычка путать мужские-женские окончания, вероятно, тоже оттуда. Цивилизованные люди не подчёркивают в каждом слове различия полов, только одичавшие сэвэдж могут грешить подобным.
Проснулись мы рядом – Диксон, казалось, даже во сне следила, чтобы «оперированная» ненароком не улеглась на спину. А я, пользуясь такой возможностью, не балансировала на боку, а подкатывалась к соседке, опираясь на неё, как на подушку. Сутками пластаться на животе совершенно невозможно, от этого даже стала болеть грудь, а Дик не тяготили мои прикосновения, я чувствовала. Ощущая, что спасительница тоже не спит, подумала:
-«В прошлой жизни – сколько тебе было лет?»
-«Тридцать девять».
-«Как странно… мне тридцать два, а теперь выгляжу старше. А вот у тебя в девайсе много изображений девушек, но почти нет мужчин. Почему?» Небольшая пауза. Время на раздумье?
-«Нравится смотреть на красивых девушек». Это, похоже, честно… Откровенность за откровенность.
-«Мне тоже».
Вытекающий из сказанного следующий вопрос я изо всех сил старалась «не думать», закопать в глубине, не выпустить наружу. Но она всё-таки почувствовала, в глазах блеснул отблеск дрожащего на стене огонька…
-«Вот ты поправишься, тогда и вернёмся к теме. А теперь время осмотреть рану».
Диксон предпочла уйти от ответа, спрятать искренность в униформе медика.
Я отодвинула гору полуистлевшей одежды, служившей нам подушками и одеялами, послушно опустилась на живот. Как осточертела уже эта поза…
За спиной раздалось жужжание электромеханического источника света, лёгкие пальцы коснулись кожи вокруг разреза. Дуновение воздуха… Приятный холодок испаряющегося спирта успокоил воспалённую плоть. Руки Дик, такие сильные, могли быть волшебно ласковыми и нежными.
-«Кем ты была в своём мире, что делала там?»
Я повернулась набок, осторожно села, плечом привалилась к уходящей в потолок железной стойке стеллажа, и Диксон опустилась рядом.
-«Да, ты тогда угадала – служила в одной конторе, вроде спецслужбы, только военной».
-«Военной? Это от слова «война» – ты была на войне?»
-«Да». Односложная мысль. А мне так любопытно!
-«Наверное, там интересно?» – я попыталась вытянуть что-нибудь из подробностей.
-«Интересно? Нет, это неподходящее слово. Один человек как-то очень точно сказал: «Солдат на войне – расходный материал, а после – отработанный». Вот, например, сейчас ты выслана, прячешься в подземелье с разрезанной спиной. А война в наше время – это когда плюс ко всем этим радостям», – она обвела глазами полутёмный вонючий склад. –«Постоянный холод или изнуряющая жара, мокрые ноги и задница в чирьях. Нет пищи, воды – иной раз приходится мочой промывать рану, потому что больше нечем. А уж месяцами не мыться и всякие болезни от грязи – это само собой. И почти всегда нужно куда-то бежать, идти, ползти, вытаскивать раненых, волочить неподъёмную тяжесть оружия. Терять своих лучших друзей и подруг из-за глупого случая или дурацкого приказа. Видеть, как молодые здоровые люди за секунду превращаются в безруких-безногих калек…»
Поднявшись, Дик принялась мерить длинными ногами коридор – пять шагов туда, пять обратно.
Вдобавок к мыслеречи, она передавала вспоминавшиеся сами собой образные картины. Бегущих с оружием наперевес людей в насквозь промокшей и пропотевшей одежде. Огонь взрывов, летящие комья грязи вперемешку с кусками человеческих тел. Новобранца, блюющего над разорванным трупом. Обожжённых, изуродованных, ослепших мужчин и женщин, стариков и детей. Последние слова умирающих. Атомные грибы над городами.
Впечатлений хватило, чтобы понять, насколько глуп был мой последний вопрос.
-«Но это не самая страшная война, нет… Как ни парадоксально, худшее произошло, когда подлецы изобрели войну без выстрелов. Зомбирование придумали не у вас в таунах, электронные средства массового поражения появились гораздо раньше. И пока честные люди сражались и умирали за Родину, прятавшиеся по тылам политиканы оптом продали её врагу, а население под влиянием СМИ[22] превратилось в зомби. И Родины больше не стало. Такая вот была наша последняя война…» Опустив плечи, подруга снова присела рядом.
-«А что ты такое сделала, что тебя выслали? Просто изучала историю?»
Вздохнув, я подобрала ноги, растянулась на стеллаже, поверх коленей натянула ворох зелёных курток и приготовилась к длительному монологу.
-«Ты уже знаешь, я много лет работала на зомбировщиков…» Прорвалась эмоция стыда, да я её особенно и не скрывала.
-«Работала, как все, думала, как все… То есть, ни о чём серьёзном не задумывалась вовсе. Была «надёжной деталью чётко работающего, отлаженного общественного механизма». Есть в таунах такая расхожая пропагандистская фразочка». Всё-таки лежать больше нельзя…
Пришло время избавиться от излишков жидкости, я съехала набок, с помощью Дик встала на ноги. Заботливая девушка осторожно навесила на плечи куртку, так, чтобы ткань не касалась засохшей дырки в спине. В общем, тут не было холодно, но расхаживать нагишом как-то неловко по отношению к деду.
-«А потом я увидела в Скайнете, как зомби пытают мою давнюю знакомую. Несколько лет назад она переехала в другой таун, на Южном Треугольнике, нашла там работу. Сперва мы переговаривались по Сети, потом как-то всё реже и реже. Решив, что у Соланж новый роман, я перестала её беспокоить. И вот, спустя годы, эта запись. Я тогда чуть не поседела – хотела выключить, но как будто примёрзла к постели. Правители вообще частенько показывают людям разные ужасы про страдания изгоев – пугают…»
Придерживая за руку, Диксон сопроводила обратно – к импровизированной постели от такого же туалета. Её неослабное трогательное внимание подкупало, я всё чаще ловила себя на том, что начинаю по-особому относиться к гостье из прошлого. Гоня предательские мысли, продолжала рассказ.
-«Пугают, да. Но в тот раз эффект получился противоположным – я решила бороться. Стала сочинять короткие тексты о несправедливости и порочности общества, забрасывала их в Скайнет, анонимно подключаясь к техническим терминалам в общественных местах. Повторив это несколько раз, каждый раз потом искала в Сети свои призывы – и не нашла ни одного! Ни одного!! Поняла, дело в настройках файервола[23], брэйн автоматически отсекал все «неблагонадёжные» тексты. Я стала думать, что можно реально сделать ещё, и чем больше думала, тем становилось противнее выполнять рутинную работу. Конечно, я не сочиняла программирующие инсеты[24], но всё равно косвенно способствовала продолжению зомбирования, искусственному «замораживанию» сознания новых и новых поколений сэвэдж на уровне приматов…»
-«А потом по Скайнету на меня вышел некий Джон Доу[25] – представился членом группировки борцов за освобождение сэвэдж… Я развесила уши, поверила, а это оказался обыкновенный провокатор. Вскоре за мной пришли. Сколько-то месяцев следствия – и клетчатый комбинезон».
-«Почему сколько-то? Ты не помнишь?»
-«Конечно… Химией и пытками они нередко доводят диссентеров до безумия, полностью разрушают личность. Мне ещё повезло. Хотя, может, со стороны виднее. Я сумасшедшая?»
И в темноте почувствовала, как Дик улыбается в ответ. Захотелось прижаться к ней сильнее, обнять…
-«У тебя ещё не зажила спина!» – тотчас пришла испуганная мысль.
Теперь улыбалась я. Мой ангел так застенчива… Ну ладно, всему своё время.
-«Знаешь, вот дед говорил про богатые тауны Севера – а теперь, уже давно, севернее нашей нынешней широты вообще никто не живёт. Ходят слухи о засекреченных поселениях спецслужб в зоне вечного холода, но о них невозможно найти какую-то связную информацию».
-«Изменился климат, может, поэтому и не живут?»
-«Климат важен в первую очередь для кантри, их еда растёт под открытым небом. Для сэвэдж, у них нет жилищ с источниками тепла. А таунам всё равно, где стоять»…
-«Ну, Бог даст, разберёмся и со спецслужбами», – улыбнулась Диксон. –«А сейчас надо мне, пожалуй, метнуться за консервами».
В душе проснулась тревога. Впервые я позвала Ларису, тотчас почувствовав мысленный ответ. И обратилась с вопросом:
-«Где лучше напасть на горилл, чтобы близко от входа в метро? Только на какой-нибудь другой станции, не где в прошлый раз».
Дик была недовольна моей инициативой, но признала – вопрос своевременный.
Вслед за мыслеобразом появилась и его хозяйка. Вспрыгнула на ящик, улеглась, поблёскивая глазами. Предвкушение пира вызывало в ней довольно сильные эмоции.
-«Гориллы неохотно приближаются к выходам метро. В тот раз они разбегались от пуль, потому оказались рядом с лестницей».
-«Но они не знают, что стоящие на поверхности вентиляционные сооружения принадлежат системе метро», – предположила я. Крыса согласилась.
-«Может быть. Мы ведь не можем передвигаться по вертикальным колодцам, и никогда не появлялись оттуда». Диксон подвела итог:
-«Задача – найти венткиоск, стоящий как можно ближе к путям привычного перемещения зомби. Желательно, перемещения в одиночку… Пара пустяков, если использовать беспилотник[26]». Пошутив сама с собой, девушка сдвинула брови.
-«Но в целом идея мне нравится. Спасибо. Начнём собираться».
Снова на ней старые вылинявшие штаны, куртка. Впервые я увидела путешественницу во времени именно такой. Куртку, правда, пришлось подбирать заново – прежняя пошла на портянки. Но и эта одежда была больше Диксон на два-три размера.
Длинный страшный нож в ножнах на пояс, другой, поменьше – в сапог. Обувь у Дик мягкая, удобная, не чета моей… В карманы куртки и брюк – запасные магазины, пару горстей патронов, два тяжёлых ребристых «яйца» из металла, тоже оружие. Два пустых вещмешка за плечо, автомат.
И – прыг, прыг на месте! От неожиданности я прыснула, сорвав серьёзность момента. Спросила себя: что чувствую, и с удивлением поняла – да, хочу идти с ними вместе, С теми, кому я обязана жизнью. Быть рядом, помочь, подстраховать…
-«Будь осторожней», – хором подумали мы с дедом, он вслух добавил:
-Ни пуха!
Их шаги стихали в коридоре, а я осталась в компании с «калашниковым» – лежал рядом на стеллаже. Тут же два снаряжённых магазина и давно добитый в хлам «Богатырь» – тренироваться, благо похожи они, как две капли воды. Только сталь, вероятно, другая. А учиться мне ох как надо… Иначе буду только балластом, а это в мои годы – позор.
Вот стукнула едва слышно вдалеке решётка, мыслеголоса Диксон и её спутницы постепенно сливались с фоном ментала. Почему для восприятия мыслей важно расстояние? Непонятно… В одиночестве я думала, конечно, о ней.
Несмотря на внешнюю неторопливость, Диксон была человеком энергичным. Если не спала – не могла и минуты усидеть спокойно. Её сильные руки были вечно чем-то заняты. То она возилась с оружием, то собирала для меня второй вещмешок, то пересчитывала наши запасы, то вообще выполняла какие-то мудрёные физические упражнения для развития силы.
Вчера из остатков клетчатого комбинезона она соорудила мне бельевые шорты. Обрезала лишнее, а в верхней части пришила эластичную полосу ткани – бывший воротник.
Само это понятие – «шить» – стало для меня очередным открытием давно забытого старого. Существовал, оказывается, такой архаичный способ конструирования одежды, из кусков материала, скреплённых текстильной же нитью. Для примера Дик предложила рассмотреть любую из курток, которыми я укрывалась. И правда – швы, да нитки…
-«Бесконечное железо – зачем?»
Я не понял, о чём она спрашивает, мыслями был ещё рядом с Джес. Повторяя вопрос, крыса представила уходящий вдаль рельсовый путь.
-«А… Это как дорога, только для таких больших железных коробок, сцепленных друг с другом. Помнишь, на «Крещатике» ржавеет такой состав? В них раньше люди ездили под землёй. «Тарелки» летают по воздуху, а коробки ходили тут, под землёй, по «бесконечному железу».
-«Странные вы существа… Могли летать по небу, а ездили под землёй. Зачем?»
-«В небе летать дорого. Только богатые каждый день могли. А нас тут жило много, в городах. Например, в этом – три миллиона».
-«Миллион – это сколько?»
-«Тысячу раз по тысяче».
Пока крыса осмысливала масштабы числительных, я задумался над странностью давно исчезнувшего в прошлом мироустройства.
Кровопролитные «горячие» мировые войны с начала XXI века, казалось бы, ушли в прошлое, сменились неосязаемыми для народов экономическими и информационно-психологическими. Неудивительно – Средства Мозгового Изнасилования каждый день твердили, что войн вообще никаких нет. Результаты экономической агрессии мировых финансовых спекулянтов, например, именовали «кризисами», «рецессиями», «дефолтами» и ещё сотней разных имён. Как угодно, лишь бы налогоплательщики не понимали – во времена «кризисов» с потрохами скупают целые страны, а с бедняков сдирают последнюю шкуру, чтобы шить из неё белые перчатки богачам…
На этой станции до чёрта вентиляционных колодцев, и облазив их все, я чувствовал себя пару раз подряд поднявшимся на Останкинскую телебашню. «А ведь и её давно нет», – продолжала бередить раны память.
Мы выглядывали из полуразвалившегося венткиоска на светлеющее с каждой минутой небо. Здесь тропа горилл проходила удобнее всего, а бешено разросшаяся зелень превосходно маскировала засаду.
Какой удар выбрать? Трофейный тесак на вид помощней моего, но сталь не сравнить. Самоделку сладили из рессоры, я уверен в этом клинке. Но от длины лезвия зависит выбор удара. Так всё-таки какой?
Где-то на горизонте солнце поднималось выше и выше, заливая розовым светом угрюмые развалины, и даже они в этот час начинали казаться небезнадёжными. Жёлтый серп убывающей луны совсем низко висел над заметно покосившейся двадцатиэтажкой – то ли выпрямлял, то ли, наоборот, заваливал наземь утратившее равновесие здание.
Вскоре полоска месяца сделалась едва заметной. Ветер погнал по тропе тучу пыли пополам с пустыми обёртками от правительственных пайков. С высоты всё чаще доносились голоса птиц, они тоже готовились убить кого-нибудь, чтобы с наслаждением позавтракать. Мир жил привычно, как сто и тысячу лет назад: один закусит, а другой сделается пищей.
Лариска выдвинулась на аванпост – метрах в пятнадцати с другой стороны, мне ничего не видно, что там творилось. Укрылась в кузове легкового автомобиля, насквозь проросшем кустами, рассыпающемся в ржавую пыль. Она была уверена: даже если заметят – успеет сбежать.
-«Скорей, вообще побегут они», – самоуверенно заявила крыса, уповавшая на суеверный страх горилл перед подземными хищниками.
Наверное, Земля столкнулась с кометой много лет спустя после моего ухода – до сих пор не могу узнать ни одной марки машины. Логично, ведь дед, судя по его рассказам, рос уже в мире, не знавшем государств и границ. А теперь – снова всё с начала, «развитие по спирали»? Но где гарантия, что и в следующий раз тупая ограниченная алчность не задушит человечество?
Сегодня у меня предельно простая задача, как в компьютерной стрелялке. Завалил кого-нибудь – получи очки. Ещё неизвестно, какой из этих инстинктов «основнее» – размножения или убийства ближнего. Я не любил «стрелялки», а вот теперь как будто попал в игру. Примитив…
Да собственно, было ли в прошлой жизни лучше? Не менее тупая игра. Бoльшая часть людей выполняла работу, от которой ни малейшей пользы человечеству. А нередко – один только вред. Ещё непонятно, кто хуже – такие горе-работнички, или те, кто занимались имитацией бурной деятельности, ничего не делая вовсе.
Взошедшее солнце освещало останки тысячелетней цивилизации. Появился первый в это утро прохожий – молодая самка. Я не хотел её убивать, пропустил, передав Лариске:
-«В ней мало мяса». Та ответила иронией, догадалась, что пожалел.
-«Ну вот, теперь их много», – спустя полчаса доложил наблюдательный пункт.
По тропе гуськом проследовало семейство. Быкообразный папа впереди, за ним две молодые самки – не поймёшь, кто мама, кто дочь. А может, у них по две жены, я не изучал особенностей быта зомби. В арьегарде штук шесть детёнышей, позади самый маленький, ходит ещё с трудом.
Опять сидим, «курим». Кстати, о табаке. Как, оказывается, сильна психологическая зависимость от зелья! Конечно, мне неизвестна история этого тела в точности, но по косвенным признакам, девушка не курила. Дыхалка в норме, мышцы хорошо отзываются на нагрузку. В общем, с телом повезло, тьфу-тьфу, чтоб не сглазить. Не дай Бог, переселили бы в какого-нибудь деда… Но при всех этих плюсах, желание курить не пропадало. Особенно в минуты ожидания, вот как сейчас. Однако, в засаде в любом случае не курят.
Ага. Вот, похоже, дичь – самое то! Самец, но не слишком здоровый, и при этом куда-то спешит, не смотрит по сторонам. В сапогах трудно бегать бесшумно, но это дело привычки. Гориллы низкорослы – отлично. Вкладываю в удар весь вес своего нынешнего тела. Есть!
Сердце, у них, похоже, осталось на прежнем месте. Теперь быстренько оттащить тушу в люк, пока не подоспел кто-нибудь.
-«Смотри в оба глаза! Я сейчас «носом в землю», – предупредил крысу.
Люк предусмотрительно оставлен открытым. Для надёжности полоснём по горлу – и головой вниз. За трекер оплачено! Теперь нужно внести аванс за консервы.
-«Идут ещё!», – сообщает Лариска.
Едва успел замести на тропе следы волочения тела и занять место в укрытии. Автомат убитого – под ноги, с ним потом.
Этих трое. Рисковать не будем. Жестикулируют как настоящие обезьяны. Понятно – накануне хорошенько развлеклись, теперь обмениваются впечатлениями. Гадость какая… Гориллы протопали мимо и скрылись.
-«Близко кто-нибудь есть?»
-«Нет, пока можешь расслабиться. Вот только времени у нас теперь немного. Мясо на дне колодца, запах неизбежно почуют местные. Можем опоздать».
-«Поняла», – неожиданно для себя второй раз подумал от женского лица.
Отсоединил магазин трофейного автомата, сунул в карман. Вот и эти трое – так похабно вспоминали о самках, что мне стало противно. Почему? Сам, что ли, не трахал баб во все дырки? Вот! Снова это чувство – как будто соплю проглотил. Шиза…
-«С противоположной стороны – три гориллы. Что-то несут…»
Те же самцы, что прошли четверть часа тому. На каждом одинаковые красные штаны – будто форма. Двое тащат довольно большой и грязный мешок, третий то и дело озирается, держа оружие наготове. И что делать? Явно что-то спёрли, боятся погони. Решаюсь.
Та-та, та-та, та-так! – первые две пули замыкающему, остальные – носильщикам.
Я уже возле них. Горло от уха до уха – раз, два, три. Теперь не очнутся. Разрядить их оружие, автоматы – в кусты, патроны в карманы. Теперь «ноги в руки» – впрягаюсь в первую тушу, вперёд! Задевая скобы, труп улетает в колодец. Тащу второго, думая крысе:
-«Бегом ко мне, уходим!»
Только подхватываю третьего, а Лариска уже на месте, из вещмешка выглядывает, возбуждённо шевелит усами.
-«Наблюдай за подходами, нас могут застать врасплох!»
Волоча мясо, краем глаза отмечаю – мешок, добыча горилл, шевелится, и вроде пытается ползти! Сталкиваю в люк третьего «мушкетёра», крысу – за плечи, «срочное погружение»!
Закрыть за собой, да поплотнее. Как ни уверяет Лариска, что постчеловеки от любой дырки в земле шарахаются, не хочется мне во время спуска получить очередь сверху.
По запаху почувствовав – дно колодца близко – я посветил вниз. Картиночка та ещё. Джес лучше не видеть. Или, наоборот, скорее привыкнет?
Первым делом затащил мертвяков в ответвления коридора. Колодец строго вертикальный, может простреливаться.
-«Ты какого выбираешь?» – это крысе.
На красных штанах объёмистые карманы – «надо проверить тоже», – думал я, снимая с первого самца нож вместе с ремнём. Остальных утащил подальше, чтоб мы с Лариской друг другу не мешали. В карманах первого обнаружился ещё нож, складной, довольно много патронов россыпью, какой-то упругий кубик в яркой упаковке размером с кусок мыла. На мой безмолвный вопрос крыса ответила:
-«Еда горилл».
-Так вот ты какой, северный олень, – пробормотала себе под нос, в то время, как Лариска вцепилась в свеженину.
Несколько шагов наощупь, фонарик надо беречь. Второй жмурок на своём месте, не сбежал. Что у него? Стандартный набор, но, кроме пайка, всё это нужные вещи. Пустой вещмешок постепенно заполняется добычей. Ножи, патроны. Больше пока ничего. Один тесак пострадал при падении – рукоятка вдребезги. Поясные ремни – дрянь, только у последнего более-менее новый, проколю дырочки подальше – Джессике сгодится.
Завтрак Лариски был в самом разгаре, когда мы обе ощутили прикосновение чужого сознания.
-«Здесь много мяса, вам столько не съесть».
Вкрадчивый мыслеголос другой крысы содержал явный намёк на взаимовыгодное сотрудничество. Моя союзница сделала перерыв. Первый голод утолён, почему бы и нет?
-«Меняем мясо трёх горилл на еду, запертую в железках, и другие железные вещи прежних людей».
Если мыслеобразы крысиной речи перевести в человеческие слова, вышло бы что-то вроде этого. А первой была картинка меня, стреляющей из автомата, и скалящейся рядом Лариски. Типа «всех порвём, как Тузик грелку».
Договорённость достигнута, и спустя пару минут мимо пошли крысы. Я чувствовал их настороженность, но не страх – они были на своей земле, и не видели серьёзной опасности в нашей паре.
Пока все чавкали, предпочёл удалиться в основной тоннель, воздух тут посвежее. Гориллы и живые не очень приятно пахли, а уж «аромат» внутренностей и вовсе не склонял к поэтическим размышлениям.
В тоннеле чувствовалась свобода, насколько это возможно под землёй. Жаль, больше не существует горючего, а то запустил бы какой-нибудь мотовоз, и – с прожектором, да на скорости…
Как там Джес, интересно… Вот, если вернусь с запасом еды, можно будет трогаться в путь. Хватит уже дедовы портянки нюхать.
Задержавшись на Джессике, мои мысли вернулись в собственное прошлое. При всём кажущемся благополучии глобализированного общества – «мир-дружба-жвачка» – в первом десятилетии XXI века стали нарастать апокалиптические настроения. Всё чаще появлялись книги типа «Метро 2033», «На развалинах мира», «Последний завет», «Закон фронтира», «Земля без людей». Однажды ради любопытства я набрал в поисковке «литература апокалипсиса» – и обнаружил, что только на одном из форумов знающий человек легко привёл список из более, чем двухсот книг по теме. Может, такая эпидемия началась только у нас, в пост-Союзе, не знаю…
Так, или иначе – предупреждения звучали огромным многоголосым хором. Однако, правящие «элиты» увлечённо приумножали собственные капиталы, а до всего прочего им не было никакого дела. Интересно, в каком эквиваленте у них эти самые капиталы сейчас…
Моего сознания достигла мысль Лариски:
-«Идти смогу, но очень медленно. Живот сильно мешает». Ответил сдержанным смешком.
-«Ну так ведь с собой же не унесёшь. Приходится впрок жрать», – оправдывалась крыса.
В этот раз нам выделили провожатого из местных – самец не был допущен к трапезе, видно, потому то и дело пытался идти быстрее, чем могла объевшаяся Лариска. На эту тему крысы препирались большую часть пути, а я получил возможность сравнить мыслеречь союзницы с обычной, так сказать, рядовой особью.
Небо и земля! Куцые, плоские образы, выдававшиеся самцом, не сравнить с Ларискиным «стереокино». Но задачу штурмана крыс выполнил – безошибочно вывел на цель. Какой складище здоровенный! Настоящий универмаг…
И в этом остались нетронутыми только верхние «этажи» ящиков. Интересно, не крысы ли употребили остальное?
Опять гимнастика в темноте… Запомнив, где что лежит, кладу на пустую полку фонарик, мешок, автомат – и наверх.
Того времени, что понадобилось на «инвентаризацию», Лариске хватило, чтобы проголодаться. Пока я с ног до головы обсыпaлся пылью и несколько раз расцарапывал руки, она неоднократно удалялась гадить, и теперь освободила место для новой порции еды. Обмен веществ просто-таки сверхзвуковой!
Вскрыв кучу ящиков с носимыми радиостанциями, электролампочками, аккумуляторными фонарями, керосинками и тому подобным, бесполезным теперь барахлом, я мог подводить итоги. В плюсе – пять ящиков консервов трёх сортов, родимые патроны 7,62х39, армейские ножи НР-40, майки х/б, спирт. Жилеты-разгрузки. Исключительно полезная вещь! Берцы, попроще, чем мои, но зато перемерив три пары, узнал: теперь ношу тридцать девятый. Хозяйственное мыло, спички! Никогда не думал, что буду радоваться таким находкам. И, наконец – настоящие бязевые портянки – пару я намотал себе тут же, «не отходя от кассы». Жалко оставлять хромовые Дикановские башмаки, но обувь должна быть по ноге, это самое главное.
Выдав на пробу Лариске по банке разных консервов, узнал, что у нас одинаковые вкусы, рыбе предпочитаем мясное.
Теперь другая задача – как утащить отсюда максимум возможного? Начал с жилетов – карманов на них много. Всю мелочь туда – магазины, патроны, спички. Ножи на ремень справа и слева. Тесаки, взятые у горилл, остались на складе, за исключением одного. Неуклюжие поделки, с привычным «ножом разведчика» не сравнить.
Попробовал надеть жилеты друг на друга – в принципе, можно, но только если в нижний пихать поменьше груза.
Дальше очередь вещмешков. Сюда консервы, портянки, майки, мыло и спирт. Хватило бы длины ремней, чтобы надеть их поверх обеих разгрузок! Пару берцев для Джес привязал на мешок снаружи. Влезши в лямки, я нагнулся вперёд, снимая мешки с полки – и чуть не упал. Вес всего навьюченного оказался на грани возможного для моих новых ног.
Нда – нагрузился-то я под себя-мужика… Ну ладно. Тело молодое, сдюжит. Поставив мешки обратно, решил собраться с силами, привыкнуть к ощущению груза.
До отвала накормив спутницу консервами, их всё равно осталось много, подумал:
-«Ну что, поползли, что ли… Теперь у нас обеих перегрузка – у тебя внутри, у меня снаружи».
Ответив эмоцией веселья, сытая крыса потопала из «супермаркета». Походкой пьяного матроса я последовал за ней.
Обратный путь получился трудным. Даже сделав несколько привалов, подходя к «Стадиону», я едва переставлял чугунные ноги. Можно было отдохнуть ещё, но я просто боялся не встать, потому и не рисковал садиться.
-«А если будем их звать вдвоём, они почувствуют раньше?»
-«Давай пробовать», – отозвалась Лариска.
Сосредоточившись на собственном мыслеголосе, вскоре заметил – стало полегче идти. До этого всё внимание было поглощено тяжестью груза, а тут – отвлёкся. А уж почувствовав мысль-отклик Джессики, я даже ускорил шаг. Уже совсем рядом, вот-вот! Топот башмаков навстречу. Ура! Я смогла это сделать!!
Ушла поисково-охотничья экспедиция, оставив меня в компании вонючего деда. Хорошо ещё, он сразу завалился спать, а не дефилировал перед моим носом. От постоянного лежания у меня давно болели бока, попробовала сесть. Босые ступни коснулись пола, это разбудило воспоминания. Я набросила куртку, зябко кутаясь в широченные полы.
Тьма, нагота, пустая и тёмная бетонная коробка камеры… Следователь был совсем молодой парень, но уже законченный садист. После многодневной пытки неподвижностью он всегда тащил меня в душ, приговаривая: «Мойся как следует, так приятней тебя обрабатывать». Это было его излюбленное словечко – «обрабатывать».
-Тебе не нравилось смотреть, как твою бывшую подружку обрабатывают сэвэдж? – много раз повторял палач, неторопливо совершая свои приготовления. –В то же время ты жалела этих идиотов. В твоей голове дерьмовая каша, но я вычерпаю её оттуда!
Всякий раз он изобретал всё более жестокие пытки, более изощрённые унижения. А в самом конце «сеанса обработки» меня ждал неизбежный пейнер[27] одновременно с изнасилованием.
-Хотела спасти кретинов от зомбирования? Ты очень плохо их знаешь. Но ничего, у тебя будет возможность узнать обезьян ближе. Очень близко! Сейчас, со мной – так, разминка…
Время от времени угрожая мне этим, следователь, тем не менее, откладывал изгнание. Сначала я не могла понять, почему. Он продолжал экзекуции, ничего не спрашивая, не требуя от меня ничего, что я отказывалась бы выполнить. Этого было, наверное, невозможно придумать – под конец расследования моя воля была раздавлена психотропами. Наслаждаясь абсолютной властью над человеком, садист просто приказывал и я немедленно выполняла…
Нет, хватит об этом! Так можно сойти с ума. Приказав памяти начисто вытереть все эти ужасы, решительно сняла куртку и начала приседать, правой рукой слегка придерживаясь за стойку.
В тюрьме, понятное дело, моё физическое состояние не улучшилось. Да плюс несколько дней малоподвижной жизни из-за дырки в спине – руки вообще высохли, страшно смотреть! Начинаем тренировки. Дик такая сильная, а я что же?
Разделив свободное время между тренировками с автоматом и физическими упражнениями, я несколько отвлеклась от воспоминаний, хотя полностью избавиться от них так и не смогла. Память – штучка своенравная, командам не повинуется.
Мысленные беседы с дедом не помогали – он беспокоился о своей Лариске, и положительных эмоций тоже не генерировал. В обеих головах копошились похожие рефлексии – вдруг то, а вдруг – это.
Уже довольно давно, с момента ареста, я привыкла думать о собственной жизни в прошедшем времени. Диссентеров не амнистируют, как известно. И вот, когда смерть занесла над головой топор – невероятное спасение! Это ведь один вариант из тысяч – чтобы Диксон и я встретились на той площади. Спустись она в метро минутой раньше – и от меня сейчас уже остались бы только кости. Мороз по коже. А теперь…
Что я чувствую?! Меня зовут? Дик!!! Вскочив, в чём была, я затормошила деда.
-They returned! Они вернулись, открывайте решётку!
-Кто? Што? Гориллы? Старик со сна абсолютно невменяем.
-Диксон и ваша Лариска! Я слышу их голоса!
Суетливо зашарив руками, дед подобрал автомат, с кряхтеньем поднялся с постели. Мне нужно было только пройти через решётку. Ничего не видя в темноте, я бежала, ориентируясь по мыслеголосу Дик, как по лучу маяка.
Налетев, заключила её в объятья – и вдруг поняла – мы падаем обе, и прямо сейчас. Удержать Диксон я не могла. Пытаясь не допустить жёсткого соприкосновения с землёй, всеми силами замедляла падение, одновременно поворачивая нас вправо, к спасительной стенке.
Есть касание! Опора найдена. Колени обессилевшей девушки подогнулись, она сползла по стене. Ранена?! Совсем холодные губы… Я пытаюсь вдохнуть в них своё тепло…
Кажется, получилось. В голове по-прежнему ни одной отчётливой мысли, зато Дик ответила на поцелуй. Едва уловимо, словно во сне, кончиками губ – но ответила! Сняла её неподъёмный заплечный мешок. Внутри будто камни.
-«Осторожнее, не разбей…» – сложилась первая слабая мысль.
Девушка приходила в себя. Оставив подругу на попечение разумной крысы, я потащила мешок в убежище. Дед так и топтался там, возле решётки. Отдуваясь, опустила ношу у ног:
-Там что-то деликатное, осторожно. И снова бегом назад.
Второй мешок – тоже долой! Диксон зашевелилась, пытаясь подняться, хваталась рукой за стенку.
-«Не рассчитала силы», – подумала виновато.
-«Больше не падай, не удержу». На всякий случай страховала её, прижимая к стенке.
-«Что же ты… без одежды…»
Только сейчас сообразила – стою в одних клетчатых шортах! Чуть отстранилась от Дик… Двусмысленно вышло. Оправдываюсь:
-«Да вот, в тюрьме приучили. И, в общем, тут тепло». Рука подруги ласково провела по плечу.
-«Пойдём…»
Поверх второго мешка я нащупала пару коротких бутс на шнуровке, похоже, мой размер. Ура!
-«Там много нужных вещей», – сообщила удачливая добытчица.
Доковыляв до склада, сложили имущество на полку. Едва поместилось на стеллаже. Невозможно представить, что всё это мог нести один человек!
Наряду с уже известными мне предметами – консервированной едой, металлическими ножами, патронами, спиртом, в карманах одежды и мешках оказались незнакомые. Специальная ткань для обматывания ног – раньше для этой цели Диксон просто резала ненужную одежду. Загадочные упаковки коротких желтоватых палочек с тёмными шариками на одном конце, какие-то грязно-жёлтые брусочки непонятного назначения. Нашлась и одежда для верхней части тела, лёгкая, с короткими рукавами, как у Дик.
Первые три часа измученная девушка лежала без чувств. Постепенно пришла в себя, попила водички, и позвала меня «постираться». Сразу не поняв, что и откуда мы должны вытирать, я вскоре догадалась. Брусочки ощелоченного жира были моющим средством, значит будем приводить в порядок одежду.
Люди таунов не знали многоразовой одежды, но я теперь не из их числа, придётся осваивать премудрости древнего быта. Поинтересовалась у Дик:
-«Во времена твоей прошлой жизни было выгодно очищать испачканную одежду?»
-«Появилось одноразовое бельё, но больше в крупных городах. Остальные – стирали, отдавали в химчистку. Вот мы сейчас будем осваивать стирку…»
Отыскав удобно падавшую с высоты струйку относительно чистой воды, Диксон отдала свой автомат, и принимаясь за работу, велела «слушать в оба». Конечно, что бы я могла определить на слух, если бы не наш «универсальный сканер» – Лариска.
-«Сперва намачиваем одежду, затем натираем мылом, особенно загрязнённые места…»
Инструкция была чрезвычайно подробной, потому что Дик сейчас всё это проделывала сама. Моющее средство издавало едкий неприятный запах, и я спросила, будет ли так же пахнуть одежда после того, как высохнет.
-«Запах грязи гораздо хуже. Кроме того, стирка дезинфицирует одежду, а в полевых условиях это очень важно».
Почему тут, под землёй, у нас «полевые условия», я конечно, не поняла, но решила – со временем соображу и это. Повесив бельё, Диксон стала намыливаться:
-«Вода не парное молоко, но градусов двадцать будет – вполне достаточно».
Закончив довольно длительную процедуру, напарница выбралась из-под воды обсыхать. Жаль, я не могла видеть её «in all glory[28]».
Следующая очередь моя, на практике постигаю преимущества скромного гардероба. У меня только шорты, тонкие, помещаются в ладони, а Дик пришлось стирать целый комплект – майку, трусы и портянки. Мыться целиком тоже ещё нельзя, только местами.
Пахучий скользкий кусок так и норовит выскочить из ладони, а я знаю, найти его в темноте будет непросто. Разве что опять звать на помощь крысу. Да и грязи тут на полу, наверняка…
Оптимизм всегда помогал – наголо остриженная перед изгнанием голова легко поддавалась мытью с помощью «мыла», а вот мой прежний kinky hair[29] сейчас превратился бы в нерасчёсываемый колтун. Радовалась я и тому, что не нужно вставать под воду целиком – всё-таки для душа температурка не очень.
Набросив сухую куртку, запахнулась, чтобы согреться, ногами потопала по тряпке, обтёрла ступни об голени, сунула в башмаки. Негнущиеся и грубые, они годились разве что на роль обувки после бани, чтобы кое-как до постели дошлёпать. Ничего, неделю назад не было и этого…
Насколько сильно меня изменила тюрьма! Попади я в такие точно, как здесь, условия до следствия, а не после – сочла бы жизненной катастрофой. Шутка ли: разом на пять-шесть веков в прошлое: нет элементарного – постели, одежды, воды и еды, нет даже света, всё надо добывать с превеликим трудом и риском.
Теперь, пройдя то, что я уже прошла, нынешние лишения воспринимала как некоторые неудобства, но не беду и никак не трагедию. Всё познаётся в сравнении. Тщательно вытерла руки, взяла у Диксон свой автомат.
-«Ну что, девушки, можно и закусить?» – мысль адресовалась мне и Лариске.
Да, у неё вроде, иных проблем, кроме продовольственной, не существует. Ни мыться, ни стираться…
-«А вот тут ты ошиблась», – донёсся мыслеголос крысы. –«Уже давно мой народ считает, что я слишком много времени провожу в обществе людей. Это серьёзная проблема…»
К роскошно сервированному ужину Дик выставила бутылку спирта. А может, было время обеда, под землёй чувство времени даёт сбои.
Первый раз в жизни я принимала внутрь этил перед вырезанием трекера, и теперь ни с чем хорошим его вкус не ассоциировался. Однако, выпила, беря пример с подруги. Налили и деду. Закусив новым сортом консервов, тот вскоре развеселился, что-то шамкал себе под нос, поблёскивая слезящимися глазами.
-Эх, девшонки, хорошо-то как с вами… Годиков бы тридцать-сорок скинуть, и вместе отсюда! На волю хочу, солнца, неба, обрыдло это метро… А мысли дедуси при этом были ой какие неделикатные.
Выпили по второй, старик, к счастью, быстро перешёл в фазу сонливости – борода стала то и дело склоняться на грудь.
-«Салатов у нас нет, падать некуда. Так что для него вечер отдыха завершен», – в характерной манере подумала Диксон.
Довели деда до лежанки, оттуда вскоре донёсся храп. Лариска поблагодарила за угощение и с достоинством удалилась к своим.
Моя голова тоже кружилась как-то странно, состояние напоминало возникающее под действием наркотика.
-«Ну, давай по третьей. За упокой нашего прошлого». Отпили, кто сколько хотел, из единственной имевшейся кружки.
Хоть и свет здешнего открытого огня тусклее зимних дождливых сумерек, сейчас у меня впервые появилась возможность спокойно разглядеть лицо спасительницы. Во время помывки подруга каким-то образом смогла подчистую удалить остатки сюрреалистической причёски, и теперь удовлетворённо поглаживала себя по абсолютно лысому черепу. Поглядывая на Дик, не могла не признать – так она выглядит лучше, появился некий определённый стиль.
Ощущая мысли, девушка в удовлетворённой улыбке приподнимала уголки влекущих, чувственных губ. Её прямые и строгие, но при этом, несомненно, красивые черты озарялись волшебным внутренним светом. Высокий чистый лоб, колдовские глаза, великолепный нос с милой горбинкой. Разве что подбородок чуть более тяжёл, нежели подобает женщине. Но это признак характера.
Аккуратные ушки прижаты к голове, как у пантеры, готовящейся напасть – не то, что у меня, лопоухой… Так и не успела сделать пластику, чёртовы эскулапы дорого дерут. В общем – передо мной сидела красавица.
Пьянящая жидкость раскрепощала, без малейшего колебания я мысленно показала Диксон, чем мы когда-то занимались с Соланж. Ответом была мгновенная и мощная волна желания, но при этом подруга почему-то подумала:
-«Не сейчас». В голову ударила обида.
-«You didn't like me?»[30]
-«Не говори глупости, ты слышишь мои мысли не хуже меня», – горячая ладонь легла на моё вздрогнувшее бедро.
-«Но почему??» Волна окатила тело, я дрожала, готовая наброситься на Дик прямо сейчас.
-«Ведь мы не одни…» – отчаянно передала подруга.
-«Not alone?»
-«Здесь старик».
Я как-то совсем забыла про деда. Уши запылали краской стыда. Какой коварный дурман, я совершенно обалдела. Взаправду с головой неладно, да и не только с головой. Good drinks, but strong like shit…[31]
Наскоро собрав со «стола», мы влезли на стеллаж, намереваясь последовать примеру старика. Я подтянула в изголовье кучу тряпок, укрыла обеих теми же полуистлевшими куртками. Привычно уткнувшись лицом в грудь подруги, запечатлела на нежной плоти сладостный, крепкий поцелуй.
В ответ Диксон целомудренно чмокнула в лоб, но хоть за талию обняла, и на том спасибо. Её пальцы нечаянно соскользнули в ложбинку на пояснице – я дёрнулась от нахлынувшего, изогнулась дугой, вырвался судорожный, со всхлипом, выдох.
Испуганная рука переползла на плечо, погладила, успокаивая. Было так хорошо, отчего-то из глаз потекли слёзы. Со мной творилось странное, в голове смешались обрывки мыслей, чувств, желаний.
И вдруг в сознании послышались незнакомые слова, зазвучала печальная, щемяще прекрасная мелодия.
Отыщи мне лунный камень, Сто преград преодолев, За горами, за веками, В древних складах королев.
Отыщи мне лунный камень – Талисман моей любви, Под землей, за облаками, В небесах, в любой дали…
И не думала, что петь тоже можно мысленно!
Помня, как мало знаю я древних слов, Дик стала передавать образы. Летняя ночь, пустынный берег южного моря. Прекрасная блондинка в короткой серебряной тунике, огромная желтоватая луна на бархате неба…
-«Спасибо… Селена магически прекрасна, как сама любовь. Я могу часами смотреть на неё в полнолуние, ощущать, как проникает внутрь этот лунный свет…» Обняла подругу, кончиками пальцев нежно погладила мускулистую спину.
-«Теперь ты спой что-нибудь, если хочешь», – Диксон явно отвлекала меня от ласк…
-«Не вспомнить песню, которая могла бы сравниться с этой. Давай лучше покажу тебе картины своей прошлой жизни, а ты мне – своей».
Увлекшись этой игрой, мы постепенно успокоились, и в какой-то момент я погрузилась в сон.
Она, что, за ночь так ни разу и не пошевелилась? Рука Дик по-прежнему покоится на моём бедре. Спит?
-«Доброго утра», – развеял сомнения мыслеголос, и наши губы слились в поцелуе. «О-о! Кажется, она оттаяла», – мелькнуло в голове.
-«Мы пили вчера, а я не хотела, чтобы в первый раз это было в дурмане».
-«Вот как, оказывается, дедушка тут не при чём? С тобой я всегда в дурмане!»
Впившись ртом в горячую спелую виноградину, я принялась забавляться с нею, жадно слушая едва различимые стоны подруги. Мне почти удалось справиться с её непонятной стыдливостью – вот ведь чудо, а по прошлой жизни она старше меня – когда тишину подземелья нарушил неясный кашляющий звук. Замерев, мы вслушивались в окружающий мир.
-«Дед, что ли, смеётся? Пойду, дам по шее, чтоб не мешал».
Я решительно сползла с полки, что-то надела, запахнулась, и пошлёпала к обиталищу старика. Неслышной тенью Диксон следовала рядом – не хотела, чтоб я причинила ему какой-то вред.
В таунах не существовало стариков – кто имел деньги, всегда выглядел молодым, те же, у кого денег недоставало, покидали мир по собственной воле, когда приходил срок. Наверное, поэтому во мне не было уважения к старости.
Дед оказался совсем плох. В мыслях заканчивающего земное существование не читалось ни грана сознательного – всеобъемлющий хаос и неосознанный страх перед бездной.
Судорожное, дыхание прервалось, иссохшая фигурка разом оцепенела. Рука Дик коснулась нижних рёбер, улавливая возможное движение диафрагмы, другая поднесла к губам старика отражающий предмет.
-«Так видно дыхание. Если оно есть… Кажется, всё». Она выпрямилась, ладонью закрыла деду глаза.
Собирались быстро, но без суеты. Не хотелось задерживаться в склепе сверх необходимого.
Завершив дела, потушили коптилку. Я светила фонариком, а Диксон с большим трудом затворила дверь в жильё умершего. Похоже, деревянную створку не трогали много лет, металлические части протестующе скрежетали. С силой задвинув засов, подруга пальцами обозначила ритуальный жест. Надо потом спросить, что это значит.
Мы тщательно оделись и обулись, обвешались мешками, грузно потопали к выходу в тоннель. Закрыв на замок решётку, Дик забрала ключ.
-«На всякий случай, вдруг придётся вернуться». Подумала крысе:
-«А будем прощаться – тебе отдам, вдруг ещё человека нормального встретишь. Там консервы остались, одежда, обувь, может, понадобится кому».
Необычная троица двинулись в южном направлении. В неизвестность. Собственно, для человека любое, самое близкое будущее – всегда неизвестность…
Спустя всего пару часов, во время первой остановки для отдыха, я поняла, насколько необходимы моему организму физические упражнения. Мышцы давно забыли, для чего нужны, и теперь вяло, неохотно пробуждались.
Я не порхала налегке: настояла на том, чтобы нести хоть треть общего груза. Жилет, несмотря на тяжесть рассованного по карманам, оказался на удивление удобным. Приходилось, правда, то и дело сдвигать его назад, чтобы грубая ткань не касалась спины.
Ещё – автомат, и мешок в руке, вешать что-нибудь за плечи мне пока рано. Диксон, конечно, нагрузила полегче, но любой груз – есть груз, а в таунах понятия «ручная кладь» попросту не существовало.
Крошечный дымчатый котёнок. Склоняюсь к нему, всматриваюсь в глаза. Голубые, наверное, помесь с сиамским. Глядит прямо, настойчиво, будто хочет что-то сказать.
Порыв нежности заставляет коснуться шёрстки губами… Шелковистая, мягкая, ласковая…
Сознание вернулось короткой чёрной вспышкой.
С плеча сняли толику груза, непослушное туловище качнулось, плечо упёрлось в твёрдое. Стена.
-«Осторожнее, не разбей…» Джес утащила вещмешок.
-«Что это с тобой?», – недоумевала Лариска.
Она предусмотрительно улеглась в отдалении – мало ли, мы тут все падаем, теряем сознание…
-«Жадность фраера сгубила. Вес оказался слишком велик…» Тьма метро подсвечена багровым. Это должно скоро пройти.
-«Так плохо знаешь своё тело? Какую часть жизни ты уже прожила?… Или следует думать «прожил»?» В мыслеголосе крысы неприкрытая ирония.
-«Не знаю…»
-«Как? И этого тоже?»
-«Меня перенесло в другой мир, вот сюда. Здешнему моему телу, похоже, осталось ещё две трети. Как минимум. Если пуля не остановит».
-«А мне, увы – только треть…»
-«Ты знаешь год собственной смерти?»
Лариска не успела, или не захотела ответить – вернулась Джессика, затопала вокруг меня, потянула с плеч второй мешок.
Вот сейчас, кажется, можно попробовать встать. Какая грязная стена… С протяжным стоном включились мышцы ног. Э, вы что это, теперь ведь намного легче!
-«Больше не падай, не удержу», – с неожиданной силой девушка прижала к стенке, словно к борту хоккейной коробки.
Все мои одёжки расстёгнуты, иначе б давно тепловой удар. Через майку на животе явственно ощутила прикосновение нежных полушарий Джес. Она не надела куртку… Услышав мысль, отдёрнулась, словно ударило током. Эмоция стыда. Почему она стесняется меня?
-«Вот, в тюрьме приучили…» Да… Я помню жуткие картины её прошлого.
-«Это мне?» – нащупав новые берцы, подруга взорвалась радостью. Женщины всегда неравнодушны к обуви…
Как попало свалили на полку добычу. Мою «рабочую» одежду – подальше: вся в поту, да в засохшей горилльей крови. После такой нагрузки общий массажик бы, баньку… Кстати, пора, пора. Вьючные животные сильнее потеют.
А нагрузочка, да… Оказалась великовата. Ну, зато теперь знаю свой «потолок». Нынешний. Обязательно надо его поднимать. Человек – такой агрегат: если не будет тянуть себя вперёд, постоянно развиваться – сразу начнёт деградировать.
Иными словами, чтобы нормально ходить, нам нужно заставлять себя чаще бегать. И это не только о физическом развитии – касается всех возможностей человека. Всеобщий закон энтропии никто не отменял.
Отдохнув немного, позаимствовал у деда опасную бритву, с полки кусок мыла. Позвал с собой Джессику – будем учить женщину стирке. «А сама-то я кто? … Н-да…»
Бытие определяет сознание. Вот нынешние богачи просто выбрасывают несвежую одежду, в таунах это считается нормальным, а гориллы на все сезоны имеют только штаны. Ну, или, майку – больше ничего. Тоже, наверное, привыкли, от наших курток бы наотрез отказались.
Мокрой, да без одежды в тоннеле не жарко. Дед когда-то натянул здесь проволоку из нержавейки, можно повесить бельё. Руки свободны, теперь возьмёмся за голову. Хуже уже всё равно не будет, сбрею к чертям эти клочья. Вот, и Джес они не нравятся…
Теперь порядок! Смыла остатки волос, придирчиво ощупала голову – кажется, удалось не порезаться ни разу.
Удивительное я, однако, существо – сочетание молодости и опыта. «Если бы молодость знала, если бы старость могла». А я и знаю, и могу. Тьфу, тьфу, чтоб не сглазить… Вот только о перемене пола майор Диканов не мечтал ни разу. Так, хватит плескаться, пора обсыхать. Стряхнув воду, попрыгал на месте.
Джессика уже намыливала бельишко, радуясь, что не нужно много стирать. Видела бы она, что такое «много». Хорошо, что у нас не будет детей… «Парень, да ты, никак, в ЗАГС собрался?» – съехидничало второе «я».
-«Загс» – это что значит?» – вдруг неожиданно проявилась Лариска, я аж вздрогнула.
-«Было у прежних людей такое место, где официально регистрировали постоянные отношения между двумя. «Семья» называлось».
-«А почему семь?…»
Слыша лишь звуки, я в мельчайших деталях представляла обнажённое тело Джес. Её потрясающую грудь, совершенную линию бёдер, соблазнительно босые ступни.
Почему моё новое тело так отзывается на близость однополого существа?! Это мучение, просто издевательство какое-то! В отместку я сильно ущипнула себя за грудь. Боль отрезвила на секунду, тут же всё началось с начала. До крови закусила губу – так хотелось её, прямо здесь и сейчас!!
Состояние, близкое к помешательству. Кто в ком живёт – майор Диканов во мне, или я в Диканове? Почему я всё чаще думаю о себе «она»? Что сейчас чужое – это тело, или мысли меня-из-прошлого? Теперь я понимала, как, должно быть, чувствуют себя шизофреники.
Каким-то образом удалось скрыть от Джессики этот приступ безумия, кажется, она ничего не заподозрила. Я решила хлебнуть спирта – может так станет полегче.
За столом мы разглядывали друг друга. Здесь, в темноте подземелья, нечасто можно позволить себе подобную роскошь.
Джес мысленно одобрила новую «причёску». Такой я нравлюсь ей больше. Да и по практическим соображениям – в сто раз удобней.
А я ласкала взглядом подругу. В ней всё прекрасно: грациозная стремительность уверенных движений, озёрная синь в глазах, лукавая улыбка, чуть приоткрытые манящие губы.
В очередной раз я удивлялась несгибаемому характеру Джессики. Только что вырвалась из палаческого застенка, и – никакой подавленности, ни тени печали!
Веснушчатое личико раскраснелось, глаза заразительно вспыхивали лукавыми искрами – внезапно девушка послала мне «видео». В огромной алой постели сладострастное переплетение смуглых женских тел: Джес с роскошной огненно-рыжей гривой и незнакомая мне тоненькая брюнетка. Боже, что они делают…
От нестерпимого желания кругом пошла голова, в ушах толчками пульсировала кровь. «Давай, в этом нет ничего дурного», – искушал женский внутренний голос. «Ты солдат или лесбиянка?!» – из последних сил сопротивлялся майор. Соперница тотчас парировала: «Одно другому не мешает». Нет, я не выдержу! «А может, лучше потом?»
Пререкание Дик и Диканова продолжалось, хотя оба спорщика уже понимали, кто победит. Впервые за всю жизнь я пассивен в интиме, и оказывается, это приятно, когда тебя добиваются…
Конечно, шортики ещё не высохли, тут не придерёшься, но вот майку надеть Джессике было можно, я ведь их принесла. А девушка как будто забыла об одежде – юркнула на полку au naturel[33].
Ложиться в майке рядом с обнажённой женщиной показалось мне верхом глупости, пришлось разоблачиться тоже.
Джессика заботливо укрыла меня «одеялами», потом прижалась всем телом и жадно поцеловала грудь. Внизу живота сладко заныло, правая рука сама собой очутилась на девичьей талии. Случайно пальцы скользнули по пояснице… О, чёрт, я не хотела! Как же мне тебя успокоить… Колыбельной для взрослых?
Песня понравилась Джес. Мне стало любопытно – что поют сейчас в «таунах», но подруга предпочла обмен мыслеобразами прошлого.
Вот тогда я впервые увидела охраняемые посёлки богачей… Первое впечатление – райские кущи. Внешне таун напоминал ботанический сад. Пышные, искусно подстриженные растения, море цветов, бассейны, фонтаны, улыбающиеся люди в цветных свободных одеждах. Птицы, животные, рыбы. Транспорт только воздушный. А уж в квартирах – таких роскошных интерьеров я никогда не видела. Разве что в кино. И это «апартаменты» обыкновенного техника?
Хотела спросить, где производят все эти фантастические вещи – «летающие тарелки», транспортные кабины, оборудование ТВ, автоматизированные бытовые комплексы, наконец. Но сознание Джессики было уже заполнено размытыми видениями снов. Кстати, весьма занимательных…
Но что-то в этой системе не складывалось. Раздумывая о возможном местонахождении заводов, я вскоре тоже заснула.
В вечной тьме можно спать сутками, и сколько прошло времени, я понятия не имела. Сонное дыхание подруги под боком напомнило о вчерашней любовной атаке.
Вот чего, спрашивается, я упирался? Надо учиться жить в новом теле, не ложиться же с мужиком… От этого аж передёрнуло, Джес почувствовала движение и проснулась. Наши сознания тотчас обнаружили друг друга.
-«Доброго утра».
Девушка потянулась, явно умышленно задев своей грудью мою. Взаимный поцелуй был откровенен и сладок, дурманил не хуже вчерашнего спирта.
«О-о! Кажется, она оттаяла», – обрадовалась Джессика, набросившись на меня со свежими силами.
Наши губы и лица соприкасались, я видела её с закрытыми глазами. Как солнечный лучик, чудом проникший в заброшенное метро, принесший в мрачное подземелье тепло и ласку. Это последняя капля. Я больше не собиралась отталкивать подругу! Дрожа, прильнула всем телом, заключила в объятия. Уже знала, чем именно мы займёмся, когда идиллию нарушил непонятный звук.
-«Дед, что ли, смеётся? Пойду, дам по шее, чтоб не мешал». Подруга вскочила, я следом. А старик, оказывается, расставался с жизнью.
Агония продлилась недолго. В конце судьба сжалилась над ним – отняв целую жизнь, наградила скорой смертью. Я закрыла деду глаза:
-«Наверное, это знак. Нам пора».
Не прошло и часа, как полностью экипированные, мы шагали за Лариской. Сырой ветерок приятно холодил голову, я чувствовала бы себя комфортно, если б после вьючного марафона не так сильно болели мышцы.
В течение дня мы неоднократно встречались с крысами. Наш проводник обменивалась с местными парой-тройкой образов, и это позволяло идти дальше. Однако, чем больше мы уходили от «Республиканского стадиона», тем меньше уверенности оставалось в Лариске. Социальные связи крыс, как выяснилось, теряются на большом удалении от границ ареала.
Но по крайней мере, она вовремя почуяла агрессивных чужаков. Впрочем, как и они нас. Едва уловимое прикосновение сознаний, тотчас разрыв контакта, и спустя несколько минут – множественный контакт. Охранение обнаружило нарушителей, выступили силы быстрого реагирования.
-«Вас не звали, возвращайтесь обратно!» – грозно передал кто-то из местных.
Мы заранее договорились с Лариской – если, по её мнению, драки не избежать, она просто начинает целеуказание. Все запомнили, где какие отметки на стрелочном циферблате часов. Втолковать это Джессике было не проще – подобных циферблатов в таунах не существовало.
Потому, услышав от крысы «Одиннадцать, двенадцать, час – их больше десятка», я среагировала немедля. Одиночным в потолок, для подсветки, – и полрожка веером во тьму. Двумя секундами позже Лариска подумала Джес:
-«Двенадцать, час, два – четверо!» И она – молодец – мгновенно открыла огонь. Длинные искры рикошетов от рельс, визг, хрип, рычание.
В какой-то мере и я могла уловить местонахождение противника – тот зверь, что умел говорить, излучал мысли – можно было стрелять на них, как на свет или звук.
-«На двенадцать – бежит навстречу одна!»
Встретив бесстрашное животное градом свинца, я ощутила – чужой мыслеголос «отрезало», вожак убит.
-«Идёмте, пока не сбежались остальные». Лариска первой метнулась вперёд.
-«Все целы? Джес, Лариса?» – ну, слава Богу…
Следующие полчаса нас вяло, но неотступно преследовали. То и дело я слышала: «Шесть часов – много!», поворачивалась кругом, занимала позицию для стрельбы с колена. Медленно вела стволом слева направо, и как только он совмещался с целью, крыса думала: «Есть!»
Короткая очередь, жалобный визг – и мы снова могли идти какое-то время. Через пять-семь минут стая вновь приближалась, и всё повторялось сначала. Наполовину опустел второй магазин, когда твари, наконец, отстали. Похоже, мы просто покинули границы их территории.
-«Не споткнитесь, прямо между рельсами куча костей!» – предупредила Лариска.
Я полезла за фонариком – так и есть, какой-то бедолага закончил жизненный путь в этом тоннеле. Слабый луч обнаружил в рассыпавшемся скелете клочья чёрно-жёлтой «шахматной» ткани.
-«Там ничего кроме костей, никакого железа?» Крыса помедлила.
-«Железа нет, есть одна странная тёплая штука…» Поворошив останки носком башмака, ничего не нашла.
-«Она небольшая. Где-то я уже видела такую», – Лариска сама взялась за дело, вскоре указав носом: –«Вот, блестит…»
Штука была, по виду, каким-то ювелирным украшением, типа бриллианта, или какого другого драгоценного камня, я в них не разбиралась. Джессика потянулась рукой.
-«Обожди». Я достала бутылку спирта, немного плеснула, обтёрла.
-«Мало ли какая зараза…»
Кристалл размером с фалангу пальца был, несомненно, красив, но вряд ли чем-то полезен. Подруга бережно подняла, перекладывая из ладони в ладонь.
-«Что, и вправду тёплый?» Я тоже дотронулась. Градусов сорок[34], не меньше. Фантастика. Джес опустила стекляшку в карман. Двинулись дальше.
До выхода на поверхность, как говорила крыса, оставалось совсем немного, и мы решили не останавливаться на отдых. Хотя, один раз на пару минут задержаться пришлось. В тоннеле заметно поднялся уровень воды, решили переобуться, сменить берцы на башмаки. Приходилось беречь обувь.
Едва успели миновать «Голосеевскую», как в нескольких метрах сзади послышался грохот рушащегося камня, шипенье и плеск. Судя по звукам, развалилась часть тюбинга, не выдержав многолетнего напора грунтовых вод. Пенный поток тотчас настиг сзади, вскоре мы шли уже по колено в воде. Джессика держалась молодцом, хотя идти, раздвигая волны, и мне было непросто. Крысу пришлось нести. Предложила ей возвращаться – отказалась.
-«Во-первых, меня сожрут сородичи тех, кого только что постреляли, а во-вторых, я уже говорила – стая плохо оценивает слишком тесное общение с людьми. Там никто уже меня больше не ждёт».
В моём прежнем мире придумали много хиханек на тему «света в конце тоннеля», но я разом забыла их, когда этот свет в самом деле забрезжил далеко впереди.
Представив затяжной пологий подъем в бетонном жёлобе выхода рельс на поверхность, я предпочла так откровенно не подставляться. Потратили не меньше часа на поиски незалитого водой вентиляционного колодца, но поднялись наверх более безопасным способом. Чем скромнее дырка в земле, тем, по идее, меньшую опасность она должна представлять для местных горилл.
По пути подруга рассказывала о жизни в поселениях для богатых. Информация постепенно накапливалась в голове, и чем больше её там оказывалось, тем сильнее становилось ощущение –что-то с этими «таунами-даунами» не чисто!
Вентколодец окружала характерная для нынешнего городского пейзажа «бешеная зелёнка». Мы первым делом переобулись, сняли мокрую одежду – может, с ботинок хоть вода течь не будет.
Когда лезли по скобам, я ощутила в груди какой-то дискомфорт. Жилетом, что ли, эту молочную железу надавило? Вроде маленькая совсем. И вообще, я не собираюсь никого выкармливать!!
Тут было теплее, чем в метро, пока решила снять разгрузку. Сложив мешки и лишнюю одежду в углу, где почище, предложила Джес отдохнуть, а сама вместе с Лариской занялась круговым наблюдением. Столетняя пыль забила металлическую сетку, пришлось сперва делать уборку, опротивевшую мне ещё с курсантских времён.
Движения не замечалось, никто из нас не ощущал поблизости постороннего присутствия. Шло время, подруга радовалась отдыху и подумывала о еде, а мне хотелось как можно скорее выбраться из города.
Хорошо, что Лариска пошла с нами – незаменимый прибор наблюдения! И ей охотиться не надо – прокормим себя, прокормим и её. А ещё, признаться, я как-то к Лариске привыкла…
Еда, конечно, дело хорошее, но чистка оружия – в первую очередь. Навинтив ёршик на шомпол, я поплевала на него, намылила – и вперёд, снимать нагар со стенок ствола. Спросила Джес:
-«В таком городе много мест выдачи пайков?»
Она повторяла мои действия, так что мы сидели друг напротив друга, занимаясь одинаково высокоинтеллектуальным трудом.
-«Зависит от количества сэвэдж. Места выдачи, конечно, в центре, там же концентрируются гориллы. По логике, здесь, на окраинах, их плотность должна быть меньше».
-«Я правильно поняла – спад суточной активности зомби наступает ранним утром?»
-«Верно. Любят долго поспать, рано не ложатся». Вычистив копоть, протёрли стволы насухо, смазали салом. Снаружи сумерки – за плотной пеленой серых облаков не отыскать солнце.
-«Какое сейчас время суток?» – спросила у Лариски.
-«Темнеть скоро начнёт».
-«Тогда подождём ночи. Ты далеко горилл чуешь – двинемся в темноте. А пока отдохнём и немного перекусим… Штаны заодно, может, просохнут».
Преимущества безмолвной беседы особенно ценны в засадах. Тут и вилкой о банку стукнуть боишься, тем более разговаривать вслух. А молча – сколько угодно.
-«Стало быть, мы все теперь – изгнанные», – резюмировала я, открывая банку свинины.
Надо сказать, в глубине души не была уверена, что доживать век в теле Диканова было бы интересней. Служба заканчивалась. Выслуга набрана давно, а очередная реформа армии – по сути, её дальнейшее сокращение – означала для меня неизбежное увольнение в запас. На гражданке без врождённого умения продавать или круглосуточной готовности лизать задницы «боссам» о нормальном заработке можно не думать. Так что был бы сейчас военным пенсионером или сторожил автостоянку. Разве б только кто-нибудь из сослуживцев, может, помог – взял по блату в «службу безопасности» банка, или инкассатором. Но на такие должности конкурс отставников больше, чем при Союзе в МГИМО.
А тут, Бог даст, поживём нормально – к тяготам быта не привыкать, а то, что скучать не придётся – факт. Предполагаемой конечной целью всего нашего путешествия были земли в районе бывшего Крыма. Может, найдём постоянное жильё.
Хотелось также взглянуть на каменистые острова, что остались от бывшей Тавриды после повышения уровня океана. Там размещался один из таунов – Тартар…
Джес пугала совершенно непреодолимой системой охраны. Не менее непреодолимым мне казался пролив, образовавшийся на месте Северного Крыма – судоходство, как я понимаю, в данное время на планете отсутствовало.
Да и вообще, если население каждого охраняемого посёлка почти наполовину составляют охранники и агенты спецслужб, одиночке с оружием забытого века там совершенно нечего делать. «Рэмбо-6» не покатит.
А хочется с правителями разобраться, ой как хочется. Только знать бы, где мой конь богатырский пасётся, где меч-кладенец лежит. Н-да…
-«Это что за бессмыслица?» – хором удивились спутницы.
-«Так, фольклор…» Джессика почесала бровь.
-«Объяснение одного непонятного слова другим – весьма оригинально»,
А ведь верно, понять что такое фольклор им и вправду тяжело. Сказок ещё не было у крыс. Из поколения в поколение они передавали чисто практическую информацию. У таун-людей, напротив, сказок не было уже. Как не было бабушек и внуков, не было семей вообще.
-«Это неофициальная устная информация о событиях, возможно происходивших в далёком прошлом. Украшенная художественно-поэтическими деталями. Часто рассказывается детям в целях информирования и развлечения». Я и сама удивилась, как осилила такое определение.
Слегка утолившая голод Лариска подумала о своём: «Чем больше съедим – тем легче нести».
Моя ответная мысль на тему неясности общего будущего убедила спутницу: лучше пока воздержаться.
-«Со стороны города приближаются несколько горилл!» – вскоре обрадовала она.
Взобравшись на ржавый электромотор, я проследила взглядом кучку самцов в разномастных штанах. Интересно, что это они потеряли за городом… Не иначе, охотники за ушами. Протопав своей дорогой, зомби ушли, а мы снова могли обмениваться неторопливыми мыслями.
-«Откуда в таунах техника?» – я прищурилась на опять было задремавшую подругу. Расклеив левый глаз, она зевнула, потом сфокусировала зрение на мне.
-«Да… А ведь тогда их ещё могло и не быть».
-«Их?»
-«Ну, стрейнджеров[35]».
Джессика перенесла вес на противоположную половинку седалища и вытянула голые ноги в берцах на середину не особенно просторного укрытия. Оставшись в одной майке и полупрозрачных шортах, она с каждой минутой тревожила меня всё сильнее.
-«Ну-ка, ну-ка, с этого места, пожалуйста, поподробней…»
То, что она подумала, с первого раза не хотело укладываться в моей голове. Пришельцы??
-«Так что «поподробней» – мне известна лишь официальная версия, а это, как всегда, не более одного процента правды. С детства все мы знаем, что в сорок втором от П.К. стрейнджеры вышли на связь с триумвиратом[36] Каннаверал. Якобы выбрали именно его из-за остатков докометного космодрома, замеченных поблизости».
-«Ну вот, не прошло и полминуты с тех пор, как я подумала: «Здесь не соскучишься».
-«Тебе скучно со мной?» – шевельнув коленями, ухмыльнулась Джес.
Я приласкала её долгим взглядом, подруга благодарно ответила. Мелькнула шаловливая мысль, но в этот раз пересилило любопытство.
-«Всю пропагандистскую чушь я тебе повторять не стану. Результатом контакта стала регулярная доставка во все тауны гуманитарной помощи в количестве, достаточном для сохранения жизни на Земле. Поскольку приносить еду в клюв каждой гориллы стрейнджеры были не в состоянии, а может, просто не хотели, эти обязанности взяли на себя правительства таунов. Вот для этого как бы и предоставляется соответствующая техника».
Рассказывая, подруга механически вертела в руках давешний «бриллиант». Почувствовав иронию, добавила:
-«Да, в раскладку не вписываются бытовые автоматы, обеспечивающие комфортное существование таун-людей. Они не нужны, чтобы распределять гуманитарную помощь. Ответа на этот вопрос у меня нет. Их много, вообще, вопросов, гораздо больше, чем ответов. Поэтому я и стала диссентером…» Полученная информация заставила надолго задуматься.
-«Ты представляешь по карте, где мы находимся, есть ли по пути на юг другие тауны, есть ли города, населённые гориллами?» Джессика прикрыла глаза, представила карту. Великолепно! Я рассматривала её, как будто держа в руках.
-«Мы сейчас примерно здесь», – на южной стороне окраинных кварталов замигал белый огонёк.
-«Понятно. Остатки строений будут тянуться ещё километра четыре, потом ничейная территория».
-«Ну да, сэвэдж не строят жилищ, а кантри ближе полсотни километров от зомби никогда не селятся. И замечено – молодые кантри, создавая новые поселения, стремятся отодвигать их всё дальше и дальше».
Осторожно ступая между двумя ржавыми железными балками, по которым в докометные времена ездили люди, я удивлялась – насколько удобней новые бутсы!
Вроде бы, материя грубая, почти не эластичная, а насколько лучше ботинок из той же исторической эпохи.
-«Обувь по размеру, это немаловажно», – передала Дик.
Мы шли почти рядом, она на шаг впереди. Будучи хозяйкой здешних мест, шествие возглавляла крыса.
Как только подруге удалось подобрать обувку без примерки? Один раз взглянула на мои ноги… Нет! Она отчего-то любила разглядывать мои босые ступни…
В таунах для подбора одежды-обуви используют специальные системы – сканируют человеческое тело и передают информацию синтисайзеру[37]. Потому всё по размеру.
А вот интересно, удастся ли мне когда-нибудь научиться наматывать на ноги длинные куски материи так ловко, как это делает Дик?
Моя вторая встреча с большой стаей крыс-мутантов оказалась не столь волнующа, как первая. Теперь рядом Диксон, с нами шла Лариса, могла объяснить: мы не желаем подземным жителям зла. Но, весь путь, увы, проделать спокойно не удалось.
Зверей пришло много, мрак впереди сочился ненавистью, зеленоватые пятна агрессивных эмоций крыс зловеще колыхались над полом. Кто-то из них соперничал с Лариской в умении внушать. Стало страшно – достаточно одного укуса, и человек в этом мире уже приговорён. Тут нет антисептиков, нет медицины вообще!
Сдвинув вниз механический предохранитель оружия, я взвела пружину и направила ствол в сторону тварей. Руки мелко дрожали. Хорошо, в темноте этого никто не заметит.
Наша союзница стала передавать Дик, где находится враг. Мы были практически слепы в беспросветной черноте, лишь примерно представляли, откуда исходят чужие эмоции и мысли.
Грохот! Вспышка выстрела на долю секунды осветила место будущей схватки. Грязно-чёрная кишка тоннеля, обглоданные куски кабеля на стенах с обеих сторон, проржавевший до дыр трубопровод и серая шевелящаяся масса жутких звериных спин впереди. Автомат подруги застучал без перерыва. Дело нашлось и мне, донёсся Ларискин голос:
-«Двенадцать, час, два – четверо!» Это прямо передо мной и до тридцати градусов вправо.
Нажимая спуск, я думала – как можно в кого-то попасть, если… И в этот миг ясно почуяла мысль кого-то из тех, в серой толпе. Ствол чуть двинулся, сам собой.
Частые вспышки, гром выстрелов! Тяжёлый автомат забился в руках, как живое существо. Я боялась не удержать его, но кажется, вела стволом куда надо, следуя подсказкам крысы.
Тишина наступила внезапно.
Щекотало в носу – тоннель наполнился кислым запахом сгоревших химикалий. Перед глазами плыли красные круги, в ушах билось эхо выстрелов. Мы все целы, отлично…
Двинулись вперёд, осторожно переступая через трупы зверей. Спине так холодно – а вдруг, какая недобитая тварь? Миновав кучи окровавленного мяса, ускорили шаг. Нужно уйти как можно дальше, как можно скорее. Меня всю трясло, зубы громко стучали, я боялась – услышат.
Хорошо, в этом месте хоть ровный пол. Попав в подземку впервые, я вообще с трудом могла передвигаться по деревянным cross-beam[38], скреплявшим железные балки пути. Частота моего шага не совпадала с расстоянием между этими штуками, в темноте нога то и дело срывалась, ходьба превращалась в мучение. А тут участок тип-топ – неровности занесло намытой за десятилетия почвой, они вовсе не чувствовались под подошвами.
Ритмичные движения, тяжесть груза – всё это вскоре сбросило нервное напряжение. Но не прошло и десяти минут, как Лариса опять почуяла стаю. Нас догоняли.
Обернувшись, до боли в глазах всматривалась в вечную ночь, пока не догадалась смежить веки. Так легче. Расширяя незримую сферу мыслеслуха, почувствовала на самой границе, вдалеке, безмолвный шелест и шипение злобы.
Диксон приготовилась к стрельбе, я поймала себя на желании зажать ладонями уши. Нет, нужно привыкать… Всего три оглушительных выстрела – и у врага потери.
Теперь крысы рвали кого-то на части, пожирая то ли труп, то ли раненого, а мы торопливо увеличивали расстояние в надежде оторваться от преследователей.
Всего четыреста с лишним шагов, и нас снова настигли. Всё повторилось. Я и думать боялась, что было б, вздумай они бросаться всей стаей, как в первый раз.
Дик отбила четыре атаки, а потом они, вроде, образумились. Семьсот, восемьсот, тысячу шагов – Лариска молчала.
-«Не споткнитесь, прямо между рельсами куча костей!» Я вздрогнула, ожидая услышать пугающее «Шесть часов – много».
Кости на рельсах. Подруга зажужжала лайтером – первое, что я увидела, были остатки клетчатого комбинезона. Изгнанный!
Теперь уж и не поймёшь, отчего погиб – трекер взорвался, или загрызли крысы.
Подруга спросила Лариску, нет ли чего металлического среди останков. Откуда… Голыми руками таун-человек неспособен справиться с сэвэдж, а палачи не выдают оружия обречённым.
По крайней мере этот Джон (или Джейн?) Доу оказался достаточно смел, чтобы уйти в подземелье и не доставить садистам радости наблюдать за собственной кончиной через сателлит.
Однако, крыса что-то нашла в костях… Слабый лучик света выхватил сияющую звезду, великолепный чистый кристалл. Как под руку что толкнуло – «возьми его». Живое тепло, маленькое одинокое чудо! Не место ему в безнадёжном подземелье.
Кристалл тёплый на ощупь, градусов сто сорок[39]. И какой-то упругий весь, явно не камень. Но что? В нём долговечный источник энергии, стало быть, вещь из тауна. Но как изгнанному удалось его унести? Как вообще нагой человек может что-то спрятать?
Мы постепенно приближались к выходу, я ловила себя на желании ускорить шаг, несмотря на усталость. Под ногами всё чаще слышался плеск, из стен слева и справа журчали стекающие струи. Вода пробила пути сквозь источенные временем стены.
Пришлось снимать новую обувь. Других бутс нет, и неизвестно, будут ли вообще когда-нибудь. Дальше пошли по сплошному потоку, а вскоре – непосредственно в нём. Ботинки отяжелели, разбухли. Вот за нашими спинами что-то рухнуло – завалит?!
Волна настигла, толкнула в ноги, я покачнулась. Уровень поднялся мгновенно, обувь залило, штаны промокли до колен, выше – до середины бёдер! Спасая мешок, подняла его на плечо и уже едва брела вслед за Диксон, толкая коленями неподатливую воду.
Подруге ещё тяжелее, вдобавок ко всему грузу она взяла на руки крысу, иначе той пришлось бы плыть. Лариса решила не возвращаться к своим, которые стали чужими, предпочла общество людей.
-«Свой среди чужих, чужой среди своих – ситуация знакомая», – подумала Дик. –«Если белая ворона не захватит верховную власть, стая неизбежно изгонит её. Ксенофобия…»
Далеко впереди мелькнуло крошечное пятнышко света, и с каждым шагом вода начала отступать. Тоннель поднимался на поверхность. А нам не удастся выйти так просто – опасно.
Неутомимая подруга обследовала все служебные помещения, каждый отходивший от тоннеля коридорчик, а я уже просто валилась с ног. Ладно, хоть шли теперь по сухому, мешок можно было просто нести в руках.
Перед входом в очередной закуток я останавливалась, опускала на пол груз и приваливалась к стенке. Небольшая передышка пока Диксон выясняла, можно ли отсюда выбраться наверх. Приходя в себя после «водяного похода», я постепенно восстановила способность соображать. Сразу подумалось: «Вот, я-то отдыхаю, а она продолжает таскать целую тонну груза, да ещё по тесным захламлённым коридорам!»
Тут не было постоянного движения воздуха, как в тоннеле, и я почувствовала исходящий от тела запах. В тауне физические нагрузки не имели подобных последствий – в любом спорткомплексе после тренировки душ или бассейн, по выбору. Здесь же можно было искупаться разве что в грязном потоке. И фена потом не будет…
-«Я нашла колодец!» – в сознание проникла радостная мысль Дик.
Лазать по скобам нужно с обеими свободными руками, и я было собралась надеть на плечи мешок, но подруга не позволила:
-«Всё равно за раз не поднимемся, нужен пустой мешок для Лариски».
Она отправилась в первый рейс наверх, а мы с крысой остались на дне колодца.
-«Тоже не знаешь, что за предмет мы нашли?» Одной из главных черт характера Лариски было, несомненно, любопытство.
-«Таких не видела ни разу… Может, игрушка правителей»
-«Это кто такие?»
-«Высшая из каст. Таун-люди бывают трёх разных каст, рождаются с определённой кастовой принадлежностью, с ней же и умирают, когда приходит срок».
Я попыталась пальцами отлепить от бёдёр мокрые брюки – какое там… Но это ощущение было мелочью по сравнению с тем, что переживали несчастные ступни, вымачиваясь в ботинках. Это напомнило пытки. Только тогда я была обездвижена и не знала, сколько часов придётся терпеть. Сейчас же надеялась – вот поднимемся наверх, и можно будет раздеться.
-«Про касты мне тоже интересно, послушаю с удовольствием», – передала Диксон. Она уже выбралась на поверхность. –«В наше время общество было более лживым. Классовая система, похожая на нынешние касты, маскировалась лозунгами о свободе выбора. Каждый, мол, волен выбирать, богатым ему быть, или нищим».
-«Пропаганда…»
-«Пропаганда», – эхом откликнулась Дик.
-«Пропаганда – это что такое?» Мы обе уже ждали этого вопроса, и безмолвно рассмеялись.
-«Пропаганда – попытка правящих при помощи лжи заставить народ поступать так, как выгодно только им». Я позавидовала умению подруги мгновенно сочинять формулировки.
-«Да, лгать мы не умеем», – призналась Лариска.
-«Научитесь», – невесело пообещала Диксон. –«Это мир лжи, здесь невозможно иначе… Вот, разве что у пришельцев с враньём дело обстоит иначе»
Интересно, оказывается, в старом языке было специальное слово, обозначавшее стрейнджеров! А самих стрейнджеров не было – парадокс… Подруга спросила:
-«Ты видела живьём хотя бы одного?»
-«По видео. Но это всё равно что не видеть вовсе. Реальную съемку невозможно отличить от моделирования».
-«И всё же – какими их показывали?»
-«Хуже горилл…»
Память подсунула страшную картинку из прошлого – в виртуальной реальности следователь несколько раз заставлял меня совокупляться со стрейнджерами. Сначала с одним, потом с двумя и тремя одновременно. А потом, уже в реале, бесконечное количество раз принуждал смотреть эти видеозаписи, пока мне не начало казаться, что всё это было на самом деле.
-«Мерзость – свет не видывал. Нечто вроде полуразложившегося трупа, запах соответствующий. Зелёная кожа вся в пятнах, тела асимметричны, голова неправильной формы, рот на боку, шерсть торчит из ушей и носа».
-«Жанр фильма ужасов у вас сохранился?»
-«Конечно. Только в фильмах страшилища всегда играют за плохих парней, а стрейнджеры, наоборот – спасители человечества, им всеобщий почёт и уважение».
Дик спрыгнула со ступенек, шагнула ко мне, обняла:
-«Извини за это воспоминание, я не хотела…» Она рядом – разве можно упустить случай поцеловаться!
-«Давайте поскорее наверх, а?» – напомнила о себе Лариска.
Её посадили в освобождённый от груза мешок, подруга навьючила на себя и мой рюкзак тоже.
Как хотелось верить, что покидаю подземку навсегда! Пробыв тут всего несколько дней, я буквально рвалась наверх. И представить не могла, как дед прожил под землёй целую жизнь, почему не ушёл, как сейчас мы?
-«А кто-нибудь из твоих знакомых в тауне видел пришельцев в реале?» – пришёл мыслеголос снизу.
Диксон пропустила вперёд, теперь я переживала, что на неё капает вода с моих мокрых ног.
-«Никто не говорил, что видел. Вроде, пришельцы только с правящими общаются, те их до низших каст не допускают, типа, обидеть боятся. Уж больно стрейнджеры хорошо эмоции чувствуют, а правящие себя контролируют, не думают про них ничего плохого».
Дневной свет. Сколько дней я его не видела, наконец-то!
Старалась двигаться неслышно – мало ли кто рядом с этой будкой, с моим ростом не увидеть. Крыса выпрыгнула из поставленного наземь мешка и отряхнулась, словно собака. Я с наслаждением избавилась от хлюпающих ботинок, размотала с ног тряпки, стащила штаны.
То же самое делала Дик, и я не могла отказать себе в удовольствии созерцать её великолепные ноги. Мышцы так и перекатывались под смуглой кожей – где это, интересно, загорала прежняя владелица этого тела…
Впервые видела подругу при дневном свете – пара секунд первой встречи не в счёт. И теперь влюблялась в неё по-настоящему. Интересно, какое тело было у неё раньше. Вот, даже лысина ей идёт, а я, наверное, выгляжу как дура…
Вздохнув, стала рассматривать Лариску. На свету она не казалась такой страшной. Услышав мысль, крыса демонстративно оскалилась, послав эмоцию веселья. Зубки, конечно, впечатляли.
Взгляд сам собой вернулся к Диксон. Привстав на носочки, подруга высматривала что-то снаружи, икры её напряглись, демонстрируя подлинное совершенство форм. Так хотелось потрогать!
Сколько понадобится времени, чтобы высохли брюки… Влезать в мокрые не хотелось, но альтернатива шествовать без штанов тоже как-то не согревала. На ветру, может, они бы и высохли, а тут…
Напомнил о себе голод. На трудный переход мы затратили немало калорий. Открыли ещё консервов. Я уже почти научилась есть с ножа и немножко погордилась этим.
А вот, наверное, самым худшим в подземной жизни была вода! Вкус просто мерзкий… Задумавшись о дождевой в качестве напитка, я озадачилась очередной проблемой – чем будем укрываться от дождя, если застанет в походе?
Вдалеке послышались одиночные выстрелы. Потом лай, рычание, испуганные крики сэвэдж. Застучали автоматные очереди.
-«Что там?»
-«На горилл напали какие-то собаки Баскервилей», – озадаченно подумала Дик, выглядывая через сетку воздухозаборника. –«Начинаем собираться, пора уносить ноги. Эти чудовища будут полночи жрать трупы, а мы застрянем в каменном стакане».
Нам с Лариской одинаково непонятно слово, которым Диксон обозвала собак. Оказалось, это литературный персонаж из далёкого прошлого. Собака-монстр.
-«Обыкновенные собаки, ничего странного нет», – возразила крыса. Хорошо ей, не нужно натягивать на себя мокрые штаны. Fuck!
-«Что, сейчас все собаки такие?»
-«Ну да…»
Мне было чертовски любопытно, какие «такие» собаки, и подруга передала картинку – стая мохнатых разномастных зверюг полтора метра в холке со всех сторон окружила небольшую группку сэвэдж. Зомби отстреливались, но не особенно успешно. Кажется, они вообще плохо держались на ногах, ведь для горилл нетрезвость – обычное состояние. Псы же, демонстрируя быстроту реакции, всё время прыгали с места на место, не давая прицелиться.
Да, собаки обычные, я видела их в фильмах тысячу раз. Само собой, в таунах породы другие, милые кудрявые добрячки, а тут образ жизни вылепил страшных зверей. Плюс, конечно, мутации.
Так или иначе, нападение псов при свете дня было ошибкой. В конце концов под пулями упала одна, вторая, третья собака – остальные развернулись и дали дёру, издавая отрывистые горловые звуки. Радостно-пьяные вопли сэвэдж возвестили о победе вооружённых мутантов над безоружными.
Почему-то самцы не продолжили путь. Сгрудились вокруг одного, что-то рассматривали, наклонялись. Диксон не видела, расстояние было слишком большим.
-«Пёс успел хватануть гориллу, я чувствую его кровь», – уверенно заявила Лариска.
Через несколько секунд прозвучал одинокий выстрел. Глазами Дик я увидела – зверолюди деловито зашагали своей дорогой, на ходу прихлёбывая из пластиковых бутылок. Посреди дороги остались четыре мёртвых тела.
-«Гуманно», – подумала подруга. –«Врача среди горилл явно не было. Что ж, пора и нам в путь».
Диксон сошла со своего пьедестала, мгновенно впрыгнула в штаны, быстро, ловко намотала на ноги тряпки.
-«Собаки сейчас вернутся», – подтвердила опасения крыса.
Покинув убежище, мы рысцой удалились за угол ближайшего дома. Лариска не ошиблась, не прошло и минуты, как с места драки послышался рёв и грызня. Звери принялись рвать ещё тёплые свежие трупы.
Двинулись скорым шагом – с собачками больше встречаться не хотелось. Город постепенно сходил на нет. Состояние сохранившихся в этом районе строений удручало. Перекрытия рухнули, тут и там вывалились целые блоки. Верхние этажи во многих домах попросту отсутствовали, нижние полностью поглотила бурно разросшаяся зелень.
О количестве когда-то живших здесь людей можно судить по остовам сгнивших автомобилей, лежавших рядом огромными прямоугольниками и квадратами. Десятки, сотни – вплотную друг к другу. Казалось, они шли строем в свою последнюю атаку и вмиг погибли, остановленные навеки.
Под ногами пружинисто шелестел полиэтилен – многолетние напластования слежавшихся шуршащих отходов совершенно скрывали землю. Нынешние обёртки и упаковки автоматически разлагались по истечении срока хранения продукта, а древние – в течение сотен лет. Подруга подумала:
-«Полиэтиленовая эпоха» – подходящее название ушедшего в небытие века… Но всё-таки, почему собаки напали средь бела дня?»
-«Вечер уже», – напомнила крыса. –«Почему напали – могу рассказать. Один самец отстал от группы, живот у него некстати схватило. Пока в кустах сидел, остальные ушли дальше, не ждали.
Вскоре собаки почуяли одиночку, решились напасть, кинулись прямо с деревьев. Те, кому не досталось мяса, раззадоренные зрелищем, сдуру решились преследовать ушедших.
-«Cамые горячие и глупые сейчас хрустят на зубах», – Лариска помечтала о свежем мясе. Я удивилась:
-«И ты всё это чувствовала, в деталях?»
-«Было не так уж и далеко…» – скромно заметила сверхспособная.
Окраинные развалины как-то незаметно перешли в обыкновенный дикий лес, теперь пришлось гораздо чаще перебираться через поваленные деревья, обойти никак невозможно. В паре километров от некогда огромного города я не ожидала увидеть нехоженых дремучих зарослей. Что поделать – мёртвая зона, ничейная территория.
-«Послушай внимательно, как легче идти, постарайся запомнить», – на ходу передала Диксон. –«Если мы найдем старую дорогу, постараемся ускориться. Надеюсь, там не будет завалов. Идя быстро, всё время контролируй собственное дыхание – оно должно быть ритмичным и достаточно глубоким. Вдох носом, выдох полный. Не напрягай мышцы ног сильнее, чем это необходимо, иди расслабленно, легко. Ускорять шаг – только постепенно, останавливаться тоже плавно замедляясь». Кажется, несложно, надеюсь, запомню…
Последним признаком оставленного позади жилья старых людей стали остатки невысокого четырёхэтажного здания прямо посреди чащи. Издалека оно походило на надстройку крупного морского судна тех времён. Широкие оконные проёмы, местами даже круглые – явная стилизация. Декоративные наружные лестницы с подросшими на них сосенками. Если повнимательней присмотреться – кое-где в округе ещё угадывались подъездные дорожки. Сперва взломанные изнутри пробивавшей себе дорогу зеленью, а потом и поглощённые ею почти без следа.
Миновав странный одинокий дом, мы продолжали путь, стараясь дотемна удалиться от города как можно дальше. Всхолмленная местность ломала землю, Дик, легко перешагивая через валяющиеся стволы, оборачивалась, подавала руку. На бугре я споткнулась обо что-то, засыпанное хвоей. Твёрдое. Стукнула носком бутсы – блеснул металл.
-«Стоп!» – подумала подруге. –«Тут что-то непонятное».
Подошвой Диксон расчистила хвою на метр в длину, посмотрела налево-направо. Под слоем почвы лежал такой же ржавый металлический брус, как в подземке. Она прищурилась, глядя вдаль:
-«Железная дорога. Сто лет назад здесь проносились поезда, грохотали тысячетонные составы…»
Поднявшийся на широкой насыпи лес явно меньше ростом. Хоть не на каждом шагу продираться сквозь заросли, а то от нашей одежды скоро останутся лохмотья. Направление старого пути совпадает, нам тоже на юг. Будет легче идти, впереди и правда не видно осточертевших завалов из огромных полусгнивших стволов.
Темнело, пора бы определиться с ночлегом. Может быть, подойдёт эта бетонная коробка справа от рукотворного земляного вала? В «комнатах» многолетние ковры сухих листьев, веток и хвои, больше ничего. Только в самой просторной, под зияющими проёмами окон – странной формы металлический остов.
-«Скамейка была. Вench», – перевела подруга, почувствовав, что и этого слова не существует в современном языке сэвэдж.
Спеша соорудить искусственное освещение, мы выбрали самую маленькую из комнат с одной дверью. Диксон сказала, это была «касса». Но даже словосочетание «Тicket office» не говорило мнё ни о чём. Мы складировали багаж в этом самом офисе, оставили под охраной Лариски. Валежника и сучьев вокруг были немереные кубометры, но всё равно, пока мы стаскивали топливо поближе к входу, подруга успела мысленно рассказать про «тикетс».
Как, оказывается, усложняли своё существование старые люди! Отсутствие брейнов превращало их жизнь в бесконечную цепочку действий, лишённых смысла. За труд нужно было получать одни тикеты, потом, по мере возникновения разных потребностей – хотя бы в глотке воды – обменивать их на другие.
Миллионы людей громадного на тот момент населения Земли всю свою жизнь занимались этим профессионально. Десятилетиями изобретали разные по виду, форме и размеру тикеты, изготавливали, перевозили их, учитывали, складировали, выдавали под строгим контролем. Бесконечно обменивали одни на другие, отнимали друг у друга мошенничеством и силой, копили, передавали по наследству. А потом, по мере износа, глупые цветные бумажки уничтожали. Опять же с совершением странных, весьма трудоёмких ритуалов.
Всё это напомнило мне религиозные культы сэвэдж. В роли богов старых людей, по-моему, выступали тикеты, за которые тогда можно было получить буквально всё, даже верховную власть.
Свет неба угас, уже вслепую Дик замысловатым образом сложила сучья и ветки. Я иногда подсвечивала лайтером, чтобы видеть хоть что-то. Вниз пошли самые мелкие палочки, потом всё крупнее и крупнее. Вот она щёлкнула своим драгоценным «огнеделом», сунула внутрь кучи подожжённую щепку – и у нас появилось своеобразное освещение.
Кроме крыши над головой на случай дождя, «Лісники» предоставили нам источник великолепной питьевой воды: в полутора десятках метров от жилища обнаружился ручей. Когда пришли, подруга прочла мне название станции: умея говорить на сэвэдж, я совершенно не могла читать. Ведь письменности у современных носителей этого языка просто не было.
Смыв пыль с лиц и кое-что постирав, мы вскипятили воду с какими-то листьями для вкуса, приступили к ужину. Свет живого огня намного ярче дедовой коптилки, да и запах мне понравился больше. Впрочем, ветерок быстро уносил его прочь, не заставляя кашлять от дыма.
В струях горячего воздуха высушили, наконец, мои штаны, можно одеться в сухое.
Диксон взялась вычищать детали автомата, мне приходилось делать то же со своим. Какое низкотехнологичное изделие! После одного-единственного применения требуется столько ухода…
Поглядывая на развешанные более мелкие тряпки, подумала: «Интересно, если каждый день стирать одноразовую ткань, на сколько хватит мне единственного экземпляра белья?» Трусы Диксон, хоть и не столь эротичные на вид, намного более долговечны.
Тихий вечер под огромными, чуть дрожащими звёздами, блаженное тепло в желудке и, вроде бы, отсутствие врагов поблизости, располагали к размышлениям на всевозможные темы. Собрав оружие в единое целое, поставили автоматы в угол. Я собралась было одеться, но вдруг шагнула к подруге, и расстегнула её ремень.
Дик замерла, позволяя делать с собой, что угодно. Покрывая бархатную кожу ненасытными поцелуями, я опрокинула подругу навзничь. Наконец-то! Моя любимая, родная, единственная, спасибо, что ты есть!!
Сладость ласк туманила разум. Руки, губы, тела жили своей собственной жизнью, немедленно выполняя самые сокровенные, ещё неосознанные желания друг друга. Не стало ни зрения ни слуха – одно лишь осязание: гигантское, всепоглощающее, фантастически обострённое мыслеголосом любимой!
Горячая волна поднималась выше, выше, превращалась в цунами, завладевала сознанием неумолимо и властно. С каждым ударом сердца, с каждым взаимным проникновением я всё больше чувствовала себя – ею, а её – собой…
Жаль, что одежду Джес не удалось высушить, в тоннеле она промокла намного больше. Ладно, пойдём быстрым шагом, чтобы не простудиться.
С оружием наизготовку высунулись из венткиоска. Лариска молчит – значит, вперёд! Удаляемся в сторону, противоположную той, куда отступила собачья стая.
Ничего себе, мутировали беспородные тузики-шарики – каждая зверюга заметно переросла ирландского волкодава, при этом запросто лазает по деревьям. Какие-то волкорыси, нарочно не придумаешь.
Окраина мегаполиса представляла собой помесь мусорной свалки и автомобильного кладбища. Разве что «трупы» машин стояли неестественно чинно, ровными рядами. Могли ли подумать владельцы, однажды вечером отгоняя своих любимцев на автостоянки, что не сядут за руль уже никогда?
А всё-таки жаль – и я не смогу больше насладиться скоростью, мощью «лошадей» под широким капотом. Врубить Highway Star на полную громкость, утопить педаль в пол и забыть, оставить за спиной всё плохое из прошлого…
Бурелом преградил дорогу, а до захода солнца совсем немного. Хорошо помню по карте – где-то здесь раньше проходили шоссе и «железка». Нам подойдёт и то, и другое. Конечно, больше опасность столкнуться с охотниками за ушами, но иначе просто невозможно двигаться вперёд. В наваленных вперемешку древесных стволах не застрянет разве что танк.
А, вот! Джессика заметила рельсы, отлично, мы нашли-таки насыпь. Теперь дело пошло быстрее, а то в завалах да кустарниках пара пустяков получить травму. Дотемна успели найти «придорожный мотель», заготовить топливо для костра и даже слегка ополоснуться.
Осмотрела спину подруги. Кажется, рана заживала благополучно, сегодня нам удалось её не потревожить.
С утра начнём добавлять в рацион дары леса, а пока, увы, всё те же консервы. Дрова в костре взялись сухим жарким пламенем – давно, видать, не было дождей. Джес, в отличие от Лариски, не роптала, а ведь наверное, в прежней жизни питалась получше меня. Она облизнула лезвие, отправив в рот кусочек тушёнки.
-«Для каждой касты в тауне свои рестораны. Нам, как низшим – попроще, скромней ассортимент блюд. Больше выбирать не из чего – не нравится, можешь не есть, никто не заставляет».
-«У правителей выбор – могут питаться у себя дома, компаньоны доставят, что нужно, из ресторана, подогреют, накроют и уберут».
После ужина попили смородинового чайку. Странно – выжили как-то садовые кусты в окружении дикого леса.
Почистили оружие, высушили влажную ещё одежду. Джессика не торопилась надевать брюки. Либидо легко взяло верх над усталостью. В синих глазах танцевали язычки огня, лицо подруги сделалось необычно серьёзным, а объятия – по-мужски крепкими.
Звякнула пряжка. Мелькнула глупая мысль: «А если я девственница?» Спасибо, Джес не засмеялась, услышав такое. Кружится голова, какие странные ощущения. Смогу ли я когда-нибудь найти слова, чтобы рассказать… Но зачем слова, эти жалкие, ничтожные звуки?!
Полностью открывшись, я передала подруге все свои чувства. Мгновенный всплеск ответного удивления – и счастливые эмоции Джессики зазвучали в моём сознании, хлынули радостным встречным потоком. Столкнувшись, они сплелись, как наши нагие тела, закружились в вихре, водовороте пламени и сияющих красок. Сливались воедино и распадались искрящимися фейерверками радужного огня.
Выпивая друг друга, мы тотчас возрождались, усиленные стократ. Словно фантастическое божество, каждая из нас обладала двумя общими телами и единым сознанием…
После всего Джес задремала у меня на плече – сказалась усталость долгого перехода. Мы с Лариской разделили вахты, она тоже свернулась у ног.
Моё первое, и такое роскошное пиршество любви! Не с чем сравнивать, это нечто совершенно иное. Наверное потому, надев на спящую подругу эрзац-спальник и влезши рядом, я нисколечко не хотела спать.
Ночной лес жил полнокровной жизнью – никакого сравнения с прежними временами. Ни разу не доводилось слышать птичьего хора в таком изобильном составе! Громче всех звучал чей-то разнообразный мелодичный ритм с быстрым и резким «так-так-так», вскоре к нему присоединились другие похожие голоса. Спустя какое-то время вступили старые знакомые – соловьи, перемежая щёлкающие трели роскошными сочными переливами. Перекликались на разные голоса, перебирая колена, вступал то один, то другой.
Я подвела итоги дня. Вторая его половина вроде бы обошлась без стрельбы. И это неплохо.
Постепенно крайняя часть бревна прогорела, нужно было передвинуть его дальше в костёр. Осторожно выбравшись из-под спящей подруги, постаралась сделать это по возможности тихо. Крыса, однако, услышала – я почуяла её сонно-тревожную мысль.
Вернувшись в постель, услышала неподалёку треск и хлопанье птичьих крыльев. Из чащи вторил обладатель звучного, но несколько однообразного голоса, вторившего «пу-пу-пу-пу-пу», что-то вроде далёкого лая собаки. Весна есть весна… Часа три удалось поспать и мне – в караул заступила Лариска.
Проснулась я оттого, что рядом кто-то дрожал. Высунула руку: оружие на месте. Брачный гомон птиц за стенами столь громогласен, что непонятно – как под такие звуки можно вообще спать? Тепла от огня почти никакого, в наш чехол от МКТ[40] нахальной третьей лезла утренняя прохлада.
Первым, о чём подумала – было: «Крыса смежила очи и костёр благополучно потух».
-«Бревно тяжёлое, а ветки очень быстро сгорают», – обиженно отозвалась она.
Накрыв правой ногой бёдра Джессики, я согрела подругу своим теплом. Судя по отсутствию внятного мыслеголоса, она спала. Некоторое время я не могла решить что лучше – не будить пока девушку, или всё-таки выбраться наружу, чтобы развести нормальный костёр. Вроде, перестала дрожать?
-It's cold like shit, I'm freezing my ass off[41]…
Фраза сквозь сон разрешила сомнения. Поднявшись, затащила в тлеющие угли целое бревно, и вернулась согревать Джес.
-«В метро было куда теплее, правда?» – справилась у Лариски.
Тем временем многоголосье пернатых выделило нового солиста. Снаружи зазвучала звенящая радостная песнь с мелодичным серебряным перезвоном.
-«Сезон тепла только начинается».
Мы перебрасывались вялыми полусонными мыслями. В костре громко треснуло – разгоралось новое топливо.
-«Ночью-то как, было тихо?»
-«Да вроде… Тут вокруг полно разных существ, но агрессии я не почувствовала ни разу. Странное место».
-«Хочешь, ещё поспи?»
-«Нет, я уже чувствую солнце. Будет тёплый день».
-«Да, вчера мошки вились столбом, и соловьи всю ночь не умолкали».
Пока я плескалась в студёном ручье, Джессика с оружием наготове поглядывала по сторонам.
-«Так теперь никогда вдвоём не искупаемся?» – игриво подумала любимая.
-«В степи, может. Там видно издалека. Да и то всякие птицы хищные».
Умываясь, я впервые не ощутила собственное тело чужим. Наверное, благодаря вчерашней смелости Джес. Зато на полу обе так изгваздались, что теперь отмойся поди…
-«А в тауне человек ничего вокруг не боится. Кроме другого человека», – вспомнила она.
-«И поскольку людей там много…», – я мысленно улыбнулась.
-«Да, верно», – согласилась подруга. –«Зверь нападает когда голоден и открыто, а человек гадит из вредности, да исподтишка».
-«Вообще, наша Земля – вечная «война всех против всех». В глубокой древности, даже от моего прежнего времени, это уже была расхожая фраза. Попробовали в одной исчезнувшей стране жить по-другому, да не особо получилось».
Ополоснув ноги, я выпрыгнула из ручья на заранее вымытый кусок каменной плиты – обсушиваться.
-«В каждом человеке есть индивидуалист и коллективист, но слишком во многих всегда преобладает то или другое качество. Потому, если одной половине человечества сделать лучше, второй непременно станет хуже. Иначе никак, таковы правила кем-то придуманной игры…»
Вытираясь под пристальным взглядом Джессики, я ответила улыбкой. Оделась, завязалась и застегнулась. Забрала у подруги оружие и отошла повыше – отсюда удобнее наблюдать.
Услыхав про наблюдение, Джес превратила процедуру мытья в настоящую эротическую композицию. Глаза сами собой пожирали гибкое, плотно сбитое тело девушки, двигавшейся с отточенной грацией танцовщицы. Я почти утратила бдительность, не видя ничего вокруг, кроме неё.
К завтраку собрали пару горстей кислицы – консервы приправить, наполнили котелок водой.
А крыска наша изучала природу леса. Оказавшись в совершенно новом мире, как ребёнок, нюхала каждую травинку, ощупывала мыслью каждое насекомое или мелкого зверька. На траву, принесённую нами, покосилась, неодобрительно дёрнув гвардейскими усами.
-«Крупных хищников поблизости нет, горилл не чувствую тоже. Так что вы завтракайте, а я схожу пока на охоту». На серой морде крупно написано: «Свежего мяса!»
Поддерживая тонкую нить мыслесвязи, отпустили Лариску, сами принялись за еду. На свежем воздухе, да с сочной зеленью, да после такой ночи – обычная говяжья тушёнка вкуснятиной показалась.
Я мысленно отслеживала местонахождение крысы, удивляясь её быстроте. В метро отродясь не бывало кустов и деревьев, где так ловко научилась?
Она схватила зазевавшуюся мышь, мы будто услышали – на зубах хрустнули косточки:
-«Не забывай, по ночам крысы выходили на поверхность, а городские заросли ненамного реже».
-Пожалуй, добыть еду ей куда проще, чем нам, – заметила Джессика, смакуя завтрак. –Я нарочно вслух, а то скоро говорить разучимся… Её акцент так мил… Я улыбнулась:
-It's not over yet[42]. Немного витаминов уже добыли – салат и чай есть. А днём будем под ноги смотреть. Лес хоть и не ресторан, но пища, думаю, найдётся.
Тщательно затушив костёр, мы почистили зубы молодыми еловыми ветками, жёванными с одной стороны, прополоскали водой. Собирались в путь.
Как всё-таки много вещей приходится таскать за собой человеку! Чехол от маскировочного комплекта вместо спальника на двоих. Тщательно вытряхнули, свернули. Пара кусков капроновой плащёвки полтора на два метра – должны сойти за дождевики. Комбинированный котелок, две пустых банки из-под консервов вместо тарелок и дедова кружка – вся наша посуда.
А ещё консервы, спирт, мыло, майки-портянки! И это не говоря про оружие, патроны и сапёрную лопатку.
Обувь у нас пока не разношена, так что планируем короткие переходы. Ноги надо беречь.
-«Ты там не объедайся, опять идти не сможешь», – передала уплетающей очередную добычу Лариске.
-«И то верно. Здесь, похоже, я с голода не умру».
Мысль крысы преисполнена удовлетворения. Вскоре появилась сама – вся мокрая, как будто ныряла. На недоуменные эмоции ответила:
-«Тоже мылась в ручье, а то вся морда в крови.
Небо сияло ярче и ярче. То тут, то там висели белые клочки облаков.
Можно не торопиться: гориллы в городе ещё спят, вряд ли дышат нам в затылок. А вот впереди – посматривай, да послушивай. Теоретически вполне можем «догнать» вчерашнюю группу. Путей много, конечно, необязательно им переться именно здесь, но «закон бутерброда» – один из самых действенных в мире.
Примерно через час хода миновали ещё одну станцию – побольше «Лесников», за следующий час видели два остановочных пункта. От второго почти ничего не осталось, видно совсем некачественно построили.
Помимо усиленного внимания всех троих к окружающему, мы с подружкой первую половину дня вспоминали вчерашнее. Мысленно ласкали друг друга.
Непередаваемое ощущение, когда вот так, топая по лесу с грузом, застёгнутая по самые уши, я представляла – вот, сейчас касаюсь Джес. И конкретно, где именно. И она чувствовала это, точно так, как и я ощущала её ответные мысленные прикосновения!
Игра продолжалась довольно долго, пока я вдруг не почувствовала, как Лариска мысленно цапнула меня зубами за зад. Подскочив на полметра от неожиданности, услышала эмоцию её веселья.
-«Хватит уже, лучше еду собирайте! Вон трава растёт, такая как утром ели..,»
Отомстив крысе мыслеукусом за хвост, я была вознаграждена тихим смешком Джессики.
-«Вообще, да, ты вчера говорила, в лесу много съедобных вещей, показывай, буду запоминать».
-«Ну, вот это – крапива, пожалуй, самая распространённая в здешних местах съедобная трава. Но собирать нужно осторожно – жжётся». Подруга удивилась:
-«Как? Тогда разве можно её есть?»
-«Запросто. Только обдать кипятком».
Идти по заросшей лесом насыпи, как по проспекту, конечно, не получалось. За десятилетия – сколько их там прошло – выросли взрослые деревья, приходилось лавировать между ними. Но несравнимо легче и в сто раз безопаснее, чем напролом.
По идее, в этакой чаще должно быть полно зверья, однако, за первую половину дня никого крупнее ежей на земле не заметили, и свежих следов на бывшей железной дороге не попадалось. Видимо, заслышав издали человечьи шаги, местные жители предпочитают не нарываться…
Или и вправду перед нами идёт группа горилл? Тогда проснулись они рановато.
На деревьях, конечно, жизнь шла размеренная и спокойная – распевали весенние песни птицы, стрекотали белки, дятлы выстукивали из-под коры свой второй завтрак.
На первого встреченного ежа попробовала было с ходу накинуться проголодавшаяся Лариска, но я успела остановить её раньше, чем в любопытный нос воткнулись острые иглы. Внимательно рассматривая невиданное существо, подземная крыса обошла его со всех сторон.
-«А ведь их едят. Сообрази, как».
Подкинув задачку, я с полминуты слушала мыслительный процесс. Подруга тоже заинтересовалась правильным решением. Попыталась ответить только Джес, утаив мысли от крысы – увы, не получилось.
-«Но здесь нет никаких луж, и ручьёв!» – возмутилась Лариска.
-«Именно здесь – нет, но в принципе съесть свернувшегося ежа можно, и теперь ты знаешь, как».
-«Спасибо», – нерадостно подумала крыса. –«Я собиралась есть его сейчас. Тогда, можно, я поохочусь, а вы обождёте?»
-«Сперва давай найдём какой-нибудь родник». Котелок-фляжка, увы, одна на троих.
Получив мощный стимул к поиску воды, Лариска обнаружила источник уже через несколько сотен метров – перед развалинами четвёртой после «Лесников» железнодорожной станции. Мы занялись источником, а вожделевшая свеженины охотница вмиг исчезла в зарослях на откосе.
На сырой земле возле родника я обнаружила чёткие отпечатки волчьих лап. Показала обеим спутницам, как выглядят звери, чтобы были готовы к встрече.
-«Кстати, ты по деревьям лазать никогда не пробовала?» – спросила у Лариски. –«Высоко не надо, падать тоже больно. А вот если стаю, не дай Бог, встретишь – лучше сразу наверх».
-«А они точно по деревьям не умеют?»
-«Надеюсь, что нет. Судя по следам, мутация не затронула обитателей леса».
Солнце совершало вечный путь по небу. Я разделила полусферу на пройденный и оставшийся светилу отрезки, прикинула, сколько времени до дневного привала.
-«Надо как следует освежиться. А то становится жарко…»
Джессика уже стояла топлесс, развешивая по сучкам одежду. Наклонилась к источнику, обмывая грудь – брюки натянулись, подчеркнув безупречные формы.
Выпрямившись, подруга понимающе глянула, улыбнулась. На обеих влажно блестящих полушариях ярко горели следы вчерашних поцелуев.
-«Я тоже тебя хочу», – откровенно подумала Джес. –«Вкусная моя…»
Под торчащими в разные стороны корнями огромной поваленной сосны интимный полумрак, как в настоящей пещере.
Теперь я брала её, а она, отдаваясь, отвечала жаркими мысленными ласками. Я целовала восхитительное тело девушки – всё и везде, в то же время ощущая на собственных губах ответные поцелуи. Входила, сперва ласково и нежно, с каждым движением всё глубже и сильнее, видя в мыслях подруги растущий фонтан эмоций, чувствуя внутри себя её маленькие пальцы.
Нас стало так много, мысленно мы могли ласкать друг друга одновременно в десятке разных мест, насколько хватало фантазии. А настоящие, плотские руки и губы обостряли и без того зашкаливающие эмоции.
Джес выгнулась, дыхание её стало хриплым, стоны – прерывистыми. В моё сознание комом огня ударил взрыв наслаждения любимой, ладонь ощутила сильные, глубокие сокращения. В эту секунду мысленные ласки Джес достигли неистовой, запредельной силы. Случилось чудо – передав мне, она не разделила своё счастье, но удвоила его, породив потрясающие волны экстаза.
В мозгу любимой вспыхнула картинка – приняв, я тотчас перевернулась. Мы впились друг в друга как звери, наслаждаясь изливающейся алой энергией божественного наслаждения…
Лариска проявилась в сознании, когда любовницы уже очнулись.
Теперь первой пошла мыться Джессика, я караулила, безуспешно пытаясь отряхнуть облепленные хвоей ноги. Крыса вступила на поляну походкой статуи Командора.
-«Ты контролировала обстановку?» – виновато справилась у неё. –«А то мы тут не очень соображали…»
-«Можешь быть спокойна, если б я услышала опасность, ты вмиг почуяла бы мои зубы». Грузно опустившись в траву, Лариска всецело предалась пищеварению.
-«Ты днём почаще глаза закрывай, они к яркому свету не приспособлены», – посоветовала крысе.
Теперь, поставив к дереву автомат, я могла помочь Джес обмывать спину – там была сплошная земля. Придирчиво осмотрела тёмную корочку на зарастающей ранке. Сокрушённо покачала головой:
-И о чём же мы думали…
-Не о чём, а чем думали, – лукаво улыбнулась любимая.
-«Что там?», – наконец поинтересовалась она. –«Боли я не чувствую».
-«Вроде ничего, но если б какой-нибудь сучок?»
Промокнула кожу вокруг, ещё раз пристально поглядела на ранку в упор. Не смогла побороть искушение слегка коснуться губами бархатно-нежной кожи. Ответом был мысленный стон наслаждения. Сладко защемило в груди…
-«Вы совокупляетесь так же часто, как я ем. Это нормально для вашего вида?» Получив утвердительный ответ, Лариска несколько успокоилась. Я щедро плеснула спирта между лопаток подруги, высушила дыханием…
И снова в путь.
Дорога уклонялась влево, к бывшему водохранилищу. Вряд ли оно теперь сохранилось, как и плотина электростанции. Насыпь тут повыше, по сторонам довольно крутые, хоть и сильно заросшие откосы. Что влево, что вправо – сколько видел глаз простирались по-таёжному бескрайние волны леса, изредка перемежавшиеся прогалинами.
Ещё один полустанок – над крышей замшелого здания четыре буквы «…енки». Можно придумать сотню названий с таким окончанием. Вскоре после «Енок» под ногами вместо травы пошли густые мхи с часто торчащими маленькими кустиками черники. Стало попадаться много засохших сосен с отвалившейся местами корой. И птицы как-то затихли…
-«Стоп!» Обе спутницы замерли.
-«С одиннадцати часов на пять – движутся люди!»
Мы спрятались за деревьями. Одна, две… семь странных (человеческих ли?) фигур замелькали между стволами метрах в пятидесяти. Они неслышно бежали навстречу, чуть под углом, и должны были непременно столкнуться с нами.
-«К бою! Огонь по моей команде». Такая форма несколько не к месту. Джессика – не отделение мотострелков.
-«Не будем стрелять, пока они не проявят агрессии».
Самое невероятное – никто из нас, включая Лариску, не смог заранее их «услышать»!
Стало не по себе. Напрягая неведомый орган мыслеслуха в мозгу, я поняла – до сих пор не фиксирую бегунов. Вижу, но не чувствую присутствия! Может ли быть, чтобы люди не думали? Даже гориллы…
-«Кто-нибудь их слышит?»
-«Нет…»
-«Нет!»
Зелёно-коричневые фигуры почти сливались с пейзажем. Неплохой камуфляж, если б не желтоватые восковые лица. Сопровождая чужаков стволами, мы поворачивались вправо, не снимая пальцы со спусковых крючков.
Когда расстояние сократилось до минимума, я ощутила секундное прикосновение любопытства, не более того. Лешие уже удалялись.
-«Ты наблюдай здесь, я за твоей спиной».
Обозначив жестом сектор Джессики, встала позади. Теперь мы смотрели на 360 градусов, и обменивались впечатлениями о встрече.
-«Непонятные типы – не гориллы, не кантри», – подтвердила подруга. –«Как будто вовсе не люди».
-«Может, так и выглядят настоящие стрейнджеры?» – несерьёзно предположила я. –«Только с чего бы им пешком бегать по лесу…»
-«А это джоггеры[43]», – пошутила Джес. –«Физкультурой занимаются». Постояв пару минут, мы двинулись дальше.
-«А ты что скажешь?» – обратились к Лариске. –«Видела когда-нибудь живое, не излучающее ни эмоций, ни мыслей?»
-«Призраки», – лаконично подумала она.
-«Ты что, видела их в метро?»
-«Не их. Других призраков. Движущееся неживое», – пояснила крыса.
-«Ну точно, сказки пошли. Лешие какие-то… Бабы-Яги до кучи не хватает».
Метров через сто вид леса снова стал привычным, ушло ощущение беспокойства. Можно было дальше радоваться жизни, вот только какой-то осадок остался. Человеку свойственно остерегаться непонятного. Видимо, тот случай.
Моя первая ночь в диком лесу прошла довольно неплохо. За исключением того, что к утру стало прохладно. Как ни крутилась я, прижимаясь к Диксон то одним, то другим боком, как не подбивала под себя плотней тонкую ткань спальника, согреться не получалось.
В конце концов вознёй я разбудила подругу, она вылезла наружу, что-то сделала с огнём, и костёр постепенно воскрес.
По-настоящему проснулась, когда уже совсем рассвело. На нос садилось назойливое маленькое насекомое. Зверски хотелось есть. И неплохо бы чашечку кофе…
Дик рядом не было, зато поверх спального мешка на мне оказалась уложена почти вся наша одежда. Мысленно пожелав подруге доброго утра, поблагодарила её за заботу.
Она тотчас появилась в дверном проёме – частое дыхание вздымало широкую грудь, на щеках румянец. В одних трусах, а как будто из парилки.
-«Ты что, за Лариской гонялась?» Диксон фыркнула, рассмеялась.
-«Силы в этом теле не хватает, вот, усердствую».
-«Хочешь сказать, раньше была сильнее?!» – от изумления сам собою раскрылся рот. Надо ж, какие были люди…
Я накинула куртку, сунула перепачканные землёй ступни в сырые холодные ботинки, вслед за Дик тоже выбралась наружу. А там – великолепие! На деревьях затрещали, загомонили белобокие птицы, ветки вздрогнули, развеивая последние остатки утреннего тумана.
Россыпи маленьких цветов на зелёных коврах, раскрывшиеся навстречу ласковому солнцу, источали волшебное благоухание. Листья деревьев, кустов, стебли трав тянулись к тёплому свету. Золотились смолистые, идеально прямые стволы, уходившие, казалось, в самое небо.
Внезапно я поняла, что научилась различать больше красок, чувствовать больше запахов, чем раньше. На душе сделалось необычайно легко и привольно.
Странная штука – жизнь. Законопослушные люди никогда не смогут плыть по воле волн своего сердца, не увидят этой первозданной, нетронутой красоты. Всю жизнь проведут за периметром, где лишь сады да парки, ухоженные бездушными манипуляторами машин. Узнают только то, что им сочтут нужным показать, будут судить о мире по видеофальшивкам, совершенно не представляя его, настоящего. Слепцы…
Дик рассказывала: старые люди имели привычку ловить некоторое количество диких зверей живьём, сажать в железные клетки на потеху женщинам и детям. Сейчас таун-люди оказались в роли таких заключённых. Отгородившись от мира, сами себя лишили свободы. Подруга, слыша восторженные мысли, добавила чуточку реализма.
-«Конечно не знаю, что будет дальше, но даже вчерашний участок от метро до «Лесников» зимой, скорее всего, стал бы непреодолимым. Девственная природа далеко не всегда мила и любезна».
-«А что зима… Там, где бывают настоящие холода, сейчас почти никто не живёт».
Водные процедуры у нас начинались с поисков подходящего камня для сушки ног. Обнаружив таковой, Диксон разоблачилась, полезла в воду наполнять котелок да поливаться. От праздности мозгов обменялись с ней парочкой мыслей на социальные темы. Если бы подруга жила в нашем времени, наверное, как и я, стала диссентером. Кто начинает задумываться об общественном устройстве, неизбежно заканчивает этим.
Вообще, омовение – весьма волнительная процедура, если смотреть со стороны. Особенно после такой ночи. Нашей первой ночи… Чёрт, как я хочу Дик!
Стиснув зубы, отвела взгляд, стала пристально изучать ближайший пригорок – она определила его, как наиболее вероятное направление атаки. Мысленно поискала Лариску, та ловила мышей в нескольких метрах от места ночёвки, сказала, для нас тоже пока опасности нет.
Подруга перепрыгнула на камень, принялась отряхиваться, вытираться, одеваться. Я снова поймала себя за разглядыванием красивого, сильного тела Диксон.
Сняв куртку и ботинки – всё, что на мне было, я кожей почувствовала взгляд любимой. Нам одинаково нравится смотреть друг на друга – великолепно! Я обожаю, когда на меня так смотрят. Даже ледяная вода показалась горячей под этими пламенными взорами, порождала ощущение необычайной внутренней силы. Хотелось исполнить какой-нибудь подходящий к случаю танец, энергия разливалась по телу с каждой порцией заряженной взглядом Дик живительной влаги.
А вот прыжок на «сушительный камень» отозвался неожиданной болью в мышцах. Вчерашний поход несколько перенапряг их, деградировавшие в заключении. Понятия не имею, сколько времени там пробыла.
Диксон сделала сказочно приятный массаж бёдер, чтобы уменьшить боль. К завершению этой, увы, недолгой процедуры я впала в блаженное оцепенение, ноги сделались ватными, в голове воцарился полный сумбур. Чтобы придти в сознание, пришлось плеснуть на лысину холодной воды.
По пути к «Лесникам» подруга показала один из видов съедобной травы, нарвали её немного, я постаралась запомнить вид маленьких листочков – они и вправду оказались довольно вкусными. Особенно с мясом.
Впервые после ареста мне удалось более-менее нормально почистить зубы. Оказывается, древесина – не только сырьё для получения тепла и света, но и отличный материал для изготовления всевозможных вещей. Из молодых веток хвойного дерева получаются даже tooth-brush[44]. Доисторические, конечно, ничего общего с маленьким самодвижущимся устройством, которое каждый зуб полирует со всех сторон ровно столько времени, сколько нужно. А напоследок массажирует дёсны. Но всё-таки удобнее, чем выцарапывать остатки еды ногтем и полоскать водой.
Теперь я несла свой мешок на одном плече. Внимательно осмотрев корочку поверх заживающей раны и кожу вокруг неё, Дик решила: уже можно.
По сравнению с буреломом и хитросплетением поваленных стволов тот лес, по которому мы сейчас шли – парковая дорожка. Вот давно упавшее, когда-то белоствольное дерево, всё поросло плоскими мясистыми грибами без ножек. Чем толще ствол – тем жирнее на нём грибы. Перешагнула ещё одно, уже едва заметное поваленное дерево, совершенно скрывшееся под пышным ковром сочного зелёного мха. Внимательно глядя под ноги, как учила подруга, я, тем не менее, вполне успевала ещё посматривать по сторонам, наблюдая за птицами, животными и насекомыми. Большинство их видела в первый раз.
Время от времени рядом с дорогой попадались остатки небольших строений разной степени разрушенности, похожих на то, в котором мы провели ночь. Как только я видела очередной каменный раритет посреди зелени, сразу об этом вспоминала. Нельзя вообще-то сказать, что я забывала о прошлой ночи хоть на секунду, но вид убежища, напоминавшего «Лесники», делал воспоминания значительно ярче.
В двух шагах впереди шагала обвешанная мешками Диксон. Я представила, что целую её грудь – и любимая почувствовала, восприняла мысль, как подобие реального ощущения. Если мы можем передавать друг другу изображения, то почему не попробовать то же самое в отношении прикосновений?
Обмен виртуальными ласками оказался весьма приятным, заставил меня забыть о наступившей дневной жаре, да и вообще надолго позабыть о многом.
Лариска вернула с небес на землю. Конечно, она права, в таких местах нужно быть внимательнее. Сама же крыса тому пример: увидела незнакомое животное – попробовала сожрать, а оно, оказывается, опасно. Несмотря на скромные размеры и отсутствие клыков.
Этот источник воды ещё меньше первого – просто струйка, сбегающая между камней. Полуденный зной просто-таки вынуждал освежиться, да и Лариска проголодалась, хотела поохотиться в одиночестве.
-«Кстати, твои предки любили всякие злаки».
Дик показала колоски неизвестного мне растения, сорвала несколько, пошелушила в руке, высыпала на камень. Крыса недоверчиво понюхала зёрна, слизнула языком, пожевала.
-«Странный вкус…»
-«В лесу много еды, но незнакомое хватать не стоит. Есть ядовитые растения, змеи вот, кстати», – она показала картинку с ползучим гадом. –«А если на дерево взобраться, у птиц там гнёзда. Попозже там и яйца будут, тоже пища».
Подходящего камня для ног в этот раз не нашлось. Точнее, он был, но слишком большой, тяжёлый и лежал далеко от родника. Придётся использовать сменные ботинки. Потому сейчас при помощи маленького кусочка ткани я тщательно вычищала из них мусор и землю.
Слишком жаркая погода. Вечером придётся стирать майку, как минимум подмышками. Вода приятно холодила лицо, стекая на грудь, соски тотчас напряглись. Повернувшись вполоборота, я наткнулась на магнетический взгляд из-под густых бровей. Боже, как она на меня смотрит!
Руки сами собой принялись сбрасывать одежду. Оставшись совершенно нагой, я медленно наклонилась к воде, зачерпнула… В ушах молотом стучала кровь. Это как во сне. Прекрасном и нереальном.
Вот мы по очереди наклоняемся к роднику. В каплях воды отражается солнце. Мир заполняется безмолвной музыкой света и яркостью свежих красок. Неожиданно Дик подхватывает меня на руки и несёт – легко, словно ребёнка. Невероятное блаженство! Прижимаюсь, обнимая любимую. Охватывает сладкая дрожь, запах её кожи лишает остатков разума. Дурман…
В этом источнике точно волшебная вода. Я не помнила, что мы делали друг с другом, но это было, как первый раз в жизни. Таун-люди не придумали слов, чтобы описать такой фейерверк эмоций.
Подруга поливала мне спину из котелка, едва ощутимыми прикосновениями смывая налипшую землю. Передалось её беспокойство по поводу ранки. Что уж теперь…
-«Нигде не болит», – заверила я. И тут же легионы мурашек вниз по спине. От такого невинного поцелуя! Суровый мыслеголос Лариски ворвался в сознание:
-«Вы совокупляетесь так часто, как я ем!» Интересно, если б не крыса, мы бы сейчас опять утонули друг в друге?
Диксон протёрла спину антисептиком. Удивительное средство – употреблять можно хоть внутрь, хоть наружно.
-«Ну что, наелась?» – справилась у Лариски подруга. –«В городах пищи намного меньше. Во время одной войны у нас окружили один большой город. Зима, мороз, еду привезти невозможно. Жители ели кошек и крыс, потом кое-кто принялся друг за друга».
-«Крыс?! Как можно есть разумное существо?» – вдруг возмутилась наша спутница. –«Горилл можете не вспоминать, а деда я есть и не помышляла. Хотя и могла бы».
-«А кто такие кошки?»
-«С давних времён с человеком жили кошки и собаки. Не те собаки, что по деревьям лазают, те, которые раньше были».
Бывшая дорога теперь пошла по возвышенности. По обе стороны раскинулось бескрайнее море леса. Хотелось взлететь над ним, набрать высоту, кружиться в воздушном океане, не зная границ. Зелёный ковёр под ногами стал пышнее и мягче.
Постепенно возникло странное ощущение: будто вошли в полосу мысленного тумана. Чувствуя эмоции не только друг друга, но и всего живого в лесу, мы постоянно принимали призывы поющих птиц, озабоченность деловитых белок, настроение прочей лесной живности. Всё это ощущалось постоянно, днём и ночью, как некий эмоциональный фон. А здесь, в окружении отчего-то засохших деревьев, он постепенно стихал, как будто заглушаемый необычной, напряжённой тишиной.
Прошагали с полчаса, и вдруг Дик подала сигнал опасности. Навстречу двигались люди! Сняв с плеча мешок, я поставила его наземь. Мы приготовились стрелять. Гориллы? Но оружия не видно, и одежда странная.
Подругу больше всего тревожило, что их не слышно в ментале. Я тоже прислушалась – действительно ничего! К счастью, они не проявили к нам интереса. Пробежали в нескольких шагах, ни один не повернул головы.
Держа неизвестных на прицеле, пока не скрылись из виду, мы гадали – кто бы это мог быть. Не заметить нас они не могли, если только не были слепы. Лариска вообще считала – мы повстречались с призраками. Как знать. Лес – это совершенно неизвестный мир.
Двинулись вперёд, и через сотню-другую шагов вместе с сухими мёртвыми деревьями позади остался участок мысленного затишья природы. Может, дело было лишь в том, что на погибших деревьях никто не жил?
Прошли мимо упавшего наискось на дорогу столба. Бетон местами раскрошился, обнажая ржавую железную сердцевину. Обычно столбы падали на откосах, торча теперь из наносов почвы обломанными кусками. А этому вздумалось свалиться на пути.
Интересно, конечно, сколько лет минуло с той поры, когда здесь прошёл последний train. Как их называла Дик…
-«Поезд. Было такое слово в русском языке», – вздохнула подруга. Я повторила вслух, как бы пробуя его на вкус:
-Поезд.
Диксон послала картинку: зелёное, гудяще-грохочущее железное создание размером с небольшой дискай тянет за собой длинную вереницу таких же шумных ящиков на полсотни человек каждый. Древние умели делать гигантские вещи. Efficiency[45] поезда, как транспортного средства, конечно, невелик, но зрелище весьма впечатляющее: гора металла километровой длины, громыхая, мчится со скоростью под сто пятьдесят километров в час.
Солнце перевалило зенит, а мы шагали и шагали. Ноги мои, поболев первое время, вскоре расходились, и вслед за Дик отмеряли который уж километр. Можно считать не в километрах, а в развалинах – недавно прошли шестые по счёту от «Лесников». Темп держали небыстрый, вот только погода, пожалуй, могла бы быть попрохладней.
Как-то раз открылась поляна, заросшая маленькими растениями. На каждом сверху по две-три крупные алые ягоды. Незапланированная остановка. Сидеть на корточках тяжело, но сочное лакомство задержало надолго – сладкого тоже не было во рту много дней.
Деревья впереди начали редеть, расступаться, приближался высокий берег реки. Осторожно выглянули из-за стволов – движения на открытом месте вроде бы незаметно.
-«Понаблюдаем несколько минут», – подумала подруга. –«Следи за птицами и животными. Если они не беспокоятся, ведут себя как обычно – посторонних поблизости нет».
«Как обычно» – это хорошо сказано. Знать бы, как себя обычно ведут животные…
Птицы на ветках, вроде, свистели-чирикали, деловито чистили пёрышки, а других обитателей леса я и не видела. Ничего такого необычного я не замечала и не ощущала.
Вдруг что-то словно толкнуло в груди – вдалеке неясный жалобный звук. То же услышали Дик и Лариска.
-«Животное ранено», – через мгновение сообщила крыса.
-«Оно одно?» – уточнила Диксон.
-«Да, поблизости никого больше не чувствую». Подруга улыбнулась:
-«Разве что призраки…»
-«Двигаться оно не может», – продолжала информировать Лариска. –«Пахнет кровью».
Мы осторожно приблизились к месту трагедии. Разросшиеся кусты мешали видеть, что случилось за обрывом. А, вот, наконец… Небольшое копытное, вроде roedeer[46]. Каким-то образом оно сорвалось с кручи и теперь беспомощно лежало далеко внизу, едва заметно брыкаясь, испуская отчаянные эмоции боли и страха.
Диксон быстро глянула по сторонам – из откоса часто торчали камни, местами целые валуны. Растительности почти нет, зато склон завален старым сухим буреломом. Безопасного места для спуска не видно.
-«У тебя ноги быстрые, посмотри, где мы можем спуститься». Предвкушая обильную пищу, крыса тотчас пропала в кустах.
Рыжеватая тонконогая коза на вид чуть больше метра. Она даже не пыталась подняться, только косила испуганным круглым глазом. Бок вздымался от неровного, судорожного дыхания.
-«Это самец – видишь, рога», – объяснила подруга.
Маленькие, тонкие вертикально поставленные отростки не особенно украшали голову существа. Я предположила:
-«Молодой, наверное».
-«Не больше сорока килограммов», – по-своему оценила животное Дик. –«Сломаны передние ноги, видишь, кость торчит. Не жилец…»
Она опустила на песок поклажу, решительно шагнула к животному. Коротко хрустнули позвонки, и агония прекратилась. Диксон снова оглянулась по сторонам.
-«Место слишком открытое, не нравится мне. А с мясом не уйдем, придётся разделывать тут».
Велев мне посматривать, а Лариске послушивать, подруга быстро разделась. Совсем. Услышав мои мысли, предупредила:
-«Сейчас я не соблазняю – это чтобы кровью не испачкаться». Я последовала примеру.
-«Верно, и одежда пусть заодно проветрится».
Тем более, погода благоприятствовала. Можно было даже купаться. Первым делом Дик осмотрела мне спину, чмокнула в плечо.
Потом достала нож. Отделила мёртвому животному голову: мякоть отрезала лезвием, а позвоночник размозжила камнем и перерубила одним взмахом короткой лопатки. Тихо шепнула:
-Спасибо, лес, за добычу.
Стряхнула красные капли и метнула на край обрыва – туда, где только что прошли.
-«Всё не съедим, пусть живность местная тоже полакомится».
Затем точно так же она отрубила ноги до первого сустава. Тренированным движением распорола шкуру на брюхе невезучего животного, потом – с внутренней стороны ног. Крови почти не было видно, она быстро уходила в светлый песок.
Ловко поддев ножом шкуру, Диксон содрала её руками – так, как будто она не особенно-то прочно держалась, только на спине умелицы заметно взбугрились мышцы. Кое-где, конечно, на мясе остались мохнатые клочки, но это несущественно. Разложив шкуру, словно скатерть, она распорола брюхо козла и выпустила внутренности. Это была полноправная доля крысы, мы на ливер не претендовали.
Подруга распрямилась, чтобы в очередной раз глянуть по сторонам. Руки по локоть в крови, в правой нож. Грудь, живот – всё в мелких подсыхающих брызгах. Почему-то это варварское зрелище взволновало меня. Удачливая охотница над добычей – сильное тренированное тело, готовое действовать мгновенно, суровый взгляд, уверенная поза.
Не откладывая дела в долгий ящик, приступила к трапезе Лариска. С другой стороны туши подруга вырезaла мясо на поджарку.
Сухого дерева на берегу полным-полно. Вскоре ярко запылал костёр, мы предвкушали удовольствие от первого полноценного обеда после многодневной вынужденной диеты. Нельзя сказать, чтобы я так уж страдала от однообразного рациона – в тюрьме, бывало, вообще по несколько дней не кормили, а вместо воды давали пить всякую гадость. Но для восстановления физической формы всё-таки лучше нормально питаться.
Я получила задание отыскать и нарезать с десяток прямых длинных веток кустов и заточить каждую с одной стороны. Дик тем временем сложила и зажгла второй костёр метрах в пяти от первого. К тому времени дрова в первом прогорели, подруга заботливо ухаживала за огнём, ворошила дрова длинной палкой. Подсовывала обратно выкатившиеся было наполовину обгоревшие кусочки дерева, что-то упорядочивала и сортировала.
Заготовленные заранее камни она уложила параллельно друг другу по обе стороны огня. Мясо было надето на выструганные мной палочки и разложено над пышущими жаром углями.
Процесс поджаривания непрост – Дик то и дело поворачивала палочки, поливала из фляги водой. Вскоре над берегом поплыл аппетитный аромат.
Ларискины челюсти методично перемалывали сырое мясо. Бока уже заметно округлились, мысли крысы сделались заторможенными.
-«Может, перерывчик? Мы ещё не уходим», – глянула на неё Диксон. Вняв совету, крыса буквально отвалилась от поеденной-порезанной туши.
-«Да, мне не хватает умеренности в еде… Всё-таки, хорошо, что я пошла с вами». Подруга улыбнулась.
-«Есть такое суеверие. Или, может, уже было – в мои времена. Сказав, что тебе хорошо, тут же плюнь три раза налево, чтобы судьба не сочла слишком самонадеянной».
-«Не умею я плеваться…» – легкомысленно отозвалась Лариска.
Наконец, Дик объявила, что первая порция готова, торжественно преподнесла палочку с шипящими кусочками. Жир ещё поблёскивал, лопался на раскалённом мясе мелкими пузырьками.
От запаха давно можно было захлебнуться слюной. Даже без соли натуральное свежее мясо показалось пищей богов! Люди нации не знают натуральной пищи, всю жизнь кормятся из синтезаторов. Правители, конечно, едят мясо – на охоту летают их компаньоны, иногда и они сами, чтобы развлечься. Естественно, компаньонам перепадает натурпродукт. А каста нации обречена всю жизнь питаться искусственным. Может, поэтому настоящая пища показалась невиданным деликатесом. Хотя, Диксон тоже была в восторге, несмотря на то, что в прежней жизни пробовала много вкусных вещей.
Закончив нанизывать сырое и снимать готовое мясо, Дик полезла в реку обмываться от крови.
Я смотрела на оранжевые языки костра, и в душе просыпалось что-то первобытное. Огонь приковывал взгляд, соперничая в этом смысле с обнажённой подругой, сверкавшей мокрыми после купания прелестями. Капли воды сверкали солнечными зайчиками, словно лежащий в кармане кристалл. Решила – тоже надо освежиться.
Прохладная река нагнала зверский аппетит, обе снова набросились на жареное мясо. Вот и готова последняя порция косулятины. Мы съели, сколько могли, набили свежениной обе консервные банки и котелок, положив флягу с водой отдельно.
Во второй приём Лариска умяла меньше, но всё равно, её возможности в этом плане впечатляли.
На высоком берегу шумели, качали верхушками высокие деревья. Солнце постепенно склонялось к закату, приятно лаская кожу. Дик загорелая, ей бояться нечего, а я предпочла набросить майку – плечи нужно беречь, им нести рюкзак.
Наевшись, подруга взяла палку, которой ворошила дрова, сломала пополам. Уселась на поваленный ствол дерева, стала строгать. Рядом на бревне кучкой лежали тёмно-коричневые чешуйки.
-«Белка шишку лущила», – уверенно определила Диксон. В лесу она как дома.
-«В той жизни ты вроде жила в городе. Откуда такие познания?»
-«Всяко бывало. И в городе и в тайге и в степи. По службе в разных местах бывать приходилось».
Щепки летели в разные стороны, я не понимала, что в результате должно получиться, но смотрела с интересом.
-«Ножом есть жидкую пищу неудобно, выточу что-то типа вилок, вылавливать из супа кусочки».
Палка постепенно превратилась в плоскую планку, потом в подобие лопаточки с прорезями. Обточив ручку, подруга положила изделие в карман моего жилета, и взялась за второй кусок дерева.
-«Пора место для ночёвки искать», – думала она. –«За стенами как-то спокойнее. Гранатами горилл, слава Богу, не снабжают, потому оттуда отбиваться сподручнее. Ежели что». Я напомнила:
-«Впереди по карте бывший посёлок».
-Угу.
Дик размышляла, что делать. Возможно, для горилл много строений рядом покажутся привычной средой обитания – похоже на город.
Ладно, – решила подруга. Поищем отдельный дом где-нибудь на окраине, подальше от остальных.
В тот вечер у меня появился дополнительный, но приятный груз – котелок с мясом. Не прошли по насыпи и пяти сотен шагов, как Лариска подала сигнал.
-«Слышу горилл!»
-«Расстояние, откуда и куда движутся?» Дорога уходит в лощину, удобное место для засады!
-«Нагонят минут через двадцать, идут с семи на один. Пять самцов». Близко. Диксон – мне:
-«Я налево, ты направо. Выбираем удобную позицию, укрываемся ветками, готовимся к бою. Огонь открывать только по моей команде».
Основную часть combat mission[47] я дослушивала, уже взбегая на пологий холм и присматривая укрытие. Сбросила мешок, аккуратно поставила у дерева драгоценный котелок с мясом. Плюхнулась в подходящую ямку, наскоро забрасывая себя прошлогодними листьями и кусками мха, потянула сверху ближайшие ветки. Тревожная трель невидимой птицы. Тишина.
-«А ты обойдёшь их сзади», – это команда крысе. –«Говори нам, что происходит, назад они оглядываться не станут».
Двое шли спереди, один сзади. Между ними пара горилл на деревянной жердине тащила связанное волосатое существо. Ноги-руки приторочены к палке, длинная шерсть с головы волочилась по земле. Время от времени на неё наступали лапы самцов, выдирая целые пряди.
На фоне алчного предвкушения мутантов, намеревавшихся хорошенько развлечься, пленённое существо испускало сильнейший мысленный призыв о помощи. Оно обращалось к лесу!
-«Твой – замыкающий. Целься в низ живота, не закрывай один глаз, смотри обеими. Короткие очереди. Прицелишься – стреляй!»
В ту же секунду я услышала выстрелы Дик с противоположной стороны пути. Замыкающий сэвэдж вскинул автомат на звук – и я выстрелила. Очередь не получилась короткой, зато горилла сразу «сломалась» пополам, рухнула наземь.
Первые двое тоже лежали неподвижно. Носильщики бросили груз, судорожно сдёргивали с плеч оружейные ремни. Пара сдвоенных «та-так» подруги – и оба уронили автоматы. Противник не успел сделать ни единого выстрела.
-«Лариска, послушай – кто-нибудь из них жив?»
-«Второй и четвёртый ранены», – мгновенно отозвалась крыса. –«Четвёртый готов стрелять, второй тянется за автоматом».
Вглядываясь в одинаково волосатые спины, я пыталась понять, кто есть кто.
-«Жёлтые штаны – твои. Я держу фиолетового», – прояснила ситуацию подруга.
Напуганные меткостью неизвестного противника, зомби лежали тихо, как мышки. В их эмоциональном фоне преобладало малодушие. Гориллы привыкли, что в любой драке очень много стрельбы, но мало толку. Теперь, шёпотом окликая убитых, они не верили, что меньше чем за десять секунд боя остались вдвоём. И не спешили обнаруживать это.
«Мой», двигая руку по миллиметру, тянулся за оружием – я не видела, но хорошо чувствовала его потуги. Пуля ужалила желтоштанного в бок, и осознание собственной обречённости добавляло самцу злости. Другой ранен легче, надеялся ещё выжить. Они даже не попытались как-то координировать действия.
Сэвэдж в сюрреалистически лиловых штанах сжался пружиной, приготовился к броску. Хотел, наивный, скатиться по насыпи, спрятаться в кустах. Он только это замыслил, а мы, все трое, уже понимали нехитрый план. Диксон не могла прицелиться ему в голову – заслоняло тело другого зомби. А вот я вполне могла продырявить башку своему.
-«Вали жёлтого, он опаснее!» – подумала мне подруга.
Было искушение опустить переводчик вниз, на одиночные выстрелы, но осторожность не позволила. Наведя автомат в нижнюю часть заросшей русым волосом головы, я плавно потянула спуск.
Постепенно привыкаю, уже не так страшно стрелять из этого раритета. Да и в лесу он грохочет намного тише, чем в гулких тоннелях подземки.
Чисто сработано – горилла дёрнулась, уткнулась в траву. Мои выстрелы вспугнули фиолетового, он перекатился через труп, на мгновение показав голову. Для Дик этого было вполне достаточно.
Выждали пару минут: может, уцелел ещё кто-то. Внимательно вслушивались в эмоции – ничего, кроме недоумения и тревоги пленницы.
Не хуже нас ощущая, что гориллы мертвы, она поползла, извиваясь всем телом, хотела как можно скорее убраться с насыпи, тоже мечтала о кустах. Диксон подумала:
-«Мы не причиним вам зла, не беспокойтесь. Как только убедимся, что опасности нет, подойдём и освободим от верёвок».
Длинноволосая тотчас замерла, недоверие боролось в ней с любопытством. Наконец, девушка заговорила.
-«Кто вы?»
-«Высланные из своих миров», – за троих ответила подруга. –«Из тауна, из прошлого, из племени подземных жителей города к северу отсюда. А вы?»
-«Я из живущих в лесу. Это дом для меня и моих сородичей. Выходите, других безумцев поблизости нет, я хорошо чувствую».
Зачирикавшие после стихшей стрельбы птицы говорили, что девушка права. Лариска подтвердила – горилл нет в радиусе, по меньшей мере, трёх километров. Дик поднялась из укрытия, держа оружие наготове, стала спускаться на путь. Подумала нам:
-«А вы пока прикрывайте, на всякий случай».
Первым, что сделала подруга, приблизившись к свалке остывающих трупов – ногой отбросила автоматы подальше. Затем закинула свой за плечи и неспешно взрезала глотку каждому сэвэдж. Только потом дело дошло до пленницы. Перепилив верёвки, стягивавшие тонкие запястья, Диксон недоверчиво осведомилась:
-«Как вы попали в плен к неслышащим?»
-«Опрометчивый поступок под влиянием эмоций».
В затылке у меня вдруг стало щекотно, почуяв неладное, посмотрела назад – и встретилась взглядами с пятёркой таких же волосатых полуголых людей. Картинка мгновенно ушла Диксон, в ответ я получила другую – на холмах не меньше двух десятков этих типов, все пялятся на Дик и Лариску. Лесная девушка тем временем самостоятельно освободила лодыжки, с неземной грацией поднялась, и поклонилась моей подруге:
-От имени Великого Леса благодарю тебя за спасение, Зелёная Воительница.
Впервые прозвучавший голос был неожиданно силён и глубок, а интонации певучи.
-Ты просила – мы услышали, – с достоинством ответила Диксон.
-«Люди леса не знают о других слышащих, кроме нас. Скоро стемнеет – воспользуйтесь нашим гостеприимством…», – это она добавила уже мысленно.
Пленницей владело любопытство. Нам тоже интересно, да и места для ночёвки не подобрали.
-«Благодарю за предложение…» – Дик в момент узнала наше мнение. –«Мы согласны. Только вначале соберём патроны, нужно восполнить потраченное».
Поднявшись с земли, я повесила на плечо автомат, на другое мешок. Наклонилась за котелком и зашагала вниз, на безмолвный призыв подруги. Полдесятка лесовиков последовали за мной, не приближаясь, но и не отставая. Не очень приятное ощущение, как под конвоем. Опустив правую руку в карман, я вдруг нащупала тёплую чечевицу кристалла.
-Тиу-тиу-тиу, – сказала лесная птица.
Повинуясь внезапному порыву, я извлекла непонятную штуку и шлёпнула её себе на лоб. Кристалл прилип, будто приклеенный.
Тотчас, как по команде отовсюду начали появляться странные нечеловеческие фигуры лесных людей. Из-за деревьев, просто из-под земли, оказывается, их здесь не меньше сотни. Безмолвный вопль восторга потряс ментал. «Посвящённая Солнцу!» – шептали вокруг незнакомые мыслеголоса.
А спасённая нами девушка вблизи оказалась довольно симпатичной. Стройная, пожалуй даже чуть сухощавая, ростом ещё ниже меня. В одной набедренной повязке из шкуры животного. Светлые волосы, светлое лицо, огромные зелёные глаза. Губы дрогнули в улыбке, лесная фея повторила грациозный поклон:
-От имени Великого Леса благодарю тебя за спасение, Посвящённая Солнцу!
-Not at all[48], – от волнения я ответила на таун-языке, но она поняла.
-«И тебя благодарю, подземная жительница!», – это уже Лариске и мысленно. Крыса явно смутилась, но ответила эмоцией взаимной благодарности. В свою очередь я обратилась к лесной девушке:
-«Можем ли мы узнать твоё имя, красавица?»
-«Ель. Моё имя – Ель».
Диксон моментально передала изображение стройного хвойного дерева с пирамидальной кроной, иногда здесь попадались такие.
-«Вам известно тайное значение этого имени?!» – фея вскинула глаза, они распахнулись на пол-лица, став совершенно фантастическими.
-«Я ведь из прошлого», – непонятно объяснила подруга.
Пока мы обменивались любезностями, она закончила сбор патронов, можно было идти.
Гости леса последовали за хозяевами. Путь оказался недолог, через несколько сотен шагов обнаружился глубокий овраг, все спустились туда.
По дороге, конечно, разглядывали друг друга. Среди одинаково длинноволосых леших по походке и движениям я определила немало женщин. А лесной народ, судя по мыслям, больше всего интересовался нашим высоким ростом, лысыми головами и наличием обуви на ногах. Камуфляжную расцветку костюмов единодушно признали символом родства лесу.
«Ну вот, пожалуйста вам и лешие – целая рота, не меньше», – думала я, шагая рядом с Джес в сопровождении толпы лесных людей.
Как ни странно, внешность Лариски казалась им привычнее нашей. Морда, четыре лапы и хвост – всё как у всех. А тут – с виду люди, но «наоборот», ход мыслей был примерно таким. Волос нет, тела зелёные… Хорошо, мыслеречь позволяла мгновенно обнаруживать и объяснять ошибки, иначе пришлось бы всю ночь растолковывать, что такое одежда. Вид нашей обуви и вовсе вызывал у лесных людей отвращение, они носили только мокасины из шкур на мягкой подошве.
Вскоре выяснилось – племя жило в подземном спецсооружении. Нас запустили внутрь через один из скрытых выходов. Замаскированный корнями упавших с обрыва деревьев, он был совершенно незаметен и с трёх шагов. Крышка люка давно заклинена, петли изъела ржа. Всё выглядело, как вход в естественную пещеру. Внутри знакомая нарочитая теснота и несколько поворотов под углом девяносто градусов. Тем легче охранять этот вход от непрошеных гостей. Пройдя лабиринт, мы выпрямились и пошли в полный рост.
Коридор освещался… Нет, точнее будет сказать «обозначался» фосфоресцирующими гнилушками, закреплёнными по обеим стенам на одинаковой высоте и расстоянии друг от друга. Они служили отличным ориентирами при движении вслепую.
Пройдя десяток шагов, все замерли. По настроению чувствовалась торжественность момента. Ель плавным жестом обеих рук изобразила окружности – вверх, в стороны, вниз и снова вверх. Затем витиеватой фразой вслух поприветствовала «Духа Дома», представила ему нас, как друзей. Язык местных жителей отличался от нынешнего горилльего неторопливой напевностью и лексическим разнообразием.
Лариска почувствовала себя в родной стихии и бодро шествовала впереди. За ней – лесная девушка и мы с Джессикой, остальные по мере продвижения расходились по боковым коридорам и помещениям.
Кстати, «камешек», найденный в метро среди костей высланного и произведший фурор среди лесовиков, тоже светился в темноте. Каким-то образом Джес прилепила его на лбу, теперь получился загадочно мерцающий третий глаз. Подруга, чувствуя моё уверенное спокойствие, спросила:
-«Ты что, тут раньше была?»
-«Не именно здесь, но в подобных местах – приходилось».
Хозяйка подземелья удивлялась не меньше Джессики. Замедлив шаг, девушка повернулась, чем-то чиркнув, зажгла справа от тёмного дверного проёма маленькую лампадку.
-«А это моя нора. Приглашаю, будьте моими гостями, но уважьте обычай – перед входом мы снимаем обувь и омываем ноги».
Послышался плеск – склонившаяся лесовичка окунула ладонь в наполненное деревянное ведро, тоже справа от входа.
Гигиена – дело хорошее. Сняв груз, начали расшнуровывать берцы. Хорошо, сегодня мало ходили, от портянок почти никакого запаха.
Внутри жилища первобытная тьма и аромат засушенных трав. Что-то пышное и курчавое приятно защекотало влажные ступни.
-«К сожалению наши глаза в темноте плохо видят. Могу ли я ненадолго воспользоваться своим источником света?»
Получив разрешение, я поставила оружие и мешки в угол, добыла из нагрудного кармана фонарь.
Комната метров двадцать, пол сплошь в меховых шкурах, на полках в несколько ярусов вдоль стен множество деревянных фигурок, их десятки, может, сотни. Одна стена свободна, на ней нечто вроде коптилки, подвешенной за квадратную трубу, что проходит у самого потолка. В ней вырезан прямоугольный лючок, задвижка открыта. Вентиляция.
Все недоумевают, и только мыслекартина системы воздухообмена разъясняет спутницам неизвестное понятие.
Ель прошла вперёд, зажгла свет внутри жилища, и экономно погасила лампадку снаружи. Потом буднично расстегнула набедренник, пригласила садиться и села сама, использовав единственный предмет одежды в качестве коврика.
Спрятав фонарь, я застегнула липучку и продолжала разглядывать металлическую трубу под потолком, в то время, как Джессика изучала деревянные фигурки. Хотя, конечно, обе предпочли бы смотреть на обнажённую девушку.
-«За столько лет она должна была засориться. Воздух идёт оттуда или туда?»
-«Очень немного», – подтвердила Ель.
-«Наверху где-то есть такая штука», – я показала картинку воздухозаборника. –«Она постепенно засорилась, поэтому воздух идёт плохо».
-«Ты знакома с духом нашего дома?» – глаза лесовички любопытно блеснули, она повторила ритуальный жест, как будто знак дирижёра невидимому оркестру.
-«Нет, просто этот дом строили люди моего племени. Очень давно, много поколений тому назад». Сейчас она задаст главный вопрос.
-«А как ты попала в наше время, и может ли кто-то из нас попасть в твоё?» Я пожала плечами.
-«Не знаю… Легла спать там – проснулась здесь».
В глубинах подсознания заворочался летаргически дрыхнущий майор Диканов, но усилием воли я оставила его почивать. Прошлая жизнь как-то сама по себе всё сильней окутывалась дымкой забвения, отступала перед непоколебимой реальностью настоящего.
Фитиль в коптилке вдруг затрещал, Ель легко поднялась с пола, подошла к светильнику, осторожно сняла нагар. В жилище показалось слегка душновато.
-«Я возьму слова обратно, если это как-то задевает ваши обычаи», – девушка уселась обратно на свой набедренник. –«Но отчего вы не избавитесь от одежды? Мы одного пола, здесь совсем не холодно, шкуры чистые и мягкие, они не повредят вашей коже. У людей леса есть пословица: «Привольно телу – свободней дух…»
Мы переглянулись. Комментируя явное замешательство, Лариска выдала эмоцию веселья.
-«Я – за!» – подумала Джес, и мы сложили одежду на вещмещки.
-«У вас совершенные тела», – без тени лести заявила лесная фея. –«Мои глаза радуются, глядя на них. Так гораздо лучше, зачем хоронить красоту».
Вытащив из тьмы деревянный кувшин, она отомкнула пробку. Появились чашки, наливая понемногу, Ель подавала их – Джес, мне, третью поставила перед крысой, четвёртую взяла сама. Ровно три глотка сделала каждая, осушив чашку. Тягучий настой трав. Вяжущий вкус, онемение во рту. Поразительно – напиток без лишних вопросов лакала Лариска!
-«Вы удивляли лесных людей с самых первых шагов по нашей земле», – сообщила девушка. –«Не стреляли во всё, что движется, не убивали без необходимости, проявив благородство и милосердие. Не рвали походя цветов, не ломали ветвей, тушили за собой огонь и не оставляли сора».
Она поднялась на ноги, изобразила ритуальные круги, протянула руки. Я и Джес встали тоже, сделали шаг навстречу. В телах возникла и росла необычайная лёгкость, казалось, теперь запросто сможем летать.
-«Вы благодарны Лесу», – мыслекартина Ель изобразила меня на берегу реки, благодарящую лес за добычу.
-«Вы знаете, что такое любовь», – девушка послала ощущение ласкового тепла.
Нас, оказывается, видели, но этого почему-то совсем не хотелось стыдиться.
-«Знаете, что такое созидание», – я сижу на берегу реки, выстругиваю вилку.
-«…дружба, верность…» – наша троица у вечернего костра.
-«…и честь», – отбиваем лесную фею у горилл.
-«С вами подземная жительница города…»
-«Её зовут Лариса», – вставила подруга.
-«Рада знакомству», – отозвалась хозяйка, опустив взгляд на крысу. –«В тебе растёт новая жизнь, да пребудет с ней благо». Лариска беременна – изумлённо осознали мы. Ель продолжила:
-«Но самое главное: вы, все трое – слышите! Таких удивительных гостей в лесу не было никогда».
Встав в тесный круг, мы коснулись друг друга. Левым плечом я ощущала девушку леса, справа ко мне прижималась Джессика, наши ступни чувствовали тёплую шерсть Лариски – крыса вошла в круг, расположившись в центре.
-Именем Великого Леса, соединим души в вечном, – звучно произнесла хозяйка. –Зелёная Воительница… Посвящённая Солнцу… Подземная Жительница Лариса… Почувствовав, я мгновенно продолжила: …-Ведунья Ель!
-Обретём же бесконечность Творения!
В малахитовых глазах феи дрожало отражённое пламя, а кристалл Джес, казалось, сиял ярче и ярче. Лица обеих девушек словно окаменели, сделались неподвижными, соприкосновение зародило чувство единства.
Я посмотрела в себя и увидела Вечность. Во мраке трепетали, набирая мощь, огненные мячики: сине-фиолетовый, самый яркий, два рубиново-золотых, пульсирующих апельсиновыми волнами, и четвёртый – голубовато-зелёный. Испуская волны энергии, клубочки росли на глазах, оставаясь неподвижными, приближались за счёт увеличения.
Настал миг, когда искрящиеся шаровые молнии слились в радужное солнце – и тотчас соединились наши тела, исступлённо вжались друг в друга, застучали сердца в унисон. Мы стали частицей Вечности, а она навсегда поселилась в нас, подарив необычайную энергию.
Открыв глаза, я ничего не увидела, но мозг «загрузился» в реал нормально. Темно, как у деда в каморке. Зато аромат не шёл ни в какое сравнение – пахло свежескошенной травой.
Слева спала Джессика, её рука у меня на боку, справа – Ель. В паре метров от нас негромко вздохнула Лариска. Я уловила эмоциональный фон бодрствования.
-«Не спится?»
-«Да выспалась вроде. Мне много не надо».
-«А мы сколько были в отключке?»
-«Часов шесть, не меньше. А может, больше – я тоже вырубилась после ритуала. Сильная настоечка, ничего не скажешь».
В очередной раз подняв веки, просто так, от безделья, я вдруг сообразила – вижу! Удивленно сообщила об этом крысе.
-«Это нормально», – отозвалась она. –«Никогда не понимала, как можно быть зрячими наполовину. Днём вижу – ночью не вижу…»
Изображение напоминало картинку в ПНВ[49], только не жёлто-зелёного цвета. Теперь сможем двигаться хоть ночами. В жаркую погоду это хороший вариант. Днём стираться-сушиться и отдыхать, а ночами спят охотники за ушами, будет спокойней идти. Надеюсь, и Джес приобрела новую способность.
А Лариска думала о своем, вероятно, последнем потомстве. Пятнадцать лет – солидный возраст даже для крыс-мутантов.
-«Рожать-то когда?» – справилась я, чтоб пытаться планировать будущее.
-«Не скоро. Дней девяносто-девяносто пять… Вообще-то я не думала, что ещё способна беременеть».
-«Надеюсь, за три месяца доберемся до спокойных мест».
-«Если они есть в этом мире…» Как и я, крыса не страдала оптимизмом.
-«Интересно, сколько родится малышей», – думала она. Что-то из подсознания подсказало ответ.
-«Так возьми и посмотри».
-«Как это «посмотри»? На живот, что ли?»
-«Нет, как будто со стороны. И смотри внутрь себя…»
Пауза – и мы увидели нечто вроде изображения с монитора томографа[50]. В матке ясно виднелись четыре маленьких голубых шарика, зародыши крысят.
-«Я так раньше не умела», – опешила Лариска.
-«Результат вчерашнего ритуала, я полагаю. Значит, их четверо».
-«Выходит, так», – согласилась будущая мама. –«Это немного, не должно быть слишком тяжело. Вот однажды родилось одиннадцать…» В моей голове внезапно включился новый канал. Видение!
…Воздух сделался густым, тихо и грозно гудел. Рядом возникло тёмное существо – силуэт человека без лица. Мрачный, недвижный, словно статуя. Вися над полом, он слегка подрагивал, излучая невыносимый ужас.
Побежав прочь, мы за секунды пролетали нескончаемо длинные коридоры подземелья, тут же сменявшиеся точно такими. В правой руке Джессики было что-то очень важное, способное спасти всех и вся. Оно билось в ладони, требуя активировать себя, но мы не знали, как. Лицо и затылок жгло холодом и студило огнём. В мозгу Джес зазвучал чей-то шёпот:
-«Вы должны закончить, я помогу…» Странным образом я ощущала её собой, нас – единым целым!
Позади что-то зарычало, разом настигли чудовищные морды стрейнджеров, схватили подругу, сорвали одежду, распяли на полу. А я оказалась парализованной, не могла пошевелиться, ничем ей помочь. Ужасное состояние… Их вонь заполнила пространство, Джессику начало мучительно тошнить.
«Точно как тогда, в виртуале… Плейт, нам нужен плейт», – эта единственная мысль всецело владела её-нашим разумом.
Подругу выворачивало всю наизнанку, до последней кишки. Я начала громко материться – ничего в этой ситуации больше сделать невозможно… Откуда-то сверху громыхнул вопрос-крик следователя:
-Тварь, ты ещё помнишь, как тебя зовут?!
Прямо перед глазами возникла его похотливая ухмылка, потом замелькали красные картинки…
… Дискай слушался малейшего движения пальца. Я никого не пропустила, торопилась, как могла.
-Полная готовность! «Главное – скорость реакции, сила потом».
-Семнадцать, двадцать четыре, сто шестьдесят семь – прикройте меня на взлёте! Откуда, почему эта штука…
-А-аааа!!!
Дымная оранжево-зелёная полоса прочертила фиолетовое небо, в кабине поплыл дым, запахло горелым. Ужасная боль рвала всё тело, лучше бы мы сразу умерли! В огне обугливались ступни, потом икры, бёдра – и всё в полном сознании, без отключки, как будто под пейнером. Ударил гром, по нервам полоснул чей-то знакомый крик:
-Вы в порядке?!
Каким-то чувством я ощутила, что проснулась Ель, но вынырнуть из видения не могла. Мы вдвоём с Джес в этом сне, но сон ли это, если она спит, а я давно бодрствую?
Краски незнакомого мира стали тускнеть, он сделался серым, подёрнулся сумеречной дымкой тумана…
В груди колотилось, словно сердце хотело выскочить наружу.
Кошмар прекратился, мы по-настоящему проснулись. Лесная фея склонилась над нами, её невесомые ладони касались обеих лысин, от рук шла исцеляющая энергия.
-«Вам лучше пожить в Доме какое-то время, пока не научитесь управлять Санэла[51]».
-«Что это было?» – три мыслеголоса слились в один.
-«Вероятное будущее». Ответ почему-то не показался бредом. Ель скомандовала:
-«Лягте на спину, максимально расслабьтесь, закройте глаза. Ноги и руки разведите в стороны». Мыслекартинка необходимой позы повторяла «золотое сечение» да Винчи.
-«И ты прими самое удобное положение», – это Лариске.
Неслышными шагами ведунья переместилась, села на пятки между мною и Джес. Мы ясно видели её внутренним взором. Едва касаясь, пальцы Ели скользнули по нашим головам, сбежали вниз – грудь, живот. Умиротворение стало главным ощущением этих мгновений, сердца забились медленно и спокойно.
Вдруг ладони Ели коснулись нижних губ! Вспыхнувшее было возбуждение мгновенно спало, сменилось ощущением средоточия энергии на окончании позвоночника. Вспомнив восточные единоборства, я узнала открывающуюся муладхару[52] и Джессика тотчас восприняла это знание от меня.
-«Великолепно», – отозвалась фея. «А сейчас почувствуйте её красный цвет…»
Спустя какое-то время ладони переместились на оранжевый шестилистник Венеры. Запахло ромашкой, в мозгу возник образ безграничного океана. Янтарный огонь манипуры зажгли руки Ели в солнечном сплетении, пробудив аромат мяты. Следом потеплело в середине груди – настала очередь изумрудного цветка любви и мудрости. Голубая полынь замерцала в чакре творца-Юпитера. Ладони ведуньи легли на лоб – расправила лепестки сапфировая аджна, открыв ворота в подсознание, странный камень Джес не стал ей помехой. И наконец, серебряно-фиолетовые лунные молнии ударили нас обеих в темя.
Тела приняли льющийся из Вселенной свет, ощутили себя вместилищем высоких энергий. Вне времени, вне границ, в четвёртое измерение! Ель повернулась к Лариске.
-«Тебе будет сложнее».
Ведунья смотрела сквозь сомкнутые веки, и вместе с нею мы увидели энергетическую оболочку, ауру крысы. Вот основные центры концентрации энергий: двигательный, сексуальный, волевой, сердечный, ментальной деятельности. Волшебница подошла к Ларисе, склонилась, протянув ладони:
-«Запоминай, учись управлять ими сама».
Внимательно наблюдая, мы ощутили, как центры один за другим активизировались в теле жительницы подземелий. Крыса заметно вздрогнула, чуя неведомую силу.
А потом лесная фея погрузилась в себя, мы стали свидетельницами пробуждения умело прирученной силы. Увидели виртуозное владение Кундалини[53], услышали песнь астрала…
В лесу родилось прекрасное весеннее утро. Не сговариваясь, мы выбежали наружу. Омытые росой ступни жадно вбирали силу планеты. Спустившись к реке, вошли в синие воды, каждой клеточкой кожи впитывали первозданную чистоту. Слушали пробуждающийся райский хор птиц, нагими телами ловили первые лучи солнца, косо бившие меж золотистыми соснами.
Возвращаясь назад, встретили стайку юных лесовичек, летевших навстречу, обменялись радостными приветствиями. Среди множества лиц запомнилось одно, со смеющимися глазами плутовки…
Теперь подземные коридоры казались достаточно светлыми – новому зрению вполне хватало мерцания гнилушек, чтобы разглядывать убранство жилища. Искусно украшенные лампадки возле дверей, камни на верёвках слева от проёмов – чтоб вежливо постучать, в соответствии с ритуалом.
Вёдра с водой были не у каждой двери. Стоило мне задуматься, почему, тут же получила ответ Ели – где нет вёдер, нет дома жителей.
Поставив наше ведро у входа в «нору», я полила на ноги хозяйке, мне – Джессика, а я – ей. Лесовичка обмыла лапы Лариске, отчего она преисполнилась гордостью и торжественно вступила в жилище.
Лесная фея промокнула длинную гриву самотканым полотном, им же обсушила шерсть крысы.
Позавтракали вчерашним мясом, с солью и специями лесовиков оно стало божественно вкусным. Занялись работой – нам давно пора было вычистить оружие, а Ель вначале долго расчёсывала волосы, потом взяла из угла небольшое поленце и заострённые на одном конце камни. Села, отвернув одну из шкур, принялась увлечённо долбить деревяшку.
Продолжалась безмолвная беседа.
-«Почему это не видно мужчин?», – поинтересовалась Джес.
-«На растущей луне они встречают рассветы в лесу. Охотятся, собирают пищу. На убывающей – наша очередь». Лесная фея попросила Лариску:
-«Расскажи, как живут твои сородичи».
И она рассказала. Мыслекартины получались настолько образными и яркими, что мы с подругой затаили дыхание, прослеживая историю жизни крысы от рождения до смерти. Надо сказать, впечатление складывалось мрачноватое. Радость они испытывали от еды, секса, да охоты. Немногие слышащие – от общения друг с другом. Вот, пожалуй, и всё.
-«Таков наш мир», – невесело подытожила Лариска. «Но уже через три-пять поколений, думаю, они выйдут наверх».
Как я совсем недавно, крыса менялась – через раз то причисляла себя к сородичам, то, напротив, обнаруживала больше отличий, чем сходств с ними.
-«А из какого мира пришла Посвящённая Солнцу?» – Ель улыбнулась Джессике.
-«Он совсем другой», – начала подруга.
Мы с Лариской знали уже почти всё, что она рассказывала, за исключением мелких деталей. Но я слушала внимательно. Таун-людей воспринимала, как будущих противников, а врага нужно изучать при малейшей возможности.
-«Мы иногда видим такие в небе», – воскликнула волшебница, когда Джес показала летающие тарелки. –«Никак не могли понять, что это такое. Похоже на солнце или луну, но не светят и движутся всегда необычайно быстро».
В очередной раз обсыпав латунный ёршик золой от костра, я продолжила драить автоматный ствол. Вздохнув, Джессика последовала примеру.
-«Большое быстрое железо – так называют «тарелки» сородичи Ларисы», – добавила она. Ель задумчиво повторила:
-«Большое быстрое железо, а внутри – люди… Должно быть, очень интересно уметь летать в облаках!»
А вот кастовая структура общества таунов категорически не понравилась лесной жительнице.
-«Это несправедливо!» – зелёные глаза вспыхнули возмущением. –«Жители леса все равны друг другу, мы уважаем старших – вот и все отличия». Я предложила фее:
-«Расскажи нам о людях леса. Вот ты родилась – и что было дальше?»
-«Детство».
Первая мыслекартина показала нам «палату новорождённых». Одно из помещений бывшего ЗКП[54], ряды закутанных в одинаковые «пелёнки» младенцев на пышных травяных матрацах. Три лесовички наблюдали за ними, сидя в разных углах.
-«Сейчас в Доме есть дети?» – справилась Джес. В ответ – утвердительная эмоция.
-«А почему не слышно их крика?»
-«Дети кричат либо развивая лёгкие, либо от дискомфорта, криком подавая сигнал», – лесная волшебница повертела в руках постепенно высвобождавшуюся ею из полена человеческую фигурку. –«Чтобы позволить нормально развиваться, их выносят на некоторое время наверх, позволяя кричать. А о каком-то неблагополучии они сообщают мысленно. Да и вообще, обычай не рекомендует злоупотреблять звуками».
Мы с подругой закончили чистку стволов, оставалось протереть насухо и смазать. Прорезался мыслеголос Лариски.
-«Интересно, у вас коллективный уход за малышами. Как он организован?»
-«Этим занимается каждый из лесных людей по очереди. В том числе и мужчины – на растущей луне».
Следующая картинка – осенний лес, засыпанный золотыми листьями. Дети от двух до шести играли с волчатами и боролись друг с другом под присмотром седобородых лесовиков.
-«На первом этапе взросления воспитанием малышей больше занимаются пожилые. Лет с семи – они под покровительством зрелых и молодых людей. Полноправным взрослым житель леса считается с момента первой самостоятельной добычи на охоте».
-«А девочки?», – уточнила я.
-«Неважно, какого человек пола, я же говорила – у нас все равны, обычай требует одного и того же от всех. Конечно, беременные не ходят охотиться, больше заняты собирательством или другими подобными делами, но это лишь несколько лунных месяцев за всю жизнь».
-«Вы так редко беременеете?» – вскинула глаза Джес. Ель согласно кивнула.
-«Рождаются только желанные. Но всё по порядку. Взрослые начинают жить по Луне – половину времени посвящают творчеству и духовным практикам, другую – заботам о пропитании Дома и быте.
-«И как с интимом?» – Джессика не оставляла тему. Лесная волшебница понимающе усмехнулась в ответ.
-«Личное дело каждого взрослого. Главное, чтобы не появлялось нежеланных детей, потому в дни возможного зачатия разнополое интимное общение запрещено».
-«Откуда же тогда вообще берутся у вас дети?» – щёлкнув зубами, удивилась наша будущая мама.
Ей было нечем заняться, помимо участия в беседе, и крыса понемногу практиковалась в управлении энергиями.
-«Каждая женщина, достигнув двадцатилетнего возраста, изначально может родить лишь одного ребёнка за всю жизнь».
Ель довольно быстро справилась с первоначальным вытачиванием фигурки и теперь занялась тщательным воспроизведением мельчайших выпуклостей и впадин человеческого тела.
-«Наш дом ведь не тетива, не растягивается… Потом, если кто-то из лесных людей уходит искать счастье, покидает мир от старости или гибнет на охоте, могут появиться ещё дети, и все вместе решают, кому конкретно предоставить право рождения второго ребёнка».
-«Как это, «уходит искать счастье?» – я выразила заинтересовавший всех вопрос.
-«Да примерно так, как вы. В каждом поколении рождаются люди, которым тесен дом, тесен лес, тесен целый мир. Войдя в возраст силы, они понимают, что должны уйти. И уходят навсегда».
От Ели отошла волна горького сожаления о том, что ещё не произошло, но уже стало неизбежным.
Теперь в её руках реалистичная человеческая фигурка, и в телосложении натурщицы что-то знакомое…
Все ощутили приближение человека – любопытство острого пытливого ума, интерес юного, жаждущего приключений сердца.
-«Нашу беседу могут слышать все люди леса», – сообщила хозяйка. –«И самый настырный среди них сейчас просит разрешения войти». Подтверждая мыслефразу, трижды стукнул о стену камень.
-«Никто не против?» – со странным оттенком надежды в тоне переспросила Ель. С чего нам было возражать…
Омыв ноги, в жилище вошла совсем юная девушка, довольно высокая для лесных людей. Мы пока что не видели среди жителей леса физически слабых, но эта заметно выделялась из всех.
-«Ты сильнее», – успокоила подруга, закрывая мысли от других.
-Знакомьтесь, – напевно промолвила лесная волшебница. –Одинокая Волчица. Показалось, гостья несколько скована.
Усевшись на собственный набедренник, она взглянула в глаза – и я вспомнила. Видели девушку нынешним утром, возвращаясь с реки. Лицо – фонтан жизнерадостности, в мыслях мелькнула склонность к авантюризму.
Сейчас раскосые зелёные глаза смотрели настороженно, в душе жила надежда с нашей помощью вырваться из однообразия векового замкнутого круга, вдохнуть иной воздух, увидеть огромный мир, живущий за краем леса.
Чтобы разрядить обстановку, я мысленно напела пару фраз из расхожего шлягера прошлой жизни, заменив в одном слове неподходящее окончание:
В то же мгновение меня окатила штормовая волна отчаянного восторга новой знакомой, слегка разбавленная полушутливым укором Джес.
Вошедшая с порога напомнила хозяйку. Крупные правильные черты, глаза – такие же зелёные, только по-звериному застывшие и голодные. И что-то неуловимо общее в лице. Одно небольшое племя, понятно.
Хотя, если присмотреться – схожего совсем ничего. Разве что прижатые уши, но не всем же рождаться лопоухими. Непокорно курчавятся привычно нахмуренные брови, сросшиеся на переносице – у Ели они гладкие и шелковистые. Взгляд исподлобья, обрезанные до плеч прямые чёрные волосы, таких коротких здесь вообще ни у кого нет.
А ниже начиналась выставка мускулов. Дик не зря волновалась – с первого взгляда не понять, кто лучше развит, несмотря на то, что тело подруги старше на несколько лет.
Девочка очень волновалась, хотя смотрела с вызовом. Подруга спела ей несколько поэтических строк из прошлого. Волчица сражена наповал, готова теперь за нами в огонь и в воду. Только непонятно, почему так грустна Ель? Ревнует?
Неожиданно зазвучали стихи – юная девушка была не только атлетом, но и настоящим поэтом!
В молодости почти все переживают период романтизма, стремления к неведомому. Для большинства это так и остаётся детской болезнью. Но находятся такие дуры, как мы, задаются разными неудобными вопросами и после тридцати. Лезут, куда не надо…
Волчица чуть театрально склонила лохматую причёску, мы явственно ощутили далеко не робкий взгляд на своих выставленных вперёд коленках… И между. Сидели-то скрестив ноги по-турецки.
Куда там «тише тишины»! Совершенно бедовая девчонка, хоть и в дочки мне годится. Послала ей эмоцию одобрения.
Окончательно растрогавшаяся Дик тряхнула загашники памяти – и почти сразу ответила.
Наслаждаясь резонансом душ, Одинокая подняла голову – в расширившихся зрачках плясало яростное зелёное пламя необузданной страсти.
Объяснение состоялось. Волчица облегчённо-радостно улыбнулась, обнажив чуточку удлинённые белые клыки.
-«Простите», – спохватилась тут же. –«Это не агрессия, просто скверная привычка».
-«Ох, Волчица-а… Даже и не знаю, какие тебе теперь понадобятся привычки», – вздохнула Ель.
Фигурка человека полностью готова, волшебница подала её Диксон. Точная копия подруги!
-«Вдохни в неё жизнь, и я буду оберегать тебя в пути». На дне зелёных глаз-озёр ведуньи колыхалась печаль.
-«Не тревожься», – я решила успокоить. –«Мы будем беречь Волчицу, теперь она не одинока».
Эмоцией благодарности одновременно ответили обе. Но девочка упрямо добавила:
-«Хоть я и сама могу постоять за себя и за вас!»
-«Отлично», – подытожила Дик. «До начала пути будет время узнать друг друга. Нам предстоит учиться владеть энергией…»
-«А мне – вашей тактике боя», – закончила юная лесовичка.
Подруга кивнула, внимательно разглядывая статуэтку. Ель изобразила её тело более детально, чем знала его сама нынешняя владелица. Но Диксон чувствовала – точно скопирована каждая чёрточка лица, каждая линия тела. Теперь она могла подробно рассмотреть себя со стороны – такая возможность представилась впервые. Мы чувствовали, что Дик начинает себе нравиться.
«И не такая уж дылда», – рассуждала она. «Но подкачаться всё-таки необходимо!»
Коснувшись губами лысой головы статуэтки, подруга с благодарностью вернула её мастеру.
Ель бережно поставила фигурку в укромное место, подхватила следующее поленце и работа продолжалась. Теперь она замыслила деревянную копию меня. Я удивилась:
-«Ты не устала, может, отдохнёшь?»
-«Нет-нет, это работа в радость!» – в ответ обласкала взглядом, запоминая линии тела.
Закружилась голова, по спине пробежала дрожь, как будто она касалась меня ладонями.
-«Зелёная Воительница, расскажи и ты о своём прежнем мире», – попросила ведунья. Обе лесовички сосредоточили внимание на Диксон, приготовившись слушать.
-«В прошлом у людей были семьи», – начала она. –«Почти каждый мужчина и также каждая женщина жили в замкнутой паре много лет, иногда всю жизнь. Пары имели своё жилище…»
Изображение квартиры в городских зданиях и домика с участком в сельской местности.
-«Вели отдельное хозяйство, воспитывали детей, которых, в разные времена, бывало в семьях и по десятку».
-«Воспитывали только вдвоём?!» – хором озадачились жительницы леса, попросили рассказать об этом подробней.
Дик сменила позу, мысленно испросив разрешения хозяйки. Теперь она легла на бок, вытянув длинные красивые ноги, а я подкатилась к ней со спины, тесно прижавшись грудью. От взгляда лесной феи у меня внутри разгорался огонь, унять его не было никакой возможности.
Вместе со всеми я узнала о школах-интернатах канувшего в лету старого мира, о военных училищах для подростков. Но всё-таки большинство детей вырастали в прошлом практически сами по себе. Учитывая, что в последние века перед Падением Кометы работать приходилось и мужчине и женщине, это было именно так. Влияние родителей на формирование личности детей не было сколько-нибудь существенным, воспитывали они разве что собственным примером.
-«Возможно, подобная ситуация стала одной из главных причин деградации общества», – признала Диксон, мысленно отвечая на мои ласки. –«Но правящим было выгодно насаждать среди людей индивидуализм – так намного проще содержать в повиновении миллионы и миллиарды».
Даже мне непросто представить столь чудовищные масштабы человеческих обществ. Разве можно было ими как-то управлять?
-«Способы похожи на нынешние», – подруга ответила на невысказанный вопрос. –«Те же электронные средства массового зомбирования».
Дик показала три образца типичных программирующих трансляций для сэвэдж, потом три фрагмента программ из собственного прошлого. Мне, как специалисту, было весьма любопытно сравнить.
Технические средства, конечно – каменный век, а вот приёмы управления поведением, напротив, менее откровенны, значительно тоньше и искусней, чем сегодня. Неудивительно – ведь и люди тогда были не такими конченными дебилами, как нынешние гориллы.
Однако ключевые, основополагающие принципы воздействия и вправду остались неизменны. Один процент правды, всё прочее – тенденциозное перевирание фактов, замалчивание невыгодного и сочинение сказок о никогда не происходившем на самом деле. Технологии психологического программирования масс…
-«Не дело сидеть под землёй», – Ель поняла моё взбудораженное состояние, решила помочь. –«Наверху прекрасный день, давайте выйдем».
Ведунья уложила начатую заготовку рядом с фигуркой Диксон, все вместе мы покинули убежище.
Казалось нелепым долго одеваться и обуваться. Следуя примеру лесовичек, мы надели по одному предмету одежды – зелёные майки. Они оказались достаточно длинными и вполне сходили за мини-платья. Вот только ходить по лесу без обуви мне было непривычно, всё время боялась напороться на какой-нибудь сучок.
Пахло свежей смолой, обезумев от весны, бешено концертировали птицы. Где-то неподалёку хрустели ветви, внутренним взором мы видели, как резвятся молодые животные.
Над верхушками сосен сияло бездонное голубое небо, стволы упирались в него, словно указующие персты.
Присели на упавшее дерево, пятой точкой ощутив преимущество набедренной повязки перед майкой. Слева и справа слышались голоса лесных людей и их четвероногих соседей. Раздвинув кусты, на поляну высунулась лобастая голова матёрого волка.
-«Кто они?» – прозвучал мыслеголос, обращённый к юной лесовичке.
Глаза зверя не двигались с места, сияя жёлтым огнём, жёсткая короткая шерсть стояла дыбом. Поднявшись, Одинокая Волчица обняла нас с Дик родственным жестом. Зверь приблизился, алыми ноздрями втягивая воздух.
-«От них пахнет железом… А это кто?» – он хмуро глянул на съёжившуюся Лариску.
Волк крупнее её примерно втрое, хоть и не дорос до размеров собак каменных джунглей.
-«И это друг. Они совсем недавно в лесу, но мы чувствуем их добрые намерения». Таких зверей волк в своём мире не видел. Собственно, как и таких людей.
Вожак стаи обошёл кругом, задирая морду кверху, хвост едва заметно подрагивал. Потом приблизился к левой ноге Одинокой, и сел. Сняв руку с моего плеча, девочка положила её на серый загривок.
Мысли зверя постепенно становились спокойнее, он привыкал к нашему запаху, запоминая его.
Да, не просто так Волчица получила своё имя. Небольшое приключение хорошо помогло мне отвлечься от нескромных мыслей.
Услышав это, девочка прыснула от смеха, и нарочно прижалась к моей спине крепкими сильными бёдрами. Энергия полилась от неё к волку и параллельно ко мне, от меня к Диксон и к Ель. Тело напряглось само собой, раздражала даже тонкая ткань майки между нами. Быть рядом с этим фонтаном Эроса и оставаться спокойной – невозможно! Зверь что-то понял, смутился, неясно подумал:
-«Не буду мешать». И неторопливо удалился откуда пришёл.
Лесная волшебница наблюдала за сценой с меланхоличным спокойствием. Подала руку, приглашая подняться:
-«Хочешь, покажу, как преобразовать сексуальную энергию, поднять её вверх?»
Я, конечно, согласилась. А девчонка, пожав плечами, полезла на дерево. Она предпочитала не сублимировать этот вид энергии, а обмениваться ею традиционным способом. Мускулистая Волчица оказалась неожиданно ловкой, легко подтянулась на руках, бёдрами обхватила ствол, ступни сами находили нужные ветви.
-«Не представляю, как можно лазать по деревьям без одежды!» – подумала я. –«Ты же вся исцарапаешься».
-«Слезу – увидите», – ответствовала бой-девица.
Пока что она разглядывала верхушки деревьев и прикидывала в уме, что возьмёт с собой.
«Метательные ножи, лук и стрелы – наделать побольше. Новый ремень, накидка, запасная пара обуви. Кремни, трут, баклага…» Мы встали лицом к солнцу, подруга тоже присоединилась к обучению.
-«Сосредоточьтесь на энергетических центрах, вы называете их чакрами. Теперь поднимайте сексуальную энергию выше – спиралью, вокруг позвоночника…»
Волны прокатились по нашим телам, через пару минут я с облегчением ощутила схлынувшее напряжение.
-«Ну как, закончили охолощаться?» – прозвучал насмешливый мыслеголос сверху. –«Тогда я слезаю».
Спустя минуту Одинокая спрыгнула на траву, подошла вплотную, прямо глядя в глаза.
-«Найдёшь хоть одну царапину, обещаю мыть тебе ноги целый сезон». Ель одёрнула девушку:
-«Будь почтительней к старшим. Вот уйдут одни, а тебя здесь оставят…» Представив подобную перспективу, Волчица немедленно преклонила колени.
-Прости, старшая.
Впервые услышанный нами голос с заметной хрипотцой. Горячие сухие губы коснулись моей ноги. Запечатлённый на бедре поцелуй оказался недвусмысленно крепок и вызвал короткий приступ головокружения.
-«Вставай, я тебя прощаю».
Поднявшись, юная бестия бесстыдно ощупала взглядом мою грудь. Ткань майки не могла скрыть вновь напрягшихся сосков. Ситуацию разрядила лесная фея.
-«Думаю, Волчица, позже у тебя будет возможность близко познакомиться с нашими гостьями. Отложенное удовольствие – более сладкое». Солнце припекало, Ель подумала о купании, все поддержали.
Мы плескались на мелководье, Диксон вздумала поплыть – и с удивлением узнала, что я этого не умею. Вдвоём с девочкой тут же принялись учить. Мысленно помогая, им удалось легко объяснить движения, передать работу мышц. С первого раза я, конечно, не поплыла, но кое-какие навыки получила.
-Что?! – вдруг воскликнула подруга, хватая меня за спину. –«Куда делась рана? Там совершенно гладкая кожа, ни малейшего следа!»
Пальцами проводя между лопаток, Дик не верила собственным глазам, я и сама ничего не понимала. Ель улыбнулась, тоже коснувшись ладонью спины.
-«Санэла исцеляет. Когда научитесь управлять ею, поймёте, почему Волчица спустилась с дерева без единой царапины».
-«Вот ты меня и выдала», – укоризненно подумала девочка. Мимолётное смущение вскоре сменилось привычной уверенностью в себе.
Впятером мы заняли маленькую залитую солнцем поляну. Развесили выстиранную одежду.
Подруга не меньше двух часов кряду истязала себя физическими упражнениями, Одинокая Волчица присоединилась к ней с самого начала. Ель, я и Лариска некоторое время наблюдали со стороны, пока мне не удалось заставить себя встать и тоже проделывать это. Нужно становиться сильнее, а лёжа в травке, увы, мышцы не накачаешь.
Закончив тренировку изнурительным упражнением на брюшной пресс, я лежала на спине, едва дыша. Не напрягая больше ни единой мышцы, смогла постепенно восстановить способность видеть прекрасное.
Стала глядеть в бездонную синеву. Наверху трепетали золотистыми прозрачными крылышками длинные насекомые величиной с ладонь. Слева и справа между нами стояли полуметровые травы, великолепные цветы, в изголовье Диксон возвышался серовато-крапчатый зонтик гриба. Энергия земли вливалась в утомлённые тела, возвращая силу.
День близился к вечеру, мы снова искупались в реке – надо было смыть пот. Время от времени младшая гипнотизировала нас долгими взглядами, как бы шутя передавала то Диксон, то мне откровенные мыслекартины. Мы тоже в долгу не оставались. Познания у девочки были явно не теоретические…
На поляне зажгли маленький костёрчик, поджарили грибов, нанизав кусочки на палочки.
Подруга рассказывала о своём неистовом и жестоком мире. Очень многое казалось невероятным, ещё большее – нелогичным, непостижимым. Наверное, и жизнь таунов так же смотрится со стороны.
Потом Дик показала Волчице серию мыслекартин об устройстве нашего оружия, порядке пользования им и уходе. Я не удержалась от ехидного комментария по поводу последнего пункта.
-«Технологии, конечно, не инопланетные, но лучшего оружия у нас пока нет», – отозвалась подруга.
Новенький автомат, изначально предназначавшийся деду, кажется, обретал постоянную хозяйку. Всё Диксон меньше тащить, а то мне больно смотреть, какую гору вещей она на себя взваливает!
Весь день мы провели на лоне природы практически без одежды. Впервые я ходила по лесу в таком виде. Понравилось. Правда, то и дело приходилось прибегать к подъёму энергии из переполненной ею оранжевой чакры.
Вернулись в дом, я сложила в мешок сухую чистую одежду, а Дик достала из жилета коммуникатор, подала лесной фее. Волчица тотчас прилипла к её спине, заглядывая через плечо. Следуя безмолвным подсказкам, хозяйка включила аппарат, обе стали рассматривать картинки старого мира. Недостаточный размер изображений Диксон компенсировала мыслекартинами. Немного послушали музыку – Одинокой понравились композиции в стиле рок, как назвала их подруга.
Потом Ель занялась деревянной фигуркой, а мы вытащили из мешков снаряжение, демонстрируя его будущей спутнице. Узнав, для чего используется огромный мешок, она сразу же задумалась – поместимся ли там втроём, представила картину, от которой обеих бросило в жар.
Консервы вызвали недоверие девочки: еда, не испортившаяся сто лет – невообразимо!
Привычка Дик всё брать с запасом оказалась весьма полезной. Нож в деревянных ножнах Волчица приняла из её рук с неподдельным восторгом. У Одинокой был нож из металла, очень старый, сточенный уже наполовину. Такие вещи жители леса снимали с убитых безумцев, иного способа заполучить металлоизделия не существовало. Охотились же на горилл редко – слишком велик риск, никак не набиралось достаточного количества желающих. Накануне, когда мы выручали из плена Ель, Волчица бродила в десятке километров от дома и трофейного ножа ей опять не досталось. А тут – совершенно новый клинок, ни единой зазубринки, ни царапинки!
-«Но я не могу дать равноценное взамен», – тревожно подумала девушка. –«У меня нет ничего такого…» Чуть ли не со слезами на глазах она протянула нож обратно. Я придумала выход.
-«Мы даём его на время, попользоваться. Когда ты добудешь в походе что-нибудь ценное, дашь нам – и нож навсегда станет твоим!»
Обе – Дик и Волчица посмотрели на меня с глубокой благодарностью. А я ответила картинкой наших объятий. Тут же воплотили её в реальности – обнялись втроём.
Прикосновение к воронёной стали автомата вызвало в душе юной охотницы священный трепет. Ножом она пользоваться умела, а это была непонятная, магическая вещь!
Волчица не раз подбирала оружие убитых безумцев, стреляла из него. Видела, как это делали гориллы. И даже попадала в разложенные на старом пне шишки. Но довольно скоро и неизменно наступал момент, когда железные машинки переставали работать навсегда. Не было силы, способной возродить их к жизни.
Теперь Одинокая начинала понимать принцип работы механизма, это рождало ощущение всемогущества. Она сможет перезаряжать, убьёт столько врагов, сколько появятся перед ней!
Последующие дни, проведённые в Доме, были наполнены обменом знаниями. Мы учили обращению с оружием будущую спутницу, а через неё и всех лесных людей – они слушали объяснения Диксон. Жители леса учили нас работе с энергиями. Думаю, мы в равной степени серьёзно обогатили друг друга.
Одинокая рвалась в дорогу, но Ель удерживала, считая – мы ещё не готовы. Хотя кошмары больше не мучили, мы научились управлять снами.
Больше того – научились, как все лесные люди, за полминуты заращивать маленькие царапинки. Сначала Ель показывала на себе, потом мы решились попробовать сами.
В ходе взаимного обучения Диксон обнаружила способность к метанию ножей и стрельбе из лука – оказывается, в прошлой жизни ей приходилось делать и это. Мне, увы, подобная наука давалась значительно хуже, несмотря на мысленный инструктаж.
А вот плавать я выучилась довольно сносно – даже на глубоких местах чувствовала себя уверенно без страховки и получала немалое удовольствие от процесса.
Кроме воинских искусств Диксон не менее трёх часов ежедневно посвящала физическим упражнениям. Я понимала необходимость этого, но особой радости от тренировок не испытывала. Волчица же напротив, терзала своё тело чуть ли не с наслаждением, заставляя заподозрить себя в мазохизме.
А может, дело было в том, что девочка не сублимировала сексуальную энергию, а расходовала её во время тренировок.
По мере овладения силой наша способность чувствовать обострялась, и чтобы уединиться, приходилось уходить всё дальше и дальше от Дома.
Рано утром мы купались в реке, а потом неторопливо шли сквозь чащу. Первой – Ель, потом Волчица, следом мы трое. Лесные девушки умели двигаться между кустов и деревьев, избегая колючих веток и острых сучков. Первые дни приходилось следовать за ними, чтобы обходиться без одежды, позже и мы научились видеть верный путь. Даже ночью и с закрытыми глазами. Специально попробовали однажды. Двигались, конечно, очень медленно, но вернулись домой без серьёзных повреждений.
Лесовички спрашивали меня о «камне», прочно державшемся на лбу. Отвечала, что знала: снять несложно, но кожа под ним не страдает, вот всё время и ношу.
Точно так же, как остальные, не могла понять предназначения этой штуки. Просто украшение с такими необычайными возможностями? Бред…
Волчица постоянно слала картины – девушке нравилась моя грудь, доставлявшая, кстати, чёртову прорву неудобств в походной жизни. С удовольствием сделала бы её поменьше. Однако, как сексуальный объект, грудь выглядела бесспорно привлекательно. Вечно так – что красиво – неудобно, что удобно – некрасиво…
В один из дождливых дней мы с подругой решили, наконец, восстановить вентиляцию Дома. Первый завал обнаружили в одном из помещений – изгиб труб в месте начала их подъёма напрочь забит мусором, десятилетиями бесконтрольно сыпавшимся сверху.
Вместе с жителями комнаты, тремя мужчинами разного возраста, нам пришлось свернуть с пола шкуры. Дик несколькими мыслекартинами объяснила, что сейчас будет, и лесные люди приготовили импровизированные refuse sacks[58]. Несколькими ударами топора подруга прорубила металлический лист квадратной трубы. Посыпалась сухая грязь, земля, всякие гнилушки. Под тяжестью скопившегося сора квадратный металлический «язык» начал отгибаться, лесовики едва успевали подавать мешки, быстро заполнявшиеся мусором.
Через несколько минут все мы чихали и кашляли от пыли, а комната стала остро нуждаться в генеральной уборке. Тем не менее, труба освободилась от первой «пробки». Дальше следовало отыскать надземные сооружения вентиляционных шахт.
Наверху несколько часов подряд сыпал необычный для весны моросящий дождь. После первого этапа мусорной войны чумазые, словно черти, мы полезли по мокрому склону.
-«Заодно помоемся – природный душ!» – подбодряла Диксон, поигрывая топориком. Вскоре наши тела покрылись грязными потёками и разводами. Я шутила в ответ:
-«Какой роскошный летний камуфляж! Жаль только, недолговечный».
Вскоре к нам присоединилась Волчица, по случаю непогоды также оставившая в шкафу вечернее платье. Прикинули размеры Дома и стали внимательно осматривать всё, хотя бы отдалённо напоминавшее air vent[59]. Ель помогала снизу, мысленно наводя на участки поверхности, в которые направлялись поднимавшиеся из убежища трубы…
Три воздухозаборника, два просто засыпаны гумусом[60], один в годы Падения Кометы накрыло рухнувшим летательным аппаратом. Погребённый лесом, но ещё не рассыпавшийся в пыль под натиском времени, он совершенно исключал возможность освободить воздуховод.
Юная лесовичка в смятении – оказывается, совсем рядом с Домом всё время лежал древний артефакт[61], а она даже не почувствовала его, упустила возможность проникнуть внутрь и исследовать! Испачканной в земле ладонью Дик похлопала девочку по мокрому плечу:
-«Вряд ли там могло сохраниться что-нибудь работоспособное. Хотя с чисто познавательной точки зрения, конечно, интересно…»
Как сказала подруга, воздухозаборников должно вполне хватить и двух. Ведь даже в своём нынешнем плачевном состоянии вместе с постоянно открытой входной дверью они всё ещё могли обеспечивать воздухообмен.
На земляные работы вышли человек двадцать под руководством Ели и незнакомого нам коренастого мужчины. Палками, каменными топорами, просто руками лесовики довольно быстро освободили оголовья вентшахт, а обнаружив их, со священным трепетом взглянули на Диксон.
Подруга спустилась в раскоп, по колено проваливаясь в мягкую землю. Я, Волчица и наша лесная фея, до неузнаваемости облепленные мокрой грязью, последовали за Дик. Люди внизу уже чувствовали приток свежего воздуха…
Кукушка работала в режиме радиомаяка. Подсуетись кто-нибудь вовремя задать птице традиционный вопрос, мог бы теперь наслаждаться иллюзией грядущего бессмертия.
Я не собиралась жить вечно. Но очень рассчитывала устроить какую-нибудь крупную гадость потомкам убийц нашей цивилизации. И надеялась, что новые способности, подаренные нам красавицей Елью, в этом деле не помешают. Конечно, не меч-кладенец в высокотехнологичном инопланетном исполнении, но несомненный плюс. Особенно, если научиться как следует управлять ими.
К способностям, однако, прилагалась «нагрузка» в виде сексуально озабоченной малолетки, а таскать за собой походно-полевой гарем я не мечтала ни разу. Но девочка явно не один год готовила себя к «великому походу», преуспела в этом и теперь сочла наше появление долгожданным подарком судьбы. Третьим звонком к началу спектакля.
Ладно, чего греха таить – Одинокая Волчица лично у меня вызывала симпатию. «Я сама была такою… триста лет тому назад». И Джессика не против…
Дух авантюризма в подземном доме как в клетке – дерзкую девчонку грызло изнутри желание не просто драться, но непременно быть причастной к великим делам. Услышав от нас про разные миры, она дала себе слово их увидеть. Вопреки здравому смыслу целью жизни избрала то, что все сородичи считали недостижимым.
С каждым днём юная Волчица всё больше тяготилась размеренно-беспросветной жизнью, убеждала себя: «Обязательно уйду с ними. Возвращение к прежнему существованию – невозможно!»
Это утро было таким же, как все предыдущие в Доме. Но что-то внутри меня отчетливо сказало: «Сегодня».
Я не пыталась спорить. Чему можно научиться быстро – мы научились. Хозяйка явно пыталась задерживать, но гостям два раза рады, пора и честь знать. Поэтому, пока все в комнате спали, я начала прикидывать, какие остались дела.
-«Девчонку успокоить, а то с ума сойдёт», – подала голос Лариска.
До этого она изучала крысят, мысленно разговаривая с комочками зародышей. Я, правда, не слышала, чтобы они отвечали, но в конце концов матери виднее…
-«Как то есть «успокоить»? А-а… ты это имеешь в виду…» – до меня дошло не сразу.
-«Это, ага», – крыса негромко скрежетнула зубами. –«Ваше излюбленное занятие с Джес. Что-то вы его теперь забросили».
-«Вот выйдем в лес, на первой ночёвке и успокоим. Тут чего-то обстановка не располагает», – соврала я. Обстановка располагала.
Чувствовалось – этого не хочет Ель, нельзя же отвечать недобрым гостеприимной хозяйке. Донеслась эмоция благодарности – лесная волшебница тоже проснулась и мгновенно всё поняла.
-«Привет!» – мыслеголоса Джессики и Волчицы прозвучали одновременно, девушки рассмеялись.
Юная охотница вскочила, цепляя набедренник. Ей тоже ничего объяснять не надо: шерсть дыбом, широкоскулое лицо засияло радостью и надеждой:
-«Я пойду попрощаюсь со стаей!»
-«Стой, а завтрак?» Но девчонки и след простыл.
-«Не грусти, родишь другую», – подумала крыса. Лариска раньше нас отгадала причину её тоски.
-«Как будет угодно судьбе», – печально откликнулась фея. –«Пока в душе нет места для второго ребёнка».
Повинуясь внезапному порыву, Ель бросилась в мои объятья, покрывая поцелуями лицо. С ресниц капали слёзы. Джес попыталась утешить – кинулась целовать и её, мысленно умоляя обеих стать для дочери надеждой и опорой.
-«Я знала, она уйдёт, как только поняла кто вы… Любите Одинокую Волчицу – и она ответит взаимностью!»
Вскоре успокоившись, по крайней мере внешне, мать принялась готовить вещи.
Вдоволь поплескались в реке, позавтракали. Как раз вернулась Волчица, поблагодарила Ель за сборы, присела перекусить, чтобы не огорчать хозяйку. Мыслями Одинокая была уже далеко…
За несколько дней полной свободы наши тела отвыкли от одежды, воспринимая её теперь, как неизбежное зло. Мне показалось, мешки стали полегче. Не зря занимались каждый день – Джес тоже чуток подкачала ноги, на вид заметно.
Юная охотница попрощалась с родным домом, мы поднялись наверх. В комнате Ели, на полочке друг рядом с другом, остались четыре деревянные фигурки – я, Джес, Лариска и Одинокая Волчица.
Дожди прошли, над лесом снова светило солнце. Пышных проводов не наблюдалось, хотя, вроде бы уходила дочь Первой из женщин. Кроме Ели с нами только один лесовик – невысокий крепкий мужчина с морщинистым волевым лицом. С первой встречи я окрестила его «Крокодилом Данди».
На бывшую железку вышли километрах в трёх южнее места стычки с гориллами. Интересно, осталось ли там что-нибудь, кроме костей…
-«Да и те давно по кустам растащили», – заметил охотник. Взойдя на насыпь, все приостановились. Настало время прощания.
«Данди» и Ель встали плечом к плечу, сомкнули в замок ладони. Юная лесовичка протянула им руки.
-Прощай, Одинокая Волчица Обретшая Цель, – вслух произнесли родичи. –Да хранит тебя Великий Лес!
-Прощайте. Да пребудет с нами Санэла, – с глубокой теплотой в голосе ответила девушка. Постояв несколько секунд, они прервали контакт.
Настал мой черёд. Рука Первого мужчины напоминала ветвь кряжистого дуба. Тонкие сильные пальцы Ели заметно дрогнули в моей правой ладони.
-Прощай, Зелёная Воительница Боевой Молот! Да хранит тебя Великий Лес! Ель смотрела мне в грудь, а взгляд легко проникал в душу. Послышался чуть различимый мысленный шёпот:
-«Не раскрывай тайну Волчице. Она не любит мужчин».
-«Я тоже».
-«Я знаю».
Её заключительный мгновенный посыл не расшифровывался тотчас. Я ощутила несколько смысловых линий, содержание которых могла уловить лишь в общих чертах.
Позитив. Благодарность. Надежда. Сожаление о некой упущенной возможности. Последнее сложнее всего осмыслить. И мысль в конце:
-«Поймёшь потом». Ну, потом так потом. Значит, это сейчас неважно.
Попрощалась Джессика – она получила полное имя «Посвящённая Солнцу Раскалённое Лезвие».
Лариску лесовики взяли на руки. К «Подземной Жительнице» ей добавили «Несущая Жизнь». Среди лесных людей беременность была редким явлением, к таким женщинам все они относились с чуткостью и участием.
Солнце било слева, мы шли на Юг.
За лощиной, усеянной редкими тонкими берёзками, вновь потянулась глухомань – поросшие широколистным грабом возвышенности и овраги, кряжистые дубы, клёны и липы, густые заросли папоротников. То и дело приходилось снимать с ветвей паутину, чтоб с ходу не вляпаться физиономией.
В пути легко думается… Джес, понятно – так сложилось, у неё не было выбора, кроме как идти со мной. А эта девочка? Ну, впервые увидела иных, но слышащих людей. Фактически, отверженных обществом. Даже если представить, что я бы осталась в своём прежнем времени, оно-то уже давно перестало быть моим…
И это повод, чтобы уйти в полную неизвестность с тремя чокнутыми психопатками?
-«Хорошо, с двумя, не обижайся». Джес не захотела быть психопаткой, а Лариска не возразила.
Зря я тешила себя мыслью, что научилась закрываться. Все мои сентенции были для спутниц как на ладони.
-«Почему-то ты упорно не вспоминаешь про родство душ!» – подумала подруга. –«Надеюсь, оно имеет место быть».
-«Да», – включилась в беседу Обретшая Цель. –«И помимо родства душ вы мне просто понравились. Как женщины».
Девочка расставила последние точки над «ё». Эта манера мне импонировала – всегда ненавидела кокетливые недомолвки и многозначительные фигуры умолчания.
Не оборачиваясь, я мысленно оглядела широкоплечую сильную охотницу с ног до головы. В походном костюме Одинокой предметов одежды прибавилось ровно на один. Помимо набедренника на ней теперь жилет – защищает плечи от ремней вещмешка и автомата. На ногах мягкие мокасины из тех же шкур. Надолго ли хватит этакой обувки…
Надо признать – смотрелась девочка классно. Почти Рэмбо. С виду. Посмотрим, как проявит себя в деле.
-«Диксон, давай пойду впереди!» – воскликнула Волчица, увидев, как от задумчивости я вломилась в кусты. Лариска безмолвно рассмеялась, а Джес проявила сочувствие. Лес её родная стихия, пусть идёт… Прищурившись на солнце, Одинокая выдвинулась в авангард.
-«Потрясающая спина, правда?» – подруга подмигнула, взглядом указывая на девочку.
Мне ничего не оставалось, как согласиться. Спинища была и вправду на загляденье, я не представляла, как юная охотница смогла накачать столь объёмные мышцы.
Годы! Она тренировалась годы, а я всего лишь около месяца. Конечно, прежняя хозяйка этого тела тоже была не шахматисткой. Но всё-таки фанатизма у Волчицы побольше, чем у той, неизвестной…
Кстати, любопытно, где она сейчас. Жива ли, и в каком теле? А вдруг в бывшем моём? Вот об этом думать не надо, это тайна.
«Не думай о белом медведе», – вспомнила я и внутренне улыбнулась. Я была белым медведем – лучше считать так.
На переходе несколько раз видели пугливых косуль, ярких глухарей, на деревьях несметно белок. Чувствовали, как прошло в сотне метров правее стадо диких кабанов. Вдоль занесённых почвой рельсов заметили маленькие светло-коричневые грибы – пойдут вечером в суп. Трижды попадались ручьи – с удовольствием умывались и смачивали головы.
Во время коротенькой передышки из моего подсознания вдруг всплыла песенка по теме. Чтоб Джессика не обижалась на «психопатку», я мысленно напела вспомнившийся куплет.
Неожиданно Волчица подхватила мелодию, тоже обращаясь к Джес и на ходу сочиняя продолжение:
Подруга взяла нас обеих за руки – и… присоединилась к дуэту с собственными словами!
Припев мы пели вместе, со слезами восторга на глазах. Несколько минут после этого катарсиса[63] никак не могли придти в себя.
Шаловливая ладошка Джессики мысленно коснулась меня там.
-«Ну вот, начинается», – проворчала Лариска.
-«Кстати, да, уже можно прекращать соблюдать приличия. Мама не видит», – подумала Волчица, с ходу присоединившись к мысленным нежностям.
-«Не понимаю, кстати, с чего это Ель на вас взъелась, обычай не запрещает этого, а она не хотела».
-«Потом поймешь», – так сказала ведунья, прощаясь». Девочка промолчала.
-«Кстати, а Первый мужчина – твой отец?»
-«Что такое «отец»?» – почти как Лариска переспросила Одинокая. Пришлось объяснять.
-«А, я вспомнила!» – воскликнула охотница. –«Ты же тогда рассказывала про «семью». У нас не существует отцовства, есть только мать. Она может знать от кого зачала, а может и не знать. В зависимости от того, когда зачинается ребёнок».
-«Не поняла…»
-«Ну, если они встречались один на один, тогда понятно, а если зачатие произошло на каком-нибудь празднике – как тогда определить, от кого именно?»
-«Весёлые у вас праздники», – хихикнула Джес, мысленно целуя девушку в губы.
-«Кому весёлые, а мне прятаться приходилось, не люблю я этого с мужчинами».
-«Семья… До сих пор не понимаю, при чём тут число семь?» – вставила крыса, перебираясь через очередной столб, валявшийся поперек пути.
-«Вероятно, таким было среднестатистическое количество людей в этом union[64]». Услышав слово из знакомого сочетания, я вздохнула. Лариска удивилась:
-«Что, больше не рожали?»
-«Рожали. Наверное, просто кто-то умирал от болезней, кто-то вырастал и создавал собственную семью. Так и получилось это «счастливое число».
-???
-«В моём прошлом бытовало поверье, будто число семь обладает некими магическими свойствами».
-«Нас пока только четверо, подождём ещё троих?» – шутливо поинтересовалась Волчица, мысленно залезая мне в штаны.
Прошли не так много, километров десять-двенадцать, но девочке уже не терпелось наверстать упущенное. Остальные, кроме Лариски, тоже были не против. Сублимация дело хорошее, но не так же долго!
Очень удобно, когда никому ничего не нужно говорить. Слыша наши мысли, Одинокая свернула с насыпи, уклоняясь на восток. Идти по лесу не так тяжело, если бы не жара. Переплетения буйных кустов, сухостой и упавшие деревья, горки и низины, подъемы, спуски, папоротники, заросли багульника. Вот красивые, высокие сосны лежат вповалку, будто пьяницы возле пивной…
-«Деревья, стремящиеся ввысь, падают чаще», – философствовала Обретшая Цель. –«Не успевают развить корни и первая же сильная буря становится для них последней. Или вверх – или вниз, в этой жизни можно выбрать только одно из двух…»
Наконец мы вышли на берег широкой полноводной реки. Взмокли, хоть и шли без курток, в одних разгрузках и майках. Может, и дальше держаться берегов, всегда есть где нормально помыться? Но тогда не будут так часто встречаться места для ночёвок – а на случай дождя всё-таки нужна крыша…
Волчица опустила мешок, аккуратно прислонила к нему оружие. За две секунды сбросила одежду и выжидательно глянула на нас.
Лариска давно убежала охотиться, я попросила её одновременно послушивать, что творится в округе.
Джессика тоже топлесс, правда, ещё в штанах и берцах. Хотела было сказать им: «Купайтесь, я посторожу», но…
Одновременно с Волчицей мы шагнули к изнемогающей Джес. Алчные рты впились в роскошную грудь с обеих сторон, жадные руки стаскивали остатки одежды. Наконец, можно сделать с Джессикой то, что давно хотелось!
Повалившись в песок, мы так и не дошли до реки. Всё, что я успела – это раздеться.
Ползая по пляжу, три обалдевших от страсти существа забыли все условности. Наверное, часа два мы не давали отдыха Джес, едва не доведя её до безумия. А потом девчонки взялись за меня…
Дорога здесь шла параллельно реке, попробуем дальше двигаться по берегу, пока её чувствуем. Начнём терять, будем думать, что делать.
Глянула на солнце – до сумерек часа четыре. Надо идти, а то такими темпами и за год до Крыма не доберёмся. Через час завидели на противоположном берегу строения, немного взяли вправо, пошли между деревьями, хотя чувство подсказывало – там никого живого.
Миновали развалины. Довольно крупный посёлок, домов под сто, в нескольких местах торчали коробки двух– и трёхэтажных строений. Чёрные провалы окон зияли, словно рты мертвецов, крыш, конечно, давно и следа не осталось.
Когда руины скрылись позади, снова двинулись по берегу – и почти сразу же почувствовали людей. Первой насторожилась Одинокая, как-никак наследница ведуньи. Потом и мы поняли: на берегу человек пять-семь возле непонятного сооружения. Разобраться, что это такое, можно было только увидев.
Посовещались – просто обойти, или всё-таки полюбопытствовать, что там у них за штука? Любопытных оказалось большинство, только Лариска в первую очередь мечтала об отдыхе – как всегда, объелась во время привала. Оставили её сторожить мешки, а сами налегке, с одними автоматами, выдвинулись оценить обстановку.
-«Это из лёгкого металла и дерева. Металла больше», – подумала Волчица.
Хижина? Почему так близко к воде… Нет, не хижина, форма не похожа. Неужели… Точно, лодки!! Две больших лодки, да ещё из алюминия, это интересно, кто ж тут такой умелец. Плыть быстрее, чем идти, и, надеюсь, комфортнее.
Отсюда уже видно простым глазом. На песке не две лодки, а одна. Нечто, созданное по типу катамарана – два пузатых корпуса скреплены балками, посередине настил, мачта. Команда «чайного клипера» отдыхала в тенёчке – трое явно дрыхли без задних ног, один прохаживался вокруг плавсредства с видом скучающего водителя. Было бы колесо, обязательно б попинал. Пятого не видно, ковырялся в кустах, а шестой с автоматом нёс караульную службу. Пару минут мы наблюдали практически неизменную картину.
-«Чего делать будем?» – озадачилась новая спутница. –«Если нам нужна эта штука, давай я пойду и убью их всех». Я постаралась охладить пыл.
-«Не всё так просто. Мы не умеем управлять лодкой, надо придумать что-нибудь другое».
Думать пришлось долго. Пока один из мужиков, тот, что сидел в кустах, не выскочил оттуда за спиной часового, словно чёртик из табакерки.
Улавливая волну агрессии, мы не успели понять, кто на кого нападает, пока предатель не воткнул нож в спину автоматчика. Караульный без звука рухнул в песок, изменник подхватил оружие, передёрнул затвор.
Очередь от живота хлестнула по спящим, в тот же миг справа от меня раздалось короткое звонкое «та-так!!»
-ёб твою мать, почему без команды?! «Ты влево пять метров, ты вправо столько же!».
Пока рассредоточивались, занимали новые позиции, я уловила искреннее недоумение Одинокой.
-«Он своих убивал!» Вот, ты ж понимаешь, Робин Гуд выискался на мою голову.
-«Его «свои» – не наши. Ты сама их сейчас порешить хотела».
-«Ну да, вообще», – смутилась Волчица. Джессика констатировала:
-«Интуитивно-эмоциональная реакция».
-«Обострённое чувство справедливости», – добавила я. –«Ладно, Волчара, проехали, забей на это дело».
По крайней мере, стреляет девчонка совсем неплохо. Не зря, видать, на шишках тренировалась.
Посмотрим, может оно и к лучшему. Диспозиция изменилась – вместо шести полевых игроков в строю только двое. Таким составом они, скорее всего, вообще со своим «Титаником» управляться не смогут. Сейчас для нас главное, чтобы среди уцелевших оказался хоть один, соображающий в парусах.
Мужчины повели себя так, как я и ожидала. Тот, что походил на шофёра, обезьяной кинулся к оружию убитого изменника. Другой выживший неожиданно ловким перекатом добрался до второго ствола. Схватил автомат, рванул к себе… Не тут-то было! Ремень остался на шее мертвеца.
А рулевой лодки, благополучно вооружившись, уже неспешно приближался к здоровяку. Привыкнув полагаться на силу, тот тупо дёргал «калаш», заставляя подпрыгивать рыжую голову трупа.
-Ну что, блядь, – торжествующе процедил тщедушный предатель, наводя в живот…
Конечно, с такого расстояния мы не могли ни видеть деталей происходящего, ни тем более слышать слов. Всё это мы просто чувствовали, так раньше могла только Лариска.
«Ненормативная лексика и у деревенских, похоже, не изменилась», – отметила я, ожидая развязки. Изучив уже немудрёное устройство лодки, надеялась обойтись с управлением самостоятельно. Парус можно и не ставить – не спеша сплавимся по течению, нам ведь надо на юг.
Палец рулевого давил на спусковой крючок, но выстрела не было. Его предшественник сдуру успел расстрелять все двенадцать патронов из полупустого магазина.
Роли мгновенно переменились. Не поднимаясь с песка, амбал кинулся на противника, повалил наземь. Тощий вывернулся из-под него, словно угорь, но был вовремя схвачен за лодыжку. Лохматый крутнул, коротко сдавил пальцы – жертва заверещала, как заяц.
-Гнида! – выдохнул мститель, поднимаясь на ноги.
Предатель попытался передвигаться на четвереньках, приволакивая повреждённую ногу, но неожиданное ускорение, приданное мощным пинком в зад, бросило его на песок. Тяжело дыша и отплёвываясь, рулевой покрывался ледяным потом предсмертного ужаса.
«Предателю – смерть!» – гудели в голове голоса. Эта сцена стояла перед глазами Афанасия с тех пор, как они с Власом сговорились забрать груз и лодку. В детстве Афоня стал свидетелем казни – вся деревня собралась перед церковью. Люди хором кричали «Смерть предателю, смерть!» А потом в привязанного к столбу мужика, уже до неузнаваемости избитого и опухшего, полетели камни…
-Вставай, сволота, – презрительно пробасил Иван. –Глянь в глаза смерти. Перевернувшись на спину, изменник поднял дрожащие руки:
-Один ты не управишься с лодкой, – торопливо пробормотал он. –Убей меня потом, когда вернёмся…
-Нет. Афоня кое-как встал, боясь опираться на правую ногу.
-Ты погибнешь сам, потеряешь товар и лодку. Семья Данилы умрёт с голоду из-за тебя! Иван презрительно скривился, плюнул.
-То-то думал ты о его семье, когда убивал. Хуй собачий!
Левая рука верзилы сгребла холщовый воротник. Колени Афони подогнулись, трус рухнул в песок, кусок рубахи остался в ладони Ивана.
«Зачем Данила-лодкарь был такой удачник!» – подумал злополучный грабитель. Даже в собственном преступлении люди чаще всего обвиняют других…
-Иван! – раздался вдруг полуголос-полухрип. –Ива-ан!! Видать, не все четверо отдали Богу души, как мы не поняли сразу.
Молодой силач обернулся, шагнул на зов умирающего. Убийца, молясь всем богам, словно паук, быстро пополз обратно к трупу подельника. «В его карманах должны быть патроны!»
Ну ладно. Наш выход.
-«Джес, держи их на прицеле и слушай меня». Вместе с Волчицей с разных сторон двинулись вниз.
-Стоять, не двигаться!!!
Командирский голос – штука весьма полезная. Я порадовалась: оказывается, у меня неплохие голосовые связки. Оба «клиента» замерли, едва заглянули в стволы.
«Вот, значит, кто Власа-то порешил!» – сверкнула догадка в башке Афанасия. Я ухмыльнулась ему в лицо:
-Смерть предателю!
Белый, как мел, задохлик обессилено растянулся на песке, разбросав в стороны руки. Проверила карманы второго – и правда, с десяток патронов нашлось. Сгодятся.
Ухватив мерзавца за волосы, ленточкой связанные в «конский хвост», потащила его к остальным. Афоня взревел – больно, начал перебирать конечностями. Так и мне полегче.
Качок поддерживал голову смертельно раненого. Мутнеющие глаза с трудом сфокусировались на пособнике убийцы. Х-гх… – в последний раз выдохнул Данила, захлёбываясь кровью. Он хотел увидеть смерть предателя. Не успел.
Иван, наконец, разглядел, что перед ним всего лишь две сопливых девчонки. Правда, вооружённые, но…
-Кто такие, чего надо?!
-Будешь выёживаться – пристрелю, – скучным голосом пообещала я, глядя ему в правый глаз. –Такое дело, что по пути нам с вами, ребятки. А поплывём вместе, либо вы тут останетесь…
-«В том или ином качестве», – додумала за меня Джессика.
-… от вас самих зависит.
-Я – кормчий, без меня не управитесь! – нервно сообщил Афоня, пожирая глазами мой автомат. Выхватить мечтает. Ну-ну…
-Ты, блядь, предатель! А предателю – смерть!! – быком заревел Иван.
-«Волчица, успокой его, пожалуйста», – мысленно попросила я. Она искоса глянула на здоровяка, тот враз замолчал, сник, опустив плечи.
-«Девочки, за вещами сходите, а? Я тут орлов посторожу». Кивнув, Одинокая полезла наверх, туда, где пряталась Джессика. «За мужиками, видать», – Иван проводил глазами удаляющуюся спину.
Я отошла в тенёк, прислонилась к выпуклому борту лодки. Никак не понять, от каких судов эти алюминиевые корпуса, но на долгом веку вытерпеть им пришлось изрядно.
Обозревая диспозицию, невдалеке прошла по песку крупная ворона. «Скоро будет чем поживиться», – явно думала птичка, чуя свежего жмура.
Растрёпанный бугай, почёсывая бороду, угрюмо разглядывал мой автомат, явно с теми же намерениями, что и Афоня.
«Однако, пока до неё доберешься, чего доброго и вправду пристрелит. Вон, зенки какие лютые, прям что твоя рысь… И до чего чудная – волосья то ли вообще не растут, то ли как-то хитро обрезаны. Чем это можно так коротко волосья обрезать? Одёжа странная, в жизни такой не видал. Обувка ещё диковинней…»
Включив механический предохранитель, я повесила тяжёлый автомат на плечо. Волчица была уже рядом, мы отправились к Лариске и нашим мешкам.
Беспокоясь за Дик, оставшуюся в компании двух непредсказуемых кантри, я мысленно попросила наследницу ведуньи присматривать за ситуацией. Чтобы, в случае чего, успеть своевременно вмешаться.
-«Конечно», – ответила девушка. –«Мой внутренний взор постоянно обращён на них».
Мешков четыре, а нас двое, крыса не в счёт. Одинокая взяла себе самые тяжёлые – что несла Диксон. Мне в качестве добавочного груза достался багаж Волчицы, рюкзак из самодельной ткани, вряд ли более лёгкий, чем каждый из Диксоновских. Охотница отдала его, чтоб я не подумала, будто она выбирает полегче.
Лариска налегке устремилась вперёд, а я, пошатываясь под тяжестью мешков и автомата, последовала за бодро вышагивавшей Волчицей. Её мускулистые ноги, без сомнения, были способны и на большее.
Всё-таки, судя по состоянию тела, меня довольно долго держали в тюрьме. И если б не Шейла, может, я до сих пор оставалась бы там. Садиста-следователя, высасывавшего из меня жизнь по капле, словно паук из мухи, волею судеб ненадолго услали куда-то в assignment[65]. Оставшаяся за него Шейла тут же оформила высылку: с точки зрения следствия я была абсолютно бесполезна, из мозгов давно вытянули всё, что можно. Как я ей теперь благодарна! Ну ладно, хватит про гадости. Подумаю-ка лучше о чём-нибудь приятном.
Юная лесовичка, как выяснилось, имела в своём арсенале неожиданное для меня оружие: предмет, способный соединить двух любящих женщин. Конечно, в таунах для изготовления подобных вещей используют гибкие упругие полимеры. Но изделие Одинокой было с такой любовью вырезано и так тщательно отшлифовано, что даже чересчур твёрдый материал не сделал его менее приятным.
Я вспомнила нас с Соланж, потом её ужасную смерть… На глаза сами собой навернулись слёзы. Дьявольщина какая!
Уловив эти мысли, Волчица обернулась ко мне. Мешки показались намного легче после долгого и нежного поцелуя.
Берег довольно крут. Вздумай я спускаться с таким грузом в одиночку, пришлось бы нелегко. Охотница подала руку, поддержала. Поблагодарив её мысленной лаской, я ступила на песчаный пляж. Солнце садилось, жара начинала потихоньку спадать.
Теперь можно в деталях рассматривать развалившуюся на земле парочку. Рослый и широкоплечий Иван весил, наверное, вдвое больше меня. Лицо низколобое, с выраженными надбровными дугами, глазёнки маленькие и злые. Только мы выбрались из кустов, подумал: «О, ещё одна лысая!»
Второй персонаж являл собой полную противоположность. Глянув на физиономию, я сразу решила: «Такие смазливые честными не бывают».
Этот ощупывал взглядом слегка одетую Волчицу, воображая, как славно ему было бы сейчас развлечься с нею и с Диксон одновременно. Низкорослые хлюпики часто млеют при виде крупных, сильных женщин. Меня он, так и быть, отдавал на растерзание Ивану.
В принципе, я не возражала бы избавиться от обоих. Но вынуждена была согласиться с Дик в том, что физическая сила одного и навыки управления лодкой другого нам, увы, необходимы.
Всё это обсудили без слов, пока тащились по пляжу с мешками. Ноги глубоко увязали в песке, переставляла их из последних сил. Добравшись до тени рядом с Диксон, я прошипела односложное ругательство на таун-языке, и с невыразимым облегчением ощутила, как любимая снимает с моих плеч один, а затем и другой мешок.
Пока Дик возилась со мной, Волчица навела оружие на мужчин, чтобы не пробовали испытывать судьбу. Освободившись от каменно тяжёлого груза, я поспешила ей на помощь. Получив в виде благодарности мыслепоцелуи сразу от обеих подруг, улыбнулась и чуток воспрянула духом.
Перехватила автомат поудобней, плюхнулась на песок у ног Диксон, расслабив гудящие от напряжения мышцы. По безмолвной договорённости Одинокая выбрала другое место для отдыха. Случись заварушка, сможем обстреливать кантри с двух точек, перекрёстным огнём.
Дав отдых телу, я на полную катушку использовала новые способности ума. Вынужденно подчинённое положение заметно тяготило обоих мужчин, особенно переживал здоровый. Их последующие размышления не отличались разнообразием. Лейтмотив один – как бы это отобрать у кого-либо из нас автомат.
Естественно, наилучшей кандидатурой на роль жертвы они, не сговариваясь, выбрали меня. Рост меньше, годков, наоборот, побольше, мышцы отовсюду не выпирают: стало быть, слабейшая.
Охотница, тем временем восстановила силы, поднялась и неторопливо обыскала трупы. Собрала всё оружие и вещи, которые могли нам пригодиться. Присмотрелась к одежде убитых – штаны на одном из них показались девушке подходящими. Практически новые, и размер вроде небольшой. Когда Одинокая стала стаскивать их с мертвеца, Иван аж подскочил:
-Чего ты? А ну, оставь его в покое!
-Сидеть!! – рявкнула Дик. –Штаны трупам не нужны, дурья твоя башка!
Молодой мужик аж зубами заскрипел от злости. Ни разу ему не приходилось терпеть такого обращения от девки, он и парню бы этакого не спустил!
-«Видишь, только и ждёт момента, чтобы наброситься», – подумала я подруге. –«Верзила опасен!» Она чуть обнажила зубы в улыбке, почти как наша новая подруга.
-«Все люди опасны. А лодку в воду стащить, да потом на берег выволочь мы без него попросту не сможем…».
Юная охотница полоскала на мелководье своё новое приобретение, отмывая запахи чужого тела, для этого Диксон даже выделила мыло. Жаль, теперь будут скрыты от нас её прекрасные ноги.
Но мужчин лучше не дразнить, расхаживая полуголой. Кантри-женщины поголовно носят длинные юбки, из-под которых ничего не видно. Вероятно, неспроста – нравы сельских жителей намного суровее лесных. Там хоть равноправие, а у кантри жёсткий патриархат, женщины на последней иерархической ступени. По крайней мере, если верить этнографическим исследованиям…
-Ну чего, кормчий, когда отплываем-то? – лениво осведомилась Дик, поглядывая на Волчицу в позе прачки. Плюгавый оживился – признали!
-Как стемнеет.
-А чего так? «Откуда они, что этого не знают?!» – подумали мужчины.
-Так речным богам угодно, – не моргнув, соврал рулевой, пробуя взять верх не силой, так хитростью. Иван понял, но смолчал: подчиняться «девкам» отвратно и ему.
-Богам, говоришь? – не меняя выражения лица переспросила подруга. –А ежели без пиздежа, по правде? Чёрные пристальные глаза остановились на блудливой роже предателя.
-Так всем известно – если что днём по реке движется, с тарелок стреляют…
-Вот так и отвечай в следующий раз. «Кормчий», бля…
Диксон смерила дохляка испепеляющим взглядом. Иван тихонько вздохнул – хитростью тоже не получилось.
Наконец из кустов показалась Лариска, снова поедавшая там какую-то мелочь. Оба мужика вытаращились на громадную длинноногую крысу, шевелившую толстыми длинными усами. Ясно – таких зверей никогда не видели. «Надо это использовать», – отметила Дик.
«Ночью лодка пойдёт медленно», – рассуждала она. «Да ещё мелей, должно быть, на реке полно…»
-«Нет, вода ещё высокая после паводка», – возразила младшая из нас.
Отжав штаны, она развешивала их на раскалившемся за день металлическом борту.
-«Зачем таун-люди по лодкам стреляют, как думаешь?» – спросила меня Дик.
-«Вероятнее всего, кантри выжили сами, без помощи правительства. Возможно, они так и не приучились массово и повседневно употреблять правительственные пайки – по крайней мере, внешне кантри нисколько не напоминают мутантов. Если это так – они независимы. А силу, независимую от единственной на планете власти, правительства будут всемерно ограничивать. С этой же целью горилл провоцируют на «охоту за ушами»…
-«Из пушки по воробьям», – непонятно выразилась подруга. –«Почему бы тогда не сжигать целые деревни? Уничтожать посевы, на худой конец? Зачем гоняться за крошечными лодочками, если можно убивать деревенских значительно эффективней?» Я улыбнулась Диксон:
-«Стрейнджеры, дорогая, стрейнджеры! Все тауны вместе с их правителями точно так же зависят от стрейнджеров, как сэвэдж от регулярных пайков». Ноги уже отдохнули, я тоже решила принять вертикальное положение.
-«Если орбитальная станция зарегистрирует крупную вспышку насилия с применением высокотехнологичного оружия, кто знает, как отреагирует её брейн? Может, он запрограммирован в этом случае прекратить поставки синтезаторов и прочего оборудования? Тогда тауны просто исчезнут с лица земли».
-«А почему правительства не развивают собственные промышленные производства?»
-«Не знаю… Может, это одно из условий помощи стрейнджеров, а может, всё гораздо проще – каждый член триумвирата[66] думает: «На мой век хватит».
Волчица внимательно слушала безмолвный диалог, а вот мужчины, насмотревшись на Лариску, перевели взоры на нас и принялись недоуменно переглядываться.
-Чего это девки застыли, как идолы? И не разговаривают! – шепнул Афоня. –Бабы-то трещат всё время без умолку, а эти – ни слова между собой. Немые?
-Может, и немые. Какой-то дурень, видать, пожалел – за дерзость только языки им отрезали, а надо бы сразу на кол…
-Не шептаться там у меня! – прикрикнула Диксон, и кантри замолкли.
Та девка, что очевидно немотой не страдала, излучала уверенную властность зрелого человека, давно привыкшего командовать. В глазах светилась решимость и обычай идти до конца. Мужчины не могли понять этого умом, но ощущали парализующее волю воздействие на подсознательном уровне. Это раздражало.
«Видано ли, чтоб девки – в штанах!» – зло скрипели мозги Ивана. «Да ещё командовать тут пытаются, оружием угрожают».
Афоня фантазировал на тему казней – решал, какая лучше подействовала бы на других, пока что только потенциальных строптивиц: «На костре, конечно, красивше, зато на колу дольше бы провисели… Вот отцы наши такого бабам ни в жисть не позволяли».
Каким-то образом мысли обоих мужчин потекли по одному руслу, хоть друг друга они и не слышали.
«Только какая косо посмотрит – сразу вожжами», – мечтательно раздумывал Иван, наливаясь злобой. «Сечь – и драть, сечь и драть! Как шёлковые потом, глаза поднять не смеют. А сейчас измельчал мужик». Он покосился на Афанасия.
«Если муж в характере слабину даст, здоровая баба такого дохляка сама высечет. Вот порядка и нету. Как тварей этих земля носит…»
Жара спала, я решила искупаться, пока хотелось ещё идти в воду. Обошла лодку с другой стороны, чтоб укрыться от мужских взглядов.
А крыса, сговорившись с девушками, приблизилась на пару метров к двум кантри, уселась перед ними и принялась с леденящим душу скрежетом стачивать свои постоянно растущие зубы. Занятие, давно казавшееся нам рутинным, произвело сильное впечатление на сельских жителей. Как мы и предполагали.
Я поплыла, осматривая лодку со стороны воды. Чуть меньше половины длины её корпусов оставались на плаву. Слабое течение отмели плескало в борта, пыталось поворачивать свободно болтавшиеся рули. Опущенная мачта лежала на палубе, торча назад, словно направленная антенна. Мне вовсе не показалось, что этим неуклюжим сооружением легко управлять…
Ладно, время покажет. Идти пешком и вправду намного медленнее. Хотя перспектива путешествия совместно с тупоголовыми кантри особенно не радовала. Если ещё учесть, что один из них очевидно сильнее любой из нас.
Солнце заходило за верхушки деревьев, я выбралась на берег обсыхать. Над головой столбом вилась мелкая мошкара, Дик сказала, что это к хорошей погоде.
С противоположной стороны лодки разыгрывалось настоящее представление. Лариска целенаправленно внушала страх самому здоровому мужику, и весьма преуспела в этом. Находя ситуацию более чем забавной, я чувствовала, как дрожит стокилограммовый молодой кантри,. Нож у него отобрали давно, а с голыми руками против такой огромной и, главное, неведомой хищной твари он выходить боялся.
-Чо это? – наконец Иван выдавил из себя пару слов.
-Крыса из городского метро. Не видал ни разу? – весело просветила его Диксон. –Мысли читает, между прочим, так что лучше её не зли.
-Я с такой страшидлой в одну лодку не сяду, – вдруг осмелев, заявил рулевой.
-Тебя и спрашивать никто не собирается, – осадила его подруга. –Лодка всё равно не твоя. А вот если благополучно довезёшь нас до Крыма – может, будет твоей. Иван зыркнул зло, на секунду позабыв о страшном звере у самых ног.
-Ты тута по какому праву повелеваешь? У Данилы наследники есть, им и лодка и груз причитаются.
Не удостоив его не то что ответом, даже взглядом, Дик следила за мыслительным процессом в башке Афони.
«Мечта последних месяцев, казалось, уже безвозвратно ускользнувшая из рук, оказывается, достижима! Плевать на семью Данилы, нечего плодиться, как кролики. У меня и одной жены нет, а у Данилы аж три бабы было, одна моложе другой…»
Примерно так размышлял взволновавшийся рулевой. Союз двух кантри, не прожив и часа, распался навсегда. Чистившая автомат Волчица невесело усмехнулась:
-«Вот вам и семья. Одна семья враг для другой, ничего хорошего в этой розни. Был бы единый Род – и никаких споров. Лодка общая, принадлежит всем вместе и никому по отдельности». Диксон, вроде бы и соглашаясь, покачала головой.
-«Ты выросла в племени, другого примера не было перед глазами. А когда всё время под носом маячит выбор между равенством коллективизма и лотереей индивидуализма, многим захочется сыграть. Это с возрастом люди начинают понимать пользу сотрудничества и бесплодность соперничества, но тогда уже поздно. Молодые же бедняки очертя голову лезут в авантюры, за копейку грызут друг другу глотки, давая возможность богатым спокойно жиреть». Подруга хмуро глянула на неудачливых кантри.
-«Двое дерутся – выигрывает третий, который стоит в сторонке. А уж коли на всей планете царит один сплошной индивидуализм и вообще нет никакого выбора…»
-«А такое возможно?» – с тревогой осведомилась Обретшая Цель.
-«Такое уже было», – сухо отозвалась Дик, поглаживая автомат. –«Потому и с кометой так вышло. Каждый сам за себя, а Землю защищать оказалось некому».
Да, оказалось некому. Мы вообще выжили благодаря случайности. Не было б стрейнджеров, деградировали бы всё до уровня кантри… Хотя, что творится сейчас в таунах, намного ли лучше это внешне благополучное общество?
Надев штаны и майку, я вышла ко всей компании. Девушки глянули с интересом – продолжай, мол, слушаем внимательно.
«Миром лотереи» тауны не назовёшь, родство изначально и на всю жизнь предопределяет принадлежность к касте. Но это и не коллективизм – члены самой многочисленной касты не чувствуют общности: я и многие знакомые были техниками, а другие из той же нации служат в охранке, в спецслужбах. Следователь ведь тоже был из нации… Не знаю уж как там, чувствуют или нет общность компаньоны или, тем более, правители. Думаю, вряд ли. Каждый сам за себя…
-«Та же картина, что в твои времена, Дик, только без либерально-демократического словоблудия. Наверное, так честнее», – подумала я подруге.
-«Может, и честнее. Меньше вранья, меньше розовых соплей. Но вряд ли эта система справедливее. Вот ваши, из касты нации – можно представить их как всё старое человечество в миниатюре – хочешь, иди в охранку, хочешь, в техники, хочешь, в палачи. Свобода соперничать друг с другом вплоть до смертоубийства! В результате – командуют самые бессовестные и бесчестные. Того же следователя взять… Ему вообще лечиться надо, а он судьбами распоряжается. И не один такой!»
Диксон излучала искренне сочувствие и глубокое сожаление, к ней присоединилась Одинокая, мысленно девочки обняли меня. Ласковое тепло подруг обволокло, согрело душу, я даже растрогалась.
-«Спасибо, родные…»
Да, вроде бы это самое соперничество и есть естественный отбор среди людей, проявление всеобщего закона природы. Однако, жажда победы любой ценой слишком многих заставляет напрочь забыть о совести и чести. И разумные вроде бы существа превращаются в стаю гиен.
Я посмотрела на Волчицу, ловко собиравшую автомат. Извинилась за возможную бестактность будущего вопроса.
-«Тебя тоже назвали Одинокой – почему?»
Присоединив обойму, она поставила оружие на предохранитель, секунду подумала.
-«Вообще-то я всегда соблюдала обычай. Отдавала добытую еду в общий котёл, работала на убывающей луне как все – иначе меня бы просто выгнали из Дома… Но всегда хотела оттуда уйти! Я чувствовала – способна на что-то большее, чем просто охотиться, ловить рыбу, собирать грибы и рожать детей. Особенно не скрывала своего желания. Наверное, поэтому».
-«Вот и вопрос», – вставила реплику немногословная Лариска, уставшая гипнотизировать Ивана. –«Факт, что все мы – индивидуалистки. Все четверо. Но при этом обожаем рассуждать о несомненной пользе коллективизма. Парадокс…» В самом деле, парадокс.
-«Увы, люди такие. Требуют от других большего, чем сами готовы отдать обществу». Дик продолжила:
-«Каждому кажется – он всё время работает, не покладая рук, а остальные только и делают, что сплетничают за его спиной, да бьют баклуши. Люди неспособны себя адекватно оценивать – б?льшая часть всегда переоценивает, меньшая – недооценивает. Так было всегда и осталось сейчас, может быть, корень зла в этом…» Подруга решила искупаться, мысленно передала мне «пост».
-«Не своди с них ствола. Чуть дёрнутся – стреляй, особенно в здорового. Ну, ты знаешь. Только лодку смотри не продырявь», – она лукаво улыбнулась, кончики пальцев ласково скользнули по предплечью. Уже с той стороны послышалась мысль:
-«Ладно, чё-то я расфилософствовалась не ко времени. Давайте сойдёмся на том, что ценить людей нужно по результатам. Вот добьёмся мы чего-нибудь, тогда молодцы».
Сбросив одежду, Диксон упала на мокрый песок, там где он поплотнее, принялась энергично отжиматься в упоре лёжа.
-«Мы хотя бы идём к цели, а есть, которые всю жизнь только собираются!» – я захотела добавить в дискуссию чуток оптимизма.
-«Даю сама себе команду», – она поняла намёк. –«Интеллигентские рефлексии – отставить!» – и шумно плюхнулась в воду.
-«Хотя бы на время похода», – облегчённо добавила Одинокая. Из реки раздалось шутливое:
-«А нас четверых отныне будем считать надеждой и опорой всего живого на Земле!»
Прямо из воды Дик легко забралась в лодку, подтянувшись на руках. Услышав характерный всплеск под качнувшимися корпусами, рулевой активно завертел башкой. Прекрасно понимая, отчего мы ходим купаться на ту сторону, он вожделел увидеть подругу без одежды.
-Смотреть пр-рямо! – гаркнула я, подражая манере Диксон. «Говорит!!!» – Афоня рот разинул от удивления. Иван туповато поинтересовался:
-А чё вы раньше-то молчали? И она тоже говорить может? – кивок в сторону Волчицы. Чтобы развеять сомнения, юная охотница ответила за обеих.
-Вещать было не о чем, то и помалкивали.
«Выговор какой чудной… А глаза у бабы ничё, человеческие, не то что у тех двоих. И сиськи ничё – мясистые, есть за что подержаться…».
Придя к этим фундаментальным умозаключениям, хилый решил завязать со мной беседу.
-А вы, эта, откуда сами будете?
-«От верблюда», – без слов проворчала Диксон, шебурша и звякая чем-то в лодке. Я так и ответила.
-Это кто такой? Подруга сверху хихикнула. Я старательно делала серьёзное лицо:
-При случае, может, расскажем. «Если доживёте», – мысленно добавила Одинокая.
Она ещё лучше нас чувствовала настроение кантри, их ненавидяще-скотские мысли.
А у меня серьёзность не получалась, моё лицо, наверное, смеялось даже во время пыток. С этакой рожей надо было родиться в компаньонах – правителей развлекать. Только характер не тот, мда…
-«Не дури, Джес, я безумно люблю твоё лицо, как и тебя всю!» – тотчас отреагировала Дик.
Волчица восторженно присоединилась – «И мне ты очень нравишься!», сопроводив признание жаркой мысленной лаской, я аж вздрогнула.
Видимо, что-то отразилось в глазах, рулевой сально заухмылялся, приняв на свой счёт. Захотелось их пристрелить…
Великий Лес, как с ними чудесно!
Я сделала оберегающий жест, чтобы не злить Рок самонадеянностью. Пусть только это продлится подольше!! Сегодня впервые была с взрослой женщиной, Лес, это так сладко!! Приступ острой нежности выжал из глаз слёзы, внизу всё заныло от напряжения.
И Диксон во время близости показалась старше своих лет. Не то чтобы хладнокровней, но как-то опытней… Руки и губы моих красавиц не описать словами, можно только выразить чувством. Что они творили! И как… Нет, это счастье, просто счастье! Снова жест-оберег.
Я не боюсь умереть, я боюсь потерять кого-нибудь из них. А деревенские очень плохо думают, нужно каждое мгновение быть начеку.
Правы были старшие, что не открывались чужим, в деревне до сих пор не знают о жителях леса. Конечно, до неё неблизко – три дня пути только в один конец, но я как-то раз ходила. Уже тогда, два года назад хватило ума наблюдать со стороны и не обнаружить себя.
Глядела с дерева, помогая очам внутренней силой. Сперва было очень интересно – ведь у чужих всё по-иному, начиная с одежды. Тогда впервые увидела штаны – две длинные матерчатые трубы для ног, вверху сшитые вместе. Такие же длинные, до земли, балахоны деревенских женщин. Первое показалось неудобным, второе – некрасивым.
Следующим отличием, бросившимся в глаза, было обилие детворы, и то, что люди всё время занимались какой-то работой. Я не видела никого без дела, кроме детей и совсем уже древних стариков.
Ещё одно открытие – у деревенских люди жили очень долго, явно уже неспособные охотиться. Кстати, я не видела, чтобы кто-то из деревни уходил на охоту, у них был противоестественный способ добычи еды. Видимо, эффективный, коль столько людей кормились в одном маленьком месте, но совершенно изуверский по отношению к животным. Всех их там держали взаперти.
Поняв это, я тогда решила немедленно освободить, кого смогу. Дождаться ночи, когда деревенские заснут – и сломать дверные запоры. Однако потом, всего за один день, я увидела столько, что к вечеру передумала вмешиваться.
«В каждом Доме свои порядки», – справедливо говорили старшие. Мы же не учим, например, муравьев, как им обустраивать жизнь.
Животные в деревне имели весьма непривычный для меня облик, в лесу таких не было, и я усомнилась, что они смогут выжить. Сплошь травоядные, ни одного хищника, кроме жалких подобий волков. Каким мрачным, жестоким колдовством деревенским удалось превратить могучих красавцев в ничтожных трусливых уродов? Тут уж я ничего не могла поделать – как расколдовать волков, я и сейчас не знаю. Надо будет спросить у подруг.
А тогда я едва дождалась темноты, чтобы как можно скорее вернуться в лес. Так было мерзко и противно, словно узрела червей на трупе, словно целый день дышала смрадом разложения.
Я поняла: жизнь деревенских намного более несвободна. Особенно тяжело их женщинам и животным. Женщины всё время беременны и всё время работают, а животные сидят взаперти до тех пор, пока их не убьют, чтобы съесть. Самое непонятное – похоже, они каким-то образом размножаются в своих душных, мрачных узилищах!
В общем, тогда мне хватило дурных впечатлений, чтобы возвращаться домой не три, а четыре дня – настолько отягощали ум мрачные мысли.
И вот теперь я увидела этих полулюдей-полуживотных вблизи. Нет, я неправа, даже в мыслях роднить их с животными – оскорбление Лесу! Скорее, они наполовину безумцы, одержимые эгоцентризмом до умопомрачения. Неужто мы хоть в чём-то на них похожи?
-Девки-бабы, жрать охота! – вслух заявил бугай.
Я довольно долго наблюдала за ними, никак не могла поверить – неужели Лес лишил деревенских способности передавать мысли и чувства? Наверное, это наказание за жестокость к животным. Что ж, справедливо… Дик высунулась через борт лодки с каким-то мешком в руке.
-Афоня, лови! – и бросила вниз.
Тщедушный мужичонка живо обернулся в надежде углядеть красавицу без одежды. Увы, она уже была в косоворотой белой рубахе, такой, как на обоих деревенских.
Видимо, решила замаскироваться, чтобы в пути не выдать себя необычной одеждой. Не имея длинных волос, мы вполне могли издалека сойти за мужчин.
-«Нашу одежду хочу поберечь», – отозвалась Диксон –«В ней удобней идти пешком. А в лодке можно и в этой».
Схватив еду, дохляк не удержал равновесия даже сидя, свалился набок, застонал.
-Чего ты? – удивился второй.
-Да ты же сам, гад, ногу мне вывернул, а теперь спрашиваешь!
-Ну жаль, башку не скрутил…
«Из-за этой паскуды мною девки командуют», – возникла в голове Ивана мысль, породив новую волну злобы.
Порывшись в мешке, Афанасий вытащил тряпицу с куском сала, что-то коричневое, угловатое, и жёлтое круглое. Ещё поискал в мешке…
-А ножик-то? – крикнул наверх.
Небольшой грубо сделанный нож Дик вертела в руке, взвешивала – сгодится ли, чтобы метнуть? Покачав головой, на всякий случай сунула острый кончик между досок настила. Тонкое лезвие жалобно тенькнуло, обломилось.
Нож упал возле изменника, тот торопливо схватил, глянул, кисло скривился.
-Дурень ты, – насмешливый голос подруги комментировал разочарование Афони. –Кто ж предателю острый нож в руки даст? Иван злорадно заржал.
-Сюда давай! – выхватил мешок.
Квадратная еда оказалась довольно мягкой, губчатой, резалась легко. Поверх коричневого куска здоровяк уложил ломоть сала, очистил сухую шелуху с жёлтого клубня растения. Внутри тот оказался белым, закапал сок. Пища отправилась в рот, с хрустом перемалываемая мощными челюстями, над берегом поплыл острый пряный запах.
Афанасий тоже чавкал, уныло глядя в другую сторону. Из-за лодки появилась Диксон с пустым холщовым мешком и ворохом одежды в руках. Кроме рубахи на ней теперь полотняные штаны, подвёрнутые до колен. Издалека не отличишь от деревенского.
В этой одежде подруга показалась ещё сексуальнее – с загорелыми крепкими икрами, босыми ногами. В ворот рубашки легко запустить руку… Или обе руки снизу, она ведь такая свободная.
Читая мысли, Дик широко улыбнулась. Стала укладывать зелёную одежду в мешок, снаружи привязала пару обуви за шнурки. Мешков оказалось три – каждая из нас получила по одному плюс чистые штаны и рубаху в придачу. Выходит, я стирала напрасно…
-«Ничего, и те пригодятся. Потом не надо будет стирать», – глянула Диксон. –«На лодке это нашла – переоденьтесь, а своё в мешки завяжите. Не так жарко в холщовом, ну и маскировка…»
Укрывшись от посторонних глаз, я надела штаны и рубашку. Непривычно ощущать между ногами грубую ткань. Пожалуй, идти в них по лесу не смогла бы – до крови натрут кожу. Ну а в лодке, может, ничего.
Рубашка села лучше – такая же свободная, как на Дик, внутри ветер гуляет.
Раздеваясь на ходу, появилась Джессика. Я только глянула на её крупные налитые груди, разукрашенные следами поцелуев, и тут же сграбастала подругу в объятия. Слабый стон, сладкая истома были мне ответом.
-«А как же ты, Диксон?» – спросила старшая, ловко стаскивая с меня штаны.
-«Пока втроём не получится», – ответила Дик. –«Но мысленно я с вами».
Одновременно ощутили на губах её поцелуи. Так можно целоваться сразу втроём!
За несколько минут так перепачкались в мокром песке, что пришлось снова идти мыться. А солнце скрылось, быстро уж не обсохнуть. Стали промокать друг друга майкой Джессики – только что мы любили друг друга, а эти невинные прикосновения милых рук опять родили в душе огонь. На влажную кожу надели рубашки и штаны: мне показалось, жар тела высушил капли воды за несколько мгновений. Позвали подругу:
-«Кого из нас ты больше хочешь сейчас? Иди сюда, Дик…»
-«Обеих, девочки, только обеих. Мы займёмся этим в лодке, как стемнеет».
Диксон послала два глубоких поцелуя, заставив нас схватиться друг за друга, чтоб устоять на ногах. Объятия продлились несколько дольше необходимого – я оценила новую одежду Джессики, через неё намного приятнее осязать любимую…
-Надо мужиков схоронить, – пожрав своё сало, объявил Иван.
-Копать-то чем будешь? – недовольно осведомился предатель.
-Ты будешь. Ты убивал, тебе и копать. Казаном можно, песок копать легко.
-Не могу я, – попытался увильнуть от работы Афоня. –Нога болит сильно, вообще ходить не могу.
-Остуди ногу в воде, – велела Дик. Как и все мы, она видела вывих, решила вправить.
Подпрыгивая, Афанасий добрался до мелководья, задрал штаны. Минут через десять подруга сказала выходить и сесть на берегу. Предатель отчаянно трусил.
Полуприкрыв глаза, Диксон устроилась рядом, провела руками над синей распухшей лодыжкой, прислушалась к ощущениям. Как и Джес, я недоумевала:
-«Зачем ты возишься с ним?»
-«Почему бы и нет? Потренируюсь, да и полезно. Не придётся таскать его на руках в лодку и обратно. Не хватало ещё мужиков нянчить».
-«Пусть бугай бы таскал», – подумала я и тут же поняла собственную ошибку.
Мысли Ивана с головой выдавали непримиримое настроение. Верзила обязательно использует первый же подходящий момент для нападения на кого-нибудь из нас. Обтерев насухо руки, я взяла автомат.
-«Убить?» – спросила подругу.
-«Не надо. Как-то не по-людски это, стрелять в безоружного. Пусть нападёт – тогда и…»
-«Рискуешь, Рысь», – подумала ей.
Выражение глаз Диксон напомнило взгляд этого зверя. Смягчив черты лица, она ободряюще улыбнулась, излучила эмоцию уверенности.
Руки ловко крутнули ступню дохляка. Короткий вскрик – мы ощутили его облегчение, деревенский откинулся на песок, боль быстро уходила. «Подох, что ли…» – вяло проползла мысль в голове Ивана.
Вымыв ладони, Дик подвернула повыше раскатавшиеся было штаны, снова полезла в лодку. Её глазами мы видели груз: одиннадцать автоматов и патроны, несколько упаковок водки – по десятку литровых пластиковых бутылок в каждой. Три мешка соли. Несколько пил и топоров, кузнечный молот, тщательно закутанные в дерюгу. Ель предвидела, с ним что-то будет связано, не зря подруге дали имя «Боевой Молот».
«Интересный товар», – думала она, выволакивая из-под скамейки тяжёлый казан. «Большая часть от горилл, а торговля с ними вряд ли возможна – деревенских просто убьют и отрежут уши. Откуда они тогда взяли автоматы и водку?»
Диксон сбросила казан на берег, выбралась сама, взяла автомат, встала спиной к лодке. Кивнула Ивану:
-Ну, бери, копай. Или заставь предателя. Подумала нам, чтобы всё время стояли между лодкой и деревенскими.
Под прицелом трёх автоматов здоровяк поднялся на ноги, подобрал метровый чан для варки пищи. Подумал: «А если напасть, прикрываясь железкой от пуль?» Благоразумно отказался от этой мысли, понимая: обстрел с трёх сторон – верная гибель. Пнул Афоню под рёбра, вымещая бессильную злобу:
-Давай копай, сука, а то второе копыто выверну.
Оценив реальность угрозы, изменник со стоном взялся за казан. Верхний слой песка разгребался легко, а потом пошёл слежавшийся, плотный. Иван сперва просто смотрел за работой, потом стал помогать, подумав: «Иначе до ночи не управимся».
Не спрашивая, отломал острый сук от куста, принялся рыхлить почву. Размер ямы должен был быть весьма внушительным – на четырёх взрослых мужчин. Вырыть её неприспособленным для копки предметом до темноты практически невозможно. Так что смысл в процессе был скорее ритуальный. А главное – во время работы Иван надеялся улучить момент для нападения.
Подземная Жительница вновь удалилась в заросли, понимая, что целую ночь не сможет охотиться, старалась поплотнее набить брюхо.
Проковырявшись пару часов, мужики взмокли, ветерок уже доносил крепкий запах пота. Мы внимательно слушали мысли деревенских. Поскольку за это время ни одна из нас не утратила бдительность ни на секунду, Иван решил заканчивать. Трупы стащили в неглубокую яму, оба несколько раз подряд сделали над ними одинаковые жесты, по-видимому, ритуальные. Потом стали засыпать.
Верзила всё больше раздражался, в голове не укладывалось – как две зелёные девки и молодая, тоже явно глупая баба могли за полдня ни разу не подставиться, не совершить хотя бы одну-единственную, так необходимую ему ошибку? Напряжение росло, мы понимали – если так пойдёт дальше, мужчина скоро сделает глупость сам.
Первой в лодку загрузили зверя с разумом человека. Самостоятельно крыса попасть туда никак не могла. Как только Диксон взяла её на руки, Иван попробовал приблизиться сзади. Мне удалось остановить его окриком и внушением. Просто окрик уже бы не помог.
Следом силач поднял наверх рулевого – его нога пока что не пришла в норму. Я помогла Джессике подняться на борт. Попав в лодку, она взяла автомат, чтобы держать ситуацию под контролем. Небо совсем потемнело, мы остались на берегу втроём. Пора отплывать.
Я повесила оружие на плечо, а Диксон вообще отдала его подруге, заодно предупредила:
-«Не забывай про предателя – легко может всадить нож в спину, опыт уже есть».
Иван внимательно следил за каждым нашим движением, развязка приближалась. Я поправила на поясе новый нож.
-Навались! – скомандовал мужик, и со всей дури, как лось, попёр лодку в воду.
Расчёт был на то, что она развернётся боком, наша часть корпуса застрянет на песке и мужчина приблизится, чтобы «помочь». Разгадав замысел, мы тоже поднажали – судёнышко благополучно закачалось на отмели.
Здоровяк не стал корректировать план, просто бросился на нас, очертя голову. Настил подпрыгивал под ногами Джессики, она торопливо восстанавливала сбившийся прицел, а враг тем временем был уже рядом.
Мы не суетились. В сознании Дик возник образ могучего травоядного – взбешённый бык с топотом летел навстречу. Не понять, почему деревенский выбрал своей целью не меня – ведь Диксон выглядела менее опасной.
Она смотрела на противника с лёгкой улыбкой, и на последнем метре полёта Иван понял, что проиграл. Но изменить направление движения уже не мог. Понимание того, что соперничать с нами бессмысленно, пришло слишком поздно.
Нацелившись на Дик, он приготовился сбить с ног, схватить обеими руками. В последний момент мы неспешно расступились, пропустили противника ещё на десяток сантиметров – и ударили одновременно с двух сторон.
Собираясь нападать, мужчина поднял согнутые в локтях руки и открыл корпус – оба ножа легко вошли в брюшину. У него такая замедленная реакция! Лезвия пронзили кожу, мышцы, моё рассекло печень, подруга пропорола селезёнку.
Продолжая двигаться по инерции, деревенский рухнул в воду, подняв фонтан брызг. Он всё ещё был опасен, понимая это, Диксон подскочила, нанесла удар пяткой сверху вниз. «В берцах, конечно, удобней», – подумала она.
Височная кость сочно хрустнула, и враг больше не двигался. Теперь я поняла, для чего в их обуви такие толстые грубые подошвы.
Подруга вымыла нож, тщательно вытерла подолом рубашки. Её хладнокровной выдержке позавидовали бы лучшие охотники лесных людей. Я тоже склонилась к воде смыть с лезвия кровь, но сперва слизнула каплю по обычаю волков.
-«Теперь будет спокойнее», – рассудила Подземная Жительница, мы надеялись на то же. Дик подобрала казан – едва не забыли! Зашагала по воде к лодке.
Мне выпало плыть с крысой и деревенским, во второй части странной лодки обосновались подруги. Договорились меняться местами, но Лариска должна была всё время контролировать Афоню. Она, вроде, и не возражала.
Неудавшаяся попытка Ивана освободиться произвела на предателя сильнейшее впечатление. От одного моего взгляда он затрясся, лязгая зубами.
«Глазища, что у лютого зверя! Ведьмы, настоящие ведьмы», – твердил про себя Афанасий. «Убили без слов, без единого звука, как муху. Нелюди!»
Теперь я даже не знала, кого он боится сильнее – меня или крысу. Стало смешно. Увидев улыбку, мужчина в ужасе оцепенел.
-«Я такая страшная?» – спросила подруг.
-«Ты великолепна, я тебя люблю», – единой мыслью ответили обе.
Джессика, конечно, поволновалась, когда такой огромный мужик напал на нас, но всё закончилось в мгновение ока. Она не успела по-настоящему испугаться. Сейчас Джес вспоминала сцену, восхищаясь нами.
-«Так смогла бы и ты», – подумала Диксон. Старшая ответила эмоцией неуверенности. Дик продолжала убеждать:
-«Мы заранее знали, когда и как он нападёт, всё это было в мыслях».
-«Но удары! Такие сильные удары, я видела, вы проткнули его до середины!» Тут Диксон согласилась – по этой части Джессике ещё надо тренироваться.
-Ты что, заснул, что ли?! – Дик рявкнула на рулевого, он буквально подскочил на скамейке.
Это были первые слова, которые услышал Афоня после того, как остался один в компании «ведьм». В его голове родилось желание сейчас же выпрыгнуть за борт и сбежать, скрыться в темноте, настолько велик оказался страх.
-«А как же лодка?» – мысленно спросила его я. Мужик едва не напустил в штаны. «Началось! Уж и голоса бесовские чудятся…»
Ужас полностью парализовал предателя, теперь он не мог пошевелить и пальцем. Поняв, что от рулевого никакого толка, Диксон подумала мне:
-«Берём шесты, толкаем лодку на глубину!»
Поискав глазами длинную жердину, я поднялась на ноги, взяла её, перехватив поудобней. Удерживать равновесие тоже надо учиться, не хватало ещё плюхнуться в воду. Понемногу отталкиваясь от дна, начали удаляться от берега.
Когда мы могли нащупывать дно только сидя и возникла опасность потерять шесты, уложили эти штуки в лодку, взялись за вёсла. Дик мысленно показала как нужно действовать увесистой, широкой на конце деревяшкой. Вначале не выходило, но подруга всё время подсказывала, что именно я делаю неправильно, это хорошо помогало. Вскоре пошло легче, я приноровилась к непривычным движениям.
Стало по-настоящему темно, мы могли выбирать направление только благодаря способностям. Россыпи звёзд сияли в небе и красиво отражались в широкой полноводной реке. Деревенский по-прежнему сидел истуканом, оба руля со своей лодки ворочала Джес, ей приходилось нелегко. Всё время нужно было хоть немного поворачивать, повторяя изгибы русла. Конечно, мы помогали вёслами, но посудина шла тяжеловато.
-Афоня, мать твою, отрабатывай хлеб, хватит дрыхнуть! – крикнула я.
Уже прошло минут десять, пора бы ему придти в чувство. Темнота, как ни странно, помогла справиться со страхом: ведь рулевой нас больше не видел. За бортами успокаивающе плескали вёсла – гребцы на местах, журчала за кормой вода – лодка на ходу. Всё знакомо и привычно.
«Ивана нет, нет вообще никого из деревни, кто мог бы бросить в лицо страшное: «Предатель!» Ни единого свидетеля. Эти ведьмы пришли неведомо откуда, туда и уйдут, а я останусь. Возможно, с лодкой, ещё лучше – с лодкой и товаром».
С такими мыслями изменник взялся, наконец, за румпель, стал помогать, про себя заклиная судьбу:
«Только б никого знакомого по пути не встретить. Вот проскочим мимо Петровки, а там и поминай, как звали. На земле места много».
Выдался участок реки попрямее, мы с Диксон даже сложили вёсла. В натруженных мышцах приятное напряжение – растёт, множится сила.
Из-за леса на горизонте показалась полная луна, стала подниматься выше. Вода заблестела, отражая яркий молочный свет, деревья на берегах говорили с детства знакомыми голосами птиц.
Дик послала нам картинку: эта же самая река раз в десять шире. На воде мерцают разноцветные огни, рыча, движутся навстречу друг другу огромные железные горы, сверкающие, словно гроздья росы под солнцем. Я поёжилась:
-«И это взаправду было?»
-«От старых людей всего можно ждать, если уж под землёй столько всего нарыли, на реке и подавно…» – проворчала крыса.
Чувствовалось – и на неё картина произвела впечатление. А Джессика неожиданно дополнила видом снизу, из-под воды: за каждой светящейся в ночи махиной тянутся следы грязной воды. Они гадили в реку, словно все маялись животом! И естественно, в соответствующих своим размерам количествах…
-«Почему?» – удивилась я, живо представив задыхающихся рыб.
-«Мы не можем ждать милостей от природы, взять их у нее – наша задача!»
В мыслекартине Диксон эту фразу произнёс лысоватый узколицый старец с оттопыренными ушами и массивным носом. Седые усы, бородка странно клиновидной формы. На переносице блестящий металлический предмет в виде двух соединённых колец, сквозь них устало смотрят обрамлённые морщинистой кожей глаза.
-«Ваши люди тоже предпочитали умирать медленно?» – в первую очередь меня поразил внешний вид деда, а уж потом дошёл смысл его слов.
-«Умирали медленно, да… Многие годами дожидались смерти в собственных постелях. А как у лесных людей, мы что-то тут пропустили?» Джес тоже выразила интерес, я охотно пояснила.
-«Когда человек по возрасту теряет способность охотиться, собирать еду и творить – он навсегда уходит из Дома и Великий Лес принимает его».
-«То есть, совершает самоубийство», – уточнила старшая.
Река, по которой мы плыли, снова совершила поворот. Скрипнули рули, носы лодки стали плавно отклоняться вправо. Раскалённый зноем дня воздух заметно смягчился, но холодно не было, царило безветрие.
Самые неожиданные впечатления от плавания получала, конечно, Подземная Жительница. Умея зреть невидимое глазу, она со дна лодки, как и мы, могла наслаждаться картинами подлунной реки. И не забывала внимательно следить за деревенским.
«Откуда она знает, когда поворачивать, неужто в темноте так видит?» – задумался Афанасий, уловив чуть опережающее усилие на рулевых тягах. «Ведьмы, бля…» – сказал себе уже немного спокойнее.
Надеясь, что его ног не видят, предатель осторожно ощупал здоровой ступнёй ближайшее пространство деревянного настила. Увы, ничего похожего на оружие не отыскалось.
-«Он что, собрался отправиться по пути Ивана?» – спросила Джессика.
-«Думаю, просто трусит. Есть люди, которым нужна хоть палка в руке, чтобы почувствовать уверенность». Дик со мной согласилась:
-«Иллюзорная власть оружия», – она саркастически усмехнулась. –«Люди, верящие в неё, не понимают: недостаточно просто его иметь, нужно владеть оружием как следует…»
-«Так всё-таки», – вернулась к прерванному разговору старшая. –«Немощные люди уходят в лес, и что дальше?»
-«Момента смерти никто не видит, это личное дело каждого. Но в дальних походах я находила много костей наших… Вообще на эту тему у лесных людей говорить не принято. Я не к тому, что не хочу обсуждать её с вами, просто сама мало знаю, как и что там на самом деле». Я выдержала небольшую паузу.
-«Можно, я спрошу Дик о её мире? Старые люди что-нибудь давали природе взамен того, что брали у неё?»
-«Ты видела, что суда давали реке… Вот это самое – по всей Земле и в больших количествах».
-«Но ведь такие отходы не приносят пользы!»
-«Это ещё мягко сказано», – подтвердила мои опасения Джессика. –«Многие тауны прошлого, построенные на реках, попросту превратили их в сточные канавы, там не осталось ничего живого». Я была сражена.
-«Детская безответственность! Разве ваши первые люди всё время спали, почему допустили такое? Были так глупы и не ведали, что творят?»
-«Какое-то время, может быть, и не ведали. Но весь двадцатый век правителям буквально в уши кричали: «Остановитесь, вы убиваете планету!» Ноль эмоций… В мире царили индивидуализм и потребительство. «Каждый сам за себя, один Бог за всех», «После нас – хоть потоп», – отвечали власть имущие, оправдывая собственную низость».
В мыслях Диксон звучали горечь и презрение к облеченным властью сородичам.
-«Что вы всё о прошлом, да о прошлом», – встряла крыса. «О будущем не хотите подумать? Ближайшем… Впереди в воде – препятствие».
Мы схватились за вёсла, тормозя лодку и мысленно благодаря Подземную Жительницу. Не имея опыта водных путешествий, я не смогла верно оценить опасность, исходящую от чего-то большого, наполовину скрытого под водой. Сближались мы хоть и медленно, но нашей ветхой посудине лучше не испытывать судьбу столкновениями. Афоня вскинулся на корме:
-Вы это чего?
-Да в воде канитель какая-то, – ответила я.
Все принялись вглядываться в колышущиеся блики лунного света. Внутреннее зрение нарисовало однокорпусную лодку, медленно дрейфующую в перевёрнутом состоянии. Течение неторопливо разворачивало её то так, то этак. Стали отгребать влево, чтобы обойти препятствие.
-Не вижу я ни хрена, – недовольно бурчал рулевой, вслед за Джес налегая на румпель.
-Подземной Жительнице спасибо скажи, она первая опасность приметила.
-Как это оттуда, снизу, она могла что-то заметить? – удивился деревенский.
-Кaком кверху, – насмешливо отозвалась Дик. –Вот у тебя на заднице два родимых пятна слева – она и это видит. «Бесовская тварь!» – предатель опять покрылся холодным потом.
-«Вот и благодарность», – безмолвно засмеялась крыса. –«Нужна была мне его задница. Я вот вижу, еды в глубине очень много, жаль, не достать никак…»
-«А ты уж проголодалась?» – хмыкнула Джессика. Диксон показала Афоне торчавшее из воды мокрое днище:
-Что, теперь видишь?
-Ну да… – пристыженно промычал он.
ДИКСОН
Если честно, Ивана жаль. Честный, правильный парень, таких бы в нашем времени побольше. Но увы, мы пришлись не по нраву, а нрав у него был крут. Нашла коса на камень.
А вот подонкам типа Афони – всё нипочём. Был при Даниле, теперь при нас. Случай представится – всех продаст точно так же. Что ж выходит, мы сейчас помогаем выжить негодяю? Он разбогатеет на предательстве, женится, будет потомство, «яблоко от яблони»…
Я ненадолго задумалась – как вообще могло получиться, что из года в год, из века в век на верхушках пирамид власти оказывались настолько похожие люди? Это выглядело дьявольской селекцией: храбрые и честные погибали в боях, а бессовестные ублюдки по трупам шагали к власти.
Они хитрее, и поэтому назначены править миром? Но такими типами власть используется только для удовлетворения потребностей своих физических тел, грубо говоря, переводится на дерьмо. В чём тогда смысл подобной системы? А ведь я обещала не думать обо всём этом…
Странно было не видеть в ночи ни единого огонька. Контуры обеих берегов мрачно чернели вдали, лишённые малейших признаков человеческого жилья. Справа часто поднимались высокие холмы, поросшие лесом, светлыми полосами песка изредка обозначались отмели. Инстинктивно мы шли ближе к этой стороне водного пути, хотя вряд ли навстречу могли двигаться какие-то другие суда.
Как нередко случается, жизнь очень скоро продемонстрировала – я ошиблась, мы на реке не одни. Встретилась перевёрнутая лодка с пробитым днищем. Мёртвая лодка на мёртвой реке. Ни малейшего ветерка и абсолютная тишь, едва слышный шелест воды не в счёт. От всего этого веяло печалью.
Над водой начал постепенно подниматься туман, в воздухе повисла влага. Я накрыла автоматы сухой ветошью, посоветовала то же сделать Волчице. Достала куртку, положила поближе к Джес – ей может стать прохладно. Мы время от времени разминаемся с вёслами, а она сидит почти неподвижно.
Несмотря на ночное светило, видимость в оптическом диапазоне ухудшалась с каждой минутой. Наш рулевой стал беспокоиться: «Разбойники нападают в тумане. Вон, уж кого-то ограбили…»
Однако, вслух ничего не сказал. И мы промолчали. До рассвета ещё далеко, нужно идти дальше. В прошлой жизни я бывала на этой реке, но сейчас она настолько неузнаваема, что прежнее имя никак не подходит.
-Как люди называют реку? – спросила у Афанасия, чтобы отвлечь. Он удивился.
-Да так и зовут – Река. Она тут одна такая большая, остальное – так, речушки. А что, должно быть особое имя? Я ответила новым вопросом:
-Много ли на реке деревень?
-Конечно! Здесь рыба…
-Чего ж берега тёмные, словно вымерли все? – Джессика озвучила мою мысль.
-Так близко к городу люди не селятся. В третью ночь, Бог даст, Пригоровку увидим, она тут первая. Но и оттуда уходят, – качнул головой Афоня. –Слишком опасно: выродки городские так и прут, а кому оно надо – всю жизнь от пуль хорониться? То и не жизнь уже. И патроны больно дороги, в Пригоровке жить – за сто лет не разбогатеешь…
Чувствовалось, мужичонка нуждается в собеседнике, а мы уж полночи молчим. Ненадолго выглянула полная луна, величаво плывшая над просветом в густом мареве тумана.
-После Пригоровки скоро будут деревни? – поинтересовалась Одинокая. Лесные люди знали только об одной, и та осталась далеко в стороне.
-А как же, – предатель опасливо покосился на охотницу. –Чем дальше вниз по реке, тем чаще деревни. За ночь будем аж по две проходить. Ну, это если под парусом, конечно. Сейчас и ветра-то нет.
-Ты говоришь, патроны дорогие. А их где вообще продают?
-Да лодочники и продают, – стараясь казаться простодушным, ответил селянин.
В его мыслях читалось: «Эх, чёрт, сболтнул лишнее. Теперь догадаются, что у меня тут целое состояние!» Джес попросила погрести – даже в куртке было не жарко.
-«Весло очень тяжёлое, смотри не упусти, иначе кому-то из нас придётся купаться». Встав на ноги, она попробовала на весу длинную деревяшку.
-«Чуть что, сама доставать полезу – плавать уже умею!»
Положив весло на дно, она села на скамейку рядом, на секунду наши бёдра соприкоснулись. Я уступила скамейку гребца, перешла к рулю, а подруга попробовала себя в новой роли. Весло и вправду было слишком увесистым – как пригодился бы сейчас дюралевый инструмент от спортивного каноэ! Сначала лодка стала уходить с курса, нам пришлось поработать рулями, но вскоре они с Волчицей сумели согласовать усилия. Гребли не для скорости, просто чтобы согреться.
В неторопливых мыслях Афанасия мы вскоре прочли любопытнейшую информацию. Оказывается, оружие лодочники выменивали на продукты… у таун-людей!! Поняв это, Джессика в самом деле едва не упустила за борт весло. Я в самый последний момент успела подхватить отполированную ладонями дубину.
-«Извини», – смутилась подруга. –«Выскользнуло… Новость уж очень неожиданная! Пожалуй я вернусь на корму, уже немного согрелась».
От тяжести у Джессики заметно дрожали руки. Когда менялись местами, я незаметно чмокнула её в губы. Волчица почуяла, завидуя, послала страстную эмоцию нам обеим. Мы, естественно, ответили.
-«И такое в прошлом бывало», – спустя какое-то время я продолжила тему, неторопливо работая веслом. «Белые господа охотно продавали дикарям не самое современное оружие, чтобы те потом эффективней убивали друг друга».
Понимая: мои мысли не особенно понятны девушкам, дополнила образными картинами.
-«Вероятно, и здесь то же самое – не знаю уж, сколько прошло лет, но люди так и не смогли измениться. Вооружают обе стороны, а затем провоцируют конфликт».
«Мерзость какая кругом», – думала Одинокая, и от злости её гребки становились размашистей. «Слава Лесу, наши живут вдали от всего этого».
Глаза заметили первые лучи утреннего света. Туман, плотной завесой скрывавший небесную черноту, чуть-чуть посерел.
Время отсчитывало минуты, приближавшие восход, и Афоня, задремавший было на прямом участке, снова начал волноваться. Теперь уже по поводу места для днёвки. За эту ночь прошли меньше чем всегда, не достигнув привычной стоянки. Сейчас нужно решать, где вытаскивать лодку, а кругом одна только серая муть – поди, разгляди…
-Надо к левому править, там реже выродки попадаются.
Заслышав нарастающий щебет звонкоголосых утренних птиц, я и Диксон – она снова взяла весло – ударили по воде сильнее, толкая лодку вперёд, стараясь в последние минуты хода преодолеть наибольшее расстояние. Конечно, наши усилия не могли разогнать тяжёлую посудину до опасной скорости, но деревенский всё равно трусил, представляя впереди в тумане разные препоны.
Мы обратили внутренние взоры на противоположный берег. Невысокий, сухой и песчаный, он образовывал длинный мыс возле небольшой речушки-притока. И я, кажется, придумала, что делать с лодкой.
Мысленно изложила план спутницам – они не возражали. Я и Волчица принялись перетаскивать мешки с солью ближе к корме. Наш рулевой попытался было протестовать, но я в двух словах объяснила, зачем всё это. Переместив весь груз возможно ближе к задней части лодки, мы разгрузили переднюю часть корпусов. Снова взялись за вёсла, усиленно замахали ими, стараясь развить максимально возможную скорость.
-А вдруг там камни? – ёрзал Афанасий на своей банке[67].
Прекрасно видя чистое песчаное дно, мы выкладывались в полную силу, аж дым из ушей.
Киль заскрипел по песку – выпрыгнули по колено в воду, забрызгавшись до макушки, побежали вперёд, натягивая верёвки.
Как только мы приготовились покинуть борт, Джес откровенно направила автомат на предателя, чтобы не искушать на всякие глупости.
-Да я ничё, – забормотал тот, не ожидав от «бабы» такой суровости.
-И я пока «ничего», – с улыбкой ответила она. –Это на всякий случай, а то больно вы шустрые…
Всё-таки бурлаки из нас хреновые – удалось сделать всего несколько шагов, прежде чем лодка окончательно остановилась.
-«Кто это такие?» – Волчица ещё не желала сдаваться, тянула изо всех сил.
-«Да ладно тебе, хватит. Бурлаки – я показала картинку – таскали баржи за веревки, идя по берегу».
-«И так всю жизнь?» – одновременно удивились все, включая крысу.
-«У бедняков никогда не было выбора. Чтобы выжить, приходилось соглашаться на всё, за что платили хоть какие-то деньги». Джессика нахмурилась.
-«Представляю, каково приходилось женщинам…»
-«В общем, да, многие зарабатывали именно так, как ты подумала».
Я отошла на несколько шагов, обозревая лодку. Катамаран стоял на узкой косе между двумя реками. Вокруг совершенно голое место, ни деревца, ни кустика, ни травинки, только песок. Превосходно просматривались самые дальние подходы, хоть и не было никаких естественных укрытий.
Туман всё ещё достаточно густой, но восходящее солнце заметно добавило в марево белизны. После нескольких часов, проведённых в лодке, всем нам, без исключения, очень хотелось в первую очередь избавиться от излишков жидкости в организме. А до ближайшего куста минут пять бегом. Плюнув на приличия, мы с Одинокой одновременно спустили штаны.
Выполнив вторую часть команды «Можно перекурить, оправиться», вернулись к лодке за спутницами. Джессика спрыгнула в наши объятия, и тотчас скорым шагом направилась в сторонку, чтоб последовать примеру. Охотница забралась в лодку, сверху подала мне Лариску. Опустив крысу на земную твердь, я тоже полезла на судно – предстояло ещё раз переместить груз, теперь уже на нос, чтобы прочнее цеплялся за берег.
Зря мы гадали, как отреагирует Афоня на наш способ отправления естественных надобностей. Сельский житель постапокалиптической Земли не нашёл ничего предосудительного в том, чтобы помочиться, едва ступив на берег. «Мог бы отойти и подальше», – скривилась Джес.
А Лариска уже успела добежать до ракитника, дистанционно зондируя заросли на предмет наличия опасности и потенциальной пищи. Первая не обнаружилась, крыса нырнула в «зелёнку», не забывая передавать мысленный репортаж об увиденном. Чертовски удобная штука – постоянный телепатический контакт. Знай только, «переключай каналы»…
Облегчившись, деревенский вернулся на лодку, без понуканий помог мне ворочать мешки с солью. Вскоре освободившаяся корма заметно приподнялась в воде, а стоявший на берегу нос, будем надеяться, стал держаться за сушу прочнее. Конечно, не идеальная стоянка, учитывая полное отсутствие причальных приспособлений. Привязать лодку на время сна можно было разве что к собственной лодыжке.
Мужчина выкинул на берег мешок с едой. Запасов в лодке было на шестерых, а нас уже на одного меньше, плюс к этому Лариска на полном самообеспечении. Раз попробовав лесную свеженину, она больше не вспоминала о консервах.
Обследовав ближайший лес, крыса взяла на учёт всю имевшуюся там живность. Удовлетворённо отметив, что зверей крупнее её поблизости пока нет, проголодавшаяся хищница начала кровавую жатву. На этот раз она решила испробовать новый способ охоты, против которого ни у одной из намеченных жертв не было и единого шанса. Внушением приковывая обречённое животное к месту, Лариска медленно приближалась к нему и пожирала. Весьма эффективно, говорят, нечто подобное в моём прежнем мире умели удавы.
-«Не злоупотребляй этим методом, подруга, а то разучишься бегать», – в шутку подумала я.
Солнце успешно разгоняло туман, река постепенно открывалась во всём своём великолепии. Расстелив на песке подходящую по размеру рванину, Афанасий растянулся, подоткнул под голову мешок – и почти мгновенно захрапел.
Понимал, гад, что изменнику караульную службу нести не доверят, этим и пользовался. А нам, кроме наблюдения и охраны, предстояло ещё натаскать топлива для костра. По безмолвному соглашению решили отложить это на потом – спать уж больно хотелось.
Как и я, Волчица хотела первой заступить на пост, мы даже чуточку поспорили. Я справедливо считала себя старшей, но когда охотница напомнила, что вчера мне так и не удалось добраться до Джессики, сопротивление было сломлено.
Вдвоём мы юркнули в «спальный мешок», тесно прижались друг к другу, и… заснули. Последним, о чём я успела подумать, была обычная просьба «послушивать», обращённая к крысе.
Проснулись от жары. Высоко поднявшееся светило разогрело полимерный материал спальника до температуры тостера. По крайней мере, внутри мы чувствовали себя гренками. Нет, скорее, сосисками в микроволновке – нагие тела буквально истекали потом.
Очень хотелось пить. Мысленно поискав Одинокую, обнаружили её в полной боевой готовности. Афоня плескался в речке, его штаны и рубашка «загорали» на песке.
-«Смена караула!» – подумала я Волчице. Девушка, так долго боровшаяся со сном, ответила эмоцией радости.
-«Что тут было, пока мы дрыхли?» – вся блестящая от влаги, Джес вслед за мной выбралась из «душегубки», сладко потягиваясь.
-«Особенного ничего», – Волчица алчно разглядывала нас обеих, словно намеревалась съесть. –«Подземная Жительница наохотилась вдосталь, предатель выспался, а по реке не проходило ни единой лодки. Вообще людей я не чувствовала. Лариска тоже». Я покрутила головой:
-«Где она, кстати?»
-«Да вот, спит в тени от лодки».
Деревенский, конечно, пялился из воды, оттуда доносились весьма непристойные мысли. Но вначале нужно было выкупаться – не хотелось пропитывать чистую одежду потом. Джессика пошла к воде в противоположную сторону, подальше от мужчины, а я наградила Одинокую весьма откровенным поцелуем.
Афоня, никогда не видевший чтобы так целовались женщины, едва не уронил в воду нижнюю челюсть. Созерцание для ему подобных было непременной прелюдией обладания. Что ж, будем перевоспитывать…
Наскоро ополоснувшись, Джес вышла на берег, взяла у Одинокой оружие и отпустила девушку отдыхать. Внимание самца переключилось на меня, стоило только ступить в воду. Возникло неприятное ощущение, будто в радиусе скольких-то метров от мужичонки вода заряжена его стоячим членом. Нравы в нынешней деревне незатейливы: если член у мужика встал, нужно как можно скорее воткнуть его в ближайшую бабу.
Убогое существо приближалось ко мне, влекомое основным инстинктом. Продолжая смывать с кожи пот, я прикидывала, каким из нескольких десятков способов его угомонить. Волчица ещё не заснула, чувствуя происходящее, подумала:
-«Возьми у него энергию – это проще всего, он сразу успокоится».
Поблагодарив за дельный совет, я немедленно обратила внутренний взор на оранжевый огонь уже тянувшего ко мне ручонки Афанасия – и одним глотком досуха выпила его.
Забавно было наблюдать за лицом деревенского. Многообещающая ухмылочка и характерный румянец мгновенно исчезли, будто стёртые мановением руки. Масляно блестевшие глаза потухли, физиономия посерела, исказилась гримасой ужаса. Торопливо сунув руку себе между ног, мужичонка убедился – эрекции как не бывало! Я равнодушно повернулась спиной, продолжая мыться.
Афоня кинулся на берег, дрожа и щёлкая зубами от озноба. Мы видели: его отросток посинел, съёжившись до несчастных пяти сантиметров.
Крыса, проснувшаяся от безмолвной бури наших эмоций, неторопливо притопала к предателю, уселась в непосредственной близости, занялась собственными зубами.
Под её немигающим взглядом неудачливый любовник зарылся в горячий песок и замер, глубоко переживая вопиющую несправедливость судьбы…
А я ощущала себя напившимся свежей крови вампиром. Молодое сильное тело переполняло желание. Взглядом я пригласила Джессику обратно в реку: мы никого не чувствуем поблизости, а за изменником последит Лариска.
Аккуратно положив автомат на мешковину возле Волчицы, она пошла на зов, предвкушая необычное наслаждение. Войдя в воду по шею, мы занялись любовью. Конечно, внимательный наблюдатель понял бы, что к чему, но посрамлённому в очередной раз Афанасию было не до того. К нам мысленно присоединилась не успевшая заснуть охотница. Мы были вместе всегда – даже на расстоянии друг от друга.
Казалось, даже река стала горячей вокруг сплетающихся тел. Жадные ласки не раз доводили до края то Джес, то меня, но мы останавливались, направляя удвоенную силу мыслей на изнемогающую в горячем песке Волчицу. Не выдержав очередного ментального натиска, девушка вскочила, и бегом бросилась в воду. Мы едва прикоснулись к ней – вечно голодное юное тело забилось в сладострастном экстазе…
Изменник не спал, поэтому Одинокая вскоре вернулась к оружию. Выйдя из воды, мы надели рубашки, но не более. Плечи и грудь нужно было защищать от солнца, особенно Джессике. В фляге-котелке кончилась кипячёная вода, и я отправилась за дровами. Вроде бы наш единственный мужчина заснул, но Джес всё равно бдительно следила за порядком.
Расслабленная и умиротворённая, я неторопливо брела к неблизким береговым зарослям, загребая босыми ногами искрящийся на солнце горячий песок. Вокруг, сколько видел глаз – картинный пейзаж: чистое, белесое от жары небо, вода с трёх сторон и девственный пляж. Кроме нас ни единой души, только в небе носились истошно вопящие чайки и стремительные береговые ласточки.
Джессика разделяла моё восхищение природой, мысленно мы то и дело посылали друг другу поцелуи. Идя по песку, я до сих пор не могла привыкнуть к его чистоте – в моём прошлом в подобных местах на каждом шагу валялись окурки, пластиковые бутылки, остатки упаковки и прочий мусор. Как всё-таки красив неизгаженный людьми мир, просто рай земной!
Но это если не вспоминать про чернобыльские радиоактивные осадки. Оказавшиеся на дне теперь уже бывшего водохранилища, они сейчас скрывались где-то под слоем этого невинного песочка. Оставалось только надеяться, что покров достаточно толстый…
От Лариски я знала, где легче всего набрать сушняка и не тратила время на поиски. Обвязав верёвкой огромную кучу, потащила её обратно. С такого расстояния лодка на косе виделась щепкой, а людей и вовсе не разглядеть.
По гнилому бревну, наполовину скрытому водой, с независимым видом прохаживался кулик. Никакого страха перед человеком – теперь тут дикие места… Пока волочила дрова, рубашка промокла между лопатками.
-Кончай дрыхнуть! – поддела ногой Афоню. –Пить-есть будешь, давай сбегай за дровами.
Пробурчав неразборчивое на слух: «Раскомандовались тут всякие», рулевой отправился в дальний поход.
Примерно зная, сколько ему понадобится времени, я набросилась на Джес, и она ничуть не возражала. В воде, конечно, оригинально, но на суше можно позволить себе значительно больше. Была мысль воспользоваться изделием Волчицы, однако от этого пришлось отказаться – времени слишком мало.
Валяясь на песке, мы наслаждались мгновениями полной свободы. Пожалели, что спит Одинокая, но из-за нескольких минут будить не стали.
Устроившись неподалёку, крыса иронично наблюдала за нашими телодвижениями.
-«Уверена, со стороны это не менее смешно и у твоих сородичей», – урезонила её Джессика.
Почувствовав приближение мужчины, мы откатились друг от друга, я добралась до оружия, подруга пошла окунуться. Одеться я сообразила несколько позже, приготовила вторую рубашку для Джес. На её лысине с каждым днём становился заметнее ярко-рыжий ёжик. Уловив эту мысль, любимая провела по голове ладонью, мечтательно улыбнулась:
-Знала бы ты, какие были у меня волосы… И послала изображение.
-«Я полюбила тебя именно такой, как сейчас». Мой ответ сопровождался мысленным поцелуем в макушку.
-«Теперь придётся каждый день бриться?» – запрокинув голову, подруга негромко рассмеялась.
«Нелюдимые эти ведьмы… То днями молчат, как воды в рот набравши, а то потешаются сами себе, чисто гребанутые», – подумал Афанасий.
Вот теперь, по моим расчётам, сушняка достаточно. Если не варить суп. Мы ведь недавно ели жидкую пищу у лесных людей, можем пару дней обойтись сухомяткой.
Джессика уже драила песочком казан. Я глянула на собственные пальцы – кожа от вёсел обязательно станет ещё грубее, пожалуй, скоро игрушка Волчицы не будет казаться нам твёрдой. По сравнению с такими-то руками…
В качестве утешения подруга мысленно поцеловала мне пальцы – я немедленно ответила тем же. Закинув автомат за спину, подошла помочь нести обратно казан. Наполненный водой, он был слишком тяжёл и неудобен.
Мы запаслись кипячёной водой, поели, ещё немного вздремнули по очереди. Я проверила обе лодки – днища внутри сухие, будем надеяться, повреждений корпуса нет. Помня мысли деревенского о разбойниках, снарядила по четыре магазина к каждому нашему автомату и к двум, что остались от прежнего экипажа. Благо, в патронах недостатка не было.
Ближе к вечеру проснулась младшая, вдвоём с крысой они отправились на охоту – и вскоре на костре уже жарилась зайчатина.
Сгустились сумерки. Отправляясь в путь, мысленно подвели итоги днёвки. Всё было великолепно – настоящий курорт. Вот только бедняга-рулевой скучал. Несколько часов созерцания голых женских ног не прошли даром. На закате Афоня вновь испытал прилив сексуальной энергии, но, как и в прошлый раз, она куда-то разом пропала. Об этом следовало бы спросить Одинокую Волчицу, девушка прекрасно владела подобными техниками.
Договорились, что в следующий раз нашим сексуальным гигантом займётся Джес, а потом все по очереди по новому кругу. Что делать – при наличии рядом хоть одной незамужней женщины современный холостяк воздерживаться не привык. А все прочие варианты успокоения предполагали нанесение травм разной степени тяжести. Мы ещё проявляли гуманность.
Совершенно бессмысленно гадать, кто из них лучше.
Волчица – Солнце, Диксон – Луна, но оба светила по-своему прекрасны. Горячность искренне ненасытной юности и мудрость уверенного в себе бойца. Молодость и опыт, свет и тьма, лёд и пламя. Они были моими, и я точно так же душой и телом принадлежала им, вся без остатка.
Проведя чудесный день среди солнца и воды, мы собрались продолжать «путь в неизвестность», как иногда называла его Дик. Отплытию предшествовала очередная тренировка по перетаскиванию груза с одного конца лодки в другой. Затем единственный из нас, имевший на себе штаны, снял их, чтобы не замочить.
Все, кроме Лариски, которую заблаговременно подсадили на борт, приготовились упираться в корпус лодки. Возле левого носа встали мы с Волчицей, возле правого – Диксон и кантри. У подруги тоже заметно отросли волосы, отчего-то цвета ночи. Я прекрасно помнила кое-как обкорнанные русые лохмы, значит прежняя владелица тела красилась…
-Раз-два, взяли! – четыре человека изо всех сил налегли, взрывая босыми ступнями песок.
Лодка, заскрежетав килем, сдвинулась на полметра – и остановилась. Передохнув, мы повторили попытку. С третьего раза удалось столкнуть судёнышко на воду, теперь Афанасий удерживал его возле берега за верёвку, а мы грузились на борт.
Взглянув его глазами на столь живописную картину, я даже пожалела несчастного, подумав:
-«Лучше отвернись».
Эмоция страха отвлекла мужчину от созерцания неприкрытых дамских прелестей, заставила мыслить о потустороннем. Ну и отлично, нечего без разрешения пялиться на чужие задницы.
Устроившись в нашем примитивном carrier[68], мы промокнули нижние части тела подручным тряпьём, натянули штаны, застегнув пояса. Последним забрался в лодку профессиональный рулевой, сматывая верёвку. Наверное, в отместку за собственную импотентность, он не поторопился одеться, сверкая перед носом Дик тощим белым задом.
Очень скоро кантри пришлось об этом пожалеть. Взбешённая откровенным хамством, Диксон бесшумно поднялась, обе руки одновременно взметнулись кверху – Волчица пристально следила, запоминая – и основаниями ладоней одновременно врезали наглецу по ушам!
Заранее подключившись к ощущениям Афони, мы с Одинокой аж вздрогнули – удар оказался по-настоящему шокирующим. Оглушённый предатель начал было падать за борт, Дик слегка придержала, повернула бесчувственное тело, усадила на дно лодки перед скамьёй рулевого. Взяв из обмякших рук loose end[69], выбрала остаток троса, бросила в лодку, подняла весло и перешагивая длинными ногами через покрытый рогожей груз, проследовала на место гребца.
Однако, пришлось вернуться, причём срочно. Ударенный вдруг заизвивался, хрипя, позеленел лицом, явно намереваясь блевать. Диксон успела вовремя вздёрнуть его голову за волосы, развернуть в нужном направлении. Струя ударила за борт.
Потряхивая существо, чтоб избавить нас от повторения этого зрелища на радость любому эстету, подруга протянула руку, попросила подать воды, полила сверху, смывая с физиономии Афанасия остатки непереваренной зайчатины. Успокаиваясь, подумала:
-«Надо бы связать ублюдка по рукам и ногам, чтоб всю ночь шевельнуться не мог, да загадит лодку».
-«Великолепный удар! Научишь меня?» – Волчица в восторге.
И мне, кстати, тоже надо осваивать hand-to-hand fighting[70]. Полезная в жизни штука.
Девушки выгребли на стремнину. Вскоре река, продолжая петлять, начала целенаправленно уклоняться на запад – высокие холмы справа поднимались непреодолимой для воды преградой.
Сегодня мы с Одинокой в одной половинке лодки. На безопасных участках под покровом темноты я незаметно кладу руку на её волнительный изгиб. Если Диксон, особенно первое время, приходилось каждый раз буквально завоёвывать, то эта девочка – полная противоположность. Похоже, у нас одинаковый темперамент.
Дик шутливо покаялась, мысленно пообещав подтянуться до нашего уровня по части интима.
Читая мысли кантри, мы безошибочно зафиксировали: постепенно приходит в сознание. Вернув минимальную способность соображать, Афанасий принялся ломать голову над двумя самыми важными на свете вопросами: «За что?» и «Чем?» За что его так подло, жестоко избили, и чем можно так сильно ударить человека.
Он совершенно не понимал, что в его поведении могло вызвать столь сильное негодование – ведь и слова не сказал, и пальцем не притронулся! И, выходит, проклятая ведьма заранее взяла в руки по камню. Значит, ещё на берегу замыслила его избить…
Вопросы без ответов бесконечно крутились в гудящей голове, не давая ослабнуть боли. В конце концов Диксон наскучило слушать одно и то же.
-Что, Афоня, вижу – оклемался?
Со дна лодки донеслось неразборчивое бормотание. Рулевой хотел было выругаться, да побоялся.
-Знаешь, за что получил? – не отставала Дик.
-Н-нет.
-Голой жопой перед моим носом крутить не надо. Хотел оскорбить? Хотел. А я обид не спускаю, теперь будешь знать.
Лицо кантри скривилось, приоткрылся щербатый рот, беззвучно зашептали губы:
«……………………………………………………………….»
Единственным знакомым мне ругательством из тех, что он думал, было «сука». Остальное в таун-версии языка сэвэдж не преподавали. Диксон, конечно, поняла каждое слово. Почему-то весело улыбнулась:
-Спасибо скажи, что не убила, плавал бы сейчас кверху брюхом. «Погляжу я, как вы одни запруды пройдёте», – зло подумал предатель.
Вслух не сказал ни слова: сердце трепыхалось в груди испуганным кроликом.
Я налегла на румпель, в одиночестве поворачивая лодку – чутьё подсказывало: на этом участке реки течение сильнее под берегом. Почему бы не использовать его, увеличив скорость? Вот только обогнём упавшее в воду дерево, что тянет к небу мёртвые корни.
Вода чуть сильней зажурчала за бортом, мы «поймали» быстрину, теперь река толкала в корму. Зато из ближайшего ивняка нас легко достала волна комаров – звон огромной стаи мерзких насекомых заставил тут же замахать руками и ногами.
Во вторую ночь я постепенно начала входить во вкус управления лодкой – одновременно тренируются и мышцы, и внутреннее зрение. Чёрной дорогой стелилась впереди полноводная река. Видя, где торчал топляк, заросли травы длинными плетьми тянулись по течению, где лежали на дне потонувшие коряги или таились коварные мели, я безошибочно выбирала лучший путь, правила туда.
За возможными препятствиями следили все мы, правда Лариска иной раз отвлекалась, провожая взором заманчиво скользившие в глубине тени рыб.
А в надводном мире на разные голоса кричали ночные птицы, чуть правее царственно поднималась на небо огромная жёлтая луна. Кусты подступали к самой воде. С обеих берегов проплывал густой лиственный лес, скрывая от глаз скопления давно заброшенных жилищ старых людей. Они попадались часто, чуть ли не каждые полчаса.
Из глубины леса вдруг донёсся густой басовитый вой матёрого волка – тотчас наша младшая ответила незнакомому собрату. На высокой ноте, но столь же громко и сильно. Тревожащие душу тягучие звуки прокатились далеко над водой, достигли ушей лесного зверя. Стоя посреди бывшей главной улицы посёлка, давно заросшей огромными клёнами и пирамидальными тополями, тот сперва примолк, насторожился. Потом раздался мощный отклик – долгий, на полминуты без перерыва. Мы слушали их, как зачарованные. Колдовская ночь… В левой лодке стучал зубами от страха несчастный мужик. «Оборотень. Эта ведьма – точно оборотень!»
Желание сбежать как можно скорее посетило его снова. Но, как и в первый раз, возобладала алчность. Лодка, груз, богатство – ради этого кантри готов был продать душу самому дьяволу.
-Хватит там валяться, как куча дерьма. Садись на руль! – прикрикнула на него Дик.
-Я… Да… Сейчас…
Завозившись в лодке, Афоня встал, схватился за растяжку мачты, чтобы не свалиться в воду. Стукнулся голым задом о скамейку. Кое-как натянул штаны, дважды уронив перед этим – не слушались руки.
Мне стало чуть полегче править. Втроём задумались об использовании силы ветра – впереди дальний путь, а скорость увеличится намного. По крупицам извлекая из сознания рулевого сведения об управлении большим треугольным парусом, мы накопили кое-какие теоретические знания, но пока их было недостаточно. Кроме того, чтобы безболезненно работать с ветряком, нужны мозолистые руки. Подругам следовало постепенно подготовить их, махая вёслами в щадящем режиме.
Несколько успокаивало, что вторая ночь на реке тоже пока безветренна – так или иначе, мы немного теряли.
-«Диксон, что это за дом железный в лесу?» – озадачилась Обретшая Цель.
Далеко от берега, тесно окружённый вековыми дубами, возвышался остов судна старых людей. Чуть ли не в полторы сотни метров длиной, весь в толстой «шубе» ржавчины. Впереди по нашему ходу дно было чистым, я тоже позволила себе большую часть внимания переключить на артефакт.
Дик ответила картиной: белоснежный четырёхпалубный красавец, сверкая на солнце сотнями широких окон, уверенно двигался по бескрайнему простору, разрезая носом пенную волну. На верхней палубе загорали практически раздетые девушки, женщины, мужчины разных возрастов. Три сотни отдыхающих – многие прогуливались вдоль бортов, дремали в шезлонгах, потягивая слабый алкоголь из высоких стаканов. А уж чем иные занимались во внутренних помещениях…
-«Как давно, оказывается, высохли искусственные моря», – подумала подруга из соседней лодки.
Волчица молча переживала впечатление от контраста картин: houseboat[71] древних на ходу, переполненный радостью жизни – и он же спустя столетие. Истлевший труп, черты прежнего красавца едва узнаваемы в оплывшей груде распадающегося на части железа.
-«Реально ощутить, какой он большой – это не то, что видеть образ!» – к Одинокой вернулась способность связно выражать мысли. Диксон улыбнулась:
-«Самое большое пассажирское судно, которое в моё время удалось построить людям, было крупнее… м-мм», – она подсчитала в уме. –«В шестьдесят три раза».
Мы увидели изображение настоящего плавучего города чуть ли не в полкилометра длиной. Борт вырастал над водой на высоту тридцатиэтажного дома. Шесть с лишним тысяч пассажиров этого монстра могли размещаться в каютах с балконами, размещённых среди аллей для прогулок и декоративных стен, заросших виноградной лозой. Богачи развлекались в ресторанах, прогуливались по парковым зонам – их было семь, на любой вкус. Плескались в бассейнах, разминались в спортзалах, участвовали в карнавалах, следили за выступлениями актёров. И даже могли, при желании, позаниматься скалолазанием – на судне имелась специальная альпинистская стенка повышенной категории сложности.
-«Конечно, такие чудо-города ходили только по морям и океанам». Восхищение младшей.
-«Ты видела их собственными глазами?» Подруга покачала головой:
-«Не довелось. Только на фото. А своими глазами видела те, что больше здешнего в пять-шесть раз. Скромная цифра».
На картинке изящный и одновременно внушительный passenger ship[72] на семьсот пятьдесят любителей морских круизов. Чёрные борта, белая надстройка, стремительный силуэт. Намного красивее плавучего города, нет никакого сравнения.
-«Какая жалость, что всё это погибло!» – сокрушалась Волчица. Дик напомнила:
-«Не забывай о загрязнении природы».
Так, в воспоминаниях о былом, проходила вторая ночь нашего водного путешествия. По расчётам Диксон, за эти часы мы должны были преодолеть около сорока километров.
Одинокая иногда вставала передо мною, чтобы грести, опираясь коленом о скамейку, и каждый раз я тщательно ощупывала взглядом её мускулистые прелести. Представляла: вот, я приближаюсь вплотную… Волчица мысленно продолжала. Мы были, как мартовские кошки, и когда девушка опускалась на скамейку, чтобы поберечь колено, ей было уже не очень-то удобно сидеть.
К обычному темпераменту охотницы добавилась отобранная накануне у Афони энергия. Теперь вокруг Одинокой вибрировало невидимое силовое поле. У меня по всему телу волосы вставали дыбом, как под воздействием электричества. Доводя друг друга до помрачения сознания, мы выныривали в последний момент, заставляя себя с утроенным вниманием изучать дно впереди лодки. Дик вскоре присоединилась к забаве, демонстрируя чудеса фантазии. Её мысли были иной раз открытием даже для меня, давно приобретшей этот специфический опыт.
После того, как уехала Соланж, я была одинока почти целый год. Можно представить, что это значит для энергичного человека.
Догадавшись – Этель посматривает на меня не просто так, я ответила без особых раздумий, невзирая на то, что она была из компаньонов. В таунах не приветствуются какие-либо отношения между представителями различных каст, кроме служебно-официальных. Конечно, это не касается правителей, им можно всё…
Узнав душу этой девушки, я поняла: Этель родилась не в той касте. Обязанности по ублажению властительного хозяина очень тяготили её. Такое практически никогда не встречается у компаньонов, всё воспитание которых направляет молодых на беззаветное служение правителям. Эта черта настолько бросается в глаза, что в неофициальных беседах члены моей касты нередко зовут компаньонов «псами правителей». Впрочем, может быть, они все безгранично страдают, умело скрывая чувства. Не знаю, я была знакома только с одной из компаньонов.
Этель практически не имела свободного времени, но её хозяин был стар, много спал, бывало, проходил длительные реабилитационные процедуры. В эти часы девушка рисковала сбегать из дома, чтобы прилететь ко мне. Я не умела тогда читать мысли, но казалось, компаньонка остро нуждалась в человеке, которому могла бы по собственной воле дарить то, что всю жизнь отбирали у неё силой.
Конечно, внешние отличия между нами тоже весьма способствовали взаимному интересу. Первый раз увидев Этель обнажённой, я испытала наслаждение только от этого. Изысканное совершенство! Утончённая до хрупкости, тонкая и бледная, словно неземное существо, она была на голову выше ростом и при таком сложении умудрялась выглядеть чертовски сексуально. Мотылёк на майском жуке – такое сравнение однажды пришло на ум, когда в зеркальном потолке я рассматривала наше отражение.
Она научила меня такому, что не показывали даже по видео. Ночи с Этель пролетали вдвое быстрее – первую половину девушка плакала у меня на плече, потом начинала смеяться – и тоже до слёз. Я вскоре догадалась – компаньонка сильно злоупотребляла наркотиками. Неудивительно, если то, что мы делали вдвоём, ей приходилось исполнять в любом месте, в любое время, и с теми, на кого укажет выживший из ума вздорный старик.
Когда Диксон сказала «бедным приходилось соглашаться на всё», я сразу вспомнила Этель. Компаньонов вроде бы не назовёшь бедными – они имеют почти всё, что и их хозяева. Кроме одного – свободы. А при этом условии иному человеку остальное без надобности.
Вот сейчас мы вчетвером против целого мира, со всеми его правителями, охранниками и спецслужбами. А у меня на душе радостно и легко!
Помянув несчастную Этель – всего через три месяца после нашего знакомства девушка умерла от передозировки – я выбросила из головы прошлое. Не хватало ещё начать вспоминать тюрьму.
Над рекой снова стоял туман. В этот раз решили остановиться на одном из островков подальше от того и другого берега – они попадались здесь на каждом километре.
Вот, например, у этого пологий песчаный пляж, да ещё и здоровенные деревья недалеко от воды, можно привязать лодку и укрыться от солнца. Решено! Остановимся тут.
А сколько на берегу принесённых волнами веток и стволов небольших деревьев! Вымытые до белизны и высушенные дневным светилом – только собрать, и хоть целый день жги костёр, ходить никуда не надо.
-«Вот будет ли здесь достаточно пищи?» – задумалась наша крыса. «Территория не очень-то велика».
-«Чуть что – у нас есть консервы», – провокационно заметила Дик. Лариска ощетинилась:
-«Сами это ешьте».
-«Вот, как быстро мы привыкаем к хорошему», – подруга скорбно-иронически покачала головой. –«Сварим суп, уже пора, наверное».
Лодку вытащили на пляж точно так, как вчера. Кантри молча сгрёб мешок, рогожу, спрыгнул на берег и ни слова не говоря ушёл на другой конец острова, как можно дальше. Мы прекрасно чувствовали его там. Помолился своим богам – при нас не делал этого ни разу – поел и завалился спать, накрыв физиономию, чтоб не мешал свет.
-«Ур-рааааа!!» – беззвучно заорали мы. Крыса поняла, иронически скрежетнула зубами, и тоже удалилась.
Утром было вовсе не жарко, тем не менее, мы тотчас полезли купаться. В двух метрах от берега уже глубоко, и кстати, полно рыбы. Если что, наловим, в лодке есть сачок, сеть и острога. Эта мысль была последней осознанной. Потом мы очень долго ничего не соображали – и это после бессонной ночи в лодке!
Мы далеко улетели с Земли, не торопясь, испробовали всё возможное и невозможное, но никак не могли насытиться друг другом, по-прежнему глядели голодными глазами. Раз за разом досуха выпивали любимых, чтобы несколько минут поваляться в полной неподвижности, колыхаясь на волнах приятного оцепенения – и ожив, опять броситься в объятия, слиться воедино.
Непродолжительный сон сменялся новым соитием, трепетала плоть, жаркое дыхание распаляло губы. Стоны, вскрики. Бились в моих руках любимые девочки, точно так же и я извивалась на песке выброшенной на берег рыбой… Снова сон, и снова любовь – это повторялось раз за разом, и ни одна из нас не могла бы сказать, сколько.
Но и о безопасности не забывали – когда очередная пара забывалась сном, не размыкая объятий, третья обязательно оставалась караулить. Сейчас я сидела в трёх метрах от мирно спящих любимых и ласкала взглядом их обнажённые тела.
Одинаково смуглокожие, сильные и красивые, вдвоём они смотрелись просто великолепно! Руки и ноги сплелись воедино, нет на свете силы, способной их сейчас разлучить. Широкие, бугрящиеся мышцами спины, круглые стальные ягодицы – телами они точь-в-точь близняшки из фильма «Великие атлеты прошлого».
Влажные волосы Одинокой посветлели от набившегося речного песка. Представила её блондинкой – пожалуй, ничуть не хуже. Лицо Диксон заметно смягчило черты во сне, губы шептали что-то неясное. Заглянув в её сон, я увидела… себя в объятиях Волчицы. Тело волнами извивается на песке, руки судорожно сжимают собственные груди.
Почувствовав прилив возбуждения, отвела внутренний взор, отошла в сторону, присела на травку. Что творится в окрестностях? Над сверкающей водой с криками летали чайки, лодка стояла прочно, обмотанная вокруг прибрежного ясеня верёвка натянута так же, как ранним утром, когда Обретшая Цель завязывала её.
На острове кроме нас ни единой души, уютный пляжик огорожен подступающими к воде деревьями и кустами, синими от гроздьев вкусных сочных ягод. Вдали виднелся правый берег: на высоченной круче густющий лиственный лес. Прекрасное место!
Я задумалась над таким явлением, как «семьи». Оказывается, они и поныне существуют у кантри! Об этом не писали в этнографических исследованиях, по крайней мере в тех, что доступны любому желающему. Какой смысл правителям это скрывать? Яркий пример дикости и варварства, царящих вне таунов, ничего более. Никаких положительных сторон в подобном образе жизни я не нашла, как ни старалась.
Разве что для мужчин… И то вряд ли. Поставив себя на место самца-кантри, поёжилась от одной только мысли о том, сколько придётся работать, чтобы прокормить целую ораву детей! Коллективное воспитание намного выгоднее. Похоже, единственный смысл сокрытия информации в том, чтобы люди не знали о существовании на Земле альтернативной социально-экономической системы. Ведь кантри способны выживать независимо от правителей и стрейнджеров…
А ещё Дик вспоминала о другой странности: почти все старые люди были неспособны поддерживать близкие отношения более, чем с одним человеком. Эгоизм нередко становился причиной распада даже таких семей, где взрослых было всего двое. Подруга тогда уверенно констатировала: эгоцентризм и тяготы быта – главные убийцы семей. И то и другое – следствия порочной системы, основанной на индивидуализме.
Ещё вопрос без ответа – как получилось, что таун-люди стали жить кастами? Как выяснилось, раньше подобных образований в цивилизованных обществах Земли не было.
Мой взгляд помимо воли снова обратился влево – подруги шевельнулись во сне, и я уловила движение. Прислонив оружие к дереву, поднялась, чтобы освежиться в воде. И вдруг почувствовала живое существо на краю пляжа.
Полуметровая змея целенаправленно двигалась к спящим подругам. Упругая чёрная шкура гада поблёскивала на солнце. На мгновение я испугалась, потом мысленно скомандовала: «Стой!» Пресмыкающееся замерло. Представив на песке вокруг девушек замкнутый круг из расплавленного, пышущего жаром металла, я передала это незваной гостье.
Та не двигалась вперёд, но и не уходила. Вторая созданная мною картина изображала змею, соприкоснувшуюся с огненным барьером – смертельный ожог, судорожные конвульсии, смерть. Наконец, осознав степень угрожавшей опасности, жительница острова вздрогнула всем телом, и поползла вправо, по большой дуге обходя невидимую границу. Проследив змею взглядом, я убедилась в отсутствии у неё намерений вернуться, расслабилась и зашагала к реке.
Стараясь не шуметь, окунулась в прозрачную воду, массируя тело ладонями. Разок нырнула с головой, потёрла отраставшую на лысине короткую шёрстку.
Вот и голову помыла. В таких условиях длинные волосы – непозволительная роскошь. Я задумалась над своей будущей стрижкой, но ничего оригинального, и в то же время практичного на ум не пришло.
Вернувшись на пост, разок глянула на соблазнительные тела любимых, и начала делать приседания. Ежедневная многочасовая неподвижность в лодке не должна повредить мышцам. Двадцать пять… пятьдесят… сто. Достаточно пока.
Тяжело дыша, я оперлась ладонью о дерево. В толще ствола, глубоко под корой, двигались жизненные соки ясеня. К взаимной пользе мы обменялись частичкой энергии. Мысленно взбежав по стволу до самой вершины, я оглядела окрестности.
Яркий полдень, блики солнца на широченной глади реки, легкий ветерок шевелил молодые ветви верхушки. Простор и покой.
Расширив сферу восприятия, я почувствовала парящих в небесной вышине птиц, в лесах на правом берегу непуганых человеком животных. Левый берег в этом месте низинный, покрытый сетью проток, крохотных озёр, зарастающих камышом и ряской. Сколько там уток и другой, незнакомой мне живности!
Спустившись на землю, я обнаружила своё тело вполне отдохнувшим. Протянув руку, собрала с ближайшего куста несколько сочных красных ягод, отправила в рот. Теперь упражнение на верхнюю часть. Вот этот мощный корень в ступеньке почвы – подходящая штука. Удобно оперевшись ладонями, я вытянула назад прямые ноги и принялась отжиматься…
Проснулась Диксон – послышалась её осознанная мысль. Осторожно шевельнувшись, подруга попыталась высвободиться из-под Волчицы, но та спала чутко, как полагалось охотнице. Вынырнув в явь, сжала Дик в объятиях, шутя подумала: «Не отпущу!» Поборовшись немного, девушки рассмеялись, потом встали и пошли купаться.
Я присоединилась к любимым под водой, одной рукой вычёсывая из гривы Одинокой песок, а другой лаская грудь Диксон. Не торопясь выныривать, узнала, что все мы можем довольно долго оставаться на дне – организм то ли сам переключался в некий экономичный режим расходования кислорода, то ли уже умел добывать его из воды.
Увидев, какого цвета волосы старшей, я сразу поняла – мы будем похожи в любви. Солнечноволосые чаще всего темпераментны, это я знала ещё от Ели. Но сегодня мы превзошли даже самих себя, Дик искренне изумлялась – сколько можно делать это подряд, ни минуты не отдыхая. Я не считала, и нам с Джессикой не нужен был отдых…
Странствие по реке каждый день отворяло что-то новое: то принесённую из города разбитую лодку – от неё веяло смертью, то Водяной Дом старых людей, каким-то образом угодивший посреди леса. Диксон рассказывала, тут было намного больше воды, но если б не мыслекартины, я не смогла бы представить такого.
Великому Лесу было угодно испытать наше терпение постоянным соседством с грязным предателем. Я дала себе слово восстановить справедливость сразу, как только деревенский станет нам ненадобен. Дик правильно думала – выродку не следует давать потомства. А учитывая, насколько активно плодятся деревенские, понятно: Афоня по-настоящему опасен.
Во второй день Боевой Молот продемонстировала нежданную способность: не применяя силу, дарованную Лесом, нанесла изменнику сногсшибательный удар. Добавить к этой технике чуточку энергии – и готов смертный приём. К тому же не оставляющий никаких следов на теле, как удар в сердце. Немногие из наших имели что-то подобное в своём арсенале.
Конечно, я не могла отказать себе в усладе очередной раз ответить взаимностью на ласки любимых. Но после, уже отдохнув, попросила Диксон показать удар по ушам. Я и Джес встали у неё за спиной, и подруга вначале неспешно повторила волнообразное движение рук. Как любой эффективный удар, он несомненно, красив.
Посвятив отработке новой техники пару часов, мы пообещали себе каждый день разучивать приёмы безоружного боя. Дик было приятно – она получала не только партнёров для тренировок, но и благодарных учениц. Обменявшись положительными эмоциями, мы сняли усталость очередным купанием, и я собралась на охоту.
Почувствовав это, из леса вышла навстречу Подземная Жительница. У нас было дружеское состязание – кто раньше обнаружит подходящую добычу. Разумная крыса оказалась права в том смысле, что достойной дичи на острове не водилось. По земле бегала только мелочь, и чтобы насытиться, Лариске потребовалось около четырёх часов.
Моей целью на сегодня были пернатые. Непуганых куропаток бить даже неинтересно, главная сложность – не сломать ни единой стрелы. От хищных птиц их защищала густая растительность острова, а людей тут, похоже, никогда и не было. Крыса нарочито шумно бежала, поднимая дичь на крыло, оставалось только бить её влёт, выцеливая ярких петушков. Самки сейчас тощие, только закончили птенцов высиживать.
Соревнование с Несущей Жизнь завершилось со счётом 5:3 – всё-таки я родилась в лесу. Двух своих рыжеголовок она слопала сразу, остальную добычу мы принесли к костру. Пока подруги готовили, я немного вздремнула. Сегодня моя очередь плыть с деревенским, всю ночь пребывать бессменным гребцом. Старшая время от времени сама брала в руки весло – размяться и укрепить мышцы, но предателю не стоит доверять что-нибудь, напоминающее оружие. На днях Диксон собиралась ставить парус, а мне неплохо и так, гребля – превосходная тренировка для мышц. Ноги, конечно, нагрузку не получали, приходилось заниматься ими отдельно.
Запах жареной дичи и неживого разбудит. Я плюхнулась в воду, чтобы скорее перейти к яви, и уже через полминуты сидела у костра с ломтем мяса на вертеле. После ужина Дик и Джессика забрались в спальный мешок – дневная жара спала, там теперь казалось уютнее.
Я задумчиво зрела на солнце, склонявшееся к далёкому правобережному бору. Его лучи уже заглядывали под кроны островных деревьев, целый день спасавших нас от жары. Крутояр казался недосягаемым, глаза дивились непривычным просторам. На другом конце острова Афоня разжигал костёр, намереваясь поесть.
Подошла к воде, присев, опустила руки, потёрла ладони. Подумала, забрела по колено, прохаживаясь на песчаном мелководье, распугивая стайки мальков. Над водой дышалось легче, пахло свежестью, подкрадывающейся ночью, тайнами незнаемых земель, дожидавшихся нас на юге.
Заметно поправившаяся Лариска лениво догрызла косточки шести куропаток, поикала с полминуты, потом пришла в благодушное настроение и развалилась неподалёку от остывающего костра. От хорошо знакомых мне предков её отличали не только размеры, но совсем другие пропорции, иная форма конечностей.
-«Однако, сегодня вы меня сильно удивили», – от избытка впечатлений крыса негромко пискнула, пошевелив толстыми длинными усами. –«Я, конечно, и раньше знала, на что способны люди, судя по манерам ваших городских потомков. Но чтобы вот так – без всякого принуждения, по собственной воле и несколько часов кряду… Это, как вы выражаетесь, просто «в голове не укладывается». Я улыбнулась, мечтательно глянула в небосвод:
-«Близость с любимыми – одно из самых приятных ощущений в жизни». Подземная Жительница ответила долгим внимательным взглядом.
-«Ты-то совсем молода, это я могу ещё понять».
-«Диксон говорила – люди часто осуждают в других то, чего по каким-то причинам не могут делать сами… Извини, я не хотела тебя обидеть».
Создание, не похожее ни на одного из лесных жителей, дёрнуло долгим розовым хвостом и перевернулось со спины на бок. Несколько секунд обдумывало услышанное.
-«Возможно, это справедливо и в отношении меня», – наконец признала крыса.
-«Мы все индивидуалисты, ты когда-то подметила верно. Но стоит ли осуждать всё то, что не понимаешь? Например, я не хочу рожать детей, но ведь другие вправе делать это, сколько им заблагорассудится».
-«Ты умна не по годам», – заметила Несущая Жизнь.
-«У меня была мудрая мать…»
-«Почему «была»? Разве Ели нет больше на свете?» Мне стало чуточку грустно.
-«Наоборот. В мире лесных людей больше нет, и никогда не будет меня».
Я вспомнила бездонные магические озёра материнских глаз. Уже много лет она знала – Одинокой Волчице суждено уйти, и готовила меня к самостоятельной жизни. Вспомнила дорогих подруг – Жгучую Крапиву, Беспокойную Сороку, Хищную Куницу. Вместе мы грезили о путешествиях, строили грандиозные планы, любили друг друга.
Может быть, когда подрастут, девочки тоже оставят Дом. Желаю им удачи, верных подруг и взаимной любви, да пребудет с ними Санэла, да хранит их Великий Лес…
Деревенский пришёл на закате, помог столкнуть лодку, забрался внутрь. Не забыл вовремя надеть портки, значит, взбучка пошла на пользу.
Взявшись за вёсла, мы принялись разминать застоявшиеся мышцы. Лодка вышла из крохотного залива, сработали рулевые – и вот, подхватило течение, повлекло в наливающиеся чернотой сумерки. Слева плавни, тёплое мелководье, заросшее тростником, отличное просторное нерестилище. За ним обширная низменность, непроходимо заросшая невысоким лесом, часто изрезанная речками и протоками. Чувствую там богатую добычу – косуль и зайцев, куниц, ондатр и бобров. Справа крутой и высокий берег, очередная деревня старых людей, сплошь заросшая дубами, клёном и вязами. С этой стороны поблизости лисы, олени, лоси и дикие кабаны.
Джес держала лодку посередине реки – в прибрежной полосе, особенно слева, роились огромные стаи свирепых комаров. В принципе, их можно было не подпускать, используя силу Санэла, но это, как говорила Диксон, «из пушки по воробьям».
В реке сонно плеснула рыба. Подземная Жительница встрепенулась, вскочила – казалось, сейчас кинется за добычей в чёрную воду. Очнулся от дремоты изменник, страшась крысиных зубов, пялил глаза в темноту.
Изредка взмахивая вёслами, чтоб не заснуть и не мёрзнуть, мы с Джес подправляли лодку, вслед за главным ходом течения вели широкими протоками между бесчисленными островами.
Часа через четыре, в середине ночи, ощутили впереди исполинский земляной вал – не меньше трёх часов пути в длину. Он возвышался поперёк течения реки, прошло несколько секунд всеобщего недоумения, прежде чем Дик поняла, что к чему.
Остатки одной из древних запруд – изменник знал, что их всего три на семь или восемь предстоящих ночных переходов. Старые люди с помощью этих сооружений превратили реку в цепочку постепенно зарастающих тиной огромных водохранилищ.
Вскоре мы увидели это обычным зрением. Мистический свет луны осенял полуразрушенное сооружение высотой около полусотни метров над нынешним уровнем воды. Даже в таком плачевном состоянии оно поражало своими размерами.
-«Словно заброшенный средневековый замок», – подумала Диксон, показав картинку для сравнения.
Чуть в стороне от безжизненных колоссальных развалин – промоина в земляной плотине, новое русло, которое пробила вечная река рядом с сооружением для пропуска гигантских железных лодок старых людей. Теперь мы не гребли, а только помогали рулевым загодя выполнить поворот.
Внезапно я ощутила чужое внимание.
-«Смотрите, там, наверху!»
Спутницы направили взоры на каменное сооружение древних, Дик звала его «шлюзом». Пять человек с оружием лежали на плетёных циновках, расстеленных по верхнему краю бетонной глыбы с северной стороны, и вглядывались во тьму, вслушивались в шелест ветра. Не мелькнёт ли белое пятнышко паруса, не плеснут ли по воде вёсла?
А во всю трёхсотметровую длину шлюза растянулась редкая цепочка деревенских: ждали сигнала наблюдателей, чтоб не поднимая шума, передать от одного другому сигнал до южной стороны. Там ватага разбойников возле искусственно зауженной протоки. Берега засыпаны грудами камней, наготове багры, арканы, кошки.
-«Классическая засада», – констатировала Диксон. –«Волчица, спасибо, заметила первая!»
-Афоня, тихо, ни звука! – зловеще зашептала она. –Впереди разбойники, человек с полсотни. Поворачиваем к правому берегу.
Рулевой и не пикнул – сердчишко ухнуло в пятки. Катамаран замедлил ход, вода упруго навалилась на борт, пытаясь снести боком. Грести приходилось по возможности бесшумно. Свинцовый дождь из нескольких десятков стволов нам не нужен. Выше не вырастем.
Берег в этом месте болотистый, сплошная осока да камыш. Урчали непуганые лягушки, шелестели высокие стебли травы. Зарывшись в заросли, лодка остановилась. До тверди метров семь-восемь, не меньше, почва вязкая. Сойти некуда. Делать нечего – будем спать прямо в лодке.
Комары, правда, насчёт нашего сна были иного мнения. Если мы не подпускали облака кровососов, используя силу Леса, то деревенский завернулся с головой в три рогожи, одновременно пытаясь не задохнуться и заснуть. Он давно привык бодрствовать по ночам, да и близкое соседство разбойников не добавляло покоя.
Подруги в соседней лодке заснули, а я прощупывала внутренним взором банду, слушала мысли то одного, то другого, определяла, кто старший, какой у него план. Как говорила Дик, само по себе присутствие разбойников на шлюзе – явление весьма странное. За все дни, проведённые на реке, мы увидели только одну лодку, и то без людей. Тогда, выходит, на шлюзе ждут именно Данилину лодку, знают, что взял он богатый груз? Попробую снова послушать главаря.
«Почему они так опаздывают?» – думал седоусый бандит. «Лодку где-нибудь сдуру пропороли? На Данилу не похоже… Не утопили бы груз…» Уже считает добычу своей собственностью. Это плохая примета.
Да, здесь ждут именно нас. Знают и то, что лодочники в светлое время по реке не ходят. Похоже, это наш единственный шанс.
Пару часов отдохнув, Диксон проснулась, ничем не выдав этого, кроме мысли.
-«Доброго утра».
Ответив на приветствие, я поблагодарила подругу за предложение сменить меня на посту и завернулась в рогожу, устроившись на мешках с солью. Не мягкая травка, но спать под утро хотелось сильнее всего. Уже в полуяви слушала ленивую мыслебеседу любимых.
-«Сон разума рождает чудовищ», – мудрёно высказалась Джессика. –«Древние умели очень точно характеризовать свой технологический уровень. Но самокритичность не спасла планету от безрассудства».
Из глубины леса донеслись переливчатые соловьиные трели. Ночной певец был редкостный виртуоз, мелодия летела сквозь тьму ранним предвестником нескорого ещё рассвета. Дик возразила:
-«Стоит ли отождествлять земной шар с одной из несметного числа живших на нём цивилизаций? Жизнь планет так длинна, быть может, когда-то в прошлом наша Земля уже породила существ, успевших достичь космической фазы, рассеять семена по Галактике, прежде чем уничтожить себя. Или это ей ещё предстоит».
Уразумев, что сказала подруга, я ощутила между лопатками холодок. Мы просто муравьи по сравнению с огромной планетой, глупые и самоуверенные насекомые. Она продолжила мысль.
-«Земля жива и здорова, чувствует себя заметно лучше, чем во времена варваров-потребителей, бездумно загрязнявших почву, воды и воздух отходами промышленности и бытовым мусором. Может, Комете стоит сказать «спасибо»?»
Немалых трудов стоило убедить мужика выйти на реку днём. Необходимость выбирать между полусотней разбойников и «летающей тарелкой» привела его в настоящий ступор. Все попытки старшей растолковать, что появление тарелки за пару часов хода – всего лишь вероятность, а толпа бандитов, увы – неизбежность, ни к чему не привели.
Афоня не возражал вслух, но и не соглашался, раздумывая – выпрыгнуть за борт сейчас, или только когда появится тарелка. Вот с таким вторым рулевым я готовилась проходить опасный участок.
Солнце слепило глаза. Банда разбрелась по домам. Прошло не меньше часа, с тех пор, как Диксон ушла снимать часовых, мы ждали сигнала, чтоб вывести лодку из камышей.
Она разработала план – первым этапом было удаление наблюдателя с северных ворот шлюза. На всякий случай разбойники оставили по одному человеку на обеих концах ловушки. Сейчас подруга уже прятала в кустах свой автомат.
Задумка была отчаянной – но как по-другому бесшумно убрать сторожей? Выстрел услышат в Пригоровке, и через четверть часа на берег вылетит разъярённая свора. Для того, собственно, и оставлены часовые – заметить на воде лодку и выпалить в воздух.
Дик подошла к деревянной лестнице, проверила на прочность рукой. Сжала в зубах рукоятку ножа и полезла на верхотуру. Лучше бы я была на её месте, всё-таки, я сильнее!
Мы волновались за любимую, волнение передавалось даже от Подземной Жительницы.
-«Зато у меня опыт», – с расстояния в три километра ответила Диксон. –«Не волнуйтесь, девочки».
-«Да хранит тебя Великий Лес, да пребудет с тобою Санэла! Не забывай пользоваться ею».
Мы втроём внимательно следили за часовым – он смотрел на реку и не держал палец на спусковом крючке. И всё равно внезапное появление постороннего могло спровоцировать агрессию, кто знает характер этого деревенского? И волосы у Дик такие короткие!
Достигнув вершины, она потянулась правой рукой за спину, сняла со шнурка метательный нож. Солнце светило прямо в глаза, она правильно обратилась к своему внутреннему взору.
Поднялась на плоский бетонный верх шлюза, спрятала в левой руке обычный нож, держа обратным перевёрнутым хватом, в правой сжала метательный. И непринуждённой походкой зашагала к разбойнику. Как мы и надеялись, он заметил Диксон не сразу, внимание было сконцентрировано на реке. Заметив левым глазом движение, молодой парень тут же схватил автомат.
Мы замерли, не в силах помочь любимой, что бы там не случилось. Только изо всех сил внушали деревенскому похотливые мысли.
Разглядев, наконец, что к нему идёт совершенно голая девушка, бандит раскрыл рот. Руки, сжимавшие автомат, опустились. Зато восстало кое-что другое.
Парень встревоженно ущипнул себя за ногу. Веснушчатый и курносый, он не пользовался успехом у односельчанок – решил, что спит на посту, видит сон.
Глянув на Дик его глазами, мы согласились – очень похоже. Освещённая утренним солнцем, длинноногая прекрасная незнакомка бесшумно приближалась лёгким, упругим шагом от бедра. На лице красавицы сияла двусмысленная улыбка (Диксон представляла нас).
Часовой вскочил на ноги, дрожащими пальцами развязывая пояс-верёвку. Автомат остался лежать. Штаны деревенского упали наземь, он перешагнул их и бросился навстречу любви.
В двух шагах от него стриженая брюнетка распахнула объятия. Как прекрасна эта нагая грудь! Юный разбойник успел ещё заметить необычно бесстрастный взгляд, прежде чем объятия сомкнулись, и наивное сердце пронзила холодная сталь.
Поддерживая за подмышки отяжелевшее тело, Дик отволокла его на циновку. Пропитавшуюся кровью рубаху накрыла штанами, придала сторожу естественную позу, выпрямив ноги, чтоб издали казался живым.
Отсоединила от его оружия магазин, разрядила автомат и выбросила в реку затворную раму. Аккуратно закрыв крышку ствольной коробки, подложила бесполезное оружие под правую руку мертвеца. На пальцах заметила кривые синие буквы «Петя».
Вот и познакомились. Всё. Теперь вниз по лестнице, чтоб обойти по берегу шлюз.
-«Давайте, девушки, выдвигайтесь. Верхняя часть шлюза свободна». Это нам.
Отталкиваясь шестами, оставили позади заросли, выбрались на большую воду. Афоню я поставила грести, предупредив: «Вздумаешь прыгать, весло оставь, а то пристрелю».
Лодка двигалась прямо к цели – сужению русла в месте, где вода преодолела плотину. Причиной нашего дополнительного беспокойства стали валявшиеся на дне несчётные обломки железа. Ворота шлюза, металлические каркасы неведомо чего, такие же полусгнившие короба. Русло менее глубоко – река разошлась надвое, обтекая глыбу шлюза с обеих сторон. Заметно возросла скорость течения.
Войти в протоку – полдела. Главное, из неё выйти. Южная сторона совсем узкая, нашей двухкорпусной посудине только-только протиснуться. Каменная махина величаво поплыла справа – казалось, можно веслом дотянуться до странной белой полосы на изъеденном водой камне.
Диксон уже добежала до нижней части шлюза, перекинула на загривок висящие на шнурке метательные ножи, сжала в ладони нож с рукояткой – весь в запёкшейся крови – и бегом к воде. Плыть с ножом в руке не очень-то удобно, потому обошла прибрежные кусты по мелководью. Зашагала по отмели к шлюзу, выцеливая расстояние уверенного броска.
Здешний сторож сидел внизу, у протоки с беснующейся пенной водой. Автомат рядом, тут же десяток багров, верёвки, крючья. Орудия лова банда с собой не забирала, чего без толку туда-сюда таскать.
На этом посту мужик зрелый, солидный – смотрел только из-под руки на невесть откуда взявшуюся срамную девку, но эмоций никаких не обнаруживал. Если б обернулся – увидел бы вдалеке приближающуюся лодку.
-Эй, а Петька-то где? – крикнула Дик, заглушая шум реки. Нахмурившийся было бандит махнул рукой за спину:
-С той стороны… А ты кто такая будешь? Чтой-то я тебя никак не признaю…
Держа ладони на затылке, Диксон неспешно подошла, нарочито бесстыдно потянулась, и – резко выбросила из-за головы руку с метательным ножом. Успев схватиться за автомат, деревенский получил клинком в левый глаз, осел набок и рухнул в воду. Дик не мешкая побежала назад, к оставленному на пляже «калашу».
Тем временем мы чуть ли не со свистом проскочили узкое горло южной протоки. Выброшенная сильным течением, лодка заскользила по речному простору, Джес повернула руль, правя к берегу. Диксон догнала нас бегом, передала через борт автомат, нож и трофейный магазин. Влезла в лодку, мы с Афоней оттолкнулись шестами.
Из всех, кто был на борту, только Лариска не пялилась на голую Дик, пуская слюни. Чувствуя это, она торопливо надела деревенские шмотки. Я велела предателю идти садиться на руль, сама перебралась в левую лодку.
Работая вёслами изо всех сил, мы постарались уйти как можно дальше от чудовищно громадной запруды и деревни Пригоровка с такими негостеприимными жителями. Справа ощущался огромный заброшенный посёлок старых людей – руины тянулись километрами…
Солнце поднималось всё выше, мужичок очень хотел остановиться как можно скорее, но пока это было слишком опасно.
-«А что там за белая полоса была, вдоль всей каменной стены?» – я показала Диксон мысленную картинку.
-«Максимальный уровень в паводок».
Снег… Должно быть, это очень красиво!
Дик, отдышавшись от беготни и схватки, продолжила тему снега и зимы, одинаково неведомую всем нам.
-«Волки, распушившие шерсть, очень красивы в снегу», – она передала изображение запорошенного белыми пушинками матёрого зверя.
В расслабленной, казалось бы, позе – затаённая мощь, взгляд такой же, как у собрата-Вожака. Затем мы узрели зимний лес в яркий солнечный день – белые шапки на деревьях, вся земля под покровом непролазных сугробов.
-«Зима – это не только красота, но холод и голод».
-«Ведь раньше там жили люди», – возразила я.
Ещё несколько картин по теме. Оказывается, северяне работали ещё больше, чем здешние деревенские, делали запасы, как некоторые животные. Запасы еды, топлива, всего, что могли заготовить. Последняя картинка изображала нескольких людей в меховой одежде, откапывавших жилище, занесённое снегом до самой печной трубы. Если б не помощь извне – те, кто оказались в доме, были бы обречены.
-«Правильно, что сейчас нет людей в этих широтах», – подумала старшая. –«Зачем оставаться в таких невыносимых условиях, бессмысленно тратить все жизненные силы на элементарное выживание?»
Глазами Джес я посмотрела на её сегодняшнего гребца. Подруга размеренно махала веслом, будто не чуяла тяжести. Свободная мужская рубаха натягивалась при каждом движении, облегая широченную красивую спину. Мысленно поблагодарив нас за комплимент, Диксон ответила:
-«В древности многие просто не знали о существовании иных земель. Жили и умирали, где рождались, в том числе и на Севере». Жили и умирали, где рождались – точно так же, как почти все лесные люди.
-«Да, всё верно. Как лесные люди, так и сородичи Подземной Жительницы до вашего прихода тоже ничего не ведали о других. Одна деревня в трёх днях пути или городские гориллы – предел наших прежних знаний о населении планеты. Но всю жизнь тоскуя душой, я чувствовала: это не так, свет велик и непознан. Поэтому мы с вами… В том числе и поэтому», – мысленно я обозначила не менее важную причину.
Несколько секунд все молчали. Рулевой всё настойчивее думал об остановке.
-«А вам не кажется, что нынешние деревенские повторяют путь старых людей?» – озаботилась Джессика. –«Это хищническое отношение к природе, индивидуализм, парные семьи. Лесные люди намного более развиты, но их до обидного мало. Неизвестно даже, есть ли они где-нибудь ещё, кроме Великого Леса…»
-«Возможно, они более развиты как раз потому, что не размножаются бездумно, как саранча. Видят иные цели, любят жизнь, но не боятся смерти».
-«Благодарю тебя, Дик!» – тепло подумала я. –«Ты пригоже сказала про лесных людей. И, наверное, очень метко».
Справа в Реку впадал широкий полноводный приток, за долгие годы течение нанесло длинную песчаную отмель, пришлось делать внушительный крюк, чтобы её обойти. А вот, кажется, и подходящий остров для днёвки. Вдалеке от обеих берегов и достаточно крупный. Вместе со всеми вытаскивая на берег лодку, старшая спросила:
-«А как началась история лесных людей, что об этом говорила Ведунья Ель?» И я стала рассказывать…
-«Когда на землю опустились Долгие Сумерки и люди города стали постепенно обращаться в безумцев, оттуда ушли пятнадцать икстрималов…»
Уловив эмоцию удивлённого узнавания, исшедшую от черноволосой подруги, я прервалась, чтобы уяснить значение слова, всю жизнь остававшегося непостижимым.
-«Скорее всего, это было слово «экстремал», так в моё время называли себя любители отдыха в рискованных ситуациях, в дикой природе, вдали от обжитых мест. Такие покоряли горы и глубины морей, лезли в пещеры, пробовали всевозможные скоростные спуски с заснеженных склонов».
-«И что с ними было дальше?» – нетерпеливо спросила старшая.
-«Люди ступили в Дом, и стали там жить. В Доме была еда, её хватило на первое время, пока Сумерки оставались густыми, хотя приходилось очень жёстко экономить. Они делили всё поровну – и еду и труд, все вопросы решали сообща, каждый имел равное право голоса. Среди экстремалов были Охотник и Ведунья, они передавали свои знания товарищам, как равным.
Великий Лес принял людей, потому что они любили и уважали его. Лесу в первые годы тоже пришлось тяжко, солнечного тепла недоставало всем. Погибло много деревьев, умирали насекомые, животные, птицы. Но Лес выжил, и с ним выжили экстремалы, все пятнадцать. В одну из вёсен Великий Лес сказал людям: «Вы можете родить детей, я их прокормлю». Так появились первые пятеро лесных людей».
Изменник, как всегда, ушёл подальше от нас, река слабо выплёскивала на пляж мелкие волны. Подруги, лёжа по обе стороны от меня, ждали продолжения рассказа. Я вспомнила: когда была маленькой, Ель то же самое повествовала мне и пятерым моим одногодкам…
-«С каждым годом Сумерки таяли, солнце возвращалось на землю, и с его приходом постепенно пробуждался Лес. Дети были ещё малы, когда пропал Охотник. Отправившись в город за необходимым железом, он не вернулся назад. Ведунья узнала – его убили безумцы. Спустя год другого мужчину насмерть задрал медведь, их осталось четверо на девятерых женщин и больше двух десятков детей.
Принцип равенства прав и обязанностей обрёл весомое подкрепление. Три девочки, первенцы экстремалов, которым уже исполнилось шесть лет, начали перенимать все знания и опыт взрослых, чтобы как можно раньше начать помогать им ухаживать за подрастающими. Несколько лет выдались очень трудными, и все осознали: Ведунья права, рождаемость необходимо контролировать, иначе люди начнут умирать от голода». Предание о начале начал близилось к завершению:
-«Дети выросли в свободных, мудрых и зрелых лесных людей и научились жить по справедливости: ровно деля заботы и радости между всеми, любя и уважая Великий Лес, почитая родителей-экстремалов. А среди них – нового Охотника и исконную Ведунью, как первых среди равных».
Днёвка выдалась беспокойной. Напряжение, пережитое возле шлюза, никак не отпускало, есть не хотелось тоже. Только спустя какое-то время, изнурив себя любовью, мы с Джессикой ненадолго забылись сном. Потом я сменила Диксон, почти насильно отправив её отдыхать.
Мы постарались выбрать остров побольше, теперь Несущая Жизнь прочёсывала кусты, истребляя всё, что движется. Я задумалась над очередной странностью мира: несущая жизнь во чреве каждый день становилась причиной смерти других животных. Как, собственно, и все мы. Иные существа питались насекомыми, или травой. Но ведь и трава – живая!
Какова цель существования этой огромной планеты, где все только и делают, что пожирают друг друга? Что искупает эти реки крови, веками умывающие Землю? Тот самый «выход в космос», о котором думала Дик? Но зачем, чтобы и там убивать всех, кто встретится на пути?
Странные мысли рождались в моей голове. По-правде, они меня немного пугали.
-«Ты просто взрослеешь», – успокаивающе подумала проснувшаяся Джессика. –«Вот, например, лесные люди не убивают без цели, только когда нужна пища…» Я добавила:
-«Или обороняясь, если зверь хочет напасть и не внемлет предостережению». Старшая кивнула.
-«Значит, когда у твоих сородичей будет в достатке пища, одежда, всё необходимое, они перестанут убивать?» Теперь моя очередь согласиться.
-«Да, только защищаясь».
-«Но это если не найдется выродка, который где-то когда-то первый раз убьёт просто так. Потому что привык, потому что нравится сам процесс…» Черноволосая подруга подумала:
-«Знаете, в моё время на Земле существовало понятие «спортивная охота». Убийство ради убийства. Люди настолько привыкли убивать беззащитных, что назвали это спортом, игрой».
-«Постой, но ведь твоей профессией в прошлой жизни было как раз убийство», – улыбнулась Джес.
-«Бой – не убийство, а поединок противников. Животных я никогда не убивала без необходимости. А люди… В наше время большинство людей вели себя гораздо хуже нынешних городских собак. Да и сегодня, эти доморощенные бандиты…» Диксон помедлила.
-«И я была одной из них, я ничуть себя не оправдываю. Да, отвечала ударом на удар. Или пулей на замах», – подруга зловеще ухмыльнулась. –«Но не опускалась до подлости. Я воспитана, увы, не мудрой Ведуньей Елью, а двуличным обществом двадцатого века, главным правилом которого было «Бей первым, и наверняка!»
-«Извини, Дик, я не хотела тебя обидеть», – Джессика склонила огневолосую голову. –«Мы ведь и сейчас идём к тауну не для того, чтобы объясниться в любви правителям».
-«Точно!» Улыбка Диксон сделалась хищно-радостной, как у отведавшего крови волка.
"Синяя птица», группа «Машина времени»
Дискай – тип атмосферного грузопассажирского легковооружённого летательного аппарата.
Плейт – сленговое название типа атмосферного грузопассажирского легковооружённого летательного аппарата.
Таун – охраняемый посёлок крупных собственников и их прислуги.
Диссентеры – инакомыслящие, диссиденты.
Сэвэдж – принятое в цивилизованном обществе наименование постлюдей из городских руин.
Reset – перезапуск.
Брейн – кибернетический центр управления, суперкомпьютер.
Come here! This way!! Quick! – Сюда, быстрее!
Don't worry, оut of danger. – Не беспокойтесь, опасности нет…
Go down, you – first. – Спускайтесь вниз, вы – первая!
Lady, go down! Just now, it's long way. – Леди, спускайтесь уже, это долгий путь.
Do you speak Russian? – Вы говорите по-русски?
What's mean «Russian»? – Что значит «русский»?
Dick – Одно из значений – «половой член» (слэнг).
Go down – Одно из значений – заниматься оральным сексом (слэнг).
Сэджен-комплекс – автономный роботизированный медицинский комплекс.
You better run like hell! – Лучше беги!
Скайнет – глобальная информационно-коммуникационная сеть жителей таунов.
Кантри – жители сельской местности.
П.К. – Падения Кометы (принятая аббревиатура).
Средство Мозгового Изнасилования – одна из расшифровок аббревиатуры «СМИ».
Файервол – программный «цензор», средство отсева нежелательной информации перед поступлением её в Скайнет.
Инсет – вставка.
John (Jane) Doe – безымянный(ая), неопознанный(ая).
Беспилотник – обиходное название беспилотного летательного аппарата (БЛА, БПЛА) – используется, в том числе, как средство наблюдения.
Пейнер – устройство избирательного воздействия на нервную систему человека для вызова у него болевых ощущений различной интенсивности и локализации.
In all glory – во всей красе.
Кinky hair – курчавая причёска.
You didn't like me? – Я не нравлюсь тебе?
Good drinks, but strong like shit! – Напиток хорош, но чересчур крепок!
"Лунный камень". Музыка А.Островского, слова И.Кашежевой;
Аu naturel – В натуральном виде, обнажённой (франц).
40 по Цельсию = 136 по Фаренгейту.
Стрейнджеры – Чужаки, пришельцы.
Триумвират – Коллективный глава правительства каждого тауна.
Синтисайзер – синтезатор. Здесь – устройство, создающее различные материальные объекты с изначально заданными характеристиками (от продуктов и одежды до сложных технических изделий, оборудования).
Сross-beam – Поперечная балка.
140 градусов по Фаренгейту = 40 по Цельсию
МКТ – Маскировочный комплект.
It's cold like shit, I'm freezing my ass off – Такой колотун, я уже всю задницу отморозила…
It's not over yet – Ещё не вечер.
Джоггер – занимающийся оздоровительным бегом трусцой.
Тooth-brush – зубная щетка.
Efficiency – коэффициент полезного действия.
Roedeer – косуля.
Combat mission – Боевая задача.
Not at all – Пожалуйста, не стоит благодарности.
ПНВ – прибор ночного видения.
Томограф – медицинский диагностический прибор.
Санэла. Приблизительно этот термин можно перевести, как «комплекс ментальных способностей, умение слышать чужую душу и беседовать мысленно, а также воздействовать на всё сущее на нематериальных планах».
Муладхара – одна из семи основных чакр.
Кундалини – процесс движения творческой энергии к духовному озарению.
ЗКП – Запасной командный пункт.
"Одинокая волчица». <a l:href="http://pesenka.net/view.php?id=457">http://pesenka.net/view.php?id=457</a>
<a l:href="http://www.sunhome.ru/poetry/18129">http://www.sunhome.ru/poetry/18129</a>
"Дикая волчица». О.Сорокин, А.Вулых <a l:href="http://www.irinaallegrova.ru/music/text.php?ID=1696">http://www.irinaallegrova.ru/music/text.php?ID=1696</a>
Refuse sacks – Мешки для мусора.
Аir vent – Воздухозаборник.
Гумус – перегной.
Артефакт – любое изделие человека, не природный объект.
"Моя мания». Музыка А.Лунёва, слова О.Томашевского <a l:href="http://www.karaoke.ru/catalog/song/27331">http://www.karaoke.ru/catalog/song/27331</a>
Катарсис – эстетическое воздействие искусства на человека. Возвышение человеческого разума, облагораживание чувств (одно из значений).
Union – союз, объединение.
Аssignment – командировка.
Пять человек в Триумвирате. Изначально действительно правили трое, но это было очень давно. Теперь количество правителей в каждом тауне разнилось, хотя название «триумвират» осталось неизменным.
Банка – скамейка в лодке.
Сarrier – транспортное средство.
Loose end – свободный конец (веревки, троса).
Hand-to-hand fighting – рукопашный бой.
Нouseboat – экскурсионное судно.
Рassenger ship – пассажирское судно.