«Думаю, да. Я любила своего отца». Ей всё ещё трудно было поверить, что такой энергичный и влиятельный человек, как Ларимоун, действительно мёртв.
Мэмфис в нетерпении рубанул руками. «Нет, нет. Это не то, что я имел в виду… совсем не то. Я — специалист. Я интересуюсь той разновидностью любви, которая горячо бежит из наших сердец, которая заставляет нас сгорать ради наших любимых, которая зажаривает нас в наших собственных соках страсти, пока не закружиться голова от вожделения. И я спрошу тебя снова: Ты можешь любить?»
Красивые черты лица работорговца вдруг показались слишком напряжёнными; в других обстоятельствах она бы вооще не смогла прочесть его выражение.
Но, довольно внезапно и извращённо, ей захотелось увидеть на его лице особое чувство; ей захотелось увидеть, как эти янтарные глаза теплеют. «Да», — ответила она. «Я могу любить».
Потянулось долгое мгновение молчания. Затем Мэмфис улыбнулся, как-то странно интимно. «Я думаю, что верю тебе, Эрриэнжел».
Итак, он купил её и вывел из загонов. Когда наружные двери со щелчком захлопнулись позади неё, она почувствовала облегчение на душе, хотя, возможно, было глупо ей чувствовать такое. Кто знает, чего может потребовать от неё новый владелец? Но в это мгновение он относился к ней с заботливой обходительностью. Он не прикрепил поводок к пластиковому воротнику вокруг её шеи, хотя делжал её за руку. Она находила тёплое прикосновение его руки скорее приятным, чем ограничивающим, и заскучала по нему, когда он отпустил её, чтобы открыть ключом свой тоннельный автомобиль.
Автомобиль был роскошным и она порадовалась такому подтверждению богатства Мэмфиса, хотя и попыталась сказать себе быть благоразумной. Теперь она была просто имуществом; она должна научиться, как вести себя с Мэмфисом — совсем не так, как она вела себя со всеми другими.
Когда она удобно расположилась и автомобиль поехал по тоннелям по своему запрограммированному курсу, Мэмфис заговорил. «Выпьешь? Закуришь? Нюхнёшь?» Он указал на небольшой автобар, который раскрылся и показал различные средства, поднимающие настроение.
«Может быть немного вина, какое-нибудь не слишком крепкое…» — неуверенно ответила она.
Кажется, ему понравился её ответ, он налил ей бокал какого-то светлого, цветочного вина, а затем налил себе. «Ты — сдержанна, даже после всего того времени на льде. Это — привлекательное качество, Эрриэнжел! Мы спим на льду, но наши тела продолжают копить потребности… хотя более медленно».
Она отпила маленький глоток вина и пристально поглядела на него поверх края своего бокала, сознавая, что представляет собой привлекательную картину. Она ожидала, что он снова заговорит, но, очевидно, молчание не причиняло ему неудобства. Он просто смотрел на неё понимающими глазами. Она поняла, что она ему не противник в этой игре, и, поэтому, задала ему вопрос, который больше всего её занимал. «Что вы сделаете со мной?»
«Ты спрашивала это прежде и я не сказал, не так ли?»
«Нет».
Он откинулся на спинку своего обитого бархатом сиденья и посмотрел на неё поверх своего бокала так, что было совершенно ясной пародией на неё, из-за чего она покраснела и поставила бокал, расплескав немного вина на полированную поверхность столика.
Он рассмеялся без всякой видимой подлости и это был настолько приятный звук, что она была мгновенно обезоружена. Затем он отставил в сторону свой бокал и подался вперёд. Он взял её руки в свои и убедительно заговорил. «Ты знаешь, чем занимается фермер любви? Нет? Ну, это то, чем занимаюсь я, и между нами мы вырастим любовь».
Её лицо, должно быть, выдало какую-то необоснованную надежду, потому что он нахмурился и нежно погладил её руки. «Не так мне следовало сказать об этом, но ты красивая женщина и при других обстоятельствах я нашёл бы тебя очень интригующей. Я купил тебя не для себя; твоя цена была слишком высока для моего кармана и, кроме того… я никогда не понимал, в чём привлекательность купленных возлюбленных. Нет, я приобрел тебя как представитель корпорации».
Сердце её упало, и она опустила взгляд. «Понятно».
«Ещё нет», — сказал он и вздохнул. «Ну… будет лучше, если я отложу полное объяснение до тех пор, пока мы не прибудем на место. Тогда всё будет понятнее».
Больше он ничего не сказал, уклоняясь от её вопросов с очаровательными и не имеющими отношения к делу любезностями.
Они ехали по тёмным тоннелям тысячи километров, автомобиль подрагивал от движения. Через некоторое время её тревога снизилась настолько, что она почувствовала лёгкую сонливость. Она заставила себя оставаться бдительной.
Более чем через час автомобиль снизил скорость и прошёл сквозь несколько разъединяющихся тоннелей прежде, чем наконец прибыть к освещенным прожектором защитным воротам. Мэмфис сказал ей: «Вом мы и на месте, Эрриэнжел. Именно здесь мы будем совместно выполнять нашу работу».
Ворота были огромные и выглядели прочными, на них был барельеф из золота со вставками из платиновых и иридиевых деталей. Резной орнамент занимал овальную площадь и был разделен на две части вертикальным стыком ворот. На правой стороне было лицо женщины с милой ласковой улыбкой; её глаза были мечтательными и спокойными; на голове её был венок из цветов. На левой стороне был мужчина с жестокими чертами лица, его волосы были спутаны вокруг головы словно разгневанные змеи. Рот его был суровой линией; его глаза выкачены в бессмысленном гневе.
Знак, который аркой изгибался над воротами, гласил: «Сад Страстей, Инк.» Буквы были подсвечены сзади красным светом, настолько густым, что он казался почти чёрным, цветом железа, охлаждённого в кузне.
Мэмфис дотронулся до кнопки и ворота разошлись по центру. Два лица скользнули в стороны, позволяя автомобилю въехать.
Он помог ей выбраться из машины и она ступила в пустой погрузочный отсек. «Пойдём», — сказал он. «Я покажу тебе, где ты будешь жить, а завтра — объясню тебе работу, которой мы здесь занимаемся».
Он провёл её через ряд пустынных коридоров, мимо сотен закрытых дверей и на всём протяжении пути они никого не встретили. Коридоры были очень тихи и Эрриэнжел стали приходить нездоровые мысли. Не очень ли хорошая на этой любовной ферме звукоизоляция и не кричат ли от пыток люди за всеми этими закрытыми дверьми?
Мэмфис, казалось, снова почувствовал направление её размышлений. «Пожалуйста, Эрриэнжел, не бойся. Я обещаю тебе, ничего плохого с тобой завтра не случиться».
Он казался таким искренним, что она одарила его первой непринуждённой улыбкой. Он засмеялся. «Очень хорошо, Эрриэнжел. У тебя очень красивая улыбка и я надеюсь увидеть её большое количество раз, прежде, чем мы закончим».
Закончим? Её улыбка заколебалась — но лишь на секунду.
Её дверь, казалось, не отличалась ото всех других, но она открылась, когда он приложил свою ладонь к идентификационной пластине. Он пригласил её внутрь вежливым взмахом руки и она переступила через порог.
Она могла сказать лишь то, что оказалась в роскошной квартире. Срединная комната была декорирована в незнакомом стиле, в тёплых тонах и мягких тканях — она подумала, что мода изменилась за эти столетия. В квартире были маленькая кухня, большая спальня, хорошо оборудованная ванная комната, в которой стояла на ножках-когтях огромная ванная с золотой сантехникой. В неглубокой нише рядом со спальней располагалось самое зловещее оборудование — высокий обитый стул, оборудованный крупными ремнями и нервно-индуктивной сбруей. Над ним, встроенный в стену, находился широкий видеоэкран. Мэмфис подошёл к стулу и любя его похлопал. «Это — ретрозонд. Именно здесь ты будешь выполнять свою работу, Эрриэнжел. Не бойся; я не попрошу от тебя ничего неприятного — только, чтобы ты любила. Звучит не так уж страшно, не так ли?»
«Я не понимаю», — сказала она, кусая губы.
Он легко дотронулся до её руки — жест, который она против своей воли нашла утешительным. «Я знаю. Завтра, когда ты отдохнёшь, я объясню. Сегодня ночью не волнуйся. Здесь есть всё, что тебе нужно; что пожелаешь — ищи в обычных местах: еду — на кухне, одежду — в шкафу». Он ушёл.
Она не побеспокоилась, чтобы проверить дверь. Она знала, что та будет закрыта.
Она решила принять ванну, неторопливую, горячую ванну. Возможно ей удастся смыть неуверенности её новой жизни, хотя бы на время.
Эрриэнжел плохо спала той ночью в своей незнакомой новой кровати, такой далёкой от её прежней жизни. Сны её были замутнены разочарованием и тревогой; когда она проснулась, то ничего не смогла вспомнить из них.
После того, как она посетила ванную, воспользовалась гребнями, щётками и косметикой, которые нашла там, появился мех-слуга из своего стенного шкафа и подал ей завтрак в срединной комнате. Она с неохотой поела.
Позже она посмотрела представление по холоконтуру. Цвето-танцор, о котором она никогда не слышала, создавал резкие, ослепительные эффекты на полотне из тысяч гримасничающих лиц. Краски, которые по кругу сменялись на лицах, были гнетущие — бледные, глинистые акварели; тошнотворные зеленые; тёмные, кроваво-малиновые. Музыка была пронзительно повторяющейся и вскоре она выключила её. Она удивилась, что мир так ухудшился во время её сна на льду.
Эрбрэнд избрал месть даже более мерзкую, чем она это поняла по началу.
Час она просидела в тишине, с волнением перебирая воспоминания. Когда пришёл Мэмфис, она так и не получила никаких озарений. Она всё ещё никак не могла понять, как же так получилась, что она стала тем, чем она была сейчас.
Колокольный перезвон объявил о его прибытии и она подняла взгляд, ожидая, что дверь откроется помимо её воли, как это было, когда она была в загонах. Через мгновение она поняла, что Мэмфис ожидал её разрешения.
Возможно это был не более, чем обезоруживающий жест, но от этого она почувствовала себя лучше. «Войдите», — сказала она, быстро пробегая рукой по волосам.
Мэмфис вошёл, улыбаясь своей обнадёживающей улыбкой. «Как привлекательно ты выглядишь сегодня утром. Не удивительно, что ты была так часто любима, Эрриэнжел».
У его голоса была какая-то странная интонация, но она не смогла определить, что бы это значило. По-прежнему, в нём не было ничего угрожающего, и она тёпло улыбнулась, что рада видеть его.
Он оживлённо потёр руки, словно, чтобы согреть их, затем протянул одну руку ей. «Пойдём. Пора тебе узнать о работе, которой ты здесь будешь заниматься».
Она вложила свою руку в его и он осторожно поднял её на ноги. Он, должно быть, увидел страх в её лице, хотя она пыталась скрыть его. «Нет, нет, как я уже говорил, здесь нечего бояться. По сути, почти все желают получить ту возможность, которую ты сейчас получишь».
«Желают?»
«О, да. Сколькие из нас не захотели бы вернуться в своё прошлое и что-нибудь изменить, если бы могли это?» Он рассмеялся. «Нет, у меня нет машины времени — она не существует, на сколько я знаю».
Он потянул её в спальню, где стоял высокий стул. По его прикосновению к вмонтированной в стену инфопластине стул скользнул вперёд и невральная сбруя поднялась вверх, освободив путь. «Не присядешь?» — спросил он.