- Нет. Тут. Сорока двух, будь они прокляты, лет. С дочерью, которая крадет единственного мужчину, по-настоящему меня любившего. - А потом она сказала, а глаза у нее были ледяными, как зимняя луна. - Но, может, все не получится тютю блядски утю, как она рассчитывает.
Позднее мне пришлось вспомнить про это - про тютю блядски утю, имею я в виду.
Кендра пришла в тот же вечер в девять. И первые полчаса я занимался с ней любовью, а вторые пытался решить, рассказать ей про то, что ее мать приходила ко мне, или нет.
Позднее, перед топящимся камином с замечательным старым "черным" фильмом "Шансы против наступления завтра", мы во второй раз занялись любовью, и вот тогда, лежа в милой прохладе ее рук, когда наши запахи и выделения слились воедино, я сказал:
- Сегодня сюда приходила Эми.
Она напряглась. Вся.
- Зачем?
- Это непросто объяснить.
- Стерва! Я так и знала.
- Что она придет сюда?
- Что придет и повиснет на тебе. Что и было, так?
- Так.
- Но ты не...
Мне ни разу не приходилось лгать ей прежде, и это оказалось гораздо труднее, чем я предполагал.
- Иногда все вырывается из-под контроля...
- Блядство!
- Я хочу сказать, без всякого намерения, случается...
- Блядство, - повторила она. - Ты ее трахнул, так?
- Из самых лучших побуждений, ты...
- Перестань вякать. Просто скажи это. Скажи, что ты ее трахнул.
- Я ее трахнул.
- Как ты мог?
- Я не хотел.
- Конечно.
- И я смог только раз. Второго не было.
- Как благородно.
- И я сразу же об этом пожалел.
- Эми говорила мне, что ты, когда выглядел урод уродом, был одним из самых прелестных людей, каких она когда-либо знала.
Она встала, воплощение красоты, бесстыдно нагая, и направилась в спальню.
- Лучше бы ты оставил свое лицо безобразным, Роджер. Тогда бы твоя душа осталась прекрасной.
Несколько секунд я пролежал, раздумывая над ее словами, а потом ринулся в спальню.
Она одевалась с бешеной торопливостью. Но еще не успела застегнуть бюстгальтер. Только одна грудь скрылась в чашечке. Вторая выглядела одинокой и необыкновенно милой. Мне нестерпимо захотелось расцеловать ее и потетешить, как младенца.
Но тут я вспомнил, зачем оказался здесь.
- Полная чушь, и ты это знаешь.
- Что - чушь? - сказала она, убирая в чашечку вторую грудь. На ней уже были колготки, но юбку она еще не надела.
- Да все это дерьмо, будто мне следовало оставить свое лицо безобразным, чтобы моя душа осталась прекрасной. Не подвергнись я пластической хирургии, ни ты, ни твоя мать даже не поглядели бы на меня.
- Неправда!
Я улыбнулся.
- Черт! Не отрицай, Кендра. Ты красавица. И не стала бы связываться с уродом.
- Послушать тебя, так я полная пустышка.
- Кендра, это же глупо. Спать с Эми мне не следовало, и я сожалею.
- Меня удивляет только одно: как это она еще мне ничего не сказала. Наверное, выжидает момента поэффектнее. И в ее версии, не сомневаюсь, ты бросишь ее на кровать и изнасилуешь. Вот что сказал ей мой отец в тот вечер, когда она застукала нас вместе. Что это я хотела...
- Господи! Так ты...
- Не до конца. Очередной вечер в клубе мы с Рэнди перебрали и каким-то образом кончили борьбой в кровати, а тут входит она и... Ну, возможно, я изо всех сил постаралась создать у нее впечатление, будто мы как раз приступили, когда она вошла, и...
- Да, чудесные в вашей семье отношения!
- Все это гнусно, и, поверь, я понимаю.
Я стоял в спальне, полной теней, освещенной только месяцем над косматыми соснами, и на меня навалилась усталость.
- Кендра...
- Не могли бы мы просто полежать рядом? - В ее голосе тоже звучала усталость.