- Тогда я позабочусь, чтобы отметили и его, - пообещал Коллинз. - Всякий раз, когда солдаты хорошо отзываются о своем сержанте в его отсутствие, я склонен думать, что это достойный человек.
Солдаты усмехнулись, а полковник продолжал:
- Теперь нам каким-то образом нужно переправить этих ящеров туда, где знающие люди попытаются разобраться в том, что из себя представляют эти твари и что они замышляют.
- Я помогу доставить их, сэр, - вызвался Иджер. Полковник Коллинэ внимательно поглядел на него холодным и хмурым взглядом:
- Изыскиваешь лазейку, как бы удрать с передовой, солдатик?
- Никак нет, сэр! - ответил смущенный, а затем и рассердившийся Иджер.
"Интересно, - подумал он, - бывал ли сам Коллинз на передовой? Наверное, во время Первой мировой войны". Пестрые ленточки наградных колодок на мундире полковника были для него китайской грамотой.
- Тогда почему я должен посылать именно тебя? - требовательно спросил Коллинз.
- Наилучшей причиной, которую я могу назвать, сэр, является то, что я давно увлекаюсь чтением научной фантастики. И я размышлял о людях с Марса и о захватчиках из космоса намного дольше и куда серьезнее, чем любой другой из тех, кого вы можете послать, сэр.
Коллинз продолжал внимательно смотреть на Сэма, но уже другим взглядом.
- Черт меня подери, если бы я знал, какой ответ мне нужен, но уж такого я точно не ожидал. Значит, тебе кажется, ты понимаешь этих тварей лучше, чем кто-либо другой, выбранный наугад... Ты это имел в виду?
- Да, сэр. - Иджер находился в армии недавно, но быстро научился не обещать много, поэтому сейчас решил подстраховаться: - Я надеюсь, сэр, что отчасти это так.
Офицерам платят жалованье в основном за то, что они быстро принимают решения, а затем последовательно их выполняют. Поразмыслив не более десяти секунд, Коллинз кивнул:
- Ладно, солдатик. Как тебя зовут?
- Рядовой Сэмюэл Иджер, сэр, - отдав честь, сказал Сэм.
Полковник достал небольшую записную книжку и позолоченный механический карандаш. Иджер заметил, что он левша. Черканув имя и фамилию Сэма, Коллинэ тут же убрал книжку.
- Хорошо, рядовой Иджер. Тут вмешался Остолоп Дэниелс:
- Сэр, его бы следовало сделать капралом или хотя бы рядовым первого класса. - Когда Коллинз, нахмурившись, обернулся - к нему, бывший тренер как ни в чем не бывало добавил: - Вы же сами говорили, что нас надо повысить в звании.
Иджер считал, что Остолопу лучше было бы заткнуться, и ждал вспышки гнева. Но вместо этого полковник громко расхохотался:
- Старого солдата сразу отличишь. Попробуй только сказать мне, что ты не был во Франции четверть века назад.
- Не стану отпираться, сэр.
Остолоп произнес эти слова с широкой, открытой улыбкой, которая не позволяла судьям удалять его с поля, какие бы грубейшие ошибки он ни совершал.
- И не пытайся. - Коллинз вновь переключил свое внимание на Сэма. Хорошо, рядовой первого класса Иджер, ты будешь служить в качестве связного между людьми и этими пленными ящерами, пока их не доставят к начальству в Чикаго. - Полковник снова достал записную книжку и что-то быстро написал. Подав Сэму вырванный листок, он пояснил: - Это распоряжение дает право чикагскому начальству действовать по собственному усмотрению. Они могут либо отослать тебя назад, либо оставить при ящерах, если в качестве связного ты принесешь больше пользы. ,
- Благодарю вас, сэр! - воскликнул Иджер, засовывая в карман бумажку полковника.
Эта ситуация напомнила ему тот короткий период, когда Бобби Фьоре играл за команду Олбани. Если бы он не показал сразу, на что способен, его бы вытурили прямо с поля и никогда не дали еще одного шанса показать свою игру. Но у него самого, похоже, времени куда меньше, чем у Бобби. Вероятно, к вечеру они доберутся до Чикаго, хотя одному Богу известно, что это за чикагское начальство и сколько времени придется его разыскивать. В любом случае ему следует побыстрее проявить себя в роли связного. Один способ сделать это был для Сэма очевиден:
- Сэр, есть ли здесь врач или кто-нибудь из медперсонала, чтобы осмотреть раны двоих военнопленных?
Коллинз кивнул и зашагал к двери автобуса. Словно по сигналу, все младшие офицеры, дожидавшиеся снаружи, плотно облепили автобус. Величественно поднятая рука Кол-линза остановила натиск. Полковник высунул голову из автобуса и крикнул:
- Финкельштейн!
- Да, сэр!
Тощий человек в очках и с густой гривой нечесаных курчавых волос протискивался сквозь толпу. Коллинз мимоходом бросил Сэму:
- Он еврей, но замечательный врач.
Иджера мало волновал этот факт: да хоть негр. И уж точно это совершенно не волновало ящеров. Держа в руках черный саквояж, врач влез в автобус.
- Кто ранен? - спросил он с сильным нью-йоркским акцентом. Когда он увидел кто, глаза у врача расширились: - Н-да...
- Пойдемте! - поторопил его Иджер.
Если уж вызвался отвечать за ящеров, нужно показать, что эта работа тебе по силам. Сэм повел Финкель-штейпа к пришельцам, которые па протяжении беседы новоиспеченного рядового первого класса Иджера с полковником Коллинзом сидели тихо. Сэм надеялся, что эти существа с другой планеты узнают в нем человека, снабдившего их бинтами для перевязки ран. Возможно, они узнали его, поскольку не проявили волнения, когда он привел к ним врача.
Но стоило Финкельштейну жестом показать, что он хочет сорвать одну из повязок, здоровые ящеры испустили целую серию жутких звуков. Один из вражеских солдат вскочил и вытянул перед собой когтистые руки.
- Как убедить их, что я не собираюсь сделать им ничего плохого?
"А откуда мне это знать?" - подумал Сэм. Но если он не найдет ответа, вместо него додумается кто-то другой. Он надеялся на вдохновение, и оно тут же пришло. Иджер отдал свою винтовку Отто Чейзу и закатал рукав.
- Забинтуйте мне руку, а потом снимите повязку Может, до них дойдет, что вы намереваетесь делать.
- Что ж, это может сработать, - подумав, согласился Финкельштейн. Он раскрыл саквояж и достал бумажный пакет с бинтом. - Терпеть не могу портить стерильные материалы, - пробормотал он, разрывая бумагу.
Врач обмотал бинт вокруг руки Иджера. Руки у него были умелые, быстрые и мягкие Ящеры внимательно следили за его действиями.
Иджер вздохнул и изо всех сил попытался жестами передать наступившее облегчение. Он совершенно не представлял, дошла ли эта идея до ящеров. Финкельштейн снял повязку. Потом попытался вновь приблизиться к раненым пленным. Хотя их здоровые товарищи о чем то шипели между собой, они не предприняли попыток его остановить.
Конец повязки подался легко.
- Это не бинт, - сказал врач, обращаясь в равной степени к самому себе и к Иджеру. - Удивительно как он держится. - Финкельштейн размотал повязку дальше и взглянул на рану в боку пришельца: - Думаю, там застрял осколок. Рядовой, подайте мои саквояж. - Врач достал зонд: - Предупредите его, что может быть больно.
"Кто, я?" - Иджер опять задумался. Он привлек внимание ящеров, ущипнул себя и постарался как можно точнее воспроизвести звуки, которые издавали раненые пленники. Затем он показал на Финкельштейна, на зонд и на рану.
Финкельштейн медленно ввел зонд. Раненый пришелец сидел очень тихо, затем зашипел и вздрогнул в тот самый момент, когда врач воскликнул:
- Нашел! Не слишком крупный, да и застрял не особо глубоко. - Врач извлек зонд и взял длинные, тонкие щипцы: - Почти зацепил... еще чуть-чуть... есть!
Руки Финкельштейна дернулись назад: в щипцах, извлечённых из раны, был зажат полудюймовый осколок. С него на пол автобуса упала капля чужой крови.
Все пленные, в том числе сам раненый, о чем-то взволнованно заговорили на своем языке. Тот из них, кто до этого угрожал врачу когтями, опустил глаза вниз и стоял, совершенно замерев. Иджер уже видел этот ритуал прежде. "Должно быть, у них это что-то вроде отдания чести", - подумал он.