116925.fb2
На экране появился кабриолет и помчался к воротам. Кто-то стрелял, и теперь я увидел, почему пули прошли мимо. У меня вспыхнули уши, я встал и прошелся по комнате.
— О-о… — Саркисян восхищенно покачал головой, глядя на экран. — Этот прыжок… очень даже, очень…
Я докурил сигарету, стоя спиной к экрану и разглядывая план шоссе, на котором было совершено ограбление. Точечки микрозарядов складывались в какой-то узор, хотя комп утверждал, что это просто оптимальное расположение, с небольшой долей случайности, именно таким образом, чтобы даже в случае каких-либо помех план мог быть реализован.
— Конец, — услышал я голос Саркисяна. — Неплохо ты отличился…
— Знаю. По моему мнению, я заслужил четверку с плюсом.
— Нет, это слишком много! — Ник откинулся на спинку кресла. — Ни один нормальный человек в такой ситуации не стал бы пользоваться чужими сигаретами.
— Ник прав! — решительно сказал Дуг. — И…
— Ладно! — прервал я его. — Обещаю не курить чужие сигареты и не пить чужое спиртное! А как, по-вашему: в чужих женщин тоже могут что-нибудь подмешать?
Дверь открылась. Вошедший сразу же попал под обстрел алчных взглядов шести пар глаз.
— Нам передали тело мужчины в возрасте около сорока пяти-сорока восьми лет, — сказал он, остановившись перед Дугом, — погибшего от трех выстрелов из огнестрельного оружия. Две пули калибра 0.35, одна калибра 0.42. Одна из пуль попала в находившееся в руках потерпевшего устройство, которое в результате взорвалось. Кисть правой руки оторвана, левая значительно пострадала. В брюшной полости потерпевшего наличествует значительных размеров дыра, которая, вероятнее всего, также является последствием взрыва. "Я связался с бригадой, обследующей место смерти потерпевшего. Результаты взаимно подтверждаются. В теле потерпевшего мы обнаружили те же элементы, сплавы и материалы, которые, в странном сочетании, присутствуют во дворе того заведения. Мы пришли к выводу, что одна из пуль тридцать пятого калибра стала причиной взрыва, который привел бы к смерти потерпевшего, если бы он не скончался от предшествующих огнестрельных ранений.
— Что вы можете сказать о нем самом?
— Одежда и содержимое карманов носят признаки рядовых изделий массового производства. Интересным может показаться одно: все это было куплено в одно время, примерно за четыре дня до смерти владельца. Мы нашли даже сохранившиеся метки с штрих-кодом. Мы опознали потерпевшего, хотя в данной связи возникли некоторые… — он замялся, — некоторые несоответствия. Если исходить из имеющихся у нас данных, потерпевший — некий Харди Скайпермен, родившийся двадцать третьего февраля 2028 года в Скормоне, отдан в приют третьего марта того же года, воспитывался за государственный счет до совершеннолетия. В возрасте семнадцати лет, около двух лет назад, был избит, в результате чего получил перелом челюсти и потерял четыре зуба. Нам удалось также получить отпечатки пальцев, которые с вероятностью девяносто процентов можно приписать Харди Скайпермену. Однако этим данным полностью противоречит биологический возраст потерпевшего. Данные анализа клеток и тщательное, проводившееся три раза независимо друг от друга, исследование кожи, сетчатки глаз, волос и зубов показывают, что в момент смерти ему было от сорока пяти до сорока восьми лет, плюс-минус два года. К сожалению, данное противоречие мы объяснить не в состоянии. Еще одно неясное обстоятельство — тот факт, что у потерпевшего два шрама на ребрах с левой стороны, вероятнее всего, результат удара каким-то металлическим предметом, достаточно острым, но не ножом, возможно, стамеской. Подобных следов не должно быть у Скайпермена, по крайней мере, их не было до последнего его пребывания в больнице, где ему лечили челюсть. Мы располагаем полной документацией о том случае.
Эксперт облегченно вздохнул, словно радуясь тому, что преодолел самую тяжелую часть доклада, и облизал губы. Саркисян посмотрел на меня, а потом на Ника, несколько раз поскреб подбородок и кивнул:
— Хорошо. Спасибо. Передайте бригаде, что, вероятнее всего, все вы правы, сколь бы странно это ни звучало. Это информация только для вас. Спасибо.
Эксперт повернулся и вышел. Мы все одновременно зашевелились в своих креслах. Ник заговорил первым:
— Объясните мне кое-что. Если кого-то убивают в две тысячи триста пятом году, то до этого времени он жив, так? А что происходит, если он из этого две тысячи триста пятого перемещается в две тысячи двести восемьдесят второй и там погибает? Он исчезает в две тысячи триста пятом и всех предшествующих годах, или только начиная с две тысячи триста пятого?
— Ты хочешь найти второго Скайпермена, — сказал я.
— Необязательно. Думаю, он все равно ничем не мог бы нам помочь. Никому не известно, чем он будет заниматься через тридцать лет. Так что он не знает своих дружков, своего шефа… — Неожиданно он замолчал и уставился в пол, а кончики указательных пальцев приложил к носу.
— Ну? И как там насчет всех этих штучек со временем, умник? — спросил Дуг. — Из всех нас ты больше всего имел с ним дела.
— Не издевайся.
Пачка «Голден гейта» была пуста. Я надеялся, что в пиджаке есть еще сигареты. К счастью, они действительно нашлись. Я вернулся на свое место. Ник все еще держал пальцы у носа, ища взглядом решение проблемы в узоре на покрытии пола.
— Теоретически… — начал Дуг, — если здесь был убит человек из будущего, то он должен жить и дальше, вплоть до того момента, из которого прибыл к нам… Так?
— Из того, что ты говоришь, следует, что наша жизнь — это бесчисленное множество как бы стоп-кадров, по которым мы путешествуем, неуклонно приближаясь к тому, на котором написано «Конец». Это означало бы, что мы существуем в бесконечном количестве экземпляров, из которых лишь один обладает сознанием? Как если бы в очень длинном ряду лампочек загоралась всегда только одна, следующая? — спросил я.
— Не знаю. Что ты ко мне пристал? У меня мозоли на мозге образуются, когда я об этом думаю. Если все так, как ты сказал, это значит, что все уже было, и одновременно все есть. А мы можем дергаться, сколько хотим, но все равно не вырвемся из схемы, в которую когда-то сами себя включили.
— Может, мы и есть те, кто сейчас пишет схему для следующих Оуэнов и Дугов? — спросил я, собственно, лишь затем, чтобы они не заметили, насколько мне не нравится весь этот разговор о времени.
— Слушайте… — вышел из задумчивости Ник. — Может, этот старый Скайпермен связался с нормальным, сегодняшним? Если бы я прилетел во времена своей молодости, я постарался бы встретиться с самим собой, верно? Может, подбросил бы ему сотню-дру-гую…
Я набрал в грудь воздуха, чтобы его отругать, но тут меня осенило.
— Погодите… Гайлорд говорил, что ему приходится достаточно долго заряжать свою аппаратуру. Я хорошо это помню. И он мог находиться здесь не больше суток, даже меньше, чуть больше двенадцати часов. Можно предположить, что наши друзья побывали здесь по крайней мере несколько раз, чтобы познакомиться с маршрутом, подготовить дорогу и тот овраг. Не думаю, чтобы у них было много времени на личные дела, и наверняка им было строго приказано хранить тайну, но люди есть люди…
Некоторое время стояла тишина, затем Дуг сжал губы и выдохнул сквозь зубы.
— Итак, у нас два направления для действий: одно — визит к Хейруду, другое — работа на Земле.
Здесь нужно найти Скайпермена и поискать оборудование, которое использовалось для того, чтобы нафаршировать шоссе и накрыть крышей овраг, поскольку я не поверю, что они доставляли сюда свои машины.
— Не забудь, что это могли быть маленькие ручные тележки, — возразил Ник.
— Даже если так, — настаивал Дуг. — Им нужно было много места для картин, сами они тоже кое-что занимали. А у них, надо полагать, тоже действует закон пропорциональной связи между количеством израсходованной энергии и перемещаемой массой.
— Ладно! Это всего лишь тема для рассуждений, но они ничего не решают. Договоримся, что будем делать дальше. Я… — я посмотрел на обоих друзей, — лечу к Хейруду. Думаю, Дуг тоже бы там пригодился, чтобы поддержать мою болтовню своим авторитетом, но, с другой стороны, он должен следить за делами здесь. Полагаю, что это важнее, поскольку, может быть, наши новые друзья от Мельмолы что-нибудь для нас найдут? Как?
— Не очень-то мне охота лететь, — застал меня врасплох Ник, опередив мое предложение.
— Полет — ерунда, — сказал я. — Две пересадки, и все.
— А на месте?
— О-о… Все, что угодно! Можно курить, есть неплохие бары, ну, и к тому же половину населения станции составляют симпатичные девушки.
— Вот именно, я же говорил, что мне незачем туда лететь…
— И ты будешь весить вшестеро меньше, чем на Земле.
— А на хрена мне это?
— Ну, уж не знаю, чем тебя завлечь. — Я перебросил пиджак через руку и посмотрел на Саркисяна: — На какой пароль мне зарезервировано место?
— На «Двадцать четыре».
— А может, просто полетишь мне за компанию? Чтобы мне не было скучно? — спросил я Ника.
— Это другое дело. — Он нахмурился и расширил ноздри. Его лицо приобрело решительное выражение. — Можешь на меня рассчитывать.
— Оуэн… — Саркисян встал и подошел ко мне. — Перед отлетом свяжись со мной. Тебе действительно нужны какие-нибудь бумаги с просьбой о помощи. Ты разговаривал с Хейрудом. Он не считает, что они могли бы тебе пригодиться?
— Сомневаюсь, но что-то подобное все же хотел бы иметь. Глупо было бы возвращаться ни с чем, не испробовав все возможные способы. Порой гербовая печать действует на людей весьма забавно.
Зал терминала, способный проглотить несколько тысяч человек, был заполнен самое большее на одну шестую. Мы чувствовали себя словно закуска, приложение к собственно главному блюду, которое, пропущенное через пищеварительный тракт терминала — кассы, коридоры, столы упаковки, пункты проверки багажа, сервис, — затем распределялось на отдельные порции, чтобы лететь на восток, север, запад и юг. Может быть, в виде экскрементов гигантского пожирателя-транспортера?
Оглядевшись по сторонам, я увидел направлявшегося ко мне Ника. Закурив, я протянул ему руку. Он пожал ее, но небрежно, мимоходом, словно считал приветствие чем-то слегка мешавшим делать основную работу. В чем-то он был прав — мы прибыли сюда не затем, чтобы радостно приветствовать друг друга после двухчасовой разлуки, но он и без того вел себя несколько странно. Я показал ему на вход в коридор номер 221 и пошел первым. Он догнал меня через несколько шагов и какое-то время шел молча, потом ткнул подбородком в сторону гигантской стереограммы с лицом Би Стеннема. На щеке Стеннема отпечатался след пухлых напомаженных губ. Он широко улыбался, закатив глаза, чтобы видеть поля шляпы, по которым шла надпись: «Не спеши в небесный — посети земной. РАЙ!»