— Это откуда у тебя столь научное определение для порнухи?
— Как откуда? Стандартное определение, принятое ЮНЕСКО. Да, раз уж мы вспомнили про сцены жестокости, то на этом нужно остановиться отдельно. Современная литература требует такие эпизоды вводить. Причем описать их надо наиболее тщательно и подробно, полностью игнорируя такие выражения, как: «страшно», «ужасно», «бесчеловечно», «безжалостно», «злобно», «бессердечно»... Только конкретные факты. Если необходимо показать силу удара, то напишите — «сокрушительный удар», а если важно передать жестокость драки, скажите просто — «жестко» или лучше — «резко». Теперь упомянутые уже диалоги. Без диалогов скучно, неинтересно и занудно до крайности. Если диалог вести совсем не с кем, то пускай главный герой ведет его сам с собой. Или с некоей сущностью, незаконно поселившейся в его беспокойном сознании. Это и заполнит текст, и придаст вашему произведению вид психологического и нестандартного произведения. Вообще-то диалоги писать просто. Если у автора, то есть у тебя, есть дурная привычка говорить самой с собой, то — никаких проблем — записывай всю эту бредятину, и дело с концом. Потом немного отредактируй, внеси коррективы, слегка подправь — и готово дело. Если же ты не страдаешь таким недостатком, то дела уже плохи. Придуманный диалог может выглядеть неестественно, поскольку талантом, как мы знаем, бог нас обидел, а литературных институтов мы не кончали в связи с отсутствием мощных финансовых ресурсов и влиятельных именитых родственников. Тут неизменным спутником должен стать диктофон. Таскай его на всякие вечеринки, посиделки и сборища, негласно конечно, а то от подруги и по морде можно схлопотать. Записывай все, что можно, а уже после, дома и в спокойной обстановке, сидя перед своим компьютером на трезвую голову, не торопясь, запиши, поменяй имена — и живой диалог готов.
— А как же йумор? — удивилась она, смешно коверкая слово «юмор».
— Ну, юмор! Юмор, конечно же, обязателен, но раз уж с ним у нас с тобой плохо, то скачай из Интернета побольше анекдотов, только новых и не матерных, перескажи своими словами и рассыпь их по тексту, вкладывая в уста созданных тобой героев. Главное — больше нахальства и цинизма. Еще Остап Бендер заметил, что людям это нравится.
— Да… Но сортир или ванна, я думаю, все-таки не заслуживает описания, если, конечно, сюжет не будет развиваться именно там. И с диктофоном, скорее всего, тоже получится полная лажа: нафига нужны разные обывательские рассуждения об обильно пропущенном пиве? Шутки я тоже не стала бы из инета качать — слишком уж легко выйдет, да и шанс есть, что читатель может узреть до боли знакомый анекдот. Нехорошо получится, лучше уж коллекционировать прикольные случаи из жизни. Хотя, оный совет все-таки иногда может и сгодиться… А дальше?
— А дальше — все! Пишешь, как я уже сказал, интересную книгу… Все, написала не менее десяти авторских листов — это где-то четыреста тысяч знаков. По возможности — без ошибок. Потом проверяешь ее на наличие всяких «багов» и внутренних противоречий, чтобы не было такого, что главный герой взял в руки цифровой фотоаппарат, заснял интересную сцену на телефон, а потом сдал на проявку пленку с отснятыми кадрами. Тексты со значительным количеством ошибок никто не будет смотреть. «Рукопись» должна быть в электронном виде — бумажные рукописи сейчас давно уже не в ходу. Обычно ты делаешь файл в Word’е или в PDF-e и посылаешь в издательство, вместе с синопсисом. Ну, синопсис — это…
— Я знаю.
— А, ну и вот. Посылаешь это все в издательство или приносишь, как удобнее. Там читают и дают свое заключение. У каждого издательства свои сроки, и чем круче издательство, тем круче сроки. Если не ответили — то через пару месяцев посылаешь вторично, но вот в третий раз отправлять уже ненужно — издателю твоя книга не понравилась, спорить бесполезно и бессмысленно: или ты — не писатель, или это не твой издатель.
— Ну, а потом, потом! — вспомнила она фразу из советского мультика.
— Ну, а потом, уже после выхода книжки, была у меня автографсессия в ЦДХ... Все нормально, все чудно. Но самое прикольное, когда я подписывал чужие книги. Подходит какой-нибудь вполне из себя левый чувак, говорит различные драгоценные слова и протягивает для автографа чужую книгу, а не мою! Чего только я тогда не наподписывал! Но самый крутой прикол случился тогда, когда один чел громко так заявил — «А кто ты такой? Я тебя не знаю и впервые вижу!» Ну и хрен с тобой! Я тебя тоже вижу впервые, и, надеюсь, не увижу больше никогда... Такие вот у меня отношения с читателями и литературой. А ты сейчас что читаешь?
— Чего читаю… какой-то бабский роман. Захотелось, знаешь ли. Там одна модная писательница оказалась в долговременном творческом кризисе. А поскольку такие периоды вредны для благосостояния, она решила разогнать тоску и обогатиться новыми впечатлениями. Не долго думая, она отправилась в Бразилию, где, как известно, много диких обезьян и Донов Педро. С первыми у нее как-то не очень сложилось, ну не повстречала она ни одну обезьяну, а вот со вторыми получилось вполне удачно. Судя по роману, Доны эти самые, Педро, как увидят белоснежную женщину, так и норовят ее сцапать и... Ну и примерно в таком вот духе. Сейчас я прочитала где-то одну треть.
— А кто автор?
— Некая Марлен Бейкер. Не читал?
— Первый раз слышу, — пожал плечами Алекс. — Имя мне вообще ничего не говорит.
22. Пол Жданов
Воспоминания, конечно, вещь очень хорошая, иногда отвлекает, но все-таки полезно бывает возвращаться и в текущую реальность. Я знаю, что мысли о прошлом не самое лучшее времяпровождение, но совсем без них не получается.
Кстати — оружие я так и не сменил. Надо зайти в оружейную, давно уж пора.
Из предложенных мною вариантов Шеф выбрал два дела: «Дело Стентона» и «Дело о пяти миллиардах», после чего сказал: «Решай сам Пол — я тебе уже все объяснил, поэтому работай, время не ждет».
Итак, что же мы имеем на сегодня? Из существующей альтернативы самое перспективное в смысле скандалов — это дело Стентона. Миллиарды не так интересны — обычная финансовая афера. А вот из первого может получиться красивая вещь. Давно уже у меня руки чешутся на эту фирму — темное заведение, явно опасное и какое-то очень подозрительное, а по случайному совпадению, на их руководство у меня уже собралось неслабое досье — помогла «Сильва». Вот и повод появится запустить в работу весь этот хлам.
В свое время я ознакомился с изрядным количеством соответствующей литературы, более или менее поработал мозгами, навел кое-какую ясность, попробовал отдельные переживания на вкус. Но вопрос «а чего же я хочу?» так и остался таким же размытым. Более того, вопрос «что делать?» выходил из разряда риторических очень редко. Вот совпадения — это да. Случайности. Случайно моему шефу потребовалось эффектное дело. Случайно единственный мой агент в полиции знал, кто расследует подходящий эпизод. Случайно в этом деле по самые уши застрял мой старый друг. Или — бывший друг? Похоже, все-таки бывший. Ну, и ладно, ну и фиг с ним, главное — я знаю его хорошо и давно, распрекрасно понимаю его настроение, и могу предсказать любую его реакцию. Случайно другой мой друг ранее помог с подбором кадров.
Не верю я в такие случайности.
Вот, например, скоро готовятся очередные погромы в городе. Ничего случайного в этом нет, все вполне закономерно. Банды секс-реалистов, радикалов и экологических христиан совсем распоясались, а сделать ничего нельзя — законы о правах религиозных, сексуальных и политических меньшинств, о неприкосновенности храмов и мест поклонения связывают нам руки. Зато можно незаметно натравить их друг на друга, а потом чуть подождать, и по результатам погромов арестовать руководителей этих бандитов. Ну, полиция их, конечно, сразу же задержит, но потом быстро отпустит, только всякую мелкую шалупонь крепко засадит. А вот тут уж наше дело не растеряться — Закон о защите информации позволяет нам не особо церемониться с главарями. О том, когда и где произойдут эти погромы мы знали чуть ли не раньше самих главарей. Все их каналы связи находились под нашим полным контролем.
Ладно, ерунда все это. Пусть у начальника Отдела информационного контроля голова болит.
…Официальный рабочий день часа два как закончился, когда Макс Перкинс, наш оперативник, привел в мой кабинет Алекса — моего однокашника по Артакадемии. Сейчас мой бывший друг пребывал явно не в лучшей из своих форм. Весь какой-то мятый, под глазами синяки, небритый — с трехдневной щетиной. Вообще, у моего старинного приятеля был такой вид, будто он провел как минимум одну ночь в проходной полицейского участка. Собственно, так оно и было, если подумать.
– Алекс! Заходи, садись, — сказал я, жестом отпуская Перкинса. Я не видел Алекса года два с половиной или три, поэтому действительно обрадовался. — Ну, привет, старый развратник! Сколько лет?
– Чего сколько лет? Добрый вечер. — Мой друг явно был чертовски зол, и шутливого тона не принимал. Все-таки мы были друзьями, и не виделись черт знает сколько времени. Ничего плохого я ему не делал, даже наоборот, поэтому рассчитывал на более дружеское отношение с его стороны. Ну, что ж, попробуем немного иначе.
– Сколько лет не виделись? Ну, не дуйся ты, черт тебя побери, все уже позади, — я всеми своими силами старался его расшевелить и вселить уверенность. — Если договоримся, конечно. Давай, располагайся. Рассказывай, куда тебя занесло на этот раз?
– Три года мы не виделись. Слушай, хватит а? — Алекс никак не мог расслабиться. Насколько я его знал, он всегда очень трудно менял свои настроения, тяжело прощал обиды и отличался исключительной злопамятностью, но все-таки такой откровенной неприязни в свой адрес я не ожидал. — Ты, я думаю, в курсе всех моих дел. Я устал, только что из предвариловки, и к тебе не на чай заглянул.
– О, хорошая идея! — сразу отреагировал я и вызвал свою секретаршу. Вообще-то она терпеть не может это слово — «секретарша» — ибо она не секретарша, а секретарь-референт.
– Да патрон? — оперативно отозвалась Ингрид.
– Ингрид, сделай нам два чая, будь любезна.
– Как всегда, айс ти? — поинтересовалась моя помощница.
– Нет, горячего, заварного, — возразил я.
– Грей, или может быть грин? — уточнила она. — А сколько и какой крепости? Сорт?
– Один без сахара — для меня, а второй — с двумя ложками. Чай «Ахмад», высшей категории, серый, ручной сборки этого года. Крепость: двадцать и семьдесят пять соответственно. И еще что-нибудь перекусить к чаю.
– У меня сейчас остались четыре порции свежего «Птичьего Молока», есть еще Фругурт-пай и Авокадо-Лайф, — перечисляла Ингрид свои запасы. — Я бы посоветовала «Птичье Молоко».
– Да, подойдет. Спасибо.
Ингрид отключилась.
– Мой любимый чай? — Алекс наконец-то слегка оживился, и немного оттаял, — не забыл?
– На память не жалуюсь пока. Ну? Сейчас принесут… — тут в дверь кто-то постучал. Я удивился, это еще не мог быть чай: рано еще, да и не ждал я никого больше. Поздновато для визитов: рабочий день закончен давным-давно. — Ого! Уже? Входите!
Вошел Макс Перкинс и почему-то с заговорщицким видом тихо прошептал мне в ухо:
– Патрон, тут к нам примчался лейтенант Гибсон из федеральной полиции и просит срочно его принять. Так и сказал — срочно принять. Сейчас он внизу, и вид у него очень возбужденный — как будто жопа скипидаром намазана.
– Чего? Какого черта ему тут надо? — я очень удивился: от Криса Гибсона такой прыти ожидать было трудно. Обычно он раскачивался долго и со скрипом.
– Скандалит, требует вашего гостя назад, — тем временем шептал Перкинс, покосившись глазом на Алекса, — говорит, что вы мешаете ему работать, а он по вашей вине теряет своего подследственного. Решать, конечно, вам, но я бы не стал его пускать. Он, судя по всему неадекватен, и, по-моему, нетрезв.
– Ну, уж нет, это — его трудности! Пусть ему выдадут пропуск, и я с ним сам поговорю.
– А куда его? — продолжал Перкинс мне на ухо. — В приемную? Или подержать пока в бюро пропусков?
– Сюда, ничего страшного, пусть прямо ко мне проходит! — я повернулся к Алексу, — так, сейчас придет один наш общий знакомый, и мы немного побеседуем. Недолго, я постараюсь от него быстро отделаться, а вот потом уже спокойно поговорим. Не торопясь.
– А это кто? — Алекс, судя по голосу, почему-то испугался.
– Сейчас, — ответил я, стараясь говорить, как молодой психотерапевт-практикант, получивший первого в своей жизни больного. — Ты пойми, что этот чувак в своем праве, формально я не имею возможности ему отказать. Я даже обязан оказать содействие, но наша служба обладает приоритетом перед их конторой! Поэтому он может оспорить мои действия только по начальству, а начальству все это на фиг не надо, так что не дергайся, расслабься, и главное: не говори при нем ничего лишнего, понял?