7 июля 1995. Где-то на юге Франции
Крошечный костерок, скрытый в аккуратно вырытой Взрывным заклятием ямке, тихонько потрескивал, рассыпая вокруг вздымающиеся в потоке теплого воздуха искры. Запах смолы смешивался с неповторимым ароматом ночного леса. Рядом с костром в землю были воткнуты несколько стальных прутков с нанизанными на них колбасками, - я честно пытался воспроизвести виденное только в очередной развлекательной передаче, поскольку Дурсли ни разу не брали меня на пикники. Впрочем, на всякий случай утром перед отъездом я тихо расспросил старейшину домовиков Тиби о том, как их жарить. Домовик с укором посмотрел на меня, похмыкал, что не дело хозяевам марать свои руки готовкой, но все же рассказал.
- Пахнет неплохо, - рядом со мной на ствол поваленного давней непогодой дерева присела Флёр, демонстративно принюхиваясь к аромату еды.
- Да ладно тебе - эти колбаски были бы съедобны и без всякой жарки, просто... Просто мне захотелось попробовать их поджарить. - Я пожал плечами.
Флёр, будто завороженная танцем огненных языков, смотрела на пламя. Отсветы костра падали на ее лицо, придавая девушке совершенно невероятную тайну и притягательность.
Мы сидели молча, только изредка я бросал на девушку взгляд, стараясь делать это украдкой. Но в голову, помимо обычных мыслей подростка, неожиданно оказавшегося с невероятно красивой девушкой в лесу, приходили и совсем другие размышления.
Я до сих пор не мог понять, как Жан-Клод отпустил девушку со мной вдвоем в этот лес - ведь в аристократических семьях подобное щекотливое, если не сказать - компрометирующее - событие могло поставить крест на репутации Флёр. Невольно в голову приходили мысли о том, какую же, в действительности, выгоду мог извлекать из нашего с ним сотрудничества господин Делакур-старший, не зря в свое время упомянувший о том, что Поттеры были и остаются знатным и обеспеченным родом. Опять же, Жан-Клод из первых рук, от своего лучшего друга и моего партнера, знал о состоянии счетов рода Поттеров, так что и в этом смысле мог оценить предполагаемого жениха своей дочери. Хотя... это путешествие вполне тянуло на недвусмысленный намек о намерениях моего союзника, благо после месяца, в течение которого в мою голову вдалбливали тонкости этикета, я уже мог оценить изящность и эффективность такого хода политика.
Странные мысли для четырнадцатилетнего подростка, которому через пару недель исполнится пятнадцать... Но после визита в замок Цимуса, во мне что-то изменилось. Я не получил от крестража ни заклинаний, ни какой-то колдовской силы, свойственной Вольдеморту, а всего лишь стал чуть глубже смотреть на происходящее. И теперь новообретенная интуиция шептала мне, что Жан-Клод ничего в своей жизни не делает просто так, а значит, - политик просчитал весь возможный вред для репутации Флёр и сделал какие-то выводы, организовав нам разрешение посетить заповедник единорогов.
Впрочем, в этом лесу даже моя новая интуиция пасовала перед тем, что мы с Флёр проведем ночь в одной палатке, хотя, в глубине души, возможное развитие ситуации меня слегка страшило - ведь я не слишком много знал о происходящем между парнем и девушкой в таком деле. Редкие журналы, "для взрослых магов", попадавшие к нам от старшекурсников, не могли дать достаточной информации, как и увиденные пару раз эпизоды из просматриваемых братцем фильмов. Флёр же, наверняка уже не раз встречавшаяся с парнями, вряд ли обратит на меня внимание в этом смысле, хотя наш первый поцелуй внушал некие надежды. Этот поцелуй теперь снился мне каждую ночь...
- Все же, почему ты решилась поехать со мной в заповедник? - Я легонько прикоснулся к плечу девушки.
- Ну а как бы ты ловил единорога - вам должны были рассказывать, что ни к кому, кроме девушек, единорог не будет приближаться. - Что-то такое я слышал на уроках Хагрида, но никакой ассоциации не всплыло.
- Ну и потом, вряд ли я в ближайшие годы смогу встретить живого единорога... и побывать на таком романтическом вечере у костра с будущим победителем Темного лорда. - Девушка улыбнулась, показывая, что говорит в шутку.
Наконец прожарившиеся до слабой хрустящей корочки колбаски были с предвкушением сняты с огня, и мы смогли поужинать, заедая сочное горячее мясо захваченным с собой хлебом. Впрочем, разной еды было довольно много - домовые эльфы Делакуров собрали нам солидную корзину, которой нам хватило бы на пару дней, так что даже если бы я сжег колбаски на костре - чего слегка опасался - то ничего фатального бы не произошло.
Вытащив из корзины бутылку, я с легким удивлением понял, что эльфы положили нам не только сок, но и легкое вино, изумительно дополнившее картину романтического вечера.
- Флёр? - Я в некотором сомнении показал ей в одной руке бутылку вина, в другой - закупоренный кувшинчик с соком. Девушка, секунду подумав, кивнула в сторону вина. Открыв очередной сверток, я извлек из него обложенные ватой бокалы, подивившись странной логике эльфов.
Хрустальный перезвон столкнувшихся бокалов казался чуждым в ночном лесу, освещенном только неярким пламенем костра. Порадовавшись, что вино некрепкое, я отпил немного пряной жидкости, волной прокатившейся по пищеводу.
- Скоро должны появиться единороги, надеюсь, палатка возле тропы их не отпугнет. - Флёр потянулась, приковав все мое внимание к приподнявшейся от этого движения высокой груди.
- Надеюсь, вейлы ладят с единорогами лучше, чем люди, - мне-то в любом случае тут ничего не светит. Вряд ли они подойдут к парню, тем более - человеку.
Было странно вот так вот сидеть с Флёр вдвоем у костра, когда вокруг больше нет ни единого человека на много миль - чары дублирования пространства еще в далеком прошлом скрыли этот кусок леса от посторонних глаз. Невзирая на сказанное Сириусом, на все мои предположения о планах Делакура, при виде девушки внутри становилось теплее. Нежный голос француженки хотелось слушать снова и снова, иногда я на мгновение терял нить разговора, просто вслушиваясь в ее смех.
Наконец амулет в виде прозрачной капли, висевший на шее девушки, засветился, показывая, что единороги близко. Мы осторожно встали с места, и я впервые почувствовал, как Флёр пользуется своей врожденной магией вейлы на полную мощность. Словно мягкий удар в сознание, заставляющий видеть только одну-единственную девушку в целом мире, не сравнимую больше ни с кем. Страшно представить, как действовало бы это притяжение, не обладай я хорошей сопротивляемостью вейловской магии, - наверное, вместо меня оказался бы сейчас слюнявый идиот.
Девушка, легко вскочив на ноги, танцующими шагами направилась в сторону тропы, возле которой мы и разбили палатку, надеясь на встречу с единорогами. Дав ей отойти на десяток шагов вперед, я осторожно пошел следом, достав палочку из нарукавных ножен.
В следующее мгновение я мог наслаждаться зрелищем, какого никогда не видел, и не забуду, даже через пару столетий. В окружении вековых замшелых деревьев, подсвеченных только бледным сиянием неполной луны, стоял прекрасный белый единорог, гладкая шерсть которого и рог переливались многоцветными искрами. За шею его обнимала самая красивая для меня девушка, которую не смогли бы затмить никакие признанные королевы далекого Хогвартса. Прижавшаяся лицом к морде единорога Флёр тихонько нашептывала что-то на ухо волшебному зверю, будто бы успокаивая. Зверь фыркнул и чуть отстранившись, ткнулся носом в плечо Флёр.
Тихонько развернувшись, француженка поманила меня рукой. Я еще осторожнее пошел к ним, зачарованный и почти не обращающий внимания на окружающее. Единорог запрядал ушами, но ласковое поглаживание девушки успокоило его. Остановившись напротив зверя, я позволил ему обнюхать себя, протягивая принесенное с собой со стоянки яблоко. Схрустевший угощение, словно обычная лошадь, волшебный зверь посмотрел на меня с несколько большей благосклонностью. Пришлось с помощью манящих чар притягивать к себе из лагеря еще пару штук, тут же захрустевших под крепкими белыми зубами.
Флёр тихо подсказала, чтобы я попытался наладить с единорогом мысленный контакт, благо эти волшебные звери, в отличие от многих, были очень разумными. Другой вопрос, что мало кто из магов вообще пытался устанавливать с ними контакт - обычно единорогов попросту разводили ради используемой в алхимических зельях крови, но такие звери, выращиваемые в неволе, не отличались и половиной магии своих диких собратьев.
Медленно-медленно я потянулся мыслями к волшебному зверю, находясь в своеобразном медитативном трансе. Единорог взмахнул хвостом и осторожно лизнул протянутую к нему руку. Я постарался передать ему свои эмоции: восхищение стоявшим с лунных лучах могучим зверем, нереальную красоту прижавшейся к его боку девушки, сожаление о том, что мне нужно немного крови благородного животного, обещание отсутствия боли и многое другое, что невозможно было передать вслух.
Тяжело вздохнув мне в лицо, единорог осторожно вытянул одну ногу, украшенную на конце изящным тускло светящимся копытом, в моем направлении. Флёр достала из висевшего на поясе мешочка фиал для крови и стеклянную воронку с наложенными на них мощными очищающими чарами, которые нам дал Делакур-старший из своей алхимической лаборатории.
Направив палочку на ногу зверя, я скороговоркой начал выплетать заклинания, последовательность которых разучил заранее.
Взмахнуть палочкой, уколоть место предполагаемого надреза, сконцентрироваться, произнося формулу обезболивающего заклинания, самого сильного из пока доступных мне.
Новый взмах, широкая петля - место будущего надреза очищено от малейшей грязи.
Резкий укол - заклинание иглы, используемое в аврорском ремесле как довольно сильно травмирующее, но в этом случае предельно ослабленное, так что тонкий пучок магии всего лишь проколол мягкую шкуру и сосуд, на расположение которого указала пальцем Флёр.
Серебряная кровь тонкой струйкой потекла в подставленную воронку, постепенно заполняя флакон в моей руке. Единорог, внимательно смотревший на всю эту процедуру, дернул ухом и фыркнул.
Как только флакон оказался наполнен до краев, я тут же убрал его, подставляя еще одну, совсем маленькую пробирку под струйку сверкающей крови. В следующее мгновение палочка уже выплетала исцеляющее заклинание, а Флёр закрывала и осторожно убирала обратно в мешочек флакон, тускло светящийся изнутри.
Снова заклинание очистки, убравшее с лоснящейся шкуры малейшие следы крови. Новый взмах - на свежий шрам, который постепенно исчезнет, ложатся магические бинты, способные провисеть заданное время, а потом бесследно раствориться в пространстве.
Убрав пробирку в чехол на поясе, я обнял зверя за умную морду, стараясь поделиться с ним своей благодарностью, собравшаяся внутри меня магия рванулась через тактильный контакт в тело единорога, поглощаемая им, словно вода в период засухи. Наконец, почувствовав, что больше магии пропустить сквозь себя попросту не могу, я отошел в сторону. Флёр осталась стоять рядом с единорогом, запуская руки в мягкую шерсть. В свете лунных лучей девушка, обнимающая единорога, казалась воплощением какой-то древней тайны. И тут в моём мозгу, оглушенном этой картиной, будто вспыхнула молния: я вспомнил рассказ Хагрида о том, кто может приближаться к единорогу. Только девушка, еще не ставшая женщиной, и никогда не знавшая мужчины, может находиться рядом с волшебным существом. Тотчас же для меня стали понятны и смущение Флёр после поцелуя, и её покрасневшие щеки, когда она обняла меня в библиотеке.
Достав пробирку из чехла, я осторожно отпил половину все так же ярко сверкавшего содержимого. Странный вкус мгновенно растворившейся во рту жидкости был неописуем обычным языком, точнее, в человеческой речи попросту не было ничего общего с вкусом и действием добровольно отданной крови дикого единорога. Меня изнутри как будто окатило жидким огнем, а потом сердце застучало быстрее и ровнее, я почувствовал себя словно бы обновленным, рожденным заново.
Коснувшись плеча Флёр, я протянул ей пробирку, наполовину полную кровью единорога. Девушка не задумываясь опустошила сосуд, а потом замерла, прислушиваясь к новым для себя ощущениям, став, хотя это и казалось невозможным, еще более красивой. Бурлившая теперь в жилах магия волшебной крови позволила нам невольно на пару мгновений объединить мысли и чувства друг друга, и теперь мы, пораженные, стояли рядом, пытаясь обуздать всколыхнувшиеся эмоции. Флёр, явно понявшая смысл моего недавнего озарения, чуть покраснела, я же стоял, как ударенный молнией, - в душе девушки было столько тепла, направленного на меня...
Единорог, ткнувшись напоследок Флёр в живот, тихонько ушел дальше, к ручью, а мы тихо вернулись в лагерь, согреваемые новыми для нас ощущениями.
Дальше я не помнил, кто из нас первым потянулся к другому - в памяти осталась только всепоглощающая нежность, пока я покрывал поцелуями лицо прижавшейся ко мне Флёр, её сбивчивый шёпот, руки, стискивающие мои плечи, как спасательный круг. Девушка, измученная реакцией большинства волшебников на ее внешность и привлекательность, сейчас раскрывалась мне с совершенно незнакомой стороны. Потом она, не скрываясь, плакала, выбрасывая из себя скопившуюся за многие годы боль, и я губами собирал слезинки с ее щек, шептал ей что-то ласковое, пока моя любимая - а я это понял с ужаснувшей меня самого полнотой - не успокоилась, устроившись у меня на коленях.
8 июля 1995 года. Особняк Блеков.
Члены Ордена Феникса, собравшиеся в доме Сириуса Блека, недоуменно обсуждали изменения, произошедшие с ранее гостеприимным хозяином дома, неожиданно обновившим заклинание Фиделиуса на особняке, а также включившим внутреннюю защиту строения на максимальную мощность. Поражал также и резко отличавшийся от привычного внешний вид хозяина - Блек щеголял в черном камзоле, на шитом серебром широком поясе висел кожаный чехол с волшебной палочкой, пальцы украшал родовой перстень Блеков -хотя и не перстень Главы Рода, как опознал Артур Уизли, не понаслышке, несмотря на статус предателей крови, знакомый с родовыми традициями аристократов.
Наземникус Флетчер, пришедший на собрание Ордена самым последним, постанывал, баюкая обожженную руку. После того, как воришка попытался тихо положить в карман золотую вилку со стола, вилка вспыхнула у него в руках, оставив немаленькие ожоги, а Сириус Блек, холодно глядя на всех собравшихся, заявил, что не потерпит воровства в своем доме. Сильно присмиревший от такой отповеди мошенник сидел, демонстративно убрав руки от всего мало-мальски ценного на столе, удовольствовавшись стаканом чая, доставленного новыми домовиками Блека.
Шепотки и тихое обсуждение изменившегося Сириуса стихли, как только в гостиную вошли идущие рядом хозяин дома и Дамблдор, судя по обрывку разговора, пытающийся убедить мага ослабить внутреннюю защиту.
- Нет, директор, до тех пор, пока в доме появляются ненадежные люди, вроде Флетчера, я не собираюсь уступать. И нет, я не дам свободного доступа в дом никому - каждое собрание Ордена допуск будет выдаваться заново. Я не собираюсь разделить судьбу Поттеров, понадеявшихся только на ВАШ Фиделиус и на ВАШЕ, директор, обещание защиты. - Последние слова Сириус буквально прорычал.
- Впрочем, мне странно, что вы не понимаете моей позиции, директор. - Продолжил Сириус, обуздав свой нрав. - Чем меньше людей допущены к защите дома - тем меньше шансов, что однажды он будет захвачен Вольдемортом, а надежная база Ордену нужна. - Многие вздрогнули от этого имени.
- Мальчик мой, к сожалению, ты прав. - Дамблдор, в первый раз за время собраний, уселся не во главе стола, поскольку это место было занято хозяином дома, так что недоуменно поерзавший директор оказался в очень непривычном положении гостя.