Пару минут я с сомнением разглядываю увесистый мешочек с деньгами, что оставили мне друиды, неохота пачкать руки их подачкой. Решив, что главное сейчас скорость, я кидаю золото в седельную сумку. Тяжелые копыта мягко лупят по лесной дороге, мелькают мимо деревья и кусты, возмущенно каркает метнувшаяся в сторону ворона, а в голове все крутится назойливое: нашему бы теляти да волка поймати.
Все оказывается одновременно и проще, и сложнее. Жанна не досталась ни бургундцам, ни англичанам, ее захватили воины графа Жана Люксембургского, известного интригана и искреннего любителя денег. Последние десять лет граф никак не может определиться, на чьей же стороне он выступает, а потому, совсем как ласковый теленок из известной поговорки, пользуется финансовой поддержкой как французов, так и англичан с бургундцами. Способный человек, что и говорить. По его приказу Жанну содержат примерно в семи милях от Нуайона, в замке Больё-лэ-Фонтен, который графу Люксембургскому удалось захватить в прошлом году.
— Спасибо за информацию, — говорю я.
— Вам нужна какая-нибудь помощь?
— Разумеется. Оружие, пара лошадей и верный человек, который будет их сторожить, пока я не приведу пленницу.
— Ясно.
Торговец полотном дядюшка Огюст поджимает губы, взгляд его становится отсутствующим. Он невысок и плешив, с выпирающим пузцом и большим красным носом — прекрасный образец маскировки. Даже взгляд у него туповато-заискивающий, как и положено маленькому человечку, когда дворянин удостаивает его беседой. Зато ладонь словно вытесана из дерева, а пальцами только орехи давить. Наш человек, тут и думать нечего.
— И вот еще что. Есть ли у вас доверенное лицо в самом замке? — вспоминаю я самое главное.
— В Больё-лэ-Фонтен граф сменил всю прислугу, — чешет тот в затылке. — Но я знаю одного конюха, что непременно нам поможет. Дадите мне пару дней?
— Разумеется, — хищно улыбаюсь я. — Надо же мне порыскать вокруг замка, наметить пути отхода.
— Спасибо, — тихо говорю я, и тут мой проводник словно взрывается.
Всю дорогу до замка он сидел на телеге молча, отвернув в сторону лицо, мои вопросы пропускал мимо ушей либо мычал в ответ что-то невнятное. А теперь вот подскакивает вплотную, жилистые руки стискивают мои плечи.
Брызжа в лицо слюной, конюх начинает визжать:
— Замолчи, мерзавец, и не смей меня благодарить! Какой позор, я, верный слуга сеньора, должен предать его из-за того, что вы украли мою жену! Похитили и угрожаете убить…
Последние слова он выговаривает с трудом, лицо враз побледнело, глаза испуганно бегают по сторонам. Любого скандалиста можно угомонить легким тычком в солнечное сплетение, и конюх не исключение. Я внимательно оглядываюсь, но, кроме лошадей, в конюшне никого нет. После моего кивка конюх кое — как поднимается с колен.
— Раз пообещали, значит, непременно убьем, — веско говорю я. — А будешь вести себя разумно, увидишь супругу живой. Понял?
Конюх быстро кивает.
— Тогда пошел прочь!
Заботливый муж сломя голову кидается к выходу из конюшни, я провожаю его сожалеющим взглядом. Что надо было бы сделать со слабым звеном? Верно, удалить. Увы, не получится, если конюха хватятся, освобождение Жанны может сорваться, а потому пусть живет. Надеюсь, он достаточно любит жену, чтобы держать язык за зубами.
Я выбрасываю этого неврастеника из головы, поскольку тут от меня ничего не зависит, и сосредоточиваюсь на главном. Дело за малым: надо дождаться ночи, а затем освободить пленницу. Как сообщил мне добрый дядюшка Огюст, Жанну содержат в подземелье, охраняют которое всего лишь трое солдат. По приставной лестнице я взбираюсь на чердак конюшни. Здесь тихо и покойно. Устроившись поудобнее, я начинаю ждать прихода моего лучшего друга — темноты.
Едва колокол замковой церкви пробивает три удара, я выскальзываю из дверей конюшни. Сейчас на мне белая ряса, точь-в-точь такая же, какую носит замковый священник. Двигаясь медленно и чинно, я подхожу к двери, ведущей в подвал. Страшно хочется заглянуть в одно из зарешеченных окон, что едва возвышаются над землей, позвать Жанну, и я с трудом справляюсь с соблазном. Стражник, привставший при моем появлении, сонно таращит слипающиеся глаза, на рябом лице проступает недоумение. Я, не останавливаясь, прохожу мимо, но тут же, словно спохватившись, оборачиваюсь.
Страж наклоняет голову, принимая благословение, я делаю быстрый шаг вперед, и кинжал, скрытый в рукаве, мягко входит ему в горло. Стражник страшно хрипит, закатывая глаза, я ловко подхватываю труп, заботливо усаживаю его на прежнее место. Тут же из облаков выныривает луна, чтобы подозрительно оглядеться, но я уже внутри.
Изрядно вытертые каменные ступени заканчиваются, толком не успев начаться, я осторожно заглядываю за угол коридора. Вот они, наши голубки, не спят, но и не бдят, увлеченно двигают фишки прямо по каменном полу. Ну разве можно так поступать, мужчина должен беречь простату как зеницу ока и не подвергать ее переохлаждению! Так и быть, в награду за то, что позволили подобраться к вам так близко, еще поживете.
Кастет как влитой садится на руку, я с силой бью ближайшего ко мне стражника в затылок, второй поворачивается на звук и с удивительным проворством хватает топор, лежащий поодаль. С отвратительным хрустом кастет проламывает ему височную кость, стражник падает замертво. Если бы я не знал, что треть всей крови человека постоянно находится в голове, то мог бы и удивиться, увидев, какая большая лужа натекла за какие-то секунды.
Но мешкать некогда. Одну за другой я распахиваю двери темниц, те открываются то с лязгом, то со скрипом, протяжным и зловещим. Руки невольно дрожат, оттого мне все время попадаются не те ключи. Вделанные в двери металлические кольца холодны как лед, и я ежусь. В тусклом свете масляных ламп, развешанных вдоль стен, я замечаю, что при каждом моем выдохе появляется облачко пара, и оттого ежусь еще сильнее. Жанна находится за предпоследней дверью, в отличие от прочих узников она без оков. При виде меня глаза девушки начинают лихорадочно блестеть, она судорожно стискивает руки на груди.
— Только без слез! — говорю я быстро. — Ты не ранена?
— Я и не думала плакать, — сердито отвечает Жанна. — Еще чего не хватало!
И тут, убив меня на месте, она кое-что произносит. Как вы думаете, что может сказать девушка молодому человеку, к которому, как я совершенно точно знаю, испытывает некоторую сердечную привязанность? «Как дела? Ты не ранен? Ты скучал по мне? Я соскучилась! Когда же наша свадьба?» — вот сколько прекрасных выражений придумано с тех седых времен, когда неандертальцы делили планету с кроманьонцами и реками лилась человеческая кровь! А вообще-то Дева могла бы меня и поцеловать, хотя бы в щеку, я бы не сильно и отбивался. Разве что только для виду, все-таки я порядочный молодой человек из приличной семьи.
— Почему так долго! — кричит она, топая ногой. — Где ты шлялся столько времени?
И пока я то открываю, то закрываю рот, подобно рыбине, выброшенной на берег, она добивает меня следующим вопросом:
— Ты хотя бы сообразил как следует припрятать Пламень или же, как последний болван, приперся за мной со священным клинком?
Принцессы, что с них взять! Я скрещиваю руки на груди, взгляд полон ледяной иронии. Достойный ответ так и вертится на кончике языка, но общаться мне не с кем, Жанны уже нет в камере. Пихнув меня плечом, девушка выскальзывает в распахнутую настежь дверь. Быстрым шагом я следую за ней и в паре ярдов от каменной лестницы, ведущей во двор, на минуту задерживаю, чтобы рассказать, как мы будем действовать дальше.
— Сейчас делаем так, — говорю я, в этот момент глаза Жанны широко распахиваются, а так как смотрит она на что-то за моей спиной, то догадаться нетрудно: к нам пожаловали гости.
Я бы досадливо топнул ногой, а то и всплеснул руками, мол, что я за растяпа, даже не догадался накинуть засов на входную дверь, но переживать некогда. В подобных обстоятельствах первое инстинктивное движение, которое пытается совершить тело, — отпрянуть в сторону. Оно вбито в нас миллионами лет эволюции, когда дальние предки человека поначалу ускользали от кистеперых рыб, затем от гигантских скорпионов, вечно голодных анаконд, алчущих мяса крокодилов и тому подобных хищных тварей. Увы, тем самым я подставлю под возможный удар самое дорогое мне существо во Вселенной, а потому никаких прыжков!
Я напрягаюсь, словно вздувшиеся мышцы спины смогут отбить летящее копье или топор, и с силой отталкиваю Жанну в сторону. Гневно вскрикнув, девушка отлетает к стене, тем временем я уже развернулся лицом к опасности, в руке холодно блестит меч.
Человек, стоящий на нижней ступеньке каменной лестницы, делает мягкий шаг вперед, и я чувствую, как от этого простого, незатейливого его движения волосы у меня встают дыбом. Незваный гость словно танцует, и я отчетливо вижу, как он буквально искрит жизненной силой. Идущий ко мне человек очень опасен, это настоящий хищник, а больше всего мне не по вкусу то, что кроме кольчуги на нем нет никаких доспехов. На ходу он небрежно вертит длинным, клинком, с легкостью перебрасывая его из одной руки в другую. Никогда уже я не стану настоящим мастером меча, и возраст неподходящий, да и времени на тренировки нет. Но когда я вижу прирожденного мечника с клинком в руке, что-то такое екает в душе, и мне становится по-настоящему грустно. Жизнь несправедлива, перед каждым из нас она раскидывает тысячи дорог, но чтобы до конца пройти любую из них, мы жертвуем всеми остальными, увы.
Человек делает еще один шаг, отблески света падают на жесткое, словно высеченное из камня лицо, и я наконец узнаю его.
— Ну, здравствуй, Робер, — нехотя говорит он, и особой радости в его голосе я не различаю.
— Здравствуй, — отзываюсь я. — Не могу сказать, что рад нашему свиданию.
— Взаимно.
— А как ты узнал? — спрашиваю я. — Конюх нашептал?
Бургундский Лис медленно кивает, не сводя с меня внимательного взгляда.
— Это — Гектор де Савез, главный из моих тюремщиков! — в короткую реплику Жанна ухитряется вложить столько льда, что этой глыбищей можно потопить не только «Титаник», но в придачу еще и «Олимпик».
С минуту мы с Лисом смотрим друг другу в глаза. Итак, жизнь все-таки столкнула нас лицом к лицу. Похоже, что выхода нет, и нам придется драться.
— Ты можешь уйти, — сухо говорит Гектор. Лоб его нахмурен, в глазах, вы не поверите, печаль. Уж не обо мне ли? — Но Деве придется остаться, — тут же добавляет Лис. — Хватит, отбегалась, полтора года за ней охотился!
— Мы уйдем вместе, — парирую я.
Позиции сторон обозначены, компромисса достичь не удалось. С лязгом встречаются мечи, высекая искры, я судорожно вспоминаю все, чему меня учили, лицо Гектора темно, как грозовая туча. Не настолько я туп, чтобы не догадываться, что бывший друг упорно пытается меня разоружить. Уже несколько раз Лис мог бы проткнуть меня насквозь, но упорно теснит назад. В очередной раз я отпрыгиваю, уклоняясь от рассекающего воздух лезвия, ноги цепляются за что-то мягкое, и уже в падении я понимаю, чтя Бургундский Лис перехитрил меня! Гектор так спланировал атаку, чтобы я непременно запнулся об одного из стражников.
Какую-то секунду мы оба провожаем взглядами мой меч, задорно прыгающий по каменным плитам пола. Клинок все никак не угомонится, надеется, что его вот-вот подхватят и танец мечей продолжится. Не успеваю я потянуть из рукава метательный нож, как Гектор оборачивается ко мне.
— Итак, шевалье, — произносит он, — вы обезоружены. Предлагаю сдаться.