Я стою рядом с рулевым и смотрю в подзорную трубу. Чего в неё смотреть, если кроме морской глади ничего не видно? Но так надо. Я ведь — капитан. — Развернуть носовой! — командую я. — Стаксель — влево!
Хорошо, что меня никто не слушает, потому что представления не имею, что будет, если развернут носовой, а что такое стаксель и есть ли он у меня — вообще не знаю. Наш бриг — барк? корвет? — трёхмачтовый, и назывался «Испаньола». Ну, как у Стивенсона в «Острове сокровищ». Не знаю, кто у Блейна сидит на разработке игр, но фантазия у него… Перед тем, как выйти из Ньюпорта, я заставил замалевать это название и написать «Клара». Хотя это был решительный шаг, авторитета мне это не добавило; скорее наоборот. Хорошо ещё, что я капитан, а не… Как тут низшие чины-то называются? Которые непосредственно с матросами дело имеют? В общем, хорошо, что я — не они. У меня есть своя каюта, где я — один, и никто не мешает. Прогуливаясь каждый вечер по судну, я слышу пьяные голоса из… где живут матросы, и с ужасом думаю: а ведь кто-то должен туда время от времени спускаться и говорить им «…!!! и ты!!! Идите и проверьте скорость убегания компаса — капитан только что велел»! Уж не знаю, идёт ли после этого кто-то куда-то или просто хором смеются…
Что поделать, я дёргаю их потому, что только я знаю, что вскоре произойдёт: проходил эту стадию 14 раз. И ещё мне очень хочется, чтобы она быстрее закончилась. Потому что со второй стадии я уже буду вместе с Кларой. Сначала, правда, ещё нужно её отвоевать. Она на пиратском судне, полуобнажённая, привязана к грот-мачте.
Вот! Грот-мачта! Я знал, что мой интеллект меня не подведёт! Где-то я про грот-мачту читал. Наверняка и на «Кларе» есть такая! — Шкипер! — ору я.
Не знаю, кто такой шкипер, но кто-то прибегает.
— Слушаю, капитан! — говорит он, вытянув руки по швам.
— Как у нас дела с грот-мачтой? — рявкаю я.
— Стоит на месте, сэр! — он выкатывает глаза ещё больше.
А ведь приятно, чёрт возьми, когда кто-то стоит перед тобой, выкатив глаза, и готов исполнить всё, что ты прикажешь. Я чувствую, что тоже начинаю увлекаться этим. Что бы ему ещё приказать, чтобы снова услышать: «Есть, сэр»?
Опять выручает чтение книжек.
— Если вдруг шторм, — уже просто воплю я, — рубить её к чёртовой матери! Немедленно проверить, лежат ли возле неё топорики и сейчас же доложить!
— Будет исполнено, сэр! — он в испуге убегает.
Он, конечно, не вернётся и не доложит — такое у меня через каждые пять минут. Никто не возвращается и не докладывает, зато все при работе. Лихорадочно думаю, кого бы загрузить ещё. Как назло, на палубе кроме рулевого никого нет. Ага!
— Рулевой!
— Слушаю, сэр!
— Какие у нас румбы?
— Вчерашние, сэр!
— Так, — мягко и с садистской улыбкой констатирую я и тут же рявкаю:
— Почему не сегодняшние? Шкипе-е-р!
Прибегает шкипер, но, по-моему, другой, хотя процедура та же: руки по швам, глаза навыкате.
— Слушаю, сэр!
— Что за бардак на нашей шлюпке? — вкрадчиво спрашиваю я. — Почему плывём по вчерашним румбам?
После этой фразы мы все трое в растерянности. И тут я ещё кое-что вспоминаю.
— Свистать всех наверх! — приказываю я.
Рулевой со шкипером тут же свистят и убегают. Я иду по палубе.
Никто не прибежит, и этих двоих увижу не скоро. Такое тоже было. Поэтому у меня много времени. Я смотрю на море.
Знаете ли вы что-нибудь про море? Да-да, вы правы, многие замечательные писатели про него уже рассказывали. И многие потрясающие певцы про него пели. И вы думаете: «Что тут ещё можно добавить? И что интересного может сказать Эдвенчер»? Согласитесь, подумали так?
А зря. Ни Жюль Верн, ни Майн Рид, ни Александр Грин, ни даже Станислав Лем не знали того, что знаю я. Почему я про Лема сказал «даже»? Потому что он — единственный, кто понял, что море — простите, у него «океан» — живое. Да, и не на Земле, а на Солярисе. Ну, и пусть. Всё равно — он ближе.
А лучше всех про море знаю я. И сейчас вам расскажу. Нет-нет, вы потерпите немножко, ручаюсь, это будет не так скучно, как вы думаете!… Что? Там Клара у пиратов и полуобнажена, а этот философствовать собрался? Знаете, с вашей стороны не очень-то тактично напоминать мне об этом. Это только в книжках так бывает: раз — и освободил; раз — и всех победил… А в жизни? Один мой знакомый 27 лет ждал, когда сможет жениться на той, которую любил с молодости. А она выходила замуж несколько раз, и всё не за него. Была поэтапно девушкой, женщиной, матерью, бабушкой — и всё — не его. А вот он дождался-таки, и полгода назад женился на ней. Оба счастливы — не пересказать! Конечно, думаете: книжный пример! Бросьте вы, это же я вам рассказываю. Неужто мне не верите?
… Вот теперь вы правильно меня поняли. Я пытаюсь болтать обо всём, чтобы только о Кларе не думать. Чем я реально сейчас могу ей помочь? А кто ей Доусон? Послушайте, не бередите мои раны. Очень прошу.
Так я о море. Оно действительно живое. Встаньте на берегу, и вы услышите, что оно с вами разговаривает. Ну да, вы не можете понять, о чём. А ваш годовалый ребёнок вас понимает? А теперь прикиньте, сколько лет вам, а сколько — морю… Так кто вы для него?
И на карте всё неправильно. Вы на неё посмотрите: океаны — Тихий, Атлантический, Север… — чушь. А потом ещё моря — там вообще названий не пересчитаешь. Двойная чушь. Чушь в кубе. В степени. В….
Море — одно. И тому, кто про него ни черта не знает, кажется, что оно бывает разным. Вот сегодня ласковое, а завтра — грозное… Снова чушь. Просто у него каждый миг другое настроение. Вот и всё. Но нет в мире ласковее существа, чем море. Опять не верите? А вы лягте на берегу в штормовое море — оно будет вас ласкать… Что? Бьёт волной и швыряет камешками? Вот чудаки! Так это ж оно с вами играет! Только не суйтесь в него на глубине: оно не терпит, когда мы вмешиваемся в его, для нас совсем непостижимую жизнь… Очень хорошо лечь на песок головой к нему и шептать про свои сокровенные тайны… Оно это любит и никогда никому не выдаст. Зачем это делать? Глупый вопрос: вы же после этого станете для него родным! А потом…
…Простите, я тут, прогуливаясь по палубе, возле пушки наткнулся на тело канонира. Нет, оно не мёртвое, а пьяное — бардак на моём корабле.
Так вот, дальше. Кроме меня про море ещё неплохо знает Кончаловский. В его фильме про Одиссея есть потрясающая сцена. Истосковавшаяся по Одиссею Пенелопа считает, что её муж погиб в море, поэтому приходит на берег и ложится на песок, открыв морю вагину. И море заходит в неё своими волнами. Потому что оно — доброе и всегда помогает.
Вот и сейчас оно не собирается штормить, потому что… Потому что знает, какой я капитан и какая у меня команда; нам и без шторма скоро будет нелегко: пиратский корабль уже виден и без подзорной трубы, несётся к нам, и через пару часов кому-то будет плохо.
Я мчусь в свою каюту за саблей: реальный я представления не имею, в какую сторону надо ею махать, но я же прошёл через виртуализатор!
— Эй, вы, дети свиньи! Помесь черепахи с кашалотом! — ору я. — Ублюдки старой крысы от верблюда! Живо наверх!
Вот что значит рык капитана! В момент вся эта пьяная братия трезвеет и послушно выскакивает с нижней палубы.
— Куда? — свирепею я и без счёта наношу удары рукояткой сабли по головам, одновременно щедро раздавая пинки. — Ползком! Ползком, щучьи дети! Вдоль бортов! Они не должны знать, сколько нас! Притаиться и ждать! И пусть только хоть одна каракатица посмеет поднять голову над бортом — вмиг снесу!
— Открыть пушечные порты! — слышу чёткий и уверенный голос ещё недавно в усмерть пьяного канонира.
— Не сметь! — реву я. — Никаких пушек! Корабль топить нельзя! Будем драться в рукопашную! Зарядить пистолеты! Приготовить кортики! Всем ждать!
На этом ресурс моих эмоций заканчивается и следующую фразу произношу уже почти по-человечески:
— Слушайте, так у меня всё-таки есть шкипер?
— Так точно, сэр! — отзываются сразу трое.
— Так поставьте хоть кого-нибудь к штурвалу! А то ведь плывём чёрт знает куда!
— Будет исполнено, сэр! — рявкает трио голосов. — По каким румбам прикажете плыть?
Я отмахиваюсь, что можно понять и как «отстаньте» и как «по каким угодно».
Не знаю, как моя команда, а сам я ужасно волнуюсь. Что за чёрт? На компьютере я проходил эту стадию 14 раз. С первого раза до последнего со стопроцентным успехом. А сейчас меня даже трясёт.
Пиратский корабль уже совсем близко, и я могу разглядеть на нём почти всё: и «Весёлого Роджера», и зверские лица пиратов, и отвратительную рожу атамана… Не вижу только Клару. Вот дьявол: их корабль тоже трёхмачтовый! Которая из них — грот? Тут меня осеняет.
— Шкипер!… Вот ты, который слева… Почему у нас грот-мачта покосилась?
Я прослеживаю направление его взгляда. Ага, значит, эта: средняя и самая высокая. Раздражённо машу рукой на его недоумённое «Никак нет, сэр!», хватаю подзорную трубу и смотрю. Вот она. Клара. Ох, да твою же в тридцать блейнов через восемь джейсонов в центр Млечного пути! Она и в самом деле полуобнажена!
И я отхожу от того варианта, который у меня с блеском откатан на компьютере.
— Рулевой, оверштаг! Марсовые, наверх! Поднять все паруса! Приготовить крюки: мы сами идём на абордаж!
Откуда у меня прорезались все эти слова, не знаю, и задумываться некогда. Мы разворачиваемся, и мои охломоны, не дожидаясь моей команды, вскакивают на ноги, громко крича и потрясая тесаками. У пиратов явная паника, они даже пробуют развернуться, чтобы уйти, но такое-то точно в игре не заложено!
— Рулевой! — реву я. — К судну по касательной… тьфу ты, Господи! В общем, мягче! Борт в борт!
Получилось не очень мягко, но терпимо. Крючья переброшены и закреплены, я не глядя вырываю у кого-то из своих тесак и с ним и с саблей первым прыгаю на палубу пиратского корабля.
Теперь я холоден и расчётлив. По-видимому, моя импровизация с абордажем ничего в игре не поменяла, и я точно знаю, что надо делать: я должен победить атамана, тогда и битве конец. Полосуя с обеих рук направо и налево, выскакиваю в центр палубы перед рубкой.
— Смоук! — реву я. — Где ты, подлая душа? Иди ко мне, трус!
Тут же в падении прыгаю влево, переворачиваюсь через левое плечо и снова вскакиваю на ноги. Вовремя: на то место, где я только что был, с крыши рубки спрыгивает Смоук. Не сделай я свой манёвр, он прыгнул бы мне прямо на плечи, а так — промахнулся. Он передо мной. Отшвыриваю в сторону тесак и скрещиваю с ним саблю. Нанося удары, он начинает меня теснить — ничего, в начале так и положено. Вот, вот, сейчас… Отклоняюсь корпусом вправо, он промахивается со своим колющим ударом, я мгновенно бью по его сабле сверху и одновременно наношу удар ногой в пах: приём вдохновения, на компьютере я такого не делал! На импровизации мне сегодня везёт: он роняет саблю, хватается руками за… ну, где ему больно, и изумлённо таращится на меня.
Я упираю конец сабли в его горло.
— На колени!
Он покорно выполняет моё требование, и вся моя команда разражается криками восторга.
— Повязать мерзавцев! — коротко бросаю я, швыряю в сторону саблю, разворачиваюсь и иду к Кларе, а чтобы её не смущать, смотрю в сторону. Никаких ударов сзади или выстрелов в спину не боюсь: это же всё-таки игра, и здесь такого не бывает.
Оказавшись перед Кларой, поворачиваюсь к ней спиной и закрываю своим телом. Передо мной снова вся моя команда и повязанные пираты. Ухмыляются, конечно, негодяи: они-то глаз не отводили!
«Надо было дать Блейну по морде», — запоздало думаю я. Игра игрой, но каково женщине стоять в таком виде перед сворой ублюдков? Снимаю с себя капитанский кафтан и прикрываю им Клару, придерживая его руками, затем оборачиваюсь к команде.
— Эй, ты! — киваю одному из шкиперов. — Подойди сюда и держи!
Никогда не думал, что могу разговаривать с таким хамством. Может, я перед Кларой рисуюсь?
Шкипер послушно подходит и придерживает кафтан, пока я, вырвав у него тесак, перерезаю верёвки. Потом отталкиваю шкипера и накидываю на неё кафтан уже нормально.
— Не очень-то ты торопился, Фрэнк! — сердито говорит Клара. — Я простояла так несколько часов!
Я мог бы ей сказать, что с такими претензиями нужно обратиться к Блейну, но молчу. Что тут возразишь — она права. Какого чёрта я пошёл на контр-абордаж чуть ли не в последний момент? Можно это было сделать и раньше. Поэтому просто снова поворачиваюсь к команде и сверлю всех свирепым взглядом.
— Какого чёрта уставились? — продолжаю злобно хамить я. — Что, заняться нечем? Корабль ваш — грабьте!
И не обращая внимания на их радостный рёв, обнимаю Клару за плечи и увожу вниз. Мы подходим к каюте Смоука, я открываю дверь, запускаю внутрь Клару и киваю ей на один из сундуков:
— Здесь у него куча всякой женской одежды, подбери себе что-нибудь.
И, прикрыв дверь, выхожу. Чёрт. Очень хочется курить, а моих «Моррис» в виртуальности нет. «Наверное, у Смоука где-то есть трубка и табак — не зря же его так зовут», — думаю я и опять с запозданием: что-то у меня с реакцией не так. Ждать придётся долго: там ведь женщина одевается. «Чем меньше женщина собирается на себя надеть, тем больше времени ей для этого нужно», — вспоминается мне, и эта фраза меня утешает: не думаю, что Клара после стояния у грот-мачты в таком виде захочет на себя надеть мало, значит, всё произойдёт относительно быстро.
И в самом деле, проходит вряд ли больше часа, когда приоткрывается дверь, и я слышу её голос:
— Фрэнк, зайди сюда!
Я захожу. Наверное, она позвала меня, чтобы спросить, идёт ли ей этот наряд — женщины всегда об этом спрашивают, хотя наше мнение их не интересует. Им просто надо увидеть нашу реакцию — вот и всё.
Моя реакция такая, что Клара даже краснеет.
— Тебе нравится? — спрашивает она, поворачиваясь в стороны.
Есть такой фильм — «Римские каникулы» с Одри Хепберн в главной роли. Клара сейчас изумительно похожа на неё. Нет, не красотой — Клара красивее — а обаянием. Она вся буквально светится изнутри. Одежду её описывать не буду: мои таланты в этой области вы уже знаете. Скажу просто, что платье светло-голубое и длинное. Вот разве что декольте… Теперь уже краснею я и отвожу глаза.
— Замечательно, — бормочу я и начинаю искать трубку.
Нахожу почти сразу, раскуриваю и теперь ищу главное: карту. Собственно, не ищу, потому что мне известно, где она. Во втором сундуке, свёрнута в трубочку. Для чего она нужна мне, не знаю, потому что сокровища всё равно в последней стадии, и на это место меня прямо, как нарочно, выгонят вампиры в Румынии. То есть, выгнали бы, если бы я в самом деле хотел пройти игру до конца. Но без карты нельзя перейти в следующую стадию, вот я её и забираю.
— Ну, что дальше? — спрашивает Клара. — Ты всё выполнил? Почему мы не переходим?
— Потому что ты не сделала того, что должна.
— Я? — изумляется она. — По-моему, моя роль — чисто номинальная. Показалось Блейну, что присутствие женщины повысит интерес к игре, вот он это и сделал. Разве не так?
— Так, — соглашаюсь я. — Есть только один нюанс: в финале каждой стадии Бьюти нежно целует Эдвенчера. Без этого переход невозможен.
Она опускает глаза, потом подходит ко мне и чмокает меня в щёку. Мы стоим минуты две и ничего не происходит. В её глазах начинают бегать чёртики.
— Ты меня опять обманул? — с улыбкой спрашивает она. — Как тогда с дверцами в своей машине?
Но я не улыбаюсь и очень серьёзен.
— Ты невнимательно слушала. Я же сказал: нежно целует. Не я это выдумал, и если ты не хочешь, то я, правда, не знаю, что делать дальше.
Я был женат три раза. Кроме этого, у меня были и другие женщины. Сколько раз целовался — это же не счесть. Но никогда не было так. Обычно сидишь с женщиной на вечеринке, оба пьете, хохочете и вдруг — целуетесь. Или уединитесь где-нибудь — и что-то вас бросает в объятия друг друга. В общем, вариантов много, но всегда это как-то внезапно.
А тут… Клара смотрит мне в глаза и медленно подходит, шурша своим платьем. Между нами ещё метра три, а она всё не отводит глаз и идёт, идёт… От одного ожидания того, что сейчас случится, можно сойти с ума. Метр, полметра… Она обнимает меня за шею и медленно приближает свои губы к моим. Но до самого конца я вижу её глаза.
Кларе я предложил расположиться в своей каюте, поэтому самому пришлось перебраться к шкиперам. Интересно, что в игре такой момент напрочь отсутствовал: Эдвенчер отвоёвывает у пиратов Бьюти, она его целует, и после этого начинается вторая стадия. Они спокойно плывут себе дальше в какой-то арабский порт, и герой не испытывает никаких неудобств вроде того, что теперь ему нужно стучаться в свою каюту, прежде чем войти или вот, как я сейчас, слоняться уже третий час по палубе по той причине, что к шкиперам идти не хочется, а к себе — без приглашения неудобно. Может, разница в том, что в игре этот эпизод — путь до арабского порта — занимает несколько секунд, а мы плывём уже вторые сутки.
Это заставляет меня задуматься, в каком же всё-таки мире — реальном или виртуальном — я нахожусь? С одной стороны, вроде бы даже глупо задумываться об этом: плыву по морю на парусном корабле да ещё в качестве капитана — что тут неясного? С другой стороны, ход времени абсолютно реален, и из-за этого приходится совершать много действий, естественных для привычной жизни — ну, хотя бы спать, пить, есть — чего, играя, конечно, не делал. Да и разговоров в игре никаких не было, поэтому Эдвенчеру, в отличие от меня, не нужно было приставать к экипажу со всякими дурацкими фразами и командами.
Наверное, мне следовало бы поразмышлять над тем, что вот такой способ внедрения реального человека в виртуальность открывает какую-то новую форму жизни или, по крайней мере, среду обитания. Но мне этого делать некогда, потому что мой мозг и так выворачивается наизнанку, пытаясь решить сиюминутные конкретные задачи.
Первая: что мне делать с Кларой? В Рочестере, сидя перед компьютером, я об этом даже не задумывался. Ну, перепрыгну на четвёртой стадии в другую игру, и — счастливо, дорогая! Возвращайся к своему Доусону! (Кто он, интересно, тебе?). А уж потом вернусь за тобой — если выберусь из этой заварухи, конечно. Кем она была для меня там? Так, фигурка на экране… А теперь рядом со мной живой, реальный человек, которого я знал и раньше. Всё в ней: внешность, голос, манеры, характер — говорят о том, что это действительно она, ничуть не изменённая виртуальностью. Что будет с ней, если я соскочу с «Поисков»? Благополучно вернётся домой? Или в начало игры и будет ждать, когда кто-то другой возьмётся её отсюда выводить? Ответа у меня нет.
Вторая. Допустим, я ей открою свой план. И скажу: «У тебя нет другого выхода, давай прыгнем вместе». Положим, она согласится. Куда мы попадём? Мне так и не удалось рассмотреть ту игру, которая пересекается с нашей. Мы можем оказаться в тюремной камере («Побег из тюрьмы») или под землёй в канализационной траншее («Диггер»). Ни в ту, ни в другую я не играл, и не имею представления, как оттуда выбираться. Пока я думал, что брошу Клару и буду один, это меня мало волновало: что-нибудь попробую, всё равно других вариантов нет! А с ней — это совсем иное дело: ответственность, чёрт возьми! Нет, Блейн знал, что делает! Ничуть не лучше вариант с «Приключениями в старом квартале»: я в ней дальше второй стадии не ходил, а там постоянно стреляют и бьют по морде… Возможно, у двух «Д» есть и другие игры, но мне от этого не легче: я их не знаю. На первый взгляд, есть какие-то шансы, если это — «Стань мэром города», но это только на первый взгляд, потому что попасть в неё смогу только в тот момент, когда на балансе у Шаффнера уже ноль, у Ньюмена вообще минус, а с таким «капиталом» нечего и думать о том, чтобы как-то выбраться. Проблема.
Наконец, третья. Можно выполнить план Джейсона-Блейна до момента возвращения с сокровищами в виртуальный Рочестер, а там завертеть всё по-своему и добить «Джейсон & Доусон». Так ведь опять неувязка: твёрдо рассчитывая соскочить в четвёртой стадии, я ни разу не проходил пятую и шестую и даже не заглядывал в них…
— Привет, Фрэнк! — слышу я сзади.
Вот тоже интересно: мы ведь с ней Эдвенчер и Бьюти, а зовём друг друга настоящими именами.
— Замечательно выглядишь, — киваю я в ответ.
Она, безусловно, и сама это знает, но всё равно благодарит и становится рядом, облокотившись на борт. Какое-то время мы стоим молча и смотрим на море. Оно продолжает меня баловать своим спокойствием и выглядит потрясающе красиво. Пожалуй, оно составляет Кларе достойную конкуренцию.
— Расскажи, что будет дальше, — просит она.
Я усмехаюсь. Непривычно всё-таки быть в роли ясновидящего.
— Скоро придём в какой-то порт, видимо, арабский — в игре он без названия, но сужу по одеждам. Там меня пригласят во дворец султана, и я пойду — то есть, мы пойдём, — потому что мне нужно в этом дворце украсть ключ от тайника. Султан увидит тебя, влюбится и захочет взять в свой гарем…
— Кошмар, — поёживается она. — Представляю, что будет дальше: меня хватают и где-то прячут, ты разыскиваешь меня по всему дворцу и везде дерёшься со стражниками султана…А нельзя мне остаться на корабле?
— Наверное, тебя похитят и отсюда. Лучше уж придерживаться того варианта, который мне знаком.
Чувствую, что она смотрит на меня, и тоже поворачиваюсь. У меня нет никаких претензий к султану — я его заранее понимаю!
— Но ведь ты меня спасёшь? — настойчиво спрашивает Клара.
— Эту стадию я не всегда проходил с первого раза, — честно признаюсь я. — Там есть очень трудный эпизод в зале… Но со второго — всегда.
— А что будет, если и сейчас с первого раза не сможешь?
— Нас отбросит в начало этой стадии, и мы опять будем с тобой плыть по морю, вот так же стоять и разговаривать.
— А это неплохо! — оживляется она, и тут же её лицо становится задумчивым. — Я бы хотела вот так плыть и плыть и никуда не приплывать…
В её голосе я слышу грусть. «Кем тебе приходится Доусон? Почему ты делаешь всё, что тебе прикажут»? — эти вопросы уже готовы сорваться у меня с языка, но в это время, конечно же, бьёт корабельный колокол и раздаётся крик вахтенного: «Земля»! Что поделать — игра!
— Ну, что ж, — вздыхает Клара, — у тебя сейчас будет полно дел. Пойду, наряжусь для визита во дворец.
Она уходит в свою — вообще-то, в мою — каюту. В её последних словах я слышу какую-то странную интонацию, и это мешает мне сказать ей, что никаких дел у меня нет. Я нужен только там, где игрой предусмотрены какие-то мои действия, а всё остальное заложено программой и происходит как бы само собой: можно даже рулевого убрать от штурвала — корабль всё равно придёт именно туда, куда надо.
Так и происходит. Мы входим на рейд и бросаем якорь.
— Шлюпку на воду! — командую я, хотя её и так уже опускают.
Мне нужно набрать в отряд здоровых парней: когда буду убегать из дворца с ключом и Кларой, они должны задержать наших преследователей. Никого из команды я толком не знаю, поэтому отбор провожу, ориентируясь на мускулы и зверские физиономии. Ну вот, всё в порядке, можно отправляться.
— Я готова! — слышу голос Клары, оборачиваюсь, и язык мой немеет, глаза выскакивают на лоб, а на лице начинается нервный тик.
Передо мной жуткая уродка с безбожно искалеченным косметикой лицом. При помощи всяких там румян, пудры и белил Клара ухитрилась нарисовать на нём какую-то несуразную маску с пунцовым горбатым носом (что это она на него налепила?), угольно-чёрными разной длины бровями и щеками цвета муки. Что касается её наряда — по-моему, в костюме от Доусона она выглядела гораздо элегантнее. И вот это убогое создание улыбается мне кривым, скошенным на одну сторону ртом и спрашивает:
— Как ты думаешь, удастся мне очаровать султана?
Я с трудом сглатываю комок в горле.
— Клара, давай без личных импровизаций, а? — прошу я. — Я понимаю, что ты хочешь мне помочь, как-то облегчить задачу… Да только не выйдет ничего. Здесь все, кроме нас с тобой, поступают так, как в них заложено, так что султан влюбится в тебя и такую. И даже если этого почему-то не произойдёт, мне отнюдь не станет проще: ведь именно для того, чтобы похитить тебя, мне и предложат прогулку по дворцу, во время которой я сопру этот чёртов ключ. Давай положимся на мои навыки в игре, и пусть всё идёт так, как задумано.
— Ну вот, а я столько времени потратила… — обиженно говорит она, разворачивается и убегает.
Я смотрю ей вслед и пожимаю плечами. Девчонка.
Проходит не так уж много времени, когда она появляется снова. Теперь выглядит восхитительно, то есть, как обычно.
— Сейчас совсем другое дело, — примирительно говорю я и протягиваю ей руку.
Но она всё ещё обижена и с надутыми губками гордо проходит мимо. Её гордости хватает как раз до того места, где висит штормтрап.
— А как же… — растерянно спрашивает она, но натыкается на мою ехидную улыбку, которую я не успел убрать с лица, вспыхивает и решительно готовится спускаться.
— Эй-эй, леди! — я едва успеваю её догнать и ухватить за руку. — К чему такие жертвы? Это вам не через сиденье в ровере перелезать! Всё учтено, будете доставлены в шлюпку с комфортом!
И показываю ей на деревянный щит, со всех углов перехваченный канатами, которые, поднимаясь вверх, сходятся в одной точке, а из неё выходит уже один, переброшенный через блок.
— Я же выпаду отсюда, — боязливо говорит Клара и переводит взгляд вниз, на шлюпку, которую швыряет довольно-таки основательно.
— Не отправлю же я тебя одну! Мы будем спускаться вместе, ухватишься за меня, — говорю я, и она веселеет.
Мы становимся с ней на середину щита, я крепко вцепляюсь руками в канаты, а Клара хватается за борта моего расстёгнутого кафтана.
— Вира помалу! — командую я, очень довольный, что знаю и это слово и то, что оно означает.
Матросы дружно начинают нас поднимать, но щит, оторвавшись от палубы заметно раскачивается, и Клара, ойкнув, обхватывает меня руками и прижимается всем телом. Оказывается, я всё-таки немного выше её, хотя она и на каблучках, так что лицом погружаюсь в её волосы. Это немного хуже, чем если бы мы соприкасались щеками, но всё равно здорово. Щит уже выше борта, и матросы отталкивают его баграми, выводя над шлюпкой; пора командовать «Майна», но я молчу. Мне не до этого. Что там Клара говорила по поводу «…плыть и плыть»? Висеть бы так и висеть. Тут матросы начинают нас опускать, щит двигается рывками, и я мысленно меняю «висеть» на «опускаться и опускаться», потому что при каждом рывке щит немного уходит из-под ног, и Клара в испуге прижимается ко мне всё крепче.
Но всему хорошему когда-то приходит конец, и мы спрыгиваем в шлюпку. Матросы отталкиваются вёслами от «Клары» и шлюпка мчится вперёд. Пора мне выгонять из себя мечтательность, уже совсем скоро придётся снова махать саблей и молотить кулаками и ногами, так что нужно настраиваться.
На причале нас, естественно, ожидает делегация, посланная султаном. Странно всё-таки сознавать, что всё это: город, море, люди — создано специально для нас и только вокруг нас и вертится. Ну, не лично для нас с Кларой, а для любого игрока, который сюда попадёт.
Вся делегация склоняется в полупоклоне, а один — по-видимому, самый главный — подходит ко мне и склоняется ещё ниже.
— О, чужеземец! — говорит он. — Владыка султан приглашает тебя в свой дворец, чтобы воздать почести, достойные твоих знаний и отваги, о которых давно наслышан!
Неумело кланяюсь в ответ и говорю, пытаясь вспомнить все цветистые обороты речи, которые встречал в «1001 ночи»:
— В душе моей зацвели розы, когда услышал я, недостойный, о великой милости мудрейшего из султанов! А скажи мне, о достойнейший слуга повелителя своего, позволено ли мне явиться в сопровождении спутницы своей?
В ответ слышу ещё более пространное и витиеватое высказывание, настолько утопающее в похвалах своей персоне и пересыпанное образными сравнениями, что с трудом постигаю его смысл: желание такого замечательного гостя — закон даже для владыки султана, ибо нет ничего более приятного… ну, в общем, ясно.
Непрерывно кланяясь и прижимая сложенные ладони ко лбам, вся эта компания провожает нас с Кларой к выходу с территории порта. Там выясняется, что до дворца султана предстоит ехать на верблюдах, и тут не только Клара — я и сам теряюсь! Впрочем, оказывается, что ничего сложного в этом нет: погонщики заставляют верблюдов сесть, и мы легко на них взгромождаемся. Конечно, Клара и я едем на разных верблюдах, но я точно знаю, что по дороге её похищать не будут.
По-моему, с блейновским разработчиком игры в детстве мы читали одни и те же книги: сначала была «Испаньола», а теперь вот дворец из «Волшебной лампы Аладдина»:
«…Дворец утопал в пышной зелени садов, где благоухали редкие цветы; деревья были усыпаны золотыми яблоками, апельсинами и сливами, все дорожки были посыпаны золотым песком и настоящими рубинами, в родниках бурлила и шумела розовая вода. Чудесный аромат и волшебная музыка, доносившаяся из этих садов, наполнили весь город…»
Правда, он ещё — молодец! — добавил фонтаны и огромные стаи разноцветных тропических птиц, которые так свистели, орали и верещали, что порой за этим гамом я даже переставал различать голос сопровождающего, который вкратце излагал нам с Кларой родословную владыки султана и перечень его славных дел. Да оно и к лучшему. Я бросаю взгляд на сам дворец и отмечаю, что он непомерно велик, и комнат в нём наверняка множество, так что придётся мне основательно потрудиться, разыскивая Клару! Потом спохватываюсь, что расположение мне, в принципе хорошо знакомо и успокаиваюсь.
Султан со свитой встречает нас на крыльце, Клара протягивает ему ручку для поцелуя, но он, конечно, не обращает внимания ни на неё, ни на саму Клару. Его приветственная речь адресована исключительно мне. В ответном спиче стараюсь не ударить лицом в грязь и щедро пересыпаю свои слова названиями всех известных мне цветов и благородных животных, не забывая именовать султана великим, а себя недостойным.
Наконец, обязательная программа откатана, и нас приглашают в зал на пир, устроенный в мою честь. Вообще-то, насколько знаю, в восточных странах женщины — кроме прислужниц — не могут появляться на мужской половине, но для моей спутницы сделано исключение, и за стол мы усаживаемся рядом. Воспользовавшись этим, наклоняюсь к Кларе.
— Ну, как тебе султан? — шепчу я ей на ухо. — Не передумала насчёт гарема?
— Не надейся, — так же отвечает она. — Придётся тебе отрабатывать по полной программе.
Мне кажется, при этих словах в её глазах мелькают извинение и сочувствие.
За столами продолжается то же самое, что и на крыльце, только сдабривается обильной едой и питьём. Звучат замысловатые речи без всякого содержания, состоящие лишь из ничем не обоснованных похвал. Наконец, султан довольно чётко формулирует, что, дескать, я, такой знаменитый мореплаватель, обошёл все страны, видел многие земли и дворцы, кроме его собственного, так почему бы и нет? Я не возражаю, с благодарностью принимаю его провожатого — на редкость здорового парня с саблей на боку — ловлю на себе взгляд Клары: «Постарайся, Фрэнк!» и удаляюсь осматривать дворец.
В коридоре наши с провожатым функции меняются: я указываю, куда идти, а он послушно следует за мной. Проходим несколько залов, не задерживаясь ни в одном; так же не заглядываем ни в одну из комнат. Но вот и нужный коридор. Я галантно приглашаю провожатого пройти вперёд и следую за ним, на ходу примеряясь, как удобнее вытащить у него саблю. С того конца коридора навстречу нам идёт толстый старик с большой связкой ключей — всё по плану. Жду, когда он подойдёт поближе, хватаюсь за рукоятку сабли своего провожатого, одновременно упираюсь правой ногой в его зад, толкаю вперёд и выхватываю саблю. Подбегаю к старику, замахиваюсь, он с готовностью протягивает мне ключи, беру, на ходу бросаю: «Merci!», бегу дальше и сворачиваю за угол. Сзади, естественно, крики, топот, свист — началось! Вот и нужная дверь. Чёрт, но который же из ключей? Тут вспоминаю, что Эдвенчер по этому поводу не переживал, встряхивал связку, хватал ключ — и готово. Решаю сделать так же, и вставляю в скважину первый попавшийся. Он подходит. Скорее всего, и остальные ключи такие же, но проверять нет желания да и некогда: из-за угла приближается множественный топот ног. Кто поджидает меня за дверью, знаю; это отнимет у меня много времени и сил и вообще неприятно и опасно, и я вдруг решаюсь на другой вариант: толкаю саблю за пояс, распахиваю дверь и, вытянув руки, стремительно бросаюсь вперёд и вниз, стараясь держаться возле самого пола. Мой замысел срабатывает: тигр в прыжке проскакивает выше меня и оказывается в коридоре. Захлопываю дверь.
Теперь мне никто не мешает и не будет мешать, пока я не выйду из комнаты, поэтому, не суетясь, направляюсь к стене и снимаю с крюка ключ. Господи, ну, неужели нельзя было сделать его поменьше! Инерционность мышления разработчика: раз от тайника — значит, огромный! Как бы его приспособить? Усмехаюсь, вспоминая, что в игре пихал в карман кафтана и бежал за Кларой… то есть, за Бьюти и больше про ключ никогда не вспоминал. Ладно, буду держать в левой руке, пригодится как оружие.
При взгляде на дверь меня охватывает тоска. Там сейчас собрался весь цвет воинов султана, и все они с нетерпением ждут, когда я выйду: ребятам хочется поразмяться. Подхожу к окну и выглядываю наружу. Может, попробовать этим путём и внезапно появиться с той стороны, с которой меня не ждут? Тут же убеждаюсь, что здесь будет ничем не проще: всюду стражники с саблями и копьями, один замечает меня, но, к моему удивлению, никак не реагирует и продолжает прохаживаться. Рискнуть? Может, эти не запрограммированы на драку со мной? Сторожат себе — и всё. Но тут замечаю, что буквально за каждым кустом притаились небольшие группы воинов. Эти-то уж явно мои! Ладно, делать нечего. Коридор-то я всегда проходил.
Беру в руку саблю, делаю решительный вдох и выдох, вышибаю пинком дверь и бросаюсь прямо в кучу притомившихся от безделья ребят. Ну, Эдвенчер, вся надежда на тебя, Фрэнк-то ничего этого не умеет! Мой неожиданный прыжок помогает выскочить на свободное место, я бросаюсь наутёк и бегу до ближайшего угла. Здесь разворачиваюсь лицом к своим врагам. Против меня трое. Они уже заняли позицию для боя, и какое-то время мы топчемся на месте, пугая друг друга замахами сабель. Пора! Бросаюсь вперёд к правому, скрещивая с ним саблю, одновременно со стороны наотмашь наношу удар ключом в лицо среднему. Этот пока готов! Отбиваю вверх саблю правого, подскакиваю вплотную и бью в живот рукоятью. Согнулся. Пресс надо было качать! Теперь передо мной один, но остальные, увидев такой ход схватки засуетились и тоже приближаются, Наношу колющий и попадаю. Ещё четверо готовы занять место павших, но я не собираюсь с ними связываться. Вправо от меня коридор сейчас свободен, и я мчусь по нему в сторону зала для пиршеств. Меня никто не преследует, все те, с кем я только что дрался, как и положено в игре, просто исчезают.
Перед дверью в зал делаю паузу. Вот оно, то место, которое я не всегда прохожу. В принципе, мне нужно-то только пробиться через зал к задней правой двери. За нею в небольшой комнатке Клара, и с ней нет никого, кроме какой-то служанки. Надо выбить окно, спрыгнуть вниз, принять на руки Клару и вперёд, к гавани! Да, но попробуй туда проскочи…
Ладно, нечего тянуть. В худшем случае, останутся ещё две попытки. Распахиваю дверь, влетаю в зал и на секунду застываю, поражённый. Что за чёрт? Клара здесь! Правда, уже не столом, а возле стены, удерживаемая двумя стражниками. Ну, тогда только один вариант. В прыжке влетаю на один из столов, распинывая в стороны ногами всё, что под них попадается. Некоторые мои «снаряды» тут же достигают цели; особенно удачно получается с половинкой арбуза в лицо султану. Ко мне с разных сторон с саблями наголо бросаются воины султана, я отбиваюсь от них саблей, щедро раздаю пинки ногами в лицо… Ещё мне помогает то, что пол здесь в слизи от раздавленных фруктов, и некоторые из моих врагов скользят и с трудом удерживаются на ногах. Это, конечно, сказывается на силе и точности их ударов. Заметив это, продолжаю распинывать фрукты. На какое-то мгновение натиск противника слабнет, и я, воспользовавшись этим, разворачиваюсь и бегу по столам к султану. Он хватается было за кинжал, но делает это чересчур поздно: я спрыгиваю рядом, обхватываю его левой рукой за шею — ключ немного мешает, но ничего, — разворачиваю к себе спиной и приставляю к горлу остриё сабли.
— Мудрейший владыка, — говорю, — не настолько же ты глуп, чтобы не понять, что надо делать?
И он тут же доказывает, что мудрейшим его называют не зря.
— Отпустите её! — властно командует он, и стражники повинуются.
Я киваю Кларе, и она, боязливо оглядываясь, подходит ко мне. Глазами показываю ей на дверь, она понимает и направляется туда. Как только она входит в комнату, я отталкиваю султана, бросаюсь за ней, захлопываю дверь и задвигаю запор. Вообще-то, нас после этого преследовать и, тем более, выламывать дверь не должны, но проверять этого не хочется. Я хватаю давно знакомый мне небольшой столик и с размаху швыряю в окно. Теперь всё снова идёт так, как положено. Через подоконник выпрыгиваю наружу, кое-как впихиваю в карман изрядно надоевший ключ (большая часть не вмещается) и протягиваю к окну руки.
— Иди ко мне, — зову я Клару.
Она встаёт на подоконник, приседает, я беру её под мышки, она помогает мне лёгким прыжком, и я опускаю её на землю.
Едва делаю это, как происходит что-то очень и очень странное. Внезапно меркнет дневной свет, нас охватывает цепкий полумрак, и мы с Кларой остаёмся одни. Настолько одни, насколько это даже невозможно представить. Нет больше ни дворца, ни садов султана, и вообще до самого горизонта ничего; мгновенно умолкают все звуки. Везде, куда ни кинь взгляд, одно лишь ровное твёрдое покрытие, что-то вроде асфальта. На нём мы и стоим.
— Что произошло, Фрэнк? — встревоженно спрашивает Клара.
Я догадываюсь почти сразу.
— Мы вывалились из стадии, — мрачно говорю я. — И самое плохое, не имею представления, как попадать обратно.
Она ещё хочет о чём-то спросить, но я жестом останавливаю её и оглядываюсь по сторонам. В одной из них, в которой раньше был дворец, возле горизонта замечаю какое-то свечение.
— Надо идти туда, — объявляю я. — Далеко. А ты на каблучках.
Клара приседает, осторожно трогает пальчиком покрытие, потом, уже уверенно ладошкой.
— Нормально, — говорит она. — Пойду босиком.
Я благодарен ей за то, что она вот так, без охов, ахов и нытья, принимает моё решение. Вот только сам я не знаю, есть ли в нём какой-то смысл… Свои сомнения, конечно, оставляю при себе, и мы отправляемся в путь. По дороге обсуждаем своё положение.
— Ты совсем не понимаешь, почему так получилось, да? — спрашивает Клара. — И вообще всё как-то странно: ты говорил, что пока пойдёшь за ключом, меня похитят и куда-то отведут. А ничего такого не было, султан вообще на меня не смотрел, а потом неожиданно сказал: «Схватите её»!
— Это из-за меня, — признаюсь я. — Схитрил в одном месте немножко, захотелось полегче эпизод пройти, вот игра мне и компенсировала всё усложнением в другом! Ты оказалась в зале да ещё не у меня за спиной; тогда я снова делаю недозволенное: беру в заложники султана, вместо того, чтобы честно сражаться с его воинами! Результат видишь.
— А сейчас мы где?
— А вообще нигде. Здесь существует только то, что сделано для игры, а вне её пределов — пустота. Может, то где мы находимся, это пока ещё свободное пространство виртуальности, не занятое ни играми, ни чем другим. Не знаю, если честно.
После этого мы долго-долго идём молча. Вроде бы, всё указывает на то, что я не ошибся: по мере нашего приближения, свечение увеличивается и постепенно наползает на нас. Что там? Территория игры? Какой, этой же или другой? Если последнее, то, возможно, главная из моих проблем разрешится сама собой.
— Не могу больше, — виновато говорит Клара, — давай передохнём.
Мы усаживаемся прямо на покрытие. Оно ни тёплое, ни холодное — красота. Клара возобновляет разговор; видно, ей не нравится идти куда-то, не имея о цели ни малейшего понятия.
— Как ты думаешь, что там? — она показывает рукой туда, куда мы идём. — я имею в виду, какая стадия?
— Возможно, эта самая. Понимаешь, какая штука, — размышляю я, — во всей нашей ситуации есть одна хорошая вещь: нас не бросило на начало стадии. Значит, то, что пройдено — пройдено. И ключ у меня не исчез — выходит, всё засчитано…
И тут у меня в голове ярко сверкает мысль.
— Слушай, — взволнованно говорю я, — а ведь получается, что стадию-то я прошёл! Ключ забрал, тебя из дворца вытащил — задача решена! И чтобы перейти в следующую, осталось только…
— … мне тебя поцеловать! — догадливо улыбается Клара.
— Ты не забыла, как это делается?
— Всегда буду помнить!
Она придвигается ко мне и обнимает за шею. Я, придерживая её, обнимаю за плечи. Она нежно, очень нежно целует меня, и я не сдерживаюсь и целую её в ответ…
Минут через десять с трудом отрываюсь от этого занятия и вздыхаю.
— Не вышло. Видно, всё-таки мы должны добраться до корабля.
Какого-то разочарования на лице Клары по поводу напрасно совершённых действий я не вижу, и это меня вдохновляет. «Может, попробуем ещё раз»? — хочу предложить я, но сдерживаюсь, помогаю ей подняться, и мы идём дальше.
Вскоре не остаётся никаких сомнений в том, что в выборе направления движения я не ошибся: перед нами тот же город, и с какого-то момента увеличиваться в размерах он начинает даже непропорционально скорости нашего хода. И вот он рядом, мы подходим к самой его границе.
— Почему все люди застыли на месте? — удивляется Клара.
— Нет главных героев игры, а сами по себе они не живут. Слушай, но это получается, что они нас не видят! Всё оживёт, как только мы переступим границу. И не раньше! Это нам на руку: давай-ка переберёмся поближе к порту.
Мы перемещаемся вдоль границы, не переступая её. Можно бы продвинуться ещё, но тут я замечаю более удачный вариант.
— Смотри, — показываю я на верблюда, который, к тому же, сидит на земле, — двугорбый — прямо, как специально для нас! Всё, значит, делаем так: впрыгиваем, ты садишься между горбами, я — туда же, но впереди тебя — и к шлюпке!
— А ты умеешь с ним управляться? — с опаской спрашивает Клара.
— Я — нет, но Эдвенчер, наверное умеет. Ну что, делаем?
Она кивает, надевает туфельки, и мы вскакиваем в игру. Тут же по ушам бьёт шум ожившего города — всё пробудилось. Клара быстро усаживается на верблюда, тот от неожиданности вздрагивает и начинает подниматься. Я едва успеваю запрыгнуть — потерял время на том, что подхватывал находившуюся возле его морды уздечку и отшвыривал в сторону саблю: с ней и с ключом влезть было бы нереально. Забираюсь не очень ловко, но результата всё же достигаю.
— Пошёл! — ору я и для убедительности луплю рукой по боку.
Кто сказал, что верблюды упрямы? Этот оказался замечательным парнем и без лишних споров рванул в нужном направлении. Клара сзади обхватила меня, я правой рукой придерживаюсь за горб верблюда, попутно пытаясь разобраться, как управлять при помощи уздечки — всё нормально. Оборачиваюсь к Кларе, она улыбается, в её глазах читаю: молодец!
Не всё так просто! Откуда они взялись? — выскакивают воины султана, тоже, конечно, на верблюдах и несутся следом. Я неистово начинаю лупить своего, он старается, и скорость становится просто опасной. Оглядываюсь назад — сейчас расстояние между нами и преследователями уже не сокращается. Главное — продержаться.
Вот и порт. В стороны шарахаются люди с какими-то тюками на плечах, их крики способствуют тому, что путь перед нами быстро расчищается. Уже видна шлюпка, и мои ребята проворно выскакивают из неё, сталкивают в воду, а затем располагаются в линию, вытаскивая оружие. Пора притормаживать верблюда, но тут я с ужасом понимаю, что не знаю, как это делается! Натянуть уздечку? А вдруг он остановится, как вкопанный, и мы перелетим через его голову? Я принимаю другое решение.
— Придётся искупаться! — кричу я Кларе и, не дожидаясь её ответа, гоню верблюда прямо в море рядом со шлюпкой.
В воде нас с него сбрасывает, я подхватываю Клару и тяну её к шлюпке. А здесь уже нам помогают матросы. Воины султана нас не преследуют, хотя в реальной жизни они бы уж от нас не отстали.
Едва всё успокаивается, забираю у рулевого кафтан, набрасываю на Клару, сажусь рядом и обнимаю. Море, вообще-то тёплое, но мало ли…
Через полчаса мы на борту «Клары». Та, в честь кого назван корабль, возвращает рулевому кафтан.
— Пойду переоденусь, — сообщает она и направляется в каюту.
— Мисс, — с упрёком говорю я ей вслед, — вы ничего не забыли? Стадия-то пройдена!
Она поворачивается ко мне и делает реверанс.
— Не забыла. Просто хотела сделать это позднее, в сухом платье. Но раз, капитан, вы настаиваете…
Она подходит ко мне, и мы целуемся под одобрительные крики, свист и улюлюканье команды, что на их языке означает самые бурные аплодисменты.
Из шкиперов громче всех храпит тот, который проверял, не покосилась ли грот-мачта. Из-за него мои запасы табака, реквизированные у Смоука, истощаются быстрее, чем я рассчитывал, потому что посреди ночи приходится выходить на палубу и курить, успокаивая нервы. В такие часы я в своих размышлениях пытаюсь придумать, можно ли извлечь что-нибудь для себя полезное из того, что я узнал, вывалившись из игры. Мы с Кларой шли по внеигровому пространству и потом сумели проникнуть внутрь. Значит, теоретически можно предположить, что если бы мы пошли в другую сторону, то смогли бы попасть и в другую игру. Беда в том, что неизвестно, как далеко она находится, и можно ли до туда хотя бы на самолёте долететь…
Но кое-что это всё-таки даёт. Я точно знаю, что пересечение есть в четвёртой стадии, и если вывалиться из неё, то можно обойти территорию игры — не так уж она велика — и найти другую. Будем иметь это в виду.
Сейчас — утро, и мы, как всегда, стоим возле борта с Кларой. Она уже знает, что плывём в Эфиопию.
— А что нам там нужно? — удивляется она.
Я с трудом удерживаюсь от крепких выражений.
— Понимаешь, у Блейна на разработке игр сидит какой-то кретин. Сделал он несколько сцен с мордобоем и поединками на холодном оружии и решил это как-то обставить. Получилось — «Поиски сокровищ». Вроде как разнообразие какое-то: не в одном месте дерутся, а в разных странах. А как прогнать по ним героя? Вот этот умник и придумал: карта у пиратов, ключ у султана, у эфиопов в пещере нужно прочитать какое-то слово… А то, что всё это — полный идиотизм, ему по скудости интеллекта и в голову не пришло. Ну, посуди: тайник находится в Румынии в замке графа Дракулы, а ключ от него с какой-то стати во дворце султана; висит себе на крючочке в специально для этого отведённой комнате да ещё тигр его охраняет…
Она усмехается.
— Действительно глупо. А слово зачем?
— А его, видишь ли, нужно произнести после того, как повернёшь ключ — иначе тайник не откроется.
Теперь Клара уже искренне хохочет.
— Ужас! И в самом деле полный бред! Ну, а лично мне в Эфиопии что грозит? Султанов-то с гаремами, насколько понимаю, там нет?
— Да, это так, но тебе от этого вряд ли легче. Я — давно когда-то — читал, что в Эфиопии полигамия, и шесть— восемь жён — явление для эфиопской семьи обычное…
— О, Боже!
— … а поскольку, как ты верно заметила, они — не султаны, то живут в обмазанных глиной каменных хижинах…
— Фрэнк, я хочу обратно к султану! У него во дворце очень уютно!
— … конечно, сначала будет нелегко, но лет через тридцать ты станешь старшей женой, и тогда тебе уже не придётся работать от зари до зари, носить за мужем поклажу, когда он кочует, и возводить временный дом, пока он курит и с нетерпением ждёт, когда же ты закончишь…
— Фрэнк, зачем ты ворвался в зал и всё испортил? По-моему, султан собирался сделать мне какое-то заманчивое предложение! А какое у него благородное лицо, ты заметил?
Здесь я тоже бросаю свой тон, и мы оба весело хохочем.
— Ох, мужчины! — покачивая головой, говорит Клара. — Всё-то вам мало! Фрэнк, ты тоже такой? У тебя есть гарем?
Видимо, в моих глазах что-то мелькает, и это не остаётся для неё незамеченным.
— Ну-ка, ну-ка, — весело кричит она, хватает меня за рукава кафтана и разворачивает лицом к себе. — Так, смотреть мне в глаза! Быстро признавайся, сколько у тебя жён?
— Три, — скромно отвечаю я.
Секунд пять Клара смотрит на меня с тем же весельем, потом понимает, что это правда. Взгляд её тухнет, она выпускает мои руки и поворачивается к борту.
— Немного, — после довольно долгой паузы произносит она с какой-то непонятной интонацией. — Даже до эфиопа не дотягиваешь, не говоря уж о султане. И всё равно странно: вроде бы наши законы такого не допускают. Если ты не мормон, конечно.
— Три жены у меня было не одномоментно, а по очереди, одна за другой, — поясняю я. — С последней развёлся чуть более полугода назад.
Показалось ли мне, что при этих словах с неё спало напряжение, или это на самом деле так? Как бы то ни было, разговор после этого у нас не идёт, и, ещё немного постояв, она ссылается на усталость и уходит в каюту.
Я брожу по палубе. Придираться к экипажу со всякими идиотскими командами перестал давно, это было интересно только на первой стадии, когда всё казалось необычным и новым. Сейчас мы друг друга не трогаем, поэтому дело идёт без суеты и своим чередом.
Я занимаюсь тем, что прогоняю в уме третью стадию: это та самая, на которой меня чаще всего били и даже поднимали на копья. Вот это последнее беспокоит особенно. Будет ли мне и в самом деле больно, случись такое сейчас, когда я уже не сижу за компьютером, а встречаюсь со своими врагами лицом к лицу и вполне реально бегаю, прыгаю и дерусь? Насколько серьёзны будут раны; заживут или останутся навсегда? Материала для каких-либо выводов у меня нет, так как две предыдущие стадии я проскочил очень лихо, не получив ни одного удара, ни единой царапины. Спрашивать об этом у Блейна было бесполезно — он и сам не знает. Ведь я — их эксперимент, именно на мне они и хотели всё проверить. Так что, если допустить, что я к ним вернусь, то прикончат меня не сразу; сначала самым подробным образом обо всём расспросят и только уж потом…
Когда на копья поднимали Эдвенчера, его отбрасывало на начало стадии, и он снова был, как новенький: чувствовалось, что произошедшее его никоим образом не смущает и никаких неудобств не доставляет. Но я уже знаю, что игра и то, где я нахожусь сейчас, имеют определённые различия, так что самочувствие Эдвенчера — не аргумент. Я ведь не он, а некий сплав виртуального его и реального меня. Поэтому вполне логично предположить, что следствием всаженного в меня копья будет серьёзное повреждение внутренних органов, если не чего похуже. А моя любознательность отнюдь не простирается до желания проверить это практическим путём, вот я и раздумываю, как бы мне обойтись без стычек с эфиопами и в то же время прочитать слово и благополучно перейти в четвёртую стадию, на которую у меня особые надежды.
Мне кажется, кое-что о механизме «вываливания» из игры я уже понял. Это происходит тогда, когда я совершаю какие-то действия, которые на компьютере просто невозможно осуществить. Взять хотя бы эпизод в комнате и в зале. Я мог бы до потери пульса давить на клавиатуре все клавиши подряд, но мне бы всё равно не удалось проскочить под тигром или подбежать к султану и приставить саблю ему к горлу. А здесь я свободно совершаю всё, что в принципе осуществимо. Гораздо больше меня интересует другое: почему я вывалился не сразу же после этого, а гораздо позже. Подумав, в качестве гипотезы принимаю следующее: это происходит тогда, когда покидаешь какое-то замкнутое пространство, например, дворец султана. Тут же чувствую, что это вряд ли так, но другого объяснения пока нет.
До этого места ещё более-менее понятно, а вот дальше начинается полная неразбериха. Что будет, если я обойду со стороны территорию игры, войду в неё где-нибудь рядом с пещерой, быстро прочитаю слово — и назад? «Простит» ли мне игра, если я не дам эфиопам возможности похитить Клару, а после этого просто вернусь с ней на корабль? Все эти вопросы из разряда тех, ответы на которые можно получить лишь практическим путём. Значит, нечего над ними и голову ломать, нужно обдумать, где и как вывалиться из игры, а там — как получится. Пожалуй, делать это надо сразу же в порту и нечего тянуть. И Клару надо в это время держать за руку, а то ещё, чего доброго, вывалюсь один — и бегай потом, ищи её… В этом-то случае схватки с эфиопами точно не избежать!
После полудня прибываем в порт. Если бы разработчик при создании стадии заглядывал в географические справочники, следовало бы считать, что это — Массауа, но поскольку он в лучшем случае лепил это на основе «Копей царя Соломона» (вряд ли его беспокоил такой нюанс, что зулусы — это всё-таки не совсем эфиопы), то правильнее будет называть просто «Порт».
Клара уже вышла на палубу и держится со мной холодно. С чего бы это? Неужели причина — три моих неудачных брака? Глупо. Я-то ведь не лезу к ней с расспросами про Доусона. Сейчас она в очень скромном коричневом платье длиной до пят и с глухим воротником. Наверное, это должно мне намекнуть на некоторую отчуждённость, возникшую в наших отношениях. А если я настолько туп, что не пойму этого, Клара принимает и другие меры: во время нашей погрузки в шлюпку она держится за канат и не хватается даже за мой кафтан. И это несмотря на то, что я провёл с матросами предварительную беседу и открытым текстом сказал, что ничего страшного, если щит будет мотать даже сильнее, чем в прошлый раз.
Заговорить с ней мне удаётся только в шлюпке. Я сажусь на скамью напротив и критически разглядываю её платье. Такого, разумеется, ни одна женщина вынести не сможет, даже если она дала обет молчания, и в качестве наказания ей грозит вечное пребывание в аду.
— Не нравится? — с вызовом спрашивает Клара.
— Красивое платье, и выглядишь ты в нём чудесно, — говорю я и делаю вид, что погружаюсь в раздумья.
Добиваюсь-таки своего: она начинает беспокоиться, потому что понимает, что это неспроста.
— А в чём тогда дело? Я же вижу, что ты смотришь как-то не так…
— Понимаешь, чёртов разработчик сделал так, что в этой и следующей стадии ты едва ли не голая… Да ты же сама это видела: ты заходила ко мне в офис, когда я её проходил. Наверное, эфиопы тебя разденут. Вот и думаю, как бы этого избежать…
В ответ раздаётся возмущённое фырканье.
— Идиот! — негодующе говорит Клара, и я очень надеюсь, что это она про разработчика, что тут же и подтверждается. — Фрэнк, придумай что-нибудь!
Ага, снова стала звать меня по имени! И я с ходу излагаю ей свой план. Это окончательно растапливает лёд в наших отношениях, и оставшийся до берега путь я проделываю в компании очаровательной и весёлой женщины, а не холодной куклы. С сожалением думаю, что если бы начал этот разговор ещё на корабле, то и наш спуск в шлюпку прошёл бы совсем по-другому, гораздо интереснее.
В порту жизнь просто кипит. Хотя на рейде нет ни одного корабля, кроме нашего, какие-то грузы в тюках и ящиках туда-сюда перетаскивают носильщики или возят на верблюдах, лошадях и ослах. Шум стоит невероятный: крики людей и животных, скрип повозок, стук ящиков… На нас никто не обращает внимания. Клара всё время боязливо оглядывается по сторонам и старается держаться рядом со мной. Даже берёт под руку. Видно, что перспектива быть похищенной здесь пугает её гораздо больше, чем во дворце султана. Я невольно задумываюсь, какой же властью надо обладать над женщиной, чтобы заставить её залезть в виртуальность, где она то и дело будет попадать в весьма неприятные для себя ситуации, да ещё в компании с малознакомым мужчиной. Крепко они её чем-то привязали…
Она притягивает меня за руку к себе и чуть ли не кричит прямо в ухо:
— Фрэнк, а когда меня по игре должны похитить?
— Ночью на первой же стоянке, — так же отвечаю я.
Это её немного успокаивает, по крайней мере, она прекращает озираться по сторонам.
По плану игры сейчас я должен нанять проводников и вместе с ними и Кларой выйти из города и идти по гористой местности, пока не найду ту самую пещеру. Для этой цели у меня есть местные деньги, но я намерен потратить их совсем на другое. Ведь ночью проводники сбегут от меня, прихватив с собой Клару в качестве, как я понимаю, довольно выгодного товара для продажи, и я не собираюсь финансировать их бизнес. Вместо этого хочу нанять какой-нибудь животный транспорт и ехать на нём вдоль побережья до границы территории. А там мы просто попробуем выйти за её пределы: удалось же нам войти, значит, должен быть возможен и обратный вариант. Объясняю всё это Кларе, и она согласно кивает головой.
— Только не на верблюде, ладно? — просит она.
Я останавливаю конную повозку, на которой её хозяин везёт опять-таки какие-то тюки. В повозке есть сидения, и я начинаю с ним договариваться на языке жестов, указывая направление и демонстрируя для убедительности монеты. Он пробует торговаться, но я сразу же соглашаюсь на его условия. По-моему, он разочарован, так как, видимо, ему очень приятен сам процесс. Тем не менее, кивает головой и показывает, что подъедет сразу же, как выгрузит товар.
Ждём мы его очень долго. Настолько долго, что я даже начинаю недоумевать, неужели в игре такое возможно? По-моему, должно быть так: если вариант в ней заложен, всё происходит почти мгновенно, если нет — возница просто отказывается. Однако, проходит не менее получаса в реальном времени, прежде, чем он возвращается. Мы с Кларой облегчённо вздыхаем, садимся, я показываю рукой направление, и он трогает с места.
Всё вроде бы говорит о том, что мой план сработает: через некоторое время отлично прорисованный порт сменяется картиной, лишь едва набросанной. Людей нет и в помине, вместо зданий просто коробки, в которых отсутствует даже намёк на какой-то вход или ворота. Зато их полно, и понатыканы они всюду; мы едем между ними, как по лабиринту. Словом, место, явно предназначенное для того, чтобы присутствовать на заднем плане. Возница оборачивается ко мне, но я машу рукой: вперёд, вперёд! Из опыта прошлой стадии знаю, что рассмотреть внеигровое пространство с территории самой игры невозможно, значит, надо ехать, пока не упрёмся. Хорошо бы, конечно, и по внеигровому ехать на повозке, а не топать ногами, но это невозможно. Попасть туда можем только мы с Кларой.
Внезапно возница останавливает лошадь, вылезает и подходит ко мне, что-то лопоча и показывая на моё сидение. Я в недоумении привстаю, и в тот же момент он резко хватает меня за руку и с силой дёргает на себя. Я пролетаю мимо него, больно ударившись о грунт, и несколько раз переворачиваюсь. За моей спиной слышится его крик, удар хлыста и стук копыт и колёс о дорогу. Когда я поднимаю голову и оборачиваюсь назад, ни повозки, ни Клары нигде не видно.
Падая, я ободрал правое плечо и набил шишку на лбу. Таким образом, все сомнения по поводу того, будет ли мне больно, вися на эфиопском копье, исчезли. Этот трюк для меня смертельно опасен. С первого раза, правда, убивать не будут, а сделают так, чтобы меня хватило ещё на две попытки. В общем, здравый смысл велит и близко к ним не подходить, да только слушать его я, конечно, не намерен.
На первый взгляд ничего неожиданного не произошло. В конце концов, так по игре и положено, чтобы Клару похитили. Эдвенчер после этого спокойно продолжает путь к пещере, читает слово, а потом разыскивает Бьюти. Я же без колебаний решаю эту последовательность поменять местами. Клара — не безликая виртуальная Бьюти, она в реале будет страдать всё то время, пока я её не спасу. Поэтому даже не пытаюсь проверять, возможен ли задуманный мной выход за границу территории, хотя и нахожусь рядом с ней, а тут же отправляюсь обратно в порт.
Мне абсолютно непонятно, что произошло. Эту стадию на компьютере я прогонял раз тридцать, и каждый раз без единого отклонения: Кла… то есть, Бьюти похищали во время первой ночёвки. Почему сейчас произошли изменения? Связано ли это как-то с тем, что очень долго отсутствовал возница? Он что, предупредил виртуальных сообщников, что я действую не по плану, и те решили застать меня врасплох? Бред. Не могут виртуальные самостоятельно принимать решения. У меня мелькает мысль, не причастен ли к этому Блейн. Положим, он нашёл способ отслеживать мои действия, заметил, что я снова пошёл на нарушение правил и стал руководить виртуальными со своего компьютера. Ещё больший бред. Зачем ему это нужно? Он наоборот заинтересован в том, чтобы я дошёл до конца как можно проще и быстрее и начал выполнять то, для чего меня сюда и забросили. Нет, Блейн здесь явно не при чём.
Остаётся последний вариант, самый бредовый и тем не менее самый реальный: это вмешалась сама Виртуальность! На первый раз она меня просто предупредила, вышвырнув из игры да ещё довольно далеко, так что нам с Кларой пришлось потрудиться, чтобы добрести обратно, а сейчас, увидев, что я вновь собираюсь схитрить, просто не позволила мне этого сделать. Если так, то плохи мои дела. С Блейном я ещё мог бы справиться, несмотря на его гениальность, а против Виртуальности у меня шансов нет!
В порту практически всё по-прежнему, по-моему, я даже вижу того самого возницу — без Клары в повозке, естественно, — но пытаться взять его за грудь и что-то требовать, разумеется, бесполезно. Убеждён, что этот эпизод у него уже начисто стёрся. Нет, в том-то и суть, что разыскать её я должен сам. Вот только не будет ли Виртуальность и здесь мне мешать, заставляя, чтобы я вначале отправлялся в пещеру? Но вот уж в этом-то я ей не подчинюсь! Сначала Клара, а потом уже всякие идиотские слова.
Будь это в реальной Эфиопии, моя задача, скорее всего, была бы невыполнима. По всей стране тысячи деревень да ещё чёрт знает на каком расстоянии друг от друга. Попробуй, найди. Но в виртуальности она всего одна, и я знаю, где.
С проводниками не связываюсь, покупаю мула (вроде бы слышал, что они не так упрямы, как ослы), запасаюсь водой и немедленно отправляюсь в путь. На секунду мелькает мысль пойти к шлюпке и взять у своих хотя бы саблю, но тут же понимаю, что Виртуальность мне этого не позволит: на этой стадии я должен драться безо всякого оружия.
Путь до деревни неблизкий, а мул уступает в скорости даже моему роверу, поэтому времени для анализа ситуации у меня достаточно. Из всех мыслей, приходящих в голову, только одна не вызывает никаких сомнений: положение моё весьма незавидное. Судите сами: тащусь медленно по саванне, переживаю за Клару и ещё не факт, что смогу её отбить… Изредка дорогу пересекает река, приходится преодолевать её вброд, и на это тоже уходит время. Убеждаюсь, что скотина-разработчик про Эфиопию всё-таки читал: в реке полно крокодилов! После одного такого перехода остаюсь без мула, и дальше вынужден идти пешком. Очень утешает и взбадривает мысль, что в реальной Эфиопии в изобилии водятся львы, леопарды, гиены и шакалы, а также несчётное количество всевозможных змей, включая кобру. Последнее особенно радует, если учесть, что в конце стадии мне предстоит лезть в пещеру.
Ну всё, осталось пробраться узким проходом между скалами, и за ним — деревня. Как и в игре, сначала не выхожу из него, а стою, притаившись, и внимательно всё рассматриваю. В центре деревни большая лужайка — своего рода, деревенская площадь. Сцена, происходящая на ней, мне понятна и знакома: бракосочетание Клары с вождём племени. Она уже одета в те самые две узкие полоски. Странно, смотрю на неё без всяких греховных мыслей, а ведь в Рочестере думал, что это будет меня жутко отвлекать.
Хорошо бы, конечно, поджечь что-нибудь; перепугаются эфиопы до невозможности, а я схвачу потихоньку Клару и… Нет, не позволит мне этого Виртуальность, должен драться — значит, дерись.
Снова, как и в султанском дворце, делаю резкий выдох — ну, выручай, Эдвенчер! — и с рёвом влетаю в центр круга. Жениху по морде ногой. Готов сразу, а ещё — вождь. Отсечь Клару от других не удаётся: меня явно ждали, и весь этот спектакль для того, чтобы я смог проявить себя! Очень хотелось бы их не разочаровать, но положение весьма тяжёлое: трое эфиопов, тыча в мою сторону копьями, заставляют меня отступить. Хорошо хоть остальные не полезут: точно помню, что в игре было трое. Правда, и этого — более чем достаточно.
Не спуская глаз с них, а точнее, с копий, двигаюсь спиной вперёд, выпадами в стороны провоцируя их на лишние движения — пусть помашут копьями ребята, — и стараюсь описать круг. Краем глаза замечаю, что Клара вырвалась от какой-то старухи и подбежала к дереву, прислонившись к нему спиной. Пока всё правильно. Тут вспоминаю, как удачно расправился с ними во время визита Джейсона и решаюсь. Делаю ложное движение вперёд, эфиопы дружно наносят в пустоту вздымающий удар, а я подлетаю к левому и ударами рук — больно, чёрт возьми, но получается! — вдребезги разбиваю его задранное кверху копьё. Пока он стоит ошарашенный, в заднем ударе ногой бью по морде второго и выхватываю копьё. Очень хочется кольнуть им третьего, но нельзя! Надо только руками и ногами. Переламываю копьё о колено, обломки отбрасываю в сторону, ближнего к себе эфиопа хватаю за… чёрт, за что же его схватить? Волосы короткие, а из одежды только набедренная повязка… Хватаю за неё и, с силой крутанув парня, швыряю на последнего копьеносца. Тот в растерянности отдёргивает копьё в сторону и делает это очень вовремя: в него врезается моя катапульта, и оба они летят на землю. Копьё зажато между ними. Подскакиваю и ударом ноги сверху переламываю пополам, при этом оба упавших вопят благим матом. Всё! Самая трудная стадия — и с первого раза! В игре после этого звучала музыка перехода, но ведь сейчас я изменил последовательность, и слово ещё не отыскано.
Подхожу к Кларе, озабоченно глядя ей в лицо.
— Как ты? — спрашиваю я, ожидая, что она разразится упрёками за то, что позволил в порту провести себя, как последнего болвана.
Но вместо этого она обнимает меня, прижимается к груди и… плачет! Я тоже её обнимаю.
— Ты прости, — говорю виновато, — я даже и подумать не мог…
Она ничего не отвечает, только на секунду отрывает руку от моего плеча и машет ею непонятно. Как это трактовать? «Отстань, дай успокоиться»? Или «Ничего, я же понимаю, что ты не виноват!»? Хорошо бы второе…
И ещё хорошо, что это — игра. Потому на меня никто больше не нападает, и вообще все убрались с глаз долой.
Клара приходит в себя минуты через три.
— Не смотри на меня, — сердито говорит она, прижав к лицу ладони.
Я отстёгиваю от пояса флягу с водой.
— Давай, я полью тебе, а ты умойся.
— Ладно, только ты всё равно не смотри.
После этого мы идём разыскивать её одежду. Клара знает, в какой она хижине, поэтому находим быстро. Я заглядываю внутрь и вижу, что там пусто.
— Заходи, переодевайся, я здесь подожду, — говорю я. — И не бойся никого, они больше не опасны.
— А я уже и не боюсь, — она даже улыбается.
Я осматриваюсь вокруг. Возле одной из хижин замечаю одногорбого верблюда. Замечательно! Хотя бы Клара сможет ехать.
Вскоре она выходит и осматривает себя.
— Платье всё помялось, — капризно говорит она. — И грязное.
— На корабле поменяешь, — успокаиваю я её..
Теперь об этом можно рассуждать спокойно. С эфиопами покончено, а всё остальное — тьфу.
— А далеко до этой пещеры?
— Порядком-таки. Нам придётся где-то ночевать.
Это подсказывает мне, что нужно запастись чем-то тёплым. Захожу в хижину, обнаруживаю ворох всякого тряпья и беру с собой. Верёвкой привязываю его к шее верблюда, усаживаю сверху Клару — для этого приходится рвануть подол её платья, чтобы сделать «разрез» — и мы отправляемся в дальнейший путь.
До того, как начинает темнеть, успеваем пройти миль восемь. Мы уже в гористой местности, но тут вижу расположившуюся прямо на скалах довольно симпатичную поляну к тому же с несколькими апельсиновыми деревьями, и останавливаю верблюда.
— Будем ночевать здесь, — объявляю я, ссаживая Клару на землю.
— А змей здесь нет? — опасливо спрашивает она, оглядываясь вокруг.
— Даже если есть, они нам не опасны, — успокаиваю я. — В игре все хлопоты были только с эфиопами, никакая другая живность неприятностей не доставляла. Значит, и здесь будет так. Есть одно существо, которое строго следит, чтобы правила не нарушались.
И я рассказываю ей про Виртуальность.
— Так вот почему у тебя в порту не получилось, — задумчиво говорит она.
Ужинаем мы апельсинами, которые я срываю с ближайшего дерева. Не ахти какая еда, но завтра ещё до полудня мы будем на корабле, а за такое время ещё никто от голода не умирал. Затем из кучи тряпья мы с Кларой сооружаем некоторое подобие постелей и укладываемся спать.
Завтрак наш по ассортименту представленных в нём блюд в деталях напоминает ужин, но уже то хорошо, что он вообще есть. Встали чуть свет и свои постели покинули без сожаления: нам не терпится всё быстрей закончить и вернуться на корабль. Поэтому, съев по апельсину, тут же двигаемся дальше. За ночь Клара успела отойти от своих вчерашних переживаний, и теперь рассказывает мне, что с ней произошло после похищения в порту.
— Этот… на повозке… привёз меня обратно в порт, а там уже ждали… ну, те, которые из деревни. Меня стащили с повозки, связали руки и ноги и закинули на верблюда; прямо перекинули через шею и всю дорогу так везли, как будто тюк какой-то! Когда меня схватили, я кричала, верещала, но никто и внимания не обращал! Я так испугалась… Меня, не переставая, колотило до того момента, пока ты не появился. А в деревне сразу затащили в ту хижину, сорвали одежду — хорошо ещё, что женщины! по-моему, жёны этого самого… — переодели и стали готовить к свадьбе! Ох, Фрэнк, какой ужас! Я сразу вспомнила, что ты мне на корабле рассказывал. А самое жуткое, что всё было настолько реально, что я и вправду подумала: жить мне здесь до конца дней, если ты не придёшь… Ну, ничего себе — игра! Какая ж это игра, если всё взаправду происходит! Роберт мне ничего об этом не говорил!
Один-один. А точнее, сто-один в пользу Доусона. Если Кларе было несколько неприятно, когда она узнала, что я был трижды женат, то меня её «Роберт» бьёт наповал. Отправляет в глубокий нокаут. Значит, он ей не отец и не дядя. А кто? Не так уж и много вариантов остаётся… Я уже не слушаю, что она говорит дальше, и только её двойное «Фрэ-э-нк!» заставляет меня очнуться.
— Что? — спохватываюсь я.
— Я спросила, ты уверен, что больше никаких опасностей не будет? Хотя бы на этой стадии?
— Нет, я же говорил: дальше без проблем. Не волнуйся, верну тебя мужу в полном здравии.
Вероятно, в моём голосе звучит явный сарказм и, возможно, ещё что-то. Клара пристально смотрит на меня, но ничего не говорит. Некоторое время мы идём — то есть, я иду, а она едет — молча, но потом краем глаза замечаю какое-то её движение, смотрю и вижу, что она правой рукой ухватилась за шею верблюда и наклонилась вниз, глядя на меня.
— Фрэнк, — просит она, — подойди сюда.
Я останавливаю верблюда и подхожу, а она неожиданно свободной рукой обнимает меня за шею и целует в губы. Очень нежно целует, как будто сейчас конец стадии. Потом выпрямляется, ещё несколько мгновений смотрит мне в глаза, затем отворачивается, и мы трогаемся дальше.
— Я незамужем, — говорит Клара. — И никогда не была. А больше меня пока ни о чём не спрашивай, хорошо?
Вместо ответа я молча смотрю ей в глаза, и она всё понимает. Ну, и дела! У нас с ней уже получаются разговоры без слов! Так недалеко и до… Да, но ведь я намного старше её! Лет на десять, по крайней мере. Эх, чёрт, Фрэнки, не о том ты думаешь! Пусть всё идёт, как идёт, а там видно будет!
Пещеру я нахожу легко.
— Побудь здесь немного, — говорю Кларе. — Я быстро. Всё здесь знаю.
— Ну, уж нет! — решительно говорит она. — Не очень-то я доверяю твоей Виртуальности! С тобой мне спокойнее.
Я не спорю и помогаю ей сойти на землю. Вход в пещеру довольно низкий, и коридор такой же, поэтому некоторое время мы вынуждены идти согнувшись. Я держу Клару за руку, но она и сама в мою вцепилась, и видно, что отпускать её не намерена. Наконец, коридор выводит нас в высокий и широкий зал. Здесь светло.
— О, Господи! — испуганно вырывается у Клары.
Обстановочка вполне в духе балбеса-разработчика. На компьютере я её неоднократно видел, но здесь и мне становится немножко не по себе, хотя и понимаю, что это всего лишь антураж. Везде разбросаны человеческие черепа и кости, на стенах горят факелы, по полу ползают змеи, а по бокам главной стены стоят два скелета в обрывках одежды. Я обнимаю Клару за плечи.
— Не бойся, это всё не настоящее.
— А где же слово? — нетерпеливо спрашивает она.
— Сейчас… подожди немножко. Оно появится на этой стене.
С треском вспыхивают факелы, изо ртов скелетов вырывается пламя. Клара ойкает, и я крепче обнимаю её. Медленно, очень медленно, фрагмент за фрагментом, буква за буквой вырисовывается кровью написанное слово.
— Ынджэру, — вслух читает она. — Интересно, оно что-нибудь означает?
— Ты знаешь, — усмехаюсь я, — дома я задал себе тот же вопрос. И не поленился, полез в справочник. Так вот, ынджэру — это мучная лепёшка!
Клара весело смеётся.
— Ой, не могу! Он что, ничего более подходящего не нашёл? Смех!
Она уже не боится, да и задерживаться здесь больше ни к чему, и мы выбираемся наружу.
— Так получается, ты это слово знал? Зачем же мы тогда сюда тащились? Нельзя было сразу на корабль?
— Я же тебе объяснял: Виртуальность следит за правилами. Обязан я залезть в пещеру — значит, должен лезть без лишних слов.
— Ну, теперь-то, по крайней мере, всё?
— На этой стадии — да. Все условия выполнены, и мы можем спокойно отправляться назад.
Я помогаю ей снова влезть на верблюда, и мы распечатываем последний отрезок пути. Идти ещё далеко, а я очень устал, и только два предстоящих момента согревают мне душу: сначала мы будем стоять, обнявшись, пока нас поднимают на палубу, а потом она меня поцелует. Нежно.
Вот я и в четвёртой стадии, на которую делал ставку с самого начала. Пора уже на что-то решаться, а я всё ещё не могу сделать выбор. У меня есть два варианта для продолжения; оба они имеют плюсы и минусы, в обоих минусов больше.
Во-первых, можно остаться в этой игре и попробовать дойти до конца, несмотря на то, что в пятую и шестую стадии я не заглядывал. Но ведь я владею общим принципом, через виртуализатор получил навыки именно для неё — с этой стороны получается, что «Поиски сокровищ» пройти более реально, чем что-то другое. Опять-таки, в финале получаю кучу сокровищ и в Рочестер (виртуальный) возвращаюсь, как говорится, не с пустыми руками, что даёт шансы окончательно разделаться с «Джейсон & Доусон». Про Стамбул и Румынию, правда, читал только в описании к игре, но не думаю, что мой друг-разработчик припас там что-то принципиально новое, наверняка всё те же драки и фехтование. В общем, всё вроде бы «за», если б не один нюанс: Джейсон и Блейн — далеко не дураки, и, без всяких сомнений, уже сообразили, что с такими деньжищами я могу их по миру пустить. И надо полагать, давно к этому приготовились. Например, временно вывели свою контору из виртуальности, и тогда если я даже появлюсь в Рочестере, согнувшись под тяжестью мешка с бриллиантами, до них мне не добраться. И это — меньшее, что они могли сделать, а что ещё придумал хитрый ум Блейна, мне и представить не дано.
По всему выходит, что надо соскакивать с этой игры и наобум ломиться в другую. Но в этом варианте вообще сплошные минусы: не знаю, что за игра и как её проходить, виртуальных способностей для неё не получил — то есть, шансов совсем никаких. И за всем этим где-то вдалеке маячит маленький плюсик: меня потеряют и не будут знать, когда и с какой стороны ждать. Впрочем, не буду знать этого и я сам.
По моему глубокому убеждению, трудностей у меня и без того хватало, а теперь прибавилась ещё одна: отныне я должен зорко следить за Кларой и в любой момент ждать подвоха с её стороны, ибо знаю точно, что она ведёт какую-то свою игру. Ведёт недавно, с сегодняшнего утра, после того, как я открыл ей, что хочу соскочить с игры и потеряться. Шаг этот с моей стороны был вынужденным: мы в четвёртой стадии, дальше тянуть нельзя, и я рассказал ей и это, и то, в каком положении окажется она, если я вывалюсь из игры один. Учитывая отношения, которые начали складываться между нами в последнее время, я ожидал с её стороны горячего одобрения и безусловного согласия. Или хотя бы какого-нибудь нейтрального: «Поступай так, как считаешь нужным, Фрэнк. Я с тобой». А увидел в её глазах полную растерянность. Потом она бросилась убеждать меня, что делать этого ни в коем случае нельзя и нужно идти так, как было задумано. А убедившись, что я твёрдо решил не плясать под дудку двух «Д», отступилась и замолчала.
Завтрак наш проходит в напряжённом молчании, из чего становится абсолютно ясно, что отныне мы не друзья, не союзники, а… Ну, нет, пожалуй, ещё не враги, но что соперники в чём-то, это наверняка. Только однажды Клара поднимает на меня глаза и очень серьёзно спрашивает:
— Фрэнк, а если я откажусь идти с тобой, ты бросишь меня здесь одну?
Я молчу, потому что и сам не знаю: не решил ещё. Клара моё молчание расценивает как ответ и замыкается окончательно.
После этого весь её распорядок резко меняется. До сих пор все дни на корабле она проводила одинаково: или гуляла со мной по палубе, или отдыхала в каюте. А после нашего разговора рядом с собой я её не вижу, зато постоянно замечаю то в одной, то в другой группе моряков команды, и, судя по жестикуляции, она о чём-то с ними оживлённо беседует.
Я усмехаюсь. На мятеж она их подбивает, что ли? Зря старается: об этом уже разработчик позаботился. По-видимому, не смог придумать, за каким бы ещё атрибутом от тайника сгонять Эдвенчера, поэтому сделал так: матросы решают захватить корабль и стать пиратами, и пока Эдвенчер расправляется с бунтовщиками, корабль сбивается с курса, и его выносит к неизвестному острову, населённому — очевидно, в виде компенсации за дополнительные заморочки с мятежом — пигмеями, которых Эдвенчер расшлёпывает легко и непринуждённо. Результат прохождения мною этой стадии — 100 % с первого раза.
Я смотрю на ухищрения Клары и чувствую горечь в душе. Вот они, женщины! В тот момент, когда я уже поверил, что между нами что-то завязывается, происходит поворот на 180 градусов. И причины я не знаю. «А больше меня пока ни о чём не спрашивай, хорошо»? Ладно, не буду… А ведь могла бы честно рассказать мне о своих проблемах, и мы бы вместе над ними подумали. Так нет же, не доверяет… Тут я с некоторым стыдом думаю, что и сам открылся ей не до конца: ничего ведь не сказал о том, что намерен не просто потеряться, а победить двух «Д», разгромить их фирму… Сразу прихожу к выводу, что, пожалуй, и не мог: нельзя же забывать об этом «Роберт»! Заколдованный круг получается. Чтобы мы с ней смогли поверить друг другу, один из нас должен открыться первым, но ни я, ни она на это не решаемся.
Мне приходит в голову, что есть ещё один вариант, и он, скорее всего, обратим, что немаловажно, если последствия окажутся неприемлемыми. Несколько минут обдумываю свою мыль и решаю, что попробовать стоит. Помимо Клары и двух «Д» с Блейном есть ведь ещё Виртуальность. Почему бы не выступить против неё? Результат непредсказуем, но вполне может оказаться таким, который устроит и меня, и эту молодую интриганку. Всё, решено! Ох, и заверчу же я сейчас! Я ведь практически ничем не рискую: бросит на начало стадии — плевать! Съест одну попытку? Ещё раз плевать! Останется две, а мне этого за глаза хватит.
— Хоук! — ору я. — Хоука срочно ко мне!
По игре именно он является главарём мятежников.
— Хоука к капитану! Хоука к капитану! — понеслось по кораблю.
Через минуту он передо мной: здоровенный, широкоплечий, маленькие глазки недобро блестят, и в уголках притаился страх.
— Слушаю, капитан!
Я по-свойски обнимаю его за плечи, для чего приходится задирать руку чёрт знает куда, и мы не спеша прогуливаемся по палубе.
— Хоук, дружище, — спрашиваю я, — как идёт подготовка?
— К чему, сэр? — вполне натурально удивляется он.
— Ну-ну, не надо… Я о бунте на корабле. Много удалось собрать сторонников? Когда начнёте? Может, помощь моя нужна?
Он вырывается.
— Не понимаю, о чём вы, сэр, — холодно говорит он. — Я могу идти?
— Брось, дружище, — по-отечески втолковываю я, — мне всё известно. Даже то, что мы с тобой будем драться на саблях вон там, — показываю рукой вверх, — и я сброшу тебя на палубу. Ты знаешь, что такое компьютер, Хоук? А виртуальность? А знаешь, что ты не живой человек, а порождение этой самой виртуальности?
Некоторое время он смотрит на меня с выражением полнейшей растерянности на лице и вдруг неожиданно пускается наутёк ко входу на нижнюю палубу, и слышно, как он скатывается вниз по лестнице.
— Схватить мерзавца! — командую я четверым матросам. — Заковать и притащить сюда!
Они нерешительно бросаются следом. Чёрта с два они его схватят. Единственное, чего я этим добился, дал Хоуку железные аргументы для бунта: «Капитан сошёл с ума! Вяжем его, ребята»! Ладно, я ещё не закончил.
В пылу этих событий не замечаю, как ко мне подходит Клара.
— Зачем ты так, Фрэнк! — осуждающе спрашивает она. — Сам же говорил, что с Виртуальностью шутки плохи.
Как будто не понимает, что всё это — из-за неё! Я ещё терпел то, что вынужден, как дурак, мотаться по виртуальным морям и странам, разделываться с виртуальными врагами и в конечном итоге даже не представлять, как отсюда выберусь. Но от её отступничества просто озверел. Ладно ещё султан — я же её от пиратов и эфиопов вытащил, и вот благодарность!
— Это моё дело, — отрезаю я. — Я ведь у тебя твоих планов не выведываю. И вообще, иди вон туда, — я показываю рукой на нос судна, — здесь сейчас такое начнётся — так что держись подальше.
И не обращая больше на неё внимания, направляюсь к носовым орудиям правого борта. Не быстро иду, а властной походкой хозяина, не оглядываясь по сторонам, как бы говоря: «Плевал я на всех вас! Кто вы такие против меня? Мошкара»! В общем, явно подражаю походке Юла Бриннера в «Великолепной семёрке». На пушкарей это производит неизгладимое впечатление. Они поспешно вскакивают, чего раньше никогда не делали, и испуганно смотрят на меня.
— Канонир! — рычу я. — Три пушки из портов — вон! Установить на палубе и развернуть в сторону кормы!
— Невозможно, сэр! — тоже перепуганный, говорит он. — Пушки закреплены на выдвигающихся площадках…
— Оторвать! Немедленно!
Он отдаёт распоряжение, и двое пушкарей убегают за инструментом. И здесь неудача. Ясно, будут волынить до тех пор, пока бунт не начнётся. Чёрт с ними. Ещё чего-нибудь придумаю. Для меня сейчас главное — взбесить Виртуальность. Довести её до белого каления. Пусть выкинет что-нибудь, вот тогда мы с ней сразимся!
Не обращая больше на них внимания, всё той же походкой направляюсь ко входу на нижнюю палубу и спускаюсь. Из-за дверей кубрика доносится гул голосов и отдельные выкрики. Ропот недовольных, так сказать. Распахиваю дверь и вхожу внутрь.
Нечто подобное и ожидал увидеть. Сидят вокруг стола, густо уставленного кружками, стаканами и бутылками, а во главе его, естественно, Хоук. Как раз что-то говорил, но, увидев меня, так и застывает с раскрытым ртом. Сразу же наступает гробовая тишина. Не глядя, хватаю за одежду первого попавшегося, вышвыриваю из-за стола и сажусь на его место.
— Ром хлещете? — дружелюбно интересуюсь я, ни на кого конкретно не глядя.
Первым приходит в себя… этот… как его… боцман, что ли?
— Налить капитану! — чётко командует он.
Тут я пристально смотрю на Хоука, но тот никак не реагирует, а бутылку хватает штурман, чья роль на судне вообще номинальна — корабль сам плывёт куда надо — и наполняет стакан. Пока он это делает, мрачно оглядываю всех присутствующих и, к своему удивлению, не обнаруживаю ни одного шкипера. Вот это да! Неужели и у виртуальных есть какое-то понятие о порядочности, и они считают недопустимым выступать против того, с кем живут в одной каюте? Но ведь игрой вариант с нашим совместным проживанием не предусмотрен; что же, это их собственное решение?
Штурман налил и подобострастно протягивает мне стакан. Я его игнорирую.
— Ты это кому налил, юнге, что ли? — интересуюсь я, выхватываю кружку из рук сидящего слева, выплёскиваю в сторону остатки и протягиваю штурману. — А теперь налей капитану!
В кубрике раздаётся одобрительный гул. Матросам явно нравится моё поведение, и у меня даже возникает мысль, не удастся ли мне таким образом разрушить заговор Хоука? Тоже вариант неплохой, меня сейчас устраивает всё, что идёт вразрез с ходом игры. Но на этом всё заканчивается, и я сокрушённо думаю, что глупо надеяться на какую-то их реакцию, инициатива здесь может быть только моя. Оглядываю стол и вижу, что в кусок говядины воткнут здоровенный нож. Отлично. Сцена в кубрике вообще игрой не предусмотрена, а такой-то вариант уж и подавно.
Беру у штурмана поспешно наполненную кружку, поднимаю её и поднимаюсь сам.
— Ну, ребята, за то, чтобы у вас всё получилось! — говорю я и делаю длинный глоток.
Они явно расслабились, и в этот момент я с силой выплескиваю ром прямо в глаза Хоуку. Он отчаянно вопит и начинает их протирать, а я впрыгиваю на стол, выхватываю нож и, оказавшись с ним рядом, приставляю к горлу. Плагиат, конечно, такое уже с султаном проделывал, но почему бы и не повторить? Тем более, что в прошлый раз Виртуальность за это меня из стадии выкинула.
Но в этот раз она что-то замешкалась. Растерялась, что ли? Проходит минута, вторая, а ничего не меняется; Хоук стоит, боясь пошевелиться, не дёргаются и его сообщники. Нужно как-то усугублять. Перехватываю нож в левую руку, а правую завожу со стороны его живота и шарю по левому боку, пока не нащупываю рукоять сабли. Вытаскиваю её из ножен и приставляю кончик к горлу штурмана.
— Открыть иллюминатор, живо! — командую я и заботливо добавляю: — Только аккуратнее двигайся, на саблю не наколись.
Штурман отдраивает иллюминатор, раскрывает его, я подвожу туда Хоука, убираю нож от его горла, зато приставляю к спине саблю в области сердца.
— Сам спрыгнешь, — спрашиваю я, — или тебя подколоть?
Такого, как я и надеялся, Виртуальность вытерпеть не в силах. Внезапно возникает холодное мерцание, и я проваливаюсь в уже знакомый полумрак.
Я опять во внеигровом пространстве, но на этот раз один. Без Клары. А всё остальное точно так же: абсолютная тишина, ровное покрытие и до горизонта — ничего. Внимательно оглядываюсь вокруг — должна же Виртуальность дать мне какой-то намёк: мол, если одумаешься, то иди вон в ту сторону. И действительно, в одной из сторон, как и в тот раз, замечаю свечение. Но только топать туда не собираюсь. Снимаю кафтан, ложусь прямо на покрытие, а кафтан подкладываю под голову. Лежать, конечно, жестковато, но терпеть можно. В общем-то, не надеялся, что удастся быстро заснуть, но, видимо, сказывается жуткое нервное напряжение, и я на самом деле засыпаю.
Представления не имею, как долго спал, но просыпаюсь от того, что рядом слышу шум моря и открываю глаза. Увиденное доказывает, что у Виртуальности нервы слабее, чем у меня: не дождавшись, когда я, раскаявшийся, вернусь в игру, она мне её сама подкатила. В нескольких шагах от меня покрытие и полумрак заканчиваются, и сразу же за ними — борт «Клары», застывшей посреди моря, как на якоре. В общем, очень удобно: достаточно сделать шаг — и я уже на палубе. А там словно ждут моего возвращения. Никаких признаков смуты, рулевой у штурвала, один из шкиперов ему что-то втолковывает, Клара нервно прогуливается там, где я её и оставил… В прошлый раз, когда мы вывалились оба, игра замерла, а сейчас, очевидно, благодаря тому, что осталась Клара, жизнь там продолжается, но действие без меня остановилось. Увидеть меня они из игрового пространства не могут, а то ещё, поди, стали бы к себе зазывать.
Встаю, надеваю кафтан, упрямо отворачиваюсь и иду вдоль границы игры. По пути в голову приходит забавная мысль: может, Виртуальность уже созрела для того, чтобы предложить мне компромисс? А что, очень даже возможно. Возьмёт сейчас — и подсунет мне остров с пигмеями; дескать, ну, ладно, не хочешь — проскочим сцену бунта, но хоть сюда-то заходи!
Как это ни парадоксально, но минут через двадцать неспешного хода действительно подхожу к острову. Вот что значит правильно себя подать и проявить упрямство и несговорчивость! Продолжаю гнуть свою линию и иду дальше вдоль границы. Теперь у меня уже нет сомнений, что вскоре увижу искомую игру: был я на этом острове — правда, в качестве Эдвенчера, — поэтому прекрасно знаю, что площадь игры совсем мала. На остров Эдвенчер сходит в компании укрощённой им команды, чтобы пополнить запасы воды и продовольствия, и зачем-то берёт с собой Бьюти. Пигмеи похищают её сразу же, едва она вступает в лес, Эдвенчер тут же их настигает, быстренько расправляется, и все благополучно возвращаются на корабль. В общем, за час-полтора обойти её территорию вполне реально.
По пути ещё раз анализирую ситуацию. Случившееся меня нисколько не удивляет. Бросить меня на начало стадии Виртуальность не может: в отличие от меня она правила соблюдает чётко. Бунтовщикам я не поддался, а таймера в этой игре нет, так что отбросить меня за перерасход времени на прохождение — тоже невозможно. По всему выходит, что сейчас я — хозяин положения. Не знаю, правда, надолго ли.
Обогнув со своей стороны скалу, которая в игре была на самом дальнем плане, и в самом деле обнаруживаю ту игру, которую засёк ещё на компьютере в Рочестере. Подхожу ближе и останавливаюсь у границы уже её территории, пытаясь определить, что же это такое. Судя по всему, события здесь кипят, что и неудивительно: играю в неё не я, а кто-то другой, все персонажи на месте, и если мне удастся в неё проникнуть, станет на одного больше. Тоже проблема для Виртуальности!
Игру опознаю мгновенно, хотя не только ни разу в неё не играл, но даже не знал о её существовании. Выручает чтение книг: «Три мушкетёра»! Удивляюсь, было, выбору двух «Д», но потом соображаю, что это вполне может быть и не их игрой: виртуальность для всех одна.
Вот теперь надо кое-что обдумать. В «Трёх мушкетёрах» постоянно дерутся на шпагах, а я через виртуализатор приобрёл умение владеть саблей. Для спортивных соревнований по фехтованию такое отличие, вероятно, радикально, но не думаю, что в компьютерной игре это имеет какое-то значение. Принцип тот же самый: маши, коли руби. Это плюс. Ещё здесь скачут на лошадях, да ещё так, что по три-четыре животных насмерть загоняют, а я в «Поисках» имел дело только с мулом и верблюдом. Вот здесь разница более заметная, но всё же в минусы её заносить не тороплюсь. Вполне может быть, что и с лошадью управлюсь, а может, это вообще не понадобится. Книга эта — с детства одна из моих любимых, так что и ход игры представляю. По крайней мере, отличить положительного героя от отрицательного всегда сумею. План действий тоже ясен. Надо присоединиться к мушкетёрам и помогать им во всех ситуациях, тогда вместе с ними стадию автоматически закончу и я. В этом случае тот, кто сейчас сидит за компьютером, получает дополнительные шансы, даже если он и не очень умелый игрок: своим участием я облегчу его задачу. В общем, всё понятно, кроме одного: как быть с Кларой?
И хотя медлить мне нельзя, так как игра идёт и ждать меня не будет, тем не менее, я не тороплюсь. Можно вернуться назад в «Поиски», крепко взять Клару за руку и продолжать чудить, чтобы Виртуальность снова вышвырнула нас, на этот раз уже вдвоём… Плохой вариант. Не имею представления, как пойдут у меня дела в «Мушкетёрах» и даст ли это что-нибудь. Нет, вначале нужно сюда проникнуть, попробовать, всё хорошенько разузнать, и тогда… Как всегда, сделав решительный выдох, я пересекаю границу новой игры.
По масштабам города догадываюсь, что это Париж, а не Менг, значит, минимум, вторая стадия. Расспрашиваю первого же встреченного простолюдина, как пройти к монастырю Дешо, и, получив подробные указания, направляюсь туда. Хотя это и Париж, но беседуем мы, конечно, не на французском, а на английском, ибо это язык производителя игры. Ещё одно несомненное достоинство общения в виртуальности!
По пути мне везёт: я становлюсь свидетелем уличного поединка каких-то эпизодических персонажей, введённых, очевидно, для большей достоверности обстановки. Поединок заканчивается ранением одного из них, его сразу куда-то уносят, и я подбираю его шпагу и ножны. Мой капитанский кафтан 18-го века приемлемо смотрится и в Париже 17-го, а теперь вот ещё и шпага… В общем, всё нормально. Только бы не опоздать!
Во дворе монастыря Дешо пусто, и это в равной степени может означать, что я пришёл сюда слишком рано или слишком поздно. Вариантов у меня нет, поэтому, укрывшись за одной из колонн, решаю ждать. Дождусь в любом случае. Даже если я опоздал, не исключено, что игрок провалит стадию и начнёт сначала. А может, бросит, и тогда её откроет кто-нибудь другой.
Вскоре убеждаюсь, что мне опять повезло. Во дворе монастыря появляется человек, затем к нему присоединяется другой. Это Атос и д’Артаньян, они пришли сюда драться на дуэли. Никак не реагирую, потому что мой выход — когда появятся гвардейцы кардинала. Терпеливо пропускаю появление Портоса и Арамиса и начало поединка.
Ага, а вот и гвардейцы! Теперь нужно внимательно слушать и хорошо продумать фразу, с которой войду: всё должно быть естественно и логично; ведь ещё не факт, что меня примут!
— Эй, мушкетёры! — кричит, насколько помню, де Жюссак. — Вы собрались здесь драться? А как же с эдиктами? Вложите шпаги в ножны и следуйте за нами! Если не подчинитесь, мы вас арестуем!
— Их пятеро, — говорит Атос, — а нас только трое.
Тут выступает д’Артаньян:
— Господа, разрешите мне поправить вас. Вы сказали, что вас трое, но мне кажется, что нас четверо.
— Но вы не мушкетёр, — возражает Портос.
— Это правда, на мне нет одежды мушкетёра, но душой я — мушкетёр.
Всё это я прекрасно помню и жду лишь только той минуты, когда его согласятся принять. Ага, сейчас… вот… Всё, мой выход.
— Господа, — говорю я, появляясь из-за колонны, — иной раз поспешность в счёте приводит к неверным результатам. Я считал не торопясь, поэтому уверяю вас, что на самом деле нас пятеро. Хочу заверить, что я с вами по той же причине, что и господин д’Артаньян, и уж коль скоро вы не отказали в этой чести ему, надеюсь, вы не захотите обидеть отказом и меня?
Такой быстрый и непредвиденный рост численности армии противника приводит гвардейцев в состояние остолбенения, и они наверняка против, но их мнение нас не интересует.
— Ваше имя, сударь? — спрашивает меня Атос после короткого совещания с друзьями.
— Франсуа де Нувельом, — отвечаю я, дословно переведя свою фамилию на французский и заодно снабдив её дворянским титулом.
— Итак: Атос, Портос, Арамис, д’Артаньян, де Нувельом! Вперёд! — кричит Атос, и мы врезаемся в толпу ошеломлённых гвардейцев кардинала.
По ходу книги и игры Арамису должны были достаться два противника, теперь же одного из них забираю я. Едва скрестив с ним шпагу, понимаю, что никаких проблем не будет: мои навыки боя гораздо серьёзнее. Это очень хорошо, так как больше всего на данный момент я обеспокоен тем, как поведёт себя Виртуальность. Если вмешается, то каким образом? На корабле я изо всех сил старался её разозлить, теперь же задача противоположная. Все изменения, которые я вношу в игру своим присутствием, должны быть минимальными, тогда есть шанс, что она меня не вышвырнет и отсюда. И в этой связи слабый противник для меня — просто подарок. Твёрдо решаю не наносить ему никаких ран, а только обезоружить.
Краем глаза замечаю, что Арамис расправился со своим врагом. Пора и мне браться за дело. Сильными ударами начинаю теснить своего, меняю терцию на кварту и наоборот и добиваюсь того, что он полностью готов и может только кое-как отбиваться. Взвинчиваю темп, подвожу к колонне, и в тот момент, когда его шпага, отброшенная моим ударом, упирается в камень, в растяжке бью по ней ногой. Раздаётся звон, и в руках у моего противника остаётся её обломок. Хватаю за шиворот, разворачиваю в сторону выхода из монастыря и даю сильного пинка под зад. Он не возражает и тут же пускается наутёк. Вскоре свои задачи решают д’Артаньян и Портос, и мы торжествующими криками провозглашаем свою победу.
— Господа, — со сверкающим взором говорит д’Артаньян, — если я ещё не мушкетёр, я всё же могу уже считать себя принятым в ученики, не правда ли?
Они великодушно соглашаются и даже предлагают отметить это событие, а я начинаю опасаться, не проигнорируют ли они меня. Но нет, после поздравлений д’Артаньяну наступает моя очередь. Господа мушкетёры интересуются родом моей деятельности, планами на будущее и прочим. Опасаясь углубляться в неизвестные мне реалии, скупо сообщаю, что только что по заданию Людовика на своём корабле осуществлял дипломатическую миссию в Турцию, и всем своим видом намекаю на её чрезвычайную секретность. Это срабатывает, и дальнейших вопросов не следует. Покончив с официальной частью, обсуждаем вопросы понятные и житейские: решаем отпраздновать знакомство и победу в харчевне «Красная голубятня». Я надеваю на голову шляпу, брошенную кем-то из гвардейцев и тем самым окончательно и органично вписываюсь в компанию своих новых друзей. Мы вместе направляемся к выходу из монастыря.
Но здесь происходит то, что для мушкетёров является сюрпризом, неожиданным и неприятным, а для меня — просто неприятным, поскольку какую-то реакцию Виртуальности я предполагал.
У выхода нас ожидает новый отряд гвардейцев кардинала — человек тридцать. Несмотря на то, что все мы — в том числе и я — супергерои, ясно, что такого количества нам не одолеть. Тем не менее с криками «Один за всех, все за одного!» выхватываем шпаги и яростно бросаемся в гущу врагов.
Те ведут себя довольно благородно: у каждого из нас всего по три-четыре противника, остальные наблюдают и выжидают. Схватку из-за этого приходится вести в бешеном темпе и понятно, что наших сил надолго не хватит. Рядом со мной дерётся Атос, который сдаёт первым по причине полученного накануне ранения в плечо. Он вдруг бледнеет, оседает и неловко заваливается набок. Это служит сигналом, и на нас тут же наваливаются все. В такой тесноте шпага — оружие абсолютно бесполезное; меня хватают за руки, я пытаюсь наносить удары ногами, но это уже просто от отчаяния. Подъезжает чёрная карета, меня вталкивают внутрь. На скамье по бокам от меня двое гвардейцев, ещё один усаживается напротив, и карета резко рвёт с места. Что происходит с мушкетёрами и д’Артаньяном, я уже не вижу.
Мы несёмся по вымощенной булыжником улице, и трясёт даже больше, чем в моём ровере по асфальту. Переживаю я только по поводу провала своих планов, никаких опасений за свою жизнь и судьбу у меня нет. По логике книги и игры меня везут никак не на эшафот и не в Бастилию, а, скорее всего, к кардиналу. Впрочем, вряд ли для того, чтобы он смог предложить мне патент лейтенанта своей гвардии, как он сделал это д’Артаньяну, хотя полностью исключать не стоит и такую возможность. В общем, не знаю я, что на этот раз выдумала Виртуальность, но печально, что вновь не я управляю событиями, а они мной.
Мы въезжаем на большую площадь, и карета останавливается возле невысокого подъезда. Один из гвардейцев кивком показывает мне на выход, и я повинуюсь. Моё предположение оказывается правильным: ну, где ещё может быть такое огромное количество гвардейцев перед входом и в коридорах, как не в кардинальском дворце? Поэтому нисколько не удивляюсь, когда меня вводят в просторный кабинет, все стены которого увешаны оружием, и возле камина я вижу человека в длинной красной мантии, который орудует там щипчиками. Ко мне он обращён спиной, поэтому лица не видно, но совсем не надо быть великим логиком, чтобы понять, что это и есть Ришелье. Мой смелый вывод тут же подтверждается словами одного из конвоиров:
— Ваше преосвященство, он доставлен!
Человек в мантии, не оборачиваясь, делает знак рукой, и нас оставляют наедине. В ожидании пока его высокопреосвященство соблаговолит обратить на меня внимание, рассматриваю стол, заваленный книгами, и карту, очевидно, Ларошели. Наконец, он заканчивает возиться с камином и поворачивается ко мне.
— Честно говоря, Фрэнк, я уже устал ждать, когда ты появишься. Что это тебя так задержало? — спрашивает он.
Убеждён, что вид моего лица доставляет ему огромное наслаждение, ведь наверняка более идиотского выражения, чем сейчас на нём, в природе просто не существует. Хотя и основания для этого, конечно же, есть: в одежде кардинала передо мной Нил Джейсон собственной персоной.
Во всём этом вижу пока только один положительный момент: он назвал меня Фрэнком, значит, это не окончательный провал, и надежды на партнёрство сохраняются. В том смысле, что крест на мне ещё не поставили.
— Есть хочешь? — спрашивает кардинал Джейсон.
Я только согласно киваю головой, так как речь ко мне ещё не вернулась. Есть я хочу, но большей частью соглашаюсь из-за того, чтобы выиграть время и хоть немного прийти в себя. Он дёргает ручку звонка, появляется гвардеец, и Джейсон отдаёт ему распоряжения. Вскоре вносят небольшой стол, уставленный едой и питьём, мы усаживаемся и молча приступаем.
— Можешь выпить вина, — предлагает он. — Только немного, разговор, как догадываешься, будет серьёзный.
Я, безусловно, догадываюсь, поэтому от вина отказываюсь вовсе и ограничиваюсь соком. Едим мы в полном молчании, искоса и украдкой поглядывая друг на друга. Наконец, с едой покончено. Джейсон снимает салфетку и бросает на стол, как бы давая понять, что пора поговорить о деле.
— Понимаю твоё состояние, — кивает он, — поэтому давай начнём с твоих вопросов.
— У меня только один: как?
— Ты всё-таки слабый детектив, Фрэнк, — Джейсон вольготно откидывается в кресле. — После твоего отбытия Блейн проверил твой компьютер и обнаружил распечатки кадров с этой игры, которые ты забыл удалить. Небрежность с твоей стороны! Так мы поняли, что ты собираешься потеряться. Блейн хотя и пьяница, но специалист классный, поэтому для него не составило труда не только определить игру, но и вычислить, на какой стадии ты в ней появишься. А вообще он о тебе очень высокого мнения, ему нравится твоё умение находить неожиданные решения, и он прямо-таки мечтает, когда всё это закончится, — последние слова Джейсон произносит с заметным нажимом, — забрать тебя в свою лабораторию. Так что подумай, Фрэнк; почудил — и хватит. Ты только пойми, какое будущее тебя ждёт: ведь мы со временем весь мир под себя подомнём, все эти президенты и секретари ООН марионетками нашими будут!
— А как ты сюда попал? — прерываю я его мечты о мировом господстве.
— Так же, как и ты: через подвал. Подогнал мне Блейн нужную игру, я и вошёл в неё спокойно. И тоже через виртуализатор, так что я здесь — единственный кардинал, и вся эта братия, — он кивает в направлении коридора, — подчиняется мне. Это я на случай, если ты вздумаешь помахать на меня саблей… Так вот, мы ведь на тебе всё опробовали и убедились, что опасности никакой, да и методика теперь отработана.
— Не понимаю, — качаю я головой, — ладно — я. Человек для вас чужой, такого не жалко, да и необходимость в этом была. Но как вы не побоялись отправить Клару?
От меня не ускользает, что при упоминании её имени он заметно встрепенулся.
— Кстати, — говорит он небрежным тоном, — как тут у вас с ней?
Именно потому, что говорит он это небрежным тоном, я догадываюсь, что этот вопрос для него почему-то очень важен, и решаю схитрить.
— Нормально, — безразлично пожимаю плечами, — та или другая — какая разница? Хорошо ещё, что эта хоть красивая. Всё же приятнее, чем с каким-нибудь страшилищем.
Сразу вижу, что мои слова его успокаивают, и та напряжённость, с которой он задал вопрос, исчезает. Из этого делаю вывод, что они ей то ли до конца не доверяют, то ли их по какой-то причине беспокоят наши с ней возможные сексуальные отношения. Теперь уже ясно, что снимать меня с дистанции не будут, пожурят — и отправят дальше, поэтому очень бы хорошо, постараться как-то выведать у Джейсона хоть что-то по поводу Клары. А вдруг мы с ней сможем стать союзниками? Но делать это нужно крайне осторожно: Джейсон очень умён, и чутьё у него просто потрясающее. Заподозрит что-то — считай, конец.
— Да, — говорит Джейсон, — на случай, если ты рассчитываешь, пройдя игру и вернувшись в Рочестер с кучей денег, с нами покончить…
— Что ж я, дурак что ли? — я делаю вид, что очень обижен. — Вы уже наверняка фирму свою оттуда вывели.
— Верно соображаешь, — одобрительно кивает он. — И не только это. Там Блейн повсюду ловушки на тебя расставил. Так что веди себя смирно и больше ничего такого не затевай. На этот раз мы тебя прощаем, но в следующий… Но я уверен, что следующего не будет. И имей в виду: это ты тут живёшь вне времени, а на нас там уже банки наседают, так что давай поэнергичнее…
Тут он осекается, понимая, что сболтнул мне лишнее.
— Только не думай, что если будешь тянуть время, то нашу фирму в реале прихлопнут. Тебя-то мы всегда отсюда вытащить сумеем, и тогда разговаривать будешь не со мной, а со Смайли. И ещё имей в виду: ты для нас — просто один из вариантов. Мы ведь и сами можем через виртуальность проделать с какой-нибудь фирмой то же самое, что ты проделал с нашей. И раздобыть любую сумму. Просто нам хочется вернуть наши деньги, а не отбирать у кого-то. Только поэтому основную ставку делаем на тебя.
«Не принимай меня за идиота! Ваш виртуальный Рочестер никем серьёзным ещё не заселён, и никаких фирм, кроме вашей, там нет! Через игры вы втянули мелкую сошку вроде меня, а затащить фирмы можно только через программы для офисов, а вы начнёте их продавать не раньше, через полгода — я же видел ваши документы!» — хочу сказать я, но, конечно, не говорю — пусть думает, что я ему поверил, и вслух произношу совсем другое:
— Ладно, хватит меня запугивать! Вы и так уже меня запугали — дальше некуда! Потому и хотел потеряться, что знаю: прихлопнете вы меня, как только получите, что вам нужно!
— Брось, Фрэнк! — по его лицу видно, что он подыскивает аргументы поубедительнее. — Если ты хотел удрать только для того, чтобы жизнь сохранить, то просто зря потратил время и нервы. Говорю же: сделай всё, что нужно — и ты наш сотрудник. Да и Блейн за тебя. Так что не паникуй, а занимайся своим делом.
Это очень похоже на заключительные слова перед расставанием, и я лихорадочно думаю, как бы его задержать, чтобы выведать про Клару. Ага, вот оно.
— У тебя закурить есть? — спрашиваю я.
Он понимающе кивает, достаёт откуда-то из сутаны пачку «Кента», берёт себе одну сигарету, а пачку бросает мне.
— Забирай. Если б догадался — прихватил бы побольше.
Мы закуриваем и некоторое время сидим молча. Интуитивно понимаю, что задержался он потому, что и у него есть ко мне вопросы и, скорее всего, по тому же поводу. Хорошо бы, если так. Если начнёт он — я вне подозрений. И я оказываюсь прав.
— Ты тоже хорош, — говорит он и опять небрежно, — нас обвинил, а сам? Бросил девушку одну и сбежал. А если б у тебя получилось? Что бы тогда стало с ней?
Придаю своему лицу выражение некоторого раскаяния и стыда и начинаю оправдываться.
— А кто она мне? Так, случайная знакомая да ещё и соглядатай, ко мне приставленный. Кроме того, был уверен, что вы её сможете вытащить.
Джейсон напускает на себя вид этакой солидарности и понимания, с которым мужчины могут рассуждать о красивой женщине.
— Только не говори мне, что не заглядывался на неё! — подмигивает он. — Лично я не могу представить себе нормального мужчину, который смог бы от этого удержаться!
— Заглядывался, — признаю я, — да только есть здесь один нюанс, Нил. Я был женат три раза, мою первую жену ты знаешь. Как по-твоему, одной её недостаточно, чтобы человек стал относиться к женщинам, мягко говоря, с некоторым недоверием? А ведь потом были ещё две… Ну, и кроме того, чтобы между мужчиной и женщиной завязались какие-то отношения, необходимо желание двух сторон. Что-то я со стороны Клары такого не заметил.
По-моему, это прозвучало убедительно, особенно про Лиззи. Так что если им руководило желание узнать, не состоим ли мы с Кларой в интимной связи, тема исчерпана. Однако Джейсон вовсе не собирается заканчивать, и это меня радует: выходит, дело всё-таки в другом?
— Ну, а как же вы тогда время проводите? — вроде бы удивляется он. — О чём разговариваете?
— Нил, — с сожалением говорю я, — по-моему, ты меня с кем-то путаешь. Не помню, чтобы состоял у тебя на службе в качестве осведомителя.
Джейсон возмущённо машет на меня обеими руками.
— О чём ты говоришь, Фрэнк? На кой дьявол мне это нужно? Сам посуди: с какой бы стати я стал у тебя это выведывать? Клара — наш человек; ладно, если б я её стал расспрашивать про тебя! Мне чисто по-мужски интересно: я ведь и сам пытался за ней ухаживать!
— Ах, вот оно что! — сконфуженно смеюсь я и делаю вид, что поверил. — Ну, прости тогда. Выходит, мы с тобой друзья по несчастью! Знаешь, все наши с ней разговоры сводятся к одному: она спрашивает, что будет в очередной стадии и как ей себя вести. Так сказать, чисто деловые отношения.
— У-у! — сочувственно и разочарованно тянет Джейсон. — Теперь понимаю, почему ты её там бросил! И в самом деле скучища! И что же, она ни про тебя ничего не спрашивала, ни тебе про себя не рассказывала?
Сейчас уже уверен: он действительно хочет от меня о чём-то узнать и медленно подводит к тому, чтобы естественно и непринуждённо задать какой-то вопрос. Чтобы облегчить ему задачу, наливаю себе в бокал вина — пусть думает, что я расслабился — и в один приём выпиваю до дна.
— Ну, не совсем так, — я делаю вид, что меня потянуло на откровенность. — Когда беседовали про султанский гарем и эфиопскую семью, она в шутку спросила, как у меня дела в этом плане. Я ей тоже в шутку сказал, что у меня три жены, и мы посмеялись, что я ни до султана, ни даже до эфиопа не дотягиваю.
Джейсон тоже смеётся, но довольно фальшиво; заметно, что меня он слушает постольку поскольку, и мысли его далеко от темы разговора. Я чувствую, что сумел усыпить его бдительность, и он уже собирается спросить о том, из-за чего всё начал. Так оно и есть.
— Ну, а о себе ничего не рассказывала? Имён никаких не называла? — и торопится пояснить. — Это я к тому, что, может, у неё кто-то есть? Из-за того и мне от ворот поворот дала? Мне так было бы легче, а то, знаешь, моё мужское самолюбие весьма от этого пострадало!
— Вроде бы какое-то имя однажды прозвучало, — задумчиво говорю я, — но момент не совсем удачный был: я только что с эфиопами разделался и ещё не совсем от драки отошёл. Да, точно, она кого-то называла.
— Ну, а в связи с чем? С какой стати она про него вспомнила? — Джейсон уже отбросил всякую осмотрительность и не скрывает своей явной заинтересованности.
Чувствуется, что он уже готов мне помогать, если я сам не смогу вспомнить. Чтобы поощрить его к этому, наливаю ещё бокал и в задумчивости пью. И очень медленно. Это доводит его до кипения.
— Ну ты что, такой простой вещи вспомнить не можешь? — он уже почти кричит, затем спохватывается и пытается обратить всё в шутку. — Тебе девушка что-то сокровенное сказать пытается, а ты не слушаешь! Ну, вспомни! Том? Джон? — и после чуть заметной паузы: — Роберт?
— Во, Роберт! — обрадованно говорю я и делаю большой глоток.
— Ну, а говорила-то что? Тоже не помнишь, что ли?
— Знаешь, — теперь я разыгрываю обиду, — если бы на тебя, как на меня тогда, трое с копьями пёрли, а у тебя из оружия только руки и ноги, и тебе пришлось бы, как кенгуру, прыгать и драться, чтоб тебя на копья не надели, ты бы и своё имя не вспомнил!
Делаю длинную паузу, чтобы дать ему это осознать и подтолкнуть к тому, чтобы помог мне с вариантами — так же, как с именем. Но он молчит, и я решаю продолжить, опасаясь, как бы он не закончил на этом разговор.
— Знаешь, а ведь ты, пожалуй прав, — говорю с глубокомысленным видом. — Есть у неё кто-то. Это я по ситуации сужу. Там на поляне была её свадьба с эфиопским вождём, вот она, наверное, и сказала что-нибудь вроде: «Хорошо, что Роберт этого не видел»!
Сразу же понимаю, что сделал огромную глупость. Теперь Джейсон уверен, что я абсолютно не в курсе, и ничего полезного от меня не узнаешь. И действительно, весь его интерес пропадает, и он меняет тему разговора.
— Ф-фу, — вздыхает он облегчённо, — ну, тогда мне не так обидно. Ладно, Бог с ней, с Кларой. А как ты ухитряешься с территории игры выскакивать?
Лихорадочно раздумываю и решаю сказать правду. Если мне понадобится сделать это ещё раз, помешать они не смогут, даже зная, как я это делаю. А вот моя искренность может в какой-то мере усыпить их подозрительность ко мне.
— Делаю что-нибудь такое, что лежит вне возможностей игры. Во второй стадии, например, султана в заложники взял.
— Ясно, — кивает он. — И обратно попадать можешь?
— Могу. Только идти довольно далеко.
— Ну, насчёт этого не переживай, сейчас не придётся. Блейн подкатит тебе игру и доставит до места с комфортом. Он научился пересекать между собой игры, и делает это так лихо, что на их ходе это никак не отражается. Ну, вот вроде того, как эта пересекается с «Поисками». Ты мотоцикл водишь?
— Вожу.
— Тогда ещё легче. Игра называется «Мотогонки». Выйдешь из дворца, обойдёшь его — он на границе этой игры, дальше ничего нет — стой и жди. Как появится стартовая площадка, садись на свободный мотоцикл и кати в обратную сторону по треку. Доедешь до самой «Испаньолы». Начнёшь четвёртую сначала и поторопись. Успеха! Да, — он немного колеблется, — Кларе о том, что виделся со мной здесь, ничего не говори. Ты понял, Фрэнк? Ничего! Просто прогулялся и пришёл назад.
— Ладно, — говорю и как бы невзначай осведомляюсь: — А ты каким образом в реальность выходишь?
Он моего вопроса, разумеется, не слышит, прощается и уходит. Оставшись один, с грустью думаю, что так ничего про Клару и не выяснил и виноват в этом сам. Хотя нельзя сказать, что уж совсем ничего. Теперь уверен, что два «Д» ей не доверяют и даже в чём-то подозревают. Но что за ерунда с этим Робертом? Я-то полагал, что это Доусон, но судя по тому, как на меня наседал Джейсон, это явно кто-то другой. Ладно, потом обдумаю, пора идти. Там Клара заждалась…
И тут я кое-что вспоминаю. «Я уже устал ждать, когда ты появишься», — сказало мне его преосвященство. Я нахмуриваюсь. Не такой человек Джейсон, чтобы терять зря время. Чем он занимался здесь, ожидая меня? Ведь вышел он отсюда с пустыми руками. Быстро подхожу к рабочему столу кардинала и всё осматриваю. В основном, это игровой камуфляж, рассчитанный на взгляд издалека: на карте Ларошели только контуры, а вместо букв непонятные символы, то же самое во всех книгах и бумагах, поэтому простая картонажная папка сразу же бросается в глаза. Торопясь (а вдруг вернётся Джейсон?) открываю и начинаю просматривать содержимое. К моему разочарованию, это бумаги, важные для двух «Д», но не для меня: письменные предупреждения нескольких банков Рочестера о задержках по выплатам и возможных санкциях. Лихорадочно перелистываю и обнаруживаю несколько листов, написанных от руки. Это разного рода заявки, просьбы, требования сотрудников рекламного агентства, и я уже готов бросить всё это, как вдруг мне в глаза бросается знакомый почерк. Не скажу, что знаком он мне очень хорошо, я видел его лишь однажды, да и написано-то было всего три слова: «Фрэнк, вы идиот»! Но запомнил я его замечательно, потому что часа два крутил перед глазами и всё пытался прочитать эту фразу так, чтобы она звучала не пренебрежительно, а с беспокойством за меня. А сейчас этим почерком написано: «Руководителю рекламного агентства „Джейсон & Доусон“ Нилу Джейсону. Прошу разрешения на поездку в Коламбус сроком на семь дней». Внизу стоит дата: как раз накануне того дня, когда я бежал из Рочестера в Хаммерстоун.
В общем, самая обычная записка, какую может написать сотрудник агентства своему руководителю, и ничего полезного для себя или хотя бы просто интересного я в ней не вижу. Разве что вот подпись: «К. Доусон».
«Если хочешь спать в уюте — спи всегда в чужой каюте» — эта поговорка подвахтенных мне абсолютно не подходит. Наверное, потому, что я не подвахтенный, а капитан. Никакого уюта от спанья в чужой каюте я не ощущаю. И даже более того. За время моего отсутствия шкипер-храпун обучил своему искусству и двух других да ещё так, что они превзошли своего учителя. Поэтому в первую же ночь пачке Джейсона почти пришёл конец. Прогуливаясь по ночной палубе и глядя в звёздное небо, я думал о том, какая это замечательная штука — человеческий мозг! Вот, допустим, живут люди в каком-нибудь каменном веке. Тяжело живут. В смысле — всё тяжёлое на себе таскают. И вдруг появляется один и кричит: «Я тут такую вещь придумал — колесо называется»! И пожалуйста, — никто уже ничего не таскает, а только катают. Красота! Это же насколько легче! Или вот, скажем, в двадцатом веке живут люди. Уже не так тяжело, но зато скучно. Потому что вечерами, кроме как газету или книгу почитать, заняться нечем. И тут — бац! — является другой и говорит: «Я немного подумал, и у меня телевизор получился. Включайте, смотрите, не жалко»! И сразу жить намного интереснее стало, ведь одной только рекламы за вечер столько покажут — всю не пересмотришь! Или вот… Словом, примеров очень много. Нет, мозг — это я вам скажу, самая нужная для человека вещь!
Вот только от своего я не в восторге. Третий день пытаюсь решить задачу «Дано: Роберт Доусон, Клара Доусон. Спрашивается, кто они друг другу, если вторая называет первого „Роберт“; первый орёт в моём офисе на вторую: „Ты чего так вырядилась?“, а их общий знакомый пытается выведать, что вторая говорила о первом третьему», то есть, мне? — и ни черта не могу понять. Есть и другие задачи, главная из них — «Что делать?» — и ни одна не решается…
Вторую попытку я с блеском провалил уже в эпизоде бунта, чего за компьютером со мной не случалось никогда. Стоял себе, вяло отмахивался саблей, на ванты вообще не полез… Старался только, чтобы не ранили серьёзно. Слава Богу, обошлось: накинулись сзади всей толпой, руки-ноги повязали и в трюм бросили. Зато теперь знаю, что происходит, когда тебя кидает на начало стадии — раньше-то узнать не доводилось. Потемнело всё вокруг на несколько секунд, потом снова свет, снова утро, и я уже не в трюме, а на палубе.
Сейчас завтракаем с Кларой в её каюте. Рассказываю ей, что решил соскочить в четвёртой стадии и потеряться; предлагаю пойти со мной и описываю, что будет с ней, если она откажется. Злю её, в общем. И она не выдерживает:
— Ты рассказываешь мне это уже в третий раз!
Я умолкаю. Можно было бы сказать, что так положено, поскольку одну и ту же стадию в третий раз и начинаем, но неохота. Ничего неохота. Бросаю салфетку и собираюсь уйти.
— Фрэнк, — решительно говорит Клара, — нам нужно поговорить!
Я вздрагиваю. Именно эти слова и именно за завтраком мне сказала Дорис, моя третья жена, и в результате после развода я остался почти без всей своей недвижимости и половины вкладов. Здесь, правда, вкладов у меня нет; недвижимостью с полным основанием можно считать «Клару», поскольку она уже пятые сутки находится в одном и том же месте из-за того, что я не могу пройти стадию, и её я готов отдать в любой момент. Так что снова усаживаюсь и вопросительно смотрю на своего товарища по заточению.
Она, очевидно, ожидает, что я задам какой-нибудь вопрос, но я просто молча сижу и жду.
— Фрэнк, скажи мне, что произошло? Ведь между нами так всё было хорошо! Мы доверяли друг другу, шутили, смеялись — мне даже сейчас не верится, что всё это было! Ты обиделся из-за того, что я не захотела уйти из этой игры? Но поверь мне, этого действительно нельзя делать! Ты же сам в этом убедился: ушёл — и вернулся. Так давай считать, что не было того разговора! Ты не предлагал, я не отказывалась… Давай представим, что мы вчера вернулись из пещеры, я тебя поцеловала, и мы перешли в следующую стадию, а больше ничего и не было. А, Фрэнк?
Всё-таки женщины — очень глупые создания. Если бы сейчас вместо того, чтобы напоминать мне о том поцелуе, она подошла ко мне, улыбнулась и действительно поцеловала, я был бы сражён наповал и сразу стал кем-то вроде комнатной собачонки или послушного ребёнка. Так ведь нет! Она считает, что убедить в чём-то мужчину можно только при помощи его же оружия: ума и логики. Умом и логикой я своими сыт по горло…
— Если ты беспокоишься, что я снова не пройду стадию, — мрачно говорю я, — то это зря. Расхлещу и бунтовщиков, и пигмеев, обещаю.
Клара пристально и внимательно смотрит мне в глаза, словно пытается проникнуть внутрь и узнать все мои мысли. Ни черта у тебя не выйдет, дорогая; не забывай: я был женат три раза…
— Ничего ты не понял, Фрэнк, — вздыхает она. — Я говорю о наших с тобой отношениях, а ты…
Она умолкает. Похоже, думаю я, она и в самом деле переживает. И мне становится стыдно за то, что по моей вине она давно уже не улыбалась. А ведь улыбка у неё — просто чудо.
— Я виделся с Джейсоном, — говорю внезапно.
— Где? — у неё на лице целая гамма чувств; все понять очень сложно, но испуг вижу отчётливо.
— В той игре, в которую перескочил.
— Так ты был там? Почему же ты ничего не рассказывал? Я думала, у тебя ничего не вышло!
Она хочет ещё что-то спросить, но спохватывается и возвращается к тому, что её больше всего волнует.
— И что же он тебе сказал? Это был реальный он, не виртуальный?
— Реальный самый что ни на есть. А сказал он, чтобы я ни в коем случае тебе о нашей с ним встрече не говорил.
Она снова изучает меня.
— Так почему же ты тогда сказал?
Меня прорывает.
— Потому что плевать мне на твоих шефов или кто они тебе — раз! Потому что слово, данное преступнику, недействительно — два! Потому что я так хочу — три!
Клара смотрит на меня как-то странно. По-моему, она очень хочет узнать, о чём у нас был разговор, но спросить об этом не решается: боится спугнуть прорвавшуюся у меня откровенность. А может, размышляет, стоит ли и ей самой в чём-то открыться. Так это или нет — выяснять некогда. С палубы уже слышны громкие крики: «Долой капитана!» — Хоук старается.
Ну, что же, настроение у меня сейчас подходящее, есть что выместить на этой ораве. Я поднимаюсь и иду к выходу.
— Фрэнк! — зовёт Клара.
Я останавливаюсь и оборачиваюсь. Она встаёт со стула и идёт ко мне. Сегодня она одета в длинное голубое платье… такое… его, наверное, газовым называют… и со складками — давненько я не обращал внимания на её наряды! Клара подходит ко мне очень близко и заглядывает в глаза.
— Фрэнк, — очень серьёзно говорит она, — поверь, я бы очень хотела тебе сказать: «Мне всё равно, пройдёшь ты стадию или нет. Мы же всё равно будем вместе». Я бы обязательно так и сказала, если бы могла решать только за себя. А сейчас я тебя прошу: постарайся, Фрэнк, пожалуйста!
И она берёт мою руку и легонько пожимает. Я киваю ей и выхожу из каюты. «Могла бы и поцеловать», — думаю я, поднимаясь на палубу.
Здесь уже всё готово. Толпа пьяных молодчиков приветствует меня бранью и угрозами. Отмечаю про себя, что вновь, как и вчера, среди них нет ни одного шкипера. Неужто и в самом деле виртуальные способны на настоящие чувства? Зато в первых рядах штурман. Ну, это понятно: измучился от безделья. Что интересно, точно так же было и вчера, но с началом стадии они об этом забыли, и с тем же штурманом сегодня утром мы общались вполне дружелюбно.
Из толпы выдвигается Хоук и начинает сыпать обвинениями в мой адрес. Слушаю его вскользь — всё слово в слово, как вчера, — и присматриваюсь, с кого бы на этот раз начать.
— Мы сохраним тебе жизнь, если пойдёшь с нами. Можем взять тебя юнгой, а капитан теперь — я! — заканчивает своё пламенное выступление Хоук, и его сторонники разражаются восторженными криками и хохотом.
Всё-таки я не в очень хорошей форме. Будь у меня то настроение, с которым я проходил первую стадию, я бы обязательно выступил с ответной речью. «Эй, вы, обезьянье племя! — взревел бы я. — Неужто и в самом деле возомнили, что сумеете плавать по чему-то, кроме рома? Моряки из вас — как из кочерги якорь! Болотная жаба в навигации смыслит больше! А какие из вас пираты? Все селёдки помрут от смеха, когда вы будете удирать от первого же встреченного торговца! И какой нетрезвый осьминог нашептал вам, что сможете справиться со мной! А ну, подходите сразу по шестеро, чтобы мне было не очень скучно»! Уверен, такое начало наполовину деморализовало бы их дух. Но после встречи с Джейсоном я сам в глубокой апатии. Поэтому, не тратя времени на разговоры, отстёгиваю саблю и бросаю на палубу — якобы сдаюсь. Хоук недоумённо прослеживает за ней взглядом, и тут я в прыжке делаю вертушку и наношу удар правой ногой ему в голову. Тоже неплохо. И удар получился настолько мощным, что Хоук заметил, что я его ударил. И даже, по-моему, немного покачнулся. На большее я и не рассчитывал. Завалить такого громилу на ровном месте Эдвенчеру не под силу — только сбросить с мачты. Делаю кувырок вперёд, одновременно подбирая свою саблю, и вот я уже на ногах и выпадами вперёд пугаю свору псевдопиратов, которые бросаются наутёк, а я напоследок раздаю им пинки под зад и удары саблей плашмя по спинам. Через минуту сцена расчищена от посторонней мелюзги, и на ней только мы с Хоуком. Он набрасывается на меня со всей своей мощью, его сабельные удары сушат мне руку, отдаваясь через рукоять и выворачивая из неё мою саблю. Устоять непросто, но мне хотя бы удаётся отступать довольно медленно, и уже это вызывает у него недоумение и некоторую неуверенность. Фехтовальщик он никакой, просто машет во все стороны, но силища у него просто огромная, и меня спасает только небольшой вес самой сабли; по-моему, будь он вооружён не ею, а кочергой, всё было бы уже закончено. Отступаю я не наугад, а целенаправленно подвожу его к штурвалу: мне необходимо выиграть некоторое время, чтобы оторваться. У входа на нижнюю палубу замечаю Клару и делаю страшные глаза; она понимает правильно и быстро спускается вниз, в каюту. Надеюсь, она запрётся изнутри. По игре, на корабле её в заложники не берут, но я уже недоверчив до ужаса и даже мнителен.
Вот мы и у штурвала. Я — по одну сторону, Хоук — по другую. Всё, как было задумано. Какое-то время он пытается меня перехитрить, делая ложные движения корпусом и тут же резко бросаясь в другом направлении, но я на них не ловлюсь, и ему никак не удаётся оказаться по одну сторону со мной. Он свирепеет, и наносит удар сквозь штурвал. Этого я и ждал. Как и в монастыре, наношу удар по сабле ногой, но сабля — не шпага. Она не ломается, а только выскакивает у Хоука из рук. Хотя бы так. Бросаюсь к грот-мачте и, пока он поднимает саблю, сую свою в ножны и лезу наверх. Успеваю, и когда он подбегает к мачте, я уже вне досягаемости для удара даже по ногам. Он ругается, и лезет за мной, но вес у него достаточно большой, что мешает ему делать это так же быстро, как я. На рею взбираюсь первым и с большим отрывом. Играя в Рочестере на компьютере я это место называл бом-брам-стеньгой, просто потому, что мне вспомнилось это слово и понравилось его звучание, но здесь я уже не раз слышал от матросов, как оно называется на самом деле. Раскинув для равновесия в стороны руки, медленно иду по рее к мачте, хватаюсь за неё, разворачиваюсь и упираюсь спиной. Теперь моё положение гораздо более устойчиво, чем будет у Хоука, когда он полезет ко мне. Учитывая его габариты и силу — это мой единственный шанс. Вот выбирается и он. Смотрит, всё, конечно, понимает, но, тем не менее, вытаскивает саблю и идёт ко мне. Ловлю себя на мысли: будь он не виртуальным, а реальным человеком, пошёл бы на такое безумство? Наверняка — нет. Каково это, стоять на такой высоте, пошатываясь из стороны в сторону, и драться на саблях с противником, который имеет точку опоры? А вот в фильмах про пиратов я видел не однажды, как отрицательный герой упрямо прёт по рее к положительному, и всё это для того, чтобы быть сброшенным вниз.
Хоук уже в пределах досягаемости удара моей сабли, и я начинаю с ним фехтовать, стараясь ударить посильнее. Он всё-таки как-то ухитряется стоять и даже отражать мои удары. Не собираюсь проводить разящий, мой расчёт на другое. Придерживаясь левой рукой за мачту, ещё увеличиваю силу ударов, и ему приходится делать то же. В один из моментов вместо того, чтобы нанести очередной удар справа, убираю саблю вниз, и его сабля, не встретив сопротивления, проскакивает вперёд, и всё тело Хоука устремляется за ней. С истошным воплем он летит вниз и со смачным стуком врезается в палубу. Жуткая была бы там картина, происходи это всё в реале, а так — его тело почти тут же исчезает.
С чувством исполненного долга спускаюсь с мачты и ору на присмиревшую команду:
— Где рулевой? Почему не у штурвала? Штурман, определиться и доложить координаты! Вахтенного в корзину, смотреть море! Всем остальным — аврал!
За всю историю своего капитанства ни разу не видел, чтобы мои команды исполнялись с таким энтузиазмом. Всё завертелось делово и по существу, чётко и слаженно. Звучат уверенно команды старших, и даже штурман выглядит очень убедительно, наморщив лоб и глядя в карту.
Спускаюсь вниз и стучусь к Кларе.
— Я уже всё поняла! — сверкая глазами говорит она. — Молодец, Фрэнк, ты это смог!
Она подходит ко мне, берёт за руки, и пожимает их, но снова меня не целует. Оно и понятно: наши нынешние отношения совсем не те, что были когда-то.
— Я же тебе обещал — вот и сделал, — пожимаю плечами.
— Может, ты есть хочешь? — перебивает она. — Я закажу обед.
Я отрицательно мотаю головой.
— Не выйдет. По легенде у нас закончились продовольствие и вода. Придётся терпеть до пигмейского острова.
Это выбивает её из колеи. Обед и моё присутствие на нём давало ей возможность очень естественно продолжить начатый перед бунтом разговор, а теперь она даже не знает, под каким предлогом удержать меня здесь. Самое логичное — что-нибудь сказать о закончившейся битве; это она и делает.
— Этот Хоук такой здоровенный! — удивляется она. — Как тебе удалось с ним справиться?
— Заманил на мачту и сбросил вниз.
Клара хочет добавить ещё что-то, но останавливается. Видно, что ей в голову пришла какая-то мысль. Она снова испытующе смотрит на меня, потому как в последнее время ей приходится вникать в мои замыслы только таким способом. И, надо признать, недурно у неё это получается.
— Фрэнк, — говорит она, не сводя с меня пристального взгляда, — а ведь ты нарочно провалил вторую попытку!
Я стою рядом с рулевым и даю указания, как лучше войти в бухту. Гавани здесь, разумеется, нет, но по игре я помню, в каком примерно месте «Клара» должна стать на якорь. Рулевой усердно крутит штурвал, изо всех сил делая вид, что это имеет какое-то значение. Наконец, корабль занимает нужное положение.
— Стоп, машина! — опрометчиво командую я, но тут же поправляюсь. — Убрать паруса! Спустить якорь! Шлюпку на воду!
После подавления мною бунта все мои команды исполняются в мгновение ока. На палубе появляется Клара. У нас с ней что-то вроде перемирия, хотя официально мы его не заключали. Просто я понял, что ей по каким-то своим резонам нужно, чтобы я прошёл игру до конца; я сам за неимением какого-либо плана тоже пока настроен на это, так что на данном этапе мы союзники. Но, конечно, не забываю, что во время первой попытки она явно пыталась подбить команду на то, чтобы они не дали мне соскочить с игры. Клара останавливается у левого борта, и я подхожу к ней.
— Красивое платье, — говорю я. — Жалко его будет, надень что-нибудь похуже.
— О, Господи! — морщится она. — И эти будут меня раздевать?
— Вряд ли с сексуальной целью, — успокаиваю я. — Скорее, из чисто практических побуждений: они из твоего платья столько тряпок нарвут — на всё племя хватит. Представляешь, сколько из него набедренных повязок выйдет? А большего им и не надо.
— А ты уверен, что не с сексуальной? — немного ободрившись, спрашивает она.
— Убеждён. Сама посуди: в сравнении с ними, ты просто великанша, а во-вторых, абсолютно некрасивая: ни в носу, ни в губах ни одного кольца.
— Это радует, — усмехается Клара. — Правда, непонятно, зачем им тогда вообще меня похищать? Ну, забрали бы платье и успокоились.
— Видишь ли, — втолковываю я. — тут у них другая беда. С едой напряжёнка: пища только растительная, поэтому вечно голодные ходят…
Она смотрит на меня ошарашенно и с откровенным испугом, потом закатывает глаза к небу.
— Час от часу не легче! — нервно поёживаясь, говорит она. — А ты этот эпизод всегда с первого раза проходил?
— Всегда. Они же маленькие, слабые и почти не вооружены. Ты и в самом деле не переживай, я тебя у них очень быстро отобью — испугаться не успеешь.
— Я верю тебе, Фрэнк, — кивает Клара. — Странно всё-таки: с едой у них проблемы, а мы на этот остров за продовольствием пришли.
— А разве это первая глупость разработчика? Я, честно говоря, даже не знаю, что тут у них брать. Решил, что воды немного наберём и фруктов. До Стамбула хватит.
— Ладно, пойду переоденусь, а то это платье действительно жаль.
— Я бы посоветовал под него надеть что-то вроде бикини. Причём, чем меньше будет площадь материи, тем больше шансов, что пигмеев она не заинтересует.
— Я воспользуюсь вашим советом, мистер Ньюмен, — Клара делает насмешливый реверанс и отправляется в каюту.
— И возьми какое-нибудь на запас! — кричу я вдогонку. — Чтобы там же и одеться!
Платье, в котором она возвращается, и в самом деле ничуть не жаль, хотя и оно не в силах ни на грамм испортить удивительную красоту своей хозяйки.
В шлюпку спускаемся по «эфиопскому» варианту: я держусь за канаты и Клара тоже.
Место, куда мы причаливаем — узкий, но длинный песчаный пляж. Метрах в двадцати от него начинается лес фруктовых деревьев, из которого прямо на месте нашей высадки сбегает в море ручеёк с пресной водой: наша задача максимально облегчена; очевидно, в качестве компенсации за причинённые хлопоты с мятежом. Я отдаю распоряжение матросам наполнить водой бочку и нарвать каких-нибудь бананов-апельсинов, а затем поворачиваюсь к Кларе.
— Видишь, какой лесок красивый? — киваю я ей. — Пойди, поинтересуйся насчёт цветочков или чего-нибудь ещё и, конечно же, сразу кричи.
— Фрэнк, — боязливо говорит она, — а разве ты со мной не пойдёшь?
Я отрицательно мотаю головой.
— Нельзя. Не хочу провоцировать Виртуальность. Эта попытка последняя, так что рисковать не стоит.
Зря я запугал её своими россказнями про людоедов, тем более, что это только мои предположения. Вижу, что ей очень страшно, по-настоящему страшно, и её даже колотит. Подхожу, обнимаю за плечи, прижимаю к себе и постепенно чувствую, что она успокаивается.
— Ты не бойся, — говорю, — это же игра, ты что, забыла?
— Да-а, — жалобно тянет Клара, — попытка-то последняя! На начало стадии нас уже не бросит. А если и вправду съедят? У нас на корабле матросы виртуальные, а мясо тоже едят! Я сама видела…
Я снова её обнимаю, прижимаю к себе ещё крепче, а затем немного отстраняю и заглядываю в глаза.
— Неужели ты думаешь, что я позволю им тебя обидеть? Да пусть хоть всей своей оравой собираются, ничего у них не выйдет!
И, неожиданно для себя, целую её в губы. Она очень доверчиво их раскрывает и отвечает на мой поцелуй. Потом некоторое время мы стоим и смотрим друг другу в глаза.
— Я пошла! — говорит Клара и даже чуть-чуть улыбается. — Не запаздывай, Фрэнк!
Она снова слегка сжимает мою руку и направляется к лесу. Я смотрю вслед, но потом вспоминаю про Виртуальность, отворачиваюсь и иду к матросам, чтобы давать им ценные указания, как будто без меня они не знают, как наполнять бочку водой и рвать фрукты с деревьев.
Буквально через пять минут раздаётся крик «Фрэнк!», и я изо всех сил бросаюсь в ту сторону. Быстро, однако, действуют ребята. Платье с неё уже сорвали, на бикини, как я и предполагал, не польстились, обхватили вдвоём — один за ноги, другой под грудь — и тащат вглубь острова. Ближе ко мне ещё одна группа — четыре человека, трое с копьями, один с луком — пролетаю мимо них не задерживаясь и с ходу врезаю здоровенного пинка тому, который держит Клару за ноги. Он вопит благим матом, выпускает её и кубарем отлетает в сторону. Второй бросает сам, и она падает, но тут же поднимается.
— Встань к дереву, — не кричу, а спокойно говорю я, чтобы она поверила, что опасности действительно никакой, хотя сам я уже так не думаю: с копьями-то, конечно, справлюсь, а вот лук — это очень неприятно.
Клара послушно становится к ближайшему дереву, а я заслоняю её собой и поворачиваюсь к истосковавшимся по животной пище аборигенам. Те выстроились полукругом и медленно приближаются, явно радуясь тому, что количество потенциальной еды удвоилось, хотя по их плотоядным взглядам заметно, что с гастрономической точки зрения высокая и едва прикрытая грудь Клары привлекает их гораздо больше, чем всё моё тело. Вытаскиваю саблю и раздумываю, как построить бой. На компьютере я лихо скакал во все стороны, а здесь боюсь даже сдвинуться, чтобы не открыть Клару для копья или лука. Впрочем, стрелы у лучника маленькие, кривые и несерьёзные, их калибр рассчитан в лучшем случае на попугая. Очень надеюсь, что изобретательному разработчику не пришла в голову мысль пропитать их каким-нибудь ядом, и основное внимание уделяю копьям. Они тоже кривые, неуклюжие и без наконечников, а просто кое-как заострены — в общем, вся эта армия против меня абсолютно не боеспособна. Но отчего же тогда я так волнуюсь?
Внезапно один пигмей с громким криком бросается вперёд и тычет в мою сторону своим жалким суррогатом оружия. Делаю резкое движение саблей, и в его руках остаётся кусок длиной с два карандаша. Это настолько его обескураживает, что он тупо его рассматривает, напрочь забыв о том, что собирался пообедать. Остальные тоже изумлены до крайности, они никак не могут понять, что случилось с копьём их собрата; очевидно, видеть в действии острое стальное оружие им ещё не доводилось. Принимаю решение этой тактики и придерживаться, никуда не отходить, а потихоньку срубать их копья, поскольку и осталось-то всего четыре. Но тут оказывается, что я недооценил их умственные способности. По-видимому, по законам их племени утрата оружия автоматически исключает его хозяина из числа участников праздничного пира, поэтому он уныло отходит в сторону, зато четверо других дружно орут и наносят удар сразу в четыре копья. Едва успеваю выпустить из рук саблю и, ухватив в каждую руку по два копья разом, с силой толкаю их вперёд, а затем вырываю у них из рук и начинаю наносить удары своими трофеями по их туловищам и головам, надеясь таким образом внушить отвращение к животной пище крупного размера. Копья разлетаются почти мгновенно, но я не останавливаюсь и пускаю в ход ноги и кулаки. Лучник, который всё это время пытался укротить непослушную стрелу, раз за разом соскальзывавшую с его тетивы, бросает это бесперспективное занятие и удирает первым, так и не получив от меня ни одного удара. Наверное, он у них кто-то вроде вождя, потому что остальные тут же пускаются следом. Разумеется, я и не собираюсь их преследовать даже для того, чтобы добавить пару пинков на прощанье, просто подбираю саблю, вкладываю её в ножны и протягиваю руку Кларе.
— Всё, — объявляю я, — мы уже почти в пятой стадии, осталось вернуться на корабль.
Тут я обращаю внимание на её, с позволения сказать, одежду и предлагаю:
— Может, тебе платье сюда принести?
Она категорически мотает головой.
— Нет, Фрэнк, мне просто необходимо искупаться в море. Эти, — она даже трясётся от отвращения, — лапали меня своими руками, а они у них грязные и мокрые… фу-у, ужас!
— Ладно, идём, — соглашаюсь я, и мы, держась за руки, выходим из леса.
На пляже она сразу же выдёргивает свою руку, бежит к морю и бросается в него головой, и когда я подхожу, она уже вовсю плавает, то переворачиваясь на спину и на живот, то пускаясь в размашку.
— Фрэнк, иди ко мне! — весело кричит она.
Я в замешательстве мнусь возле шлюпки, но тут, к моему огромному облегчению, возвращаются матросы, и я с преувеличенной серьёзностью начинаю распоряжаться погрузкой.
— Фрэнк, — снова кричит Клара, — ну, иди же!
Я понимаю, что мне ничего не остаётся, кроме как признаться.
— Я не умею плавать, — смущённо говорю я.
— Не умеешь? ТЫ? — на её лице и в голосе такое удивление, словно она и представить не могла, что я могу чего-то не уметь. — А Эдвенчер?
— Наверняка тоже. По игре ведь ему этого не нужно.
Она смотрит на меня с сочувствием, но спохватывается, заметив моё всё возрастающее смущение.
— А хочешь, — кричит она, — я тебя научу? Иди!
Заниматься плаванием с таким инструктором — предел мечтаний любого мужчины, но я вынужден отказаться.
— Нет, — мотаю головой. — Как-нибудь в другой раз. В отличие от тебя, я не взял с собой купального костюма.
Она понимающе кивает, снова пускается вплавь, почти тут же останавливается и начинает тереть руками своё тело, вероятно, в тех местах, где к нему прикасались руки аборигенов, затем направляется к берегу. Едва она выходит из воды по колено, матросы, естественно, бросают погрузку и выставляются на неё. Мне очень хочется прикрикнуть на них, чтобы не пялились, но я понимаю, что это будет несправедливо и даже жестоко по отношению к ним. Картина просто потрясающе красива: Афродита выходит на сушу из морской пены! И всё же я торопливо забираюсь в шлюпку, разыскиваю её платье и подаю ей.
— Ой, — растерянно говорит Клара, — а как же я буду надевать его на мокрое?
Это и в самом деле проблема. Матросы уже откровенно ухмыляются, и она вся сжимается, чувствуя себя неуютно под их взглядами.
— Пойди в лесок, переоденься, — предлагаю я.
— Туда? — на её лице появляется ужас. — Ни за что!
— Да нет ведь там никого. Это же игра, а стадия пройдена…
— Нет, — решительно говорит она. — Лучше уж я так поеду.
— Когда отойдём дальше в море, будет холодно, — озабоченно говорю я. — Продует тебя… Ладно, мы сейчас решим эту проблему. Всем на берег! — командую я матросам.
Они подчиняются настолько неохотно, что я не без оснований думаю, что, не подави я этот бунт, вряд ли мне удалось бы их заставить. Выгнав их на берег, вылезаю и сам, отвожу всех подальше от шлюпки и выстраиваю в плотную строгую линию лицом к лесу. Сам занимаю позицию чуть сзади, чтобы хорошо видеть каждого.
— Всё нормально, переодевайся! — кричу я. — Когда будешь готова, скажешь!
Мы стоим, отвернувшись, матросы недовольно бурчат себе под нос, думаю, что-нибудь про собаку на сене. Внезапно ближайший ко мне не выдерживает, оборачивается и смотрит назад. Очевидно, зрелище, которое предстаёт перед его взором, настолько впечатляюще, что у него отпадает нижняя челюсть. Ударом кулака возвращаю её на место, замахиваюсь для нового удара, но даже это его не пугает, и он отворачивается медленно-медленно, то и дело возвращаясь взглядом на прежнее место. Я на него не злюсь, потому что догадываюсь, что происходящее сзади стоит того, чтобы не обращать внимания на пару зуботычин.
— Я готова! — наконец-то, кричит Клара, прекращая таким образом все наши мучения.
Мы усаживаемся в шлюпку, трое сталкивают её на воду, садятся тоже, матросы опускают вёсла, загребной подаёт команды, и шлюпка лихо мчится к кораблю. Искупавшаяся и посвежевшая Клара сидит рядом со мной и весело болтает о своих переживаниях.
— Ой, как я испугалась, когда эти меня потащили! Главное, вообще никого не было видно, откуда они выскочили? А ты молодец, Фрэнк, очень быстро прибежал! А я когда тебя увидела, сразу же бояться перестала! И потом, когда у дерева стояла, даже ни капельки не волновалась, просто ждала, когда ты с ними разделаешься! Правда-правда, мне с тобой — ну, вот вообще ни чуточки не страшно!
Я млею и от её слов, и от восхищённого взора. Но женщины — абсолютно непредсказуемые существа! Будут хвалить вас, восторгаться вами — и вдруг — бац! — вы и мигнуть не успеете, как их осенит какая-то новая мысль, и вы тут же в их глазах превратитесь в антигероя!
Вот и Кларе в голову, видно, такая мысль пришла. Её взгляд тухнет, она всего секунду раздумывает, а затем начинает смотреть на меня с негодованием и гневом.
— Если бы это была не последняя попытка, — возмущённо говорит она, — я бы тоже нисколечко не испугалась. Подумаешь — перенесёт на начало стадии! А ты вторую попытку провалил нарочно! Зачем? Чтобы я со страху чуть не умерла?
И она обиженно отворачивается от меня и надувает губки. На палубу мы поднимаемся тем же порядком, ухватившись каждый за свой канат и не глядя друг на друга. Поднявшись, она хочет уйти в свою каюту, но вспоминает, что ей надо меня целовать, и при этой мысли тяжело вздыхает. Конечно, она знает, что поцелуй должен быть нежным, но совладать с собой не может и целует меня вовсе не нежно, а напротив, холодно, обиженно и подчёркнуто безразлично, но Виртуальность, очевидно, до того рада, что стадия, наконец-то, пройдена мною по всем правилам, что решает не обращать внимания на такую небрежность Клары, и мы переползаем в следующую. А может, Виртуальность, в отместку за все мои прегрешения перед нею, захотела мне досадить, вот и не стала заставлять Клару меня перецеловывать. Я решаю ей это припомнить, и больше всего потому, что наш с Кларой поцелуй сегодня мог быть особенно волнующим: ведь я точно знаю, что под платьем у неё ничего нет!
Вспоминаю один армейский случай. Мы сидели в казарме, и Тим Слейтон, уроженец каких-то островов, рассказывал нам о жизни на вулкане. «Жуткое это дело, ребята, вулкан…», — начал он, и в это время вошёл сержант Бейли, а Тим продолжает: «…самое главное, не знаешь, что выкинет в следующую минуту»! «Точно, — хмуро подтвердил Бейли, — моя такая же»!
Сегодня утром за нашим фруктовым завтраком Клара выглядит весёлой и оживлённой, от вчерашней обиды не осталось и следа. Я готов бы причислить это к её плюсам, если бы не мысль, что объяснение не в лёгкости её характера, а в том, что она сообразила: продолжая обижаться, не сможет выяснить у меня подробности встречи с Джейсоном. Первый же её вопрос это, как будто, подтверждает.
— Фрэнк, а как всё-таки получилось, что ты встретил Джейсона? Впрочем, — деликатно добавляет она, — если ты жалеешь, что сказал мне об этом, можешь не отвечать.
— Я жалею только об одном, — говорю я, очищая от кожуры банан, — что забыл удалить из компьютера файлы, по которым они узнали, что я собираюсь перескочить, и вычислили, где именно. Если б не забыл — всё могло сложиться по-другому. В игру я вписался успешно, даже лихо и собирался вернуться за тобой, чтобы проходить её вместе. Тебя бы там никто не похищал, так что и тебе было бы намного комфортнее и спокойнее. А так Блейн провёл Джейсона через подвал в эту игру, и он меня там поджидал.
— О чём у вас был разговор?
— Он мне дружески посоветовал больше так не делать. Чего, кстати, я ему не обещал, — злорадно добавляю я. — Как-то из темы разговора это выпало.
Клара некоторое время молчит, в нерешительности поглядывая на меня, но потом всё-таки осмеливается задать один из своих главных вопросов.
— А ты можешь мне сказать, почему Джейсон не велел о вашей встрече говорить мне?
— Почти не могу. Разговор мы оба вели очень хитро, каждый пытался словно ненароком выведать у другого что-нибудь о тебе, — здесь я поднимаю глаза и смотрю на неё в упор, проверяя её реакцию; реакция есть, но истолковать её мне не удаётся. — Результатом разочарованы оба. Единственное, что я понял — он не совсем тебе доверяет. И почему-то его очень интересовало, не упоминала ли ты при мне имя «Роберт».
А вот это, однако, реакция! Клара широко раскрывает глаза и несколько раз открывает рот, будто хочет что-то сказать, но потом окончательно его закрывает, отводит взгляд и начинает бесцельно перекладывать на столе очистки от фруктов. Что они с Джейсоном, на этом Роберте помешались, что ли? Если так, то это всё-таки не Доусон.
— И что ты ему ответил? — безразличным тоном спрашивает Клара.
Заметно, что спрашивает она просто из вежливости, чтобы поддержать разговор, потому что на самом деле её интересует совсем другое: как шкуркой от банана перевернуть кожицу апельсина, чтобы та оказалась цедрой вверх.
— Дорогая, — говорю я, упирая в неё свой взгляд, но она по-прежнему на меня не смотрит, — а тебе не кажется, что наш разговор носит однонаправленный характер? Ты меня с пристрастием допрашиваешь, а о себе ничего не говоришь. А я ведь вижу, что ты ведёшь какую-то свою игру. Ты мне не доверяешь, а от меня требуешь откровенности.
Наконец-то, она бросает своё занятие и поднимает глаза.
— Знаешь, — устало говорит она, — это было бы просто здорово, если бы я могла тебе об этом рассказать. Иногда мне кажется, что о лучшем друге, чем ты, невозможно и мечтать. Но… — она делает долгую паузу и при этом продолжает смотреть мне в глаза, — теперь ведь ты с ними заодно.
— С кем? — не понимаю я и вдруг соображаю.
Вообще-то, я хотел присвистнуть, но от изумления и возмущения не сумел правильно сложить губы, и у меня вырвалось какое-то шипение. Пробовать вторично не стал, потому что появилась одна внезапная мысль.
— Слушай, давай-ка разберёмся. Джейсон приставил тебя ко мне, чтобы я не смог от них сбежать. Разве не так?
— Так, — подтверждает Клара.
— Ага, и из этого ты делаешь вывод, что я с ними заодно. Замечательно. Тебе вообще известно такое слово: логика?
— Подожди-ка, — задумчиво говорит она, — давай я расскажу, как мне обрисовал ситуацию Джейсон, а потом ты, если сможешь, объяснишь мне, что означает то слово, которое ты сейчас назвал. Джейсон сказал, что ты теперь их партнёр, и вы с ним задумали какую-то операцию, которая должна принести кучу денег. Для этого тебя отправляют в виртуальность. Но он пока ещё тебе не совсем доверяет и поэтому боится, что ты скроешься и проведёшь операцию один, а они потом не смогут разыскать ни тебя, ни денег. Если же я не дам тебе сбежать, то… В общем, в этом случае я получу то, что мне надо, и не буду больше обязана выполнять всё, что мне прикажут. А теперь, Фрэнк, объясни мне, что такое логика.
На этот раз свист у меня получился просто замечательно. Ах, хитрец Джейсон! Ловко. Ведь почти не соврал. Во всяком случае, поверить в это можно.
— Посмотришь в словаре, — говорю, — а я лучше изложу тебе свою версию, и если ты говоришь правду, то она тебя удивит. Они преступники, дорогуша, и виртуальный Рочестер сделали с одной целью: править в Рочестере реальном, подчинить всех себе и жутко обогатиться. Я раскрыл их замысел и почти обанкротил их фирму, а деньги перевёл благотворительным организациям и скрылся. Но они меня нашли при помощи моей первой жены — она сейчас работает секретаршей у Джейсона…
— Элизабет — твоя первая жена? — перебивает меня Клара и смотрит с сочувствием. — Ну, тогда я понимаю…
Ох, женщины! Важный ведь разговор идёт — и для неё, кстати, тоже — так ведь нет, всё бросят и забудут, лишь только вылезет какая-то пикантная подробность, и уже готовы обсуждать именно её!
— Не перебивай… Они отправили меня потому, что только я могу вернуть назад их деньги. Но я этого делать не собираюсь, а намерен добить их окончательно. У меня был хороший план, но они его разгадали, и теперь он невозможен. Другого у меня пока нет, но Джейсон во время нашей встречи проболтался, что на них там, в реале, уже наседают банки. Вот я и решил за неимением лучшего просто тянуть время. Потому и провалил вторую попытку, а вовсе не для того, чтобы…
В это время звучит корабельный колокол, мы слышим крик вахтенного: «Земля!», и я решаю на этом закончить:
— Ладно, узнаешь, что такое логика, сама решишь, кто из нас — я или Джейсон — говорит правду. А я пока пойду на палубу. Плохо дело, Клара, я ведь соврал Джейсону, что отработал всю игру: в следующие стадии я даже не заглядывал и представления не имею, как всё в Турции сложится…
И, кивнув ей, выхожу из каюты. Вообще-то, если учитывать, что мы где-то в 18-м веке, то это ещё не Турция, а Османская империя. Если правильно помню географию этого района, то сейчас мы в Мраморном море и подходим к проливу Босфор, который делит Стамбул на две части. Конечно, в виртуальности это всё условно. Как-то быстро мы здесь оказались, а ведь должны бы из Красного моря попасть в Средиземное, потом Эгейское и лишь затем через Дарданеллы в Мраморное. В общем, если бы не всё тот же разработчик, наверняка бы за это время банки фирму двух «Д» дожали. А так за полсуток дошли. Конечно, таймера в игре нет, но я уверен, что просто стоять в порту Стамбула и выжидать мне не удастся. Виртуальность не позволит, подошлёт кого-нибудь, и вынужден я буду что-то делать…
Сзади меня обнимают женские руки, и я чувствую, как Клара плотно прижимается к моей спине и кладёт голову мне на плечо.
— Как это здорово, Фрэнк! — говорит она. — Конечно, же я верю тебе. Я просто знаю, что ты не можешь меня обмануть. Значит, мы с тобой снова друзья!
Она разворачивает меня лицом к себе.
— Я вчера одну вещь сделала небрежно и неправильно. Нужно было вот так.
Клара обнимает меня за шею и делает на сей раз вроде бы как надо, но вчера-то она была после купания со всеми вытекающими из этого последствиями!
— Фрэнк, я тебе всё сейчас расскажу…
Я нахмуриваюсь и киваю на порт, где мы уже должны ошвартоваться.
— Давай чуть попозже, сначала нужно кое-что обсудить, — прошу я. — Есть вопросы просто безотлагательные. Я представления не имею, куда мне здесь надо идти, что делать, кого и когда опасаться. Станем на якорь, а что дальше? Каждая попытка на счету, импровизировать опасно…
— Меня опять будут похищать? — перебивает Клара.
— Наверное, — пожимаю я плечами, — думаю, эту тему разработчик поведёт до самого конца.
— А кто, как ты думаешь? Здесь есть гаремы?
— Не слышал об этом… вряд ли. Тут больше распространено другое… — и я в нерешительности умолкаю.
— Ну-ну, — поощряет меня Клара, — выкладывай, не стесняйся! Должна же я знать!
— В общем, здесь процветает такой бизнес… Словом, женщин похищают для публичных домов…
Я избегаю смотреть Кларе в глаза, как будто и сам в чём-то виноват.
— Да-а, — говорит она после паузы, — разработчику игры не откажешь в этой самой логике, в незнании которой ты меня упрекал! Он очень последовательно опускает меня вниз по социальной лестнице. Сначала мною интересовались богатые султаны, потом бедняки-эфиопы, потом вообще голодные пигмеи, и вот, наконец, я достигла дна! Интересно, однако, это ведь не последняя стадия, что же он задумал сделать со мной на шестой, ниже-то падать вроде бы уже некуда? Или туда ты переходишь уже один?
— В последней стадии будут вампиры в Румынии, — объясняю я, — и ты, и я интересуем их в одном и том же плане: в качестве сосуда с их любимым напитком.
Клара разыгрывает бурную радость:
— Так что ж ты мне сразу не сказал? Выходит, я опять начну подниматься наверх! И как стремительно: меня даже уравняют в правах с мужчиной! Всего-то за одну стадию! Какой быстрый прогресс! Могла ли я мечтать о таком?
Она обвивает своими руками мою левую руку и прижимается ко мне. Я смотрю ей в глаза и с удивлением замечаю, что она ничуть не удручена! Клара понимает, о чём я думаю, и утвердительно кивает:
— Знаешь, мне ничуть не страшно! Я и раньше с тобой ничего не боялась, а теперь, когда знаю про тебя правду… Бедный Фрэнк! — сочувственно продолжает она, — опять тебе с кем-то драться придётся да ещё из-за меня постоянные проблемы…
— Вот как раз последнее меня ничуть не расстраивает… Знаешь, я решил так: остаёмся на корабле и ждём. Я уже Виртуальность немного понял, она обязательно вмешается и попробует сама нас во что-то втянуть. Это будет вернее, чем тащиться куда-то наугад.
Пока мы так разговариваем, «Клара» швартуется у причала.
— Ладно, — машу я рукой, — основное вроде бы решили, давай поговорим о тебе…
Но мы не успеваем. С причала на борт «Клары» перебрасывают трап, и по нему к нам на палубу спускается группа вооружённых саблями людей — пять человек, — которую возглавляет турок-офицер в морской одежде.
— Капитан Эдвенчер? — козыряет он мне. — Вам письмо от паши Сайгуна.
И он протягивает конверт. С недоумением ломаю печать и вскрываю. Написано по-английски, и это хотя бы не заставляет ломать голову над содержанием. Быстро пробегаю глазами текст, пытаясь сразу определить, в чём подвох. В том, что он есть, не сомневаюсь. Но на первый взгляд всё вроде бы прилично и естественно.
— Паша Сайгун — да продлит Аллах его годы, — говорю я Кларе, — приглашает нас в свой дворец на праздничный обед. Это большая честь, так что оденься соответственно ей.
— Прошу прощения! — вмешивается офицер. — Приглашение касается только вас, капитан Эдвенчер!
Клара смотрит на меня и с ужасом мотает головой, но я и сам думаю так же.
— Моё сердце полно скорби от того, что не могу принять любезное приглашение паши, — объявляю я. — Вероятно, в следующий раз…
— Вы осмелились нанести паше оскорбление! — скалит зубы офицер и выхватывает саблю, его спутники делают то же самое.
Вот уж не думал, что на сей раз драка прямо с доставкой на корабль! А у меня нет с собой сабли! Но помощь приходит с той стороны, откуда я её совсем не ожидал.
— Капитан! — слышу я крик храпуна-шкипера, и мгновенно рядом со мной в стену рубки вонзается сабля.
Я выдёргиваю её и становлюсь в позицию.
— Держись у меня за спиной, — не оборачиваясь, говорю Кларе. — Спускайся в каюту и не забудь запереть изнутри.
Но конфликт тухнет, не успев разгореться.
— Тургут! — раздаётся с причала властный голос. — Прекратить немедленно!
И я вижу, как к нам на борт по трапу в сопровождении свиты спускается старик в богатой одежде. Все пятеро забияк склоняются в почтительном поклоне, а офицер, изничтожая меня взглядом, вкладывает саблю в ножны. Остальные следуют его примеру. Офицер начинает что-то невнятно бормотать, но старик почти сразу же машет рукой, и тот умолкает. Старик подходит ко мне.
— Орхан Арды, советник великого паши, — кланяется он мне, и я склоняюсь в ответном поклоне. — Простите этого глупого слугу, капитан Эдвенчер, великий паша будет рад видеть вас вместе с вашей спутницей. Прошу на берег, карета уже ждёт вас.
Лихо они за нас взялись, даже времени нисколько не дают. Уж не Блейн ли их подстёгивает?
— Всё-таки придётся немного обождать, господин советник, — говорю я. — Моей спутнице необходимо одеться достойно такого высокого визита.
— Убедительно прошу этого не делать, — не отстаёт он. — Великий паша очень надеется увидеть её в одном из тех нарядов, которые он для неё приготовил.
Просто бульдожья хватка. И ведь врёт, не стесняясь: если паша даже наряды приготовил, с какой стати этот Тургут был против, чтобы она вообще ехала? Но в нашей ситуации не поспоришь. Я ощупываю кафтан с левой стороны груди — Клара пришила туда ключ от тайника — киваю ей, она подходит, берёт меня под руку, и мы идём к трапу.
Перед тем, как сойти на причал, оборачиваюсь и смотрю на корабль и свою команду. Я знаю, что сюда уже не вернусь, и мне становится грустно. Команда, кажется, понимает это: на палубу вывалили все, стоят и молча смотрят на меня. Мне совестно от того, что не знаю никого по именам (а есть ли они у них?), даже того шкипера, который бросил мне саблю.
— Прощайте, ребята, простите, если что не так, — говорю я и быстро отворачиваюсь.
Сразу же у причала стоит закрытая карета, мы усаживаемся вдвоём, больше с нами никого нет, и трогаемся в путь.
— Так ты не знаешь, для чего мы здесь? — спрашивает Клара.
— Отсюда кратчайший путь в Румынию, где сокровища и последняя стадия, — отвечаю я. — Вообще-то я планировал просто договориться с каким-нибудь транспортом и ехать прямо туда, но раз эти на нас так навалились, значит, должно быть что-то ещё. Увидим на месте.
— А может просто моё похищение — и всё, — предполагает Клара.
— Ну, тогда я быстренько тебя отбиваю, и мы едем в Румынию, — бодро говорю я, сам своей бодрости не разделяя.
— Ладно, ехать туда, наверное, далеко, и я успею рассказать тебе всё про себя.
Я довольно долго молчу, но потом всё же решаюсь.
— Слушай, Клара, — прошу я, — сейчас ответь мне хотя бы на один вопрос, он меня мучит уже Бог знает, сколько времени… Кем тебе приходится этот… якобы твой дядя?
— Он? — недоумённо переспрашивает Клара. — Никем.
Я нахмуриваюсь.
— Не надо, Клара, — мягко говорю я, — а то мне трудно будет поверить в твою откровенность. После нашей встречи Джейсон забыл взять свою папку, я заглянул в неё, нашёл там твоё заявление и теперь знаю твою фамилию.
Но она продолжает смотреть на меня с удивлением, и, я мог бы поклясться, с искренним. Вдруг её лицо меняется, видно, что до неё что-то дошло, и она — я не верю своим глазам! — весело хохочет! Правда, почти тут же останавливается.
— О, Боже! — насмешливо говорит она, и слегка приглаживает своей рукой мою причёску. — И этот человек советовал мне заглянуть в словарь! Фрэнк, когда ты его раздобудешь, сначала открой сам, найди там слово «однофамильцы» и посмотри, что оно означает!
По всему чувствуется, что мы подъезжаем, потому что снаружи вдруг доносится окрик, карета останавливается, возница что-то коротко отвечает, и мы двигаемся дальше. Наверное, это была охрана у дверей дворца.
— Вообще-то, кое в чём ты прав, — признаёт Клара, — действительно, всё произошло из-за совпадения, но не только фамилии, но и имён. У меня есть младший брат, Роберт…
На сей раз карета останавливается окончательно, дверца открывается, и я вижу человека явно в одежде слуги, который в восточной манере нас приветствует и приглашает выйти.
В отличие от арабского султана, паша нас на крыльце не встречает, и мы в сопровождении слуги идём куда-то вглубь дворца. Дважды свернув, подходим к двери в большую залу, по сторонам которой стоят полуголые стражники с кривыми саблями на боку; они на наш приход никак не реагируют, но тут подходит ещё один, одетый полностью и даже в кольчуге — вероятно, начальник охраны — и требует, чтобы я отдал свою саблю. Я отказываюсь, резонно думая, что вряд ли по игре Эдвенчер дерётся без оружия: до зубов вооружённые турки — это всё-таки не эфиопы и не пигмеи. По видимому, оказываюсь прав, так как он не очень настаивает и в итоге пропускает. Но меня настораживает, что на этой стадии постоянно идут какие-то провокации: то офицер не хочет пускать во дворец Клару и даже собирается со мной драться, но потом уступает, а теперь вот с оружием.
Почему меня пропустили с саблей, становится ясно, едва мы входим в зал. Там не меньше трёх десятков стражников, да ещё и все без исключения гости пируют с ятаганами на боку.
— Фрэнк, — боязливо шепчет Клара, — это, наверное, ловушка, смотри их сколько…
— Не бойся, — говорю, — если бы стадия была непроходима, меня бы не повели через эту игру. И не забудь, что это всего лишь первая попытка.
Это я ей так говорю, но сам-то помню, что мне было по-настоящему больно, когда дрался на саблях с Хоуком, и что будет здесь, тоже далеко не ясно. Однако, я очень старался, чтобы мои слова прозвучали убедительно, и она успокаивается.
В зале стоят столы, выстроенные буквой «П», вероятно, чтобы посередине танцовщицы могли исполнять какой-нибудь танец живота для увеселения участников пира. Мы с Кларой неожиданно оказываемся как раз в центре этого пространства, и вся жующая и пьющая компания бросает своё занятие и выжидающе смотрит на нас. Жестом показываю, что прибыл сюда не для танцев, но на меня никто и не смотрит. Красота Клары производит своё обычное действие, и все ждут чего-то от неё.
— Надеюсь, в их программке я не обозначена в качестве стриптизёрши? — негромко спрашивает она меня. — Или паша предполагал, что его наряды я буду примерять прямо здесь?
— Не исключено. Возможно, эфиопы или пигмеи расписали им красоту твоего тела, и теперь они хотят убедиться сами, — говорю в ответ, но, увидев её реакцию, тороплюсь с извинениями. — Прости, не буду больше так шутить. Возьми меня под руку, чтобы они заметили, что рядом с тобой есть ещё кто-то.
Клара немедленно это делает, и реакция оказывается прямо анекдотической: раздаётся гул разочарования, и все снова возвращаются к еде.
Паша, наконец, соизволили обратить на меня своё всемилостивейшее внимание. Я вижу, что он подаёт рукой знак к нему приблизиться.
— Пойдём, — говорю я Кларе. — Руку мою не выпускай и вообще во всём делай вид, что ты тут не сама по себе, а в качестве приложения ко мне.
— Хотя это и унизительно для моего человеческого достоинства, но я буду делать это с редким старанием, — заверяет она, и мы подходим.
За спиной у паши вижу того самого Орхана Арды, советника, который ему что-то шепчет. Вероятно, коротко знакомит с моей биографией и даёт рекомендации, как верней со мной расправиться. Последнее — наверняка, потому что, слушая его, паша кивает с самым довольным видом. Что кроме этого могло бы так его обрадовать?
— Приветствую тебя на моём празднике, капитан Эдвенчер! — говорит он, я кланяюсь в ответ и заставляю Клару сделать реверанс. — Слышал, что ты обошёл весь свет в поисках камня Алардах. Разве никто не сказал тебе, что он у меня?
Так вот, оказывается, что я ищу! Зачем бы он мне? Ну, ладно, будем считать, что паше лучше знать, что мне нужно.
— Узнал совсем недавно, — говорю я, — и сразу же полетел на всех парусах, чтобы… чтобы…
А чего — чтобы? Посмотреть? Украсть? Купить? Так ничего и не придумав, развожу руки в стороны и в восхищении поднимаю глаза к небу. Раз паша такой умный, пусть сам догадывается, что я хотел этим сказать.
— Я согласен, — сразу же говорит он. — Владеть много лет одним и тем же сокровищем — скучно. Хочется чего-то нового. Ты подходишь для этого. У меня есть сокровище, у тебя есть сокровище — он кивает на Клару, — предлагаю обмен.
По лицу Клары не заметно, чтобы она считала это предложение удачным.
— Как ты думаешь, — шепчу я ей, — мне сразу согласиться или поторговаться для виду?
В ответ она одаряет меня ещё тем взглядом, но потом не сдерживается и прыскает от смеха. Чёрт, она и вправду не боится!
— Мне жаль огорчать отказом такого достойного человека, — говорю я, — но мне обладание моим сокровищем ещё не наскучило, — в подтверждение своих слов я окидываю Клару восхищённым взглядом, для чего и лицемерить-то совсем не надо. — Надеюсь, всемилостивейший паша дозволит хотя бы взглянуть на этот чудесный камень?
К моему удивлению, он не настаивает, чего я очень опасался, а подаёт знак Орхану и сам отворачивается, явно утратив интерес и ко мне, и, что особенно удивительно, к Кларе. Орхан направляется к выходу из зала, показав нам, чтобы следовали за ним. Подойдя к дверям, не удерживаюсь и оборачиваюсь назад, обеспокоенный тем, что в зале наступила полная тишина. Но оказывается, всё в порядке, просто чревоугодники во главе с пашой оторвались от своего занятия с целью рассмотреть Клару сзади. Их поступок расцениваю как вполне естественный и успокаиваюсь.
Мы снова идём по коридору, который всё время разветвляется, сворачиваем то туда, то сюда, и в конце концов, я полностью теряю всякую ориентировку, чего, возможно, советник и добивался. Ещё раз сворачиваем, и я вижу, что этот коридор заканчивается тупиком — значит, пришли. Орхан открывает какую-то дверь и предлагает пройти вперёд него. Войдя в комнату, успеваем сделать лишь несколько шагов: пол расходится на две створки, и мы с Кларой летим куда-то вниз, а створки, освободившись от нас, над нашими головами возвращаются на место.
Приземлившись, первый раз искренне благодарю разработчика за то, что и лететь было недалеко, и упали мы на большую кучу сена.
— Не ушиблась? — на всякий случай спрашиваю Клару.
— Нет, мягко, — говорит она. — Ещё не начал жалеть, что отказался от обмена?
Но я сейчас не расположен к шуткам. Странно как-то всё на этой стадии идёт, — размышляю я. Пожалуй, я был бы меньше встревожен, если б оказался один. Где же похищение Клары? Неужели это Виртуальность какие-то свои номера откалывает? Или на этой стадии похищение не предусмотрено? Ответить всё равно не могу, поэтому начинаю осматриваться. Мы в маленьком полуподвальном помещении с каменными стенами; вверху небольшое окошко, через которое проникает солнечный свет. Никакой двери нет, а в окошко, даже если каким-то образом к нему забраться и выбить решётку, пролезть абсолютно невозможно.
— Ладно, — уже вслух размышляю я. — На начало нас не бросило, значит, стадия продолжается. А это может быть только в одном случае: отсюда можно как-то выбраться. Давай осмотрим всё внимательно. Прежде всего, стены.
Клара поднимается первой, выходит на середину и поворачивается ко мне. При этом она попадает в тот самый солнечный луч, и он немедленно выполняет функцию рентгена: просвечивает насквозь её платье, и передо мной предстаёт чётко очерченный силуэт её фигуры. Надо ли говорить, что такое зрелище мужскому взгляду очень приятно? По моему виду Клара всё понимает и отходит в сторону.
— Сейчас ты смотрел на меня так же, как те в зале, — замечает она.
— Не думаю, что это худший для тебя вариант, — парирую я, тоже поднимаясь, — если мы застрянем здесь надолго, мне может показаться, что пигмейский взгляд был более правильным.
— Так вот для чего ты взял с собой саблю! — догадывается Клара, а чёртики в её глазах так и прыгают. — Признайся, ты знал, что это случится!
— К сожалению, нет, а то бы уж, конечно, прихватил с собой и жаровню, — я вынимаю саблю и начинаю рукояткой последовательно обстукивать стены.
Снова мысленно хвалю разработчика, что тюрьма наша маленькая. Поэтому минут через пять противоположная к окну стена отзывается гулким звуком пустоты.
— Здесь, — сообщаю я, и мы с Кларой начинаем внимательно рассматривать и ощупывать стену.
— Смотри, Фрэнк, — показывает она пальчиком, — здесь камень какого-то другого цвета.
Я подхожу и вижу, что действительно есть чужеродное вкрапление. Остриём сабли начинаю его ковырять, и вскоре оно вываливается, а за ним обнаруживается замочная скважина.
— Ой, а как же… — растерянно говорит она.
— Да благословит Аллах компьютерные игры с их универсальными ключами, — бормочу я, доставая ключ от тайника.
Он, разумеется, подходит и легко два раза поворачивается. Я толкаю стену, но она не подаётся, пытаюсь за ключ тащить её на себя — то же самое. Я усмехаюсь.
— Ынджэру! — громко говорю я, снова толкаю, и на этот раз всё в порядке.
— Как ты его запомнил? — удивляется Клара.
— А что? — пожимаю плечами, — очень даже простое слово, легко запоминается. Не то, что «однофамильцы».
Чёртики снова выскакивают, но тут же прячутся.
— Кстати, об однофамильцах, — говорит она. — Слушай, Фрэнк, нас ведь никто не гонит, так, может, задержимся здесь и поговорим?
Я раздумываю несколько секунд.
— Давай.
Мы снова усаживаемся на сено.
— Так вот, я тебе сказала, что у меня есть младший брат, Роберт. Он специалист по информационным технологиям и около года назад устроился на работу в «Джейсон & Доусон». Честно говоря, Робби и раньше время от времени ввязывался в разные… нехорошие делишки…, а тут, когда выяснилось, что он — полный тёзка совладельца фирмы, задумал уже крупную авантюру. Он неплохо разбирается в компьютере, и как-то сделал, что некоторые поступления Доусона стали оседать на его счёте. Он специально переводил не очень большие суммы, и поэтому ему удавалось в течение полугода проделывать это. Но потом Доусон… тот, другой… что-то заподозрил и заставил Блейна проверить. Вот так всё раскрылось. Оказалось, что Робби успел присвоить какую-то совершенно чудовищную сумму, что-то около полумиллиона. Если бы он смог её вернуть, может, всё обошлось бы. Ну, выгнали бы с работы… А он, оказывается, все поступления сразу же просаживал в казино. Я в то время тоже уже работала у них — менеджером по рекламе. Когда всё выяснилось, Доусон ворвался ко мне и начал кричать, а потом замолчал и стал ко мне приглядываться. В общем… — Клара досадливо помолчала, — стал он ухаживать за мной… Господи, какое там — ухаживать! Всё время намёки: мол, выйдете за меня замуж — конечно же, не буду я подавать в суд на своего родственника! Так тянулось месяца два, а потом ему надоело, и он сказал прямо: хватит, «да» или «нет»? Я в это время вообще как привидение жила: всё чисто автоматически делала — и на работе, и дома; плакала постоянно… И Роберта жалко, да и себя, знаешь ли, тоже…
— Какого чёрта мне не сказала? — кричу я, уже не в силах сдерживаться. — В реальности я, конечно, не Эдвенчер: и на саблях не дерусь, и единоборствами не владею, но уж такую свинью, как Доусон, сумел бы проучить! Вмиг бы он от тебя отстал!
— Так мы, Фрэнк, тогда ещё с тобой не были знакомы, — жалко улыбается она. — Если бы это было сейчас, я, конечно, сразу бы тебе сказала. И не сомневаюсь: ты бы смог… Ну, в общем, я сказала ему «нет». Он ничего не ответил, только улыбнулся нехорошо и ушёл. А через час ко мне залетел Роберт и стал умолять, на коленях стоял…
— Скотина же у тебя братец! — снова свирепею я. — Виноват — так отвечай! А из-за своих делишек сестру чёрт знает на что обрекать — это же подлость!
— Нет, Фрэнк, это не так… Он не уговаривал меня выйти замуж, да я бы и не согласилась. Он просил, чтобы я уступила для виду и назначила срок: полгода. А за эти полгода Робби достанет деньги; друзья обещали помочь, да и сам он уже почти треть собрал…
— Чёрта с два он собрал, — хмуро говорю я. — Он же тебе наврал: ну, кто такому деньги даст? Ладно, вернёмся — откручу Доусону башку да и с твоим братцем разберусь… Ну, а в основном, понял. Ты так и сделала, дело потихоньку застыло, а пока Доусон на правах твоего жениха стал тебя заставлять кое в чём ему помогать. В подвал, например, меня столкнуть…
— Да, — обречённо кивает Клара. — Он мне сказал, что с тобой там ничего не случится, просто нужно, чтобы ты туда зашёл, а ты сам не хочешь… Фрэнк, а ты правда, тогда так ударился, что сознание потерял, или нарочно мне сказал?
— Неважно. А сюда тебя как загнали?
— Джейсон сказал, что если я не дам тебе сбежать, он замнёт дело с Робертом. Доусон пытался спорить, но тот прикрикнул на него и велел заткнуться. Сказал, что это важнее, чем шашни с женитьбой. Получалось, что я одним ударом могу решить обе проблемы. Потому я и испугалась, когда ты сказал, что хочешь потеряться. Ну вот, я рассказала тебе всё… Ты очень злишься на меня, Фрэнк?
Теперь я соображаю, что Джейсон пытался выведать у меня не то, кто такой Роберт, а хотел узнать, говорила ли мне о нём Клара. Если — да, значит, мы с ней в сговоре. Я подсаживаюсь ближе к ней, обнимаю и шепчу на ухо:
— Запомни, я никому не дам тебя обидеть ни здесь, ни тем более в реальности. Мы пройдём с тобой эту игру, и я разделаюсь и с ними, и с их чёртовой фирмой. Ты только верь мне.
— Я верю тебе, Фрэнк! Только тебе и верю, — вздыхает она, отстранившись от меня, чтобы смотреть в глаза.
— Ну, тогда — вперёд! До посрамления двух «Д» осталось чуть больше одной стадии!
Сразу за дверью огромный зал, освещённый факелами. Такое было в эфиопской пещере, повторяется парень. Хорошо ещё, что черепов со скелетами нет и змеи, вроде бы, не ползают. Всё чисто и даже красиво. Наверняка взял с какой-нибудь книги, но я на него за это не в претензии. Хорошая книжка, без змей.
Посередине зала постамент, на нём шкатулка. Постамент огорожен огромными цепями, которые образуют шестиугольник, протягиваясь от столба к столбу. Я беру Клару за руку, и мы подходим ближе.
— А в шкатулке, наверное, и есть тот самый камень Алардах, — предполагаю я. — Молодец разработчик, всё рядом, далеко идти не нужно.
— А зачем камень? — спрашивает Клара.
— Представления не имею, — признаюсь я. — Описание к игре я читал только для четырёх стадий, сама знаешь, почему. А остальное только просматривал да и то краем глаза. Но раз нам так его навязывают, нужно забрать. Значит, для чего-то нужен.
Я перебираюсь через цепь и помогаю перелезть Кларе. Мы подходим к постаменту, и я снимаю шкатулку. На мгновение мелькает мысль: не зазвенит ли всё вокруг? Но в 18-м веке противоугонные устройства внедрены ещё не повсеместно, так что наша кража происходит просто, буднично и без вмешательства органов внутреннего правопорядка. Отдаю шкатулку Кларе.
— Открывай ты, тогда смогу увидеть два сокровища рядом и определить, которое лучше. Хотя, мне кажется, я это и без сопоставления знаю.
— И в чью же пользу твой вывод? — спрашивает Клара и открывает шкатулку.
Довольно долго мы молчим, не находя слов. В шкатулке самый что ни на есть каменный камень, какие миллионами валяются возле дороги. Правда, какой-то необычной формы с резкими гранями, но разве трудно такое сделать?
— Иногда бывает полезно узнать себе цену, — говорит Клара. — Так вот, оказывается, сколько я стою!
— Не кокетничай, — возражаю я. — сама прекрасно знаешь, что нет на свете такого камня, который бы стоил тебя. Это говорит всего лишь о том, что паша — старый мошенник, вот и всё.
— Ваше лестное мнение очень приятно мне, мистер Ньюмен, — говорят мне Клара и её чёртики, — но что, однако, всё это значит?
— Разберёмся, — отвечаю я и сую камень в карман. — В этом должен быть какой-то смысл.
— А что мы теперь будем делать?
— То, что я хотел сразу: искать транспорт и ехать в Румынию. Но сначала, правда, нужно найти способ выйти отсюда… Чёрт, не таскаться же мне в руках с этим проклятым ключом?
— Ну-ка, покажи, как ты его оторвал, — говорит Клара и я распахиваю кафтан. — Всё в порядке, нитки довольно длинные, я сейчас тебе просто привяжу.
Я придерживаю ключ, а она стоит рядом-рядом со мной и пробует привязать нитками кольцо ключа. Если бы я сообразил держать ключ левой рукой, то правой можно было бы обнять её за плечи: ну, мол, так тебе будет удобнее стоять. Я вдыхаю запах её волос и сразу куда-то улетаю, но Клара ловит меня и возвращает на землю.
— Фрэнк, — смеётся она и поёживается, — ты щекочешь меня своим дыханием!
— Извини, — обиженно говорю я, — но я без этого не могу. Давно дышу, привык уже, сразу бросить не получится.
Она внимательно смотрит на меня, целует в щёку и продолжает завязывать. Хороший у неё способ борьбы с обидой, очень действенный.
— Ну вот, всё, — говорит она и пробует подёргать ключ. — Будет держаться.
— Чёрт, не рано мы его привязали, вдруг ещё какую-то дверь придётся отпирать? — спохватываюсь я.
— Ну, тогда уже точно понесёшь в руках: ещё раз привязать уже не получится.
Но этого делать не приходится. Дверь в конце зала не заперта — я убеждаюсь в этом, слегка её потрогав. Сразу выходить опасно, неизвестно, что за ней, и я сначала вытаскиваю саблю и, держа её наготове, осторожно приоткрываю дверь и выглядываю.
— Всё в порядке, — говорю я. — Это дверь наружу, и никого там нет.
— Так меня похищать не будут? — спрашивает Клара. — Или это ещё впереди?
Я пожимаю плечами.
— В любом случае надо идти. А насчёт твоего похищения я и сам ничего не понимаю. Вообще-то, на этой стадии я ещё не дрался, так что, может быть… Хотя есть один неприятный момент: мы отказались оставить тебя на корабле, а это, возможно, против правил. Как бы Виртуальность нам этого не припомнила… Ладно, идём — а там видно будет. Я пойду первым, а то мало ли что…
Открываю дверь пошире, поднимаю саблю и осторожно выхожу наружу, быстро посматривая в ту и другую сторону. Но здесь действительно никого нет, и я расслабляюсь.
И в это время знакомо меркнет свет и быстро спускается полумрак, но на этом дело не заканчивается, и он переходит в сплошную черноту. Ненадолго. Через пару секунд снова начинает светлеть, и я вижу совсем другой пейзаж: унылая дорога с указателем, впереди какой-то город, вдали цепью тянутся горы… Что за чёрт? Я оглядываюсь вокруг, и в то же мгновение на меня со всех сторон леденящей волной наваливается отчаяние; оно пронизывает меня насквозь, залезает в каждую клеточку тела и сковывает мозг. Не может быть! Я снова бросаю взгляд на дорожный указатель, грубый деревянный щит, на нём чёрной краской написано: «Тырговиште». Тырговиште! Легендарная столица графа Дракулы! Я с рёвом накидываюсь на указатель и начинаю полосовать саблей, но мощный дуб не подаётся ей, и на щите появляются лишь несколько зазубрин. Я швыряю в сторону саблю, падаю на колени, ору и начинаю лупить кулаками по земле. Сволочь Виртуальность! Я перешёл в шестую стадию, но один, без Клары!
Я сижу в трактире «Каса маре» и пью пиво. Спокойно, только без паники! Разобраться, понять что-то, можно только холодной, не одурманенной эмоциями головой. Говорю же тебе, спокойно! Я с силой ударяю кулаком по столу, так что из кружки выплёскивается пиво, и оглядываюсь вокруг. Конечно же, моё поведение привлекло к себе внимание горожан, сидящих за соседними столиками, но, увидев мой взгляд, они поспешно отворачиваются и с преувеличенным интересом продолжают о чём-то разговаривать.
Чёрт с ними, пусть думают обо мне, что хотят. Так, ещё раз. Того, что случилось, просто не могло быть. Не могло быть, чтобы разработчик не запрограммировал на протяжении целой стадии ни одной драки или поединка. А я перешёл в следующую, ни разу не подравшись, без финального поцелуя Клары и без неё самой. Могла ли Виртуальность, ярая приверженица правил, сама пойти на их нарушение? Что-то здесь не так. Допустим, с моей стороны нарушения наверняка были, но такие, которые допускаются и на компьютере: например, идти тем путём или иным. До сих пор Виртуальность наказывала меня за другое: если я делал что-то, что невозможно осуществить с клавиатуры. Но такого-то в этот раз точно не было! Абсурдно также предположить что роль Бьюти заканчивается пятой стадией. В финале Эдвенчер получает сокровища, и, конечно же, счастливая и не раз спасённая им Красавица обязательно в этот момент должна быть рядом с ним! Не может она отсутствовать и в этой стадии; разработчик ведь должен понимать, что толкнуть её в лапы вампиров — это придаст игре дополнительную остроту! Нет, по всему выходит, что Клара должна была перейти!
— … красивая! Говорят, чем красивее, тем больше в них злой силы! — доносится из-за соседнего столика, и у меня в горле перехватывает от предчувствия чего-то страшного.
— А откуда она появилась, Ион?
— Да в том-то и дело, что ниоткуда. Сосед Димитриу говорит, пошёл он кур покормить, насыпал им зерна, вдруг — раз! — прямо посреди них она появилась. Он сначала подумал, что это курица какая-то в неё превратилась, но потом, уже после всего, пересчитал — нет, все на месте… Тут-то он и понял, кто у него кур ворует! Схватил вилы, направил на неё, сам подходить боится, ну, и давай народ созывать. Соседи прибежали, схватили её, а тут не вовремя городская стража подоспела. Забрали они её и в управу увели. Эх, чего бы им ну хоть немного попозже не подойти! Остались бы от ведьмы одни клочочки! Люди все на неё злые: у Антонеску неделю назад ребёночек помер, у Станку и Петряну в огороде напасть какая-то появилась, всё на корню сохнет… Наверняка её колдовство! Люди говорят, если её сегодня же не казнят на площади, сами на управу пойдут и её отнимут…
Клара. Никаких сомнений. Почему-то Виртуальность перенесла нас раздельно. Почему — неважно, сейчас надо срочно как-то её спасать. Я внимательно смотрю на местных. Они одеты совсем не так, как я: длинные белые рубахи с поясом, поверх меховая безрукавка… Если пойду по городу и буду выспрашивать, где городская управа, сразу вызову подозрение. Город и так взбудоражен слухами о ведьме, поэтому мигом сообразят, что вот и колдун явился ей на подмогу…
Я ощупываю карман кафтана. Слава Богу, хотя бы в деньгах недостатка нет. Поднимаюсь с места и подхожу к столику, за которым идёт разговор, всем видом показывая, что уже довольно-таки пьян.
— Друзья, — говорю, — скучно сидеть одному. Полгода провёл я в плаванье, всякого перевидал: и сирен, и морских дьяволов, и сдвигающиеся скалы… Про китов и акул уже и речи нет. И не видел только одного: нормальных человеческих лиц. Не откажетесь выпить с человеком, который рад был бы просто сидеть и смотреть на вас, потому что давно не видел никого, кроме своей команды, этой своры грязных ублюдков со свиными мордами, не признающих никаких добрых слов и подчиняющихся только моей грубой силе? Чтоб их осьминоги разорвали на части! Чтоб их прихлопнуло грот-мачтой и вбило в палубу по самую ватерлинию!
Расчёт был верным. Моря они в жизни никогда не видели, вели свою замкнутую, скучную и бедную на события городскую жизнь, и встреча с таким морским волком была для них просто подарком судьбы. А бесплатная выпивка вообще переносила это событие в ряд тех, что случаются лишь однажды в жизни да и то не у каждого поколения. Они радушно приглашают меня за столик, я щедро заказываю вино и закуску, и это способствует тому, что к нам начинают подсаживаться и из-за других столиков.
— А как это — сдвигающиеся скалы? — спрашивает меня совсем молоденький мальчишка, и на его лице я вижу предвкушение от встречи с чем-то страшным, загадочным и ужасно романтичным. На меня же он смотрит, едва ли не как на Бога.
— Их зовут Сцилла и Харибда, — мрачно говорю я. — Они не стоят на месте, расходятся и сходятся, сшибаясь так, что гром доносится до небес. Всё вокруг них усеяно обломками кораблей, потому что нет другого пути, кроме как пройти между ними. Но это ещё никогда не удавалось ни одному кораблю, и только я, — я бью себя в грудь, — капитан Джон Неустрашимый, сумел проскочить и заплатил за это всего лишь обломками рулевого весла… то есть, я хотел сказать, несколькими досками с кормы.
Минут двадцать потчую их пересказом «Одиссеи» в вольной своей интерпретации, с нетерпением ожидая, когда уже будет можно перейти к тому, из-за чего всё это затеял. Возле меня уже собрался весь трактир, включая хозяина. Мест не хватает, и многие просто стоят на почтительном расстоянии от столика и ловят каждое моё слово. Я залпом выпиваю бокал и, наконец, замечаю это.
— Трактирщик! — реву я. — Почему мои друзья стоят? И разве ты не видишь, что у них нечего выпить? Немедленно тащи вино и закуску и приставляй их столики к нашему!
Они встречают мои слова гулом одобрения, и вскоре весь трактир — это один большой стол, за которым председательствует капитан Джон. Мы ещё выпиваем, и я отмечаю, что хотя вино и не очень крепкое, но опьянение всё же ощущается. Не надо бы этого. Но, с другой стороны, не может ведь отважный морской волк пить, как интеллигентная девица. Напиться вдрызг — вот его нормальное состояние. Нужно как-то балансировать на этой грани.
— А что привело вас в наши места, капитан Джон? — почтительно спрашивает меня тот, кто расспрашивал соседа Димитриу.
Это не застаёт меня врасплох, вопрос из разряда ожидаемых, и я к нему приготовился.
— Потому что я поклялся Богу моря, что разыщу деревню, где жил мой штурман Пэту Ионеску. Он из ваших мест, и я приду на могилу его матери и скажу ей, что её сын — настоящий моряк. Раздери меня акула! Этот парень выжег глаз циклопу! А знаете вы, кто такой циклоп? Да нет, откуда вам… Поставьте семерых самых высоких людей один на другого — вот его рост! А глаз у него только один, во лбу. Его-то Пэту и выжег вытащив из костра длинное бревно, когда это страшилище поймало нас в ловушку и собиралось сожрать. И вот все мы спаслись, а он погиб… — я якобы смахиваю с глаз суровую мужскую слезу. — Давайте выпьем за него, вашего храброго земляка! Благодаря ему я жив, а над его останками сомкнулось море — вечная колыбель и могила моряка!
Это предложение вызывает невиданный энтузиазм, они просто вне себя от счастья, что в их местах жил такой человек, отблеск славы которого упал и на них. Начинается такая пьянка, что я уже вполне могу не пить, потому что в общей кутерьме никто этого не заметит. Пожалуй, уже пора. Я снова наливаю вина.
— Тихо! — ору я. — я скажу тост!
Мгновенно воцаряется мёртвая тишина. Люди с нетерпением ждут, что же ещё скажет им эта живая легенда, капитан Джон Неустрашимый.
— Ребята! — я стою, заметно пошатываясь и время от времени закрывая глаза. — Давайте выпьем за море! Клянусь стакселем, это единственное достойное место для мужчины! А вы и есть настоящие мужчины, проглоти меня кашалот, если я не прав! Бросайте-ка вы этот убогий городишко и отправляйтесь со мной! Я вас всех беру в свою команду! — при этих словах они радостно переглядываются и восхищённо гудят, — Ну, что вы видите в своей забытой Богом дыре! Вы же здесь помираете от скуки! Если курица снесёт яйцо — для вас это уже событие! Здесь никогда ничего не происходит и не будет происходить! Разве это дело для мужчины — жить там, где нет никаких опасностей? Расскажите мне хоть один случай, когда вам пришлось проявить смелость и мужество — и я готов бросить свой корабль и поселиться с вами!
С тайной радостью вижу, что мне удалось их разобидеть и уязвить.
— Конечно, мы не такие смельчаки, как ты, капитан Джон, — говорит тот, кого назвали Ионом, — но и мы далеко не робкого десятка. Мой сосед Димитриу сегодня встретился с ведьмой; так не испугался, не убежал… И его соседи тоже: схватили — и отвели в управу!
Все за столом одобрительно гудят и посматривают на меня: как прореагирует бывалый капитан на пример столь яркого мужества. Я разражаюсь презрительный смехом.
— Ведьма! — я хохочу так, что их лица мрачнеют, и на них появляется выражение обиды. — Сухопутная ведьма! Какое-нибудь жалкое создание, которое толком и колдовать-то не умеет! Клянусь гандшпугом, она испугалась вас больше, чем вы её! И сколько вас на неё одну накинулось? Десять? Двадцать? А ну, ведите меня к ней, мы встретимся один на один!
Моё предложение не находит у них поддержки, и я прихожу к выводу, что они ещё недостаточно пьяны. Надо это исправлять и побыстрее: неизвестно, что там сейчас делают с Кларой. Вдруг пытают, чтоб призналась в колдовстве?
— Трактирщик, ещё вина всем! Или вот что — к чёрту вино! Пусть его пьют те, кто толпой набрасывается на какую-то там сухопутную колдунью! Тащи сливянку! Я вам сейчас расскажу, что такое настоящая нечисть!
На это они, конечно, согласны. Пить и слушать россказни — это не действовать. Ну, ничего, я вас и к этому подведу.
Трактирщик приносит сливянку и рюмки.
— Убрать рюмки! — командую я. — Стакан — вот единственный сосуд, который признаёт моряк! А вы ведь все уже почти моряки, потому что завтра на рассвете отправитесь со мной на корабль и будете пить солёный морской воздух и смотреть в широкую даль моря!
Теперь я внимательно слежу, чтобы они пили, а сам стараюсь при возможности этого избегать. Со сливянкой дело идёт быстрее, теперь, пожалуй, надо снова подогреть их воображение.
— Ведьма! — снова презрительно фыркаю я. — Уже через месяц плаванья со мной вы будете весело смеяться, когда вспомните этот вздор! Потому что к тому моменту вы уже встретите настоящих чудовищ и испытаете, какое это наслаждение — их победить! Вы все станете героями, про вас будут слагать песни, а ваши знакомые будут смотреть на вас с обожанием каждый раз, когда вы заскочите сюда погостить! Я отвезу вас к детенышам Медузы Горгоны, которую убил сам, вот этой рукой! То есть, не рукой, а… Неважно. Вы слышали про Горгону? Её взгляд превращает человека в камень, и я дрался с ней, надев на глаза чёрную повязку. Бил наугад, по слуху. А что толку? Вот, смотрите, — я выхватываю свою саблю, они в испуге шарахаются, но я просто мирно её показываю, — видите зазубрины? Это я пытался срубить ей шею, но её невозможно отрубить даже топором!
— Как же вы справились с нею, капитан Джон? — спрашивает снова тот, молоденький, единственный трезвый из всех.
Я разражаюсь победным смехом.
— Я сунул ей перед мордой зеркало. А ну, догадайтесь, что дальше произошло?
Они честно пытаются сообразить, но то ли алкоголь уже совсем затуманил им мозги, то ли у них от рождения… Стоп, от какого, к чёрту, рождения, если они виртуальные? Похоже, на меня самого сливянка подействовала… В общем, не было бы нужного эффекта, если бы на помощь не пришёл парнишка.
— Она сама окаменела от своего взгляда! — выпаливает он и с победой оглядывает всех, а на меня смотрит просто с обожанием.
— Точно, — подтверждаю я и ко всеобщему облегчению прячу саблю в ножны. — А вы говорите мне — ведьма. Нет, — я делаю вид, что страшно раскипятился, — немедленно идём к ней! Вы своими глазами увидите, как расправляется моряк с каким-то там сухопутным убожеством! Все за мной! — я за шиворот выхватываю из-за стола первого попавшегося. — Ты будешь моим штурманом вместо храбреца Пэту Ионеску! И ты докажешь, чёрт возьми, что он не единственный храбрец в этих местах!
Пожалуй, не так уж я был и не прав, когда в игре «Стань мэром» приписал себе блестящие риторические способности. Вся эта трусливая компания, имеющая обыкновение скопом набрасываться на красивую девушку, дружно вскакивает в порыве небывалой храбрости. Я достаю из кармана золотые монеты, без счёта швыряю их на стол (трактирщик моментально трезвеет, и его глаза зажигаются жадной радостью), мы выходим на улицу и идём к зданию городской управы. Все прохожие в страхе разбегаются в стороны, но тут же следуют за нами, понимая, что предстоит какое-то увлекательное зрелище. Я предусмотрительно велел захватить с собой бутылки, и благодаря этому, пыл моих сторонников по мере приближения к управе не тает, а наоборот, разгорается. Возле здания стоят насмерть перепуганные стражники; я хватаю одного, швыряю за себя и его перебрасывают дальше мои разошедшиеся сторонники. Второй удирает сам.
Войдя в здание, пинками вышибаю все двери подряд, пока не нахожу нужную комнату. В ней пятеро мужчин и привязанная верёвками к стулу Клара. На столе какие-то бумаги — точно, выбивают из неё признание. Увидев меня, она радостно вспыхивает, но я делаю страшное лицо, и она понимает. Мужчины на моё появление реагируют откровенным испугом и, не зная, что делать, растерянно дёргаются по сторонам.
— Вы меня не интересуете, — презрительно говорю я. — Можете убираться. Выведите их отсюда, чтобы не путались под ногами! — командую я, и моя оголтелая команда с улюлюканьем выбрасывает их в коридор.
Они, правда, попытались сопротивляться, но я очень удачно и своевременно выхватил саблю и нечаянно махнул в их сторону. Им этого хватило.
Полдела сделано. Теперь нужно избавиться от остальных, ибо на этом этапе мои сторонники уже превращаются в противников. Можно, конечно, просто их разогнать, вся свора мгновенно в испуге разбежится, стоит мне на них зарычать и пару раз взмахнуть саблей; но тогда трудно будет избежать преследования, и я решаю сделать по-другому.
— Так это и есть ваша ведьма, которая насмерть всех перепугала? — пренебрежительно спрашиваю я. — Сейчас вы увидите, как я отправлю её обратно в ад!
Я быстро подхожу к Кларе, перерезаю верёвки и отступаю на три шага.
— Ну-ка, нечистая сила, хочу дать тебе шанс. Начинай первой, попробуй сразить меня своими чарами, — говорю я, изо всех сил подмигивая обоими глазами.
Клара снова меня понимает. Она гордо выпрямляется, закрывает глаза, тут же резко их распахивает, поднимает вверх на уровень головы свои руки с растопыренными пальцами и начинает описывать ими небольшие круги, шипя и фыркая. Затем хватает ладонями пустоту и швыряет в меня. Как я и рассчитывал, этого достаточно, чтобы вся мгновенно протрезвевшая орава в ужасе бросилась вон, опасаясь, что ведьма нашлёт порчу на них. Я быстро захлопываю за ними дверь и закрываю на задвижку.
— Бежим! — негромко говорю Кларе и привычным движением швыряю в окно табурет и следом для верности второй.
Беру Клару на руки, ставлю на подоконник, сталкиваю вниз и выпрыгиваю следом. Оглядываюсь по сторонам — удачно, никого нет, но это ненадолго. Шагах в двадцати от нас рядом с деревянным тротуаром густой бурьян.
— Туда, — командую я и подталкиваю её в ту сторону.
Мы залезаем в самую середину и замираем. Нам предстоит пролежать здесь несколько часов без движения и в полном молчании, но есть всё-таки одна вещь, которую мне необходимо знать прямо сейчас.
— Они тебя пытали? — тревожно спрашиваю я.
— Нет, не успели, только собирались, — она чмокает меня в щёку, — но ты, как всегда, вовремя!
Я успокаиваюсь и прижимаю палец к губам, она понятливо кивает.
Дальнейшее показывает, что я недооценил суеверного ужаса обитателей этого захолустья. Нас никто не разыскивает, только из управы через разбитое стекло изредка доносятся какие-то невнятные звуки, похожие на скорбные вздохи да за всё время раза три по тротуару проскальзывают мимо редкие прохожие. Тем не менее, мы лежим в бурьяне до тех пор, пока не становится совсем темно. Последними нас навещают Ион и его, незнакомый мне, собеседник по трактиру. Они останавливаются как раз возле нас, чтобы в очередной раз отхлебнуть сливянки.
— Вот, сосед, как в жизни бывает, — говорит Ион, — все моря прошёл человек, с какими только чудищами не сталкивался — и всех побеждал. А погиб от простой ведьмы. Утащила она его с собой в своё логово! А какой человек был!
— Р-редк-кой хрбсти чловек, — с трудом подтверждает его слова собутыльник.
— Вот что, сосед, давай-ка пойдём в трактир и помянем капитана Джона, — предлагает Ион, и я думаю, до чего умно было с моей стороны назваться чужим именем: всё-таки поминки по живому человеку — это неважная примета!
Уже ближе к ночи мы с Кларой выходим из города и бредём по тёмной дороге. Становится довольно прохладно, и я снимаю кафтан и надеваю на неё. Но, оказывается, я не учёл, что мужская грудь и женская, особенно, такая, как у Клары, имеют различную конфигурацию, и ей здорово мешает ключ. Клара придерживает его рукой, но он всё равно мешает. Я останавливаю её, распахиваю кафтан, делаю саблей надрез на подкладе и вырываю из него полоску. К этой полоске привязываю ключ и вешаю себе на шею. Мы что-то так втянулись в молчание, что не разговариваем и здесь, где нас никто не слышит. А сказать есть о чём, особенно мне. Мучает мысль о том, что она пережила за это время, и я чувствую себя виноватым. «Я никому не дам тебя обидеть», — сказал я ей буквально перед этим. Выходит, дал. Поворачиваюсь к ней, но она каким-то чутьём угадывает, что я собираюсь сказать, и прижимает свои пальчики к моим губам.
— Не надо, Фрэнк, — говорит она, — ты всё делал, как нужно, и не твоя вина, что Виртуальность снова нас провела. — тут она, вспомнив, качает головой. — Нет, ну, Роберт, однако! Как он меня уверял, что никаких опасностей здесь и быть не может! «Это же просто игрушка!», — передразнивает она. — Сунуть бы его самого в такую игрушку!
Имя «Роберт» в этот раз уже не вызывает у меня столь сильных эмоций, как в Эфиопии, и я великодушно вступаюсь за её брата.
— Наверное, он и сам не знал.
— Наверное, — вздыхает она. — Фрэнк, а дальше что?
— А ты посмотри, — я показываю на небо. — Полная луна, ночь, вокруг лес, а где-то впереди замок Бран. Тебе это о чём-то говорит?
— Вампиры? — испуганно спрашивает Клара, быстро подходит и берёт меня под руку. — А вот так уже не страшно! — удовлетворённо сообщает она после некоторого молчания, а затем кричит в темноту. — Эй, вампиры, где вы? Идите сюда, а то нам немного скучно!
Она хочет ещё что-то добавить, но сразу же после её любезного приглашения издалека, с попутного нам направления, доносится стук копыт и скрип колёс; по всему слышно, что на бешеной скорости несётся карета.
— Ну вот, накликала! — упавшим голосом сообщает она.
— Не переживай, — успокаиваю я, — они бы и без того появились.
Однако, к такой встрече я ещё не во всём успел приготовиться. Беру Клару за руку и быстро увлекаю её с дороги в лес. Торопливо оглядываю деревья — чёрт знает, которая из них осина?
— Осину знаешь? — спрашиваю я Клару.
Она с сожалением мотает головой. Ладно, попробуем мыслить логически. Поверье, что осина защищает от вампира, наверняка появилось потому, что это дерево здесь часто встречается. Так, ну ель-то я знаю, это в сторону… Ага! Наверное, вот это дерево с тонким серым стволом. Вынимаю саблю, срубаю ветку и быстро выстругиваю из неё небольшой колышек. Пригодится. Возвращаемся с Кларой на дорогу.
Карета вдруг возникает из темноты, и в паре метров от нас кони, громко заржав, подымаются на дыбы и останавливаются: возница очень резко натянул вожжи. Кони, естественно, чёрные и карета тоже. Из неё выходит человек, одетый, опять же, во всё чёрное, включая шляпу. Он её снимает и кланяется.
— Приветствую вас, путники! — говорит он низким приглушённым голосом. — Я — постельничий графа Дракулы. Мой господин всегда приглашает ночных путников в свой замок, чтобы они могли согреться и отдохнуть.
— Благодарим за любезное приглашение, — отвечаю. — Будем рады воспользоваться гостеприимством графа.
Мы садимся в карету, при этом Клара так сильно вцепляется в мою руку, что мне даже немного больно.
— Жаль, что у нас нет наручников, — шепчет она. — Я бы пристегнулась к тебе — и никаких проблем!
— Если мы когда-нибудь потом — просто ради удовольствия — захотим ещё раз пройти эту игру, обязательно их захвачу, — обещаю я.
— Ага, а я пристегнусь ими к подвальной двери, и никто меня сюда затащить не сможет!
Постельничий с нами в карету не заходит, а усаживается с кучером, и это хорошо: мне нужно кое-что сказать Кларе о том, как вести себя в замке графа. Карета, по всей видимости, столь ужасно торопилась именно к нам, потому что теперь мы трогаемся с места с весьма разумной скоростью.
— Я немного читал про графа Дракулу, — говорю я Кларе, — это — патологический садист и просто обожает казни. Его прозвали воевода Цепеш, то есть, «сажатель на кол». Догадываешься, что не зря. Особенно жесток с женщинами. Но есть у него один пунктик: как бы ни хотелось ему кого-то казнить, он должен сначала убедиться в его какой-нибудь хоть малюсенькой вине. Вероятно, хочет в своих глазах выглядеть этаким справедливым, но жёстким правителем. Так что имей в виду, он будет задавать нам много вопросов с единственной целью: в чём-то обвинить.
— Наш предстоящий разговор трудно назвать приятным, — поёживается она. — Но вот что он будет захватывающим — это точно!
— Наверняка он найдёт, к чему прицепиться, — продолжаю я, — но предпочитаю, чтобы к враждебным действиям перешёл именно он: как-то неловко мне сразу после приветствия срубать ему голову. В общем, попробуй не давать ему повода, а уж если не выйдет… Да, если в отсутствие графа заметишь летучую мышь, можешь не сомневаться, это он и есть. Говорят, он может превращаться во всяких животных. Дело в том, что он уже триста лет как мёртв.
— Просто замечательная игра! — говорит Клара. — Жаль, что я здесь без Роберта: ему бы точно понравилось. И заметь, Фрэнк, чем дальше по сюжету, тем неприятнее и отвратительнее персонажи! Я сейчас не могу без слёз вспоминать благородного султана, которому так необдуманно отказала! Как, наверное, уютно и спокойно в его гареме!
Она неожиданно умолкает и прислушивается.
— Всё в порядке, — успокаиваю я. — Это волки воют, свита графа Дракулы. Значит, подъезжаем. Кстати, верни-ка мне кафтан, графу может не понравиться, что женщина надела мужскую одежду, наверняка что-нибудь спросить может. Так что не будем сами его провоцировать.
И в самом деле, карета останавливается, и мы ждём, пока опустится подъёмный мост. Несмазанные блоки жутко визжат, и это помогает войти в соответствующее настроение. Наконец, мост опущен, и карета въезжает в ворота. Я немного отодвигаю занавеску, чтобы рассмотреть устройство внутреннего двора, и убеждаюсь, что это мне никак не пригодится: в нём полно здоровенных злющих собак, и они с яростным лаем со всех лап несутся к нашей карете и, окружив её, сопровождают нас до крыльца. Я слышу, как постельничий отдаёт какую-то команду, прибегают несколько человек и оттаскивают собак. Хорошо, что хотя бы так: то есть, сразу нас терзать не будут. Ну да, граф ведь ещё не установил, в чём наша вина. Всему своё время.
Вслед за постельничим поднимаемся на крыльцо, идём по коридору и входим в огромный зал. Ой-ё-ёй! Да тут полно народу! И наверняка все вампиры. Меня даже не утешает, что половина из них — женщины: говорят, вампирессы особенно злы и опасны. Но всё равно, драться с женщинами — это как-то… Я с надеждой осматриваю Клару и прихожу к выводу, что вряд ли она сможет взять их на себя. Мысленно хвалю себя за то, что в трактире «Каса маре» хоть и был зациклен полностью на спасении Клары, однако это не помешало мне запастись кое-чем и для этого эпизода.
В зале очень тускло горят факелы и в большом камине тоже довольно слабый огонь. Длинные столы приставлены друг к другу, за ними-то сидят и пируют все присутствующие. По всему залу с лаем бегают собаки в ожидании кусков, которые бросают им со стола. Хорошо бы, это были не настоящие собаки, а оборотни-вампиры, с настоящими справиться будет труднее… Во главе стола, естественно, он, граф Влад Цепеш-Дракула. Смотрит на всех, в том числе и на нас, с брезгливым лицом. Считаю нужным ему представиться.
— Приветствую тебя, граф, — громогласно заявляю я. — Капитан Эдвенчер, прибыл сюда по любезному приглашению твоего слуги.
Граф никак не отвечает на моё приветствие.
— Кто тебе эта женщина? — спрашивает он.
Но застать меня врасплох не удаётся.
— Жена моего хозяина, — говорю, почтительно склонив голову перед Кларой. — Он поручил мне сопроводить её в родовое поместье, так как сам готовится к битве с турками.
Клара, конечно, изумлена тем, как быстро я от неё открестился да ещё и выдал замуж, но понимает, что это неспроста. И в самом деле так: я вспомнил, что однажды граф приказал отрубить руки женщине, муж которой ходил в рваной рубахе, а на моём кафтане подклад порван… И про турок я ему очень кстати ввернул: он всю жизнь с ними воевал.
В это время к нам подбегает одна из собак и начинает обнюхивать, но тут же поджимает хвост и с жалобным воем убегает. Слава Богу, это вампиры!
— Что это с Милошем? — удивляется граф.
— Вероятно, — высокомерно говорю я, — он почувствовал мою силу и подчинился мне. По пути сюда я перебил немало всякого народа.
Моё бахвальство явно Дракуле не по вкусу, но мне пришлось на него пойти. Нельзя, чтобы граф преждевременно узнал истинную причину панического страха Милоша. Тем не менее он коротко мотнул головой в сторону стола, что, вероятно, означало: располагайтесь, дорогие гости! Выбираю место, где вокруг полно свободных стульев, и мы с Кларой усаживаемся в их середину. Тут же к нам подходит слуга с несколькими блюдами на подносе. Клара смотрит на них и шепчет мне: «Не хочу ничего мясного»!
— Любезный, принеси моей госпоже что-нибудь овощное… И мне тоже, — говорю я, прекрасно понимая причину, по которой Клара вдруг стала вегетарианкой.
Она, наверное, просто догадывается, а я-то ещё и читал, что во дворце Дракулы процветало людоедство! Наш заказ, однако, вызывает ропот за столом, да и графа побуждает к действию.
— Вам не нравятся блюда, приготовленные моим поваром? — хмурится он. — А перед этим вы обидели моего… мою собаку. Странные гости! — говорит он, обращаясь к сидящим за столом.
Я украдкой смотрю на настенные часы: 23.55.
— Нам нужно как-то продержаться пять минут, — негромко говорю Кларе, — в полночь они станут вампирами, с теми мне справиться будет легче.
— Друзья, — продолжает граф, — как, по-вашему, следует поступить с гостями, которые ведут себя столь чванливо?
— Я думаю, — задумчиво говорит одна из женщин, оценивающе глядя на нас, — нужно попросить Франца приготовить что-нибудь из них. Тогда мы сможем узнать, так ли хороши на вкус они сами, как привередлив их собственный.
Я чувствую, как под столом рука Клары вцепляется в моё колено. Конечно же, она напугана.
— Не забывай, что это игра, — шепчу я ей, — и мы проходим всего лишь первую попытку!
Это её успокаивает.
— Спасибо, Фрэнк! — благодарно говорит она. — Я от ужаса совсем об этом забыла!
— Замечательная идея! Я согласен с Ивицей, — вступает мужчина с огромным и безобразным шрамом через всё лицо. — Правда, слуга несколько костляв и худоват, но зато госпожа уж очень аппетитна! Особенно, некоторые места!
И он откровенно выпяливается на грудь Клары. Ну, надо же! И чем же эти, с позволения сказать, европейцы отличаются от пигмеев?
— Думаю, ты напрасно обхаиваешь мужчину, — возражает та же женщина, — да, он костляв, но нельзя ведь забывать про собак! Думаю, они будут очень довольны.
Ещё три минуты!
— Господа, — говорю я. — простите, что прерываю ваш кулинарный спор. Но если ваш повар столь же невежествен в приготовлении блюд, как и вы сами, то мы были абсолютно правы, отказавшись от них. Ну, представьте, начнёт он нас поджаривать, — я подаюсь немного вперёд и впираюсь во всех пронизывающим взглядом, — а как же КРОВЬ? Неужели вы предпочитаете её в запечённом виде?
Мои слова производят эффект полыхнувшей молнии. На лицах собравшихся отчётливо проступает вожделение, и они, не сговариваясь, смотрят на часы. В наступившей тишине возле нас появляется слуга и молча ставит передо мной и Кларой овощное рагу. Вовремя! Скоро мне это понадобится.
— Фрэнк, я уже и это есть не могу, — жалобно шепчет Клара.
Я, разумеется, тоже, но всё-таки нахожу в себе силы проглотить пару ложек. В это время начинают бить часы, и сам граф, и его гости в нетерпении отсчитывают про себя удары. Надо бы не опоздать, потому что с двенадцатым здесь начнётся что-то невообразимое.
— Госпожа! — громко обращаюсь я к Кларе перед четвёртым ударом, и все лица оборачиваются на меня. — Рекомендую вам это рагу. Оно и в самом деле приготовлено неплохо, и не хватает всего лишь одной приправы, к которой мы с вами так привыкли. Но это мы сейчас поправим!
Я беру со стола нож, лезу в карман своего кафтана и, выждав паузу, перед самым двенадцатым ударом вытаскиваю из него одну из головок чеснока, утащенных из «Касса маре», отрываю одну дольку и начинаю нарезать её в тарелку Клары.
Раздаётся двенадцатый удар и тут же жуткий вой обескураженных и разочарованных вампиров. Я не обращаю на это внимания, так как подойти к нам они уже не могут.
— Боюсь, наш финальный поцелуй в этой стадии будет не так приятен, как предыдущие, — говорю я, оторвав ещё две дольки и проглатывая одну, а вторую протягивая Кларе.
Она незамедлительно делает то же самое, а я внимательно слежу за Дракулой. Лицо графа искажено дикой злобой, но он не верещит, как остальные, а только смотрит на меня с жуткой ненавистью. Затем поднимается со своего стула. Ну, уж нет! Уйти я ему не дам! Я ведь представления не имею, где тайник, и только он может меня к нему привести.
Я собираюсь вскочить на ноги, но в этот момент Клара громко кричит, глядя назад, куда-то выше моей головы. Повернуться не успеваю. Клара хватает тарелку с чесночным рагу и швыряет её за меня. Теперь оглядываюсь и вижу, что одна вампирша сумела каким-то образом ко мне приблизиться, но кларин снаряд угодил ей прямо в лицо; она хватается за него обеими руками и, дико подвывая, медленно опускается на пол и замирает. Всё-таки я был не прав, скинув Клару со счетов!
— Молодец! — хвалю я и сую ей в руку остаток головки чеснока. — Держи, с этим никто из них тебя не тронет!
А сам впрыгиваю на стол и несусь по нему к графу, на ходу вытаскивая саблю. Он хватает свою, выскакивает на свободное пространство, и вот мы уже друг перед другом, готовые для решительной схватки. Больше никто не вмешивается; мы — и только мы — сейчас главные действующие лица.
По легенде, граф очень опытный и умелый боец. Таков ли он и в игре? Уже при первых ударах наших сабель убеждаюсь, что чёртов разработчик тоже об этом читал. Мало того, в искусстве боя граф явно сильнее меня, и если я не найду какие-то дополнительные ходы, вряд ли смогу с ним справиться. Он орудует саблей очень быстро, её лезвие ослепляет меня то с одной стороны, то с другой: граф постоянно меняет направление и угол атаки, и всё, что мне удаётся — это сдерживать её, причём, многие удары отбиваю чисто интуитивно, не успевая их даже заметить. На лице его отвратительная усмешка, он не сомневается, что моё поражение — вопрос времени. Мне приходится отступать, и в один момент я спотыкаюсь обо что-то сзади и лечу на пол. В глазах графа вспыхивает злобная радость, он бросается ко мне, но пронзить меня саблей не успевает: ему ударяется что-то в лицо, и он, взвыв, застывает на месте. Это что-то отскакивает на пол, я вижу его и понимаю, что это Клара удачно швырнула дольку чеснока. Быстро вскакиваю на ноги, но и граф уже оправился от шока. Видимо, он, как опытный вампир с трёхсотлетним стажем, реагирует на чеснок несколько иначе, чем зелёная молодёжь. Но всё же это определённым образом действует, и он ещё не вполне готов к продолжению боя. Надо срочно этим воспользоваться, и я левой рукой хватаю тот самый табурет, об который споткнулся, и с силой запускаю им в графа. Моё орудие достигает цели, граф раскрывается, я подскакиваю и с одного удара сношу ему голову. Голова летит на пол, но руки графа успевают её подхватить и водружают на прежнее место, правда, несколько вбок и неровно. Последнее обстоятельство, впрочем, графу никак не мешает, и, воспользовавшись тем, что теперь уже я ошеломлён, граф опять переходит в атаку, хотя сейчас ему приходится делать это, стоя ко мне боком. Я уже достаточно вымотан, и, заметив это, он ещё взвинчивает темп боя; я, кое-как отмахиваясь, начинаю не успевать, и один из его ударов достигает цели: впервые за всю игру я получаю ранение.
— Ай! — слышу я вскрик Клары, но даже не могу успокоить её, что это ерунда.
Ранение, к счастью, действительно пустячное: сабля графа вырвала кусок материи из кафтана на моём левом плече, и хотя через прореху показалась кровь, но я чувствую, что это просто царапина, и мышца не задета. Гораздо хуже, что вид крови буквально воспламеняет вампиров! Из всех глоток раздаётся утробный вопль, и я чувствую, что вот-вот на меня набросятся и остальные. Тут мне в голову приходит идея, но чтобы её осуществить, нужна хотя бы небольшая пауза, и я, неожиданно для графа, разворачиваюсь и пускаюсь наутёк к дальней стене зала. Это, однако, могло кончиться плачевно: другие вампиры принимают мой манёвр за бегство и готовы броситься в погоню, но мне на помощь снова приходит Клара: краем глаза вижу, что она отрывает ещё несколько долек, швыряет в них, и они вынуждены остановиться. Возле стены я останавливаюсь и разворачиваюсь. Граф приближается ко мне неспешно, явно считая, что дело сделано. Я вытаскиваю из кармана ещё одну головку и быстро натираю ею саблю. Сабля взрезает чеснок, и вскоре всё её лезвие блестит от сока. Уверенно налетаю на графа и скрещиваю с ним саблю. Вероятно, невидимые для меня брызги чеснока попадают на него, и он, взвыв, падает на колени и роняет из рук своё оружие. Приставляю чесночное лезвие к его горлу и громко командую:
— Все — вон! Иначе конец вашему предводителю!
Даже на корабле после подавления бунта редкая моя команда выполнялась с такой скоростью. Вампиры в панике покидают зал, а ко мне, радостно улыбаясь, подбегает Клара.
Однако, дело ещё да-а-леко не закончено. Делая лёгкий нажим саблей вверх, приказываю графу подняться. Он, злобно фырча, повинуется.
— Послушай, граф, — говорю, — тебя ничего не беспокоит? Может, развернёшь всё-таки голову попрямее, а то как-то неудобно с тобой разговаривать.
Он выполняет и это, и такая его сговорчивость настораживает: не похоже это на жестокого правителя Валахии, наверняка что-то задумал. Решаю, что надо быть настороже.
— А теперь веди нас к своему тайнику, — командую я. — Как только заберём сокровища, сразу же оставим тебя в покое. Мне бы они и даром не нужны, — извиняющимся тоном добавляю я, — сроду ничего чужого не брал, но к сожалению, без этого игру закончить нельзя. Да и ты не будешь в убытке: как только мы её закончим, сокровища снова появятся — до следующего игрока.
— Ничего я тебе показывать не буду, — надменно бросает граф, — ищи сам. Если найдёшь, — добавляет он и торжествующе хохочет.
— Ну, зачем ты так! — огорчаюсь я. — Я ведь не ты, мне жестокость никакого удовольствия не доставляет. Поверь, мне бы очень не хотелось вбивать в тебя вот эту штучку, — и я достаю из кармана осиновый колышек.
Зря я это затеял, надо было на словах сказать, а не возиться с демонстрацией! Подвела меня склонность к театральным эффектам: только что здесь стоял граф, а вот уже вспорхнула к потолку летучая мышь. В отчаянии шныряю глазами по залу в поисках чего-нибудь стреляющего — лука или ружья, но ничего такого здесь нет. Ну, давай же, Эдвенчер, соображай что-нибудь, помогай! Но спасает ситуацию не Эдвенчер, а Фрэнк. Замечаю, что на каминной решётке каждый прут увенчан чугунным шаром как раз нужного размера. Вырываю решётку и с размаху бью ею об угол. С третьей попытки получается, и один из шаров отскакивает. В университете — да и в армии — я выступал за бейсбольную команду. Рука привычно сжимает шар, мозг автоматически вносит поправки на его вес, и через секунду шар со страшной скоростью несётся к потолку. Раздаётся жуткий визг, и летучая мышь с подбитым крылом камнем падает на пол.
— «Рочестерские тигры»? — с пониманием спрашивает Клара.
— Бери выше, — усмехаюсь я. — «Портсмутские акулы», а потом «Ньюфаундлендские бродяги».
— Ты выступал на высоком уровне, — признаёт она.
Летучая мышь визжит и дёргается, потом начинает увеличиваться в размерах и снова превращается в графа.
— Хватит, Влад, — по-приятельски прошу я. — И нам хлопотно, и тебе больно. Идём уже к тайнику!
Он подымается, скрежеща зубами и с гримасой придерживая перебитую левую руку.
— Надо бы ему руку осмотреть, — встревоженно говорит Клара. — Вдруг перелом?
— Да на вампире всё заживает, как на кошке, — нерешительно предполагаю я, но потом соглашаюсь. — Ладно, давай. А ты в этом что-нибудь понимаешь? Конечно, в армии меня этому немного обучали…
— Я закончила курсы медсестёр, — перебивает меня она. — Не один ты у нас талантливый!
Я даже радостно вспыхиваю, до того как-то по-семейному звучит это «у нас».
Саблей вспарываю графу рукав, и Клара ощупывает его руку.
— Перелома нет, — сообщает она, — просто сильный ушиб. Надо наложить тугую повязку.
Я, не говоря ни слова, отрываю от своего подклада ещё одну полоску, протягиваю её Кларе, и она начинает ловко бинтовать.
— Хорошо бы холод приложить, — говорит она.
— Ага, — соглашаюсь я, — и на термальные источники свозить.
Клара коротко всхохатывает.
— Ну, Фрэ-э-нк! Перестань меня смешить! Я из-за тебя неровно наложу повязку!
Во время всей этой процедуры на лице у графа написано, мягко говоря, лёгкое недоумение. Заметно, что особенное впечатление производит на него моя фраза про термальные источники; он, очевидно, принимает мои слова за чистую монету. Наша забота настолько озадачивает его, что после окончания перевязки, граф уже не спорит и абсолютно смирно провожает нас к своему тайнику.
Выходим из зала, некоторое время идём коридором, затем, конечно же, спускаемся в подвал. Ох, как утомили меня эти подвалы! Но этот особенно страшен. По обеим сторонам узкого коридора сплошные камеры, казематы и комнаты для пыток. И все они не пустые: из каждой несутся стоны измученных людей. Вообще-то, моё дело — сторона: забрал себе сокровище и благополучно отбыл. Но я, конечно, не выдерживаю.
— А ну, открывай всё к чёртовой матери! — ору я на графа, — выпускай всех!
На лице у Клары вижу одобрение.
— Только не вздумай осматривать и этих, — предупреждаю я её, пока граф хмуро открывает двери, — Мы и вправду не можем себе этого позволить, а всё зло в одиночку не истребишь. Даже виртуальное.
Наконец, граф приводит нас в самый конец коридора.
— Здесь, — кивает он.
Я недоумённо смотрю на него. Перед нами сплошная каменная стена, и нигде не видно ни единой щели от потайной двери. Но Дракула, подтверждая свои слова, кивает мне головой. Я неуверенно иду к стене, ожидая, что сейчас упрусь в неё, но… прохожу дальше, не чувствуя никакой преграды. Хитро, чёрт возьми! Установленная остроумным образом система зеркал создаёт полное ощущение тупика, а на самом деле здесь довольно широкий проход, хотя его не видно, даже стоя в непосредственной близи от него.
— Дальше сами всё найдёте, — говорит Дракула, разворачивается и уходит.
Я не возражаю. Очевидно, на этом его роль в игре и действительно окончена. Я обнимаю Клару за плечи, и мы не спеша идём к последней фазе стадии и игры в целом. Путь нам преграждает очередная железная дверь, я снимаю с шеи ключ, вставляю в скважину и поворачиваю.
— Ынджэру! — произношу я эфиопское магическое слово, и на этот раз дверь открывается сама.
Вытаскиваю из скважины ключ, и, хотя он больше не пригодится, забираю с собой: на протяжении игры я не раз убеждался, что виртуальные иногда способны и на самостоятельные действия; не стоит подвергать графа соблазну запереть нас внутри.
Входим внутрь и, к своему удивлению видим небольшую уютную комнату без всяких змей и черепов, а наоборот даже с мягкой мебелью: у стены стоит диван, рядом с ним столик и два стула. У перпендикулярной стены небольшой железный сейф. Я в недоумении: опять нужен ключ? Но осмотр сейфа меня озадачивает: нигде нет ни скважины для ключа, ни набора цифр, только в нижнем правом углу над самой подставкой странной формы несквозная выемка. Наверное, я очень устал, от того и голова не варит: на этот раз Клара соображает первой.
— Камень Алардах! — уверенно говорит она.
А ведь и в самом деле! Я совсем про него забыл! Вынимаю камень из кармана и пробую вставить в углубление. Он не подходит, но я несколько раз поворачиваю его разными сторонами и гранями, и, наконец, одна из конфигураций совпадает, камень плотно, через усилие входит внутрь. Раздаётся какое-то шипение, камень ярко вспыхивает синим светом, затем остывает до красного и малинового; потом что-то щёлкает, и дверца сейфа сама раскрывается. Я заглядываю и вижу там довольно вместительную шкатулку, но доставать её не тороплюсь.
— Всё, мы сделали это, — говорю я Кларе.
Она кивает головой — и только. Наверное, более логична была бы какая-то другая реакция: радостные крики, похвалы себе, в конце концов, резкое движение сверху вниз рукой со сжатым кулаком и эмоциональным «Yes»! Без всякого сомнения, если бы я сделал это с клавиатуры компьютера, так бы и реагировал. А сейчас чувствую только страшную усталость. Понимаю, что всё бы это ни к чему и не вовремя, нужно быть собранным и решительным: ведь главное только начинается, но сил и эмоций просто уже нет.
— Пойдём поговорим, — показываю я Кларе на диван. — Шкатулку пока брать нельзя: можем сразу же вывалиться из игры, на сей раз, в связи с её окончанием и тогда не попадём туда, куда нужно. Вообще-то, игра заканчивается после финального поцелуя, но кто её знает, эту Виртуальность! Помнишь, в эту стадию она нас перевела и без него.
Клара согласно кивает, мы идём к дивану и садимся.
— По плану Блейна дальше должно быть так, — рассказываю я. — Я забираю шкатулку, и мы с тобой возвращаемся в Рочестер. Виртуальный. И происходит это утром того дня, когда я крутанул вашу фирму на 120 миллионов и все деньги — за вычетом собственных расходов — перевёл благотворительным организациям. Теперь я должен помешать себе реальному это проделать. По этому же плану я прихожу в свой виртуальный офис, включаю компьютер и жду, когда на счёте Ричарда Шаффнера появятся деньги, которые я положил на него, заложив свою квартиру. После этого я перевожу их на любой другой счёт, и реальный Фрэнк Ньюмен, придя домой, не может их обнаружить, и из-за этого становится невозможной та операция. Затем мы с тобой идём к дому Гибсо… в общем, к тому дому и через подвал выходим в реальность. Вот и всё. Ты свою задачу выполнила, значит, освобождаешься от своего замечательного однофамильца и решаешь проблемы брата. А я… ну, словом, со мной не так просто.
— Но ведь ты не собираешься этого делать, — не вопросительно, а, скорее, утвердительно говорит Клара.
— Нет, — признаюсь я. — И не только из-за того, что после этого они со мной расправятся. Считаю, что просто обязан сорвать их замысел окончательно. Нельзя же допустить, чтобы два «Д» запросто могли похищать через виртуальность деньги из банков и со счетов других людей и проворачивать любые свои авантюры! Так что — прости, но тебе придётся подыскать очень убедительные аргументы, чтобы убедить меня сделать, то, что от меня требуют.
— А ты уверен, что они с тобой действительно расправятся?
— А как иначе? Я раскрыл их замысел на той стадии, когда у них ещё не всё готово, и уже один раз попытался не дать им его осуществить. Кто я получаюсь? Явный их враг и нежелательный свидетель.
Клара смотрит мне в глаза очень серьёзно.
— Я не знала этого, Фрэнк. Я ведь тебе рассказывала, как мне всё изложил Джейсон. Раз речь идёт о твоей жизни, делай так, как считаешь нужным, а я буду тебе помогать. А уж если рассуждать о их замыслах, то на фоне такого глобального преступления наши с Робертом судьбы особого значения не имеют. Ты прав: как это ни громко звучит, но нужно спасать мир, а уж потом, если получится… Что мы будем делать?
— Да в том-то и дело, что не знаю! Сначала я задумывал просто от них скрыться и потом уж придумать, как их победить. Потом у меня появился план: вернуться в виртуальный Рочестер с сокровищами, обменять их на деньги и дополнить счёт Шаффнера, чтобы не просто тряхнуть двух «Д», а разгромить их полностью. Но потом понял, что они, конечно, догадались, что я захочу это сделать, и вывели свою фирму из виртуальности. Во время нашей последней встречи Джейсон это подтвердил и добавил, что кроме этого Блейн повсюду расставил на меня какие-то ловушки…
Я осекаюсь. Чёрт возьми! Яркой молнией вспыхивает мысль настолько неожиданная и вместе с тем логичная, что мне становится стыдно за собственную тупость.
— Ну да! — ору я так, что Клара даже вздрагивает. — Ну, и болван же я! Это же надо быть таким идиотом: очевидного не понять! Джейсон блефовал! Не могли они этого сделать, не могли! А раз так, значит, можно их прикончить! И твоя проблема будет решена. Вот насчёт Роберта — не знаю, — честно предупреждаю я, — но, скорее всего, Доусону будет не до него.
— Фрэнк, — тормошит меня Клара, — да объясни ты толком! Ничего не пойму.
— Слушай, — радостно говорю я. — Они могли, конечно, вывести свою контору из виртуальности, но только не в тот день, когда я их ободрал. То есть — не сегодня! Это же для них в прошлом, а до прошлого им не добраться! Они же и всю эту кутерьму с «Поисками сокровищ» затеяли, чтобы я смог сюда попасть! А сами, без меня — ни-ни! Иначе, зачем бы им я? Залезли бы и исправили, что нужно. Нет, соврал Джейсон, ничего они не сделали, там всё чисто и доступно. А значит, конец им теперь, и никак они помешать этому не могут!
Клара заражается моим энтузиазмом.
— Так что же мы сидим, Фрэнк! — теребит она меня. — Пошли скорее! Ты ведь и по поводу Роберта что-нибудь придумаешь, правда?
— Вполне возможно, — говорю я уже не столь уверенно, но тут меня осеняет ещё одна мысль. — Да не возможно, а точно! Ты знаешь номер его счёта? Ну, того, на который он деньги Доусона переводил?
— Нет, — упавшим голосом говорит Клара.
— А если я тебя приведу в вашу виртуальную контору, сможешь выяснить?
— Без проблем, — на её лице снова появляется радостная улыбка. — Я знала, что ты что-нибудь придумаешь!
— Ну, тогда идём в последнюю фазу, — я убираю все эмоции, настраиваюсь на переход, но тут вспоминаю кое-что ещё.
Осматриваю подклад своего кафтана и прихожу к выводу, что он всех своих возможностей пока не исчерпал. Отрываю ещё одну полосу и протягиваю Кларе.
— Вот, — говорю, — вместо наручников. Давай свяжемся руками, чтобы Виртуальности не вздумалось снова с нами что-нибудь этакое выкинуть.
Мы проделываем это вместе: связываем мою левую руку с её правой так, чтобы можно было идти, сцепив пальцы друг друга.
— Не дам тебе потом отвязаться, — в шутку говорю я. — Так и будешь всегда со мной ходить!
— Я не против, — неожиданно серьёзно отвечает она, глядя мне в глаза. — Я даже в реальности не чувствовала себя так спокойно, как с тобой — здесь, где всякая нечисть прямо-таки кишит!
«Когда всё будет кончено, надо напомнить ей про эти её слова»! — догадливо думаю я, направляясь вместе с ней к сейфу.
— Ну, с Богом! — говорю и беру… то есть, мы берём в руки шкатулку.
Ничего не происходит.
— Ага! — говорит Клара. — Она хочет, чтобы всё было по правилам! Фрэнк, тебе нравится запах чеснока?
— Из твоих уст я его просто обожаю, — и мы сливаемся в нежном поцелуе.
Громко звучит музыка. Наверное, финальная. Она похожа на ту, что я неоднократно слышал в момент перехода в следующие стадии, но мелодия несколько другая: более радостная, торжественная и даже бравурная. Игра окончена! Теперь начнутся другие игры…