Дракону надоело быть на вторых ролях.
— Внутри Центра управления, — заявил он, — есть камера, охраняемая фанатичными ИИ-киллерами. В этой камере содержится живое обвинение в преступных зверствах, которые совершали повсюду те, кто считают себя нашими правителями. Мы должны услышать, мы должны пропитаться этой болью, мы должны вернуть попранной, искромсанной и раздавленной плоти уважение, уважение, которого заслуживают стоящие парни, смельчаки, защитившие гуманизм. Мы знаем, знаем, что заслуживаем большего, и ВЫ знаете, где мы можем получить это…
— Не слушайте его, — вмешался Джек. — Он ни черта не понимает. Существо из той камеры попало сюда с Эн Джи Си тысяча девятьсот девяносто девять, звездного инкубатора в созвездии Ориона. Все это знают, но я — единственный, кто знает, что оно пришло за мной. Десятки тысяч лет Орион был священным для всех древних мировых религий. Никто не понимал причины, пока космические телескопы не обнаружили, что возраст звезд в той глобуле Бока — только сто тысяч лет. Теперь вам ясно, придурки, что те звезды — одного возраста с homo sapiens. Существо в той клетке — человеческое сознание, свернувшееся само в себя в какой-то невероятной размерности. Мы держим его в неволе, чтобы мучить себя самих, но я знаю… Я знаю, понимаете? Там, за пятнадцать сотен световых лет отсюда, находится источник всеобщего разума, всеобщих знаний, и оттуда, из того магического взрыва космического джизина, явился мой Бог, чтобы найти меня, Он пришел за мной.
Нож втыкался в столешницу вновь и вновь. Анни-ма хныкала что-то — то ли «не бей меня», то ли «ударь меня», но глаза Джека были спокойны. С легким испугом чужаки поняли, что старый пилот абсолютно владеет собой. Это было его нормальное состояние.
— Пятнадцать — это пять раз по три. Так написано в Великой пирамиде.
— Я с-слышала об этом, — с готовностью закивала Грейс. — Туманность, которая напоминает эту штуку,[8] и древние египтяне полагали, что это было, м-м… что Орион был Осирисом…
— Египтяне понимали кое-что, девочка моя. Они знали, что космос сотворен из божественной сущности, естества Единого Бога. Но я — помазан, я — избранный.
— Он сотворен из антиинформации, — перебил его Дракон, решая внести свою лепту. — Это вас удовлетворяет? Это вас достаточно пугает? Почему, вы думаете, они держат его здесь, с такой мразью, как эти проходимцы, чужие для меня! Почему, вы думаете, они заманили меня сюда? Они говорят, что я — морально неустойчивый, гребаные психи, они еще и не то скажут, но вы еще узнаете, на что я способен. Они мечтают, чтобы я заболел и не смог достать хороших лекарств. Да тут вообще заговор на заговоре…
— А теперь вы расскажете нам, — сказал Джек. — Вы расскажете нам, что вам удалось разузнать.
— У этого женоподобного прилипалы, педика, кормящегося с правительственного стола… Грейс почувствовала, как Орландо пихает ее в бок. Она еле заметно кивнула, и они отодвинули свои стулья. Пиковый момент благополучно миновал; можно было уходить.
— Конечно, конечно мы расскажем. Но сейчас нам нужно идти…
Анни-ма жалась и дрожала. Малышка Дракона продолжала стоять.
Чужаки нашли убежище на обзорной палубе, где, как всегда, было пусто. Настоящие астронавты повидали за свою жизнь немало подобных пейзажей. Туристы стояли и смотрели, держась за перила, чтобы не кружилась голова, пока не перестали трястись.
— Думаю, просто была наша очередь, — проговорил наконец Орландо. — Они ничего не знали.
— Надеюсь, ты прав.
Перед ними за большим прозрачным куполом палубы разливалось сияние туманности Ориона,[9] сверкал драгоценный камень на Мече Охотника. Они легко определили Трапецию — четыре яркие звезды, связанные общим гравитационным полем, — в границах которой можно было найти пресловутую глобулу Бока — газовое облако, смутно напоминающее по форме мужские гениталии, внутри которого рождались новые звезды. Убежденность Джека имела некоторые основания, хотя кое в чем он заблуждался. Действительно, постоянно ходили слухи (которые правительство было не в силах пресечь) о том, что «существо» происходило именно из того самого звездного инкубатора. Из напыщенной тирады Дракона им не удалось почерпнуть ничего значимого для себя: да и чего ожидать от психа, который по-настоящему убил тысячи реальных живых людей, нажимая на кнопки дистанционного пульта. Ему не было и пятнадцати, когда он осознал, что ему нравится убивать, наградой за убийства всегда служило колоссальное чувственное удовлетворение.
Грейс обняла Орландо за плечи, и они погрузились в созерцание красоты этой неизведанной Вселенной. Хоть они и притворялись, что полетели в космос, чтобы нажить себе состояние, все же они были по-своему сумасшедшими.
— Грустно, что мы не можем подойти ближе, — тихо сказала Грейс.
— Мы никогда не сможем добраться туда. Космос разрушает людей.
— Космос напоминает мне прозябание в каком-нибудь гре-баном туннеле подземки, где приходится питаться всякими отбросами. А нуль-переход будет похож на…
— Это как сесть на «Евростар»[10] на вокзале Ватерлоо и сойти в Аделаиде.
— Только быстрее, и вместо Южного Креста другие созвездия над головой.
— Это даже не выглядит реальным, — вздохнул Орландо. Вот этот вид… Это просто картинка в телевизоре.
— Это — как бы реальность. Азот — зеленый, кислород — голубой. Все цвета спектра что-то означают. Если бы мы были там, мы бы определили, что мы сейчас видим.
— Ты говоришь, как Джек Одиночка. Давай вернемся в нашу каморку и посмотрим кино.
Они немного привели в порядок разгромленную каюту и слегка перекусили. Им не хотелось возвращаться в салун, но, к счастью, их неприкосновенные запасы остались нетронутыми. Один из гамаков оказался достаточно удобным, когда они постелили на него коврик. Меню развлечений станции было обширным (настолько же разнообразным, насколько скудной была еда); они отыскали прекрасную коллекцию черно-белого кино, причем с таким великолепным качеством звука и изображения, будто это были первые копии с оригиналов, давно утерянных на Земле. Они поставили «Теперь путешественница»[11] и устроились в своем странном, но уютном гнездышке — два потерявшихся шотландских воробья далеко-далеко от Клайда. Неожиданно удачно свалившаяся на них информация могла подождать. Отрезвленные встречей с крутыми парнями, они теперь опасались, что у них ничего не выйдет: горячий товарец нелегко продать.
— До чего дошло, — проворчал Орландо. — Мы проделали весь этот путь, чтобы ютиться в холодном гостиничном номере, глядя, как Бэт Девис пытается с кем-то переспать.
— Вот тебе и экстремальный туризм. Не важно. Нам ведь нравится Бэт Девис.
Бэт сбросила оперение гадкого утенка и отправилась в путешествие, которое изменит ее жизнь. Орландо тихо спросил:
— Что бы это значило — антиинформация, а, Грейси? Я никогда не слышал об этом раньше.
— Это должна быть какая-то сверхинформация, как, э-э… как отрицательные числа…
— Это не похоже на антивещество? Когда можно взорваться, только прикоснувшись к нему?
— Но руки робота не взор… Эй, мы же не собирались говорить об этом. — Но тут же с содроганием Грейс добавила: — О боже, я боюсь. Дракон рассуждает, как серийный убийца. Его слова напоминают тексты записок, которые маньяки присылают в полицию.
— Он такой и есть. Продающийся за большой куш, поддерживаемый правительством сын Сэма.
Изображение на экране задрожало.
Перед черно-белой картинкой материализовалась высокая, широкоплечая фигура, минимально прикрытая военной формой. Это была Сара Коменски — виртуальная подружка Дракона.
Чужаки застыли в изумлении. Малышка сложила руки на базуках своих мощных грудей — гротескный образ реальной живой девушки, до слез стыдящейся излишеств своей плоти.
— Привет, — сказала она. — Э… Дракон не знает, что я здесь. Чужаки кивнули.
— Да, — хрипло проговорил Орландо. — Разумеется.
Воительница, казалось, огляделась вокруг, и ее ротик округлился в немом удивлении. Жилище Дракона располагалось в первом классе, и, возможно, там было несколько наряднее.
— У нас побывали грабители, — пояснила Грейс. — Обычно у нас уютнее.
— Круто, — сказала красотка. Потом пожала плечами. — Видывала я бункеры и похуже. Я с Драконом, вы знаете сколько. Мы… Мы бывали в разных таких местах. Джунгли, разбомбленные города, вулканы, ледяные поля Узбекистана, грязные нефтяные платформы… Насмотрелась разного дерьма.
— Да, досталось тебе.
Сара прошагала по комнате туда и обратно, что при ее росте не заняло много времени, и повернулась к ним снова, мощными руками обхватив свои базуки, мускулы на руках напряглись.
— Вы должны помочь мне. Понимаете… Дракон… Он не в себе. Это все боевые наркотики, они разрушили его мозг. Он не может понять, что это — наш последний шанс. Он выбрал Лотерею, потому что это ему внушили. Он станет рисковать жизнью на каких-нибудь паршивых координатах сомнительной пригодности и убьет себя; вот что нам предназначено. Правительство официально не увольняет в запас солдат-детей; это выглядело бы некрасиво. Они просто чертовски точно уверены, что в реальной жизни он долго не протянет.
— Какая жестокость! — воскликнул Орландо. — Я уверен, что он действительно хороший человек, где-то очень глубоко внутри. Но что мы можем сделать? У нас нет никаких выигрышных номеров. М-м-можете проверить.
— Он не хороший человек, — сказала малышка. — Но если он куда идет — я с ним.
— Что?
Мелкими жемчужными зубками Сара закусила свою пухлую нижнюю губу.