— Да.
Дорога повернулся к нему и положил ручищи ему на плечи, без труда развернув лицом к себе.
— Тогда будь осторожнее. Твоя мать хотела бы этого.
Китаи задрал подбородок, и глаза его сверкнули.
— Моя мать, — заявил он, — уже забрала бы Благословение и вернулась прежде, чем ты договорил.
Дорога неожиданно блеснул зубами.
— Да, — согласился он, стиснул лапищей плечо Китаи, отпустил его и повернулся к Тави. — Мы опустим вас обоих. Там, внизу, нет никаких правил. Важен только результат. Ты еще можешь отказаться от Испытания, если хочешь, мальчик из долины.
— И вернуться в лагерь, чтобы меня там съели?
Дорога кивнул.
— Да. Мне жаль.
Тави невольно усмехнулся.
— Нет уж. Я, пожалуй, лучше попытаю счастья с Хранителями.
— Тогда начнем. — Дорога повернулся к одному из сугробов и, порывшись в нем своими ручищами, достал из-под снега большой моток плетеной веревки — Тави еще не приходилось видеть таких. Хашат тем временем откопала из-под второго сугроба другой такой же моток.
Краем глаза Тави увидел, что Китаи подошел и стал у него за спиной. Юный марат наблюдал за действиями взрослых, проверявших длину и прочность веревок.
— Эти веревки сделаны Гадрим-га. Вы называете их ледовиками. Сплетены из волос их женщин. Они не замерзают и не ломаются.
Тави кивнул.
— Приходилось делать это раньше?
Китаи кивнул.
— Дважды. Только тогда это было не для Испытания. Но мне дважды удалось побывать там и вернуться с Благословением. Никто другой не вернулся.
Тави кашлянул.
— Боишься, алеранец?
— А ты?
— Да, — признался Китаи. — Боюсь проиграть. От этой ночи для меня зависит все.
— Не понимаю.
Китаи фыркнул.
— Когда я вернусь с Благословением раньше тебя, это будет значить, что честь моего родителя защищена в Испытании перед Единственным. Я буду наравне со взрослыми и смогу выбирать, где мне жить.
— И ты хочешь жить с Хашат, — кивнул Тави.
Китаи зажмурился, потом поднял взгляд на Тави.
— Да.
Тави внимательно посмотрел на юного марата.
— Ты… э… она тебе… ну, нравится?
Китаи нахмурился, сдвинув светлые брови.
— Нет. Но я хочу быть частью ее клана. С ее кланом живешь свободно. Не таскаешься с Дорогой и его дурацкими гаргантами. — Он оглянулся, не слышит ли его кто из старших, и придвинулся ближе к Тави, — От них воняет, — прошептал он.
Тави приподнял брови, но кивнул.
— Да. Это точно.
— Алеранец, — сказал Китаи. — Мой родитель прав в одном. Ты не трус. Встретиться с тобой в Испытании — честь. Но я побью тебя. Даже не надейся, что это может кончиться как-то по-другому, каких бы духов ты ни призывал себе на помощь.
Тави почувствовал, что хмурится. Китаи недобро прищурился и отступил на шаг, положив руку на рукоять ножа.
— Нет у меня духов, — буркнул Тави. — И у нас в стедгольде принято говорить, что цыплят по осени считают.
— Мы не ждем цыплят, — сказал Китаи и шагнул к веревкам. — Мы съедаем яйца. Я думал, алеранец, ты сможешь вернуться живым благодаря твоим духам. Значит, на рассвете понадобится только одна веревка.
Тави открыл рот, чтобы ответить не менее едко, но Линялый крепко сжал его плечо рукой, и Тави повернулся к рабу.
Линялый хмуро смотрел на него необычно серьезным взглядом.
— Осторожнее, Тави, — с этими словами он снял мешок со своего плеча и перевесил на плечо Тави.
Паренек невольно охнул от неожиданного веса.
— Э… Линялый. Может, мне лучше идти туда налегке? Так я буду двигаться быстрее.
— Марат сильнее Тави, — сказал Линялый. — И быстрее.
— Спасибо, — язвительно буркнул Тави. — Вот как раз такого ободрения мне не хватало.
В глазах Линялого мелькнуло что-то, похожее на усмешку, и он взъерошил Тави волосы.
— Тави хитрый. Вот. Мешок полезных штук. Будь хитрее, Тави. Это важно.
Тави склонил голову набок и внимательно посмотрел на раба.