Он мотнул головой.
— Слишком много дел. Да я и не хотел ничьей близости до тех пор, пока… — Он перевел дыхание. — Пока ты не поцеловала меня вчера ночью. Должно быть, это задело что-то там, внутри.
Амара не удержалась от некоторой язвительности в голосе.
— Наверное, задело.
Бернард покраснел еще сильнее и опустил глаза. Она устало усмехнулась.
— Да полно, Бернард. Все в порядке. Ты ведь не сделал мне больно. — И ведь она получала от этого удовольствие. Хотела этого. Она сама едва не покраснела. Одного воспоминания о том, как хотелось ей этого поцелуя, хватило для того, чтобы ее пробрала дрожь.
— Все как-то неправильно. — Он посмотрел наконец на нее. Взгляд его был тревожен и, как ей показалось, удивительно беззащитен. Было видно, он переживает за то, что она о нем подумает. — Ты уверена, что с тобой все в порядке?
Она кивнула.
— Конечно. Ну, не считая того, что мы так и сидим взаперти.
— Мне кажется, нам недолго осталось переживать на этот счет. Собственно, потому я и хотел поцеловать тебя. Я не хотел доводить этого до всего остального, но поцеловать хотел — как знать, может, другого шанса не представится, пока все не началось.
— Что не началось?
Бернард склонил голову набок.
— Слушай.
Откуда-то издалека донесся полуночный бой колокола.
— Смена караула, — пояснил Бернард. — Если Плювус живет по правилам, он отправится спать, сдав дежурство одному из старших офицеров.
— Отлично, — буркнула Амара. — А к нам-то это какое имеет отношение?
— Это даст нам шанс переговорить с кем-нибудь из моих знакомых, — ответил Бернард. Он встал, продолжая прислушиваться, и не прошло и минуты, как тяжелая дверь наверху со скрипом отворилась.
Сердце у Амары снова забилось сильнее.
— Они нас выпустят?
— Вот и посмотрим, — сказал он, подходя к двери. Амара поднялась и стала рядом с ним.
— Хочешь поцеловать меня?
Он закашлялся.
— Да.
— Почему?
— Ты мне нравишься, — ответил он.
— Я тебе нравлюсь?
Щеки его снова порозовели.
— Ты красива, и ты храбрее всех, кого я знаю. И ты мне нравишься.
Она почувствовала, что рот ее невольно кривится в улыбке, и попыталась сдержать ее. Потом сдалась, заглянула ему в лицо и, приподнявшись на цыпочки, поцеловала в щеку. Он посмотрел на нее сверху вниз, и на мгновение она увидела в его взгляде ту же страсть, что в его поцелуях.
— Знаешь, я вот затащу тебя куда-нибудь одну… только чтобы при этом нам не мешала никакая угрожающая ситуация.
Во рту у Амары сразу пересохло. Она попыталась собраться с мыслями, чтобы ответить, но тут по лестнице загрохотали шаги, а секунду спустя в двери лязгнул ключ. Дверь отворилась, и на них уставился совершенно отсутствующим взглядом Плювус Пентиус.
Так, во всяком случае, сначала показалось Амаре. Голова дознавателя, качнувшись, упала на грудь, и он довольно громко всхрапнул. Дверь открылась шире, и Амара увидела, что по обе стороны от храпящего дознавателя стоят и держат его под руки еще двое. Одного она узнала — морщинистого пожилого целителя. Второй, среднего возраста, щеголял центурионскими кирасой и шлемом, из-под которого смотрела пара темных, проницательных глаз.
— Бернард, — весело произнес Харгер. — Я вот тут спрашивал Плювуса, не выпустить ли нам вас, и он не возражал. — Харгер взял Плювуса за волосы и энергично покачал его головой вверх-вниз. — Видишь? Боюсь только, парень перебрал лишнего.
— Стедгольдер, — произнес центурион без тени усмешки. — Это может стоить мне шлема.
— Джиральди! — Бернард шагнул вперед и стиснул его плечо. — Рад видеть тебя. Как Розалия?
— Переживает, — ответил Джиральди, переводя взгляд с Бернарда на Амару. — Бернард, что происходит?
— Мараты идут. Сюда. И нам кажется, их поддерживают рыцари-наемники.
Джиральди уставился на Бернарда, разинув рот.
— Но, Бернард… Это же безумие какое-то. Такого просто не может быть. Алеранцы, помогающие маратам?
— Два дня назад меня почти прикончил воин-марат у Гарадоса, — сказал Бернард. — Вчера ночью несколько заклинателей сильнее меня пытались убить моего племянника. Он тоже видел маратов.
— Тави? Великие фурии, Бернард!
— Слушай, времени совсем нет. Я рассказал Грэму, и он мне поверил. Он отдал приказ привести гарнизон в полную боевую готовность, выслать разведчиков, послать гонцов в Риву за подкреплением — и тут на нас напали с воздуха, прямо у ворот гарнизона. Его приказы выполнены?
— Я выставил на дежурство полную центурию и выслал гонцов к сторожевым башням. Чтобы те зажгли сигнальные огни, как только заметят чего-нибудь подозрительное, но это все, что я могу сделать в рамках моей компетенции.
— Так сделай это именем Грэма, — посоветовал Бернард. — Держи рыцарей наготове, да и остальных легионеров тоже. Укрой всех местных за стенами и дай знать в Риву. Без помощи Риванского легиона наша решимость биться может оказаться бессмысленной.
Раздраженно зарычав, Джиральди спихнул не подававшую признаков жизни тушу Плювуса на руки Харгеру. Тот крякнул, но дознавателя удержал.
— Бернард, — вздохнул Джиральди. — Боюсь, ты не понимаешь.
Плювус выдвигает против тебя обвинения. В измене, Бернард. Он говорит, ты часть заговора, имеющего целью убийство Грэма.
— Это куча дерьма, и ты сам это знаешь.
— Но я не гражданин, — вздохнул Джиральди. — И вне пределов твоего стедгольда — ты тоже. Пока Грэм недееспособен…