И если уж быть до конца откровенным… я не знаю, проиграешь ли ты или выиграешь. Пока не дойдешь до финиша, не узнаешь свое место. Но если вы в это ввяжетесь, у вас будет столько неприятностей,что...
Он посмотрел по сторонам, словно пытался найти подходящее сравнение, затем махнул рукой и пошел прочь, даже не попрощавшись.
Лекс посмотрел на Андерса и Лиску. Те сидели притихшие, задумчивые, немного ошарашенные.
– Ну, что скажете? – мрачно спросил Лекс.
– А что тут скажешь? – хмыкнул Андерс. – Я ваще не понял, что это сейчас было.
– Это было предупреждение, – пояснила Лиска.
– Китайское?
– Тебя еще не отпустило? – едко полюбопытствовала Лиска.
– Ну, ладно, ладно… Я все понял. Синдикат и скинхеды – враги. Этот твой знакомый сказал нам, что если мы станем работать на Эйзентрегера, то нам крышка, и теперь нам надо решить, лезть туда или нет. Правильно?
– Только крышка будет не только нам, но и всему миру, – сказала Лиска.
– Ну, это по его словам. А может, мир действительно станет лучше и чище.
– Что-то я не помню, чтобы с приходом Гитлера мир стал лучше и чище.
– При чем тут Гитлер? Гитлер вообще был пешкой, чем-то вроде вывески у нацистов.
– Он вообще-то их вождем был, – напомнила Лиска.
– Точнее, громкоговорителем. Там всем заправлял Хаусхофер…
– Кто?
– Хаусхофер и Гесс, и если мы говорим о Германии как об империи, то сто лет назад…
– Заткнитесь оба, а? – нервно попросил их Лекс. – Плевать на то, что было сто лет назад. Плевать на то, что было десять лет назад, и на то, что было вчера. Надо решать, как действовать сейчас.
– Нашим сказать надо, – предположила Лиска и неуверенно добавила: – Наверное.
– Если вы не захотите связываться с Синдикатом и приведете убедительные аргументы, я скажу Северу, что наша команда стала неэффективной, и откажусь от его предложения. Лиска?
– Я не боюсь Синдиката, – ответила Лиска. – Я уже говорила, чего я боюсь. Шесть месяцев изоляции… Ну, там, клаустрофобия и все такое…
– Это время пролетит очень быстро, особенно если все это время работать, а не думать о клаустрофобии, – сказал Лекс. – У японских корпораций есть двух- и трехгодовые проекты. И ничего, люди работают.
– Да, я знаю. А по окончании контракта становятся миллионерами.
– И, как правило, заключают еще более выгодные контракты. Так что? Твое мнение?
– Я как все, – ответила Лиска и сразу же поправилась: – Как ты решишь, так и будет.
– Ясно. Андерс?
Андерс пожал плечами.
– Я у вас человек новенький…
– Но право голоса у тебя есть.
– Дружище, я как Лиска. В смысле, я – как ты скажешь. Скажешь «да», значит – да. Скажешь «нет», значит – нет. Но…
Андерс сделал многозначительную паузу и принял задумчивый вид.
– Но? – нетерпеливо спросил Лекс.
– Если меня не будут перебивать, то я объясню свою позицию.
Лиска и Лекс переглянулись, девушка вздохнула и покачала головой.
– Объясняй, – кивнул Лекс. – Только покороче.
– Дело в том… вот смотрите. Мне тридцать лет. У меня есть дом, машина, еда, одежда, в общем, я, может быть, не богат, но уж точно обеспечен всем необходимым. Казалось бы, надо жить в свое удовольствие и ни о чем не задумываться, но знаете что? Я задумываюсь. Я иногда спрашиваю себя: для чего? В чем смысл моего существования? Зачем я вообще здесь?
– Покороче, Андерс, – вздохнув, попросил Лекс.
– Если покороче – это хороший шанс выйти на следующий уровень. Я искренне надеюсь на то, что твой знакомый был прав и Эйзентрегер затевает что-то серьезное. Я не боюсь Синдиката. Они такие же барыги, как Михаэль, только торгуют не травяной дурью, а информационной. А вот работа на крупную корпорацию, пусть даже она нелегальная, – это всегда игра по-крупному.
– Бад сказал, в этой игре на кону весь мир, – напомнила Лиска.
– Ну так это хорошо! – воскликнул Андерс. – Задумайтесь только – судьба подбрасывает нам шанс проявить себя и изменить мир. Не знаю, как вы, а я всегда мечтал сделать что-нибудь такое, чтобы было потом что вспомнить. Не мне вспомнить, а потомкам.
Солнце едва вылезло из-за края тучи и через несколько секунд скрылось. Ветер снова поднялся. По аллее ветер нес бейсболку, за ней гнался мальчишка лет десяти. Настигнув ее, схватил и, прижимая к груди, побежал обратно.
– Не боишься, что потомки тебя проклинать будут? – спросила Лиска.
– Победителей не проклинают, – твердо произнес Андерс. – А если мы не верим в победу, тогда лучше сразу заднюю дать и не впрягаться.
Он был прав. Сказал все в цвет.
Лекс тоже надеялся на то, что за спиной Эйзентрегера действительно могущественные силы и игра будет по-крупному. И когда Бад рассказал о том, насколько опасно связываться с Четвертым рейхом, он не предупредил, а наоборот, подтолкнул Лекса к тому, чтобы дать свое согласие.
И все же он колебался. С Синдикатом ссориться не хотелось, потому что полгода пролетят очень быстро, а дальше вся жизнь.
– В общем, мы с тобой, какое бы ты решение ни принял, – сказала Лиска, видимо почувствовав его колебания. – И пофиг на Синдикат, нацистов и мировой порядок. Только знаешь что… Нашим, наверное, стоит рассказать то, что нам Бад рассказал.
– Да не наверное, а точно надо рассказать, – кивнул Лекс. – Ты этим и займешься.
– Просто если наши узнают истинный расклад, Тулли и Симон откажутся, – сказала Лиска. – Да и Майя, скорее всего, тоже.