— Если за нападениями на нашу семью стоит король Утор, нам всем надо как можно скорее бежать в Тени! — воскликнул Эйбер. — Лично я сделаю это прямо сейчас, пока нас не схватили!
Фреда оделила его испепеляющим взглядом.
— Насчет отца ничего не доказано, — сказала она сурово. — Его только подозревают. А нас даже не подозревают ни в чем, потому что мы не сделали ничего дурного. Может быть, нас подвергнут допросу, но нам скрывать нечего. А вот если ты обратишься в бегство, тогда решат, что ты в чем-то виновен, и будут действовать соответственно.
— Кто-то еще знает насчет отца, — сказал я, нахмурился, встал и заходил по комнате. — Вот почему все мы стали мишенями для вражеских ударов. Кто-то еще, кроме короля Утора, пытается убить нас за то, что натворил отец.
— Значит, по-твоему, это правда — то, что… — вырвалось у Эйбера.
— Да! Я… я чувствую это. — У меня пересохло во рту. Перед моим мысленным взором предстало изображение Узора. Какую бы сделку отец ни заключил с этой штуковиной, с этой силой, не являвшейся Логрусом, теперь я точно знал, что она связана со мной. Каким-то образом эта сила была связана с Узором внутри меня. Если бы кто-то вызнал о том, что мне известно, и о том, откуда я могу черпать силу, я был бы обречен на смерть. Эйбер тяжело опустился на стул.
— А я… Я так надеялся, что все это… ошибка, — выговорил он обреченно. — Кто-то замыслил кровную месть против отца. Но если он предал нас… предал короля Утора и Логрус…
— Не говори так! — прервала его Фреда. — Мы понятия не имеем о том, что он сделал и чего не сделал.
Эйбер поднял голову.
— Ты все знаешь. И Оберон тоже.
Я сглотнул подступивший к горлу ком. Но ответить не смог. И Фреда не смогла. Наконец я выдавил:
— Давайте поговорим об этом позже.
— Нельзя заставлять тетю Ланару ждать, — решительно проговорила Фреда, подобрала подол платья и встала. — Никому ничего не говорите. Я постараюсь выведать что-нибудь еще.
В остальном вечер прошел без особых происшествий. Вскоре все перешли в большой пиршественный зал. Мой дядюшка уселся во главе стола, моя тетка — справа от него, а я — слева, напротив нее. Эйбер и Фреда сидели ближе к середине стола. Осталось довольно много свободных стульев… Я предположил, что там должны были сидеть Ульянаш и его дружки. Дружки ушли рано и унесли с собой тело павшего дуэлянта.
Через два человека от меня сидела моя нареченная, Браксара.
Редко мне случалось встречать столь непривлекательную особу. Все в ней вызывало у меня отвращение — от лысой макушки, на которой торчали три рога, до рта, из которого высовывались хищные клыки, от нездорово бледной кожи до убийственно-злобного взора. И хотя я честно собирался заключить с ней брачный союз, дабы сдержать слово, данное тетке, я подумал о том, что этот брак мог бы только называться браком. Стоило мне узреть свою невестушку, и я сразу понял: надо придумать какой-то выход.
Ну да ладно: год — срок немалый, еще многое может случиться…
— Тост! — возгласил мой дядюшка Лейто и, встав, поднял кубок. — За Оберона и Браксару!
— За Оберона и Браксару! — прокричали все и тоже подняли кубки.
Взглянув на свою невесту, я обнаружил, что она изучает меня холодным взглядом. Я вымученно улыбнулся. Почему-то я догадался, что я ей противен не менее, чем она мне.
Когда гости начали расходиться, было уже довольно поздно. Эйбера и Фреду я почти не видел до конца вечеринки. Они собирали слухи и сплетни, а я мне очень недоставало брата и сестры. Тетя Ланара и дядя Лейто не спускали с меня глаз после окончания трапезы и успели представить меня целой веренице герцогов, герцогинь, баронов, лордов и леди, которых оказалось такое великое множество, что я скоро забыл их имена и уже не мог отличить одного от другого.
Но вот наконец они сочли, что настало время дать нам с Браксарой провести несколько мгновений наедине в саду рядом с бальным залом. Здесь, на тропинке между диковатыми растениями и небольшими движущимися командами, нам удалось перемолвиться парой фраз.
— Вы не такой, как я ожидала, — призналась мне Браксара.
— Вы тоже, — ответил я.
— Почему вы согласились на этот брак?
— Мне кое-что нужно от Ланары. Такова была названная ею цена. Прошу простить меня… но любовь тут ни при чем.
Она рассмеялась, и ее рожки сверкнули в свете луны.
— А когда, интересно знать, любовь имела что-то общее с супружеством?
Я пожал плечами.
— Я надеялся…
— Вам многое предстоит узнать.
Мы в неловком молчании прошлись по тропинке и вернулись в бальный зал, не сказав больше ни слова друг другу. Я не знал, что сказать ей, а она молчала.
Вскоре после этого Браксара удалилась, а остальные гости поняли это как намек на то, что пора и честь знать. Когда мы попрощались с последними из них, в доме остались наша тетка, дядя, Фреда, Эйбер, я и небольшая армия слуг, которая проворно занялась уборкой.
— Вечер весьма удался, — заявила тетя Ланара. — Его слегка омрачила только неприятность, случившаяся с лордом Ульянашем.
— Ее невозможно было избежать, — сказал я. — И меня немного утешает мысль о том, что он больше никому не испортит подобных вечеров.
Тетя одарила меня слегка изумленным взглядом.
— Между прочим, он пользовался недурной репутацией.
— Несмотря на свое происхождение.
— Верно… — Она вздохнула. — И все же, что было, то было, и того уж не вернуть. Нам лучше поговорить об удачных моментах вечера. Вы с Браксарой смотрелись прекрасной парой.
— Я никогда еще не видела столь великолепного вечера, тетушка Ланара, — сказала Фреда.
— Спасибо, моя милочка! — просияла тетка.
— Нам пора домой, — заметил Эйбер. — Уже поздно, а я отослал наш экипаж.
— Спасибо вам за все, тетя Ланара. — Я поцеловал ее в щеку. — И вам, дядя Лейто. — Я пожал руку старика.
Он обнял меня и прошептал на ухо:
— Береги себя, мальчик, береги. До меня дошло немало слухов о твоем отце. Говорят, будто он изменник.
Я быстро кивнул.
— Благодарю вас.
Эйбер вытащил Карту, и мы втроем мгновенно вернулись домой.
Все мы устали, но все же немного задержались в спальне у Эйбера, куда нас доставила Карта. Я обвел взглядом комнату, в которой царил живописный беспорядок. Письменный стол был завален недорисованными Картами, к стенам было прислонено несколько десятков больших картин, в том числе — несколько портретов Фреды, повсюду валялись горы кистей, стояли баночки с разведенными красками и горшочки с сухими пигментами. Даже ковры на полу были усеяны пятнышками и потеками краски. Несмотря на такой раскардаш, комната производила очень приятное, обжитое впечатление.
Эйбер, сняв с двух стульев картины, освободил их для Фреды и меня, а сам примостился на краешке кровати. Как только мы все расселись, первой заговорила Фреда.
— Положение складывается неблагоприятно для отца, — сказала она. — В результате его бегства все лишь убедились в его вине.
— Скорее всего, — согласно кивнул я. — А кто-нибудь представляет себе, куда он мог направиться?
— Никто этого не знает, — ответила Фреда со вздохом. — Наверное, он умеет заметать следы. Кроме того, меня кое о чем предупредили. Если отец вернется, мы должны немедленно известить об этом советников короля Утора. Если мы этого не сделаем, нас будут судить как соучастников и поступят с нами соответственно.
Я услышал, как Эйбер сглотнул слюну.
— Все понятно, — выговорил он. — Или отец, или мы. Придется выбирать.
— Нет, не придется, — возразил я. — По крайней мере — пока. Он еще не вернулся домой. И если он вообще не вернется…
— То нам нужно будет волноваться только из-за того, что кто-то вознамерился всех нас прикончить, — закончил за меня начатую фразу Эйбер. — Просто восторг.
— Возможно, со смертью Ульянаша покушения на нас прекратятся, — предположила Фреда. — Если это он их замышлял…
— Он участвовал в этом, — уверенно проговорил я, вспомнив о башне, сложенной из черепов. — Но не он — главный. Наш самый страшный враг все еще жив.
Позднее, когда я уже перебрался к себе в спальню и совсем уже вознамерился улечься спать, я вдруг испытал странные ощущения. Кто-то пытался связаться со мной через Карту. Я подумал, что это Эйбер, и распахнул ему навстречу свое сознание.
— В чем дело? — спросил я. Изображение передо мной вибрировало и мерцало, но никак не прояснялось, как будто что-то мешало хорошей связи. — Кто это?
В ответ прозвучал негромкий неприятный и смутно знакомый смех.
— Не узнаешь собственного брата? Ты бросил меня в Джунипере.
— Локе? — догадался я.
— Молодец, додумался, — насмешливо отозвался мой собеседник. Я поежился — настолько знакомо звучал его голос.
— Локе мертв, — возразил я и насторожился. — Кто ты такой?
Разделявшая нас пелена немного рассеялась, и я увидел стоящего передо мной погибшего брата.