Ассуба. Четвертый царевич Самира — Асмаррах
Как же игра с этой маленькой жрицей забавляла его! Словно дикая кошка, она то выпускала свои коготки, стремясь разодрать в клочья, то сворачивалась мягким клубком, который так и тянет погладить. С тех пор, как он в первый раз увидел ее в ночном саду, она стала первой из женщин, что занимала его мысли дольше пары недель.
Только встретившись с белокурой девой, юноша начинал понимать причины любви и привязанности карешского правителя к своей юной дочери. Она бесспорно красива, но этого мало. Своей необычностью во всем девушка напоминала те цветы, что он отыскал для нее в горах. Они росли на отвесных скалистых уступах, окруженные грубыми мохнатыми листьями и колючими палками других растений. Не боясь пронизывающего ветра и холода, тянули к солнцу свои нежные золотые лепестки, словно впитывая в себя свет. Так и эта юная жрица Великой Матери в танце перевоплощалась, словно бы сама богиня входила в нее. Он видел это всего лишь раз, но позабыть не смог. Вот и теперь она пожелала ему милости Иинат, и Всеблагая не оставит его, в этом царевич был уверен. Больше чем ранее, теперь он хотел привести ее в Самир, а вместе с ней принести народу и милость Великой Матери.
Покинув прием ранним вечером и вернувшись в отведенные им покои, Асмаррах распорядился начинать сборы в дорогу с восходом солнца. Вещей было немного — успеют. Сам же забрался на пологую крышу временного жилища и начал обдумывать увиденное сегодня. Приезд сразу двух хоннитских царевичей ему совсем не нравился. Мандару он знал давно и довольно хорошо. Еще не будучи признанным наследником, старший сын Кумиш-Шебеша не раз бывал у них по делам. Именно от него больше года назад царевич узнал про золотоволосую девушку — цветок Кареша, и тут же отправился с одним из торговых караванов лично взглянуть на диковинку. Такая выходка вызвала сильный гнев отца и немалый интерес у мудрой бабушки. Именно она углядела немалую пользу в том, чтобы заполучить к себе жрицу Иинат.
Сегодня молодому царевичу тоже удалось перекинуться парой фраз со старшим хоннитом, и Асмаррах понял, что тот действительно приехал сюда за одной из дочерей Маарш-а-Н'мах-Ишана, отданной ему в жены. Слухи не врали. Как и предполагал самирит, ей оказалась не обещанная Мандару в юности Юилиммин, а черноволосая красавица Шахриру, родная дочь царицы. Сегодня за столом она весело щебетала всякие глупости, надеясь понравиться будущему мужу. Что удивительно, Мандару-Кумиша такой расклад, похоже, устраивал!
На его месте Асмаррах почувствовал бы себя оскорбленным, а этот терпел или не показывал вида, что задет. Для чего в Ассубу притащили второго мальчишку, царевич тоже не понимал. Энмеру минуло всего восемнадцать весен, и спешно женить его никакой нужды не было. Да кто же станет запрягать коня позади повозки и отдавать свою любимую дочь тому, кому уготована всего лишь должность советника при брате. Был бы этот царевич хотя сносным воином, толк бы может и вышел, а так… Внезапно нехорошая догадка промелькнула в голове. Нет, нужно сперва все хорошенько разведать! Как же жаль, что поблизости от себя его прекрасная жрица держит лишь двух-трех старых верных хрычовок, которых ни монетой ни лаской не купишь.
Асмаррах снова вспомнил сегодняшний насмешливый отказ Маарш-а-Н'маха, и на душе потемнело. Старый лис заявил, что царевича от его гнева спас лишь смелый поступок в горах. Не будь этого — выгнал бы наглого мальчишку к отцу, и отписал бы тому, чтобы впредь научил сына понимать, что и кому дозволительно! А сам посадил свое сокровище рядом со вторым сынком Кумиш-Шебеша, от которого нет толка, кроме как сказки девкам рассказывать! Как можно приближать никчемного Энмера-ани и отвергать его, уже не раз доказавшего свои способности полководца Самира!
Пытаясь усмирить гнев, молодой воин вспомнил вчерашнюю встречу в саду, жар и трепет ее маленького тела, которое он прижимал к себе, большие, прозрачные, как вода, глаза… Вот уже больше года как остальные женщины стали казаться ему пресными, как лепешки на празднике Начала. Волшебный танец околдовал его, сердце утонуло в блеске глаз. Никого и никогда он еще так страстно не желал! Вчерашняя встреча только укрепила это чувство.
За то время, пока они не виделись, царевна из нежного бутона превратилась в золотой цветок. Ее формы соблазнительно округлились, а язычок стал острым, словно жало пчелы. Асмаррах не без удовольствия вспомнил, как интересно с ней оказалось говорить. На пиру царевна была не просто прелестной пустышкой, как ее сестра. Своими речами Юилиммин-даши начала походить на прозорливую бабушку. Ну уж нет, не знаю пока как, но старый карешский владыка не отдаст свое сокровище никому, кроме него!
Асмаррах быстро спустился вниз и кликнул слугу. Похоже, сегодня под ним снова будет стонать другая, но всему свое время. Он несомненно покажет юной царевне КАК следует обращаться с женщинами!
***
Охоту самирский царевич любил, пожалуй, не меньше, чем войну и женщин. Свита Маарш-а-Н'маха собралась у главных ворот еще затемно. Загонщики с собаками уехали в степь вчера.
Облачившись в любимые штаны, которые носили конные народы северной холодной степи, взяв с собой длинный нож, лук и копье, Асмаррах с нетерпением ждал начала. Его бы воля — скакал бы с загонщиками. Если упустить время, то зверь уйдет дневать и найти его будет сложно.
Хонниты появились на рассвете. Мандару дружески кивнул, а Энмер пролепетал что-то о погоде и лунном цикле. Как обычно — вчерашняя каша, а не воин! Хоть одет прилично и копье не потерял, но это явно заслуга старшего.
Кони неслись по уже начавшей выгорать высокой траве. Далеко позади остались возделанные поля и последние жалкие лачуги Ассубы. Теперь впереди только холмистая степь до самых предгорий и голубая лента реки. Здесь должно быть достаточно добычи.
Асмаррах правил коня так, чтобы всегда оставаться чуть впереди братьев. Они, казалось, спокойно принимали это. Сам карешский владыка с ними не поехал. Пришел проводить, принес дары богам, чтобы охота удалась, но на коня не сел. Неужто болен? Хотя старик хитер, как кочевник. Заниматься забавой ради забавы не станет!
Передовые сообщили, что всего в получасе езды пасется небольшое стадо диких туров с прекрасным быком во главе. Царевичи наперегонки понеслись за провожатыми по пологой долине между холмов. Ветер трепал их волосы и полы одежд, а предвкушение битвы с вожаком стада веселило кровь. Даже Энмер-ани вполне сносно держался в седле, лишь слегка уступая в скорости старшим мужчинам. Его обычно бледные щеки разрумянились, а взгляд заблестел. Может, мальчишка еще просто молод? Но сам Асмаррах в его годы уже вел в бой сотню воинов, обороняя рубежи отцовского царства, и успел убить пару львов.
Выбравшись на вершину холма, что отделял охотников от заветной добычи, они осадили коней. Отсюда вся челядь должна была наблюдать за битвой царских сыновей и быть готовой прийти им на помощь, если возникнет нужда. Почти два десятка коров с телятами мирно паслись у подножья. Огромный черный с подпалинами бык держался немного в стороне. Животные наслаждались свежестью раннего утра, спеша набить желудки, чтобы потом, в тени речных зарослей лениво пережевывать ее.
Асмаррах проверил, удобно ли приторочено к боку коня копье, приготовил лук и стрелу. Молодой воин уже продумывал тактику нападения, как кто-то сзади тихонько окликнул его. Это был один из старших и особо приближенных советников Маарш-а-Н'маха. Игнорировать его самирский царевич не мог. Одними коленями он развернул скакуна и подъехал к вельможе.
— Зачем ты отвлек меня от охоты, уважаемый? — прозвучало не слишком вежливо, но близость добычи бередила кровь.
— Маарш-а-Н'мах-Ишана желает, чтобы бык достался уважаемому Энмеру-ани, — быстро и тихо произнес сановник.
Асмаррах хотел было возразить, но следующая фраза мгновенно остудила его пыл, как ледяной поток горной реки.
— Вчера милость владыки была безгранична, но всему есть цена и предел! — с явным намеком произнес собеседник. — На этом я закончил.
Низко поклонившись, посланник поспешил скрыться в людской толпе.
Вчерашняя просьба отдать за себя старшую царевну, видимо, гораздо сильнее оскорбила старого карешца. Интересно, как долго ему будут поминать его промах? Не зря бабушка всегда твердила: «Будешь осторожен — милость богов с тобой!» Но каждое из чувств просто кричало — поторопись! Ничего, как-нибудь и с этим справлюсь.
Решив больше не злить владыку Кареша понапрасну, Асмаррах повел коня по широкой дуге, позволив братьям напасть на стадо первыми. Они спускались почти так, как намечал для себя сам царевич. Мандару был умен и опытен, с ним необходимо иметь хорошие отношения, по крайней мере, пока. Только богам известно, как будут править старшие братья и сможет ли он служить им, как сейчас отцу. Старого правителя Самира Асмаррах почитал и любил, хоть отец был с ним частенько очень строг. Ощутимо карая за неудачи, тем не менее, он всегда поощрял сына за успехи в военном деле. Если отец узнает о его самовольной попытке жениться… Нужно все повернуть в правильное русло. Тогда, как говорят, и половодьем не смоет, и урожай народится!
Хоннитские царевичи уже ворвались в долину, отрезая тура-самца от коров. Теперь Мандару явно собирался отогнать стадо подальше и держать его там, пока младший брат показывает всем свою доблесть. Интересно, для чего старый царь и наследник Хоннита затеяли все это? У них явно сговор, о котором Асмарраху очень захотелось узнать. Как жаль, что сразу после охоты нужно уезжать.
Молодой самирский воин остановил коня на середине склона так, чтобы оказаться от быка с другой стороны, но не очень близко. Он ясно видел, как побежали коровы при виде всадников и как вскинулся тур, пытаясь оценить обстановку. Его черные бока часто вздымались, самец решился следовать за стадом, не вступая в бой. Но старший брат пронзительно вскрикнул, заставив быка остановиться. Младший, достав короткий лук, попытался подранить зверя, но то ли шкура была слишком толста, то ли стрелы слишком тонки — зверь снова упрямо пошел за стадом.
В какой-то момент Энмеру показалось, что бык уже достаточно ранен. Три стрелы прочно застряли у того в хребте. Юноша достал копье и метнул. Асмаррах, предчувствуя беду, со всех сил пришпорил коня и полетел к ним.
Более сильный удар копья наконец-то разозлил тура, но ощутимого урона не нанес. Бык развернулся и бросился на врага. Лошадь Энмера взвилась на дыбы, едва не скинув седока, и избежала удара. Но зверь уже разворачивался, набирая скорость для новой атаки.
Сзади его осыпал градом стрел спешащий на выручку Мандару, но большинство из них, видимо, просто застревали в курчавой темной шерсти. Бык не менял своего намерения взять на рога коня вместе с седоком.
На третий раз ему это почти удалось, Огромный рог вспорол бок лошади, чудом не задев ногу юноши, вылетевшего из седла. Пока бык отвлекся, добивая коня, Энмер попробовал добежать до брата. Но быстрые движения привлекли внимание разъяренного зверя. Он тяжело развернулся и полетел на врага.
Медлить дальше было нельзя. Некоторые из коров, привлеченные боем, уже подходили обратно, нехорошо потряхивая рогатыми головами. Если в битву вступят и они — подмога с холма не успеет. Асмаррах не раз слышал, что корова, защищающая теленка, в сто раз опаснее любого быка.
Натянув тетиву своего боевого степного лука, он прицелился чудовищному туру в глаз и выстрелил. Если промахнется — стрела, расщепившись от удара, просто отскочит от толстенных костей бычьего лба, но он должен попасть!
Сердце глухо ударило в груди и ускорило темп. Тонкий наконечник нашел свою цель! Ослепленный болью противник вскинул свою огромную голову в поисках нового врага. Теперь нужно увести его хоть немного на себя, чтобы дать незадачливому Энмеру добраться до брата. Асмаррах заорал изо всех сил и замахал руками, на ходу разворачивая коня. Тур захрапел и начал разгон.
Выяснять, как там хоннитские царевичи и идет ли помощь, времени не было. Молодой воин развернулся в седле и снова выстрелил. Стрела беспомощно засела в холке быка. Теперь их там было не меньше восьми, и каждая из ран потихоньку ослабляла чудовище.
Потерявший контроль от боли бык следовал за ним по пятам. «Вот так и ты выглядишь, когда злость ослепляет тебя», — подумал царевич: «Как жалок воин, потерявший рассудок!» Асмаррах заставил коня легко перескочить через глубокую промоину, оставленную весенним паводком на боку холма. Он приметил эти канавки, еще спускаясь. Несшийся следом бык под ноги не смотрел и, попав копытом в довольно глубокую яму, кубарем покатился вперед. Его могучая голова едва не достала своими страшными рогами притормозившего самирита. Конь вздыбился, и Асмаррах изо всех сил вогнал копье в бок тура, надеясь поразить сердце.
Кровь стучала в ушах, Мир снова был ярок и многоцветен. Голова слегка кружилась. Никакая женщина не могла сравниться с чувством победы!
Тяжелая черная туша быка вздрогнула и начала подниматься. Царевич отступил назад, понимая, что не успеет выдернуть копье. Но тут новый сильный удар навсегда успокоил зверя. Это Мандару, подобравший младшего брата, нагнал их и метнул копье. Все было кончено.
— Ты вовремя, брат, — с благодарностью выдохнул Асмаррах, не особо заботясь о церемонном обращении.
— Я всего лишь вернул долг, брат, — весело улыбнулся, заблестев зубами, наследник Хоннита. — Я не забуду, что сегодня ты спас моего брата. Ты славный воин.
— Благодарю, — ответил Асмаррах, спешиваясь. — Если бы Энмер-ани не измотал этого зверя — мне пришлось бы туго, — добавил он немного лести, осматривая тушу. — Пусть его нож первым разрежет добычу. Он юн, но отважен.
Именно за этими словами молодой самирит сейчас прятал свою обиду. Благодарность Мандару-Кумиша была очень кстати. Без нее отказ от добычи бил бы намного больнее. Люди же на холме, видевшие битву, если хоть немного смыслят в охоте, поймут, чья победа. Пожалуй, больше женщин, войны и охоты молодой царевич любил только победу, а победа была за ним!
Путь домой был долог. Уже почти миновав хоннитские земли он получил весточку от царственной Нарамман. «Поторопись, — писала бабушка — Братья твои забыли место свое. Гнев владыки подобен мощи Нургаала*. Молю Богов, чтобы ты был вовремя и с хорошими вестями».
Сердце забилось сильнее. Нужно возвращаться домой как можно скорее, он должен быть рядом с владыкой, должен защитить и поддержать его. К тому же некоторые из вестей, которые удалось добыть, явно обрадуют отца.
***
Карешское царство. Ассуба.
Вот уже почти двадцать дней в большом дворце гостило хоннитское посольство. Почти каждый день мне приходилось бывать в большом дворце и частенько беседовать с батюшкой. Новости не радовали.
Во-первых, мне, как жрице, предстояло играть определенную роль в свадебных обрядах сестры. Никаких подробностей церемонии я не знала, но была слабая надежда, что юная царевна раньше и сама ни в чем подобном участия не принимала. Ежевечерние занятия танцами понемногу приносили плоды, и я чувствовала себя гораздо увереннее на служениях в храме.
Во-вторых, хоннитский правитель дал свое «добро» на то, что его младший сын станет консортом, а карешскими землями будет единолично управлять наследница. Для меня это было наибольшей проблемой. Пока об этом решении знали немногие, проблем можно было избежать, но рано или поздно это станет известно всем, в том числе соседям. Если к тому времени у меня не будет достаточного количества сторонников и военных сил — эти псы просто разорвут Кареш на куски.
Занятий стало гораздо больше. Почти половина из них теперь проходила в большом дворце, и Энмер-ани частенько составлял мне компанию. Узнав молодого царевича ближе, я даже стала забывать, что ему всего восемнадцать. Юноша был умен, хорошо воспитан и совсем не считал, что девушкам пристало только рожать детей. Он с явным удовольствием обучал юную царевну тонкостям ведения переговоров, читал ей стихи и гулял по окрестностям. Это было самым большим плюсом от нахождения в его обществе. Теперь у меня был шанс хорошенько изучить огромный дворцовый сад. Конечно, наедине нас не оставляли, рядом постоянно находилась пара служанок и четверо охранников, но Энмер-ани смиренно принимал любые мои затеи. Мне начинало уже казаться, что молодой человек воспринимает меня как младшую сестру. И это было к лучшему, в качестве будущего мужа его было пока сложно представить.
Его брат как мужчина был гораздо более интересен. Он с легкостью завладел всеми мыслями Шахриру, которая только и грезила замужеством. Хоть Мандару-Кумиш, на мой взгляд, был и не очень красив, но достаточно умен и сдержан. Под маской внимания невозможно было угадать его реальные мысли. У Энмера же все буквально было написано на лице. Особенно после большой охоты. Он словно бы стыдился воздаваемой ему хвалы и почестей. При первой же попытке выяснить, в чем дело, царевич опустил глаза и перевел разговор в другое русло. Ну, прямо как Асмаррах!
От меня не укрылось и то, что четырнадцатилетняя Айетимм, сперва покоренная силой старшего брата, стала все чаще обращать взгляд своих блестящих черных глаз на «моего суженного». Во время наших прогулок она постоянно ухитрялась присоединиться к нам. Вот и сегодня мы гуляли втроем.
Глядя на все это, мне становилось смешно. Если бы сестренка только знала, с какой радостью я бы поменялась с ней местами! Конечно, и ей не светило выйти замуж по своей воле, но призрачный шанс все же оставался.
— Почему ты так грустна сегодня, Юилиммин-даша? — спросил мой нареченный, отрывая меня от нелегких мыслей о женской судьбе.
— Не грустна совсем, — соврала я. — Меня заботит предстоящая свадьба. Нужно совершить еще много приготовлений, а занятия слишком сильно отвлекают меня.
— Мне казалось, что они тебе нравятся, царевна, — удивился Энмер-ани, присаживаясь со мной рядом на берегу реки.
— Сестренке Юилиммин всегда лучше удавались танцы, чем уроки! — ехидно вставила Айетимм, подходя к нам и присаживаясь рядом на корточки. — Вот если бы отец только позволил и мне заниматься…
Девочка явно не представляла себе всей сути учения. Женские науки были обязательными и усваивались девочками довольно рано. Если в доме закончились продукты — пошли раба на рынок и дело с концом!
Я усмехнулась про себя.
— Служение Богам мой долг, сестра. Ты тоже должна быть усердна в этом. Возможно, тебе предстоит заменить меня в храме уже через несколько лет.
— Надеюсь, что на грядущем празднике я смогу увидеть твои танцы, — как бы невзначай перевел тему Энмер-ани. — Все говорят, что тебе нет равных, и что сама Иинат приходит в твое тело.
Ох, напомнил о больном. Для того, чтобы вдохновенно танцевать, мне нужно больше практики и научиться отрешаться от этой действительности. Мой разум сильно мешал, когда надлежало услышать ритм, очистить мысли и предоставить всю работу Юи. С каждым днем это становилось все труднее.
— Я буду участвовать в церемонии, — обнадежила юношу я. — Но не знаю, так ли я хороша. Мне нужно больше практики.
Я посмотрела царевичу прямо в его умные, немного печальные глаза. Только бы он согласился.
— Можешь ли ты отвести меня в сад сегодня вечером? — прошептала я тихо. — Ты я и пара музыкантов. Не хочу лишних глаз.
Юноша сглотнул и спешно кивнул. С ним Иба и Шанхаат, не спрашивая, отпустят меня.
Сестренка, видя, что ее не посвящают в какую-то тайну, немного скисла. Я решила найти занятие и ей.
— Айетимм, — ласково подозвала я ее. — Твоя помощь мне тоже очень нужна. Не можешь ли ты расспросить Шахриру о ее снах за последнюю неделю. Это нужно для тайных обрядов перед свадьбой. Если узнаешь все — будешь допущена в храм. Но помни, сестра не должна ни о чем догадаться! Лучше это сделать сегодня.
Девушка сначала посмотрела на меня недоверчиво, но потом, будто что-то сообразив, радостно кивнула.
— Я справлюсь, — заверила она.
Дальше прогулка была довольно скучной, все мои мысли были лишь о том, удастся ли мне сегодня вечером заставить Юи танцевать.
***
Ассуба Царевич Энмер.
Страшно было даже поверить в то, что отец отпустил его вместе с братом. А уж поверить тому, что столь прекрасная девушка может стать твоей — не реально! И, тем не менее, он здесь и ему позволено быть рядом.
Ранее Энмер мало интересовался противоположным полом. Понимая, что почти все в его жизни предопределено, он старался стать полезным и нужным. Эти занятия не раз позволяли получить от обожаемого брата похвалы. Не те, которыми Мандару подбадривал его на тренировках, а настоящие, с примесью гордости и восхищения! Да он из кожи вон вылезет, только бы старший брат им гордился! А девушки? Да что там, отец подберет достойную партию и все дела. Продолжение рода — дело не хитрое, если верить тому, что говорят солдаты. И вот теперь, когда он увидел ее, все изменилось!
Конечно, царевич не раз слышал, что далеко на северо-западе лежат холодные земли, где обитают светловолосые люди. Но одно дело знать, а другое — увидеть самому кудри цвета весеннего меда, глаза — речные омуты, кожу — белей, чем у статуй из эгинского мрамора. Не царевна — богиня! И она говорила с ним, слушала его и совсем не смотрела на брата… Девушка для него, для него самого… Только бы не оттолкнуть ее, стать для нее нужным, защитить ото всех!
И вот теперь он снова чувствовал себя несчастным. Проклятый тур, а ведь все могло быть хорошо! Он же все продумал, все обсудил! Что же пошло не так? Проклятый зверь словно бы не заметил копья… Но, может, это из-за самирита, что вмешался и раззадорил быка? Или наоборот? Ведь брат был ему так благодарен! Так почему же все потом хвалили Энмера, а не его? Думать об этом было невыносимо. Царевичу везде теперь чувствовалась фальшь. Везде, но только не в ее речах! Слов утешения от нее он не желал, и она, словно поняв мысли, не стала выпытывать ничего. Вот только внутри самой царевны тоже жила грусть, почти незаметная, но хорошо видимая тому, кто почти всю жизнь учился наблюдать. И зная об этом, Энмер старался помогать ей как мог. К тому же это было приятно и самому: видеть неподдельный интерес к его историям, обсуждать различные факты или вот как теперь — любоваться невероятными движениями танца. И все это для него, для него самого… Но брат женится и они потеряют друг друга. Разве это справедливо?
***
Наступил день торжеств, который специально назначили на праздник благодарности Иинат. Каждый год, когда посевы на полях взошли, а у скотины народилось потомство, жители Кареша чествовали Великую Мать, благодаря за дары. В этот день во всех концах благодатной карешской земли курились священные травы, приносились жертвы и совершались молитвенные обряды. Вечером же все молодые женщины и девушки спешили в поле, чтобы, обратив свои взоры на сияющую вершину Иирата, увидеть в последнем отблеске уходящего солнца предсказание на будущий год и попросить женской силы для себя. Мужчинам в этот момент должно было сидеть по домам и ждать восходящей луны. Только заступничество Аннана могло в эту ночь уберечь их от гнева богини.
Свадьба Мандару-Кумиша и Шахриру удалась. Гадание предрекало паре обильное потомство, жертвы были поднесены самые богатые, несмотря на то, что до нового урожая оставалось не менее трех месяцев.
Столица гуляла до утра, а мне, как одной из жриц богини, надлежало свершать таинственные обряды, а не развлекаться на пиру. Узнав о том, что меня не будет рядом весь праздник, Энмер заметно приуныл, и весь предыдущий день на занятиях смотрел на меня странно, будто видел в последний раз.
— Я буду молить Всеблагую, чтобы она даровала счастье нашим родным, разве это плохо? — спросила я его, заметив потухший взгляд.
— Ты делаешь то, что должна, — тихо откликнулся он.
— Почему же это печалит тебя, разве не ты хотел увидеть своими глазами, как я танцую?
— Думаю, что это вряд ли будет прекраснее того, что я уже видел, но дело не в этом, — пояснил он и вновь печально посмотрел. — Я не должен отвлекать тебя понапрасну перед важным днем.
— Хорошо, — согласилась я, — Но после торжеств ты мне расскажешь? Если это тревожит тебя, то я должна обо всем знать.
Конечно, никакой безумной любви я к этому юноше не испытывала, но ясно понимала, что для блага Кареша мне предстоит связать с ним жизнь. А всякие отношения лучше строить на дружбе и взаимопонимании. При его поддержке я смогу узнавать гораздо больше, и, может, даже обнаружу способ вернуться в свое тело. Но с каждым днем надежда на чудо угасала; очевидно, настала пора смириться с выбором судьбы и достойно принять ее. Умный, мягкий Энмер-ани как никто лучше не подходил на роль соратника и советчика. Постепенно уважение к нему росло. Чем-то он был похож на любимого брата, которого я лично не знала, но чей образ яркой искоркой горел в душе Юи.
— Как захочешь. Завтра большой день, ты должна служить Всеблагой, а я буду ждать тебя, — уклончиво бросил царевич.
Неужели Энмер-ани таким образом пытается сжиться с ролью консорта? В это верилось с трудом, на родине младшему сыну отводилась роль советника или полководца. В Кареше, пожалуй, его ждет больше власти, если он будет правильно вести себя с женой.
Примечания
*Нургаал — хтоническое божество Самирского пантеона. Повелитель загробного мира.