В старый храм я послала служанку на рассвете. В эту ночь мне так и не удалось забыться сном, так что, как только бархатно-черное небо начало розоветь, я подняла «на уши» всех своих новых служанок.
Заспанные, немного растрепанные девушки были нагружены работой. Одна отправилась в храм, еще две — в мои старые покои, чтобы перенести все мое имущество в новые помещения. Вместе с ними пришлось потревожить и Уммат-абу, жизнь которого здорово осложнилась после моего переезда сюда. Если раньше он старательно исполнял свои обязанности один-два раза в неделю, то теперь вынужден был находиться при мне неотлучно, явно разместившись в одном из соседних помещений.
Оставшиеся две девицы занялись моим завтраком и туалетом. Как же они были медлительны и нерасторопны! Одна так сильно дергала волосы, пытаясь их расчесать, что через пять минут страданий я отобрала у нее гребень и отправила выносить ночной горшок. Всеблагая, как же Иба и Шанхаат вдвоем справлялись со всеми моими потребностями!
Слава богам я не совсем Юилиммин и расчесаться способна сама, но вот для того, чтобы уложить волосы в прическу — придется попробовать услуги второй девицы.
Надеюсь, что хоть завтрак на отцовской кухне будет более разнообразным!
Все мои мечты рухнули, когда появилась вторая служанка с подносом. Здесь меня встречала пустая каша и немного травяного отвара. Мои нервы вошли в резонанс с внутренним возмущением тела, и старая добрая Юилиммин-даша устроила разнос с боем посуды.
Девушки униженно пали на колени, моля о прощении, но ураган моих эмоций было не остановить. Видимо, не зря при старшей царевне удержались лишь две преданные и умелые в своем деле женщины.
Когда ко мне привели Каи, я уже немного успокоилась, приказала подыскать мне хоть одну более сообразительную служанку и почти привела себя в надлежащий вид.
Старая жрица коротко приветствовала меня и, злобно зыркнув на притихшую прислугу, подошла как можно ближе ко мне. Уловив суть намека, я прогнала всех девиц, для пущей острастки пригрозив, что прикажу выпороть любую, кто приблизиться ближе, чем на три шага к занавеске, служившей дверью.
Теперь, если говорить достаточно тихо, можно не опасаться быть подслушанными.
— Зачем тебе понадобилась старая жрица в столь ранний час? — уже без особых церемоний поинтересовалась Каи.
На самом деле, по своему статусу в культе Иинат она стояла гораздо выше меня, к тому же теперь являлась моей духовной матерью, так что вообще не обязана была даже склонять головы. Но мудрая женщина предпочитала не показывать этого на людях.
— Я ни за что не позвала бы тебя без дела, мудрая. Мне кажется, что я знаю, кто пытался убить меня, но хочу получить доказательства того, что я права. Вчера отец дозволил нам поговорить с тем беднягой, что стоял у покоев. Мне и тебе.
Старуха молча кивала в такт моим словам, слегка пожевывая своими сухими губами.
— А еще я заметила, что владыка нездоров. Его мучают резкие головные боли, глаза желтоватые и с кровью. Ты знаешь, что с ним? Может быть, его тоже отравили?
— Ох, девочка моя, болезнь нашего владыки называется старость. Не для всех Всеблагая предопределила долгий век. Но я обещаю тебе, что поговорю с его лекарем. Быть может, твои глаза уже видят больше моих.
Я жестом указала старой женщине на стульчик, и она, словно бы сложившись, села.
— Скажи мне, царевна, кого же ты подозреваешь в преступлении. Может быть, наши догадки совпадут, — снова заговорила она.
— Всегда нужно искать того, кому выгодно, — выдала я классическую фразу всех детективных сыщиков. Жаль, Каи не сможет оценить всю прелесть этого.
— А кому выгодно, чтобы все планы нашего владыки относительно меня не сбылись? Кому моя жизнь не дорога, а лишь мешает? — я решила показать старой жрице, на основе чего построены мои заключения.
— Если старшая и любимая дочь уйдет в нижний мир, владыка наверняка вспомнит о своем младшем сыне! А кто желает этого больше своей жизни, как не его мать?
Каи слушала мой тихий монолог внимательно, не перебивая, лишь одобрительное покачивание ее головы подтверждало то, что наши мысли совпадают.
— Но Нинмах-аша ни за что не стала бы делать это своими руками. Думаю, она и пыталась избавиться от меня, подослав своего мерзкого лекаря. Если бы не защита Всеблагой, я бы погибла. И только ее милость и твое искусство удержали меня в этом мире.
— Мои мысли идут рядом с твоими, царевна. Милость Иинат горит в тебе, а она говорит твоими устами. Но в этот раз царице помогал кто-то другой и мог это сделать и не по своей воле, — тихо подтвердила мои догадки жрица.
— Да, мудрая. Моего ума хватило не принимать подарков от Нинмах-аши. Ни Иба, ни даже Шанхаат никогда не использовали бы их. Значит, ядовитое масло ко мне принес кто-то другой. А я совершенно не интересовалась хозяйством! — мне стало ужасно стыдно за свое разгильдяйство. Ведь получается, я своим легкомыслием обрекла своих близких на гибель. А ведь знала же, что у царевны есть враги!
Видя мое смятение, старая женщина опустила свою сухую прохладную руку мне на глаза.
— Не вини себя, дитя! Даже мудрые и богатые годами могут ошибаться! — прошептала она.
Богатые годами! Да у меня этих лет в три раза больше, чем все тут думают! Я считала себя достаточно умной и мудрой женщиной, но допускаю ошибки, словно малолетняя девочка. Хотя, возможно, оправданием этому служит мое юное тело. Как ни крутись, а у молодежи голова лишь любовью забита!
Любовь! От этого на душе стало еще поганей. Угораздило же меня сначала спровоцировать молодого самирита на предложение, пререкаться с ним и кокетничать, а под конец еще и влюбиться! Образ Асмарраха теперь частенько посещал меня по ночам. То гордый и смущающий, то тот, спящий со счастливой улыбкой на губах. Я одновременно боялась и тянулась к нему — любимому герою Юлечкиных девичьих грез и крупнейшему завоевателю своего времени.
Этот мужчина не побоится ни развязать войну, ни выкрасть желанную ему женщину. Оставалось лишь угадать, какой способ он выберет. Ни один из них меня не устраивал, и с этим тоже нужно что-то делать.
Одна рука старухи все еще лежала на глазах, а вторая легко массировала мне шею, нажимая на какие-то точки, от чего по телу пробегала теплая волна.
— Спасибо, Каи, но я должна уметь признавать свои ошибки, чтобы не допускать их больше, — прошептала я.
— Ты становишься мудрой, царевна, это пойдет тебе лишь на пользу. Но не стоит медлить, нам надо поговорить с тем бедным мальчиком. Вставай, я отведу тебя туда.
Наказав нерадивым служанкам разобрать и привести в порядок свои вещи, а так же сложить в одно место все кувшины и прочие запасы с моей бывшей кухни, мы удалились. Внимательно осмотреть весь хозяйственный скарб предполагалось немного позже, когда поймем, что искать.
***
До помещения, в котором держали больных, что служат во дворце, пришлось идти пешком.
Укрывшись с головой легким льняным покрывалом, я благодарила Богиню за то, что мы отправились туда рано утром. Этот месяц не зря называли Сухим ветром. Даже здесь, окруженные стенами и садами, люди не были избавлены от настойчивого воздушного потока, приносившего жару и пыль со стороны степей.
Больные ютились в большом, но одноэтажном, построенном из сырого необожженного кирпича домике, покрытом соломенной толстой крышей. Такое сооружение давало тень, но не было столь же прохладным, как каменные хоромы дворца.
Нас встретил крепкий, средних лет, мужчина, низко поклонившийся скорее Каи, чем мне. Хотя, быть может, и не разглядел в закутанной, словно мумия женщине, старшую царевну.
Покончив с церемонией приветствия, местный лекарь или смотритель что-то прошептал на ухо жрице, от чего ты изменилась в лице и, подхватив меня за руку, быстро поспешила за мужчиной.
В нос ударил неприятный запах немытых тел и какой-то гнили. Аромат курительниц, что были призваны отгонять насекомых и маскировать неприятные запахи, явно не справлялся со своей задачей.
В помещении было темно, но хоть немного прохладнее, чем снаружи. Чистый воздух из внешних комнат почти не достигал сюда.
Больных было мало, всего трое. Наш молодой человек, весь бледный, бессильно лежал на кровати. Ему явно нездоровилось. Остальные двое, казалось, спали.
— К тебе пришли жрицы Иинат, они спрашивают, что с тобой случилось?
Молодой человек сверкнул глазами, и, превозмогая слабость, попробовал поклониться, но не смог. Каи в один момент оказалась рядом с ним и схватила его руку.
Когда она оглянулась на меня, я поняла, что дело плохо.
— Я… — просипел молодой воин.
— Молчи и кивай! — сухо велела ему жрица. — В тот вечер кто-нибудь приносил в покои царевны какие-то вещи и подарки, кроме посыльных владыки?
Последовал слабый, но отчетливый кивок, и старуха продолжала.
— Эти люди были из тех, что живут во дворце?
Снова кивок. Юношу вдруг скрутило и он начал задыхаться, но старуха продолжала.
— Это были люди царицы?
Слабое отрицание. Воин ненадолго потерял сознание, но старуха звонким шлепком привела его в чувства.
— Есть у вас семена нартыша? — бросилась я к мужчине, приведшему нас. У меня были основания подозревать, что у больного начались перебои в работе сердца. Он был смертельно бледен, слабо дышал и постоянно пытался сглотнуть, словно прогоняя неприятный привкус.
Симптомы были мне знакомы, в раннем детстве моя подружка, не слушая отговорок, наелась дикого миндаля. Маленькая Юленька отчетливо помнила, как побледнела Ольгина кожа, и она начала задыхаться, жалуясь на неприятный металлический привкус во рту. Но в том мире была скорая помощь и взрослые, которые могли помочь.
Сейчас же мужчина только покачал головой.
— Эту траву, сиятельная госпожа, — ответил он тихо, — используют только кочевники из северных степей. У нас она не растет.
Я была в отчаянии. Ну почему же я не додумалась тогда попросить у Асмарраха его чудодейственного средства!
Чудом выживший воин теперь умирал у нас на руках, и мы ничего не могли сделать. Каи пыталась задавать вопросы, но юношу сотрясали судороги. Он в последний раз открыл глаза и потерял сознание. Его дыхание стало совсем слабым.
Подойдя к умирающему, я склонилась и ощутила легкий запах горького миндаля. Цианид!
Я выпрямилась и решительно подошла к лекарю.
— Отвечай! Кто-нибудь навещал его сегодня утром? — в моем голосе звенел металл.
— Да, сиятельная, сегодня, как и всегда по утрам приходил их командир, благородный Демет. А больше никого не было, — низко поклонившись, заверил меня мужчина.
— А скажи-ка мне, Саурат, — добавила Каи, тяжело поднимаясь от ложа умирающего воина, — Не приносил ли он чего-нибудь с собой? Пива или еды?
Она обращалась к лекарю по имени, очевидно, хорошо зная его.
— Не знаю, мудрейшая Каи. Я только пропустил их. Тогда время давать настои еще не пришло, и я не стал мешать. Он же приходит каждое утро.
— Когда же ему стало плохо? — требовательно спросила я, вспоминая, что отравление развивается достаточно быстро.
— Да вот только послал мальчонку до старого храма, а уж вода не успела в котле остыть, как вы пришли. Удивился даже. Мудрейший Иссат-аба еще не пришел, а ведь до него гораздо ближе!
Каи скептически усмехнулась и внимательно смерила мужчину своим холодным и проницательным взглядом.
— Великая Мать видит больше, чем дано людям! — заключила она и снова направилась к койке, где уже еле живой лежал наш свидетель.
Лежанка была совсем небольшой, рядом с ней даже некуда было положить вещи. Рядом на полу тоже ничего не было.
На соседнем лежаке зашевелился другой больной, и старая жрица тут же оказалась рядом, светя ему в глаза масляной лампой.
Худощавый мужчина лет тридцати немного отстранился от внезапно возникшей рядом жрицы и тяжело закашлялся.
— Скажи мне, сынок, ты видел, как утром сюда приходил Демет-ина? Он же и твой старший тоже? — голос старухи был тих и настойчив.
Несчастный больной, боязливо поискал глазами подмогу, но заметив, что Саурат никак не вмешивается, ответил.
— Да, госпожа, конечно видел. Демет-ина лучший командир и всегда заботится о нас! — выдавил он.
— А давал ли он кому из вас что-нибудь?
— Нет, госпожа, только расспросил, как дела, да рассказал слухи! — но глаза худого воина немного забегали.
— Никогда не пытайся обмануть жриц Великой Матери, сынок, — слова, как ядовитые змеи, вытекли из уст старой женщины. Тон ее был мягок, но от этого сделалось лишь страшнее.
Воин отпрянул и вскинул руки, словно закрываясь. В глазах его металось беспокойство, но он молчал.
Каи обернулась и велела Саурату выйти. А потом сместилась так, чтобы больному мужчине была хорошо видна койка с все еще сотрясаемым последними конвульсиями телом товарища. Из худощавой груди снова вырвался сиплый кашель.
— Не губите, мудрые! — взмолился он. — Мы же только по чуть-чуть!
Старуха непонимающе поглядела на него.
— Ну это, у командира с собой было немного. Так сказать, здоровье поправить! — воин выглядел как нашкодивший школьник.
Видимо, во всех мирах и во все времена военные любят заложить за воротник. Хотя тут и выпить-то нечего — слабенькое вино и пиво.
Старуха только махнула рукой. Если пили все, то яд был не там.
— А потом что было? — продолжала она.
— А потом была каша, и почтенный Саурат принес обычные отвары. Ну. А потом я заснул, — закончил свой рассказ тощий воин.
Старая лекарка, словно мстя мужику за попытку соврать, тщательно осмотрела его. А потом, поднявшись, поманила меня за собой.
В полном молчании мы вышли под навес дома и нос к носу столкнулись с невысоким полненьким человеком, одетым в мятую, небрежно уложенную хламиду.
Каи почтительно склонила голову, я последовала ее примеру, пряча глаза.
— Уже поздно, почтенный Иссат, Великая Мать отпустила свое дитя, — голос старухи шелестел, словно ветер.
— Открыта ли тебе причина недуга, мудрая? — с интересом спросил старший военный лекарь.
— Ни мое, ни твое искусство не смогли бы спасти его, почтенный Иссат, — уклонилась от ответа жрица, метнув нехороший взгляд на стоявшего неподалеку Саурата. — Но склони над ним свою голову, и милость Иинат будет открыта тебе.
— Благодарю, мудрая, — снова поклонился полненький врач. — Могу ли я покинуть тебя?
— Наши заботы не любят ждать, — согласно кивнула головой жрица и неспешно двинулась прочь от лазарета, увлекая меня за собой.
Только когда мы достаточно удалились, Каи подала голос.
— Мальчика отравили, — бросила она, сворачивая в тень огромного кипариса, росшего у глухой стены большого дворца. Здесь лишних ушей быть не могло.
— Берегись, дитя мое, как можно скорее покинь это место.
Я хотела было ответить, но она жестом приказала мне молчать.
— Я знаю, что еще не время, но оставаться здесь опасно. Паук уже сплел паутину. Стоило нам только подумать о бедном страже, как его тут же убили, — старуха была явно озадачена.
Вдруг меня осенила страшная догадка.
— Мудрая, я могу ошибаться, но о намерениях моих пойти сегодня сюда знало лишь два человека. Один из них владыка Маарш-а-Н'мах.
Жрица выжидающе глядела на меня.
— Вторым был Сельмиш-ина, он вошел тихо и мог услышать конец нашего с отцом разговора. Мне показалось, что он не одобряет идей моего родителя сделать меня своей наследницей.
— Ох, царевна, враги наши могучи… За Сельмишем почти все наши воины, что он скажет — то и сделают. Разве что владыка им указ. Если это был он, то мы не найдем человека, который посмеет сказать против хоть слово.
— Погоди, Каи, — перебила я нить рассуждений женщины, уж больно беспокоила меня другая мысль. — Скажи, знаешь ли ты, как этот полководец может быть связан с царицей?
Глаза старой женщины озорно блеснули.
— Дитя мое, во все времена мужчину и женщину связывает только одно, так уж решили Иинат и Аннан. И как бы это ни было спрятано, а суть одна.
Все сходилось! Желание Нинмах сделать наследником своего малолетнего сына, странная нелюбовь отца к этому малышу и вчерашний генерал — единственный свидетель моих намерений посетить больного.
Я сама никогда не видела маленького братца, но, возможно, у него были черты, которые вызывали у владыки подозрения. А может, он рассчитал, что в те дни не посещал жену. Как бы то ни было, а подробностей не узнать.
По всему выходило, что у Нинмах есть любовник. Он, разумеется, моложе отца, но очень могущественен. Генерал вполне подходил.
Роль же того, кто добывал яды, отводилась мной старикашке Айш-Ибету, что чуть не угробил царевну какой-то отравой. Я была уверена, что он может спокойно говорить и с купцами, и со жрецами. Добыть все необходимое для него не составит труда.
— Послушай, мудрая, — озвучила я свои подозрения. — Личный лекарь царицы тебе знаком?
Морщинистое лицо женщины скривилось, как будто я заставила ее откусить зеленый лимон.
— Этот старик очень непрост, — ответила она. — Я думаю, что он связан с одним из культов, что восхваляют тварей с той стороны! Почтенная Нинмах привезла его с собой, когда стала женой владыки. С тех пор он живет при ней, все такой же странный и молчаливый. Поговаривают, что знающий, но в храмы Всеблагой и Аннана не ходит.
Паззл стремительно собирался кусок к куску, но доказательств у нас по-прежнему не было. Обвинять же владычицу голословно не посмеет никто!
— Думаю, — сказала я, когда шок осознания страшной картины чуть отступил, — яд был в утреннем отваре, и добавил его туда Саурат. Но он вряд ли добровольно признается в этом.
— Все может быть и так, девочка моя, — согласилась старая жрица. — Только, думаю, он не знал, что делает. Саурат нерадив в учении, но не подл. Скорее всего, его обманули.
Мы шли по тенистой стороне дворца, спасая меня от палящего солнца, и молчали, понимая, что бессильны. Мне оставалось лишь быть осторожной и ждать, пока паук по неосторожности обнаружит себя.
Провоцировать его было опасно. Противник с легкостью шел на убийство, понимая, что в случае провала потеряет жизнь.
***
Мне оставалось еще одно нелегкое дело — разговор с Энмером.
В последнее время видеть юношу было для меня невыносимой мукой. Разговаривать с ним, глядеть в глаза, и понимать, что я не смогу теперь ответить на его чувства. Если раньше я надеялась, что со временем привыкну и из дружбы зародится чувство, то теперь осознала — это невозможно.
Начитанный, умный и немного смешной, он нравился мне как человек, но совершенно не волновал как мужчина. Я никогда не стану для него любящей женой, но, возможно, в этом мире от меня этого никто и не ждет.
В моем глупом сердце прочно поселился наглый самирит, и изгнать его оттуда никак не получалось. Из-за этого при каждой встрече с Энмером я чувствовала себя грязной предательницей, женщиной не достойной того внимания, которым меня окружал хоннитский царевич.
Но кроме любви у меня был и долг, и этот долг я собиралась выполнить.
Наконец в один из душных вечеров я решилась
Мы снова сидели на крыше, как тогда, когда увидели злосчастный караван, доставивший мне столько волнений.
Энмер развлекал меня рассказами о природе хоннитских земель и весенних красотах. Ветер, яростно дувший сегодня весь день, практически стих и теперь лишь ласково играл в каштановых кудрях моего нареченного.
«Ничего, — думала я, глядя на тонкие, острые черты его лица, — время все исправит». Нужно было только решиться и заговорить.
— Простишь ли ты меня, Энмер-ани, что перебиваю тебя? — аккуратно спросила я, когда царевич замолчал.
— Конечно, прекрасная, наверное, я уже утомил тебя своими речами! — отозвался он и улыбнулся.
— Совсем нет! Твои рассказы очень поучительны и интересны, — поспешила заверить я его. — Но мое дело не может больше ждать.
Царевич немного удивленно посмотрел на меня.
— Прежде, чем я стану твоей женой, — глядя в пол начала я. — Мне предстоит стать одной из посвященных Аннана. Стать в какой-то мере мужчиной. Иначе, никто не признает моего права на власть.
— Конечно, я об этом знаю, прекрасная, — он ласково приобнял меня за плечи. В последнее время молодой человек начал немного смелее проявлять свои чувства.
— Но я не вижу в этом ничего плохого! — заверил меня он.
Я нашла в себе силы поднять взгляд. Царевич был со мной искренним, ничего в его лице не выдавало иных чувств.
— Тогда скоро я и ты должны будем отправиться в тайный храм, где я пройду основной ритуал. Я бы хотела, чтобы ты был рядом со мной, подобно Аннану для Иинат!
Царевича скорее порадовали мои откровения и нисколько не смутили.
— Я согласился связать с тобой свою жизнь, совсем не зная тебя, — произнес он. — И еще ни разу не пожалел об этом. Никакие тайные обряды не способны это изменить!
Я закрыла глаза и быстро заговорила, боясь, что потеряю настрой.
— До храма нас поведут с завязанными глазами, так как никто не должен знать, где он. Ты должен доверять жрецам и выполнять все, что они скажут. Запомнить все ответы и сказать их вовремя. Ты должен будешь верить в то, что мне никто не причинит вреда и не пытаться ничего менять. Что бы тебе ни приказали — ты должен сделать, обещай мне! — сердце бешено стучало в груди, грозясь выпрыгнуть. Щеки залила краска.
Юноша наклонился ко мне, и его дыхание зашевелило мои волосы.
— Я сделаю все, что мне скажут, и нигде не отступлю, клянусь своей жизнью! — горячо прошептал он мне на ухо. — Я буду рядом.
Я поверила ему и прижалась к его груди, чтобы хоть как то наградить юношу за согласие. Он был теплым, немного жестким и приятно пах чем-то цитрусовым.
Надеюсь, решимость Энмера не покинет его, когда настанет время. Конечно, я могла выбрать для ритуала абсолютно любого мужчину, но это казалось мне еще более страшным.
Наверное, пол часа мы сидели прижавшись друг к другу, не решаясь отдалиться. Юноша немного рассеяно, но ласково гладил меня по волосам. «Совсем как отец!» — подумалось мне. Я же просто прижималась к нему, пытаясь успокоиться. Но это не слишком хорошо получалось. Ровный и легкий стук сердца Энмера напоминал об ударах в другой груди — более мощных и частых. Асмаррах… Я снова почувствовала себя подлой.