Карешские горы. Асмаррах.
Теперь оставалось только ждать. Все гонцы разосланы, все решения приняты. В душе же бушевала буря, усмирить которую было сложно.
Владыка Кареша, как мог, пытался задобрить оскорбленного самирского наследника, прислав миленькую, но еще слишком юную царевну. Девушка сидела в возке, подрагивая длинными черными ресницами, и удивленно смотрела на мир, которого раньше никогда не видела. А вокруг простирали свои отроги высокие горы.
«Подарок» владыки нагнал посольский караван почти у Врат, и отсылать его обратно было поздно. Планам Асмарраха малявка сильно мешала, пришлось отправлять ее в Асар, сопроводив указаниями сперва доставить девушку к великой Нарамман. Уж бабушка разберется, как поступить с неудачным подарком.
Ей он уже отписал сразу, после нападения на царевну. Вот только теперь была необходимость дополнить рассказ, а ответ на свое первое послание он получит почти через месяц, и это в том случае, если старая женщина ответит сразу.
Совет, конечно, ему был нужен, но своя голова имелась. Шпионы будут держать его в курсе всего, что происходит в карешском дворце, а он будет ждать. Он должен быть рядом, чтобы не опоздать, чтобы не упустить свою судьбу.
В том, что белокурая жрица предназначена ему богами, он уже не сомневался. Всемогущий владыка Эну, хозяин небес, подтвердил это, позволив спасти этот нежный цветок из холодного сумрака нижнего мира.
В ту ночь он видел в ее глазах тот огонь, с которым желанная женщина должна смотреть на своего мужчину. И пусть это были наваждения, вызванные ядом — он добьется, чтобы она снова смотрела на него так! Никто не может идти против воли богов: ни могучий владыка, ни посвященная жрица.
Сейчас, сидя в одной из небольших пещерок в скале, из которой открывался отличный вид на всю долину Иреша, он думал о ней. Вспоминал, как призывно и соблазнительно двигалось ее тело в вихре танца, как испугался, поняв, что у жрицы закрыты глаза, и как сломя голову бросился к ней, когда ее ножки легко запрыгнули на каменный бортик моста.
Это точно было проведение. Нарочно повторить свой кульбит Асмаррах бы не смог. Руки поймали легкое тело почти у самой воды, и он чудом сам не упал.
Он много думал и о том, кто отравил ее. Этот человек был сведущ в ядах, вхож к царевне и незаметен для окружающих. Именно по его воле по дворцу поползли эти отвратительные слухи. Совсем не долго, мужчина даже подумал, что их видели с царевной в саду. Но нет. Хвала Отцу, нет, хотя еще бы немного, и они попались.
В то утро он пришел в себя от боли. В поясницу впивался острый сучок. Прекрасная жрица сладко спала у него на груди, обняв одной рукой. Дыхание было медленным, но вполне различимым.
Как же хорошо ему было в те недолгие мгновения, когда они были вдвоем и он мог ласкать пальцами шелк ее золотистых волос, неярко светящихся в слабом свете наступающего дня. Очень хотелось поцеловать ее нежные губы, слегка приоткрывшиеся во сне, но вдали послышались крики и неясный шум. Настала пора уходить.
Аккуратно уложив голову девушки на землю, он поспешил скрыться в кустах, и вовремя. К купальням направлялось несколько весьма встревоженных солдат. Пришлось затаиться и ждать.
Разбудить девушку стражам не удалось, хотя они очень пытались, и у Асмарраха замерло сердце. Он понял, что его ночные опасения были не напрасны. Яд еще действовал.
Уже вернувшись в горы он начал корить себя за то, что не оставил свой мешочек с нартышом царевне, за то, что побоялся тогда выдать свое присутствие. Перед тем, как покинуть Ассубу, Асмаррах снова прикидывал возможность передать семена дежурившей у постели царевны старой карге, но так и не решился. Слишком уж зловеще выглядело описание сиделки: чужеземка, колдунья, одним взглядом проклинает людей, даром, что жрица Иинат. Тогда царевич решил не рисковать, но теперь…
Время тянулось, он ждал.
Старый лис Маарш-а-Н'мах снова отказал ему, не удосужившись даже объяснить причину. Об этом он узнал от его сиятельной супруги, которая, как показалось Асмарраху, как раз была очень не против того, чтобы он получил в жены старшую царевну. Оказывается, Юилиммин-даши была обещана этому сопляку Энмеру! Ему и раньше приходила в голову такая мысль, но царевич отметал ее, не видя в том смысла. Что бы дал владыке этот союз?
Но все оказалось хитрее. Словно бы случайно, царица обмолвилась, что ее супруг так и не выбрал себе преемника. В случайности Асмаррах не верил, а вот тревоги царицы понимал. Говорили, что у владыки есть совсем еще маленький сынишка. Уж не выжил ли из ума старый Маарш-а-Н'мах, готовый заменить родную кровь на мужа дочери, пусть и самой любимой? Это как же надо быть к ней привязанным, чтобы идти на такое!
Молодому мужчине все это казалось диким и нелепым, а потом поползли слухи. Даже добрая новость о том, что царевна пришла в себя, не смогла охладить его гнева, когда ему донесли, что Карешский правитель решил поскорее отправить царевну в Хоннит, чтобы укрыть ее от отравителей!
Решив, во что бы это ни стало, помешать Энмеру заключить союз с белокурой жрицей, Асмаррах отступил и затаился в горах. Основную часть своих людей он сразу же отослал домой, оставив при себе только десяток самых преданных своих солдат. С ними он в узком ущелье разделается почти с любым отрядом. Оставалось только ждать, время от времени получая донесения из Ассубы и ожидая ответ из дома.
А над пожелтевшими просторами Иреша собиралась гроза. Тяжелые свинцовые тучи сползали с гор, распространяя вокруг себя промозглый вязкий сумрак. В пещере сразу стало холодно и сыро. Пришлось развести костер, который хоть и выдавал их местоположение, но согревал и давал ребятам, ушедшим на разведку к Воротам, хоть небольшой ориентир.
Асмаррах тоже перебрался от входа к костру. Если непогода разбушевалась всерьез, то завтра из пещеры невозможно будет спуститься. Но вестей он ждал сегодня.
Дрожащее пламя костра храбро сражалось с подступающим туманом, но серая пелена перед входом все сгущалась. Надо будет завесить вход, когда вернутся разведчики, так будет безопасней и теплее. А горячий воздух сможет выходить через ветвистую щель под самым потолком.
Время медленно тянулось, и наследник Самира задремал, завернувшись в шерстяной плащ.
Перед ним открывался темный коридор, по которому к нему навстречу из темноты шла она, единственная и желанная. А может быть и сама Иинат, так как волосы девушки были не золотыми, а черными как смоль. Тонкие белые одежды почти исчезали под тяжелыми украшениями.
Осторожно, как будто ничего не видя вокруг, девушка шла к нему. Асмаррах присмотрелся. У нее были прозрачные зеленовато-голубые глаза, такие же, как небо в весенней степи и как тот камень, который он взял из ее волос в ту, первую ночь. Значит, это все же Юилиммин, на сердце стало радостно.
Внезапно со всех сторон от хрупкой фигурки протянулись руки, тысяча белых рук. Они хватали царевну за ноги и за платье, будто бы хотели разорвать на части. Он попытался броситься вперед, но не смог. Тело словно застряло в жидкой каше темноты. Он попытался позвать ее, но и голоса не было. Был только смех, немного надменный женский смех, звучащий повсюду.
Асмаррах снова посмотрел на девушку в белом. Та, совершенно не пугаясь хватающих ее рук, медленно сняла с шеи длинное ожерелье из голубых и золотых бусин и протянула его вперед. Руки подхватили подношение и исчезли, как будто их и не было. Царевич выдохнул.
С паутиной, опутавшей ее стройный стан, девушка тоже справилась, отдав узорчатый плетеный пояс. Ее фигура становилась все ближе, все отчетливей. Асмаррах протянул вперед руки, и на этот раз они его послушались. Он наконец-то увидел их, но обрадоваться не успел. С кончиков его собственных пальцев стали падать огненные капли, сперва по одной, а потом превратились в ревущий поток, устремившийся навстречу прекрасной жрице. Она встрепенулась и отчетливо произнесла его имя: «Асмаррах-ани! Асмаррах-ани!»
Царевич вздрогнул и открыл глаза. За плечо его сильно тряс Мархаш.
— Асмаррах-ани, вставай! Ребята вернулись с новостями!
В пещере было немного дымно, но тепло. Вход, завешенный одеялом, создавал уют. Мокрые насквозь разведчики сушились у огня, попивая горячий отвар. Царевич поднялся, расправил плечи и подсел к ним, приветствуя.
В его маленьком отряде церемоний не разводили, но субординацию уважали. Ребята уже почти пять лет сражались бок о бок и уже не раз вытаскивали друг друга из беды.
— Тревожные новости, командир! — начал невысокий, но жилистый узкоглазый Асан. Он был родом из северных степей, и в разведке ему не было равных.
— Старый конюх, что следит за дворцовыми лошадьми, говорит, что тот воин, из тех, что ты вытащил в ту ночь, умер. И что перед этим к нему приходили две жрицы Иинат. Одну из них он признал — та самая бабка, что лечит царевну. Вторую не разглядел, но она явно моложе. Старик думает, уж не они ли его убили?
— Это вряд ли, — царевич принял посудину с горячим отваром из рук Мархаша. — Жрицы Великой Матери не станут вредить одной из своих. Скорее всего, они хотели помочь.
— Ну, трактуй, как знаешь, — кивнул степняк, — А еще нам на встречу, когда мы только выходили, попался карешский посыльный и он о-очень спешил. А один мой знакомый рассказал, что тем утром из ворот гонцов выехало трое. Один, значит, к перевалу, второй — сразу свернул на дорогу, что ведет к горам, а третий отправился в степь.
— Интересно, — царевич грел руки и смотрел в огонь. — Надо полагать, что старая ящерица пытается выяснить, куда же я подевался.
Разведчик неопределенно пожал плечами.
— Гонец вас не видел?
— Обижаешь, — рассмеялись степняк и его товарищ, коренастый и крепкий весельчак, который в любом месте сойдет за своего.
— Давай, Гаруул, твоя очередь! — ткнул его под ребра Асан и придвинулся поближе к огню.
— А у меня вести тоже весьма интересные, — отхлебывая отвар из щербатой посудины, начал воин. — Твоя красотка в малом дворце, ну та, скромненькая с сережками из раковин, рассказала, что к ее госпоже ночью кто-то приходил, и это был мужчина. Она не осмелилась даже одним глазком подсмотреть — слышала только голоса.
Гаруул сделал паузу, чтобы снова отпить, а Асмаррах еле сдерживался, чтобы не зашвырнуть в рассказчика своей чашей.
— Так вот, говорили они о том, что царевна и этот юный хоннит вот-вот должны отправиться куда-то в горы, чтобы совершить какой-то обряд. Какой именно, девчонка не поняла, а когда они поедут — мужчина не сказал. Одно точно, скоро. Так вот, потом этот мужик к царице приставал, судя по звукам. Даже, может, чего у них там и было. А потом она его вроде как попросила, мол, реши дорогой и эту проблему. Короче, утешал я девочку долго, и в итоге она согласилась, еще немного поработать на нас. Только вот беда, командир, ты ей понравился больше, и оплату она хочет от тебя.
Ребята заржали, разрядив обстановку. Асмаррах тоже от души повеселился и пообещал дать разведчику пару уроков.
— Еще что-нибудь есть? — спросил он, когда смех затих.
— Немного. Одна новых служанок царевны подтвердила, что та куда-то собралась, так как велела сложить в сундуки некоторые украшения и одежды. А еще они вдвоем со старухой перебирали почти полдня вещи из старых покоев. Всех выгнали и делали все сами. Айшаат говорит, что старая жрица чуть ли не каждый день приходит, учит царевну какому-то танцу. И они подолгу говорят, но услышать их никак нельзя, так как старуха так злобно смотрит, что все ее боятся.
— Раз царевна едет в горы — нужно следовать за ней! — решил Асмаррах, обдумав все услышанное. В то, что у прекрасной Нинмах может быть любовник он вполне верил. Царица осознавала свою красоту и умело ей пользовалась, чтобы быть недотрогой. К тому же эта женщина показалась ему достаточно умной. Только вот ее просьба о решении проблемы настораживала. Обычно подобное ничем хорошим не заканчивалось — это он знал по себе, с детства глядя, как решает проблемы его бабка. Значит, царевну нельзя упускать из виду, но как спрятаться на открытых равнинах ирешской долины, он не понимал.
Решение подсказал Маршах, самый близкий человек из всего отряда. Царевич бы мог назвать его другом, но социальный статус и воспитание не позволяли Асмарраху заводить друзей. «Если ты осторожен — боги с тобой!» — всегда наставляла его мудрая Нарамман, ожидавшая от внука не меньших свершений, чем от сына.
— К горам ведет только три дороги: одна на перевал, вторая к черному хребту на шахты и третья в предгорья Иират, что почитается здесь как обитель Богини. На шахтах царевне точно нечего делать, там горы глухие, опасные. А вот другие две вполне годятся.
Маршах пятерней пригладил свою темную гриву курчавых волос и продолжил.
— Я вот, что думаю, Асмаррах-ани, разделяться, оно, конечно, плохо, но я бы оставил у перевала троих ребят. А сам бы спустился вниз и ждал у дороги на Иират. Там места дикие, и чем нас больше, тем лучше.
В прошлый свой приезд Асмаррах разослал свою верную десятку на разведку дорог и гор. Он привык знать все возможные пути и лазейки на территории врага. И вот теперь такая предусмотрительность приносила плоды.
— А кто из вас бывал в той стороне? — внимательно осматривая свое миленькое войско, спросил он.
— Я, — проронил вечно казавшийся мрачным Кайлас, выходец из Кайнака, земель матери царевича. По возрасту он был самым старшим в отряде, ему уже перевалило за тридцать зим. В шпионы он не годился, зато был отличным следопытом и мог задушить горного кота голыми руками.
— И я, — отозвался тоненький, словно девушка, Маартас. Этот мог пролезть куда угодно, отлично метал нож и стрелял из лука.
— Мы видели там в горах людей, но жилья не нашли. Дорога поднимается до третьего уступа и теряется. Горы там дикие, спрятать можно кого угодно, — пояснил старший из пары.
— Если бы я решал, то направился бы туда, — заключил он.
Асмаррах кивнул, принимая его слова.
— Хорошо, да будет так! — заключил он. — Завтра, если дожди не размоют склон, выдвигаемся. На месте уже решим, кто останется у Врат.
***
Карешское царство, Ассуба. Юилиммин-даша.
Ветер пригнал дождь со стороны гор. Первый дождь за почти месяц. Мощные потоки воды обрушились на пересохшую долину внезапно и за считанные минуты превратили все дорожки в ревущие потоки. Пересохшая земля не была способна сразу впитать столько воды.
Я как раз находилась в новом храме, завершая вечернюю молитву. Здесь было еще одно место, где я чувствовала себя в безопасности. Сопровождавшие меня воины сюда не допускались. С оружием им можно было ожидать меня лишь во внешнем помещении храма. В святилище всех желающих допускали только в определенные часы, а во внутренних помещениях могли находиться только жрицы.
Ливень застал меня и одну из старших на крыше, где мы обсуждали грядущий праздник урожая. Женщина сразу исчезла в темном проеме лестницы, а я осталась, подставляя свое лицо теплым струям дождя. Гроза была еще далеко.
Крупные капли больно шлепали по лицу и плечам, но уходить не хотелось. Этот ливень словно смывал с меня какую-то невидимую корку, которой за последнее время начала покрываться моя душа и очистил ее. Сердце ликовало, надеясь, что эти воды наполнят уже изрядно обмелевшие колодцы и, может, поможет спасти урожай.
Я открыла глаза. Сквозь темную пелену дождя не было видно гор, но в душе что-то шевельнулось, когда мой взгляд обратился в сторону перевала. За шумом капель послышалось, что кто-то зовет меня, зовет изо всех сил, но не может дозваться. Я протянула руки, и вдруг тонкая блестящая полоса молнии взрезала пелену дождя. Мой крик потонул в громовом раскате. Гроза подошла совсем близко.
Сбежав по ступенькам вниз, я долго переводила дух. Сердце бешено стучало, перед глазами стояли отблески разряда. В яркой вспышке мне на секунду привиделся до боли знакомый образ. Самирский царевич протягивал ко мне руки, а с них капала кровь. Да, я была уверена, что кровь.
Немного успокоившись, я спустилась в центральный зал святилища и упала на колени перед фигурой Иинат, слабо белеющей в темноте зала.
— О Великая Мать, открой мне, что значит это видение? — прошептала я, вглядываясь в образ.
Тишина зала качнулась, и Богиня словно бы улыбнулась мне.
«У всего две стороны. Выбирать тебе!» — прошелестела в ответ тишина. Или ответ прозвучал в моей голове? Или…
Это были слова гимна, посвященного Иинат. Входящие в зал жрицы пели его, медленно раскачиваясь из стороны в сторону в неверных отблесках огня. Чуть позднее до меня дошел и сладковатый запах курений.
«До чего ты дошла, госпожа археолог. Практикуешь полное погружение в эпоху!» — ехидно подметило мое материалистически настроенное я. — «Заткнись уже!» — рявкнула я ему в ответ. Не хватало только раздвоения личности ко всем моим прочим проблемам.
Дождь шел всю ночь, и мне пришлось заночевать в храме. Я распорядилась накормить свой конвой и выдать им немного материи, чтобы было чем укрыться. Теперь я знала, что моя охрана очень даже умеет говорить, так как когда я вошла к ним, они чего-то обсуждали и смеялись. Показалось даже, что меня.
Охранников было четверо. Все они поднялись, увидев меня, и их лица снова окаменели.
— Дождь не позволит нам сегодня покинуть храм, — начала я. — Я распорядилась, и сейчас вам принесут похлебки и несколько одеял. Вам что-нибудь еще нужно?
Воины молчали, изображая из себя каменных истуканов.
— Хорошо, — заключила я. — Если вам нельзя говорить со мной, то скажите об этом девушкам, что принесут ужин.
Я развернулась и удалилась прочь, так и не найдя подхода к этим вооруженным болванам. За спиной они зубоскалить могут, а ответить — нет! Ну ничего, что-нибудь придумаю. Нам же вместе придется карабкаться в горы. Может быть, хоть там я пойму, что эти ребята думают обо мне.
***
Вся следующая неделя прошла в сборах. В дополнение к моим личным телохранителям владыка выделил еще два десятка воинов из своей личной гвардии. К ним прилагалось еще человек семь различной прислуги. Энмер-ани вместе с охраной собирался отправиться верхом, а вот мне предстояло трястись в маленькой деревянной повозке, закрытой сверху и с боков тростниковыми циновками и тканью. От дождя она бы не спасла, а вот от солнца — в самый раз.
После той бурной грозы дождей не было, и земля снова стремительно превращалась в камень. Правда, видимо, в горах осадки были, и Иреш заметно прибавил в глубину, что позволяло поливать поля.
Но все-таки урожай пострадал. Что-то сгорело в засуху, что-то полегло под ливневым дождем. Крестьяне, приходившие к владыке, постоянно сетовали на потери. Пока я не отправилась в горы, отец счел полезным мое присутствие на ежедневных собраниях. Я привыкала к окружению, вникала в проблемы страны и была на виду. Сначала просители все время косились в мою сторону, а потом привыкли. Я понимала, что любое чудо быстро приедается, если тебе нечего есть.
Отец теперь вел активную переписку с Хоннитом, надеясь, что у них можно будет закупить зерно. Проблемы с Самирским царством отошли на второй план.
Энмер тоже принимал активное участие, стараясь, чтобы отец и брат вошли в наше положение. Теперь мы проводили за государственными делами почти по полдня, и я еще раз смогла убедиться в остром уме своего суженного. Днем он выезжал вместе с владыкой за город и осматривал систему подачи воды на поля, а после обеда мы сидели с ним в одном из внутренних садиков, вычерчивая на сырой глине схемы изменений и делая подсчеты.
До сбора урожая оставался примерно месяц, и его остатки следовало сберечь любой ценой.
Только один раз владыка не разрешил мне принимать участие во встрече гостей, но велел следовать всему, что скажет Уммат-аба. От своих служанок я узнала, что в Ассубу приехали кочевники из-за холмов на северо-востоке. Именно сегодня их ждали во дворце. Мой постоянный придворный-распорядитель, или ответственный за мою безопасность, Уммат-аба привел меня в маленькую комнатушку с узеньким окном-щелью. Заглянув в эту прорезь, я обнаружила, что нахожусь почти над одной из боковых дверей, через которые в зал обычно входили придворные.
Лидер кочевников не стоял, а сидел почти на самом краю лестницы на вышитой высокой подушечке, подвернув под себя ноги, как это принято у многих народов юга. Рядом с ним стояли еще четверо — коренастые низенькие люди в одеждах из кожи и шкур. Все они носили широкие штаны, украшенные цветными лоскутами, и войлочные головные уборы, защищавшие их от жары и холода.
Посол говорил на своем языке, который немного напомнил мне абу. Его речь была длинна и эмоциональна. Нартан, допущенный на совет из-за своего знания языка, быстро и тихо переводил речь кочевника владыке. Ни одной женщины сегодня в зале не было.
— Кочевники считают своих женщин чем-то вроде скота. А любую приглянувшуюся им — крадут, — тихим шепотом пояснил мне Уммат-аба. — Ведут дела только с мужчинами.
Другого я от них и не ожидала. Почти все кочевые племена великой степи не слишком-то почитали женщин. В Абустане их права стали уважать всего за двести лет до моего рождения. Это теперь им разрешали голосовать и учиться и уже почти не выдавали замуж по сговору.
Я прислушалась. Пожалуй, сходство с современным абу было немного большим, чем мне показалось на первый взгляд. Постепенно до меня начал доходить общий смысл речи. Кочевники хотели, чтобы Кареш обеспечил их зерном на зиму. Вернее, не хотели — они пришли требовать. Травы в этом году мало, степь здорово погорела, и их людям, на лето уходившим на север, нечем теперь было кормить лошадей.
Как я поняла, к нам пожаловали те, кто ехал на разведку, прежде чем основное стойбище двинется в путь. Все племя придет в степь через два-три месяца с наступлением холодов.
А вот платить народ Шааху-Мере не умел и не любил, полагая, что все, что ты можешь отнять — принадлежит тебе. Тем не менее, карешских владык немного уважали, так как побаивались. Я вспомнила, что старший брат Юи, Тишрин-ани, в последние годы вместо отца ездил «договариваться» с кочевниками о возмещении ущерба, причиненного жителям Кареша, а заодно и обеспечивал безопасность приходящим с юга купцам. Теперь владыке придется возложить эту обязанность на полководцев, скорее всего на Сельмиша-ину. И в свете последних событий я не видела в этом ничего хорошего.
Мое внимание снова привлекли переговоры. Отец довольно жестко попытался дать понять, что не намерен прощать набегов. Но если кочевники будут вести себя смирно или вообще уйдут от холмов на восток, то после первого посева Кареш попробует помочь им зерном и другими припасами.
Но послу явно было незнакомы слова «неурожай» и «не трогать». Он вскочил со своей подушки и теперь размахивал руками, явно угрожая владыке. Но тот оставался безучастным к визгам посла.
Стража сделала шаг вперед и блеснула клинками. Силу кочевники понимали. Широкие бронзовые ножи среди них очень ценились, а основное вооружение состояло из луков и арканов. В сражениях эти люди предпочитали брать числом, почитая победу превыше жизни.
Разбушевавшийся переговорщик притих и перешел на заискивающий тон. Теперь он не требовал, а клянчил, напоминая дворовую шавку, готовую кататься в пыли за кусок колбасы.
Я понимала, что это уже ничего не решит. И если мы не выставим силы на границе со степью, кочевники нахлынут на нас волной.
***
Сразу после полнолуния мы двинулись в путь. Там, где спешащий верховой проезжал за сутки, наш караван будет ползти почти четверо. Но опоздать к сроку было нельзя, а откладывать дальше — опасно. Каждый лишний день, проведенный во дворце, мог стоить жизни.
Моя повозка медленно тряслась по дороге, доставляя мне огромные неудобства. Будь я в своем собственном теле, поскакала бы верхом, но бледная кожа Юи совершенно не терпела солнца. Даже чтобы отойти по нужде мне требовалась служанка, закрывающая меня от палящих лучей и любопытных глаз.
Служанки тряслись в соседней повозке. К себе я никого не допустила, предпочитая страдать в одиночестве, чем слушать пустую болтовню. Правда, иногда компанию мне составлял Энмер, пускавший свою лошадь рядом с повозкой, и тогда у нас получалось немного пообщаться.
К концу первого дня мне начало казаться, что сгореть — гораздо меньшее зло, чем постоянная тряска в этом тесном гробу.
Дорога шла вдоль изгибов Иреша, и для ночной стоянки мои сопровождающие отыскали кучку старых, кряжистых деревьев, что росли на низком берегу реки. Весело запылал костер, загомонили намолчавшиеся за день люди.
Я выбралась из своей повозки и тут же оценила гостеприимство местных комаров. В городе кровососов почти не было, а тут воздух буквально звенел от тысяч маленьких крыл. Хотя оказалось, что мужчины почти не обращают на насекомых внимания. Возможно, их толстокожие тела были не по зубам ирешским комарихам, а вот тонкие покровы царевны вызывали бурный ажиотаж. Мне пришлось завернуться в три покрывала, чтобы создать действенный барьер. На открытые части лица и рук я рискнула намазать пахшее горькой полынью масло, которое протянула мне служанка. Сама она уже явно воспользовалась средством, причем в изрядном количестве.
Да, за эти дни моего увлекательного путешествия я измучаю себя настолько, что никогда больше не захочу никаких поездок. До этого я планировала совершить свое паломничество с наступлением холодного эттена — сезона дождей, когда смогу не скрываться от солнца, как обезумевший вампир, но ситуация в стране и во дворце вынуждали меня поспешить с обрядом и замужеством.
Я присела у огня на заботливо подставленный служанкой стульчик. Недалеко, у соседнего костра, где готовили пищу, что-то весело обсуждали свободные от дежурства воины. Там же, где сидела я, — царила гробовая тишина. За моей спиной безмолвными статуями возвышалась личная охрана. Энмера не было видно. Наверное, отправился в разведку или лег спать. С новыми служанками говорить не хотелось.
Я с трудом дождалась вечерней похлебки. Днем наш отряд привала не делал, и мне служанки принесли только суховатую лепешку с пресным сыром и воды. Не удивительно, что к вечеру я была готова съесть все, что угодно, даже не поморщившись.
Каша была горячей и вкусной, как любая походная еда. Пока я, обжигаясь, пыталась побыстрее насытить свой недовольно урчащий желудок, появился Энмер.
Царевич присел на корточки рядом со мной и улыбнулся. От него пахло тиной и речной водой.
— Я принес тебе подарок, чтобы хоть немного порадовать тебя, прекрасная! — с этими словами он протянул мне крупную речную кувшинку.
Я нашла в себе силы улыбнуться и протянула руку, перехватывая холодный стебелек.
— Спасибо, Энмер-ани, ты действительно порадовал меня. Жаль только, что к утру она завянет.
— А вот и нет, я подумал и об этом! — с этими словами он извлек откуда-то из-за спины узкую глиняную чашку. — Сейчас я наполню ее, и цветок доживет до утра. Это водяная набута, та, что приносит счастье, неужели ты не узнала?
Действительно, при взгляде сверху кувшинка напоминала «розетку удачи», которыми во дворце украшали все, начиная от посуды до одежды и половиков.
Остаток вечера мы провели вместе, обсуждая особенности речных течений, смену времен года и прочие темы, что помогают отвлечься от насущных проблем. От этого на душе стало немного спокойнее, и я даже смогла уснуть в неком подобии палатки, что натянули для меня мои сопровождающие.
До подножия гор наш караван шел неделю. Времени на подготовку к ритуалу и очищению оставалось очень мало.
___________________________________________________________________________________________________
Поддержи автора лайком и комментарием! Не забудь, каждый лайк делает жизнь радостней!