Врата рассвета и заката. Асмаррах. Через два дня после возвращения Юилиммин в Ассубу
Отослав Гаруула в Ассубу, маленький отряд Асмарраха вступил в ущелье Врат. Принеся скромные дары Аннану и попросив его заступничества в пути, самирийские воины двинулись вперед. День клонился к закату, но царевич рассчитывал заночевать на хоннитской стороне. Воины были измотаны сильно затянувшейся вылазкой, хотя и позволили себе отдохнуть на карешской стороне Врат.
— Ничего, вот соединимся с отрядом — отпущу вас всех по домам! — пообещал Асмаррах, заметив, как тоскуют по радостям мирной жизни его боевые товарищи.
— Я вернусь только с тобой, командир, — отозвался Маршах. — Мы ведь поклялись, что останемся вместе до конца.
Асмаррах усмехнулся.
— Неужели вам так хочется воевать в степях с кочевниками? Или хотите погулять на празднике у карешского владыки? Клянусь, напою на радостях весь народ, до последнего осла!
— Почему нет? Думаешь присвоить все подвиги себе? Может быть, я мечтаю привезти домой юную степнячку? — ответил вопросом на вопрос его десятник. Воины хохотнули, услышав о любовных мечтах Маршаха.
— А ты не боишься, что твоя Гула выгонит тебя за такое из дома? — давясь от смеха, спросил Маартас. — То ли дело я — свободен как ветер!
О ревности и тяжелой руке любимой и единственной жены Маршаха знали не только в отряде. Пять лет назад он привез из южных земель совсем юную девушку, но характер супруги был настолько горяч, что воину порой приходилось неделями ночевать в казарме, вымаливая прощение.
— Может быть, в Кареше меня ждет моя красавица, — продолжал мечтать худенький, словно подросток, Маартас. — Только характер у нее должен быть мягкий, я же мирный!
Воины снова заржали, смех отражался от отвесных стен ущелья. Безобидность молодого воина была обманчива. Любой из их десятки в бою стоил троих.
Настроение было отличным, трудный поход близился к концу, и никто в тот миг даже не думал о засаде. Оттого внезапное нападение хоннитов не встретило достойного сопротивления. Ускользнуть успели только Маартас и Асан, воспользовавшись секундной неразберихой. Остальных же, не без крови, прижали к отвесной стене и окружили.
— А ты говорил, Анут, что самирский наследник отважен, как тигр, и умен, как орел, а тут, смотри, попался! — Энмер презрительно смотрел на сгрудившихся под скалой самирийцев. Их было всего восемь. Двое явно раненых. Его главный враг не прятался за спины своих воинов, а стоял в первом ряду бок о бок с высоким широкоплечим молодцом и угрюмым длинноволосым мужиком, которые были ему хорошо знакомы. По-юношески нежное лицо молодого хоннита на мгновение исказила злобная гримаса, которую он поспешил укрыть за надменной улыбкой.
— Пока не связал, не хвастай! — злобно бросил в ответ Асмаррах. — Чего ты добиваешься, царевич?
Энмер сжал узкие костлявые кулаки, зажмурился и мысленно представил себе, что спускается в вечерний сад. Самирит бесил его каждым словом, каждым жестом, каждой своей чертой, но он не собирался этого показывать перед своими людьми.
— Думаю, ты знаешь, что нанес мне оскорбление? Или ты забыл? — процедил юноша сквозь зубы. — Или думал, что твой поступок останется безнаказанным?
Асмаррах нехорошо улыбнулся и поудобнее перехватил клинок.
— Боюсь огорчить тебя, юноша, но скрутить нас не так уж просто. Мы дорого продадим свою свободу! Ты готов на это? — улыбка стала совсем кривой, а взгляд запылал огнем.
Рядом с худосочным Энмером возникла фигура посолиднее. Воин, облаченный совсем не в новые, но видавшие битву доспехи, ужом выскользнул из строя и сделал шаг вперед.
— Мы не станем тратить на вас свои жизни! — произнес он, давая противнику оценить себя. Это был Анут — командир сотни.
— Времени у нас много. Через пару дней вы упадете от усталости и жажды. Помощи ждать не стоит, мы об этом позаботились!
Асмаррах помрачнел. Вражеский сотник был прав. Зажатые под отвесной стеной ущелья, они были бессильны. Оставалось надеяться на скрывшихся товарищей, но много ли двое навоюют?
— Хорошо, Энмер-ани, ты победил на этот раз! — громко произнес он. — Я готов сдаться, если ты отпустишь моих людей.
Как любила приговаривать несравненная Нарамман: «Хочешь получить желаемую цену — начинай торг с большего!» — и ее внук явно собирался прислушаться к мудрым советам.
Тонкие черты лица хоннитского царевича исказила нехорошая, словно бы чужеродная улыбка. Он, словно марионетка, вскинул голову к небесам и захохотал. Смех дробящимися осколками эха прокатился по ущелью.
— Не держи меня за скорбного умом, самирит! Я не оставлю врагов за своей спиной, и уж тем более не позволю вернуться за подмогой.
Асмаррах бессильно сплюнул и снизил ставки.
— Хорошо, но у меня двое раненых. Их нельзя связать — они умрут, и их кровь ляжет на тебя. Твоя нареченная не простит тебе такой жестокости.
Хоннитский царевич в ответ напрягся и нехорошо прищурился, сделавшись вдруг похожим на степную крысу, которую со всех сторон обложили собаки.
— Откуда тебе знать об этом, пес?! Ты совсем не знаешь ее! — его голос дрожал от плохо скрываемой злобы, но был тихим. — Впрочем, я все равно не собирался посвящать царевну в наши дела. Это останется между нами.
— Чего же ты от меня хочешь, Энмер-ани? — как-то обреченно вдруг спросил Асмаррах. — Что сделает тебя довольным? Зачем я тебе? Ты понимаешь, к чему все это приведет?
Но Энмер, казалось, ничего не слышал и о последствиях не думал. Он уже видел своего соперника поверженным и униженным. Представлял себе, как будет бить наглеца по лицу, а тот, умываясь в крови, будет ползать у его ног. В груди сладко ныло лишь от одного представления о мести. Нет, он не будет думать о том, что последует за этим. Пришло его время быть сильным, а думать он устал!
Всю свою жизнь он только и слышал о том, что надо думать о поступках, взвешивать решения, просчитывать все наперед. Нет, он отомстит и сможет назвать себя мужчиной! Но так некстати вспомнился брат. Выслушав его историю, он выделил отряд, буркнув что-то о том, что не ему решать много ли стоит шкура быка. И вот только сейчас юный царевич понял смысл этих слов — самиритский наглец спас его тогда на охоте. Отнимать его жизнь Энмер был не вправе.
— Мне не нужна твоя смерть, Асмаррах, ни твоя, ни твоих людей. Но я не пущу самирийцев в Кареш, я не допущу этого! Не позволю захватить и диктовать свою волю! Мы обещали защищать Врата и сделаем это! — голос юноши взлетел над ущельем. Сейчас эти слова вдохновляли хоннитов, выставляя самирских воинов захватчиками. Да, теперь все увидят, что ты плохой, а я хороший!
Асмаррах снова сплюнул. Мальчишка был сейчас весьма убедителен, а, значит, не столь уж бесполезен. В другой ситуации самирит, быть может, и отступил бы, но цена была слишком высока. Его помощи ждала любимая. Он собирался не захватывать Кареш, а спасать ее.
— Думаю, сиятельный Маарш-а-Н'мах поможет мне решить, чем вы должны заплатить за свои деяния! — заключил Энмер. — Возможно, вы вернетесь домой, дав богатый выкуп, или сгниете в яме. Об этом я подумаю позже. А сейчас сложите оружие и позвольте связать себя. Твои раненные могут укрыться в храме Аннана, но в Хоннит они не попадут!
Асмаррах переглянулся со своими бойцами и, получив бессловесное одобрение, бросил клинок к ногам копейщиков.
— Мы твои пленники, царевич, — спокойно сказал он. — Сегодня никто из нас не окажет сопротивления. А раненые поклянутся Серебрянорогому, что не нападут на вас и ничего против вас не умыслят.
— Мне не нужны ваши клятвы, самирит, я хочу лишь одного — вышвырнуть вас со своей земли!
***
Хоннитские воины связали их крепко и вывели из ущелья. В лагере пленники позволили усадить себя у каменной стены, совсем не сопротивляясь. Им нужно было время, чтобы осмотреться и придумать план побега. Так или иначе, а по другую сторону гор им оказаться удалось.
В распоряжении младшего царевича, видимо, была полная сотня воинов, и стояли они тут уже давно. Пленников сторожили бдительно. Четверо воинов стояли по периметру, возможно, кто-то был и на скале.
— Что думаете? — тихо спросил у своих товарищей Асмаррах, стараясь, чтобы охрана не заметила даже движения губ.
— Нужно ждать, сегодня ночью с нас не спустят глаз, — так же тихо отозвался Кайлас.
— Кто бы подумал, что этот юнец такой мстительный! — сплюнул Маршах.
Остальные молчали. Добавить было нечего.
— Надеюсь, нам удастся выбраться. Но если бы я мог изменить прошлое, я бы поступил почти так же, — угрюмо заключил царевич.
На этот раз промолчали все.
Через несколько часов, когда совсем стемнело, царевич Энмер навестил пленников собственной персоной и принес еду.
— Я бы хотел поговорить с тобой, царевич Асмаррах, — произнес он, наблюдая, как воины осторожно приближаются к пленным.
— Я бы рад, — весело отозвался предводитель самиритов, — но, как видишь, немного связан. А тут окружение не располагает, гнуса многовато.
Он выразительно посмотрел на свои стянутые ремнями ноги, а потом на царевича. Намек про гнус тот явно не понял, забавно.
Энмер усмехнулся и приказал двум воинам развязать веревки. Асмаррах с трудом поднялся на затекшие конечности и тоже скривился в ухмылке. Ну что ж, призрачные шансы на спасение появились. Посмотрим, о чем он хочет говорить.
— Благодарю, — произнес самирит, с интересом глядя на хоннитского царевича. — Ты хочешь разговаривать здесь?
Энмер привел его в большой походный шатер. Царевичей неотлучно сопровождали четверо крепких воинов, они безмолвно встали за спиной у пленника, готовые пресечь любую попытку побега.
— Ты голоден? — спросил самирита Энмер, опускаясь в легкое плетеное кресло у уставленного едой небольшого столика. Асмаррах остался стоять, хотя второе кресло стояло тут же.
— Благодарю, — тихо ответил пленник. — Но со связанными за спиной руками это неудобно, а обещать, что не сбегу, не буду.
— Видимо, ты сыт своей гордостью, — хмыкнул Энмер и принялся за еду. — Тогда стой и слушай. Я решил, что завтра же вас отправят в Хонт. Там у тебя будет достаточно времени, чтобы подумать, стоило ли оскорблять меня. Имел ли ты право занимать мое место? Хватит ли у тебя сил помешать мне тогда?
Теперь юноша уже не так старательно сдерживал свои эмоции. Его лицо побледнело, а на щеках запылал румянец. Он поднялся из кресла и шагнул к своему врагу. Мужчины были почти одного роста, но в ширине плеч хоннит значительно уступал.
— Я никогда не прощу тебя за то, что ты занял мое место в тот день! — с тихой ненавистью прошептал он почти в лицо самириту. Асмаррах криво усмехнулся. Как же ему хотелось рассказать этому мальчишке, что он уже проиграл. Проиграл все, кроме своей жизни. Но он сдержался, понимая, что противник молод и вспыльчив. Выведенный из себя, он может совершить непоправимое. Значит, нужно выбрать иную тактику, ту, что приведет к свободе.
— Я поступил необдуманно, пойдя на поводу у чувств, — смиренно произнес он. — Но я не знал, что связывает тебя и жрицу.
— Врешь! Ты все знал! — холодно бросил Энмер. — Не отрицай, ты все еще надеешься получить Юилиммин-даши. Не знаю, зачем тебе это, но я не позволю!
Асмаррах горько усмехнулся и посмотрел прямо в глаза своему сопернику.
— Вот здесь ты прав, Энмер-ани, — спокойно сказал наследник Самира. — Эта женщина слишком хороша для тебя. Ее получит достойный. Но как же мы будем драться?
Хоннитский царевич взорвался.
— Она не приз! Не вещь! Или для такого, как ты, нет разницы? Вы, самирийцы, привыкли получать все, что пожелаете? Я положу этому конец! Вы покорите Кареш, только если падет Хоннит!
Асмаррах почувствовал, что тоже начинает терять хладнокровие. Этот щенок бил по больному. Юилиммин тоже поначалу сочла его таким, и вспоминать об этом было горько. В ушах зазвучали ее надрывные слова: «Хотел он украсть меня! Развязать войну с Карешем ты хотел! Для тебя же не впервой вторгаться на чужие земли? Вся ваша любовь кончается там, где начинается выгода для государства!» Но она стала второй женщиной, изменившей его жизнь.
Первой была мудрейшая Нарамман, что воспитала в нем качества, присущие властителю. «Превосходство у того, кто сильнее! — любила повторять царственная бабушка — Сильный всегда получает то, что хочет, удел слабого — умолять!» Теперь он сомневался в этой истине. Выбирает не тот, кто сильнее, по крайней мере, в любви. Но девушка сама выбрала его, он не принуждал. Только уговаривал…
Асмаррах мечтательно улыбнулся любимому образу.
— Может быть, тогда сам спросишь у нее о том, с кем она хочет связать свою жизнь? Она же не вещь и не рабыня, а вы решили все за нее! — тихо отозвался он на обвинения.
— Это решать не тебе! — отрезал Энмер. — Но я теперь знаю, чего хочу…
Он нервно вышагивал перед пленником, словно раздраженный лев.
— Ты прямо сейчас напишешь в Ассубу. Напишешь, что больше не претендуешь на руку царевны и никогда более не приедешь в Кареш. И поклянешься в этом!
— Не буду я ничего писать! — фыркнул Асмаррах. — У меня руки связаны так туго, что я уже не чувствую пальцев.
— Думаешь, развяжу тебя? — Энмер с презрением посмотрел на соперника.
— Не смею и надеяться на такую милость! — самирит нахально улыбался. — Думаю, ты не достаточно глуп для этого. Понимаешь, что всей твоей охраны не хватит!
— На что это ты намекаешь? — мужчины с ненавистью смотрели друг на друга.
— На суд богов! — процедил сквозь зубы Асмаррах. — Я растопчу тебя и любого из тех, кого ты выставишь! Ты слаб, мальчик. Ты уже проиграл. Помни об этом, когда настанет час!
Примерно минуту царевичи сверлили друг друга взглядом, от которого скисло бы любое молоко.
— Ты прав! — улыбнулся Энмер. — Я не настолько глуп!
Он сорвал с пояса пленника подвеску с печатью и улыбнулся.
— Тебе не нужно ничего писать. Я заменю тебя, царевич! Уж поверь, наглец, я справлюсь лучше тебя! — бросил он Асмарраху и велел отвести пленника к остальным.
***
Воины привели назад царевича и, крепко связав ему ноги ремнями, сильно толкнули в спину. Верный Мархаш и жилистый Тургут своими телами смягчили падение командира.
— Ты цел? — тихо спросил десятник. — Чего он хотел?
Асмаррах сел и зло сплюнул.
— Поверь, щенок не так прост, как казалось! Нам надо бежать отсюда как можно скорей! — тихо зашипел он. — А еще он отобрал мою печать. Собирается писать царевне письмо от моего имени. Он хочет обмануть ее! За такое и выдернуть руки мало!
— Действительно плохие новости. Но у нас еще хуже! — зашептал Мархаш. — Стерегут нас на совесть.
Мужчина кивнул в сторону неподвижно лежавшего у стены Кайласа.
— Попытался распутать руки, — пояснил десятник, — Заметили и избили ногами. Едва остался жив.
Асмаррах помрачнел еще сильнее.
Мы сбежим, — пообещал он своим бойцам. — Еще не знаю как, но выберемся. Иначе нас посадят под замок в Хонте. А тогда, сами понимаете, не попируешь.
Они сидели у стены почти неподвижно, казалось, что спали. Темнота окружала хоннитский лагерь, отгоняемая только светом костров. Неровные черные тени плясали на камнях, жестких листьях кустарников и земле. Охрана сменялась каждые два часа. Часовые лениво оглядывали спящих пленников, садились к огню и кипятили очередную порцию воды, тихо переговариваясь, и изредка поглядывали на связанных.
Где-то в середине второй стражи Асмаррах почувствовал, что его, сидящего с краю рядом с Кайласом, кто-то толкает в бок. Он с трудом повернул затекшую шею и аккуратно скосил глаза влево. В низеньких кустах кто-то был. Царевич не видел, кто, но различал слабый отблеск белков глаз. Решив, что терять ему нечего, мужчина немного развернулся в сторону куста. Теперь в густой колеблющейся тени он ясно увидел знакомое лицо — Маартас улыбнулся и подмигнул.
За следующий час пленники аккуратно сместились поближе к кустам и маленький воин, воспользовавшись моментом, когда охранники колдовали над кипятком, заваривая травы, шмыгнул за спины связанным товарищам.
— Слушайте меня, — тихо зашептал он. — Мы с Асаном нашли в горах довольно большой самирский отряд. Его привел большой Ташмет, ну, тот, что служит у самой Нарамман.
Асмаррах почувствовал, как маленький разведчик перерезал ремни у него на руках.
— У нас есть план. Скоро должна смениться ваша охрана, и мы хотим занять их место. Будьте готовы бежать, как только трижды крикнет сова. А пока лежите тихо и разминайте ноги. Бежать нужно туда, откуда я пришел. За камень и сразу наверх к большим валунам, они заметны в темноте.
— Маартас, у тебя нож есть? — еле слышно шепнул царевич.
— Только черный осколок, — отозвался тот, — он лучше режет ремни. Я вам его оставлю.
Время шло. Стража прихлебывала кипяток, не замечая ничего. Сипло и протяжно на горном склоне закричала птица. Царевич напрягся, разгоняя кровь в затекших ногах и руках, и почувствовал, как окаменели мышцы Кайласа. Охотник был здорово избит, из губы сочилась кровь, но глаза под темными патлами горели огнем.
— Мы им отомстим, но потом, — одними губами приказал Асмаррах. Еще несколько минут назад он сам был готов перерезать горло спящим хоннитам, но благоразумие взяло верх.
— Я не всем, — так же тихо ответил Кайлас, — я только вон тому.
Асмаррах отрицательно покачал головой. Ночная птица вскрикнула второй раз совсем рядом, где-то за скалой.
Маартас за их спинами зашептал:
— Третий будет на скале. Это означает, что лучники на месте.
Дальше все произошло очень быстро. Четверо сменщиков, подсвечивая себе дорогу факелами, уже поднимались к костру. В тот же момент, почти над головой, на скале громко вскрикнула сова и что-то зашуршало. Стражники на мгновение оглянулись. Глухо хлопнула тетива, и двое хоннитов бесшумно рухнули со стрелами в горле. Оставшиеся, не успев вскрикнуть, согнулись и были аккуратно подхвачены подоспевшей сменой. Стражники уложили тела и, как ни в чем не бывало, принялись вешать на треногу котел.
— Бегите! — шепнул Маартас, помогая товарищам подняться. — Они нас догонят.
Бывших пленников не пришлось уговаривать. Они по очереди доползали до кустов и исчезали в ночи. На их место переложили тела бывших стражников. Нужно было, чтобы исчезновение самирских воинов открылось как можно позже. Стражники постепенно сменились на бездыханные тела, поддерживаемые древками копий. Через час живых вокруг костра уже не было.
***
Посланный бабушкой отряд отсиживался в горах, ожидая царевича. Хоннитская сотня блокировала обе стороны входа в ущелье и тот распадок, по которому Ташмет увел в горы своих ребят. Несмотря на это, послать гонца в Асмар им удалось почти сразу, оставалось одно — дождаться наследника.
Уже не раз хонниты пытались выкурить их с высоты, но каждый раз отступали, как только в воздухе начинали свистеть камни, но время играло против самирийских солдат. Воды было мало, а вот еды не было совсем. Молодые воины уже начали роптать. К счастью, царевич все же появился, но связанный.
Операция по освобождению наследника прошла успешно. Все ее участники успели подняться достаточно высоко, прежде чем в хоннитском лагере поднялась тревога. Асмаррах не отказал себе в удовольствии понаблюдать за паникой, лежа на большом плоском камне. Ночной воздух доносил до него крики, беспорядочно метались огни.
— Хотел бы я посмотреть на лицо хоннитского щенка! — мечтательно сказал он, обращаясь к лежавшим рядом с ним Маршаху и Кайласу. Остальные укрылись немного выше.
— По мне, глаза бы его не видели! — фыркнул охотник, один его глаз заплыл и почти не открывался.
Немного позже, когда они добрались до небольшой ложбинки, заваленной огромными замшелыми валунами, они встретились с остальным отрядом. Сотник Ташмет приветствовал всех, а царевичу протянул довольно большую табличку. Послание было от Нарамман. Бабушка настоятельно советовала появиться во дворце, а, как известно, мудрейшая ничего не делала зря.
Развести костер беглецы не могли, и чтение пришлось отложить до утра.
— Я рад снова видеть тебя, царевич, — начал Ташмет, после того, как пленники напились. — Нам нужно как можно скорее уходить в Самир. Хонниты словно с цепи сорвались, пытались и нас взять в плен.
Асмаррах сидел задумавшись, казалось, даже не слушая. Но сотнику ответил.
— Понимаю, уходить нужно, но хоннитский щенок отобрал мою печать! Я должен получить ее назад! — он обхватил голову руками и стиснул виски.
— Это плохо, но не страшно, — попытался успокоить молодого полководца сотник. — Это ли не повод поспешить домой?
— Ты прав, это повод поспешить! Если я не успею, то с одним дорогим для меня человеком случится беда…
Ташмет удивленно смотрел на царевича.
— Мы не можем сейчас напасть на них, мои люди уже четыре дня не ели. Мы потеряем многих.
Асмаррах разжал руки, поднял голову и посмотрел сотнику прямо в глаза.
— Хорошо, Ташмет, тогда не будем откладывать возвращение в Асар. Когда ты предполагаешь выступать? — тон его был спокойным, как будто не он только что переживал о потере печати.
— Как можно скорее, с рассветом хонниты могут добраться сюда. Мы давно уже нашли обход. В темноте будем двигаться медленно, но лучше так.
Ночной переход был сложным, но солдаты упорно шли вперед. После разговора с сотником Асмаррах был мрачен и молчалив. До самого утра он не произнес ни слова, и никто из его десятки не рискнул с ним заговорить.
Когда небо над головами начало сереть, самирский отряд, перевалив через горный хребет, спустился в распадок. Здесь мужчины остановились, переводя дух.
— Я хочу двигаться у подножия гор как можно дольше, до самой степи. Это далеко, но позволит скрыться от лишних глаз, — поделился своими планами Ташмет.
— Нет, — отрезал царевич, — нам нужно попасть домой как можно быстрее. Это не обсуждается. Двинемся вдоль тракта, но будем идти по ночам. Главное, добраться до реки. Надеюсь, у местного населения нам удастся найти еду.
Сотник пожал плечами и кивнул, соглашаясь. Путь рискованный, но почти вдвое короче.
— Но сегодня придется идти, сколько сможем. Надеюсь, что в долине нам удастся найти местечко, где можно укрыться.
Асмаррах кивнул, поднимаясь и давая понять, что готов продолжить путь. Воины начали подниматься, опираясь на древки копий. И вскоре отряд скрылся в утреннем тумане.
_____________________________________________________________________________________________________
Спасибо читателям за лайки и комментарии! Это очень поддерживает автора.