Самирское царство, Асар.
Асармериб пребывал в ярости. Он расхаживал по своим покоям, словно пойманный лев, и ругался. Ругался долго и самозабвенно. Иногда, понимая, что повторяется, он останавливался, простирал руки в небо и взывал к мудрости могучего Эну. Ни мать, к словам которой повелитель имел обыкновение прислушиваться, ни советники не могли усмирить его гнев. Наследный царевич Асмаррах мрачно стоял у подножия трона, прислонившись спиной к одной из резных колонн, и молчал. Рядом с ним в изящном золоченом кресле, прямая как стрела, восседала мудрейшая Нарамман, почтенная родительница владыки. Ее лицо выражало скуку, и она легонько постукивала изящными пальчиками по резному подлокотнику.
— Как ты мог такое позволить! — восклицал владыка. — Почему не послал весть сразу, как тебе отказали?! Этот ничтожный Маарш-а-Н'мах слишком много себе позволяет! Да покарает его Небесный Отец!
Правитель дошагал до стены и резко развернулся. Его полноватое лицо было красным, а грудь, облаченная в дорогую вышитую тунику, сильно вздымалась. Возраст неумолимо давал о себе знать. Вот если бы его сыновья не были столь беспечны! Даже Асмаррах — надежда и опора в военных кампаниях — не может получить то, что хочет! Как он мог? Как он мог?! Но сын молчал, а мать откровенно скучала, выжидая. Асармериб отлично понимал, что отвечать они начнут только тогда, когда царственный гнев немного уляжется. Но это не помогало успокоиться, а лишь раздражало.
Асармериб для порядка еще немного побушевал, а потом опустился в свое тяжелое золоченое кресло, закрыл глаза и произнес:
— Все, я спокоен.
Только тогда седая, но все еще восхитительно изящная женщина поднялась и легким шагом подошла к нему.
— Повелитель, твой сын, конечно, молод и горяч, но он вернулся с победой, — голос Нарамман был тих, словно шелест сухой листвы. Когда она выбирала такой тон, это могло означать только одно — мать все уже решила. Асармериб слыл жестким правителем, не церемонившимся со своими врагами и не слишком разборчивым в средствах для достижения своих целей, но эта женщина была гораздо страшней. Ее решения «досадных проблем» порой ужасали своей жестокостью даже его. Но при этом мать всегда избегала, по ее выражению, «ненужных жертв» и была милостива к тем, кто этого заслуживал.
— Несмотря на отказ владыки Кареша, он добился своего. Разве ты не рад? — Нарамман ласково улыбнулась и грациозно плеснула руками, так, чтобы многочисленные браслеты и амулеты легонько зазвенели, словно подтверждая правоту ее слов.
Асармериб вяло кивнул и взглянул на отнюдь сияющего от счастья наследника. Радости в его виде не было, но и страха тоже. Боги дали царю много детей, но этот из всех был самым толковым. В детстве мальчишка из кожи вон лез, чтобы доказать свою полезность, а теперь вот отрастил клыки и уже не боится. Настоящий тигр, любимчик матери, а это о многом говорило.
— Старый Маарш никогда не изменит своего решения! — фыркнул владыка Самира. — Костьми ляжет, а своего не упустит. Они там все такие! Я его не первый год знаю.
Асмаррах поднял голову и заговорил. В его тоне было гораздо больше ослиного упрямства, чем сыновней покорности:
— Я отправлюсь в Кареш, отец! Я должен помочь им и тем самым заслужить уважение владыки! — он шагнул вперед и обратился уже к бабушке. — Не ты ли, мудрейшая из женщин, учила меня, что не все проблемы решаются силой? Мой союз с Карешем принесет нам богатые плоды, только если я приму их условия. Поступить иначе — потерять расположение царевны, она не смирится. А потому отпусти меня и позволь взять с собой мой отряд!
Нарамман сухо хихикнула, подплывая поближе к внуку.
— Мой милый, — проворковала она. — Я имела в виду нечто иное, но и такая трактовка мне нравится. Обязательно познакомь меня с твоей прекрасной избранницей! Я вижу, что она совсем не глупа, к тому же посвященная, я права?
Женщина снова повернулась к царственному сыну, явно не рассчитывая получить от внука ответ.
— Меня больше беспокоит эта безобразная выходка хоннитского змееныша, повелитель! — продолжила она. — Это неслыханная дерзость, ты не думаешь? Такое поведение прощать нельзя! А еще он присвоил себе печать твоего возлюбленного сына и держал его в плену. Будь моя воля, я бы не оставила подобное поведение безнаказанным, но решать тебе, мой мудрый сын!
Владыка Асармериб сжал свои мощные руки и нахмурился. Мать снова знала больше, чем доносили ему; наверное, придется с этим смириться. А дерзость хоннитам и правда нельзя прощать.
— Это так, Асмаррах? — сурово спросил он у сына.
— Да отец, но позволь мне самому с этим разобраться. Поверь, я и не собирался оставаться в стороне. Я растопчу этого мальчишку и верну печать, только дай мне мой отряд!
Повелитель Самира усмехнулся.
— Мне кажется, что хонниты слишком много себе позволяют, придется преподать им урок. Они нанесли оскорбление тебе, а, значит, и мне. За поведение своего недоноска Кумиш-Шебеш должен дорого заплатить! Ты же, сын, станешь моей карающей дланью. Пройдешь по хоннитской земле и сожжешь ее! Откроешь ворота юга для Самирского царства, и лишь я буду решать, кто пройдет через них. Только в этом случае я дозволю тебе находиться в Кареше, пока не закончится мое время! Поклянись, и я отдам под твое начало две тысячи! Подари мне путь к Вратам, докажи, что я в тебе не ошибся! Это будет и твое наказание за своеволие, и доказательство, что ты мужчина и достойный наследник.
Наследник, не шевельнувшийся на всем протяжении отцовской речи, опустился перед ним на колено и согнул спину.
— Я подчиняюсь твоему решению, великий Асармериб! Я принесу тебе желаемое. Хонниты склонятся перед тобой и будут молить о милости! Я заберу их южные земли, клянусь Кесхалом! Поспеши же дать мне войско, молю тебя! Только против Кареша мой меч не поднимется, не проси! — несмотря на униженную позу, голос Асмарраха остался тверд и силен, как лезвие клинка.
Правитель великих земель нахмурился. Уж очень легко сын согласился со всеми условиями. Такое покорство было не в его духе. Асармериб перевел взгляд на свою мать. Нет, он не ошибся! Сиятельная Нарамман тоже была обеспокоена. Что ж, тем интереснее будет за этим наблюдать, ведь не секрет, что Кареш вмешается в конфликт, как только хонниты об этом попросят. И как же ты будешь выкручиваться, упрямец?
— Ты ставишь мне условия, сын?! — грозно спросил он и сделал паузу, способную посеять панику в любой душе.
Но отпрыск не только не отступил, даже голову поднял и смотрел теперь на отца своим обжигающим взглядом! Глубоко в душе Асармериб улыбнулся этому, но виду не показал.
— Что ж, я готов их принять. Ты не мальчик, за слова в ответе. Не поздней чем через три дня у тебя будет две тысячи пеших копейщиков, лучники, и довольно колесниц, чтобы обратить хоннитов в бегство. Впрочем, решай сам, какое войско пойдет за тобой. А теперь встань! Твоя бабушка, как я вижу, хочет нашептать тебе напутственных наставлений.
Асмаррах легко поднялся. Выражение его лица смягчилось, но особой радости пока не выражало.
— Благословение Эну на твоем челе, отец! Ты добр и справедлив! — поблагодарил он и замер, ожидая разрешения уйти. Асармериб устало пошевелил пальцами правой руки, выказывая согласие, и слегка качнул головой.
— Не забудь навестить свою бедную бабушку вечером, мой мальчик! — напомнила вслед удаляющемуся внуку Нарамман. — Я хочу поподробнее узнать о твоей любимой жене.
Царевич обернулся, кивнул и скрылся в темноте коридора.
— Наш мальчик серьезно влюблен, владыка, — констатировала женщина, когда шаги молодого мужчины затихли. — А от этого счастья не бывает, поверь мне. Одно хорошо, чувства со временем сгорают. И чем они сильнее они, тем быстрей. Ты принял мудрое решение, поставив условия. Любовь размягчает, а война делает твердым. Мальчик получит хороший урок.
— Тебе виднее, несравненная, — устало отозвался Асармериб. Сегодняшний гнев унес много сил, и сейчас повелитель самого крупного и могучего государства больше был склонен думать о жареной утке, чем о любовных терзаниях своего отпрыска.
— В таком случае, ты не будешь возражать, если я дам ему пару советов? — это в ее устах могло значить вообще что угодно, но перечить матери было опасно.
Блистательная Нарамман поклонилась своему царственному отпрыску и, шелестя одеждами, удалилась, оставив после себя ароматный шлейф запаха.
***
Чувство приближающейся беды обжигало Асмарраха изнутри, и отделаться от него не получалось. Отобранная печать никак не выходила из головы. Вернее не она, а намерение Энмера написать для любимой письмо от его имени! Мелкий хоннит придумал воистину достойную месть! Достойную своей гнусности! Что он напишет? Что будет, если она поверит? Да ясно уже, что будет! Ну почему он согласился тогда увести отряд?!
В глубине души царевич понимал, что ночное нападение на лагерь, в котором находится сотня солдат, опасное дело. Воины Ташмета и так спасли их, приказывать сотнику он не имел права, а просить не посмел. Но мысль о том, что он ничего не сделал, мучила его.
От всех этих чувств, наверное, впервые в жизни не хотелось видеть почтенную Нарамман. Но он слишком хорошо знал ее характер. Если не хочешь обрести в ее лице опаснейшего врага, стоит исполнять все «маленькие прихоти» этой женщины. Асмаррах вздохнул. Хотелось надеялся, что бабушка примет его выбор и поддержит.
Покои Нарамман были столь же ослепительны, как и она сама. Тонкие резные деревянные колонны из целых стволов поддерживали крышу. По стенам, расписанным яркими красками, летели удивительные птицы, цвели цветы, звери словно шли на поклон и припадали к ногам царицы. В небольшом садике росли редкие растения, которые Асармериб приобретал для своей матери со всех концов ойкумены. Между дорожками в изящных клетках пели птицы.
Бабушка ждала его на крытой веранде, заросшей виноградом. Спелые грозди свисали прямо над столиком, уставленным серебряными блюдами с закусками и кувшинами с напитками. Все было очень дорогим, но не вычурным.
Завидев приближающегося внука, старая женщина улыбнулась. Рядом с ней на низеньких плетеных скамеечках примостились две девушки: черноокая Айетимм, карешская царевна с тысячей серебряных колечек на сотне тонких косичек, и вторая, черноволосая красавица лет восемнадцати, одетая в расшитые блестящими бляшками зеленые одежды.
— Ну, девочки, — обратилась к ним Нарамман, — сыграйте нам что-нибудь. Думаю, это будет не лишним.
Девушка в зеленом грациозно поднялась и поплыла к богато украшенной арфе, стоявшей за креслом хозяйки. Айетимм достала из складок своих белых одежд тростниковую флейту. Струны дрогнули, и тихая нежная мелодия наполнила веранду.
Асмаррах миновал здоровенных темнокожих охранников на входе в бабушкины покои, ими старая Нарамман особенно гордилась, и, легко взбежав по тридцати белым мраморным ступеням, вошел в покои. Две симпатичные служанки, звеня браслетами, поклонились и проводили туда, где ожидала любящая родственница.
Бабушка, казалось, снова скучала, но царевич знал, что это не так. Нарамман всегда просчитывала все наперед, всегда думала о последствиях и о том впечатлении, которое производит. Сейчас она предпочитала казаться несколько беспомощной и, что удивительно, убеленной сединами. Это должно было подчеркнуть мудрость, хотя обычно женщина предпочитала скрывать волосы под покрывалом. Значит, слишком простым разговор не будет.
Почтительно склонившись, молодой мужчина произнес:
— Как же я рад видеть тебя в добром здравии, блистательная! Надеюсь, ничего не омрачало твоих дней?
Бабушка с видимым усилием поднялась и раскинула худые изящные руки, украшенные многочисленными золотыми браслетами. Внук в два шага преодолел расстояние, разделявшее их, и позволил заключить себя в ароматные объятия.
— Ах, возлюбленное мое чадо! — промурлыкала она. — Разумеется, я каждый день волновалась о тебе. Наконец ты здесь, но сердце мое неспокойно. Разве трудно прислать весточку хоть раз в две луны?
Она положила свои сухонькие ладони на могучие плечи внука и усадила его рядом с собой, на одну из тех скамеечек, что раньше занимали девушки.
— Успокой меня, Асмар, развей печали. Расскажи мне о той, что украла твое сердце. Позволь разделить твою радость.
Царевич бросил быстрый взгляд на девушек за ее спиной и вопросительно посмотрел на бабушку. Та удивленно моргнула и расплылась в нежнейшей улыбке.
— А я уж подумала, что ты других красавиц уж и не замечаешь! — проворковала она.
— Помнишь ли Руммину? — Нарамман поманила к себе черноволосую девушку в зеленом. Струны арфы тренькнули и замолкли. Красавица, не смея поднять на царевича томных глаз, приблизилась и почтительно склонилась.
— Совсем уж забыл ты дорогу в ее покои, — укорила внука женщина. — А ведь она тоскует по тебе. Достойный муж не должен забывать ни о женах, ни о наложницах!
Асмаррах посмотрел на девушку. Да, она была бесспорно хороша! Раньше ночи с ней доставляли ему немало удовольствия. Эту наложницу подарила ему два года назад сама Нарамман. Властная бабушка любила покровительствовать хорошеньким девочкам, устраивая их судьбу. От ее «подарков» никто не смел отказаться.
Да, Руммина была все так же прекрасна. Тонкий стан и тяжелые бедра так и манили приласкать, а пышные груди призывно вздымались, обещая неземное наслаждение. Сочные вишневые губы были удивительно мягки и сладки. Ими девушка не раз доставляла царевичу удовольствие, уж в любви она была искусна.
Асмаррах закрыл глаза. Все это было, но далеко в прошлом. Теперь от прежних утех остались только воспоминания. О том, чтобы провести следующую ночь с Румминой, думать не хотелось.
— Блистательная, пусть все твои девушки оставят нас! — тихо произнес наследник. — Иначе я ничего тебе не расскажу.
Бабушка ахнула, всплеснула руками и закусила свою все еще пухлую губку. Она изо всех сил давала внуку понять, что огорчена. Но тот был мрачен и непреклонен. В таком случае отступала даже Нарамман, тактически, конечно.
Когда красавицы скрылись во внутренних помещениях, сухонькая женщина сцепила изящные руки под подбородком, поглядела на внука и протянула:
— Ну хоть обещай мне, что навестишь ее сегодня! Неужели тебе больше не нравится моя девочка? — глаза женщины наполнились фальшивыми слезами.
Она прекрасно знала, что внук не выносит этого.
— Возможно… — неизвестно к чему бросил царевич. — Нарамман, я нашел ту, которая избрана для меня Богами. Сейчас меня волнует только ее судьба. Именно это не дает мне спать и словно сжигает изнутри!
Молодой мужчина смотрел на свою старшую родственницу горящим взглядом.
— Я принес обет Серебрянорогому, я обещал, что не возьму другой жены! — он замолк и опустил голову, словно стыдясь минутного порыва чувств. — Она лучшая из женщин, почти столь же умная как ты, Нарамман. Я видел, как в нее воплощалась сама Иинат! Она избранная!
— Чувства туманят твой разум, мой мальчик! — тихо произнесла собеседница, погладив внука по гриве черных как смоль волос. — Такое бывает в юные годы. Здесь важно не потерять разум. Да и видел ли твои клятвы могучий Эну? Но я вижу, что тебя тревожит не только это? Поверь, мне ты можешь сказать обо всем!
Это тоже было правдой. Бабушка никогда не выдавала его тайн, по крайней мере, пока. Она не раз говорила своему любимцу, что даже у самых сильных духом людей должен быть кто-то, с кем можно откровенно поговорить.
— Я не знаю, как тебе объяснить, мудрейшая. Но этот хоннитский царевич, тот, что украл мою печать… Он хочет написать от моего имени в Ассубу. Написать о том, что я отказываюсь от своих намерений взять царевну в жены! А если она поверит? В третий раз уже точно не простит.
Бабушка внимательно, но непонимающе смотрела на внука. Пришлось рассказать ей все. Ну, почти…
— Если эта красавица хоть вполовину так хороша, как ты говоришь, то обладание ей принесет тебе почет. Для правителя его женщина значит не меньше, чем хороший военачальник. К тому же жрица Великой Матери и посвященная Аннана. Но вот любит ли она тебя или ищет выгоды? Женщины далеко не всегда так безобидны, какими хотят казаться.
— Я уверен, моя госпожа, что чувства ее искренни. Но ей страшно идти против воли владыки.
— А вот твой «подарочек» говорит, что Юилиммин-даша взбалмошна, себялюбива и хрупка телом, — намекнула пожилая красотка на Айетимм, присланную ей не так давно. — И что разум ее покидал из-за гибели брата. Хорошо ли ты знаешь свою избранницу? Хватит ли у нее здоровья, чтобы рожать тебе наследников?
Асмаррах только покачал головой.
— Не хочу об этом думать, Нарамман! Сколько бы нам ни подарили боги счастья — я все приму. Уверен, она сможет родить мне сына. Только бы не разочаровалась во мне, получив ложное послание! С вами всегда так сложно…
Пожилая женщина усмехнулась. У нее было еще несколько новостей для любимого внучка.
— Тебе, наверное, любопытно будет тогда узнать, что царственная Нинмах писала мне о своей старшей дочери.
Асмаррах вопросительно расширил свои темные глаза.
— Если ты все еще о Юилиммин, то она не ее дочь, — уточнил он, поспешно.
— Я знаю, знаю, — бабушка сердито свела брови. — Если тебе интересно, я продолжу, если же нет…
Она выдержала паузу, чтобы внук успел как следует пожалеть о том, что перебил ее. А потом продолжила:
— Так вот, она совсем не возражала, чтобы ты взял себе в супруги старшую царевну и увез ее сюда. Прислала мне подарок и просила помочь в этом. А все потому, что ее супруг слишком привязан к своей белокурой дочери. Слишком, понимаешь? — Нарамман с намеком посмотрела на Асмарраха. Он мгновенно вспыхнул.
— Это не так! Эта женщина просто хочет власти. Я слушал ее речи! Поверь, она совсем не стесняется в средствах, стараясь достичь своей цели. У нее своя игра.
— Ну, поступай как знаешь! Но поверь старой женщине, твоя красавица не такая, какой ты ее видишь сейчас. Женщины очень меняются, как только обретают власть, уж я-то знаю! — бабушка крайне редко вспоминала о своем возрасте. Это настораживало.
***
Кареш, Ассуба. Юилиммин. То же время.
Праздник урожая не принес мне радости. С самого восхода я участвовала в обрядах и жертвоприношениях, танцевала, улыбалась. Только один раз меня заменила Нинтах. Старшая жрица взяла на себя символическую роль владыки и, закутанная во множество ритуальных покрывал, с накладной бородой и в парике, простояла целый день на возвышении, рядом с Нинмах. Для меня же находиться рядом с мачехой теперь было невыносимым.
Вечером, когда опьяневший от пива народ начал танцевать на улицах, во дворце состоялся пир.
Вот здесь компании царицы мне избежать не удалось. Нинмах-аша заняла место рядом со мной. Ее стройная, благоухающая ароматами фигура, украшенная золотом и драгоценными камнями, теперь вызывала у меня отвращение.
— Ты устало выглядишь, возлюбленная дочь наша! — проворковала красавица, слегка наклоняясь ко мне.
— У меня сегодня было много хлопот, сиятельная Нинмах-аша, — вежливо отозвалась я.
— Разумный правитель умело доверяет часть своих забот другим. Так всегда говорит наш владыка, — снова промурлыкала она.
— Владыка могуч и дальновиден! — машинально отозвалась я, ища предлог, чтобы закончить этот разговор.
— Я все это говорю потому, милая, — не унималась мачеха, — что иногда я могу помочь тебе советом. Я многому научилась у владыки. К тому же теперь, когда Шахриру далеко, мне некому дарить свою материнскую любовь!
От таких предложений я чуть не поперхнулась вином. Воистину, наглость — второе счастье! Нужно было срочно найти повод для отказа. Мысли понеслись галопом.
— Благодарю, сиятельная! — начала я. — Владыка назначил в помощь мне благородного Шамунт-абу и я не знаю, как он к этому отнесется. Но я обязательно с ним поговорю!
Я улыбнулась самой из фальшивых своих улыбок.
— Поговори, но хорошим советом не пренебрегай! — наставительно заметила царица. — И загляни как-нибудь ко мне, кто же меня теперь, одинокую, утешит?
— Как только будет время, сиятельная! — заверила мачеху я, надеясь, что времени у меня не будет.
— Заходи, расскажешь нам о своих делах. Нам же с девочками было бы интересно! — царица отчего-то хихикнула. «Девочками» она, очевидно, называла Оймин, Мейрит и Иллит — младших жен Маарш-а-Н'мах-Ишана. Из них я иногда видела лишь Оймин, мать Тейен и Ануриммин. И если по озорным сестричкам я немного скучала, то с этими женщинами мне нечего было делить.
Я снова слащаво улыбнулась.
— Мои дела — тайны храма, сиятельная. Их непосвященным знать не положено. А вот Тейен и Ануриммин самое время обучаться божественному служению. Лучшей долей для них будет милость Великой Матери!
— Подождем возвращения владыки с этим, — отмахнулась от моего предложения царица. — Девочки еще слишком молоды.
Она наконец-то замолчала и принялась за еду. Я облегченно вздохнула. Как же хотелось покинуть пир, отправиться к себе и заснуть, но это было невозможно.
Внезапно какой-то шум отвлек всех от музыки и веселья. В залу буквально влетел облаченный в боевые доспехи Сельмиш-ина, а с ним десяток вооруженных солдат. Пирующие сановники недоуменно воззрились на них, а Нинмах поднялась со своего ложа. Я последовала ее примеру.
— Владычица! — выдохнул военачальник, — Во дворец следуют степные кочевники! Их вождь Сайгур требует встречи с владыкой Маарш-а-Н'махом! С ним почти две сотни воинов.
Царица на мгновение опешила, но тот час же взяла себя в руки.
— Что ты намерен делать, Сельмиш-ина? — протянула она. — Разве это не твоя забота, оградить нас от этих степных псов?
Военный замялся. Его замешательство прервал седовласый Шамунт.
— Я думаю, что мы, ближайшие советники, должны выйти к ним и выслушать. Сиятельные же владычицы будут безопасно укрыты здесь. Надеюсь, ты способен обеспечить нам должную охрану, даже если степняков так много? — вельможа поднялся, подошел к Сельмишу и ожидающе глянул на других сановников.
— Ну? — не слишком учтиво поторопил он остальных.
— Я обеспечу сопровождение. Мы остановим их у дворцовых ворот! — командир отдал несколько приказов сопровождавшим его воинам. Несколько солдат мгновенно исчезли в дверном проеме.
Сановники с явным страхом выбирались из-за стола. Никто из них не горел желанием встречаться с нагрянувшими так внезапно кочевниками.
Я тоже поднялась.
— А могу ли я узнать, уважаемый Сельмиш-ина, почему такой большой отряд появился в Ассубе так внезапно? — мой вопрос прозвучал громко и резко. — Как они миновали пограничные отряды?
Главнокомандующий карешским войском удивленно повернул голову и посмотрел на меня так, словно это заговорило мое кресло. Я ждала, а он сверлил меня презрительным взглядом.
— Я жду ответа! Думаю, что ответ на этот вопрос интересен всем.
Теперь на Сельмиша смотрели и сановники.
— Сейчас нет времени объяснять, сиятельная царевна, — медленно произнес он. — Отряд Сайгура пока настроен мирно, но настроение у степняков переменчивее ветра. Нам нужно поспешить! А вы оставайтесь и ни о чем не беспокойтесь.
Шамунт-аба посмотрел на меня и что-то шепнул стоявшему рядом Уммату. Тот согласно кивнул и направился ко мне.
Я все еще сверлила взглядом могучую фигуру Сельмиша, но тот уже что-то тихо говорил стоящему рядом воину.
— Могу ли я проводить вас в покои или вы предпочтете остаться здесь? — самым спокойным тоном сообщил мне мой извечный сопровождающий. Я хотела было сказать ему что-нибудь резкое, но заметила, что он мне подмигнул, воспользовавшись тем, что сидевшая рядом Нинмах-аша неотрывно смотрела на толпу у входа. Это было неожиданно.
— Я бы предпочла побыть у себя, — путь был неблизкий и я успею выведать у вельможи, что он задумал.
Дождавшись, когда советники отца и воины уйдут, я решительно направилась прочь. Уммат-аба последовал за мной. Дорогу до своих покоев я знала великолепно, но идти туда не собиралась. Сделав пару поворотов, я остановилась.
— Мне показалось, или ты хотел мне что-то сказать, почтенный Уммат?
Сановник склонил голову и заговорил:
— Госпожа, благородный Шамунт просил предать вам, что он и сам хотел узнать ответ на ваш вопрос, и время этому придет. Сейчас же, если пожелаете, я могу проводить вас в такое место, откуда вы сможете увидеть все, что будет происходить у ворот. Хотя слышно оттуда будет немногое.
Я согласно кивнула, понимая, что альтернативы у меня нет. Мое появление перед кочевниками повлечет одни неприятности.
Пока мы поднимались по узкой темной лестнице на крышу, делегация советников уже чинно выстроилась на нижней ступени лестницы, окруженная двумя рядами стражи, державшими факелы и копья.
Толпа кочевников уже ввалилась в ворота, назвать это отрядом никак не получалось. Впереди этой толпы ехали трое, облаченные в меховые плащи и шапки, наполовину скрывавшие лица. На поясе одного из них висел бронзовый клинок в богатых ножнах, а на груди — массивное золотое ожерелье.
— Вон тот, в середине, сам Сайгур, — подтвердил мои догадки Уммат-аба. — Один из сильнейших вождей степи. Вот уже десять лет он водит свое племя по степи, и никто не смог отнять у него власть. Но до этого ни разу не приезжал в Ассубу сам.
— И так не вовремя! — с досадой откликнулась я. — Нужно послать гонца к владыке. Думаю, Сельмиш-ина не слишком хорошо справляется с защитой Кареша.
— Мне же видится, — снова заговорил мой спутник, — что виной всему праздник. Возможно, многие воины были отпущены домой.
Я мысленно выругалась. Это недопустимо! Кочевники каждый год устраивают налеты, грабя мирное население. Теперь же, узнав, что владыки в столице нет, они станут еще бесцеремоннее!
Внизу меж тем шли переговоры, но до нас доносились только визгливые фразы одного из степняков, вероятно, того, что приезжал с посольством в прошлый раз. Кони под седоками храпели и били копытами. Темнота скрывала задние ряды пришлецов. Но мне почудилось, что оттуда отделилось несколько фигур и скрылось в темноте. Это настораживало.
— Уммат-аба, может, мне показалось, но несколько кочевников только что покинули переговоры. Мне это не нравится! — поделилась я своими соображениями. Мой сопровождающий, близоруко сощурившись, вгляделся в темноту.
— Я боюсь, как бы они чего не учинили… Нужно приставить к ним сопровождение! Но как это сделать? — продолжила я свои мысли вслух.
Пожилой царедворец потеребил заплетенные концы седой бороды.
— Твои слова верные, царевна. Нужно донести их до славного Сельмиша.
— Этот петух даже слушать меня не станет! — фыркнула я. — Я могу послать туда только свой десяток, но их сил не хватит.
— Позволь, сиятельная, мне об этом позаботиться. Сельмиш-ина упрям, но нас послушает, — успокоил меня вельможа. — Проводить тебя в твои покои?
— Лучше поскорей сделай все, что можешь, мудрый Уммат. Сейчас наша беда стоит у наших ворот, и нужно позаботиться о безопасности. Поспеши! Я останусь здесь. Если сможешь прислать ко мне Гаруула, то буду благодарна. Он защитит меня от любой беды.
Седобородый советник скрылся, спускаясь по лестнице. Мне сразу стало как-то неуютно. Чтобы отвлечься, я вернулась к своему наблюдательному пункту. У подножия лестницы все еще шли переговоры. Их градус повышался. Все чаще до меня долетали фразы на повышенных тонах. Охрана дворца, сверкая в свете факелов доспехами, уже на два шага выдвинулась, тесня так и не спешившихся кочевников. Их глава Сайгур почти все время молчал, позволяя говорить за себя тому, кто был справа от него, лишь изредка что-то тихо произнося. На его широком лице, полускрытые мехом шапки, злобно поблескивали узкие глаза. Ну, по крайней мере, мне так показалось.
Прошло не менее получаса. Переговоры явно подходили к концу. За это время я еще как минимум дважды замечала, как от отряда степняков отделялись всадники и исчезали вдали.
За моей спиной под чьими-то шагами зашуршали камни. Я обернулась.
— Это я, царевна, испугалась? — ухмыльнулся в бороду Гаруул.
— Нет, я знала, что это ты.
Мой телохранитель довольно осклабился.
— Так я и не таился, — он подошел к парапету и глянул вниз. — А… Вот они какие, здорово похожи на тех, что кочуют в наших степях.
Мы стояли в темноте и смотрели, как отряд кочевников, закончив переговоры, развернул коней и исчез в ночи. На душе скребли кошки. Да что там кошки — леопарды!
— Теперь направимся в покои? — тихо спросил Гаруул, отходя от края, когда последние факелоносцы скрылись во дворце. Ночь безраздельно окутала нас.
— Нет, я останусь здесь. Мне все равно не уснуть, плохие предчувствия, — отозвалась я, всматриваясь в темную даль, где скрылся отряд кочевников. — Я чувствую, что что-то случится.
— Да, такой внезапный визит и так некстати. На праздниках многие позволили себе лишнего. Плох тот, в ком говорит пиво, — мужчина снова встал рядом со мной.
Время летело незаметно. Тревога в душе уже начала утихать, когда на восточной стороне города появилось зарево. Сначала еле заметное, но быстро набиравшее силу.
— Гляди! — крикнула я, привлекая внимание моего стража, — Гляди! Что там?
Гаруул встревожено вгляделся.
— Пожар! — крикнул он. — Окраина города горит!
— Надо бежать! Надо поднять тревогу! — я дернула воина за руку. — Нужно не дать пожару разгореться! Быстрее!
Я неслась по темным коридорам и лестницам дворца, стремясь как можно скорее найти хоть кого-то из стражи. Гаруул тяжело топал за мной. Когда мы выбежали в одну из просторных галерей, он наконец-то догнал меня.
— Я знаю, где мы найдем стражу! — крикнул он. — Но тебе лучше отправиться к себе. Не собираешься же ты лично тушить пожар?!
— Собираюсь, но не тушить, а оказывать помощь пострадавшим! Мне нужно попасть на кухни или где там еще собираются слуги. Нужно послать гонцов в храмы. Нужно оповестить весь город!
Мы влетели в скупо освещенное помещение, где находилось более полусотни солдат. Некоторые из них протирали свои доспехи, другие смеялись или ели.
— На востоке города пожар! — крикнула я с порога, пыталась держаться с достоинством. — Нужно немедленно организовать тушение! Где ваш командир или благородный Сельмиш-ина?
Стражники изумленно воззрились на меня, но не прервали своих занятий. Из ступора их вывел могучий рык Гаруула:
— Это как вы ведете себя, когда с вами говорит наследная царевна Кареша?! Любое ее желание — приказ для вас, псы шелудивые! Или пиво думать мешает?!
В один миг воины побросали свои дела и вытянулись. В одном углу явно обозначились недовольные нашим вторжением. Но Гаруул продолжал грозно глядеть на них из под густых бровей, выжидая. Солдаты с недоверием поглядывали на него, пока откуда-то из задних рядов донесся шепоток: «Это личный охранитель царевны, я точно знаю».
Гаруул сощурил глаза.
— Раз такой знающий, — начал он, — быстро приведи сюда Сельмиша-ину. Бегом! Остальные — слушайте царевну Юилиммин-дашу!
За такое вмешательство я была чрезвычайно благодарна самирскому хохмачу. Без него меня бы и слушать не стали, подхватили бы под белы ручки и доставили бы до покоев. Теперь у меня был шанс.
— Приведите сюда всех советников моего отца, которых сможете отыскать! — громко и как можно более уверенно повелела я. — Пошлите срочно гонцов в старый храм Иинат к жрице Каи и в новый к жрице Нинтах. Пусть сообщат о пожаре. Нам нужна будет помощь всех знающих…
Я прервалась, набирая в легкие новую порцию воздуха и обвела взглядом притихшие ряды солдат. Как же было страшно, что мои слова впустую утонули в море этих загорелых лиц, и сейчас меня окатит волной надменного смеха и презрения. Но они слушали! Они ждали, и я ринулась в бой.
__________________________________________________________________________________________________
Спасибо всем, кто меня читает и поддерживает! Не забывайте, ваши лайки — награда автору.