Дорога до предгорий слилась в моей голове в сплошной поток. Дни сменялись ночами, и с каждым шагом в груди росло беспокойство. Я даже не запомнила, из чего оно родилось, но теперь каждый встречавшийся на нашем пути человек дополнял в него новую каплю. Еще тревожней стало, когда мы достигли тех самых Камней и поговорили со стариком, к которому нас направил Асхатов родич.
По его рассказам выходило, что гонцы от владыки должны были появиться во дворце не менее трех раз, но мне не об этом было неизвестно. Не сообщали советники или их просто не было. Тем не менее, мужчина видел и гонцов от Врат, и посыльных из столицы. По чьему приказу они скакали? Какие слова везли?
А меж тем на границе с Хоннитом разгоралась война. Оттого уже две недели не проходило тут ни одного торговца, а пастухи, гнавшие скот, говорили, что горные племена ушли на ту сторону за поживой.
От Камней до Врат мы спешили, как могли, но все равно опоздали. Шел уже четвертый или пятый день нашего бегства из дворца, и горная цепь серой неприступной стеной растянулась вдоль всего горизонта. К вечеру мы надеялись достигнуть моста, а потому решили выйти с рассветом. Шел уже третий час пути, когда на дороге показался верховой гонец. Наверное, он пронесся бы мимо, оставив после себя только клубы едкой красноватой пыли, не будь у нас лошадей. Одетый в легкий кожаный доспех и военный плащ воин сбавил темп и поднял руку, веля нам остановиться. Гаруул вопросительно взглянул на меня. Дождавшись одобрительного кивка, он передал поводья моей лошади Асхату и пошел навстречу посыльному.
Вестовой приосанился и, попытавшись напустить в голос как можно больше важности, произнес:
— Срочный посланник и голос владыки Кареша приказывает тебе, человек, отдать мне одну из своих кляч! Мою лошадь доставишь к Вратам и передашь командиру сотни Ранею. Ты все понял?
Коренастый Гаруул спрятал свою ехидную улыбку в кудрявой черной бороде, слишком медленно и картинно поклонился и, ловко схватив скакуна нахала под уздцы, громко произнес:
— Как тут не понять? Ясное дело, птица ты важная, спешишь очень, но так уж судьба сложилась, что свои вести ты сейчас расскажешь нам.
Молодой человек встрепенулся и попытался выхватить клинок, чтобы зарубить наглого мужика, но мой самиритский шпион и тут был быстрее. Лезвие меча поднырнуло под нижний край кожаного нагрудника, заставив посланца замереть.
— Ты не спеши, воин! — охладил его пыл Гаруул, не давая гонцу спешиться. — Поговори с моей госпожой, а там уж возмущайся.
Убедившись, что юнец не натворит глупостей, он убрал клинок, а я скинула с головы скрывавшую волосы накидку и достала одну из личных печатей. Асмат подвел мою лошадь почти вплотную к посланцу.
Молодой воин, и без того после общения с Гаруулом смахивавший на всклокоченного воробья, округлил глаза. Не узнать старшую царевну Кареша было сложно. Словно не веря своим глазам, он вопросительно покосился на державшего его лошадь самирита, и тот, усмехнувшись, утвердительно кивнул.
— Тебе следует пасть в ноги сиятельной царевне Юилиммин-даше и просить ее о милости, гонец! — разнесся над дорогой звучный голос Асмата. — Но госпожа склонна простить тебя, если ты не будешь медлить и расскажешь все сам. Кем и к кому был послан, какие вести несешь ты в Ассубу. Помни, от глаз царевны не укроется ложь, Всеблагая стоит за ее плечом.
Юноша все еще мялся и медлил, а потому Гаруул немного «помог» ему спешиться. Вышло не слишком грациозно.
— Если ты и впрямь был послан во дворец, то и ответ тебе пристало держать перед сиятельной царевной да благородным Шамунтом, что известен во всех землях! Разве не так тебе велено? — произнес самирит, и, немного тише, добавил. — Выбора у тебя нет, почтенный, у нас мало времени.
Гонец помедлил немного, еще раз взглянул в темные как ночь и очень убедительные глаза стоявшего рядом Гаруула и, внезапно рухнув в дорожную пыль у моих ног, заговорил.
От услышанного у меня закружилась голова. Если верить словам посланца, славный владыка Кареша, предводитель могучего войска, был сегодня ночью серьезно ранен и только Всеблагой ведомо, когда прервется нить его жизни. А потому велел он сообщить обо всем в Ассубе и призвать к Вратам все свое войско, чтобы отомстить вероломным самиритам, зло это содеявшим. Повелел так же, чтобы землю Кареша приняла от него старшая своей дочь, жрица Великой Матери. И правила над ней, и оставила потомкам. Союз же с Хоннитом просит ее заключить незамедлительно.
Был при гонце и приказ, написанный явно и, как оказалось, весточка, обозначенная тайно. Еще неделю назад я бы ни за что не догадалась, что это послание, но тот знак, что мы передали старику в Камнях, открыл мне глаза. Расшифровать всю эту вязь узелков на бахроме мы не могли, но предназначалась сия «записочка» Сельмишу. Пришлось Асхату провожать гонца до Камней, а мы, вдвоем на одной лошади, поспешили вперед. Мир рушился на глазах, мне было важно достигнуть Врат, пока в бездонную пропасть не скатился последний камень с того моста доверия, что вырос между мной и Асмаррахом. Неужели он мог поднять руку на моего отца?! Верить этому не хотелось, но в глубине души всплывала характеристика, данная великому завоевателю потомками: «Бесстрашный полководец, безжалостный к врагам, умелый политик, не брезговавший никакими средствами для достижения поставленных целей». «Ты попала совсем в другие времена, ждать от этих людей тех же понятий о добре и зле было бы ошибкой!» — ехидно добавил голос в глубине сознания. Влюбленная девочка внутри меня до крови закусила губу, закрыла глаза и зажала уши. Я не должна допускать сомнений, пока во всем не разберусь!
***
В лагерь у моста мы добрались затемно. Если бы не мой спутник, я, скорее всего, свалилась бы в канаву от усталости и нервного напряжения.
Гаруул, словно ураган, ворвался в ставку, без труда находя дорогу к главному шатру. Воины, пытавшиеся было остановить нас, были сметены с пути его могучим рыком, да и моя блондинистая шевелюра играла роль отличного пропуска.
— Дорогу, тупые бараны! — ревел мой телохранитель, — Дорогу старшей царевне Юилиммин-даше!
Из огромного царского шатра высыпали сотники и всякие вельможи. Они гомонили и толпились, явно не заная, как поступить. Неизвестно, долго бы мы через них пробирались, но один из старших командиров, высокий, смуглый и абсолютно седой, громко и отрывисто крикнул, и мешавшая нам толпа расступилась.
Остановив коня, Гаруул тут же вылетел из седла и, подхватив мое изможденное тело, поставил на землю. Голова тут же закружилась, ноги задрожали, а к горлу подкатил горький ком. С огромным усилием я нашла в себе силы выпрямиться и заговорить.
— Печальную весть получила я, воины, от гонца, спешившего в Ассубу. Отца моего видеть желаю немедля и немедля же обо всем узнать!
Голос мой прозвучал, как мне показалось, беспомощно и жалко, но фигуры у шатра согнулись в низком поклоне. Тот самый военачальник, что приказал всем расступиться, опустился на колено. Ремишмат-ина, командир ближней полутысячи, наконец-то узнала я. За последние полгода я частенько видела его в покоях отца и на советах.
— Владыка наш, Великий, кому улыбается Всеблагая в Небесном чертоге, сошел в нижние земли, — тихо, но четко произнес он. «Маарш-а-Н'мах-Ишана ибуу суул н*гаартал иррат манил нарит хесаал кар», — повторило эхо в моей голове, заставив вздрогнуть, ибо до этого я всегда воспринимала звуки карешской речи, как родной язык. Сейчас же, как мне показалось, мое сознание на мгновение отделилось от тела и зависло немного в стороне. Я четко ощущала, что хрупкая фигурка юной царевны Юилиммин сейчас держится на ногах из последних сил, а в душе у нее полный хаос, отчаяние и смятение.
— Вероломный наследник Самирского царства заманил его отряд в одно из ущелий, но владыка бился как лев! Отважный царевич Энмер сражался с ним бок о бок и вынес из сражения. Коварный Асмаррах же, ранив владыку, скрылся! — голос военного звучал, словно небесный гром.
Осколки прошлого беззаботного мира в мгновение осыпались ледяными глыбами и теперь таяли прямо на глазах. Не было во всем происходящем ничего прочного и надежного, за что бы можно было зацепиться. Отца — опоры ее жизни — больше нет, любимый — убийца, придворные — желают ей смерти. И даже казавшийся таким нежным и мирным Энмер-ани научился убивать…
И в то же мгновение я четко осознала, что именно я завела эту хрупкую девочку в такое положение. Правда, не будь меня, она бы уже несколько месяцев назад была с почестями похоронена в «миленькой» усыпальнице позади нового храма, где находили покой многие ее родичи. А следом к несчастной царевне присоединились бы и все прочие несогласные со взглядами блистательной Нинмах.
Если я сейчас уйду, брошу эту девочку, то предам ее, вернее, предам СЕБЯ. Это моя жизнь, а, следовательно, и моя битва. Если сейчас опустить руки, то проиграешь не только свою жизнь, но и жизни тех, кто встал за твоей спиной. Они умрут как Иба и Шанхаат, как те солдаты в карауле. Умрут зря!
Каи… Мое сердце снова забилось, теперь я ощущала каждый его удар. Асмат… Я словно бы спиной ощутила всю мощь, исходившую от его внушительной фигуры. Гаруул… Хитрый взгляд черных глаз блеснул, словно кинжал в ночи. Уммат-аба… Шамунт-аба… Они надежны, словно стены дома. Асмаррах… Как можно сомневаться в своем сердце?! Я доберусь до истины и тогда все решу. Решу сама!
— Благодарю всех за службу, да благословит вас Всеблагая Мать! — откликнулась я, снова сливаясь воедино. — Я должна разобраться во всем сама, а потому хочу видеть храброго Энмера-ани и всех тех, кто был с владыкой в последнем бою. Как наследница, я требую, чтобы положенные клятвы были принесены мне перед алтарем Аннана немедленно. Как жрица Всеблагой я совершу все нужные ритуалы, чтобы владыка смог достойно сойти в Нижний мир. Но важнее всего — остановить конфликт здесь. Степные кочевники угрожают Ассубе. Уже сгорела большая часть города. Военачальник Сельмиш признан мной предателем, виновным в этом и покушавшимся на мою жизнь!
Тошнота накатила внезапно. В последние дни это стало почти нормой, но каждый раз заставало меня врасплох. Упасть измученному телу не позволили Гаруул и непонятно откуда возникший, Мальхат. Они подхватили меня и практически отнесли в шатер. Остальное я видела словно во сне. Все командиры, многие из которых своими ушами слышали последнюю волю владыки, присягнули мне на верность без промедления. Неприятный осадок оставило лишь то, что в глазах некоторых читалось явное сомнение. Видимо, для них было бы надежней, находись рядом со мной мой супруг, но в том-то и загвоздка — мой муж их вряд ли устроит. И ведь в открытую не скажешь.
Энмера-ани в лагере не было. Он, во главе хоннитской сотни, находился у другого края ущелья «отважно не допуская врагов». Пришлось послать гонца.
От слабости мутило и шатало, видимо, мое самочувствие отразилось-таки на лице, так как один из отцовских лекарей, тот, что был с ним в последние минуты, ринулся ко мне. Этот почтенный знающий явно не зря ел свой хлеб, заботясь о здоровье владыки. Он развил воистину кипучую деятельность вокруг моего почти бездыханного тела, и вскоре я почувствовала себя немного лучше.
— Не знаю, как вам и сказать об этом, сиятельная, хоть может вам о том и ведомо… — несмело произнес мудрый, заметив, что я пришла в себя. — В таком состоянии женщине не должна ни скакать, ни, тем более, быть на войне.
Я изумленно уставилась на седовласого лекаря, не в силах понять, о чем он. Знающий, казалось, услышал мои мысли.
— Сияющая, причина вашего плохого самочувствия проста — семя плодородное, что проросло в вашем чреве. Не ведаю я срока, но все признаки очень явны.
Беременна! Эта мысль яркой искрой вспыхнула в сознании. Та ночь на берегу горного ручья или последующая — не важно, но у меня под сердцем живет плод нашей любви. Асмаррах! Как же теперь поступить? Что же с нами будет? В груди болезненно сжималось от одной лишь мысли, что любимый повинен в смерти отца моего и владыки! Теперь я не имею право отступать, откладывая выяснение правды на потом, теперь у меня нет права прятать голову в песок!
За своими мыслями я совершенно не услышала дальнейших слов знающего и не успела пресечь радость старика, которая хлынула за пределы шатра, ибо и у стен есть уши. К моему ложу уже спешили царедворцы из свиты владыки. Каждый спешил восславить то, что дух и род карешских владык получили продолжение. Никого уже не интересовало ни мое мнение, ни реальное положение вещей.
От этой льстивой толпы дармоедов меня спасло лишь появление Гаруула и Асмата, которые живо оттеснили от ложа всех умиляющихся и бесцеремонно выставили вон.
— Мы хотели поговорить с тобой о том шнурке, но мне кажется, что нам и так есть, что обсуждать, сиятельная, — ворчливо произнес мой самирский телохранитель, наклоняясь над моим ложем так, чтобы его слова могла слышать только я. — Асмат приведет своего брата и верных из его сотни. Отныне никто не должен посещать тебя без дозволения, сиятельная. Поверь, правитель должен быть недосягаем для всех, но и вместе со всеми. Вокруг тебя не все обрадуются, узнав, чье семя взошло, а нас слишком мало, чтобы защитить тебя. Ведь в том послании было предостережение для адресата и просьба поторопиться. Даже здесь не все на твоей стороне, царевна.
Бородач хотел сказать что-то еще, но замялся, собираясь с мыслями. Я смотрела на его скуластое широкое лицо, которое совсем недавно ненавидела, считая этого человека врагом. И вот теперь он в который раз спасает мою жизнь. Почему? Неужели лишь из-за того, что я жена его командира?
Наверное, мой взгляд был слишком откровенным или открытым, я не знаю, но известный хохмач и балагур вдруг явственно покраснел от массивной шеи до кончика широкого любопытного носа. Он отвел взгляд и несколько секунд изучал земляной пол, теребя ремни своего пояса, чем очень напомнил мне двоечника-школьника, не понимающего как оправдаться перед суровой матерью. Я усмехнулась.
— Мне кажется или ты намеревался сказать что-то еще? — решила подтолкнуть его я.
Уже спавшая было краска, снова расцвела на лице мужчины, делая его похожим на румяного гнома.
— Ты, царевна, только того… не держи зла на меня за то, что сейчас спрошу, — начал он.
Я согласно кивнула и даже попыталась улыбнуться.
— Ты уж прости, я знаю, что у вас с Асмаррахом все, ну того… ведь и обеты принесли и все такое…
Неуместная смешинка выползла на мои губы. Этот человек, хохмач, любитель скабрезных шуточек и пошлых историй стеснялся!
— Но спросить я тебя хочу не об этом, ты не думай, — вдруг резко поспешил заверить меня самиритский шпион. — Я только хотел узнать, а с тем, ну с хоннитским царевичем у тебя было? Потому что это было бы как здорово, если бы у него был повод так думать.
Последнюю фразу Гаруул выпалил быстро и спешно отпрянул от ложа. И не зря! Наверное, обуявший меня гнев отразился в глазах. Я медленно поднялась, закрыла глаза и попыталась досчитать до десяти. Сердце бешено колотилось. Ты теперь владыка, а владыка не должен давать волю эмоциям, но и спускать вольности не должен!
— Я понимаю, что мыслями твоими движут лишь забота о моем благе и безопасности, — медленно начала я, стараясь четко выговаривать слова, — но более не смей и думать подобного! Воля Всеблагой соединила меня с моим супругом, и не будет никого другого в моей жизни! Я понимаю, что хитрость могла бы помочь нам, но Энмер-ани этим не обманешь. Я вообще хотела бы пресечь всякое обсуждение моего положения среди воинов и слуг. Это то, что ты можешь сделать!
Бородач кивнул, ему явно было неловко, и он почел бы за честь уйти, но отпускать его я не собиралась, к тому же в шатер вошли Асмат и Мальхат.
Я села немного ровнее и жестом подозвала всех троих поближе. Разговор предстоял сложный.
— Я не хочу приказывать тем, кому обязана своей жизнью, а потому могу лишь просить вас быть и дальше на моей стороне и помочь разрешить все, что предстоит впереди. А если кто против, он может уйти, я не буду считать его врагом!
Я внимательно посмотрела на воинов, ни один мускул не дрогнул на их лицах. Все они были готовы защищать новую владычицу до конца, и от этого мне вдруг стало ужасно неудобно, снова поднялось извечное чувство вины, но давать этому чувству волю было нельзя. В памяти всплыл один из последних наших вечеров в храме Аннана и слова Асмарраха, заставившие меня пересмотреть свои моральные ценности и на многое взглянуть в другом свете. В те дни в глубине души уже пробудилось чувство вины за опрометчивый выбор, шедший вразрез с планами моего владетельного отца, и я не знала, что с этим делать. «Предводитель не должен показывать перед народом свою слабость, нельзя перед людьми признавать своей вины и просить прощения за ошибки. Это покажет всем твою слабость и только. Сильный владыка непогрешим!» — произнес он твердо, словно ученик, повторяющий заученный урок, но за этим стоял и личный опыт. Недаром же этот человек войдет в историю как великий царь, ловкий дипломат и хороший администратор.
Вот и сейчас не время сомневаться и каяться.
— Пойдете ли вы со мной до конца, будете ли служить, как служили отцу? — голос был тверд и казался чужим от звучащих в нем нот стали.
Первым шагнул и приклонил колени у моих ног Асмат.
— Ты спасла мою жизнь, сиятельная. Она принадлежит тебе.
— Я пойду за тобой, владычица, ибо через тебя говорит Великая Мать. Так все говорят, и я видел это! — Мальхат-ина опустился на колени рядом со своим родичем. — Весь мой отряд пойдет за тобой, сиятельная!
Последним, немного помедлив, приклонил колени самовольный Гаруул.
— Ты жена моего господина, и это могло бы все объяснить, Но я увидел большее и пойду впереди тебя, чтобы закрыть от врага.
Неуместные слезы навернулись на глаза, и я поспешила закончить сей торжественный момент.
— Мне нужно выяснить, что случилось в том бою, где был смертельно ранен владыка. Сама же я поговорю об этом со знающим, что был при нем. Я не верю тому, что сказал гонец. Асмаррах-ина слишком хорош в бою, чтобы поступать подло, он не поднял бы руку на владыку. Он обещал принести в Кареш мир и не нарушил бы слова! — я перевела дух и опустилась на ложе. От всего пережитого слегка знобило.
— А еще нужно выяснить, послали ли к Энмеру-ани. Да и разобраться в том, как обстоят дела. Хотелось бы понимать, из-за чего возник весь этот конфликт. Иначе нам его не остановить, а в степи кочевники ждать не будут. В другой раз они сожгут и разграбят весь город, так как защищать его некому.
— Позволь мне поговорить с Ремишматом-ина, сиятельная. Он был очень предан владыке. Надеюсь, он примет нашу сторону. Здесь нас около полутысячи, которыми командует он. Еще столько же на западном конце Врат, сдерживают самирские войска, а остальные успели выдвинуться на Хонт. Ситуация очень серьезная, так как Асармериб возжелал завоевать хоннитские земли. Его армии повсюду, но у западного горла стоит войско Асмарраха-ина. С ним около тысячи, но нам удается их сдерживать, так как вход в ущелье узок, — доложил Мальхат-ина.
— Хорошо, ступай.
Я подождала, пока широкая спина карешского сотника скроется в проеме, и, поманив к себе оставшихся, продолжила:
— Если войско Асмарраха расположилось перед западным входом во Врата, возможно ли связаться с ним, послать весть, что я здесь?
— Я бы попробовал, царевна, но шансов мало. Из этого каменного мешка, поверь, сложно выбраться. Даже если меня как посланника и выпустят, то назад ходу не будет. Так что позволь остаться здесь, так спокойней, — самириец был снова немного смущен и видом своим напоминал напроказившего кота.
— Понимаю, — продолжила я, немного обдумав сказанное. — В таком случае попытаемся провести переговоры другим путем. Зная вас, за свою жизнь я не боюсь, но и сидеть без дела не буду. Я должна знать обо всех военных советах и присутствовать на них. Асмат-ина, сможешь ли ты узнать о тех, кто был рядом с владыкой Маарш-а-Н'махом в последнем бою? Я же немедля отправлюсь в храм и распоряжусь об отправке тел погибших в Ассубу. Идем, Гаруул.