Перед западным проходом Врат. Самирское войско. Асмаррах
Стояние на одном месте утомляло, но выбить войско хоннитов и их союзников из укрепленных проходов к Вратам было сложно. Скатив на главную дорогу несколько огромных валунов, они отсиживались там днем, словно скорпионы в норе. Ночью же выползали, доставляя немалое беспокойство и заставляя держать наготове усиленные более чем втрое патрули. Такая ситуация могла длиться очень долго, но время играло против Самира. Прокормить огромное, стоящее на одном месте войско сложно, но если противник обнаружит, что их численность уменьшилась, то наверняка попробует пойти на прорыв. Пришлось идти на хитрость. Асмаррах оставил при себе около трех сотен, но часть шатров сворачивать не велел, чтобы отвод людей не был слишком заметен. И солдат на помощь отрядам, сдерживающим прорывающегося с юга противника, отправлял потемну, небольшими группами.
Ситуация изменилась внезапно. Засевший в ущелье противник предпринял неожиданную масштабную вылазку. В предрассветных сумерках большой отряд хоннитов и карешцев попытался прорвать блокаду. Скорее всего, они рассчитывали напасть на самирский лагерь с двух сторон, незаметно заведя часть войск во фланг. Это был единственный шанс снять осаду и, надо сказать, у них почти получилось. Воспользовавшись одной из узких обрывистых горных троп, неприятель тайно перебросил в долину почти сотню воинов. Но успеху помешали разбойные шайки горцев, словно шакалы, нападавшие на небольшие отряды обеих сторон, воровавшие провиант и частенько наносившие значительный ущерб. Асмарраху дикари уже изрядно надоели, и он назначил награду за их головы, что немного охладило пыл самых наглых, заставляя этих «гиен войны» держаться от самирского лагеря на почтительном расстоянии.
На этот раз горцы выследили и решили напасть с тыла на диверсионный хоннитский отряд. Лязг оружия в сером безмолвии утра переполошил всех, сорвав план внезапного окружения. Самирский отряд подоспел, когда проникшие в долину воины противника, ощетинившись копьями, сомкнув строй, отступали к Вратам. Темные одежды горцев, сшитые из козлиных шкур мехом наружу, размывали силуэты нападавших, делая их похожими на тени Нижнего мира. Словно стая голодных псов, они вдруг возникали из сумрака, пытались расколоть ряды хоннитов внезапными атаками: то закидывая градом камня из пращей, то пытаясь со всего маху врубиться в строй. В очередной раз потерпев неудачу, они откатывались, чтобы напасть вновь.
Командующий самирским дозорным десятком Мархаш, решил прежде добить дикарей, а потом, дождавшись подкрепления, разбираться с врагом. К тому моменту, как горные мародеры бросились наутек, пробравшийся в долину неприятель, сомкнув ряды, быстро отступал, прижимаясь спинами к скалам. Позади плотной стены щитов Мархаш явно различил тускло поблескивающий медью доспех младшего хоннитского царевича. Рядом мелькали и чешуйчатые кожаные нагрудники карешских воинов. Но подкрепление запаздывало, и самирскому командиру оставалось только бессильно наблюдать за отступлением. Будь у него хоть сотня, он мог попытаться пленить Энмера. Будь наготове основные силы — могли бы ударить в проход и перекрыть врагу путь к спасению. Но ничего этого не было. А из горла ущелья уже показался другой отряд.
Не встретив достойного сопротивления, хонниты ринулись в наступление. И быть беде, но Кайлас привел поднятую по тревоге сотню. Спасли положение луки, позволявшие держать врага на расстоянии.
Асмаррах был сильно раздосадован этой упущенной возможностью. И хоть внешне раздражения своего не показывал, но ночные посты усилил, наблюдение установил круглосуточное, а в горы послал десяток разведчиков, чтобы отыскали проход, по которому пробрались хонниты. Вот уже два дня войска стояли, чего-то напряженно выжидая. Главнокомандующий расслабиться никому не позволял, самолично выезжая инспектировать посты в любое время дня и ночи. В то же время приказал привести к нему несколько окрестных земледельцев, с коими поговорил и отпустил восвояси, да еще и не с пустыми руками. В голове военачальника явно созрел какой-то план. Подумав немного, он отправил несколько десятков воинов вырубать плотные заросли кустарника, что разрослись у подножия скал. Как поговаривали в отряде, чтобы горцы не смогли незамеченными подобраться к лагерю. Но Асмаррах видел дальше.
И вот, наконец, время пришло. В одну из ночей, когда облака затянули небо и плотная пелена тумана нависла над долиной, скрыв в молочно-белом мареве позиции самирского войска, лагерь пришел в движение. Утром, когда небо разъяснилось, а слабый ночной ветер начал крепчать, меняя направление, все было уже готово. Огромный вал из сухих и только слегка привядших веток полукольцом окружил вход в ущелье. И как только дым от горевших рядом костров потянуло в горло ущелья, его подожгли. Плотные едкие клубы медленно втягивало в узкую щель, ослепляя засевшего там противника и делая его беззащитным. Самирские воины, дождавшись, когда искусственный пожар слегка утихнет, замотав лица мокрыми тряпками, двинулись на штурм. Теперь войти во Врата оказалось возможным.
Около сотни самирийцев, воспользовавшись показанной врагом тропой, пробрались в тыл и рассекли хоннитско-карешский отряд.
***
Восточный вход во Врата. Карешские войска. Юилиммин.
На вторые сутки моего пребывания у Врат от Энмера прибыл гонец. На словах воин передал всю ту сладковатую чушь, которую всегда сообщают, когда дела продвигаются не очень. К такой информации стоило относиться с долей скепсиса. А вот переданные таблички были интересней. В одной из них, обращенной к Ремишмату-ина, была просьба отправить как можно больше людей к западным вратам и увеличить подвоз продовольствия и дров. Энмер-ани намеревался силой продавить самирийцев, заставив их отступить из устья долины. А с той стороны, как сообщала разведка, как раз собираются отряды Мандару-Кумиша. Если план удастся, то эта часть самирских войск будет разбита, наследник Асмаррах пленен, а, следовательно, Асармериб будет вынужден начать переговоры, если не хочет потерять наследника.
Еще две таблички предназначались лично мне. Одна из них свежая, сухая и необожженная была написана Энмером, и читать ее оказалось трудно. Официальная, хвастливая, она совсем не вязалась с тем образом хоннитского царевича, который сложился у меня за все время общения. За чертами на едва просохшей глине виделся теперь совсем другой человек: обозленный и обиженный на весь мир, и он был недоволен моим приездом. В заботливых напоминаниях о моем здоровье чувствовался страх. Но боялись меня.
На «сладкое» прилагалось послание, перехваченное вместе с самирским посланником в Ассубу. Энмер-ани небрежно отмечал, что ознакомился с ним и разрешает сделать это и мне.
Написанная мелкими штрихами пластинка была замусолена, потерта, но было заметно, что создавали ее у костра. Мелкие травинки и частички пепла влипли в красноватую поверхность глины, делая ее немного рябой. Судя по личной печати, писал Асмаррах. Надо сказать, что при всей близости отношений мы были знакомы без году неделю. Только сейчас я осознала, что совершенно ничего не знаю о привычках любимого человека, о тех мелочах, что позволяют супругам действовать как единое целое, не проверяя ежеминутно друг друга на прочность.
Это послание тоже было официально сухим и жестким. В то, что это писал или диктовал Асмаррах, верилось с трудом, хоть внизу и была оттиснута одна из личных печатей.
«С тех пор, как я просил тебя, владыка Кареша, отдать мне Золотой цветок, солнце зашло много раз. Ты оскорбил меня отказом дважды. Теперь я пришел не просить. Владыка-отец даровал мне много воинов, и все земли, что я смогу взять, и богатство. Покоритесь моей воле, иначе я принесу на земли Кареша гибель и разрушение. Тебя убью, а дочерей сделаю своими рабами».
Все это могло быть правдой, если вся игра самирского наследника была хорошо продуманной ложью с самого начала. Могла… Как же тяжело даже на мгновенье допустить, что эти сильные, нежные руки, горячие, требовательные губы — все это было расчетливой игрой. И эти подозрения вполне могли бы пустить корни в мозгу юной Юилиммин, не ведавшей иной любви и ласки, по-девичьи наивной и влюбленной. Но глубоко внутри я помнила о прошлом, фальшивых словах, обмане и расчете. За дни, прошедшие после нашего с Асмаррахом расставания, я тысячи раз анализировала каждый миг нашего скоротечного романа. Вспоминала то искреннее непонимание, которое вызывала у него моя гуманность, обычная для любого в моем времени и столь чуждая здесь. Нет, этот человек относился к царевне Юилиммин с любовью, смешанной с малопонятным мне восхищением. Иногда мне казалось, что он любуется мной, как Пигмалион своей Галатеей, и действительно верит в то, что моими устами говорит Всеблагая. Такое нельзя подделать. Наверное, нельзя…
Я и не заметила, что уже полчаса сижу неподвижно, уставившись вперед невидящими глазами. Из транса меня вывел стук и звук бьющейся глины. Письмо, выскользнув из рук, упало на влажный земляной пол и раскололось. Эффект был таким, если бы я в отчаянии швырнула злосчастную табличку о камни. Несколько осколков ощутимо ударили по ногам, приводя в чувство. Мир вокруг словно бы на мгновение дрогнул и вновь обрел четкие очертания.
Быстрым взмахом руки я не позволила кинувшимся собирать осколки слугам сделать это. Непонятный гнев закипал в душе на фоне четко сложившейся картинки.
— Лжи самое место под ногами! — мой звонкий голос взмыл над глухим шумом перешептываний находившихся в шатре людей. — Кто дал тебе это письмо, посланец?
Я заметила, как на мгновение напряглись, закаменели мышцы на лице гонца, а на щеке из мельчайшего пореза уже набухала капелька крови. Незаметная для большинства, с моего места она словно сияла рубиновым светом. Мужчина, видя к себе пристальное внимание, опустился на колени и как можно смиреннее произнес:
— Все послания вручил мне писец сиятельного и могучего Энмера-ина, предводителя отважного войска хоннитов!
— Слышал ли ты сам слова царевича Энмера, и каковы они были? — я не собиралась так легко сдаваться. Мой бывший жених очень умен и, надо полагать, постарался не допустить явных просчетов.
— Я уже сказал тебе все, сиятельная! Для тебя мне передали только таблички.
— Глина легко солжет! Посмотрим же, что скажет человек… — я закрыла глаза и медленно досчитала до десяти. Нужно успокоиться и делать то, что должно.
— Этого воина заключить под стражу и отправить вниз, в долину, — металл в собственном голосе казался чем-то чуждым, но давал опору. Эти люди будут слушать мои приказы, иначе я умру…
— К Энмеру-ина поедет другой. Я хочу, чтобы уважаемый Ремишмат-ина и другие военачальники обсудили немедленно наш дальнейший план действий. Ждать некогда.
И это было правдой, уже к полудню ветер донес до лагеря запах дыма. С каждой секундой он становился все ярче, а вскоре со стороны западных ворот воздух начал терять прозрачность. Ветер нес мириады частичек пепла, оседавших серым снегом на всем, словно рядом снова горела Ассуба. А потом появился новый гонец, совсем еще мальчик, взлохмаченный и перепачканный. Он рухнул на колени сразу на пороге шатра и, обращаясь ко всем, произнес:
— Войска Самира прорвали нашу оборону и вошли в ущелье! Царевич Энмер захвачен в плен или убит! Мы вынуждены отступать. Не позднее заката враг будет здесь, мы их не удержим!
Последние слова потонули в гуле голосов. Карешские командиры, казалось, забыв обо мне, принялись что-то обсуждать. Но терпеть подобное я была не намерена.
— Обсуждать новость и планировать действия вы будете только при моем участии! — я поднялась со своего плетеного кресла, чтобы хоть немного стать более заметной. Владыка так делал всегда, когда хотел показать важность момента. Его могучая фигура возвышалась надо всем, напоминая о власти, уме и недюжинной мощи.
Гулкий удар металла о металл мгновенно прекратил перешептывания, и все присутствующие обратили свой взгляд к моей хрупкой фигурке. Это Гаруул плашмя ударил клинком о щит.
— Повторяю, все решения будут приниматься только в моем присутствии и с моего одобрения! — я, прищурившись, оглядела воинов и челядь. — Мой великий отец и ваш владыка даровал мне это право. Всеблагая и Аннан поддержали его выбор! Сейчас у нас есть два пути — сражаться здесь, погибнуть и погубить свою землю, которая уже стонет под копытами степняков! Они жгут наши дома, они хотят отобрать у нас те крохи урожая, что удалось вырастить. Если мы умрем здесь, то кто защитит наши земли? Но мы можем остановить противника другим способом! Великая Иинат подарила нам его! У нас есть язык, чтобы говорить и мы будем говорить о мире! В это сложно поверить, но мне известны причины ЭТОЙ войны. Я знаю их, а потому буду говорить за всех! Асмаррах-самирит — великий воин, у него есть ум и сердце. Все вы видели, как рассыпался в пыль тот кусок глины, где были начертаны ложные слова о нем? Лживые слова, которые, словно пауки, прячутся по темным углам и незаметно заползают вам в уши, порождая в вас ненависть. Слова, которые вам кто-то сказал, ничем не доказав их правды, именно они и породили этот конфликт. К моему сожалению, многие поверили им, и потому вы здесь, защищаете Кареш от мнимого врага. Потому вы не там, где реальный враг жжет наш город! Я видела это своими глазами!
— Но сиятельная Юилиммин-даша, разве не самириты напали на ваш караван? Разве не они пытались убить? — голос из толпы вклинился в мою речь, использовав небольшую паузу.
— Нет! Самирское царство ДО этого конфликта не только не пыталось меня убить, но и спасло, тому есть свидетель! Отважный Асмат-ина командовал моей охраной и может сказать. Он узнал того, кто напал, и это были не самирские воины! — теперь пришло время выкладывать все карты. Отступать некуда, оправдываться — недостойно правителя. И они не увидят слабости. Не узнают, как дрожат мои колени под слоями шерстяной ткани. Не поймут истинных метаний души — они до них еще не доросли. Сейчас век, когда правит сила, и она у меня есть. Машина пропаганды, столь искусно налаженная в мое время, завладевала сердцами.
— Мы встретим самирские войска у восточной арки! И я сама призову их к разговору. Конечно, нам придется кое-чем заплатить за то, что мы позволили лживым словам завладеть сердцем, но этой платой не будет ничья жизнь. Этой платой не будет и наша свобода! Готовы ли вы заплатить такую цену?!
Я говорила и говорила, а люди смотрели на меня изумленно. Смотрели и начинали верить. Возможно, белая хрупкая девушка, с горящими от возбуждения глазами, представлялась им сейчас самой Иинат, а, может, они верили в нечто иное, но цель была достигнута. Оставались лишь средства, и они тоже должны быть убедительны и остановить самирское войско до восточных Врат.
***
Западные Врата. Самирское войско. Асмаррах.
Дым разъедал глаза, проникал в грудь даже через мокрые повязки, но свое дело делал. Оборона была прорвана и враг, огрызаясь, отступал в глубь ущелья. Теперь главное, не давать им сомкнуть строй. В столь узком коридоре проще защищаться, чем нападать.
Асмаррах отер со лба пот и вскарабкался на камень повыше, чтобы оценить расстановку сил. Пара камней немедленно прилетела в щит. Карешские и хоннитские пращники не дремали.
До темной громады западных Врат оставалось совсем немного. Войско противника, потеряв одновременно своего командира и царственного предводителя Энмера, уже не могло действовать слаженно, хотя на правом фланге явно держали строй. Из-за этого приходилось притормаживать, чтобы не оставить их позади себя. Асмаррах послал прикрывавшего его Наиля с подкреплением и поручением брать, по возможности, солдат противника живыми. Отважным воинам нужно дать шанс. Кесхал таких любит.
А солнце уже садилось. Этот факт еще больше играл на руку самирским воинам, заставляя противника щуриться. Портал Врат уже почти нависал над головами, когда Асмаррах снова вскарабкался на валун у стены, глянул вперед и замер. Кайлас и Нанкин застыли рядом, закрывая военачальника от шальных камней. Самирские воины, словно воды реки, с шумом и лязгом катились мимо них, а царевич стоял, не в силах отвести взгляд от происходящего впереди.
Восточные Врата, сложенные из светлого камня словно горели в оранжево-алых лучах заходящего солнца. А над ними, на широкой балке ярко белело, рассыпая золотые искры какое-то пятнышко. Оно двигалось, давая понять, что это может быть только человек.
— Остановить продвижение! Там впереди нам явно подают знак. Возможно, хотят говорить, — бросил военачальник и телохранители, подняв щиты, начали выбивать сигнал. Ритмичный звон пронесся над ущельем, привлекая к себе внимание каждого, для кого служил сигналом. Три удара, пауза в шесть ударов сердца и снова три удара. Серая волна самирских воинов дрогнула и остановилась, выставив перед собой обтянутые кожами щиты.
— Мне нужен конь и что-то более приличное, — бросил царевич своей охране, оглядев серый от пыли и порядком пострадавший в бою нагрудник. Медные пластины потускнели и сливались с кожаными, светлые штаны превратились в тряпье, а плащ он сбросил еще в горах, пробираясь в тыл врага.
— Они отходят к восточным Вратам, командир! Там их ждет подкрепление! Мы не выстоим, если они объединятся, — тихо бросил Кайлас, взбираясь на уступ рядом с Асмаррахом.
— Понимаю, — как-то рассеянно бросил тот, пристально вглядываясь в сверкающую точку на вершине Врат. — Я все понимаю. Но посмотри туда! Это ОНА, ибо я не знаю больше никого, кто может поступать так! Клянусь Кесхалом, своими поступками эта женщина способна завести в тупик мудрецов, но я ее понял!
— Думаю, ты прав, командир, это может быть маленькая жрица или сама Иинат, но она танцует, — согласился Кайлас. — Я тоже думаю, что это знак, и они хотят говорить. Но почему они не делают это как положено?
Глаза Асмарраха блеснули озорством, и он рассмеялся.
— Все очень просто, женщины не знают военных знаков и законов. А моя супруга слишком горда, чтобы о таком спрашивать! К тому же, этот сигнал для меня. Я был намерен совсем по-другому говорить с карешским лисом, но если там она — это меняет дело. Пошли гонцов к восточным Вратам. Человек десять, не меньше. Пойдешь с ними сам… Нет, я тоже буду в отряде, но тайно. Ты говори от моего имени. Узнай, что хотят. Я появлюсь, если будет надо.
— Как скажешь, — Кайлас тряхнул своей черной шевелюрой и спустился вниз. — Только я не большой мастер говорить. Для этого у нас есть Мархаш. Но спорить не буду — командир ты.
— И не спорь, ему я дело найду, — царевич слезать не спешил, не в силах отвести взгляда от восточных Врат.
— Ну, если уж я поеду старшим, то спускайся вниз и прикройся плащом, а то вся тайна станет явью, — скомандовал угрюмый охотник, снимая с плеч черную накидку и бросая ей в начальника.
***
Не прошло часа, как отряд самирских переговорщиков выехал к позициям противника. Карешцы стояли плотным строем, сомкнув щиты. Свежие силы, еще не побывавшие в сражении. Медные бляхи на доспехах отражали последние лучи заходящего солнца. А наверху, над их головами, танцевала жрица Иинат в белоснежных одеждах. Начищенные до блеска медные чешуи доспехов, прилаженные к платью, отражали свет, пуская во все стороны сотни солнечных зайчиков. Казалось, этот блеск удерживает подступающую все ближе тьму.
Асмаррах, да и прочие воины, застыли, не рискуя приближаться в арке ворот более чем на сто шагов. Они казались сгустком тьмы, облаченные в пропитанные грязью, кровью и пеплом черные кожаные плащи.
Кайлас поднял щит с большой медной бляхой и звонко ударил по нему, прося переговоров. Из-за спин карешцев донесся ответ. Теперь оставалось только ждать.
Внезапно танцующая белая фигурка замерла. Заметно было, что девушка всматривается в уже скрытое голубоватым сумраком дно ущелья. Она приблизилась к самому краю своей импровизированной сцены. Сильный порывистый ветер трепал белоснежные одежды, словно пытаясь подхватить жрицу и унести, как сухой лист.
Асмаррах дернулся вперед в бессильной попытке не дать девушке упасть. Он успел сделать два шага и выбиться из строя, прежде чем осознал всю бесполезность и опасность своего порыва. Но там, наверху, это заметили. Юилиммин вскрикнула, словно раненная птица, и отшатнулась от края. В тот же миг живое море под ней пришло в движение, и выросшая прямо на глазах лестница из карешских солдат подхватила царевну, спуская ее вниз.
Легкая белая фигурка исчезла, все стихло, чтобы через несколько мгновений взволноваться снова. Строй расступился, пропуская вперед колесницу, на которой возвышался высокий смуглый воин в богатом доспехе. Возница остановил лошадей в паре метров от Кайласа.
— Эх, надо было брать коней, — досадливо сплюнул охотник, который, несмотря на свой недюжинный рост, теперь казался муравьишкой рядом с громадой колесницы.
— От чьего имени ты просил разговора, самирский посланник? — проревел воин с колесницы.
— Я пришел говорить от имени Асмарраха, наследника Самира и предводителя большого войска, числа которому не счесть! — прогудел в ответ Кайлас. Ветер, казалось, подхватил его слова и понес над головами.
— Чего же хочет от нас царевич Асмаррах? С чем пришел он в наши земли? — голос седовласого карешца был слегка насмешлив. Ответ здесь знали все, но традиции должны соблюдаться.
— Прежде чем ответить тебе, позволь узнать, кто привел сюда это войско?
— Изволь, посланец! Карешское войско подчиняется моим приказам! Ты можешь называть меня Ремишмат-ина, управляющий тысячей!
Кайлас почувствовал, как за спиной дернулся Асмаррах, и, придержав слишком горячего командира, поспешил ответить:
— Ты большой человек, не спорю, но ты не правишь Карешем. Не ты приказал воинам прийти сюда. Мой командир пришел сюда говорить о мире с Маарш-а-Н'махом — Ишана, великим владыкой. Мы видели солдат, что охраняют его, и знаем, что он здесь!
Ремишмат, без того смуглокожий, стал еще темнее, он начал было поднимать тяжелый дротик, но, опомнившись, остановился.
— Тогда вы должны знать, что владыка сошел в Нижний мир! И разве не вы отправили его туда? — в голосе военачальника слышалась еле сдерживаемая злость.
Самирийцы отступили на шаг, подняв щиты. Лишь Кайлас и один из воинов сзади так и остались стоять.
— Никто из нас не встречался в бою с Маарш-а-Н'махом и не поднимал на него оружия! Мы захватили в плен царевича Энмера, но не стали бы сражаться с владыкой Кареша! Хоннит начал эту войну! Наш повелитель хочет говорить с Карешем о мире!
— А не слишком ли поздно вы взялись за такие разговоры? — взревел Ремишмат, чей гнев не только не остыл, а лишь распалился от слов посланца. — Вы сейчас зажаты среди скал, словно крысы в горшке! Нам ничего не стоит раздавить вас!
Кайлас неопределенно пожал плечами.
— Твоя правда, военачальник, наше положение сейчас плохое. Но мы не хотим драться. Самирские воины умеют забирать жизни, и твоя победа утонет в слезах ваших жен и детей, — низкий голос охотника звучал гулко и успокаивающе.
— Мой царевич видел здесь на Вратах ту, которая смогла остановить нас, Золотой цветок Ассубы! Он будет говорить с ней, как с дочерью и наследницей владыки Кареша!
Ремишмат нехорошо осклабился с высоты колесницы. Под окрепшими порывами ветра его седые волосы шевелились, словно сухие травы степи.
— Хорошо, но как же он это хочет делать? Передо мной лишь ты, посланец, — медленно процедил он. — Может, лучше решим дело боем? Я гляжу, ты крепок.
Но не успел затихнуть последний отзвук его голоса, как его прервал другой.
— Не слишком ли быстра твоя колесница, военачальник?
Из рядов карешских воинов вышла тоненькая белая фигурка. На фоне вооруженных мужчин она казалась нереальной, словно спустившейся из Небесных чертогов. И даже тот факт, что справа маячила знакомая приземистая бородатая фигура Гаруула, не делал видение более реальным. Легкая, как птичье перышко, она словно плыла над землей, а нежное личико с огромными бездонными глазами цвета весенних вод пылало яростным румянцем.
— Разве не слышал ты, что наследник Самира желает говорить со мной? Разве ослаб твой слух? Или мое слово больше не указ? — гневный тонкий голосок звенел яростью.
— Прости, сиятельная, но разве здесь есть тот, о ком ты говоришь? Здесь лишь ничтожный посланец его! Разве можно его допускать до очей твоих? — Ремишмат говорил медленно, как будто разъясняя.
— Не твоя вина, что ты не увидел того, кто у тебя под носом, — в голосе царевны зазвучала насмешка. — Или я не права, Асмаррах Самирский?
Фигура, стоявшая позади Кайласа, развернулась и словно бы выросла. Наследник самирских земель расправил плечи, разогнулся, скинул капюшон и, лучезарно улыбаясь, шагнул вперед.
— Ты права, сиятельная. Но не сердись на своих воинов, твоя красота слепит их! — глаза молодого наследника, не отрываясь, смотрели на царевну, а она не отводила глаз от него. Личико Юилиммин-даши оставалось гневным, но в глубине сапфировых глаз плескалась радость. Как же Асмарраху сейчас хотелось послать подальше всю войну, переговоры и уединиться с любимой, заключить в объятия и не выпускать.
— Глаза моих воинов видят правду, обман не для них! Но ты хотел говорить со мной, и у меня есть, что сказать. Не лучше ли будет решить все скорей, чтобы вол от старости не сдох?
— И здесь ты права, маленькая жрица! Негоже нам стоять без дела. Дом Богов — достойное место для заключения союзов и договоров. Я буду ждать тебя там с первым лучом солнца! — в голосе самирита ощутимо проскользнула довольная интонация, но мало кто был способен оценить этот момент.
— Хорошо, наследник Самира, я и мои советники прибудем туда. Тебе тоже следует сделать все надлежащим образом!
____________________________________________________________________________________________________
Уважаемые читатели, роман еще не выложен весь. Остались самые напряженные главы, но я не хочу выкладывать их за одну неделю. Обновление будет выходить по понедельникам. Это позволит написать побольше глав из второй части и начать выкладывать ее с меньшим перерывом. Спасибо, что читаете, комментируете и ставите лайки!