Врата рассвета. Юилиммин-даши
— Хорошо, наследник Самира, я и мои советники прибудем туда. Тебе тоже следует сделать все надлежащим образом! — официальный язык давался мне в его присутствии с трудом. Влюбленная девочка внутри меня хотела повиснуть на шее любимого, и мне стоило огромных усилий сдерживать этот напор, особенно когда заметила, какие черти пляшут в его темно-карих очах. Теперь она кокетливо принялась накручивать белокурый локон на свой тонкий пальчик. Более же взрослая половина моей личности имела к противнику ряд вопросов, касающихся недавнего «победного прорыва» хоннитских войск и их сегодняшнего бегство к нашим позициям. Прояснить обстоятельства гибели владыки, да и причины начала конфликта, ведь червяк сомнений все еще жил в отдаленных закоулках сознания и я четко ощущала его.
Гаруул, безмолвно стоявший за спиной, легонько тронул меня, возвращая в реальность.
— Хорошо сказано, сиятельная, сейчас самое время мне ненадолго исчезнуть. Пошли меня в храм, подготовить все, — его тихий сиплый шепот был еле слышен. Я кивнула и во весь голос отдала приказ сделать все, что требуется.
Людское море вокруг зашевелилось, голоса сотен людей слились в неразборчивый гул, а для меня остался лишь тот, ради встречи с которым я жила все эти дни. Нет, все эти годы!
— Я так хочу тебя обнять, моя маленькая жрица! — говорили его улыбающиеся глаза. — Я с тобой, и все будет хорошо! Я пришел и смогу защитить тебя!
Слова возникали в сознании и звучали реально, но было совершенно непонятно, как на это реагировать. Его чуть хриплый, тихий, уверенный голос словно обволакивал меня теплым надежным пологом. Сердце, разрываясь, бешено застучало в ушах, и кровь прилила к щекам. Но разве может быть все хорошо, когда кругом война, когда владыка Кареша убит, а степняки вот-вот спалят всю Ассубу? Как же он, для всех карешцев объявленный врагом, защитит меня? Кто вообще сможет теперь защитить юную царевну, которая осталась без защиты родителя, один на один с могущественными врагами? И где тот, что обещан мне в мужья владыкой?
С трудом вырываясь из вязких объятий страхов, я сделала еще один шаг вперед и оказалась на расстоянии вытянутой руки от Асмарраха. Теперь я отчетливо ощущала горьковато-терпкий запах костра и пряностей, напомнивший о залитых солнцем весенних степях Абустана и о далеких, почти нереальных днях моей «другой» жизни. Темные глаза любимого распахнулись, превратились в омуты, где тонуло мое отражение. Казалось, еще миг и он бросится мне навстречу, заключит в объятия, но ничего не происходило.
— Прежде чем ты уйдешь, наследник Самира, ответь мне, известна ли тебе судьба Энмера-ани, младшего сына владыки Кумиш-Шебеша? Я посылала к нему гонца, но не получила известий.
Точеные черты лица Асмарраха вмиг изменились, словно черная туча скрыла солнечный свет. Омуты глаз сделались темны и холодны.
— Мне жаль, что твои мысли все еще обращены к этому ничтожному существу, царевна. Но если хочешь, я отвечу тебе. Военачальник Энмер захвачен лично мной в бою, и его судьба в моих руках! Он утверждал, что мужчина, и потому должен ответить за все свои дела!
То ли от ледяного порыва ветра, то ли от ледяной ярости в словах любимого, я поежилась. Но отступить было невозможно. Пальцы нащупали на поясе мешочек с осколками той злополучной таблички, которую я получила вместе с последним известием от хоннитского царевича. Осколки, скрепленные на глиняной подложке так, чтобы можно было прочесть.
— Мой отец, владыка Кареша, дорожил миром с Хоннитом, а потому следует и мне идти вослед ему. Разреши поговорить с твоим пленником, последнее известие от него встревожило мысли. Его ответы будут интересны и тебе.
Наследник Самира, будущий величайший полководец своего времени, сухо кивнул и, резко развернувшись, скрылся за спинами своего отряда. Мое сердце остановилось. Как же быстро меняется его настроение, словно погода в горах. А ведь я почти не знаю этого человека… Да, безумно люблю, но совершенно не знаю! И в то же время мне известно о нем больше, чем любому из ныне живущих.
Еще минуту я стояла неподвижно, глядя на облаченные в дубленые кожи ряды самирских воинов. Никто не трогался с места и не опускал щитов. За спинами первого десятка, в числе которых скрывался Асмаррах, послышалась возня. Гаруул за моей спиной ощутимо напрягся.
Хрипло запели рожки, и в то же мгновение им ответил барабан.
— Жди, госпожа моя, — защекотал мое ухо своей бородой телохранитель. — Господин твой скоро вернется, я слышал сигнал.
В ущелье было почти тихо, лишь усилившийся к вечеру ветер трепал одежды и плащи, раскачивал медные бляхи на богатых доспехах и бесстыдно продувал насквозь мое тонкое одеяние.
По моим ощущениям прошло более пятнадцати минут, прежде чем Асмаррах вернулся. Теперь на нем были искусно украшенные медными пластинами доспехи, что, несомненно, сверкали бы, не скройся светило за горной грядой, и шлем, редкий в те времена. Он восседал на высоконогом черном скакуне, равных которому по стати я не видывала в Кареше. Наши низкорослые крепенькие лошадки были почти на две ладони ниже.
За всадником, перепачканный в саже и пыли, привязанный за руки грубой веревкой, волочился обнаженный по пояс пленный воин. Узнать в нем прежнего благородного царевича Энмера было почти невозможно: кудри на голове спутались и повисли бесформенными патлами, нежное узкое лицо, лишь слегка тронутое мягким юношеским пушком, загорело и исхудало. Черты его стали резкими, словно вырубленными из камня. Огромные глаза, обрамленные темными ресницами, раньше добрые и трепетные, словно у лани, теперь горели нездоровым огнем.
Поравнявшись со мной, Асмаррах спешился и, перехватив хоннитского царевича за предплечье, поставил его прямо передо мной. Пленник встрепенулся, близоруко сощурился и, поняв, кто перед ним, выпрямился. Теперь они стояли рядом, два мужчины, претендующие на руку и царство юной осиротевшей девушки: полководец в богатых доспехах и пленник в покрытых пылью тряпках. Но глаза каждого из них пожирали меня столь жадно, что я поспешила сделать шаг назад.
— Ты хотела о чем-то спросить этого человека, прекрасная? Как видишь, я не стал утомлять тебя ожиданием. Но сделай это сейчас, ибо я устал от мелких пакостей этого щенка! — голос любимого прозвучал резко и хлестко, словно удар бича. Едва сдерживаемая ярость слышалась в каждом звуке.
Царевна внутри меня снова испуганно отступила, но я не собиралась сдаваться. Мое положение и авторитет и так висят на волоске, и каждый необдуманный поступок может стоить жизни. Я поглубже вдохнула и подняла глаза на Асмарраха.
— Твое решение радует меня, военачальник, но стоит ли столь жестоко обращаться с благородным юношей? Чем он заслужил подобную жестокость?
Обоих мужчин передернуло от моих слов. Одного от с трудом сдерживаемой ярости, другого… Я не смогла сразу понять этой эмоции. Энмер-ани немного подался вперед, словно ища спасения, и одновременно на его лице заиграла презрительная ухмылка. Мои глаза отказывались принимать увиденное.
— Не трать свои слова зря, сиятельная Юилиммин-даши! Сердце этого человека не ведает ни любви, ни жалости! Будь иначе, стал бы он разрушать чужое счастье? — на секунду Энмер-ани снова превратился в того трепетного юношу, что скрашивал мои вечера беседами о звездах и дальних землях. Волна жалости охватила меня. Руки дрогнули, решимость пропала. Но следующие слова отрезвили меня.
— Разве не знаешь ты, царевна, какие цели привели сюда этого человека? Разве может самирский захватчик помышлять о чем-то еще, кроме новых земель, власти и богатства? Разве заботит Самир то, что они приносят войну всюду, где появляются? Этих псов Нуграала* проклинают по обе стороны света.** Владыка Эрнааль не впускает их в свое царство, и бродят они чудовищами в ночной мгле! Разве тебе, жрице Великой Матери, не известно это? Разве мало страданий причинил тебе этот человек? Гибель великого Маарш-а-Н'маха на его совести! Неужели тебе, озаренной милостью Иинат, не видна вся гниль его души?! Неужели великий Небесный Бык не отказался лить свет на его голову?
Голос царевича сорвался в надсадный лающий крик, лицо перекосилось от клокочущей злобы. Я снова отпрянула, выставляя, словно защиту, полотняный мешочек со злополучной табличкой. Асмаррах же резко ударил пленника под колени, заставляя его упасть на каменное крошево камня.
— Его разум сожрали злоба и зависть, жрица! Жалкое зрелище! Это ты хотела увидеть, царевна?
Энмер ощерился злобной гримасой, он начал было подниматься, но новый тычок опять бросил его на землю.
— Подожди, наследник Самира! — я ринулась вперед, не позволяя третьему удару достичь цели. Асмаррах недоуменно посмотрел на меня, но бить не стал.
— Почему ты заступаешься за этого пса, женщина? — со вполне ощутимой брезгливостью в голосе спросил он. — Я не могу понять, что движет тобой? Неужели ты любишь его?! Неужели в твоей душе живет жалость к этой твари?
— Ты сейчас победитель, предводитель войска, но разве достойно сильному издеваться над слабым? — в мысли в голове метались от одного мужчины к другому. Во что же превратился тот милый, умный юноша, что рассказывал мне о путешествиях и дальних землях? Неужели это любовь так покорежила его душу, превратив в ослепшее от злости существо? А Асмаррах? Тот, что стоит передо мной, — мне не знаком!
Самирский царевич смерил меня взглядом, полным презрения. В нем не читалось ни капли прежней любви и нежности. Руки похолодели. А что, если Энмер прав, и тот, кому я отдала свое сердце, просто умело играл на чувствах неопытной царевны? Что, если ему действительно нужны лишь мои земли, и оттого он и развязал эту войну? Я ведь его совсем не знаю!
— Я хотела спросить о полученных вестях Энмера-ани, царевич, но спрошу тебя! — безрассудное отчаяние толкало меня идти в атаку. Я должна заставить этого человека раскрыть свои карты и показать истинные намерения. Сомнение поднимало голову.
Завязки на мешочке поддались не сразу, но я не сдалась. Дрожащие руки извлекли и подняли злополучное послание над головой.
— Вот то, что я получила недавно. Слова и угрозы, а под ними твоя печать, наследник! В гибели карешского владыки здесь тоже только что обвинили тебя! Кому же мне верить, скажи? Могу ли я верить ТЕБЕ?!
От душевной боли я зажмурилась и выкрикивала свои обвинения вслепую, выставляя их перед собой, словно щит. Гнев, сильный и ослепляющий, креп с каждой секундой. Как же мне хотелось сейчас разметать оба войска мощным ураганом! Прогнать обоих женишков ко всем чертям! Я больше не намерена быть безвольной пешкой в ваших политических играх, господа!
К реальности меня вернул звон оружия. На полкорпуса впереди, закрывая меня собой, стоял Гаруул. По его руке, разрастаясь, струился ручеек алой крови. Клинок Асмарраха, скользнув по медной пластине наруча, распорол плоть, но мой телохранитель не отступил.
Противостояние длилось лишь мгновение. Всепожирающий огонь в глазах самирского наследника, еще секунду назад угрожавший спалить все на своем пути, потускнел и угас.
— Прости, командир, я лишь выполнил твой приказ! — едва слышно сквозь зубы процедил Гаруул. И эти слова были словно холодный душ. Клинок, звеня, упал на камни. А я бросилась к своему спасителю, спешно отрывая кусок ткани от юбки.
— Я уж думал мне конец, госпожа, — посмеиваясь, притворно посетовал он, наблюдая, как я перетягиваю рану. — Но ты же спасешь мою руку?
Но мне смеяться совсем не хотелось. Едва справившись с навернувшимися слезами, я закрепила узел повязки, и мрачно кивнула. Рана не глубока, но дело не в этом. Как же мне надоели эти глупые, неразумные дети, заигравшиеся в войну, заигравшиеся в любовь! Гнев встал в моей душе в полный рост. Как же вы мелочны и глупы! Теперь-то мои глаза видят ясно!
— Я считала, что ты достойный человек, Асмаррах Самирский! Видит бог, я с юных лет восхищалась тобой! Я понимаю, что я всего лишь женщина в твоих глазах, а их у тебя всегда будет предостаточно, но поверь, тут ты ошибся! — я медленно наступала, совсем потеряв страх. — Имей же смелость отвечать на вопросы! Покажи всем, много ли стоят твои клятвы? — на мгновение мне показалось, что я даже немного выросла и теперь смотрела сверху вниз на того, кому ранее едва доставала до плеча.
Смуглое лицо Асмарраха едва заметно побледнело, но он не отступил. Когда между нами оставалось не более двух шагов, руки с силой швырнули ему в лицо глиняную табличку. Царевич этого не ожидал, но все же легко уклонился и сумел поймать ее.
Время тянулось киселем, мучительно отсчитывая секунды, которые самириец потратил на чтение. Лицо его закаменело, не отражая более ни одной эмоции.
— Вижу. Здесь стоит моя личная печать, отрицать не стану, но я не писал и не приказывал никому писать таких слов! — Асмаррах неспешно передал злосчастный кусок глины стоящему рядом темноволосому великану и посмотрел мне в лицо.
— Мне понятен твой гнев, Всеблагая! Я виноват перед тобой, так как был несдержан, но в моих жилах кипит кровь Кесхала. Я готов заплатить за это. Но не считаю нужным оправдываться за то, чего не совершал, ведь перед всеми только мое слово против его! Клянусь звездами, что видели нас, и луком Серебрянорогого, что слышал меня в тот вечер, я не изменил своим клятвам. А потому скорее бы позволил убить себя, чем поднял свой клинок на владыку Кареша!
Я перевела свой взгляд на хоннитского царевича. На его осунувшемся, перепачканном пеплом лице играла нехорошая улыбка.
— Много ли стоят слова грязного вора и захватчика? Много ли стоят слова того, кто осквернил ритуал и надсмехался над Богами? — глаза Энмера снова наполнились нездоровым торжеством.
— Позволь сказать и мне, дочь владыки Кареша, наследница моего господина! — низкий голос Ремишмата прогрохотал над долиной, перекрыв оскорбления хоннитского царевича. — Самирит прав в том, что не желает оправдываться. Ни у кого из нас нет оснований верить ему или его людям на слово. Мудрые всегда говорили, что в таком случае лишь Богам видна правда. Перед нами слово благородного Энмера, столь любимого нашим владыкой, против слова наследника Самира. Пусть же все решит кровь! Боги рассудят!
За спиной послышались одобрительные удары клинков о щиты. Гул все нарастал и был подхвачен войсками с самирской стороны. Вскоре грохот настолько давил на уши, что почти прижимал к земле, заставляя сердце стучать в унисон.
— Смотри, мальчик, люди требуют боя! Чего ж ты не рад? Разве ты не мечтал об этом? — насмешливо спросил Асмаррах у изрядно побледневшего Энмера. Царевич явно предпочел бы иное развитие событий.
— Я не боюсь тебя, наглый вор! Но на тебе доспехи и в твоих руках меч, а я ранен и связан! Где же тут справедливость? — огрызнулся хоннит.
Грохот внезапно стих, Ремишмат на колеснице поднял руку с клинком, прося внимания.
— Каждый видит, что силы не равны. Может быть, кто-то другой хочет вступить на защиту отважного царевича Энмера?
— Погоди! — Асмаррах прервал карешского полководца громко и бесцеремонно. — Я хочу боя только с ним и уравновешу силы!
Царевич пошел вдоль рядов своих воинов, снимая с себя доспехи, пока не остался в своих смешных штанах и сапогах. Только теперь я заметила, что на теле самирского предводителя красуется несколько крупных свежих синяков. Очевидно, он не прятался за спинами солдат, а предпочитал сражаться в первых рядах.
У Энмера же, при всей его худосочности, синяк был только один, под левым глазом, но на всю скулу. Авторство было очевидно.
— И поскольку я все равно сильней, чем соперник, — продолжил меж тем самирский наследник, рассекая веревку на руках противника, — я готов сражаться другой рукой. Но даже так мой клинок будет для тебя опасен, щенок!
Царевич переложил оружие в левую руку, и сразу стало заметно, что это для него непривычно.
— Дайте мальчишке меч, дайте ему все, что он захочет и начнем! Я устал уже видеть эту наглую рожу! — он шел по широкому кругу, осторожно проворачивая короткий клинок в левой руке, словно бы привыкая к ощущениям. Гаруул же оттянул меня назад и вбок, почти к самой колеснице, освобождая место для боя.
Загрохотали щиты. Бойцы заскользили вдоль круга, примеряясь. Первым решился на выпад более неопытный и нетерпеливый Энмер, и он был быстр. Месяцы тренировок и походов не прошли даром. Жилистое тело змеей скользнуло вперед и немедленно отпрянуло. Асмаррах увернулся, но парировать не смог. Лезвие клинка скользнуло по коже, оставив алый след. И только сейчас мне стал хорошо виден страшный кровоподтек на левом плече. Да с таким даже просто двигать рукой причиняет боль, куда уж там воевать! Я дернулась вперед, но Гаруул держал мою руку.
— Госпожа, не нужно! — тихо зашептал он, утягивая меня еще немного дальше от зоны боевых действий. — Командир сделал выбор и не примет помощи. Ты только все испортишь! Лучше молись, чтобы великая Иинат была на стороне того, кому ты желаешь победы.
В этот момент Энмер снова атаковал. На этот раз зазвенели мечи и хоннитский царевич, потеряв равновесие, едва не упал.
— Это все, что ты можешь? Ну, давай же! Нападай! — Асмаррах насмешливо улыбался. Он продолжал пятиться, иногда, словно бы нарочно, открываясь, чем снова спровоцировал противника.
Новый удар ушел «в молоко» и хоннитский воитель опять потерял равновесие. Вот только на этот раз Асмаррах не отступил, а, провернувшись, легонько отвесил противнику пинка по мягкому месту. Энмер, взмахнув руками, упал на землю, но самириец нападать не стал, давая противнику подняться.
Но как ни ловок был самирский наследник, удары юного царевича нет-нет, а достигали цели. Бронзовое тело Асмарраха уже был отмечено несколькими царапинами, из которых струилась кровь.
— Чего же он ждет! Почему не закончит эту бессмысленную битву? Не может? — шептала я все еще удерживавшему меня Гаруулу, но тот лишь двусмысленно хмыкал в бороду, иногда досадливо цокая языком, когда его командир получал очередную рану.
А противники все кружились. Негромко, отбивая ритм, грохали щиты, а вместе с ними и мое сердце. Солнце меж тем село, теперь лишь светлое небо посылало в ущелье свой скудный свет. Зажглись сотни факелов, и в их неверном свете все происходящее начало напоминать отдельные кадры из фильма.
Наверное, потому я и пропустила момент, когда Асмаррах перешел в нападение. Только что между противниками было почти два шага и вдруг… Лязгнули клинки, потом еще и еще, и вот уже Энмер валяется на спине, прижатый блестящим от крови телом самирита, а его клинок начинает свое смертоносное движение к горлу поверженного врага.
— ОСТАНОВИСЬ! — мой отчаянный крик разрезает тьму, заглушая ревущую толпу.
Не знаю, как мне удалось вырваться из железных тисков телохранителя, наверное, свою роль сыграла неожиданность. Почувствовав свободу, я ринулась в круг, едва сохраняя равновесие.
— ОСТАНОВИСЬ! — рука Асмарраха дрогнула, но замерла, едва коснувшись кожи врага. Он поднял на меня глаза, и я оторопела. В темных омутах зрачков снова плясало неистовое пламя, готовое вырваться наружу и спалить все вокруг.
— Прошу, не убивай его! — теперь мой голос звучал робко, а в глубине души росла уверенность, что у меня лишь одна попытка. Если сейчас я не найду тех слов, что потушат пожар гнева этого мужчины, то потеряю все.
— Подари мне его жизнь, Владыка! Подари мне ее ради той жизни, что подарил мне ты! Ради того, кто еще не пришел в этот мир!
Я рухнула на землю, царапая колени. Слезы, душившие меня, потоками покатились по щекам.
Веки Асмарраха тяжело опустились и поднялись. Всепожирающий пожар отступал.
— Повтори, повтори, что ты сказала? — в хриплом голосе все еще звучала сталь.
— Подари мне жизнь своего врага, господин, ради того, кто живет во мне! — словно эхо откликнулась я.
Самириец слегка выпрямился, давая поверженному противнику вздохнуть.
— Никто другой не смог бы остановить меня! Но ты не стоишь и слезинки этой женщины! Поклянись, что будешь служить ей и ни словом, ни делом не пойдешь против ее воли!
Энмер, все еще не до конца осознавший, что избежал гибели кивнул.
— ПОКЛЯНИСЬ! — взревел Асмаррах, снова нажимая клинком на горло.
— Клянусь! — еле слышно отозвался юноша, закрывая глаза.
Но самирский наследник одним рывком вскочил на ноги, поднимая врага за собой.
— Поклянись громко! И признай свою вину!
Колени Энмера ходили ходуном, и он упал бы, не держи его за плечо Асмаррах.
— Громче! Пусть люди и Боги услышат это!
— Клянусь! То послание… я забрал твою печать и…
Его слова потонули в возмущенном шуме. А я все плакала на холодных камнях, не в силах остановиться. Душа, разорванная в клочья, болела так, что темнело в глазах.
— Завтра в храме мы решим твою дальнейшую судьбу и судьбу все тех, кого ты заставил воевать за себя! Сейчас же не время и не место! — прогремело над головой.
Запах костра и горьких трав лишь на мгновение коснулся меня. Сильные руки обняли, поднимая с земли, но лишь для того, чтобы передать на руки Гаруулу.
— Прости меня, ты хорошо мне служишь, я не забуду! — фраза относилась не ко мне. Он просто отдал меня! Почему? Но говорить я уже не могла.
Примечания:
Нуграал* — хтоническое божество Самира. Бог хаоса.
* По обе стороны света — в мире живых и в царстве мертвых.
________________________________________________________________________________________________
Поддержи автора лайком и комментарием! Это лучше любых денег!