Юилиммин-даша
Все вокруг звало за собой, шумело, отдаваясь сотней бубенцов на окраине сознания. Ноги пришли в движение и, словно в ритуальном танце, понесли по невидимой дорожке из мокрых камней. Сначала они лишь холодили ступни, а потом сделались вдруг обжигающе горячими. Устоять на месте не было ни шанса, но ноги уверенно знали узор танца.
Вокруг в туманном мареве проплывали деревья, изумленные люди, явно пытавшиеся остановить этот внезапный порыв, но звенящая нить волшебной мелодии звала, вела, тянула, не позволяя замедлить темп. Словно блистательная Иинат, овладев новым телом, заново создавала мир, презрев сотни темных созданий, тянувшихся к ее свету.
Шаг, еще шаг, прыжок. Ноги легко взносят невесомое тело, приземляя его на скользкий край канала. Поворот, холодный, немного затхлый воздух врывается в ноздри. «Я птица, я ветер!» — тело, уворачиваясь от тянущихся рук, уходит в полет. Темные воды принимают его, обволакивая ледяным коконом, и погружают в милосердное забвение.
Сознание возвращалось с трудом, рывками. Тело бессильно, бесполезно, словно пустая кожура. Нет более ни божественного ощущения легкости, ни чудесного перезвона. Есть лишь грязная тупая боль, сначала заставившая сделать первый вдох, а потом расколовшая сознание. Постоянно чувствовались чьи-то прикосновения, какая-то тряска и мельтешение света. Странный, влажный холодный воздух вызывал в голове только одно слово — смерть.
Наконец, решившись приоткрыть глаза, она настолько аккуратно сделала это, что никто из окружающих не заметил, за что мысленно тут же похвалила саму себя. А потом еще раз, и едва удержалась от вскрика. Увиденное больше всего напоминало гробницу, но она явно была жива и это радовало.
В полутьме над ней метались лица, о чем-то спрашивая, то ли ее, то ли себя. Резкий свет бил в глаза, мешая разглядеть подробности. Ее явно спасали из этого гадкого места. «Какие красивые мужчины!» — отметила она с некоторым удовольствием, пообещав, что как только прояснит все подробности, то отблагодарит их со всей щедростью. Улыбка сама заиграла на губах, вызвав облегченные возгласы со стороны спасителей. Но больше ничем им помочь было не возможно. Тело окоченело и болело, не способное действовать самостоятельно. «Двигайтесь быстрее, я же совсем замерзла!» — мысленно прикрикнула она на них. Может это снова тот странный сон? Он снился ей уже несколько раз подряд. В нем она бродила по пустынной местности и видела пугающие создания и странных людей, рывших песок. Но при любой попытке поговорить с ними или дотронуться, те исчезали, словно отражение на глади воды. Да, но тогда ничем не пахло, и было очень жарко. Может быть это другой сон?
Девушка позволила заботливым рукам укутать себя в таинственно шуршащую теплоту и вынести из пучин мрака на поверхность. Здесь, озаренные золотистым сиянием странно одетые люди снова принялись рассуждать о ней. Смысл слов ей был понятен, но звучали они непривычно. Царевну поначалу это очень забавляло. Потом все прискучило, и она, открыв глаза, гортанным криком заявив о своем присутствии в этом мире. На этот раз фигуры не пропали.
***
Юлия Владимировна
Наверное, только приключенцам из эпической фэнтези или юным девам-мечтательницам хочется попасть в новую неизведанную реальность, где их на правах главных героев ждут захватывающие приключения и страшные опасности, пережить которые им помогает воля автора. В действительности, в первые дни мне было очень страшно.
Все кругом казалось бредовым сном, но проснуться я не могла. Я уже щипала себя по пять раз на дню и колола, но проклятая реальность все равно оставалась прежней! Мой зрелый разум отказывался принимать тот мир, что меня окружал — конец третьего тысячелетия до нашей эры, явно бронзовый век. Сам по себе этот факт мог бы меня и обрадовать, если бы фантастические путешествия в машине времени вдруг стали возможны. Но неведомая сила заключила меня в тщедушное тельце шестнадцатилетней старшей царевны Юилиммин-даши, дочери сиятельного и могучего Маарш-а-Н'мах-Ишана, владыки всех плодородных земель и городов долины реки Иреш, всех его притоков и гор со столицей в столь желанной мною Ассубе.
Казалось бы, чего же я так страдаю? Сбросила с плеч более двадцати лет, молода, красива и блондинка… А в том и беда, что вокруг все с бронзовым загаром щеголяют и никого светлее шатена не найти! Царевишна же, к здешнему климату неприспособленная — сущая «белая ворона» и малохольная, гляди — помрет, при здешнем то уровне медицины. Да и социальный статус женщины в это время, скорее всего, незавиден, даром, что дочь правителя.
Царство моего отца, скажем сразу, по современным меркам не очень большое, но по тем временам весьма развитое и благополучное. И все же жизнь мне предстояла нелегкая. Кровати у них жесткие, полы по ночам холодные, вечные сквозняки и туалет в виде кувшина, ну, хоть отгорожен. Самое большое неудобство доставляло, полное отсутствие дверей в покоях. Собранные из деревянных бусин занавески и полотняные полосы, что их заменяли, не могли приглушить звуков, а только слегка скрывали говорящих. Не дворец, а находка для шпиона! Хотя в моем положении это было выгодно, и я внимательно слушала чужие разговоры, притворяясь спящей.
Мой батюшка, как подсказывала память, правил уже долго и успешно. Жен и детей ему Боги посылали с избытком, но все больше дочерей, что владыку огорчало. Голос в голове услужливо подсказал мне имена моих многочисленных сестриц, как только старшие из них соизволили навестить больную, чтобы потом с огромным наслаждением шушукаться, обсуждая мой синяк. Девушки были милы и приветливы с больной, но особой любви ни в словах, ни на лицах я не отметила. Эти уж скорей отравят, чем пожалеют! Единственные люди, которым я пока могла доверять — личная прислуга царевны. Их преданность малолетней скандалистке немного удивляла, но, скорее всего, верная служба обеспечивала высокий статус и безбедную жизнь.
Заметив слишком уж болезненный интерес к моей шишке и устав от причитаний, я попросила сердобольную Шанхаат положить мне на лоб мокрый платок и не допускать моих любопытных родственниц более, чем по одной в день. Пусть мучаются, решая, кому идти. Я бы и совсем это пресекла, но, повторюсь, дверей в моих покоях не было, запирать нечего.
Гораздо сложнее общения оказалось умение удержать равновесие между собой и новым телом. Прошлая его хозяйка была натурой истеричной и крайне, на мой вкус, невоспитанной, но выпускать на волю свое я было гораздо опасней. В те далекие времена даже царские дети не были застрахованы от вселения какой-нибудь потусторонней сущности, а методы лечения подобных недугов, как правило, ВЕСЬМА радикальны. Лично знакомиться с ними не хотелось. А вот чего хотелось, так это узнать благодаря чьим стараниям я совершаю сие увлекательное путешествие во времени. Нет, конечно, я сама пожелала на том мосту найти Ассубу и в какой-то мере нашла ее. Полностью город именовали Ассуба аар н'Кареш, что следовало понимать, как благословенное место племени Кар. Но признать в то, что в моих злоключениях виновато лишь «исполнение» желания было трудно, поверить в магию — еще труднее, а считать все плодом моего больного воображения — последнее дело. Может оно и больное, но исчезать явно не спешило. Магией этот мир тоже не мог похвастать — обычный «до боли знакомый» бронзовый век!
И вот почти полную неделю я пролежала в постели, с головой закрыв свое хиленькое тельце подушками, покрывалами да коврами, наблюдая и думая. Бедную принцессу посещали не только «заботливые» сестренки. Один раз приходила царствующая супруга моего отца — моя мачеха, довольно молодая красивая женщина лет тридцати, украшенная золотыми и сердоликовыми бусами, браслетами и подвесками, словно новогодняя елка. Удостоив меня мимолетным взглядом, она сухо осведомилась у Ибы, почему ее личный лекарь больше не пользует «возлюбленную дочь». От такого обращения меня всю скорежило под грудой шкур и подушек. Вот же «любящая змеюка»! Такая и отравит — не дорого возьмет! Кормилица же явно побаивалась царицу и, не зная, что ответить, мялась, комкая своими красными руками складки юбки. Но ситуацию ловко разрулила моя внутренняя скандальная «принцесска». Почувствовав закипающий внутри гнев, я просто открыла рот, разрешив ее личности заявить о себе.
— От этого доктора мерзко воняет! — капризно возопила больная. — А еще у него холодные мерзкие руки и он напугал меня до смерти! Видеть его больше не желаю!
Раздался звон и приглушенный вскрик, похоже, Шанхаат все-таки что-то разбила. Иба сокрушенно покачала седой головой. Она собралась духом и, подбирая слова, произнесла:
— Милостивая владычица, не гневайтесь! От вашего взора не утаю ничего! Давно уж госпожа наша, Юилиммин-даши была не здорова рассудком, о чем все скорбели. Вчера же, когда искуснейший Айш-Ибет сопровождал ее в храм Великой Матери, сиятельная, думаю, испугалась птиц во дворе и упала в один из оросительных прудов. Насилу достали. Хорошо, я рядом была, — кормилица снова тяжело вздохнула.
— Не вижу связи, — фыркнула царица. — Мой личный лекарь лучший во всей столице!
— Он напугал меня! — снова подала свой писклявый и капризный голосок я, — И от его лекарств тошнит! Я не желаю, чтобы его мерзкие глаза смотрели на меня!
«Матушка» только покачала головой так, что подвески нежно зазвенели. Она явно не желала раздувать скандал или опасалась мне возражать.
— Сиятельный владыка всерьез обеспокоен твоим здоровьем, скорейшее выздоровление принесет его душе радость. Но беспокоит его и то, что ты слишком долго пренебрегаешь занятиями, а ведь мы ожидаем посольство! — сменила тему дама, слишком приторно улыбаясь окружающим. Ее цепкие глаза, казалось, проникали под все мои покрывала. Тело похолодело, снова нестерпимо захотелось плакать.
Я собрала всю себя и остановила внутреннюю скандалистку, которую явно тошнило от одной мысли о науках, да и от «матушки».
— Видит Всеблагая Иинат, я могла бы делать это здесь, если мне не будет тяжело, — смиренно, но с явным нежеланием сказала я. Мне уже на самом деле не терпелось скорее узнать как можно больше об этой реальности. А вот прошлая хозяйка явно была не в восторге от учения, и пришлось хитрить.
Владычица изумленно подняла бровь и более мягко произнесла:
— Я понимаю твое нежелание выходить и постараюсь, чтобы наставники не говорили лишнего и берегли твое здоровье. Я пришлю тебе ароматного масла для светильников из личных запасов и музыкантов, если пожелаешь.
«Еще запрети злословить моим сестренкам и будет вообще прекрасно!» — подумалось мне. Моя мачеха, несмотря на огромную нелюбовь ко мне, старалась не показывать этого явно, но для меня, закаленной подковерными интригами института, все читалось в жестах и мелкой мимике. Принимать подарки от нее нужно было крайне осторожно, но и отвергать такую заботу опасно. Наверное, просто разолью подарочек или разобью о чью-нибудь голову для поддержания имиджа. Главное — не забыть!
Когда царица удалилась я, сославшись на провалы в памяти, попыталась расспросить мою кормилицу о неприятном инциденте, из-за которого моя нынешняя сиятельная тушка блистала жутчайшей гематомой на лбу. Иба недоверчиво и опасливо поглядела на меня своими темными глазами. Возможно, я обратилась к ней слишком приветливо, чего прошлая личность себе не позволяла. Ее руки оправили головной плат, потом затеребили юбку, но говорить она не решалась. Явно нервничала.
Пришлось, изобразив на лице гневную гримассу, закатить глаза и закусить губы. Это возымело действие, и бедная кормилица, сев на край моей огромной постели, тихо зашептала.
— Ты уж не сердись на меня, свет очей, в последнее время ты не вспоминала, а я и напомнить боюсь.
— Напомнить о чем? — задумчиво осведомилась я.
— Да уж так ты, наше солнышко, убивалась, так плакала, что страшно мне о том говорить, — лепетала женщина, глядя на меня с нежностью и любовью. Видимо, даже скандальный характер царской дочери не смог выжечь теплых чувств ко вскормленному ей ребенку. Если я вдруг задержусь в этом теле, то надо будет потихонечку поменять поведение. Гнев и брезгливость нового тела сильно раздражали. Но сейчас надо играть по прежним правилам.
— Если уж мне нужно узнать, то и не смей перечить! — гневно воскликнула я, слегка приподнявшись от подушек. Заботливые руки кормилицы сейчас же подложили мне под спину новый пуфик, чтобы я села.
— Мне ужасно от того, что я хоть что-то не помню! Не допусти Всеблагая, о моей беспомощности узнают! — я в отчаянье всплеснула тоненькими руками, — Они же как пустынные псы!
— И тяжело мне говорить, но, видимо, надо, — Иба снова затеребила край юбки, собираясь с мыслями.
— Третьего дня месяца Большой воды твой сиятельный брат, царевич Тишрин, да будет счастлив он в нижних землях, покинул нас. А погиб, помогая своим людям, истинно великого правителя мы потеряли!
У меня от такой новости перехватило дыхание, и слезы предательски задрожали в глазах. Тишрина царевна помнила. Ее любимый, единственный единокровный старший брат, и наследник отца. Пожалуй, один из немногих, к кому избалованная Юи испытывала действительно теплые чувства и привязанность. Он во всем воплощал мечты и чаяния родителя: хорошо учился, вырос умным, сильным, справедливым. А вот погиб трагично, попав в селевой поток вместе с небольшим отрядом, возвращаясь из восточных земель. Не бросься тогда воины спасать землепашцев, все они были живы. Героическая смерть в глазах народа вознесла царевича практически до уровня богов, но лишила царство наследника.
Судя по реакциям, бывшую обладательницу этого тела эта ситуация одновременно бесила и печалила. Если же верить словам кормилицы и нянюшки, сиятельная Юилиммин впала в безумную истерику. Она плакала ночи напролет, била посуду, отказывалась кушать и не ходила в храм всеблагой Иинат, где была жрицей. Буквально за месяц девушка превратилась в тень бывшей первой красавицы Кареша. Вылечить от недуга печали юную особу пытался личный лекарь сиятельной царицы, но девушке становилось только хуже. Иба и Шанхаат не оставляли свою госпожу ни на миг, но та просыпалась ночами, крича от ужаса. Во дворце уже начинали поговаривать, о возможном расторжении будущего союза «Золотого цветка» с хоннитским наследником. Надежды отца на мирное царствование рушились. «Надо бы хоть географию подучить», — вяло подумалось мне. У прошлой обладательницы данного тела словосочетание «хоннитский царевич» вызывало лишь смутные тревожные ощущения. В сознании почему-то всплывали запряженные четверкой коней колесницы с весьма бородатыми полуголыми мужиками.
Иные же шептали о том, что злое проклятие мстительного духа первой царицы настигло детей второй жены, мстя за своих скончавшихся в раннем детстве отпрысков. В подобное я не верила. Вряд ли царевна своим существованием могла помешать умершим, а вот ныне живущим — вполне. В корыстность «родичей» верилось больше.
Я прислушалась к своим ощущениям, переваривая информацию, а Иба меж тем продолжала.
— А в тот день совсем напугались мы, сиятельная. Только я на миг отлучилась, как пришел мудрый Айш-Ибет, чтобы отвести вас в храм милостивой Иинат — матери богов. Думали мы, что жрицы смогут очистить тело твое и изгнать хворь. Даже наш сиятельный владыка согласился с этим!
Далее события развивались стремительно. Слабая разумом царевна, выскочив из паланкина, попыталась сбежать от своих опекунов, но, оступившись, упала в один из оросительных прудов храма, который почему-то не был доверху наполнен. Как результат, видимо, сотрясение мозга, здоровенный синяк на лбу и мое сознание в этом теле. Волна ужаса опять накрыла меня. Если я здесь, в теле мелкой школьницы, то, что же будет, если она окажется на моем месте?! Мне срочно нужно возвращаться назад! Страшно подумать, что из-за этой избалованной истерички вся моя нормальная жизнь может пойти по откос. А может она умерла? Или это я умерла?
«Наверное, нужно будет «покопать» немного под этого лекаря, Выяснить, что за «травки» он мне спаивал, — отметила я. — По описаниям эффект похож на отравление мандрагорой, а может это опийный отвар?» Но насколько велики связи царевны? Ответа пока не было.
— И уж так все вокруг радуются, что разум вновь вернулся к тебе, отрада моих очей, что сама я немедленно уйду из мира, если скорбь вновь обуяет тебя! — воскликнула в сердцах Иба, выводя меня из задумчивости. Я поманила кормилицу рукой и прошептала, что ей и впредь стоит помалкивать об этом, а всем отвечать, что царевна ничего не помнит о днях болезни. Для закрепления эффекта я пригрозила тем, что снова не буду есть. Женщина побледнела и взмолилась, заклиная именем всемогущей Иинат, что она целиком на моей стороне и сделает все, что не пожелаю.
Дни тянулись за днями, мне удалось слегка откормить нынешнее тело. Каждый день наблюдать этот осунувшийся скелет в медном зеркале было тяжело. Питались тут не слишком разнообразно. Постоянные каши, лепешки, фрукты и мед сводили с ума, но просить большего я не осмеливалась, боясь выдать себя новыми привычками. Очень хотелось кофе, но откуда бы он мог тут быть?
Понемногу мышцы начинали крепнуть, и я могла уже позволить себе получасовые утренние и вечерние прогулки по внутреннему двору. Был еще и большой дворцовый сад, но мои «няньки» запретили мне даже думать о нем. А ведь это создание еще и танцевало, как с этим быть? Юленька даже в хороводе плясала с грацией медведя. Ну, ничего, разберусь как-нибудь!
***
Год назад. Ассуба, Юилиммин-даша
Как тих и прекрасен дворцовый сад, залитый светом луны. Все живое отдыхает после дневной суеты, купаясь в прохладных лучах колесницы Аннана. Сладко звенят в темном лабиринте крон цикады, сонно шуршат крыльями птицы, нежно поют струи фонтанов, даря драгоценную свежесть ночному воздуху. Царит весна и ее дыхание ощутимо везде. Как же благоухают в такое время цветы! Источают сладкий дурман лилии, нежно чаруют фиалки, свежо пахнут цветущие сады. Вдалеке за спиной из покоев дворца доносится музыка, там ужинают и веселятся после дневных хлопот сестры. Можно присоединиться к ним, но таинственный шепот сада так манит! Лучше бродить по усыпанным мягким белым песком дорожкам, вдыхать аромат цветов и танцевать! В последнее время ее искусство стало столь велико, что Юилиммин частенько ловила на себе завистливые взгляды прочих танцовщиц храма. Да, пусть они сдохнут от зависти, неумехи, а она ДОЛЖНА быть лучшей! И пусть ее мольбы достигнут Великой Матери, и Иинат ответит ей.
Можно было конечно снова взять с собой мальчонку со свирелью, но сегодня сад и сам так дивно пел, что самая нежная мелодия показалась бы грубым шумом. Нет, сегодня она будет танцевать одна!
Раздумья привели девушку в один из наиболее удаленных уголков сада. Здесь под небольшим горбом каменного моста струил свои темные воды небольшой поток — канал, по которому в сад подавалась вода. У самой его кромки, почти касаясь поверхности своими ветвями, росло старое железное дерево*. Говорили, что оно помнило времена, когда здесь не было ни стен дворца, ни самой Ассубы, но в такое верилось с трудом. Огромный, корявый ствол великана напоминал сморщенное, словно кожура сухого фрукта, лицо мерзкой старухи, но свежая листва уже развернулась и нежно окутывала ветви, пряча уродство. Некоторые из ветвей долгожителя вскидывались высоко, и тяжелой ношей лежали сверху стены, которая под таким весом постепенно осыпалась, уступая упорству и твердости древесного великана.
Где-то высоко в ветвях запел соловей и Юилиммин, словно бы подчиняясь его воле, начала свой танец. Словно рога лука взметнулись в воздух изящные руки, серебряным перезвоном зазвенели кольца бериллового убора, тихо звякнули ручные браслеты, белым волшебным цветком взметнулись лоскуты юбки. Девушка, казалось, струилась над землей, то вспархивая в легком прыжке, то почти прижимаясь к ней. Под неверным светом луны ее хрупкое тело казалось нематериальным. Словно дух она скользила по мозаике теней, то почти растворяясь во мраке, то засверкав в лунном сиянии.
Она не помнила, сколько длился этот танец, но вдруг птица смолкла, и звенящая тишина заставила тело остановиться. Царевна замерла, словно напуганная лань, и прижала руки к груди. Сердце бешено стучало, мешая прислушаться, а перед взором все немного плыло, искажая ночную мглу.
Хор цикад и птичьи голоса звучали вокруг, но могучее дерево молчало. Девушка без сил опустилась на холодные камни моста. Страх клейкой жижей поднялся из глубины сознания, сковывая мысли и ноги. Где-то среди ветвей зашуршало, Юилиммин сжалась и закрыла лицо руками.
— Почему ты больше не танцуешь, прекрасная дева? — почти ласково осведомился тихий низкий мужской голос откуда-то из темной листвы. — Прости, если напугал тебя.
Царевна медленно отняла руки от лица и посмотрела наверх. Ее огромные, полные слез глаза, заблестели в холодном свете, как драгоценные камни. Почти над самой головой, удобно устроившись на толстом суку, полулежал молодой мужчина. Заметив, что он обнаружен незнакомец улыбнулся и, ухватившись за одну из ветвей, словно кошка бесшумно спрыгнул на землю. Теперь девушка смогла рассмотреть его хорошо. Чужак был бос, выше щиколоток ноги скрывали широкие светлые матерчатые штаны, подобные тем, что носили всадники кочевых племен, на талии красовалась очень короткая полосатая юбка, переходящая в узорчатый широкий расшитый пояс. Могучий торс мужчины был обнажен и жирно поблескивал от масла, которым покрывают себя многие воины, чтобы их было труднее схватить. Черные волосы волнами спадали на широкие плечи.
— Что тебе надо, вор?! Или ты пришел меня убить? — к Юилиммин вернулся дар речи, но ноги все еще предательски дрожали, не позволяя встать, а незнакомец скалой нависал над ней. Он казался царевне огромным и страшным, похожим на злых духов ночи, что крадут детей на Другую Сторону.
— О, красавица, если среди нас и есть воришка, то это ты! — рассмеялся молодой человек, сверкнув белками глаз. — Ты похитила мое сердце, и я не знаю, как мне теперь быть!
Мужчина опустился на колено рядом с ней, и его лицо оказалось совсем близко. От него пахло незнакомыми терпкими пряностями и потом, что заставило девушку слегка отшатнуться, поморщившись. Незнакомец был старше ее, но еще очень молод. Темная щетина короткой бороды уже очерчивала лицо, но была редка на щеках. На смуглом лице с красивыми, точеными чертами выделялись глаза, обрамленные тенью густых ресниц. Они смотрели жадно и властно, но не без тени восхищения.
— Я много слышал о тебе, Золотой цветок Ассубы, и пришел убедиться сам, насколько правдивы эти слухи. Скажи мне, не ошибся ли я? — низкие нотки его голоса ни сколько не успокаивали Юилиммин, а скорее наоборот, лишали сил, вводя в транс. Шансов на побег у нее не было, воин, а в этом царевна уже не сомневалась, не позволил бы ей уйти. Стража в этом уголке сада появляется так редко, что криков о помощи тоже никто не услышит, да и не успеет она крикнуть. Меж тем врать этому человеку совсем не хотелось и, сглотнув противный ком в горле, девушка кивнула.
— Это я! Если ты пришел за моей жизнью, то отец даст богатый выкуп! Он даст столько, сколько попросишь!
Незнакомца же, по всей видимости, нисколько не смущала паника его жертвы, наоборот, — забавляла. Он довольно ухмыльнулся и протянул свою сильную, жилистую руку к ее голове. Золото волос заструилось в смуглых пальцах.
— Знаешь, я хочу очень многого, но не бойся, я не причиню тебе вреда! — тихо шепнул он. — Ты танцевала, словно бы сама Иинат, сошедшая на землю. Клянусь, я не слышал твоих шагов, жрица! Ты желанна мне, хотя и слишком молода, чтобы иметь формы, возбуждающие страсть у мужчин. Думаю, ты стоишь больше, чем есть у твоего отца.
Незнакомец крепко, почти до боли, обхватил ее за плечи и поднял на ноги. Дрожа, Юилиммин не смела и думать о сопротивлении. Ее хрупкая фигурка казалась тростинкой в его руках. И только осознание того, что незнакомец сражен ее красотой начинало капля за каплей начала возвращать уверенность в благополучном исходе. Девушка захлопала густыми ресницами и умоляюще поглядела на мужчину. Обычно это срабатывало.
— Твоя робость украшает тебя, луноликая. Полюбивший тебя воистину богач и бедняк! Как жаль, что я не могу забрать тебя прямо сейчас, но тем желаннее ты станешь потом. Я хочу, чтобы ты вновь танцевала для меня, — буквально на мгновение воин ослабил свою хватку, предаваясь мечтам. Но воспользоваться моментом девушка не успела.
— Но как же ты узнаешь меня, когда ночь скрывает нас? — он властно приподнял лицо царевны за подбородок и заглянул в глаза. Лунные блики призрачными огнями метались в них, отраженные от драгоценных бериллов. Мужчина хищно улыбнулся и протянул руку к подвескам.
— Никогда еще не видел таких камней, они словно родились из твоих глаз. Думаю, что именно это и будет залогом нашей будущей встречи. По нему ты узнаешь меня, когда я вернусь! — он легко оторвал центральный цветок от убора и сунул его в складки пояса.
— Но я не хотел бы, чтобы прекрасная жрица сочла бы меня бедняком или вором. У меня найдется дар не хуже, — с этими словами воин откинул с уха прядь черных как смоль волос и легко вытащил из правого уха одну из драгоценных серег, которые ранее скрывала шевелюра. Камень искрой алой крови блеснул в ночи. — Тебе не обязательно носить это, но его ценность велика. Говорят, такие рождаются из капель крови Отца Небес!
— Но ты стоишь и большего! Забыть твои нежные черты я буду не в силах, — добавил он, вкладывая украшение в безвольную руку девушки.
Мужчина немного отступил назад, давая царевне чуть больше свободы, но та так и стояла, словно завороженная. В душе у нее выли яростные кошки, еще сдерживаемые страхом, но почти готовые вырваться на волю. «Да как ты смеешь трогать меня! Да падет на тебя гнев Всеблагой Матери за подобное!»
Но нахальный незнакомец ничего не замечал. Он отступил в тень ствола, и, казалось, был готов уже исчезнуть, но передумал. В два шага он снова оказался рядом со своей жертвой.
— И так как ты все равно будешь моей, то я не могу уйти без этого! — мужчина сгреб царевну за талию, быстро привлек к себе и поцеловал. Его губы были горячими, жадными и вызвали в душе юной красавицы бурю. Это было омерзительно противно и одновременно мучительно сладко. Онемев от такой бесцеремонности, она не заметила, как наглец легкой тенью скрылся в ветвях, оставив после себя лишь пряный дикий аромат. Сжатую ладонь кольнуло, эта боль и привела девушку в чувство. Даже не взглянув на подарок, Юилиммин зашвырнула его в поток и тяжело осела на камни.
Она хотела отомстить наглецу! О незнакомце из сада немедля следует рассказать отцу или брату, и пусть их гнев будет страшен! Она почувствует лишь радость, когда они убьют его, раздавят как муху! Но как его найти? Можно бы показать ту вещицу, но темная вода уже поглотила подарок и скрыла его среди камней. Про потерю своей подвески царевна тоже переживала, но это можно исправить. А вот как быть с тем, что наглец ее поцеловал? Да как он вообще посмел осквернить ее своими грязными прикосновениями?! В груди обжигающе разгорался пожар ненависти, отчаяния и омерзения. За свой поступок незнакомец достоин самой ужасной смерти, но она не сможет о нем рассказать — невыносимо стыдно.
* Железное дерево — Parrotia persica. Обладает очень тяжелой и прочной древесиной. Очень долго живет.