Стоял жаркий душный вечер. Воздух, раскалившийся за день, густым маревом висел над стенами дворца. Я наконец-то выбралась из своих покоев и упросила своих «нянек» отпустить меня в большой сад вместе с сестрами, чтобы искупаться. Каи рядом не было, она наверняка запретила бы юной царевне плескаться в холодной воде и бегать по траве.
Шахриру теперь говорила только о своей предстоящей свадьбе и все время просила меня рассказать о будущем муже. Но Юи видела его один лишь раз лет шесть назад, и он запомнился ей страшным и надменным. Пришлось немного пофантазировать, описав стандартного красавца с пышной шевелюрой и богатой бородой. Хотелось даже приврать про огромную бородавку на носу, но я решила не омрачать девичьих грез. Разговоры о свадьбе были гораздо лучше постоянных пикирований с ней.
Внезапно за стенами сада хрипло взвыли трубы, и все девочки побежали к воротам большого дворца, чтобы узнать, кто прибыл. Я же решила не спешить за ними и, оставшись в полном одиночестве, просто вскарабкалась на толстенную смоковницу. Сама Юи, полагаю, никогда бы на такое не пошла, можно же поцарапать нежную кожу или упасть, но Юленька в детстве покорила все окрестные березы и тополя.
С высоты дерева мне открывался чудесный вид. Поднимаясь по склону холма, к воротам большого дворца подходил караван. Тяжело мотая головами, шли груженые коренастые лошадки, их копыта при каждом шаге вздымали облачка пыли. За ними плелась большая группа усталых пеших носильщиков. А впереди колонны уже исчезала за дворцовой лестницей группа воинов. Среди них промелькнул и один конный в более ярком и дорогом одеянии, скорее всего купец или посол. Но полюбоваться как следует зрелищем мне не дали, внизу послышались голоса, нужно было спускаться.
Ну и вымазалась же я! Спеша скрыть следы своих похождений мне пришлось спешно занырнуть в тепловатую воду купальни прямо в одеждах. Вот будет весело, если вся эта пыль и кора не отстираются… Как же укоризненно поглядит на меня Иба, а Шанхаат наверняка нажалуется старухе Каи. А уж как это трактует она — лучше не думать.
— Караван, караван! — наперебой кричали Тейен и Ануриммин. Они изо всех сил бежали по траве, оставив прочих царевен и свиту далеко позади. Их длинные косы так и звенели, бряцая амулетами и подвесками. Я улыбнулась им и поманила в воду.
— Там такой большой караван! Прямо, наверное, сто лошадей идет! — с восторгом поведала мне двенадцатилетняя Тейен, обогнав младшую сестру, с брызгами залетая в купальню. Ох, видела бы их сейчас их мать!
— А еще стражник сказал нам, что это приехали посланники со стороны гор. Наверное, тоже на Шахриру жениться будут, — добавила десятилетняя Ануриммин, явно впечатленная недавними рассказами старших сестер о предстоящей свадьбе. В воду она заходила осторожнее, словно боясь оступиться.
— Не говори глупостей! — напустилась на нее Тейен. — Не могут они все на ней жениться! Наверное, эти люди привезли владыке дары, за то, что отец их защитил. Помнишь, в прошлом году такое было?
— Не ссорьтесь, — мягко вмешалась я, останавливая разгоравшийся спор. — Думаю, мы скоро все сами узнаем.
Ануриммин с завистью посмотрела на меня. Младшие царевны почти никогда в большой дворец не допускались.
— Отец за тобой пошлет, правда же? Ты снова поедешь в большой дворец вся такая нарядная? Ты потом расскажешь? — пытливый взгляд карих глаз был настолько мил и открыт, что я не выдержала. Можно и побаловать малышню. Но так как за любое удовольствие в этом мире нужно платить, мне на ум пришла превосходная идея решения собственных проблем чужими руками.
— Конечно, расскажу, а, может быть, даже разрешу посмотреть и примерить свои ожерелья, — посулила я. — Но только тем девочкам, что принесут мне сухие одежды от Шанхаат. И так, чтобы она их не видела.
Цена была высока. Хотя до стен малого дворца, где проживали все женщины семьи, было не очень далеко, проскользнуть мимо стражи, охраняющей мои покои, было сложно. Но мелкие могли перелезть через стену во внутренний дворик, я не раз видела, как они это делали, чтобы из укромного угла понаблюдать за моими занятиями. Сколько раз я отвлекала внимание Нартана и кормилицы, давая им улизнуть незамеченными.
— Если вы думаете, что я не знаю о ваших визитах в мой сад, то зря, — намекнула я притихшим девчонкам. — Бегите быстро и не попадайтесь! Я уже устала тут сидеть.
Тейен лукаво прищурилась.
— И как же ты, дорогая сестра, могла забыть и служанку и запасную одежду, — хитро заметила она. — Шахриру так никогда не поступает.
— Так я и не она, — довольно резко ответила я. — А будешь много знать — скоро состаришься!
В шоколадных глазах девочки заплясали бесы. Она накрутила одну из своим многочисленных косичек на кулачек и натянула, наверное, подбадривая себя.
— Видимо отец хочет, чтобы ты превратилась в старуху, — заключила сестренка. Смотри-ка, и у этой малышки уже прорезались зубки! Осмеливается вести себя так нагло — набралась от старших. Вряд ли это детская непосредственность.
Собираясь как следует осадить зарвавшуюся девчонку, я заметила, что маленькая Ануриммин с нескрываемым ужасом слушает нас. В ее глазах уже поблескивали слезы, маленький ротик был удивленно приоткрыт. Эта девочка умом явно не блистала, но подкупала своей прямотой и открытостью.
— Мы шутим, — я поспешила утешить доверчивую малышку и бросила свирепый взгляд на вторую сестру.
Тейен еще раз дернула себя за косичку и кивнула, подтверждая мои слова.
— Так и быть, я принесу, — быстро добавила она, исчезая в кустах. — Анури, останься тут!
Меж тем к каменному борту пруда уже подходили старшие царевны. Айетимм хотела было присоединиться к нашим водным процедурам, но стушевалась под удивленным взглядом Шахриру.
— Неужели ты все время купалась, дорогая сестра? — ядовито-нежным, почти как у матери, голоском протянула та. — Слишком частое и долгое купание портит кожу. Она становится противной, как у лягушки, — припечатала царевна, элегантно обмахиваясь плетеным из тростника веером. У Айетимм опахала не было, и она просто встала позади сестры, подставляя свое лицо потокам воздуха.
— За мою кожу не беспокойся, — парировала я. — А вот твоя скоро запечется на солнце, и ты превратишься в сушеную сливу. Смотри, не понравишься жениху. Спросит, зачем вы мне простую девку подсунули?
Это было грубо, но слова достигли цели, и сестренки чинно удалились под сень шелковицы. Разговаривать оттуда было неудобно. Наверное, Шахриру теперь на улицу и носа не высунет, будет беречь свои красоты.
Вскоре из кустов вынырнула Тейен с моим платьем. Надо ли говорить, что оно было безнадежно измято, слегка запачкано и, увы, немного порвано. Оценив перспективы, я не стала упрекать маленькую посланницу. Возможно, она была намеренно неаккуратна с моей вещью, но доказательств этому нет. Чтобы не провоцировать пересуды я воспользовалась помощью чужих служанок, и переоделась за ширмой из их платков, которыми и женщины, и мужчины здесь драпируют нижние одежды.
У туники был разорван подол почти до колена. Скорее всего, в процессе перелезания через стену край зацепился за ветки. Верхняя накидка у меня была довольно короткой и не могла закрыть дыру. «Ладно, если сделать уверенный вид, то до покоев можно дойти и в платье с разрезом. К тому же мои жреческие наряды для танцев во многом более откровенны» — решила я и уверенным шагом удалилась в сторону дома, повелев мокрую одежду привести в порядок и доставить сухой и чистой. Хоть здесь выкрутилась!
***
Отец прислал весть тем же вечером. В полдень мне надлежало явиться и быть в его свите при приеме посольской делегации. Одежду и украшения на этот раз он выбрал мне сам и слуги их уже раскладывали. Туника была светло зеленой из тонкого драгоценного льна, к ней прилагалось богато расшитое красно-желтое шерстяное полотнище, отделанное понизу тонкой бахромой и довольно плотное покрывало для головы в тех же тонах. Похоже, владыка на сей раз желает спрятать свой цветок среди советников. Богатые, но не вычурные сердоликовые украшения только подтвердили мои догадки.
Я приложила ткани к себе и попробовала повертеться перед зеркалом. Ну до чего ж все это неудобно! В вечерних сумерках в этом полированном куске металла уже невозможно ничего рассмотреть, только смутные очертания.
После заката в покои прибежали сестренки. Шанхаат, впустившая их, исподтишка кинула на меня долгий печальный взгляд. Уж кто-кто, а она, отвечавшая за царевнин гардероб, явно что-то подозревала. Но не проговорилась остальным, что радовало.
Я попросила ее принести несколько ларей с моими украшениями. Служанка, явно не одобряя моих затей, поспешила выполнить указания. Наблюдая за тем, как вертятся младшие сестренки, прикладывая к себе нити разноцветных бусин, мне снова вспоминалось детство. Как же я любила, когда мама позволяла мне порыться в своих сокровищах: примерить сверкающие бусы, приложить к еще не проколотым ушам серьги!
— Сиятельная, а что ж будет, если испортят? — тихо прошептала служанка почти на ухо, наполняя мой кубок медовой водой.
— Я им обещала, Шанхаат, а слово надо держать, — так же полушепотом откликнулась я. — Они помогли мне сегодня — за это положена награда.
— Ох, госпожа, зачем вам все это! Учение всякое, снова в большой дворец зовут, а девушке в этом возрасте не об этом думать положено! Вот и послы прибыли — увезут теперь нашу красавицу! — служанка всплеснула руками. Так вот, что ее печалит, а вовсе не испачканные мной одежды!
— Шанхаат, — хотела было утешить женщину я, но вовремя одумалась.
Дочь владыки не должна позволять прислуге высказывать свое мнение. Прости, уважаемая, но обстоятельства вынуждают меня быть жесткой.
— Если ты будешь позволять себе обсуждать решения нашего отца, то я отошлю тебя на работы при храме. Будешь чесать шерсть, а не молоть языком! — угроза подействовала. Служанка кротко кивнула и залепетала слова глубочайшего раскаяния. Так-то лучше, распустила я их своей мягкостью.
Полог занавесок дернулся, и на пороге возникла девушка из свиты младшей царицы — матери находившихся сейчас у меня девочек. Она согнулась в поклоне и застыла, ожидая, пока царевна разрешит ей говорить. В худеньких загорелых руках девушка держала небольшой кувшин и сверток.
Я мысленно досчитала до двадцати, оглядывая гостью, и жестом руки передала право переговоров Шанхаат. Этот прием мне удалось подсмотреть во время визитов к своим родственницам. Если хозяин посыльного был ниже по статусу, то говорить с ним считалось лишним, с этим мог справиться доверенный слуга. «Так я превращаюсь в высокомерную стерву, которой в прошлой жизни руки бы не подала,» — горестно подумалось мне.
Увидев, кто пришел, младшие сестрички моментально отложили драгоценности и притихли. Моя служанка внимательно выслушала посланницу, кивнула и вернулась ко мне.
— Сиятельная Оймин-даша прислала тебе в подарок масла для ламп и отрез тонкой шерсти, чтобы возместить испорченные дочерью.
Надо же, уже и она в курсе моих злоключений. Похоже, Тейен попалась кому-то из приближенных своей матери на глаза. Но, куда более вероятно, что служанки младших цариц, а может и они сами, поддерживают тесный контакт. Надо бы это проверить. Одной в этом змеюшнике мне будет туго — нужно искать союзников.
Отпустив посыльную, я приказала принести сушеных фруктов, лепешек с медом и сладкого травяного настоя для себя и девочек. Пусть Тейен, прислушивающаяся к наговорам Шахриру, оценит мою щедрость. Может быть, в следующий раз ее острый язычок будет на нужной стороне.
С угощением я угадала. Видимо, стол у младших дочерей немного скромнее моего. Как сладкий сон вспомнилась трапеза у владыки. Может быть, мне и завтра удастся поесть мяса?
***
Во дворец я снова отправилась на носилках. На этот раз с эскортом из десятка солдат, чьи доспехи были гораздо скромнее — явно боевые. Завернутая до пят в многочисленные складки нового парадного одеяния, я с трудом двигалась. Платок, закрепленный многочисленными золотыми цепочками на голове, мешал обзору. Судя по внутренним ощущениям тела, Юи не часто приходилось носить такие наряды, хотя, возможно, в силу ее юности. Царевна не привыкла скрывать свою необычную красоту. Ее не смущали восхищенные взгляды мужчин и зависть женщин. Мне же все это не слишком нравилось, но приходилось терпеть. Все чаще в голову приходила мысль, что я застряла в теле юной царевны навсегда и именно мне предстоит выйти за принца-консорта из соседнего государства.
Встречали меня тоже более скромно. Четыре задрапированные матроны и уже знакомый вельможа с заплетенной бородой. Надо бы хоть имя и должность узнать, пронеслось в голове. Юилиммин мне здесь ничем помочь не могла. Ее или не интересовали все эти люди, или в большом дворце она и сама бывала не часто. Мой почетный караул безмолвно разделился. Четверо солдат остались у носилок, а шестеро последовали за нами в лабиринт коридоров.
Здесь стены были украшены гораздо скромнее. Цветные плитки были уложены в ложные колонны, между ними вились цветочные узоры, выполненные краской на штукатурке. Потолок был расписан синими и красными полосами.
Наша делегация довольно быстро добралась до тронного зала с колоннами и зеркалами и вошла через боковые двери. Вот здесь они были! Стража безмолвно застыла на пороге, а вельможа со мной под ручку и дамы прошли внутрь.
Сегодня зал выглядел еще богаче и таинственней, чем при моем первом визите. Все проходы устилали узорчатые ковры. Тот пятачок, на котором было положено стоять просителям, был дополнительно освещен десятком лампад, которые держали на медных палках полуголые рабы. Их точеные тела маслянисто поблескивали. Просто заграждение ОМОНа на концерте поп-дивы, подумалось мне. Все дорого-богато и тщательно продумано. Я оказалась права, мое место было у подножия лестницы, ведущей к владыке, сразу за спиной одного из живых светильников. Компанию мне составляли все те же четыре женщины, как и я упакованные в цветастые наряды. За моей спиной переминался, пристраиваясь удобнее, вельможа. Очевидно, что в его годы стоять всю церемонию было тяжким испытанием. Похоже, мой батюшка от кого-то прячет меня, но хочет, чтобы я все видела. Уверенность в том, что после приема меня пригласят в покои отца, все крепла.
Через двадцать минут после того как мы заняли свои места, появилась царствующая чета. Владыка был основателен и блестящ в своем парадном одеянии, а Нинмах-аша как обычно эффектно его оттеняла вычурностью и нежной красотой.
Отец нашел меня взглядом, убеждаясь, что его повеления исполнены в точности, и кивнул, давая понять, что готов принимать послов.
На дальнем конце залы запели рога, и по дорожке между приближенными зашагала делегация. Впереди, твердым шагом ступая по коврам, выступал молодой мужчина. Он был довольно высок ростом и широк в плечах. Всем своим видом посол хотел подчеркнуть, что, несмотря на отсутствие оружия и доспехов, он — воин. Плечи прикрывал темный невзрачный плащ, но туника под ним была из дорогого синего льна с золотой вышивкой. Короткая юбка — шубату, которую здесь носили почти все мужчины, была повязана поверх светлых тканевых шаровар. Это выглядело непривычно по сравнению с задрапированными в длинные накидки сановниками Кареша. Руки и шею посла украшали солидные золотые браслеты. Как мне показалось, этот человек заменил ими более привычные боевые наручи. Я залюбовалась посланником. Кого-то он мне сильно напоминал. Наверное, Марата, но на несколько лет старше.
Следом за мужчиной следовали двое бородатых сановников в более каноничных одеяниях, а замыкая процессию, шли двенадцать рабов, неся драгоценные дары. Не доходя до освещенного пятачка, носильщики остановились. Их вид не должен был смущать всесильного владыку дольше положенного. Молодой посол вышел вперед и склонился в низком поклоне перед Маарш-а-Н'мах-Ишаном, хозяином здешних земель. Именно склонился, а не упал ниц, как старцы за его спиной. Мне показалось, что и такое выражение почестей далась этому человеку нелегко. Он явно привык, что в ноги падают ему.
Словно в отместку за такую наглость, отец не спешил дозволять посланцу говорить. Тяжелым взглядом из-под кустистых черных бровей он внимательно рассматривал юнца. Владыка явно знал, кто стоит перед ним, но видел этого человека впервые.
Наконец, тяжелые минуты истекли и Маарш-а-Н'мах громко пророкотал: — Я увидел тебя, посланник, и разрешаю говорить.
Молодой мужчина легко выпрямился, показывая, что стояние в поклоне нисколько не утомило его. Старики же поднимались с трудом.
Теперь я разглядела его лицо, и странный холодок пробежал по моим ногам. Остатки личности царевны явно узнали посланника, в груди поднимался животный страх, смешанный с гневом. Чувства были сильными и странными. Сама я никогда ничего подобного не испытывала. «Чего же ты натворил, красавчик?» — промурлыкала я про себя, рассматривая незнакомца и пытаясь охладить бурю чувств, клокотавшую внутри.
Юноша был довольно молод, судя по не слишком густой и короткой бороде, в которую он не заплел никаких украшений. Длинные до плеч волосы были убраны от висков в косицы и зафиксированы заколками-амулетами, среди которых я узнала обереги «на удачу» и для мужской силы. Неужто у него с этим проблемы?
В ушах красавчика тяжело покачивалось штук шесть разномастных серег, и одну из них я с замиранием сердца узнала. Ах вот как бирюзовый прозрачный цветочек из моего лучшего гарнитура превратился в подвеску, найденную мной на раскопе! Судя по реакциям Юи, добровольно она украшение не отдавала.
— Владыка могучего Самира, Асармериб, приветствует своего брата Маарш-а-Н'мах-Ишана и желает ему долгих лет и процветания. Мой повелитель будет говорить с тобой моими устами — Асмаррах, младший сын Асармериба, почтительно стоит перед тобой!
Твердый и красивый голос говорившего наполнил залу. А я чуть не поперхнулась от услышанного. Асмаррах из Самира… уж не сам ли Великий Ашмурах перед нами! Хотя тот, вроде, был одним из двух старших сыновей. Вот бы увидеть, как пишется его имя, тут уж не промахнешься.
— Правитель Самира шлет тебе богатые дары и заверения в своей дружбе!
Юноша легким шагом сместился в сторону, давая место рабам с поклажей. Теперь он стоял совсем близко, казалось, я слышала его дыхание. Взгляд посла скользнул по рядам придворных и остановился на мне. Темные глаза в обрамлении длинных ресниц сверкнули. Он явно разглядел меня под грудой покрывал. Скорее всего, меня выдали округлившиеся от изумления светлые глаза. Словно невзначай, он легко коснулся берилловой сережки, подтверждая мои догадки.
Рабы разворачивали тюки и открывали сундуки, а посланец подробно пояснял, чего и сколько в них добра. Карешский владыка довольно кивал. Но по его взгляду я поняла, что сокровища не закрыли его глаза. Он просто ждал окончания действа, и когда все подарки были сложены в аккуратную кучу у ступеней к трону, Маарш-а-Н'мах заговорил.
— Наш брат Асармериб смог порадовать наши глаза, но чего он хочет для себя?
Молодой человек снова согнулся в поклоне и тут же распрямился.
— Отец дозволил мне быть его устами, но только для тебя, владыка Кареша. Допустишь ли ты этого? — осведомился родовитый посланник. — Письма же, что он прислал, позволь передать тебе сейчас.
Тут вперед выступил старик и протянул юноше средних размеров шкатулку, а тот, опустившись на одно колено, поставил ее прямо на нижнюю ступень. Отец благодушно кивнул, мол, разрешит в свое время.
В это самое время в дальнем конце зала раздалась какая-то возня и вскрики. Охрана, стеной стоявшая за троном, вышла вперед, но отец жестом остановил их. По проходу, старательно пытаясь смирить шаг, шел карешский воин, его лицо, запыленное и обветренное, выглядело очень бледным. Обычный походный доспех в нескольких местах был рассечен. Пройдя через расступающееся посольство, мужчина рухнул ниц у первых ступеней. Все молчали, ожидая решения владыки.
— Говори! — отец поднялся с трона и теперь нависал надо всеми подобно скале. — И лучше, чтобы твои вести были добрыми.
— О, великий, клянусь Всеблагой Иинат, я принес хорошие вести! — гонец поднялся на ноги, но разгибать спины не спешил.
— Шамунт-аба прислал меня сообщить, что посольство благополучно добралось и дела идут хорошо, — добавил он. — Велел также не медлить и передать вам это! — воин на вытянутых руках протянул кожаный сверток.
Прислужники мгновенно забрали его и поднесли владыке. Пока отец читал, я во все глаза глядела на нагловатого молодого посла. Увидев карешского гонца, он, в первый миг казалось, удивился. Сейчас же еле заметно улыбался самыми кончиками губ и выглядел довольным, словно кот, укравший сметану. Пользуясь тем, что внимание публики направлено на отца, молодой царевич снова взглянул на меня. Наши глаза на мгновение встретились.
В этом взгляде был вагон уверенности, камаз нахальства и три тонны мужского вожделения. Царевич снова, словно бы невзначай, тронул серьгу. Смутившись, я опустила глаза, чувствуя, как щеки заливает румянец. Да что же этот поганец сделал царевне, чтобы так откровенно на нее смотреть?
— Асмаррах-ани из Самира, я оценил твою скромность! — голос владыки прогремел внезапно. Посол моментально склонился в поклоне, на этот раз и правда почтительном.
— Но почему ты скрыл от нас то, что спас моих посланников от гибели в горах? — отец с огромным интересом смотрел на склоненную спину, но молодой мужчина не двигался. — Я разрешаю тебе, говори!
Только после этих слов царевич Асмаррах выпрямился и, глядя прямо в глаза хозяину дворца, ответил.
— Мудрец прикрывается тряпкой, глупец носит алые одежды, владыка. Я не привык хвастать. Так как я, поступил бы и ты сам.
— А ты хорошо обучен, младший сын владыки! — усмехнувшись в бороду произнес отец. — Дозволяю тебе просить награду за свой поступок.
Юноша склонился, принимая слова.
— О, Маарш-а-Н'мах-Ишана, ты принял меня у себя как родного сына и дал моим людям кров. Этого мне вполне достаточно, — было видно, что посол не кривит душой. Он не рассчитывал на награду.
Владыка опустился в кресло.
— Как знаешь, но люди не могут сказать: «Владыка Кареша не помнит добра»! Может, когда-нибудь моя милость тебе еще понадобится.
Владыка подал знак, что официальная часть приема завершена, и в сопровождении безмолвной царицы покинул зал.
Послов сразу же отвели в сторонку, а меня под локоток снова подхватил пожилой вельможа и сопроводил до носилок.