Я даже пискнуть не успела, как меня сгребли в охапку, и чья-то широкая ладонь закрыла мне рот. На несколько мгновений отчаяние яркой волной захватило разум, и тело попробовало вывернуться. Но держали крепко.
Руки пленившего меня, казалось, сделаны из железа. Его глубокое дыхание даже не сбилось от моих жалких попыток освободиться. Всей своей спиной я ощущала жар мужского тела и чувствовала, как сильно вздымается его грудь. Смутно знакомый терпковато-пряный запах ударил в ноздри, и я затихла.
— Открой мне, отрада моих глаз, зачем столь прекрасная дева полезла на дерево? — жарко дыша мне почти в ухо, прошептал пленитель. Он аккуратно ослабил хватку, освобождая мне рот.
— Охотно отвечу! Но только если ты откроешь мне, от кого столь храбрый воин прячется на дереве? — хлестко парировала я, собирая всю свою смелость в кулак.
Мужчина тихо рассмеялся и развернул меня к себе лицом. Мы стояли на небольшой естественной площадке, образованной полого отходящим толстым суком. Лучи убывающей луны почти не проникали под полог густой листвы, но мне, привыкшей к полумраку, хватило света, чтобы разглядеть его лицо. Это был Асмаррах Самирский собственной персоной, столь же наглый и самоуверенный, как на приеме у отца.
Молодой воин смеялся от души. Сейчас суровый, немного надменный образ исчез, уступив место обычному человеку. Его руки крепко, но аккуратно держали меня: одна за плечо, а другая за талию, но это было совсем не страшно. Наоборот, сейчас он был очень красив, этот нахальный царевич. Во взгляде исчез тот звериный огонь и жадность. Теперь там плясали искорки веселья. «А он же еще совсем мальчишка, этот великий завоеватель!» — промелькнуло в голове.
— Ты удивила меня, прекрасная, ты пришла, — все еще улыбаясь, тихо промолвил молодой мужчина. Его лицо склонилось совсем близко. — Почему? Ты не боишься, что тебя могут украсть?
И эту тему обсуждать я тоже была не намерена. Слишком уж много этот четвертый царский сын себе позволял!
— Лучше объясни мне, чем ты подкупаешь служанок во дворце? — гневно спросила я, слегка отталкивая наглеющего царевича и отстраняясь. Меня он, конечно, не отпустил, но хватку слегка ослабил и чуть приподнял бровь от удивления. Вот, мол, как мы умеем?
— Я не могу сказать тебе об этом, но поверь, красавица, она осталась довольна…
На этот раз улыбка была довольной и сальной. Вот же поганец, на что намекаешь?
— Мне нравится наше место встречи, с каждым разом все интереснее, — он снова навис надо мной, привлекая ближе. — Хотя, я не долго смогу так простоять.
Я просто онемела от подобной наглости. Самирский царевич же одним неуловимым поворотом поменялся со мной местами и прижал спиной к бугристой древесной коре. Ситуация начинала ухудшаться.
— А ведь я мог бы украсть тебя прямо сейчас, — продолжал он задумчиво. Пора было брать этого быка за рога и сбить с него спесь.
— Неужели сыновья самирских правителей настолько бедны и беспомощны, что им приходится красть себе жен? — рассерженно выпалила я прямо в его наглую морду. Боги, что я творю! Он же способен одной рукой раздавить меня как кутенка!
Но оскорбление попало в цель. Отпрянув, Асмаррах отстранился от меня на полшага, больше не позволяла ширина площадки.
— Твои слова не задели меня, женщина! За меня отдадут любую, даже тебя! — обиженно бросил он.
— Это такие же похвальбы, как если бы ты мне сказал, что управляешь колесницей Аннана! — настала моя очередь нападать, и я не глядя ринулась в бой.
— Я завтра же поговорю про это с твоим отцом, — упрямо бросил мне юноша. — Я могу заплатить любой выкуп, какой он ни пожелает!
Царевич не шутил, его глаза снова горели тем яростным пламенем, что заставляет людей уважать и бояться. Ох, зря я играю с огнем, но непонятная ненависть снова захлестнула меня.
— Владыка не пожелает тебя даже слушать! — выпалила я, пытаясь пройти мимо него. — Я обручена с царевичем Хоннита, а ты как ни лай — до неба не достанешь!
И вот где-то тут я промахнулась. Юноша подхватил меня за талию, вскинул на плечо, словно мешок, и легко спрыгнул с дерева.
— Ты хочешь сказать была обручена, — с насмешкой протянул он, ставя меня перед собой. — Ходят слухи, что Мандару пообещали другую, а он и не против. Кому же теперь достанется золотой цветок Ассубы? Не вижу причин, почему бы не мне!
— Женщины, должно быть, убегают от тебя в страхе. Ты груб и не знаешь, как вести себя с ними! — обиженно заявила я, пытаясь не глядеть ему в лицо.
Молодой мужчина нехорошо усмехнулся и смерил настолько откровенным и оценивающим взглядом, что мне стало неуютно.
— Думаю, ты скоро будешь просить у меня прощения, маленький цветочек! — игриво протянул он. — И вот тогда я вспомню этот разговор.
«Боги, что же ты творишь? Зачем же сама провоцируешь этого парня на безумства? — пыталась урезонить сама себя я — Он так молод и горяч, что наломает дров — а кому разбирать?» — «Ты еще скажи, что он в сыновья тебе годится!» — ехидно подначил голос из глубины подсознания.
Наверное, полминуты мы стояли молча в ночной темноте, слушая, как бьются наши сердца. Я — пытаясь успокоиться, он — глядя на меня. Луна была в зените и лила свой серебристый свет на мир людей. И может быть, именно эти «стрелы Аннана» подвигли меня прервать затянувшееся молчание.
— Асмаррах-ани, — слова давались тяжело, в глубине души все еще бушевало пламя. Я осмелилась и подняла голову, встречая его взгляд. Но молодой человек вскинул руку и приложил палец к моим губам.
— Подожди меня немного, воровка моей души, — как-то неожиданно ласково сказал он и исчез в тени древесного великана, а я осталась одна.
Как же быстро меняется у него настроение, только что он был страшно зол, а теперь ведет себя как влюбленный романтик! От любви до ненависти, конечно, один шаг, но не такой же короткий?
Самирский царевич вернулся так же быстро, как исчез. Я только-только начала обдумывать мысль о том, что надо уходить. Он шел ко мне, залитый лунным светом, и как-то странно улыбался. Одна рука была спрятана за спиной, а другой он отточенным жестом приглаживал растрепавшиеся волосы.
— Нужно было подарить тебе его в самом начале, — смущенно произнес молодой человек. — Тогда бы ты на меня не сердилась.
В протянутой руке он сжимал небольшой крупный светлый цветок. Цвет различить было невозможно, но по очертаниям я легко угадала в нем ирис.
— Это золотой цветок Кареша, — довольно пояснил он.
— Но откуда ты его взял? Они же отцвели больше месяца назад! — изумилась я. Золотистые низенькие ирисы небольшой кучкой росли во внутреннем садике малого дворца. Из рассказов старой Ибы я знала, что их после моего рождения посадил там отец, приказав принести корневища с далеких склонов Иират.
— В горах время течет по-другому, я поехал и нашел его для тебя, — пояснил царевич.
— Сегодня? — мои глаза снова расширились от удивления. Асмаррах в ответ просто кивнул.
— Если я что-то решил — я достигаю этого, запомни! Будь это цветочек для любимой или ее согласие, — счел нужным пояснить он. — Но что ТЫ хотела мне сказать?
Теперь я уже совсем не была уверена, хочу ли ему об этом говорить, но решила рискнуть.
— Я благодарю тебя за подарок, но… — вся ситуация казалась ужасно неловкой. Этот цветок, который я зачем-то приняла, да и то, что я сюда пришла…
— Говори, не бойся. Обещаю, я не буду сердиться, даже если ты снова скажешь глупости, — «подбодрил» меня слишком уверенный в своих силах царевич. Да он будет просто в гневе от моей просьбы!
— Во имя всех Богов, что ты почитаешь, прошу тебя, не говори моему родителю о желании на мне жениться! — отчаянно выпалила я. — Это не принесет никому из нас счастья!
Асмаррах то ли с жалостью, то ли с сожалением смотрел на меня. Он снова был тем же самоуверенным наглецом, как во время посольства.
— Видишь, я не сержусь! — словно малому ребенку пояснил он. — Женщина не может сама решать такие дела. Ты говоришь все это лишь потому, что недостаточно знаешь меня. Я принял решение сделать тебя своей женой в нашу первую встречу и сейчас понимаю, что не ошибся. Ты прекрасна, как лунный свет, твои волосы, как расплавленное золото, твои уши слышат Богов, а внутри бушует пламя. К тому же ты научилась довольно складно говорить. Наверное, про твое обучение говорят правду. Я знаю, что таких умных женщин, как моя Нарамман, мало, но… Такая ты мне еще больше нравишься!
«Да откуда он обо всем знает? И что еще из дворцовых секретов успел вынюхать? И эта Нарамман…» — вопросы бешено множились. Я на минутку задумалась. Ах да, у великого завоевателя, помнится, была властная бабуля. Она вела весьма активную переписку со многими сильными мира тех времен и во всем поощряла военные начинания своего внучка. Некоторые из писем довольно хорошо сохранились. Вот ведь поганец, пытается заставить меня ревновать. Не выйдет!
Холод от реки вывел меня из раздумий, заставив поежиться. Мой ночной кошмар стоял в шаге от меня и с интересом разглядывал.
— Ты даже не спросишь у меня, кто она? — попытался подначить он, очевидно ожидая хоть крупицу ревности.
— Меня не волнуют ни твои женщины, ни твое богатство. Мне нужно возвращаться! — уверенно охладила я его пыл. И вдруг в мою голову закралась очередная нелепая мысль.
— Скажи мне честно, ты же видел, как я лезла на дерево? — внезапно выпалила я и почувствовала, как зарделись щеки.
Молодой мужчина довольно улыбнулся, очевидно, вспоминая лучшие моменты, и уверенно кивнул.
— Это было не так грациозно, как танец, но я бы и на это еще раз посмотрел, — заключил он.
О, милосердная Иинат! У него тактичности ни на грамм! Или наоборот, может, царевич специально смущает меня? От всего пережитого за эту ночь у меня уже кружилась голова и подкашивались ноги.
Не знаю как, но несносный «ухажер» догадался о моем плохом самочувствии и одним быстрым движением подхватил на руки. Уже без желания хоть как-то реагировать на его придумки я замерла.
— Пожалуй, на этот раз немного провожу тебя, — заключил он и уверенно зашагал по тропинке от моста. Я молчала, слушая, как ровно и сильно колотится в его груди сердце. Разве тогда юная Юленька, по уши влюбленная в деяния великого полководца, могла себе хоть на секунду представить, что он вот так вот понесет ее по лесу? Но все изменилось. И теперь мне нужно держаться от этого человека как можно дальше. Отец не одобрит его сватовства и по-своему будет прав. Союз с Хоннитом даст намного больше.
Расстались мы в тени купальни. Асмаррах аккуратно поставил меня на землю, убедился, что не упаду, и словно дух леса исчез в ночи.
Вернувшись в покои, я долго думала, куда бы пристроить подаренный цветок, чтобы ни у кого не возникло вопросов. Осмотревшись, решительно засунула его под стопку обожженных табличек — мои уроки. В голове вертелась какая-то кутерьма из мыслей и чувств, но ноги просили покоя. Полежу, а там посмотрим. Вопреки ожиданиям, я уснула, едва коснувшись шкур на ложе.
***
Утро началось с переполоха. На моем левом плече наливался синевой здоровенный синяк, и первой его заметила Иба, как всегда пришедшая будить царевну. Надо ли говорить, что она изумилась так громко, что я мигом вскочила на постели.
Стоило огромных усилий пресечь распространение этой новости среди челяди малого дворца, разрешив сказать обо всем только Каи. Правдивую историю получения нового синяка я, разумеется, никому открывать не собиралась, придумав вполне приемлемую ложь про танцы в темноте и падение на камни. Вот только старую жрицу моя история не впечатлила. Осмотрев повреждение, она поджала сухие губы и глянула на меня так, что я поняла — она знает, что меня хватали за руку. Слава Иинат, от комментариев старуха воздержалась. Конечно, проворчала себе под нос что-то про молодых и глупых, намазывая руку жгучей мазью и обматывая тряпицей, и только. Но неприятности не думали на этом заканчиваться.
В самый разгар занятий, когда я, зевая, пыталась постичь премудрости внешней торговли, принесли вести из большого дворца. Буквально за час до заката в Ассубу вступит большой караван Хоннитского царства. Всем женам и дочерям владыки Кареша надлежало участвовать в церемонии приема высоких гостей. Лично мне царственный родитель повелевал нарядиться празднично и достойно, подобно тому, как я выглядела на своем первом приеме.
И как прикажете скрывать синюшный отпечаток нежных объятий похотливого самирского гостя? А может, и не скрывать? Но тогда отец точно укоротит его на голову, а я нарушу ход истории. Идея маскировки посетила меня внезапно. Отослав мудрого наставника, я принялась прорабатывать свою маленькую женскую хитрость.
Под жалобные причитания сердобольной Шанхаат о том, что они за мной не уследили, я приняла «душ». Точнее, постояла на тряпице, пока служанка поливала меня тепловатой душистой водой. Мочить повязку я запретила.
Совершив тонну подготовительных действий, я привела свое тело и лицо в надлежащий вид и приказала принести самый драгоценный из моих нарядов, из нежно голубой ткани, подозрительно напоминавшей шелк. Рукавов у него не было, но это и нужно. На плечи я прямо поверх повязки намотала бледно-желтые ленты другой материи и зафиксировала эту красоту широкими лазуритовыми браслетами. Вышло вполне симпатично.
Удивляюсь, как этот варвар ухитрился оставить на моем теле всего один синяк! Ну вот, я снова злюсь, а надо бы думать о другом.
Еще почти час был потрачен на подбор остальных украшений и прочие мелочи. Наконец, должным образом наряженная, я опустилась в знакомые крытые носилки и в сопровождении нарядных молчаливых воинов отправилась во дворец.
***
Церемоний такого размаха я еще не встречала, особенно если учесть, что все было организованно «на скорую руку». На огромной дворцовой лестнице, на самой верхней площадке под белыми полотнищами навесов, украшенных яркими шерстяными кистями, разместилось все царственное семейство. Некоторых жен владыки я сегодня видела впервые. В центре, на высоких расписных деревянных носилках под ало-голубым пологом из расшитых полотнищ, на своем троне восседал правитель. Его высокая шапка из золотых колец и черного войлока ярко блестела на солнце. Могучий торс украшала львиная шкура, чья морда с искусно сделанными глазами, словно живая, покоилась на правом плече. Цветастая ало-золотая юбка из шерстяных полос скрывала ноги до самого пола. В левой руке отец держал тяжелый посох с золотой, раскинувшей длинные узкие крылья, птицей. Рядом, воплощением грации и изящества, примостилась Нинмах. Алые самоцветы в золотом уборе украшали объемную прическу (явно парик). Золотистые, расшитые цветными нитями одежды были прекрасны.
Дочерям было отведено место справа и слева от трона владык, сидеть им не полагалось. Хорошо, что тень навесов достигала сюда и были мальчики с опахалами. Мне досталось место совсем рядом с отцом, и я могла слышать и видеть все, что он говорит и делает. С другой стороны, разряженная в богатые пурпурные ткани и золото, стояла Шахриру. Девочки помладше располагались рядом. Не было только младшего сына карешского владыки. На самом краю площадки у дальних бортиков расположились музыканты: арфистки, флейтисты и прочие. Их нежная музыка должна была заглушать нестройный людской гомон.
Прочие сановники и царедворцы толпились прямо под палящими лучами на ступенях пониже, оттесненные к самым парапетам двумя рядами охраны в отполированных бронзовых доспехах. Этим воинам приходилось тяжелее всего. Вот уже более часа они стояли неподвижно. Пот ручьями стекал по туникам, но на лицах не отражалось ни единой эмоции. Где-то там, совсем недалеко от верхней площадки, должен был находиться и самирский царевич, но сколько ни пыталась я найти его в людском море — все было тщетно.
Вся поверхность пологой лестницы кишела народом, как разноцветный калейдоскоп. Чем ниже — тем серее становилось живое людское море. Наверное, для тех, кто находился у самого основания лестницы, мы казались ярким драгоценным камнем, блистающем в солнечных лучах, недостижимыми божествами.
Но вот у ворот дворца загудели трубы, и показалось начало посольского каравана. Впереди шагал большой отряд воинов, которые, приблизившись к ступеням, начали выстраиваться в живую изгородь по обе стороны от процессии, открывая дорогу идущим за ними.
Виновники всей этой кутерьмы ехали на колеснице, запряженной гнедыми лошадьми, сразу за отрядом — две фигуры, одетые в серое. Поравнявшись с первыми ступенями лестницы, они спрыгнули, скинули верхние плащи, и их доспехи и украшения заблестели на солнце. Рядом тут же появились слуги с навесами-веерами из тростника, перевитого цветными лентами. Следом выстроился шлейф из советников и рабы с подарками.
Гости шли долго, с достоинством преодолевая каждую ступень, чтобы, не дай бог, не сбилось дыхание. Хорошо, что солнце уже клонилось к горам, и его лучи уже не так припекали. На подъем ушло примерно полчаса.
К этому времени я уже начала чувствовать себя печеным фруктом, ноги подкашивались, и было нечем дышать. Словно услышав мои мольбы, кто-то из-за плеча протянул мне тонкую золотую трубочку, холодный кисловатый напиток немного освежил. Я заметила, что остальным девочкам и царице досталось то же благо. Только отец — воплощением мощи и выдержки — продолжал ждать.
Карешу была оказана невиданная честь — сразу оба старших сына хоннитского владыки прибыли к нам с визитом. Царевичи остановились, не доходя всего трех ступеней до верхней площадки, и приветствовали Маарш-а-Н'мах-Ишана поклоном, почтительным, но не слишком глубоким.
Старший из них, уже совсем взрослый мужчина с красиво уложенной в замысловатые колечки бородой, был не очень высок, зато широк в плечах. Богатое длинное покрывало — шубату, украшенное цветными кистями, не скрывало рельеф мускулатуры его бронзового тела. Он пришел с обнаженной грудью в знак того, что доверяет свою жизнь принимающей стороне. На голове блистала узорчатая, но еще довольно низкая шапка. Глаза были жирно подведены черным по моде того времени, в ушах болтались тяжелые серьги. Больше всего он напоминал мне матерого волка, пришедшего на поклон к царю зверей. По местным понятиям наследник был чертовски привлекателен и богат. Быть его женами с радостью бы согласилась половина, если не все обитательницы дворца, так хорош был мой прежний жених. Вспомнить бы, как его зовут!
А вот имя младшего брата я хорошо знала. Энмер-ани, второй сын владыки Кумиш-Шебеша и, возможно, будущий супруг царевны Юилиммин, был совсем юн. Борода на его узком, с тонкими чертами лице еще только пробивалась небольшими колечками, большие, с густыми ресницами глаза, тоже подведенные краской, смотрели на мир не с воинской прямотой, а скорей уж, с философской задумчивостью. Волосы цвета ореховой скорлупы крупной волной лежали на плечах. Он напомнил мне тех самых трогательных студентов первого курса, высоких, по-юношески нескладных, каждый год приходящих на практику в наш институт. «Совсем еще ребенок», — подумала я. — «Не забывай, что даже этот ребенок сейчас, скорее всего, старше тебя!» — добавил ехидно внутренний голос.
Одежда младшего царевича была военной, что совершенно не подходило к его одухотворенному лицу. Бронзовый доспех был призван сделать плечи шире, а грудь мощнее, но, на мой взгляд, только подчеркивал обратное. Юноша был худощав и явно не преуспевал в физических дисциплинах.
Пока я разглядывала пришлецов, гости успели обменяться с батюшкой положенными любезностями и приступили к подношению даров. А подношений было великое множество. К радости владыки, его царственная сестра, Амминат-аша, изволила прислать в дар невесте-племяннице расшитое покрывало и десяток свадебных браслетов.
Хвала милосердной Иинат, церемония на улице вскоре подошла к завершению. Высокие гости, советники и сам владыка удалились через главные ворота первыми. Вслед за ними потянулся пестрый шлейф челяди и чиновников рангом пониже. Старших царевен и царицу проводили в один из тенистых внутренних двориков с бассейном, а остальных женщин отправили в малый дворец.
Четыре часа на ногах под палящим солнцем измотали меня. Я с несказанным удовольствием улеглась на небольшое плетеное ложе рядом с низким столиком и поманила к себе одну из служанок с кувшинами напитков. Осушив половину кубка медовой воды, не отрываясь, я почувствовала себя гораздо лучше.
Нинмах и Шахриру тоже расположились на ложах и сейчас премило беседовали вполголоса, обсуждая достоинства и стать хоннитских царевичей. Заметив, что я смотрю на них, мачеха ласково протянула:
— Порадуйся и ты за сестру, Юилиммин-даши, ей достанется хороший муж. Надеюсь, ты не держишь на нее обиды? — Мачеха приторно улыбнулась.
— Я очень рада за нее, — миролюбиво подтвердила я.
— А вот мне даже тебя жаль, сестренка. Мой Мандару-Кумиш так хорош, что Энмер-ани за ним не видно, как луну за солнцем! — сестренке явно не доставало урока тактичности от ее матери.
— Не беспокойся, царевич Энмер меня вполне устраивает, — попыталась я успокоить разгорающийся конфликт.
— Но мне тебя жаль еще потому, что я скоро буду царицей. А ты так можешь и навсегда одинокой остаться. Неизвестно еще, отдадут ли тебя за младшего или так и будешь при храме служить. Отец ведь тебя слишком любит, думает, что у тебя может быть ум в голове. Вот и будешь при нем, «цветочек»! А наш владыка, даруй ему Аннан больше сил, будет жить долго! — девушка, желая задеть меня, не смогла вовремя замолчать. Ее мать оказалась мудрей и резко одернула дочь, якобы вступаясь за меня.
— Шахриру! Зачем ты зря говоришь? Каждый отец желает своим дочерям только блага. Каждая из вас получит все, что заслуживает по праву. Ты права только в одном, наш владыка еще очень силен.
— Спасибо, матушка, — процедила я как можно ласковее. — Я — дочь послушная, сделаю, что скажут. Только и тебе, Шахриру, до трона Хоннита пока далеко. Не понравишься царевичу — он другую дочь попросит или еще на какой-нибудь царевне женится. Быть любимой для мужа тоже надо уметь!
Сестренка нежно позеленела от обиды, и быть бы скандалу, но в сад вошли царедворцы и объявили, что повелитель ожидает всех на трапезу.
***
На подобных приемах я тоже была в первый раз. Огромная зала, одной стороной выходившая в зеленый внутренний дворик, была наполнена людьми. В самом темном углу невидимками расположились музыканты, исполнявшие приятные слуху и не слишком громкие мелодии на арфах и свирелях. В центре — огромный каменный стол, чьи массивные ножки были искусно украшены резьбой, а столешница являла собой мозаичное полотно и была нагладко отполирована.
Гостей рассадили согласно их статусу. Спиной к стене и с видом на сад расположились хозяин и его дорогой гость Мандару-Кумиш, с которым владыка собирался вести беседу. По другую руку от владыки посадили Энмера. Нас с Шахриру подсунули к суженым почти под бочок, разделив для приличия одним из доверенных царедворцев, а красавицу-царицу — напротив супруга в компании Асмарраха и его старца. За столом нашлось место и нескольким высшим придворным обеих свит.
К великой радости моего желудка, мяса на пиру было в изобилии. Почти посередине стола истекал соком зажаренный целиком барашек, а рядом протягивали вверх свои сочные ножки многочисленные птички. Словом, живи и радуйся, но весь аппетит мне изрядно портил мрачный вид сидящего почти напротив самирского царевича. Он вошел в зал чернее тучи, и лишь садясь, приветствовал царственную Нинмах улыбкой, от которой могло бы свернуться молоко, будь оно тут. На меня наглый молодой человек упорно старался не смотреть, сверля своими темными глазищами дырку в юном Энмере. Но младший хоннитский царевич этого не замечал, все его внимание было сосредоточено на брате.
Трапеза началась, а у меня кусок в горло не лезет! Сижу и пытаюсь слушать, о чем говорит отец и хоннитские гости, но отвлекает кислый тип напротив. Громко и фальшиво хвалит красоту царицы и сестры, а про меня ни слова! А потом принялся обсуждать с Энмером набеги горных и степных кочевников да весенние паводки с урожаем! Младшему хонниту такая тема пришлась по душе, и он охотно включился в беседу. Теперь я чувствовала себя совсем одиноко. Мои ближайшие соседи упоенно набивали желудки и совсем не горели желанием развлекать прекрасную деву.
Тогда я, из вредности, рискнула и присоединилась к разговору двух царевичей. Наверное, так не полагается, но меня же не зря учат!
Затея, как ни странно, совсем не вызвала возражений у Энмера. Он внимательно слушал, кивал и с охотой поддержал дискуссию. Царевичу явно были по душе науки и всякие умные разговоры. Зловредный же Асмаррах беседу тоже не прекратил, но предпочитал говорить лишь с хоннитом, игнорируя мои предложения. Ну, хоть начал замечать, бросая в мой адрес странные взгляды.
Пользуясь моментом, я дотронулась до левого плеча и изобразила на лице страшную боль, надеясь, что царевич осознает, что ранил меня вчера. Но молодой посол только подарил мне долгий и еще более странный взгляд, да легонько отвел прядь черных волос у правого уха. Вот же нахал, осмеливается носить эту серьгу здесь! Ведь если ее увидит владыка — быть беде!
Юилиммин во мне требовала отмщения за невнимание к себе и за подвеску в отдельности. Сдерживать ее становилось все труднее. Пришлось занимать себя едой и политикой, строя глазки более общительному собеседнику. Пара кубков легкого напитка, типа медовой браги, и мне удалось расслабиться, почти забыв про нахала. Вкусная еда, приятная музыка и никаких приключений!
Молодой Энмер теперь охотно развлекал меня стихами и сказаниями далеких стран, которых знал много и считал явно более подходящими для разговоров с девушками. Время полетело веселей.
Спустя примерно час я начала замечать, что гости стали вставать из-за стола и ненадолго отлучаться. Владыка же приказал позвать танцовщиц, чтобы пирующие не скучали. Музыка полилась громче, и почти все внимание переключилось на новое действо.
Только тогда я тоже решилась на недалекий поход. Подозвав служанку и узнав, куда здесь можно отлучиться, я выскользнула из-за стола и заспешила через сад на другую сторону. Скорее всего, следовало захватить ту девушку с собой, но в таких вопросах я была стеснительна.
На обратном пути я решила не спешить и постоять под открытым небом среди кадок с экзотическими деревьями. Прохладный воздух отрезвил, и теперь я снова упрекала себя за ребячество. Зачем мне все эти любезности, нужно думать не о том, чтобы насолить самирскому выскочке, а о том, чтобы он удалился восвояси и больше здесь не показывался!
Внезапный шорох за спиной заставил меня вздрогнуть.
— Не оборачивайся, прекрасная, — донесся уже знакомый мне шепот. — Не бойся, я не подойду ближе.
— Я тебя и не боюсь, — громко прошептала я. — Но мне не нравится, когда меня преследуют!
— Завтра мы уезжаем — завтра после полудня — и я хочу, чтобы ты знала об этом, — снова зашептал мой ночной собеседник. — Твой отец действительно отказал мне, но я хочу, чтобы ты запомнила — это не имеет значения. Я всегда добиваюсь своего!
Так вот с чего этот тип сегодня такой мрачный! На душе стало как то неуютно. Мне бы радоваться этому отказу, но не получается. От такого безбашенного упрямца жди беды.
— Лучше добейся того, чтобы твои лапы оставляли синяки только на врагах, — посоветовала я, вновь заводясь. Но молодой человек не услышал обвинений или сделал вид, что не слышит. Ловко же он умеет пропускать неугодное мимо ушей!
— Утром мы едем на охоту. Если хочешь, могу прислать свою добычу тебе? Я заметил, что тебе нравится мясо.
Даже в его шепоте я уловила нотки уже знакомого заигрывания.
— Спасибо, обо мне есть кому позаботиться, — пресекла все его подкаты я. — Желаю тебе доброй охоты и легкой дороги, посланник Самира, да будет с тобой милость Иинат. Если ты действительно испытываешь ко мне хоть немного нежных чувств, то иди и не возвращайся.
Асмаррах промолчал. А потом я даже спиной почувствовала, как он резко развернулся и исчез в темноте. Мне тоже было пора назад, иначе мое отсутствие вызвало бы подозрение. Царевич же, видимо, совсем покинул пир.