– Катастрофа!
Бледный Чуров не находил достаточно сильных слов и только потрясал газетой.
– Электрики изменили правила! Никаких осветительных приборов, никакого электричества в выпечке.
Гриф поиграл желваками на скулах.
– Электрики, значит.
– Это несправедливо! - возмутился Кошенок. - За два дня до конца голосования никогда правила не меняли.
– Электрики, значит, - тяжело повторил Гриф. - А кому в прошлый раз Айльбибековы правила задавали: не электрикам ли? Про стоваттные энергосберегающие лампочки?
"Хлебушки" переглянулись.
– А точно, - протянул Чуров. - Это ж вообще кросс-изменение правил выходит.
– Надо жаловаться арбитрам, - горячо воскликнул Кошенок.
Гриф сердито зашуршал газетными листами.
– Все верно, - упавшим голосом подтвердил он. - Независимо от происхождения, состава и последующего использования энерговырабатывающих элементов. Съедобные аккумуляторы, короче, тоже нельзя.
– Плакал слот, - трагически произнесла Раечка.
– А Кошенок?
– По предварительным данным, выйдет в двадцатку, но вряд ли поднимется высоко, - угрюмо сообщил Чуров. - Обзывают "клоунадой", "бессмысленным выпендрежем" и "потаканием неинтеллектуальности в хлебопечении", во как.
– И еще земляным червяком... - едва слышно выдохнул Рысевич.
– Между прочим, попробовали бы повторить! - заносчиво выкрикнул Кошенок. - Как критиковать, так все специалисты!
– Два дня!
Вовка Гриф спрятал лицо в толстых пятернях.
– Папка, ты опять волнуешься? Тебе мама велела не волноваться... Здрасьте.
Вовка глянул между пальцем.
– Только не говори, что меня опять вызывают в школу.
– Ну, если ты просишь... не скажу.
Директор "Хлебушка" издал нечто среднее между стоном и рыком.
– Лексеич, все же два дня еще. Запасные варианты есть у нас?
– Какие варианты, елки-моталки, откуда! Нету!
– Есть! - выпятил грудь Рысевич, выдергивая из кармана скомканный эскиз. - Беспроигрышный. Вот: берем просто пшеничную муку...
– Это называется "нарезной батон", - сообщила Машка Гриф, болтая ногами.
– В каком смысле "называется"?
– Ну, я про них читала. "Нарезной батон", классика конца 20 века...
Гриф сурово уставился на Рысевича, однако креативщик ничуть не смутился.
– Это нифига не классика, - самодовольно сообщил он. - Это переосмысление классики! Потому что мы его будем делать наоборот. И печь в подвешенном состоянии. И резать вдоль!
Гриф открыл рот, но уловив знакомый блеск безумия в глазах Кошенка, выдавил только:
– Ну... попробуем.