Дни счастья светлого затмились ночью зла.
Лишь горсть приверженцев учения благого
Дерзнула в храм прийти и вызвать тень былого.
А прочими забыт бог, сотворивший их,
Иль - что еще страшней! - у алтарей чужих
Они пред идолом Ваала преклонились,
Кощунствуя над тем, кому отцы молились.
Поверь мне, я боюсь, что Гофолия месть
Обрушить на тебя способна даже здесь,
Почтения к тебе сорвав с себя личину,
Что тут, в святилище, и примешь ты кончину.
Иодай
Но есть ли у тебя причины думать так?
Авенир
Кто праведно живет, тот нечестивцу враг.
Давно уж, Иодай, царицы ранят гордость
Твой сан и, главное, незыблемая твердость.
Давно за преданность обычаям отцов
Ты ею отнесен к числу бунтовщиков.
Но больше, чем к тебе, в чужачке лицемерной
Вражды к Иосавеф, твоей супруге верной:
Первосвященник ты, как Аарон был встарь,
А брат твоей жены - наш предыдущий царь.
К тому же состоит всегда при Гофолии
Вероотступник, в ней будящий мысли злые,
Толкающий ее на низость и обман.
Враг добродетели, былой левит Матфан {26}
В повязке жреческой Ваалу служит рьяно,
Но мало быть ему слугою истукана:
Разрушить и снести мечтает он тайком
Им подло брошенный святой господень дом.
Он погубить тебя стремится всем, чем можно:
То о тебе скорбит, то льстит тебе безбожно;
То, притворясь, что он - добрейший из людей
И пряча ненависть на дне души своей,
Тобою запугать пытается царицу;
То, ведая, какой в ней алчный дух таится,
Нашептывает ей, что не сдаешь в казну
Ты клад, накопленный Давидом в старину.
И вот уж третий день спесивица скрывает,
Что гнев неистовый ее обуревает.
Вчера, когда на храм она метнула взгляд,
Я видел: яростью глаза ее горят,
Как если бы приют в обширном этом зданье
Был дан тому, кто ей готовит воздаянье.
Чем больше думаю, тем тверже верю я,
Что под угрозою отныне жизнь твоя,
Что и в святилище, где бог живет всеправый.
Иезавели дочь проложит путь кровавый.