Пока Кирилл и его напарники переглядывались, я ответил вместо него:
— Отбил Рину у грабителей. — Я кивнул на поле боя, где задержанных вели к машине. — Вон они, их упаковывают, и меня вместе с…
— Разговорчики! — рявкнул Кирилл, покосившись на моих спарринг-партнеров. Появление Алексея и Олега его явно не обрадовало. — Гражданин задержан до выяснения обстоятельств.
Алексей полез в нагрудный карман, достал ксиву, протянул шкету и представился:
— Капитан Поддубный.
— Да хоть Поднебесный, — огрызнулся Кирилл. — Не мешайте работать.
Шкет был прав, он действовал по закону, и принимать решение о том, когда меня отпускать и отпускать ли, можно только после опроса свидетелей, составления протокола и когда картина преступления станет ясна. И даже если генерал Вавилов приедет замолвить за меня слово, по закону сотрудники при исполнении могут его не послушать. То есть будут иметь все основания не слушать.
— Да будьте вы людьми! — возмутился Олег. — Вы что его, с преступниками везти собираетесь?
— И меня тоже! — пожаловался сторож. — Меня-то за что? Хозяйство без присмотра оставлять нельзя!
Артур посмотрел на сторожа и сказал:
— Вы, товарищ свидетель, не так поняли. Вы поедете рядом с нами. Нам показания ваши нужны.
— До выяснения обстоятельств, — повторил Кирилл, все больше злясь. — А кто из них преступник, решит суд.
Молодой и горячий Олег налился дурной кровью, сжал кулаки.
— Да вы берега попутали?..
Алексей схватил его за руку, но Олег освободился и навис над Кириллом, раздувая ноздри. Шкет инстинктивно сжался, но опомнился, расправил плечи и выдал в лицо Олегу:
— Следите за речью, молодой человек! Я при исполнении!
— Олег Семенович, — проговорил Алексей таким тоном, что парень обернулся к нему с виноватым видом. — Давай-ка поспокойнее. Не видишь, коллеги работают? Не будем им мешать.
Он кивнул мне, мол, все в порядке, а сам достал смартфон, набрал кого-то и проговорил:
— Товарищ Тырин? Капитан Поддубный на связи. У нас тут произошел инцидент… — дальше он говорил едва слышно.
Шкет, поглядывая на него злобно, приказал своей команде, взмахнув руками:
— Грузимся, чего встали, уши развесили?
Уже в машине, сидя на лавке напротив преступников с побитыми мордами, я думал о том, что зря переусердствовал и покалечил двух воров. Это действительно тяжкие телесные повреждения, и при желании мне можно пришить дело. В моем мире за такое могли спокойно и превышение пределов необходимой обороны впаять. Особенно если ты один, а «пострадал» какой-нибудь сынок большого человека. Надеюсь, здесь с законом не такие вольные отношения.
Впрочем, даже если не пришьют, нервы точно попортят. Радует, что оформлять-то меня будет не шкет Кирилл, а человек более вменяемый. Например, уже знакомый капитан Тырин. Короче, эта ситуация небезнадежная. Безнадежная другая — что «Лучший в мире…» снова будет доступен лишь пятого января.
Самый зрелый вор, тот, что с расквашенным носом, смотрел на меня неотрывно, с ненавистью. Если бы взгляды убивали, меня бы рассеяло на атомы.
— Чо таращишься? — не выдержал я. — Думаешь, я тебя не достану?
Я сделал вид, что встаю, — вор вжался в стену, сглотнул и отвел взгляд. Нормально. В том мире я бы побоялся с такими волками взглядом пересекаться, а в этом вел себя наглее. Дерзости прибавилось, видимо, по той причине, что я уже умер. То, что мертво, умереть не может, как говорили в одной книге.
Заметив проявления агрессии, наблюдающий за нами через решетку Артурка постучал, и я улыбнулся вору, снова посмотревшему на меня:
— Я этого мента знаю, он спасать тебя спешить не будет. Ему своя шкура дороже всего на свете.
Больше старший вор мне в глаза не смотрел, но сидел в напряжении — надерзил уже с лихвой. Не удивлюсь, если все они накинутся на меня одновременно.
Не накинулись. Видимо, держали линию: мы невиноватые мимокрокодилы, он сам всех ограбил и избил.
А у дверей отделения нас уже ждал почему-то веселый капитан Тырин. Он курил у выхода и смотрел на меня как на блудного пса, вернувшегося домой, с укором и нежностью.
— В родной участок — как к себе домой, — сказал ему я, выходя из «бобика» первым. — Доброй ночи, товарищ капитан!
— Доброй или нет, разберемся, — хмыкнул он, выпуская облачко дыма. — Как отличился на этот раз? Опять голым бегал? Или пристрелил кого?
— Принцессу спасал, — ответил я, глядя, как выводят преступников.
Сторожа предъявили последним, он ехал вместе с ментами. Бедолагу так трясло, что он еле ноги передвигал. Тырин забрал у Кирилла бумаги, но в отделение не спешил.
Пока он докуривал, подъехал второй фургон. Да, работа у стражей порядка, как посмотрю, кипит! Или просто день такой, народ начал праздновать. Праздновать — выпивать, выпивать — чудить. Когда распахнули задние дверцы, я понял, что ошибся. И ощутил себя в дне сурка: одну за другой выводили проституток со скованными наручниками руками — разряженных как новогодние елки, на высоченных каблуках.
— Ты смотри, — улыбнулся Тырин. — Твоих подруг привезли.
Положив окурок в пепельницу, примотанную к ограждению, капитан качнул головой в сторону отделения:
— Пройдемте, задержанный.
И я поплелся за ним в участок — можно сказать, первое место, с которым я близко познакомился в новом мире, — советское, но в то же время модерновое. Вывески «СЛУЖУ НА БЛАГО ОТЕЧЕСТВА» и «СИЛА МИЛИЦИИ — В ЕЕ СВЯЗИ С НАРОДОМ!» висели на своих местах, а вот про болтуна, который находка для шпиона, куда-то делась. На ее месте зиял темный на фоне обындевевшей стены прямоугольник. Зато вон круговорот проституток в природе был таким же, как и в прошлый раз.
— Вы, товарищ капитан, вообще не отдыхаете? — поинтересовался я по пути в его кабинет.
Тырин сейчас очень хотел пожрать, а тут я на его голову свалился. Он, по идее, мог бы сплавить меня кому-нибудь, но принял сам. Наверное, из-за звонка Алексея?
— Вот выкорчуем всю преступность, гражданин Нерушимый, так сразу и отдохнем, — мрачно ответил он.
В кабинете Тырин снял с меня наручники, кивнул на стул напротив стола, я занял его, потер запястья. Капитан направил на меня камеру на треножнике, проверил на компе, все ли в порядке с записью, и сказал:
— Здравствуйте. Назовите, пожалуйста, ваши фамилию, имя, отчество.
Глядя в объектив, я представился.
— Гражданин Нерушимый, пожалуйста, расскажите, как вы оказались на месте преступления, что увидели и как себя повели.
Я глазам своим не поверил, потому что Тырин достал ручку, белый лист и принялся записывать мой рассказ. Я так обалдел, что аж замолчал. Зачем? Видимо, бумажка в нашей стране неистребима так же, как и дурацкие фамилии на табличках в кабинетах врачей.
Пришлось снова пересказывать произошедшее, но теперь — в мельчайших деталях. Запутать меня Тырин не пытался, просто записывал мои слова, иногда задавал наводящие вопросы.
Примерно на середине рассказа в дверь постучали, и в кабинет заглянул Алексей, то есть капитан Поддубный, он же лучший боец местного «Динамо». Я думал, Тырин его впустит, но он не стал вмешивать во внутренние дела отделения посторонних, хоть они и коллеги, и велел Алексею подождать. Тот, поймав мой взгляд, на мгновение прикрыл глаза.
Допрос длился еще полчаса, после чего Тырин выключил камеру, забрал подписанный мной протокол, приставил ко мне Гаврилова, а сам куда-то вышел и бродил минут двадцать. Гаврилов забыл о моих подвигах и молчал, не отвечая на вопросы. Видимо, не хотел замазываться в общении с крайне подозрительным типом. Именно к категории таких он меня, очевидно, отнес. И был, честно говоря, прав. Но враждебность эта настораживала. Как бы не запустились жернова Системы, ломающей судьбы.
Вернувшись, капитан Тырин сел на место, подвинул ко мне образец подписки о невыезде.
— Заполняй.
Прежде чем вносить свои данные, я прочел печатный текст, затем — текст, вписанный вручную, меня насторожило, что я прохожу по уголовному делу.
— Что? На меня уголовку завели?
— Один избитый тобой человек между жизнью и смертью, — вздохнул Тырин. — Если он придет в себя и откажется от претензий, а я думаю, он откажется… — Он взял паузу, намекая, что никто не хочет давать ход этому делу. — Тогда, будем надеяться, обойдется.
Я поджал губы, принялся заполнять образец. Закончив, вернул его.
— Можешь быть свободен, — сказал капитан Тырин, протягивая мне отнятое шкетом — билеты на турнир и талоны в динамовскую столовую. — При необходимости тебя вызовут для дачи показаний.
— Спасибо, товарищ Тырин.
Пожав ему руку, я вышел в коридор, где меня ждали Алексей и Олег.
— Ну ты, блин, счастливчик! — воскликнул блондин и виновато потупился. — И это, я был неправ. Извини.
— В смысле? — уточнил я. — В какой именно раз ты был неправ?
Он оценил иронию, рассмеялся, похлопав меня по спине.
— Наверное, он был неправ в том, что ты выскочка. Ты профи, — холодно сказал Алексей, выйдя на улицу, поправил свою меховую шапку. — Честно, я бы не справился с пятерыми противниками. Кстати, двое из них — бывшие сидельцы, а это ребята серьезные. Дерутся подло, коварно, а мы — подсознательно — все равно по правилам, понимаешь?
— Понимаю, — сказал я. — Но я-то был не один. Рина там была, она кричала, потому я и рванул на помощь.
Алексей покачал головой:
— Я знаю, что там было. Попытка ограбления стройки. Даринка, наверное, проходила мимо, услышала, как вяжут сторожа, и нарвалась. Она склонна переоценивать свои силы. А тот, кто привык отрывать мухам крылышки, рискует рано или поздно накрыть ладонью осу. — Он указал на стеклянную, вполне современную кафешку с вывеской «Шашлычная». — Давай заглянем туда. Жрать больно охота.
Жрать было охота, это правда. Но у меня осталось только сорок рублей. Буду надеяться, их хватит.
Донесся хохот, и из-за шашлычной вывалилась толпа подростков.
— Я беспредельщик! — заорал мальчишка в красной шапке, сделал зверскую рожу и ударил себя в грудь. — Кто на меня?
На него набросились двое, повалили в сугроб. Четвертый их приятель ударил рукой в дырявое ведро и заорал:
— Бой остановлен!
Алексей наградил этого, с ведром, таким взглядом, что тот потух и попятился.
— Вот уроды! — Алексей сжал кулак.
Рискуя снова прослыть невеждой, я спросил:
— Кто? Мальчишки?
Теперь мне достался его злобный взгляд. Мы переступили порог переполненного заведения, где шел какой-то корпоратив, заняли единственный свободный столик в углу.
— Те, кто учит мальчишек убивать и наживается на этом, — процедил сквозь зубы Алексей.
Я все равно ничего не понял и решил подождать, вдруг станет более-менее ясно.
— Ты слишком категоричен, Лех, — сказал Олег, откинувшись на спинку стула. — Беспредельные бои — отличная школа жизни. И попасть туда легче, чем на официальные.
— Дурак ты, Олежка, — ответил Алексей.
И до меня дошло: те мальчишки изображали беспредельные бои.
— А почему ты так говоришь? — спросил я. — Ну, про уродов, что учат мальчишек убивать?
— А кто они? Уроды и есть.
— Серегу, младшего брата Лехи, убили на беспредельных боях, — объяснил Олег. — Но там скорее несчастный случай. Ну, так говорят.
Алексей глянул на него сурово, но никак не прокомментировал. Сказанного не вернешь. Поднявшись, он спросил:
— Кому какой шашлык?
— Погоди, я с тобой, — сказал я, вставая.
Хотелось самому посмотреть цены на табло-меню и выбрать тот шашлык, на который хватит. Оказалось, шампур шашлыка из свинины стоил двадцать рублей за двести граммов — очень даже по-божески. Его я и заказал, плюс гречку с луком за пять рублей.
Я вернулся на место, а Алексей остался ждать у стойки, потом ушел в туалет.
И в этот момент меня озарило. Я же сегодня и до тех пор, пока не усну, лучший в мире уличный боец! Не боксер, не борец, а именно уличный боец! Тот, кто дерется без правил!
Сколько там Достоевский обещал за участие? Десять тысяч за победу? Победу в чем? В одном бою или в турнире каком-то? Эх, надо было уточнить.
От вспыхнувшей мысли сделалось горячо. А что, если рискнуть и все-таки поучаствовать? Денег, опять-таки, выиграть. Да-да, я рискну — напрасно, что ли, «Лучший в мире» пропадает? Осталось выяснить, где проводятся эти бои и как туда попасть.
— Слушай, насчет этих беспредельных боев… Ты же там был? — спросил я у Олега.
Такой горячий парень вряд ли упустит свой шанс. Но он меня разочаровал, помотал головой.
— Собирался, но как раз накануне Серегу убили. Шею сломали ему, прикинь?
— Они вообще легальны? — уточнил я, напрягшись. — Я имею в виду бои.
— Ну, как тебе сказать. С одной стороны, прямого запрета в законодательстве нет. Если двое дерутся и заявления об этом нет, общественный порядок не нарушается и милиция этого не видит — значит, все нормально. С другой… Подобные массовые мероприятия проводятся под эгидой спортивных соревнований, а на них нужна лицуха. Ее выдают в областном спорткомитете.
— И что? Знают, что на беспредельные бои, и все равно выдают?
— Выдали, — уточнил Олег. — Один раз только было. Кому-то из приближенных фарцовщиков большой Семьи. Какой именно — не знаю, но тут к гадалке не ходи, что самой-самой, — он показал на потолок, намекая на Шуйских.
Я был с ним согласен, раз кто-то из них якшается с младшим Карасиком.
— А где и когда бои проводятся?
— Ты что, поучаствовать захотел? — хохотнул Олег. — Даже не думай! Витаутович узнает, а он узнает, выкинет на мороз! Понял? Покалечишься перед турниром, и прощай, светлое будущее!
В его словах был резон, но «Лучший в мире»! Пропадает же почем зря…
— Ладно, твое дело, — делано равнодушно сказал Олег. — Короче, знаю точно, что перед Новым годом каждый вечер до утра бои идут. Помню, когда Серегу убили, лавочку прикрыли ненадолго, месяц было тихо, но потом снова запустились. Там же огромные бабки крутятся! Большие люди в деле замешаны. Правда, они теперь там все поаккуратнее себя ведут. Если кто калечится, пострадавший уверяет, что сам приложился головой. Или ногой.
— И часто калечатся?
— А поди пойми.
Олег болтал легко и охотно, голос у него был громкий, эмоциональный, я бы сказал, демонстративный — такое поведение характерно скорее для подростка, чем для офицера милиции.
— И что, туда можно тупо прийти — здрасьте, вот он я, биться хочу?
— Да не, ты что. Тебя должен порекомендовать кто-то свой. Ну, свой для них. — Он посмотрел мне за спину и сказал тише: — Леха идет, при нем лучше об этом не говорить.
Н-да, что такое тактичность, Олег, похоже, даже в книжках не читал — сам ведь при друге развил эту тему.
Едва Алексей уселся, молоденькая официантка в белом переднике принесла три шампура, тарелку с гречкой и луком и две — с румяной жареной картошечкой, и стало не до разговора. Хотя Олег умудрялся болтать, едва прожевывая кусок. А я думал о том, у кого же узнать насчет беспредельных боев. Достоевского я отмел сразу, его прихлебателей тоже. Шрек? То есть Костя-Кот? Но захочет ли он мне помогать? Ну, за спрос денег не берут, к тому же в четверке Кирилла он самый нормальный, старается, чтобы все по справедливости было.
— Эх, сейчас бы водочки замороженной под такую закусь! — мечтательно протянул Олег. — Что скажешь, товарищ капитан?
Я думал, что оба спортсмена-милиционера режимят, ведь турнир на носу, да и у такого тренера, как Лев Витаутович, не забалуешь, но, вопреки моим ожиданиям, Алексей согласился.
— А давай! Завтра все равно выходной, Витаутыч пробил нам отгулы, тренировки нет, думаю, грамм по сто можно смело! — Он поднял руку и крикнул: — Девушка, погодите, не убегайте! Организуйте нам графинчик «Столичной» да огурчиков соленых, а?
— Конечно, — откликнулась официантка, улыбаясь.
— Я пас, мужики, — предупредил я, вгрызаясь в истекающее соком мясо.
— С хрена ли? — изумился Алексей. — Мы тут за тебя, понимаешь, задницы подставляем, Тырина из теплой постельки вытаскиваем, проводим профилактические беседы со свидетелем и подозреваемыми, а ты пас? Охренел, Саня?
После такого отказываться было совсем неудобно. Не по-товарищески.