В первых числах ноября я пришел к Снейпу узнать, можно ли оставить один предмет, а именно прорицания. Из-за субботних уроков, после которых я все воскресенье чувствовал себя вареным овощем и не был способен ни на физическую, ни на умственную работу, мне приходилось заниматься только в дни учебы, и я катастрофически не успевал выполнять домашние задания по прорицаниям, истории и астрономии. Эти предметы интересовали меня меньше остальных, и практической пользы я в них не видел, но поскольку историю и астрономию бросить было нельзя, вопрос касался только предмета Трелони.
— Вы не можете оставить прорицания, если только не решите заменить их на что-то другое. У вас должно быть хотя бы два дополнительных предмета, — сказал мне Снейп. — Вам стоит лучше организовывать свою работу.
— Я ее нормально организовываю. — Вот уже неделю я был настолько измотан и взбешен собственным бессилием, сказывавшимся даже на моем патронусе, который как-то потускнел и был менее активен, что перестал обращать внимание на то, как и с кем говорю. Хамить Снейпу было небезопасно даже сейчас, когда он занимался со мной по указанию директора, а пытаться убедить его в том, что я элементарно устаю, казалось верхом абсурда — за последние два месяца я узнал его едва ли не лучше, чем за все три года учебы, и ссылка на любое проявление слабости вызвала бы в нем как минимум раздражение. — Просто воскресенья выпадают, и поэтому я ничего не успеваю.
— Почему выпадают воскресенья? — спросил Снейп, сидя ко мне вполоборота и барабаня пальцами по столу. Я застал его в процессе приготовления какого-то зелья, и сейчас оно тихо бурлило на медленном огне, а профессор дожидался нужного момента, чтобы продолжить работу.
"Потому что вот уже два месяца вы используете меня как боксерскую грушу", хотелось сказать мне.
— Побочные эффекты субботних занятий, — сформулировал я более дипломатичную версию ответа. — Профессор, может, мне зелье сварить, чтобы быстрее восстанавливаться?
— Зелье? — переспросил Снейп и повернулся ко мне. — Хотите с пятнадцати лет подсесть на стимуляторы? Забудьте об этом, Ди, не так уж вы и напрягаетесь. А насчет прорицаний… единственное, что я могу вам посоветовать — возьмите вместо них уход за магическими животными и сдайте экстерном. Тогда от одного предмета вы освободитесь до конца года.
Я был изумлен: во-первых, потому, что эта элементарная мысль не пришла в голову мне, а во-вторых, что железный Снейп в этой ситуации проявил понимание.
Из-за своей усталости я почти не следил за тем, что происходит в Хогвартсе. Тремудрый турнир меня не интересовал, равно как не заинтересовал приезд учащихся из Дурмштранга и Бэльстека во главе с их директорами, Игорем Каркаровым и мадам Максим, великаншей, за которой сразу принялся ухлестывать Хагрид. Я мельком видел бэльстековцев, живших в гигантской карете, и подробно рассмотрел корабль, на котором приплыли дурмштранговцы. Пирс, отец которого закончил эту школу, рассказал, что она стоит на берегу моря, и их волшебный корабль может беспрепятственно путешествовать в любую точку мира. Другим событием, служившим темой для бесконечных разговоров и сплетен, был тот факт, что от Хогвартса оказалось выдвинуто два игрока — Седрик Диггори из Хаффлпаффа и Гарри Поттер.
— Как же он это сделал? — недоумевал Флетчер, поглядывая на понурого Поттера, который, судя по виду, был совсем не рад перспективе своего участия в турнире. — Может, попросил кого?
— По нему не скажешь, что он сильно этого хотел, — заметил Нотт. — Ну а ты, значит, будешь теперь ходить к Хагриду на уроки? — спросил он меня. Я поморщился:
— Я все лето эти его уроки отрабатываю. Надеюсь, он примет экстерном, иначе под конец семестра меня можно будет класть в Мунго, к буйнопомешанным.
— Чего хоть ты там делаешь? — спросил Нотт, имея в виду субботние занятия. Я вздохнул:
— У Флитвика всякие заклинания изучаю, у Снейпа — зелья. Продвинутый курс, типа того.
Не знаю, верили они мне или нет, но никто не пытался разузнать у меня в подробностях, что это были за заклинания и что за зелья.
Больше всего меня раздражало то, что я перестал рисовать. У меня все валилось из рук, идей не было, бумага и краски с карандашами вызывали отвращение. Когда-то в моей жизни уже бывали такие времена, и каждый раз мне казалось, что я разучился, потерял вдохновение, утратил свое видение. Проходило несколько недель или месяцев, и вдохновение возвращалось с новой силой, однако эти недели творческого ступора изматывали посильнее уроков окклюменции.
К великой радости, Хагрид согласился принять у меня экзамен экстерном, и до самого лета я оказался свободен от одного предмета, получив первое "превосходно" за этот учебный год.
— И чего это тебя так нагружают? — спросил он, когда в один из вечеров я без сил рухнул на стул в его берлоге и с радостью вцепился в кружку с традиционным хагридовым пойлом.
— Понятия не имею, — ответил я, проглотив чай в один присест и протянув кружку за добавкой. Польщенный Хагрид плеснул мне еще. — Как у тебя с мадам Максим?
— Что?! — возмущенно воскликнул Хагрид и даже вскочил. Клык испуганно метнулся от его ног к кровати.
— Да ладно, не напрягайся так, — я махнул рукой. — Я же вижу…
— Ох Линг! — Хагрид покачал головой. — Ничего ты не видишь! Столько всего происходит, скажу я тебе!.. Ты хоть за турниром-то следишь или только учишься? Знаю, квиддич ты недолюбливаешь, но это-то ты должен посмотреть!
— Не должен, — ответил я, прихлебывая горячий чай. — И за турниром не слежу, знаю только, что первый тур будет в конце ноября. Но мне правда некогда. Да и не интересно.
— Что ж тебе интересно? — спросил Хагрид, явно довольный тем, что мадам Максим отодвинулась на задний план. Как ни странно, его вопрос заставил меня задуматься.
— Даже не знаю, — проговорил я. — Рисовать интересно, но из-за этой учебы у меня все мозги высохли, так что на рисунки воображения не хватает. Учиться тоже интересно, но не в таких количествах. Хорошо хоть ты мне помог с экстерном
— Ну еще бы! — усмехнулся Хагрид, поглядывая на меня. — Мы ведь вместе драклов-то растили. Да и вообще… что я тебе объяснять буду. Тоже ведь зверюшек любишь. Вон питонов кормишь — на это у тебя время всегда есть…
То, что мое общение с питонами протекало на взаимовыгодной основе, я решил не упоминать. Именно благодаря питонам я узнал, что в лесу находится большой лагерь по подготовке к первому туру, где своего выхода на стадион ждут четыре свирепых дракона.
— Так что насчет мадам Максим? — поинтересовался я снова, решив перевести разговор на менее скользкие темы. Хагрид сдался — видимо, ему тоже хотелось об этом поговорить.
— Да что тут скажешь, — вздохнул он и запустил руку в густую гриву волос. — Тонкая женщина эта мадам Максим, даром что француженка. Директор, между прочим! Заметил, как с ней ученики уважительно обращаются? Во как себя поставила, молодец!..
Я понимал, что он имеет в виду, но решил не высказывать своего мнения о положении великанов в современном магическом сообществе. К тому времени мне была прекрасно известна их репутация, по количеству отрицательных эпитетов ничем не отличающаяся от репутации оборотней.
Как-то раз я опаздывал на зельеварение, где заканчивал трудиться над зельем Голода. Делать его оказалось трудно, и до Хэллоуина я не управился. К счастью, работа все же подходила к концу, и я мечтал, что скоро начну варить что-нибудь новенькое. Сбежав по лестнице на первый этаж, я завернул за угол и тут же столкнулся с кем-то, мчавшимся мне навстречу. От сильного удара мы оба чуть не упали.
— Какого черта!.. — возмущенно начал я, но потом увидел, кто на меня налетел, и тут же позабыл, что хотел сказать дальше. — Гермиона! Я тебя не заметил! — Гермиона отворачивалась, закрывая руками лицо, и я подумал, что, наверное, сильно ее ушиб. Вытащив палочку, я подошел и сказал:
— Слушай, я тебя правда не видел. Если ты поранилась, дай я посмотрю и все исправлю. Убери руки.
Гермиона замотала головой и сделала попытку увернуться. Но пока она это делала, я все разглядел. Ее передние зубы вымахали чуть ли не до воротника, и ладони уже не могли их скрыть.
— Не глупи, — продолжил я. — Я их уменьшу за три секунды. Давай, не вредничай.
Видимо, Гермиона и помыслить не могла, что ее поведение в такой ситуации можно назвать "вредничаньем", а потому отняла руки от лица.
— Насчет трех я, пожалуй, погорячился, — сказал я. — Может, минута… Ничего?
Она кивнула, потянулась к сумке и вытащила оттуда небольшое зеркало.
Возможно, мадам Помфри сделала бы это быстрее или как-то иначе, но целительница была сейчас далеко. Для начала я остановил рост зубов, потом наложил контрзаклятье, а затем, когда Гермиона, наблюдающая за собой в зеркало, кивнула, прекратил его действие.
— Спасибо, Линг, — проговорила она, пряча зеркало на место.
— Не за что. Ты не сильно ударилась?
— Нет, все в порядке, — ответила она, и мы начали спускаться вниз, в подвалы. Я заметил, что она вытирает платком глаза.
— Дай-ка угадаю, — сказал я. — Это был Малфой.
— Все вышло случайно — он не в меня целился…
— Поддаваться на провокации Малфоя — последнее дело, — заметил я. — Не обращай на него внимания, и он отстанет.
— Я всегда им это говорю, — кивнула Гермиона. — Но думаешь, они меня слушают?
— Ах, так это опять Поттер? — Я усмехнулся. — Уж если кому в Хогвартсе и надо учиться держать себя в руках, то это ему. Пока он так реагирует на все, что ему говорят, у него будут одни неприятности.
Мы дошли до класса и, словно по команде, замерли у двери. Урок начался минут десять назад, и если б я был один, Снейп еще мог бы стерпеть мое опоздание, но ситуация, в которой я появляюсь вместе с Грейнджер из ненавистного Гриффиндора, вполне могла его разозлить.
— Может, ты один войдешь, а я потом? Скажу, что была у мадам Помфри… — тихо предложила Гермиона, очевидно, подумав о том же самом.
— Нет, — я покачал головой. — Тогда ты не успеешь сварить зелье. К тому же, он все равно узнает, что ты у нее не была. Ничего, как-нибудь прорвемся.
— Он тебя накажет.
— Наверняка, — усмехнулся я, представив, что может ожидать меня в субботу вечером, и открыл дверь.
Несмотря на усталость, я регулярно, хоть и не каждый день, посещал Выручай-комнату. Из-за этого к концу ноября у меня развилась настоящая паранойя — казалось, профессор Хмури буквально преследует меня и остальных слизеринцев, особенно тех, чьих родителей он не смог упечь в свое время в Азкабан. На эту тему я даже решил поговорить с Малфоем. Заметив его в гостиной Слизерина в компании Нотта, я счел момент вполне удачным для беседы, подошел к ним и сказал:
— Есть разговор.
— Ди, проваливай, — тут же огрызнулась Паркинсон.
— Не с тобой, девочка, — ответил я.
— Ладно, — Малфой покосился на Паркинсон, и та обиженно отсела на соседний диван. Нотт выглядел слегка озадаченным — я никогда не общался с компанией Малфоя.
— Это насчет Хмури, — негромко продолжил я. — Можете называть меня параноиком, но мне кажется, он за нами следит. Чего-то вынюхивает. Я куда ни посмотрю — везде он. Развейте мои подозрения, скажите, что с вами ничего подобного не происходит.
Нотт с Малфоем переглянулись.
— Есть такое дело, — наконец, сказал Нотт. — Но мы считали, что он только до нас докапывается… сам понимаешь, почему. Ты-то каким боком ему не угодил?
— Не знаю, — ответил я. — Вы бы поговорили с кем-нибудь из старшеклассников — за ними он тоже наблюдает?
— Надо же, какой умный, — протянул Малфой. — А то мы без тебя не догадались. Только смысла в этом ни на кнат. Что тут можно поделать? Сказать ему, чтобы он перестал таращить свой глаз…
— … И засунул себе его в задницу, — буркнул я.
Видит Мерлин, я не старался втереться в доверие малфоевской компании, но после этой шутки, повергшей всех присутствующих в истерический хохот, мы провели в гостиной неплохой вечерок, хотя повторять его я не собирался. Ради разнообразия можно было потратить пару часов жизни на перемывание косточек бывшему аврору и выслушивание претенциозной болтовни Малфоя и Паркинсон, но когда Пирс перед рунами поинтересовался, не решил ли я заделаться шпионом у неприятеля, я отрицательно покачал головой.
— Просто неудачно пошутил, — объяснил я. — Впрочем, ничего интересного я все равно не узнал, кроме того, что у Малфоев в саду живут белые павлины. Наверное, у них там все белое.
— А что за шутка? — с интересом спросила Полина.
— Тебе не понравится, — сказал я. — Она про Хмури.
— Хмури — классный, — убедительно произнесла Полина. — Хотя, конечно, вам, слизеринцам, с ним нелегко, учитывая обстоятельства. Но ничего, это даже полезно. — Она похлопала Пирса по плечу. — А то думаете, что вы тут самые крутые!
— Мы и есть самые крутые, — улыбнулся Пирс. — Ты да я. Круче нас — никого. Ну, может, еще Ди… вон, с ним даже Флитвик занимается. Наверное, не просто так.
— О-о, — с завистью протянула Полина и уставилась на меня во все глаза. — Тебе повезло! Индивидуальные занятия с Флитвиком — это надо сильно постараться. У нас только два последних курса могут на такое рассчитывать.
— Я не рассчитывал, — сказал я. — Так решили наверху. — И указал пальцем на потолок. Полина скептически покачала головой и уже собиралась что-то ответить, но в этот момент профессор Асвинн запустила нас в кабинет, и мы оставили обсуждение занятий с Флитвиком до лучших времен.
Через субботу мне надо было сдавать очередные главы из книги о магических артефактах. До первого зачета я представлял, что профессор просто будет спрашивать теорию, однако, к моему удовольствию, все оказалось далеко не так скучно. Флитвик предлагал некую ситуацию и спрашивал, какие из артефактов или известных мне заклинаний я мог бы в ней использовать. Ноябрьская ситуация оказалась зеркальным отражением первого испытания Тремудрого турнира.
— Вы видели первый тур? — поинтересовался Флитвик, когда я занял свое место у стола.
— Нет, — ответил я. Флитвик покачал головой:
— Линг, вы что же, принципиально не ходите на спортивные состязания? Квиддич вас не интересует, турнир тоже… Первый раз такое вижу!
— Все это как-то не по-настоящему, — сказал я. Флитвик поднял бровь:
— Пробраться мимо драконов — это вы считаете не по-настоящему?
— Ну, если это в дикой природе, и вы можете с ними драться, тогда да. А здесь все безопасно. Всегда кто-нибудь придет на помощь, вытащит, вылечит травмы…
Флитвик помолчал. За три месяца я уже привык к тому, что профессор далеко не всегда бывает веселым и беззаботным, каким часто казался в классе или при личном общении со студентами, и его молчание обычно означало не повод для настороженности, а какой-нибудь коварный вопрос.
— Значит, если бы с драконами дрались до смерти, вам бы это показалось более интересным? — наконец, спросил он.
— Если без страховки, то да, — сказал я. — Иначе у дракона нет шансов.
— Что ж, — ответил Флитвик. — В таком случае считайте, что вы с ним лицом к лицу. Какие из изученных за это время артефактов вы могли бы использовать, чтобы пройти мимо — для начала, не убивая?
— Думаю, эффективнее всего оказался бы зеркальный амулет Иштар, — сказал я. — Он бы позволил мне создать… хм… двойника дракона, и пока настоящий дракон разбирается, что к чему, я пройду мимо. Еще можно использовать молот Ануннаков, если допустить, что я умею ковать магическое оружие.
Флитвик кивнул головой, а потом неожиданно спросил:
— Как продвигаются ваши уроки с профессором Снейпом?
Я сделал вид, что ничуть не удивлен его вопросом.
— Понемногу, — ответил я спокойно. — Учусь прятать отдельные воспоминания.
— Получается?
— В основном нет — признался я. — Скрывать все сознание гораздо легче.
Флитвик опять помолчал.
— Вы занимаетесь только окклюменцией? — спросил он далее. Я кивнул.
— Да, только защитой. Наверное, это важнее, чем легилименция…
Спускаясь после сданного зачета на обед, я размышлял над его вопросом. Неужели преподаватели действительно считают меня таким идиотом? Конечно, особо блистать своей догадливостью не стоит, и если потребуется, я могу прикинуться круглым дураком, но вопрос о легилименции… нет, профессор Флитвик, я не копался в голове у профессора Снейпа и не имею ни малейшего представления, о чем он думает. Вряд ли профессор Снейп когда-нибудь позволит мне проделать над собой подобный эксперимент. И даже если позволит, сомнительно, что я увижу его коварные замыслы, коли таковые у него имеются.
Впрочем, отвечая Флитвику, я немного кривил душой. Работая со Снейпом, я должен был скрывать от него свои занятия в Выручай-комнате — патронуса, плеть, тибетскую магию, а также спасение Клювокрыла, поскольку в нем был задействован мой патронус. И до сих пор это у меня получалось. Судя по всему, прятал я их отлично, хотя Снейпу удалось добраться даже до эпизода убийства старика, который я закопал так глубоко, как только мог. Стоило это ему недешево, и я уже было решил, что он сдался, но профессор умело провел обманный прием и все же вытащил на свет всю сцену от начала до конца. После занятия, когда оба мы приходили в себя, Снейп спросил:
— Ну что, приняли это?
Я вспомнил наш разговор годичной давности, после которого оказался на заметке у Дамблдора.
— Наверное.
— Это не ответ, — сказал Снейп, придвинулся ближе к столу и в упор посмотрел на меня. — Не ответ, Ди. Я больше не вижу в вас сожаления по поводу содеянного. Вы сильно изменились за этот год и, судя по всему, уже не испытываете былого раскаяния.
— Я же говорил, что не собираюсь таскать с собой этот труп, — произнес я, не желая обсуждать подобные материи, но не видя возможности уклониться от разговора. — Если я позволю себе такую роскошь, как пожизненное чувство вины, оно помешает мне идти дальше. Это был урок, и, смею надеяться, я его усвоил. Убийства ради удовольствия я больше не совершу. Что еще мне надо понять?
Но Снейп ничего не ответил, и больше мы к этой теме не возвращались.
Пока все окружающие носились с идеей рождественского бала, который устраивали в честь Тремудрого турнира, искали себе партнеров и партнерш для танцев и примеряли парадные мантии, я испытывал на себе перепады настроения профессора Снейпа, решал задачи у Флитвика и переживал по поводу того, что за все это время не нарисовал ни одного рисунка. Свое плохое настроение я срывал в Выручай-комнате. На книжных полках в ее маленьком коридоре я обнаружил пособие по защите волшебных домов и укрепил тренировочный зал, постаравшись застраховать замок (и самого себя) от последствий своих удачных и неудачных экспериментов.
Играть с патронусом было хорошо, но, к сожалению, на нем было невозможно отрабатывать заклинания, а потому мне приходилось создавать животных. Обычно я творил огромных пауков, богомолов и комаров, специально для этого взяв из библиотеки анатомический атлас насекомых. Насекомых было трудно убить, они быстро двигались и были опасными, в отличие от мышей, которыми я злоупотреблял на прошлом курсе.
Незадолго до рождественских каникул я сражался с гигантским богомолом, который хоть и не бегал по потолку, как некоторые пауки, но зато делал точные и мощные выпады в самые неожиданные моменты. Наконец, мне надоело пялиться в его огромные зеленые глаза, и я выстрелил в него заклинанием душащей паутины. Богомол, однако, активно сопротивлялся, в нескольких местах разорвав серебристо-серые путы. Представив, какой здесь будет дым и запах, если этого гиганта сжечь, я послал в него ставшее уже традиционным заклинание плесени, и через несколько секунд богомол скончался.
Уничтожив все следы битвы, я собрал вещи и осторожно приоткрыл дверь. Коридор был пуст. Я вышел наружу и направился к лестнице.
— Так-так-так, — вдруг услышал я знакомый голос, и из темной ниши под оранжевый свет факелов вышел профессор Хмури. Я застыл на месте.
Нас разделяло несколько метров. Хмури перекрыл мне выход в главный коридор, а за спиной был тупик. "Выследил все же", подумал я и покрепче сжал палочку.
— Развлекался в Выручай-комнате? — поинтересовался Хмури, сверля меня своим огромным глазом.
— Это не запрещено, — сказал я, не отводя от него взгляда. Мало ли что придет в голову этому психу?
— Кто с тобой был?
Я не ответил.
Хмури сделал шаг мне навстречу, и я тут же выставил палочку вперед. Аврор оскалился:
— Ну-ну. Неужто будешь драться?
Я молчал, следя за его движениями. Заговаривать зубы — старый способ отвлечения внимания, на него только дети покупаются. Хмури не торопился; легко постукивая по ноге своей палочкой, профессор смотрел на меня с довольной улыбкой, будто я был преступником, за которым гонялось все министерство, а он меня поймал.
— Ты неплохо соображаешь, — сказал тем временем Хмури. — По крайней мере, у меня на уроках. Правда, Дамблдор отзывался о тебе довольно сдержанно, но оно и понятно — Слизерин, из-за вас у него только проблемы… А я вот думаю, чем такой, как ты, мог заниматься в Выручай-комнате, да еще и в одиночестве?
Я снова промолчал. Думаешь — вот и думай сам. Хмури сдвинулся с места, и в тот же момент я сделал шаг назад.
— Стой где стоишь, — сказал Хмури чуть более серьезным тоном. — Я только хочу посмотреть твою палочку…
— Ну сейчас! — не утерпел я. — Не подходите ко мне!
Не знаю, что там обо мне наговорили профессору, но вел он себя довольно осторожно. Медленно приближаясь, он загонял меня в тупик у Выручай-комнаты. Вероятно, он рассчитывал, что я не решусь поднять руку на преподавателя или что он сможет прорвать мою защиту, но с первым он явно ошибся — отдавать палочку в руки этому сумасшедшему я не собирался. Когда сбоку от меня возникла знакомая картина, указывающая на то, что мы достигли Выручай-комнаты, я остановился и сказал:
— Профессор Хмури, я вас предупреждаю — не подходите!
— А то что? — хмыкнул аврор и устремился вперед. Я поднял палочку и в два движения начертил перед собой тибетский знак звенящей тишины, простое заклятье, вызывавшее ощущение сильного звона в ушах, то нарастающего, то уменьшающегося через произвольные промежутки времени. Испробовав его на себе, я пришел к выводу, что оно полностью лишает противника возможности сконцентрироваться и к тому же после отмены вызывает сильную головную боль. В общем, оружие безопасное и эффективное.
Как только Хмури увидел золотистые контуры знака, возникшие в воздухе у кончика моей палочки, то мгновенно остановился. "Ага, не знаешь, что это!", злорадно подумал я. Некоторое время профессор переводил взгляд с меня на золотой знак и обратно, а потом развернулся и молча направился прочь. Я подождал, пока он исчезнет в главном коридоре, и убрал заклинание.
"Он же псих, натуральный маньяк! — возмущенно думал я, через некоторое время спускаясь по лестницам к себе в подвалы. — Палочку посмотреть! Что я, дурак — давать палочки кому попало? А если б он ее сломал? И ведь выследил, паразит!.." Несмотря на то, что уроки профессора были интересными, и за этот семестр я узнал много нового, его паранойя и бесконечная слежка за слизеринцами меня достала. Вернувшись в спальню, я улегся на кровать и с тоской посмотрел на бумагу и краски, пылившиеся на полке. Мои товарищи тем временем вели разговор о рождественском бале.
— Эй, Ди, — позвал меня Нотт. — Пойдешь на бал?
— Не знаю, — сказал я, с трудом отвлекаясь от тяжелых раздумий о Хмури. — А ты?
— Пойду, наверное. Только туда, говорят, надо девчонок приглашать… — Нотт скривился. — Танцы и все такое.
— Можно просто сходить пожрать вкусного, — сказал я.
— Разве что, — ответил Нотт. — И поглазеть на то, как Пирс будет танцевать.
— Там будет Виктор Крам, — напомнил Флетчер. — Интересно, с кем он придет?
— А ты с кем придешь?
— Да мне сестра сосватала кого-то с третьего курса…
Слушая их болтовню, я думал, как же мне теперь быть. Не хватало только, чтобы Хмури караулил меня у дверей Выручай-комнаты каждый раз, когда я туда иду. Почему-то мне казалось, что он не будет докладывать Снейпу или Дамблдору о нашей встрече и неизвестном заклинании, которое я сотворил на его глазах, однако моего положения это не облегчало — в такой ситуации я предпочел бы встретиться с Дамблдором, нежели с чокнутым бывшим аврором.