Дядя пустил еще барашка и говорит:
- Вот это еще к сему.
Прикрыл и говорит:
- Привести сюда дьякона!
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Входит сухощавый дьякон, весь избит и голова перевязана. Цыганок на меня смотрит и говорит:
- Видишь?!
Кланяюсь и говорю:
- Ваше высокоблагородие, я все претерпеть достоин, только от дальнего места помилуйте. Я один сын у матери.
- Да нет, ты христианин или нет? Есть в тебе чувство?
Я вижу этакий разговор несоответственный и говорю:
- Дяденька, дайте за меня барашка, вам дома отдадут.
Дядя подал.
- Как это у вас происходило?
Дьякон стал рассказывать, что "были, говорит, мы целой компанией в Борисоглебской гостинице, и очень все было хорошо и благородно, но потом гостинник посторонних слушателей под кровать положил за магарыч, а один елецкий купец обиделся, и вышла колотовка. Я тихо оделся и сам вышел, но как обогнул присутственные места , вижу, впереди меня два человека подкарауливают. Я остановлюсь, чтобы они ушли дальше, и они остановятся; я пойду - и они идут. А вдруг между тем издали слышу, еще меня кто-то сзади настигает... Я совсем испугался, бросился, а те два обернулись ко мне в узком проходе между барок и дорогу мне загородили... А задний с горы совсем нагоняет. Я поблагословился в уме: Господи , благослови! Да пригнулся, чтобы сквозь этих двух проскочить, и проскочил, но они меня нагнали, с ног свалили, избили и часы сорвали... Вот и цепочки обрывок".
- Покажите цепочку.
Сложил обрывочек цепочки с тем, что при часах остался, и говорит:
- Это так и есть. Смотрите, ваши эти часы?
Дьякон отвечает:
- Это самые мои, и я их желаю в обрат получить.
- Этого нельзя, они должны остаться до рассмотрения.
- А как же,- говорит,- за что я избит?
- А вот это вы у них спросите.
Тут дядя вступился.
- Ваше высокородие! Что же нас спрашивать понапрасну. Это в действительности наша вина, это мы отца дьякона били, мы и исправимся. Ведь мы его к себе в Елец берем.
А дьякон так обиделся, что совсем и не в ту сторону.
- Нет,- говорит,- позвольте еще, чтобы я в Елец согласился. Бог с вами совсем: только упросили, и сейчас же на первый случай такое надо мной обхождение.
Дядя говорит:
- Отец дьякон, да ведь это в ошибке все дело.
- Хороша ошибка, когда мне шею нельзя повернуть.
- Мы тебя вылечим.
- Нет, я,- говорит,- вашего лечения не хочу, меня всегда у Финогеича банщик лечит, а вы мне заплатите тысячу рублей на отстройку дома.
- Ну и заплатим.
- Я ведь это не в шутку; меня бить нельзя... на мне сан.
- И сан удовлетворим.
И Цыганок тоже дяде помогать стал:
- Елецкие,- говорит,- купцы удовлетворят... Кто там еще за клином есть?
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Вводят борисоглебского гостинника и Павла Мироныча. На Павле Мироныче сюртук изодран, и на гостиннике тоже.
- За что дрались? - спрашивает Цыганок.
А они оба кладут ему по барашку на стол и отвечают:
- Ничего,- говорят,- ваше высокоблагородие, не было, мы опять в полной приязни.
- Ну, прекрасно, если за побои не сердитесь - это ваше дело; а как же вы смели сделать беспорядок в городе? Зачем вы на Полешской площади все корыты, и лубья, и оглобли поваляли?
Гостинник говорит, что по нечаянности.
- Я,- говорит,- его хотел вести ночью в полицию, а он - меня; друг дружку тянули за руки, а мясник Агафон мне поддерживал; в снегу сбились, на площадь попали - никак не пролезть... все валяться пошло... Со страху кричать начали... Обход взял... часы пропали...
- У кого?
- У меня.
Павел Мироныч говорит:
- И у меня тоже.