снизу прикреплялся иглодержатель со стальной иглой,
пробегавшей по бороздкам диска,
вращавшегося со скоростью семьдесят восемь оборотов в минуту,
и передававшей колебания на резонирующую
бумажную мембрану патефона.
В результате слышался оловянный голос Руди Вэлли
или Расса Коламбо, под которые
американцы могли танцевать.
В 1922 году родился мой брат Рональд, а в 1926 году он забрался на подоконник конторы отца
в «Флэтирон-Билдинг», чтобы посмотреть парад в честь Линдберга на Бродвее.
От восторженных криков толпы вздрагивал маятник часов.
Мой четырехлетний брат неминуемо свалился бы
в этот мальстрем,
если бы смеющийся отец
не поймал его своими сильными руками
и не втащил вовремя назад, в комнату.
Моя мать Рут, несклонная к легкомыслию, побледнела и едва не лишилась чувств.
В 193… родился я,
и семья приобрела свой окончательный вид: мать, отец и два сына, переселившиеся во время Великой депрессии в Бронкс.
Я не стану вдаваться в подробности,
скажу только, что к 1941 году мой отец Бен,
который ухитрялся до того времени зарабатывать для нас деньги,
содержа вместе с партнером
магазин радиоприемников и патефонов,
не удержался на плаву и стал продавцом,
работая по найму на других.
К 1943 году некогда юный морской офицер
Первой мировой войны превратился
в моего солидного, вечно встревоженного отца, который,
сидя в кресле возле приемника, слушал вести
с фронта Второй мировой войны,
одновременно читая сводки с Войны в вечерней газете,
которую он держал над собой,
словно полог палатки, потому что его старший сын,
а мой брат Рональд был в это время где-то в Англии
и служил радистом в военно-воздушном армейском корпусе.
Моя семья предрасположена к связи, а мой брат, кроме того, с четырехлетнего возраста любит летать.
Итак, не хочу заострять на этом внимания, но наша семья снова пришла на помощь Европе.
Мой брат начал бороздить небо Европы, сидя за радиостанцией в кабине В-17, так называемой «Летающей крепости», потому что она ревела в небе с грузом бомб, с башенными стрелками в хвосте и на носу, да еще с третьим стрелком, который сидел спиной к носу выше и позади пилота.
При таком мощном вооружении,
по сегодняшним меркам,
это был не очень большой самолет,
хотя он и служил отличной мишенью
для зенитных пушек и атакующих мессершмитов,
заходивших ему в хвост.
Потом «Летающие крепости» начали летать по ночам, не было на свете более темного места, чем Европа во время войны.
Снизу «Летающие крепости» освещались только вспышками разрывов собственных бомб.
Под ногами у пилотов было десять тысяч футов,
и трассирующие пули летели снизу,