экипаж испытывал суеверный страх перед ночными полетами,
все же, как ни странно,
днем было еще страшнее,
этот взгляд не могли поколебать даже тяжелые потери, которые они несли.
Бывали тяжелые моменты, когда, например, взрыв сбоку заставлял машину вздрагивать, словно от испуга,
или в шуме двигателя появлялся новый, воющий тон, а в кабину начинал валить дым.
Однако брат был влюблен в свое оборудование, наборные диски, игольчатые штекеры и просачивающийся сквозь щели в металлическом кожухе
надежный,
неяркий свет электронных радиоламп.
Когда бомбы сбрасывались и самолет подпрыгивал вверх,
на борту начиналось бурное веселье,
можно поворачивать домой,
и мальчики, самому старшему из которых
было не больше двадцати пяти, хвастались,
как дети, пока на рассвете
внизу не показывалось летное поле,
и они успокаивались: они опять вернулись живыми.
После двенадцати боевых вылетов мой брат получил отпуск на выходные дни, которые он провел по приглашению, переданному командиром эскадрильи — а это равносильно приказу, — в маленьком английском замке в Котсуолдсе.
Хозяином замка оказался старый генерал лорд Такой-то и Такой-то, который жил там со своей овдовевшей дочерью и несколькими старыми, с трудом передвигавшимися слугами.
Брат показал ему свои документы и свидетельство о том, что его отец сражался в Первой мировой войне.
Генерал, хрупкий, болезненный, голубоглазый герой
Великой войны, в ответ на это повел своего гостя в галерею портретов
своих предков,
весело и насмешливо представляя тех, кем должен был бы гордиться,
поколениями усатых, украшенных завитыми париками,
бородатых, увешанных медалями офицеров, от которых он происходил.
Во время завтрака генерал уронил на галстук немного яичного порошка,
после бритья на его подбородке осталась щетина.
Да, подумал мой брат, пропал мой отпуск, но в это время вошла дочь генерала,
стройная, высокая, привыкшая к свежему воздуху женщина, молодая вдова британского танкового офицера, убитого в сражении с Роммелем в Северной Африке.
Как рассказывал брат, он называл ее мисс Мандерли: у нее были широко расставленные глаза и полные яркие губы.
Темные волосы уложены а-ля мальчик-паж, скромные блузка и юбка, туфли на низком каблуке.
Рука, которую он пожал, была мягкой и теплой, а ее приветливая улыбка сказала ему без всяких слов, что она понимает его затруднительное положение.
У него было немного времени побродить по округе.
Брат не понимал, как эти люди могут жить в таком готическом замке из желтого котсуолдского камня, не понимая, что он вот-вот рухнет, развалившись изнутри и снаружи.
Дом стоял как неприкаянный, — ни окруженный поместьем, ни прочно стоящий на фундаменте.
Было такое впечатление, что он просто брошен
на голую землю без деревьев,
только с мертвыми кустами в вазонах
да с парой каменных изваяний ленивых геральдических
животных, призванных подчеркнуть отличие поместья
от других таких же.
Позади замка половина акра была отведена
под викторианский парк, а за ним полого поднималась
к небу возвышенность, на которую указала рукой
мисс Мандерли, выйдя из дома с корзиной для пикника и
с тяжелым портативным радиоприемником —
как и подобает образцовой хозяйке,
которой надо развлекать гостя.