от корня до вершины, и предназначена она
не для насекомых, а для ползучих гадов
и мелких зверей.
Человек, который случайно натыкается
на эту сеть паука-скрипача, видит,
что она выдерживает его вес, как гамак.
Тут же над его головой появляется сам паук,
мохнатая тварь с зубчатыми лапками,
он потрясающе быстро обегает человека,
опутывает его, выделяя какую-то липкую дрянь,
обжигающую кожу.
Через секунду человек, как ни старается,
не может освободиться.
Он все еще держит оружие,
но не может нажать гашетку.
Не может взять в руку нож.
Он беспомощно извивается,
пока тварь ползает по его телу —
по плечам, запястьям, по лицу и шее,
производя рекогносцировку по всем правилам военного искусства,
пока не выберет самое нежное место,
чтобы вцепиться в него своими мандибулами
и начать сосать хоботком
свою основную пищу — кровь.
Что ты сказал?
Что это совсем не похоже на пауков, которых видел ты?
Объясни это коричневым обескровленным телам,
которые я находил лежащими,
как опустошенные мешки, на лесной подстилке.
Поставят ли памятник жертвам
вьетнамских пауков-скрипачей?
Но как такое может быть?
Памятники ставят павшим на войне,
а там была не война, хотя мы, американцы,
так не думали, но жизнь объективна и неделима,
она сама раздает всем то, о чем ее просит каждый, —
от косматого мамонта до серного червя,
копошащегося в кипящем источнике
на дне самого глубокого из морей.
Если мы подумаем о множестве проявлений жизни
на этой сатанинской планете,
о разных формах ее, цветах, о навыках
и неприкрытом стремлении выжить,
то вряд ли сможем поздравить себя с тем,
что и мы такие же твари. Или сможем, дружище?
Как это происходит, спросил я.
Вопрос показался ему забавным: Так, Эверетт, вы, наверное, ожидаете, что они делают это на рассвете, в судилище. Ты стоишь по стойке «смирно», рокочут барабаны, епископ выходит вперед перед строем священников, подходит к тебе, сдергивает с груди распятие, срывает стихарь и разгибает твои пальцы.
Я так и думал.
На самом деле это просто обмен письмами. Ты сообщаешь им, что у тебя на душе, а они в ответ лишают тебя сана.