Между ними повисла неловкая пауза, и я решила прийти к ним на выручку:
— Колин, а вы знаете, к т о на самом деле Бронвен?
Колин посмотрел на меня и усмехнулся, а затем, не выдержав, рассмеялся:
— Теперь уже знаю. Однако долго она водила меня за нос!
— Так вы все же разоблачили ее, или она сама вам открылась?
— Открылась сама, как только стало ясно, что я вот-вот ее разоблачу.
— А ты решил открыться, — послышался голос Моргана, — когда стало ясно, что я вот-вот разоблачу т е б я. Но ты опоздал, дружище, сюрприза не получилось. Дядюшку Фергюсона не так-то легко провести.
С этими словами Морган вошел в библиотеку и крепко пожал Колину руку.
— Ну, наконец-то мы свиделись, — сердечно произнес он.
— Ты догадался, что я здесь бываю? — спросил удивленный Колин.
— Почти с самого начала.
— Но как? Слуги проболтались?
— О нет, Бронвен хорошо вышколила их. Я вычислил тебя методом дедукции. Во-первых, я подсчитал, что если бы за девочкой присматривали только Бронвен и Дана, она бы подолгу оставалась одна; но, с другой стороны, в моих услугах, как няньки, не очень-то и нуждались. Значит, понял я, есть кто-то еще — и явно не простой смертный. А во-вторых, и это укрепило мои подозрения, от меня всячески скрывали местонахождение «ниш» и вынуждали каждый раз совершать прогулку от трактира к усадьбе — очевидно, для того, чтобы я не нагрянул нежданно-негаданно и не застал вас врасплох.
— М-да, — согласился Колин. — Проницательность тебя не подвела.
— А ты плохой мальчик, Колин! — пожурил его Морган. — Прятался от дядюшки Фергюсона.
— Дядюшка Фергюсон тоже хорош, — парировал Колин. — Предал своего друга ради портфеля первого министра.
— Ну, нетушки. Я предал не друга, а короля — это большая разница. К тому же признай, что я выгодно вложил свои тридцать серебряников.
— О, это несомненно!
— А впрочем, — продолжал Морган. — Можешь бросить в меня камень, если сейчас ты завидуешь Артуру и хочешь оказаться на его месте.
В ответ Колин как-то странно ухмыльнулся и сел в кресло. Дэйра устроилась справа от него, я — слева, Морган — в кресле напротив.
— Отчасти все же завидую, — сказал Колин. — Но отчасти камни не бросают. Да и завидую я вовсе не королевскому венцу Артура.
— Ты о Дане? — спросила Дэйра.
Он вздохнул:
— Да, о ней… Но не будем об этом. Кто старое помянет, тому глаз вон. Для меня это осталось в далеком прошлом. Все эти юношеские страсти, разочарования, обиды… В конце концов, я не был верен ни своей первой любви, — Колин мельком взглянул на Дэйру, — ни второй. Я принял участие в заботах Даны без какого-либо тайного умысла, а просто потому, что она моя двоюродная сестра и нуждалась в моей помощи и поддержке.
— Чем ты сейчас занимаешься? — поинтересовался Морган.
— В настоящий момент ничем серьезным, кроме забот о маленькой Дэйре. Львиную долю тех двадцати лет я скоротал за первый месяц моего отсутствия в Авалоне, потом пресытился, немного остепенился и теперь уже чувствую, что перебесился. В быстром потоке времени миры какие-то неполноценные, как будто слепленные наспех. Я все больше убеждаюсь, что настоящая история творится здесь, в окрестностях Основного Потока, а т а м, н а в е р х у, история только экспериментирует, делает предварительные прикидки, апробирует различные варианты своего развития и отбрасывает явно тупиковые направления.
— Многие наши исследователи считают так же, — заметила я. — Все миры с коэффициентом ускорения времени больше двадцати они называют лабораторией Творца или Вселенной в пробирке.
— Вы верите в Бога? — спросил Колин, неизвестно кого имея в виду — меня лично или всех Властелинов Экватора.
— Каждый по-своему, — ответила я. — Одни ищут доказательства его существования, иные — его отсутствия, а кое-кто не прочь встретиться с ним, чтобы задать ему кое-какие вопросы.
— И все же, Колин, — отозвался Морган. — Чем ты занимаешься в свободное от исполнения обязанностей няньки время?
Колин стыдливо потупился:
— Вообще-то дурачусь… А если откровенно, занимаюсь плагиатом. За время моих странствий я многое узнал, закончил три университета, всерьез увлекся квантовой физикой… — Он на секунду умолк, а его щеки покрылись густым румянцем. — Ну, и совсем недавно в одном из миров я опубликовал серию статей по теории поля, которые произвели там подлинную революцию. Меня считают гением, буквально носят на руках, выдвинули мою кандидатуру на соискание Нобелевской премии — и наверняка присудят ее. А ведь в тех статьях нет ничего моего… почти ничего… разве что некоторые обобщения…
Я не смогла сдержать улыбки, вспомнив выражение лица Брендона, когда на Земле Хиросимы ему вручали золотую статуэтку Фрейда "за выдающиеся достижения в области психоанализа". Многие Властелины, живя в мирах простых смертных, время от времени грешат плагиатом — и большей частью не из тщеславия, а по необходимости. К примеру, тетя Помона, чей конек медицина, невесть сколько раз «изобретала» пенициллин, не дожидаясь появления местного Флеминга, и без лишней скромности принимала все почести, воздаваемые ей как спасителю человечества. А что касается меня, то на той же Земле Хиросимы даже последнему «чайнику» известно, что язык описания страниц PostScript от начала до конца создан доктором Сильвией Брендон. И если бы я вздумала заявить, что настоящие авторы PostScript-языка живут в другом мире, меня сочли бы… ну, в лучшем случае, дамочкой с причудами.
Я собиралась сказать это Колину и посоветовать ему поменьше мучаться угрызениями совести, но не успела, так как в этот момент появилась Пенелопа с маленькой Дэйрой на руках. Девочка вела себя смирно, не проявляя никаких признаков неудовольствия, и смотрела на нас своими карими глазками со спокойным любопытством.
— Малышка проснулась, — сообщила Пенни очевидный факт, — и не хочет лежать в кроватке… — Тут она заметила Колина и удивленно подняла бровь. — Прошу прощения?
Колин подошел к ней и поклонился:
— Колин Лейнстер к вашим услугам, миледи. — И, отвечая на немой вопрос Пенелопы, он добавил: — Да, да, тот самый экс-король Логриса. Последний из династии узурпаторов.
Между тем девочка протянула к нему свои ручонки и что-то бессвязно пролепетала.
— Дэйра просится к дяде? — спросил Колин ласково, но без того глупого сюсюканья, с которым многие взрослые обращаются к детям.
Как будто поняв вопрос, девочка вновь прильнула к плечу Пенелопы и погладила ладошкой по ее щеке.
— Дэйра не хочет к дяде, — с улыбкой прокомментировал Колин. — Она уже подружилась с тетей.
— Не с тетей, а с сестрой, — сделала уточнение Пенелопа. — Разве Бронвен не сообщила вам, что на самом деле я дочь Артура?
Теперь пришел черед удивляться Колину. Несколько секунд он молчал, переваривая это известие, наконец ответил:
— Нет, этого я не знал. Бронвен не говорила мне, что у Артура такая прелестная дочь.
— Их уже две, — сказала Пенелопа, нежно прижимая к себе Дэйру. — Не стану говорить о себе, но младшенькая действительно прелесть. Она настоящее чудо!
(Прощайте фрески в соборе Андрея Авалонского, подумала я.)
Будто в подтверждение слов Пенелопы, девочка решила продемонстрировать, какое она чудо. Над ее головкой возникло слабенькое, призрачное голубое мерцание, по форме напоминавшее Образ Источника Артура.
— Ну, вот! — тихо, почти шепотом произнес Морган; в голосе его слышалась тревога. — Начинается.
— Что начинается? — удивилась я и вызвала свой Образ. — Почему вас это так беспокоит?