Чаша, установленная на следующей подставке, отличалась от всех предыдущих, - она была серебряной и более плоской. А на ней аккуратной горкой была уложена рассыпчатая каша из белой рытневой* [Рытн - местный злак. Из его семян после сушки и обжарки получают крупу, которая активно используется в Салеве при приготовлении пищи.] крупы. Еда эта тоже была неотъемлемой частью старого ритуала. Кашу готовили по специальному рецепту с добавлением большого количества масла и меда. Только для поминальной церемонии и никогда больше. И во всех домах, от дворцов богачей до рыбацких хижин, по одному и тому же рецепту. Боярыня подошла к блюду, поддела щепотку каши и опустила ее в рот.
- Живым пищу.
Последняя ритуальная фраза была произнесена, знаменуя окончание поминального ритуала, и к боярыне, не дожидаясь особого знака, приблизился раб, протягивая на вытянутых руках миску с чистой водой - ополоснуть пальцы, и куском чистого полотна - их вытереть. Боярыня так и поступила, а потом изящным взмахом руки отослала раба прочь и огляделась по сторонам, словно только сейчас замечая остальных людей, находящихся в зале вместе с ней. Покойный Руш получил все заслуженное им почтение - пора было вернуться к делам живых.
Занила, проигнорировав появление еще одного раба, поднесшего ей охлажденное вино в тонком хрустальном бокале, обернулась в ту сторону, где небольшой группкой столпились родственники и ближайшие друзья покойного градоправителя Догаты - по совместительству самые богатые и знатные жители салевской столицы. Кай'я Лэ слегка прикрыла глаза, заставив себя на секунду перестать замечать то, что происходит вокруг, и сосредотачиваясь на одной точке на внутренней поверхности глаз. Дождалась, пока ощущение станет отчетливым, а потом протолкнула эту точку вперед и наружу, переходя на другой уровень зрения. Для окружающих боярыню людей прошла лишь доля секунды, и никто не заметил ее странного поведения. А мир перед глазами Кай'я Лэ уже привычно слегка выцвел и одновременно наполнился новыми цветами, тенями и силуэтами. Занила по-новому взглянула на собравшихся в зале людей. Если честно, она редко опускалась на этот уровень зрения просто для того, чтобы смотреть, гораздо чаще - чтобы управлять энергией, драться, наносить удары!..
Фигуры людей, находящихся в зале, словно приобрели по еще одной, цветной, тени. Только они, в отличие от тех, что существовали на первом уровне зрения, были гораздо более подвижными. Эти тени напоминали скорее туманную дымку, окутывающую тела людей, следующую за ними, куда бы они не шли, колышущуюся вокруг них... С тех пор, как Занила перестала быть человеком, она гораздо лучше стала различать различные оттенки, которыми расплывался мир на этом уровне зрения. И еще теперь она понимала, что именно они означают. Она стала чувствовать людей с тех пор, как стала оборотнем. А точнее, лучше было сказать - чуять!
Занила скользнула взглядом по женщине, полной и довольно пожилой, насколько это можно было различить под складками плотного ганаха, закрывавшего не только ее плечи и грудь, но и руки до самых кончиков пальцев и даже лицо, позволяя видеть только глаза - светлые, окруженные густой сетью глубоких морщин, покрасневшие, взгляд которых нервно перебегал по лицам, окружавших ее людей. Кай'я Лэ не нужно было быть знакомой с ней, чтобы догадаться: это и была вдова покойного градоправителя. Ее плотная невысокая фигура, от головы до пят закутанная плотной траурно-белой тканью, была совершенно неподвижна, словно принадлежала и не живому человеку вовсе, а мраморному изваянию. Жили только глаза - нервные, постоянно двигающиеся. И дымная светло-голубая тень, вздрагивающая частыми всполохами вокруг ее тела. Оборотень глубоко вздохнула, втягивая носом воздух. Она стояла в паре десятков аммов от вдовы покойного Руша, но она рассчитывала, что для ее острого звериного чутья это не будет столь уж значительным расстоянием.
Не получилось. Все дело было в густом и приторном аромате благовоний, постоянно сжигаемых на ритуальном очаге... Занила хмыкнула, поняв, что через эту ритуально-дымную вонь не пробиться даже ее нюху высшего оборотня. Впрочем, поэтому она ведь и перешла на другой уровень зрения.
Более темные, серо-синие всполохи, которыми периодически окутывалось тело женщины, способны были рассказать Заниле столько же, сколько и запах. Они означали страх. Вдова Руша боялась. Нет, она, конечно, скорбела о своем муже, но лишь потому, что вместе с его смертью и ее собственная, такая спокойная, размеренная жизнь, полная достатка, в любую секунду могла рухнуть. Женщины в Салеве не имели права владеть никаким имуществом за исключением личных вещей и драгоценностей. И все, что принадлежало Рушу, теперь переходило к его сыновьям. А вот, кстати, и они...
Кай'я Лэ оглядела двух уже более чем взрослых мужчин, тоже, очевидно, ни разу в жизни не страдавших от недостатка пищи. Они стояли рядом с вдовой - своей матерью, но и тот и другой предпочитали не встречаться с ней взглядом. Хотя, возможно, далеко не по одним и тем же причинам. Старший (Занила опознала его отнюдь не потому, что он выглядел взрослее брата, а как раз по его эмоциям) излучал ровное и спокойное довольство наследника, наконец-то заполучившего в свои руки долгожданное богатство. Кай'я Лэ не знала, сколько лет было покойному Рушу на момент его смерти, но судя по всему догатский градоправитель весьма и весьма зажился, портя нервы своим сыновьям. Это кстати было единственным, в чем младший брат соглашался со старшим, - в отсутствии хоть какого-либо сожаления о смерти своего родителя! Ничего, хотя бы отдаленно напоминающего счастье или безмятежное довольство, в его эмоциях не читалось. Зато Занила без труда выделила в окутывающей его весьма слабой и бледной дымке нервные всполохи грязно-коричневого цвета - гнев. А между ними белее тонкие, и движущиеся значительно медленнее полоски - обида. Он уже знает, какое завещание оставил его отец - почтенный Руш. Впрочем, о покойном старике его младший сын уже и не думает (разве что молится Темным Богам, чтобы тому не было покоя за Чертой). Все его мысли и эмоции, а точнее главная из них - ненависть - были сосредоточены на старшем брате, которому по нелепому недосмотру Богов повезло родиться первым, а теперь заполучить практически все отцовское состояние!
Рядом с сыновьями-наследниками - их жены. Сразу понятно, какая чья. Занила усмехнулась самым кончиком губ, отметив, как эмоции женщин практически отражают чувства их мужей. Ненависть и обида у одной и радостное довольство у другой! Разве что эмоции старшей из женщин значительно менее интенсивны, чем у мужчины, которому она принадлежит. И еще ей скучно. Чтобы понять это, Кай'я Лэ не нужно было разглядывать цветную тень вокруг ее тела. Достаточно было заметить, как она снова и снова обводит взглядом зал, словно надеясь заметить там хоть что-то интересное, как она переминается с ноги на ногу, явно уже бесконечно уставшая от бесцельного стояния на одном месте, как лениво и односложно отвечает тем, ко обращается к ней...
Занила усмехнулась чуть шире: кажется, именно эта женщина ей сейчас и поможет! Тонкие пальцы Кай'я Лэ скользнули по хитрому узлу ганаха на шее, распуская его. Со стороны жест смотрелся совершенно естественным: чего удивительного в том, что девушке стало жарко в душной зале. Снимать его, конечно, Занила не собиралась - только откинуть назад, демонстрируя всем обнаженные плечи, грудь, плотно обтянутую платьем из тончайшего белоснежного (траур все-таки!) шелка, и самое главное - великолепное колье, украшенное почти тремя дюжинами крупных чистейших бриллиантов, охватывающее ее шею!
Судя по тому, как остановился, зацепившись за нее, и мгновенно стал более осмысленным взгляд жены старшего из Рушей, ее заметили! Занила опустила глаза, пряча за длинными серебристо-светлыми ресницами расплавленный металл насмешки. Она знала, что ее не смогут не заметить! Она потратила весь вчерашний день, чтобы раздобыть это платье, сшитое из настолько тонкого и блестящего шелка, что даже его траурно-белый цвет не спасал, не помогал ему выглядеть простым и скучным! Занила переместилась на пару шагов вперед и в сторону, встав так, чтобы на нее падал луч света, проникавший в залу через распахнутую дверь. И под его прикосновениями стало отчетливо заметно, что ткань ганаха, прикрывавшего ее голову, еще более тонкая, совсем прозрачная, такая, что через нее отчетливо просвечивает светлое серебро ее волос. Носить ганах из такой ткани салевским женщинам не положено даже в обычные дни, а уж во время траура тем более! Только северной боярыне, владелице двух десятков хищных остроносых кораблей, это, похоже, не известно! Как и то, что в траур женщины оставляют в шкатулках все свои драгоценности. Единственный, чьей роскоши положено привлекать всеобщее внимание, - это сам покойник.
Занила скользнула пальцами по сверкающим камням ожерелья, мгновенно отбросившим на ее светлую кожу сотню мерцающих бликов. Бывшему градоправителю Догаты все равно, а вот ей всеобщее внимание совсем не помешает!
Пристальный взгляд жены старшего Руша сделал свое дело: теперь на Кай'я Лэ смотрело уже несколько пар глаз - осуждающе-завистливые женские и мужские: от просто любопытных до откровенно оценивающих. Вот уже оба Руша-наследника повернулись в ее сторону. А их друзья, стоявшие рядом с ними, уже, не скрываясь, разглядывали ее. Черно-алыми всполохами нервно дрожала вокруг них похоть. Занила скользнула на первый уровень зрения, туда, где ее ждали их масляные взгляды. Она для этого и пришла в дом градоправителя: удивить, заставить себя заметить. А как иначе можно было привлечь внимание этих глупых, жадных, самовлюбленных, эгоистичных, ограниченных людей?! Занила почувствовала, как помимо ее воли напряглась кожа на ее лице, почти превращая улыбку в хищный оскал. Она покажет им что-то по-настоящему яркое, необычное, запретное, опасное! Впрочем, о последнем им еще рано догадываться... Заниле лишь нужно, чтобы ее заметили, а запоминают люди только тех, кто напролом, разрушая все запреты, врывается в их уютный ограниченный мирок! Ну, или разрушает его...
По коже Занилы, невольно заставив ее слегка вздрогнуть, скользнул липкий похотливый взгляд, который она просто не смогла не почувствовать. А вслед за ним за ее спиной раздался голос его обладателя. Похоже, наконец, нашелся кто-то, решивший не просто смотреть на нее.
- Не ты ли та самая северная боярыня, о которой второй день говорит вся Догата? - голос был таким же, как и взгляд, скользящий по ее коже. А еще его обладатель так тщательно выговаривал слова, явно кичась своим аристократически-правильным произношением, что по губам Занилы невольно скользнула презрительная усмешка.
- А я думала, что столица второй день скорбит о кончине уважаемого Руша? - насмешка осталась расплавленным серебром плескаться во взгляде Занилы, а ее голос звучал дивной смесью из легкого удивления и очаровательного кокетства.
- "Уважаемого"?! - коротко хохотнув, повторил за ней мужчина. Занила позволила себе еще одну улыбку: она так и рассчитывала, что ее собеседник не сможет пропустить мимо ушей подобный эпитет, более чем ясно говорящий: северная боярыня считает себя равной бывшему градоправителю Догаты! - А ты смелая... - мужчина хотел еще что-то сказать, но все слова вдруг разом вылетели у него из головы, потому что Занила наконец-то повернулась к нему. Чтобы лицом к лицу столкнуться с Рашидом Бакуром.
Улыбка, игравшая на губах мужчины, медленно сползла с них. Пару мгновений он пристально смотрел в ее лицо. Причем выражение у него в это время было такое, будто он только что увидел земное воплощение кого-то из Темных Богов, или, по крайней мере, свой самый страшный ночной кошмар. Хотя, возможно, так оно и было... Потом его взгляд быстро скользнул ниже. Занила стояла, не двигаясь, позволяя ему рассматривать себя, едва заметными движениями перебирая складки шелкового ганаха. Она знала, что пытается найти Рашид Бакур - клеймо, которое когда-то по его приказу поставили на ее теле! Что ж, пусть ищет. Эта было еще одной причиной, почему она выбрала именно такое, с низко открытой грудью, платье, - чтобы каждый мог видеть ее белоснежную и идеально гладкую кожу! На теле клейма давно уже не было...
Она сама воспользовалась этой секундной паузой в разговоре, чтобы тоже рассмотреть своего бывшего господина. Когда он заговорил с ней, она не узнала его голос. Хотя, в остальном ей было проще, чем ему: Занила не просто предполагала, что может встретить Бакура, - она рассчитывала его здесь найти!
А мужчина изменился за три с лишним прошедших года. Вокруг глаз, на лбу и от крыльев носа к уголкам тонких губ пролегли глубокие морщины. Бородки, когда-то скрывавшей его острый подбородок, больше не было. Глаза казались еще более красными и воспаленными, чем их запомнила Занила. И даже волосы, по-прежнему спускающиеся до плеч и безупречно уложенные, выглядели потускневшими и словно больными.
- Что-то не так? - произнесла Занила, изобразив на губах легкую неуверенную улыбку, подумав, что дала Бакуру уже достаточно времени, чтобы разглядеть себя, и решить, узнает ли он ее.
- Нет, все в порядке, боярыня, - Рашид Бакур переглотнул пересохшим горлом, и наконец-то снова посмотрел ей в глаза. Он решил не узнавать... - Ты просто напомнила мне одного человека. Правда, та женщины была... - Бакур запнулся, явно запутавшись в собственных словах, но все же сумел закончить. - Она не была боярыней!
Занила улыбнулась на этот раз вполне искренне: как бы ни был выбит из привычной колеи ее собеседник, он ни на секунду не забывал, что следует говорить, а что нет! Сравнить свободного человека с рабом - считалось худшим оскорблением в Салеве. Войны между знатными родами до полного истребления друг друга бывало развязывались и из-за меньшего!
Мужчина смотрел на Занилу, словно ожидая, что она скажет что-нибудь. Что она могла ответить ему? Что-нибудь вроде: "Я, разумеется, всегда была боярыней" или "Я никогда не бывала раньше в Салеве, поэтому мы не могли встречаться". Она могла бы это сказать. Всего лишь соврать... Только зачем, если Рашид Бакур уже прекрасно договорился с собой и сам?!
Мужчина, поняв, что его собеседница не собирается ему помогать, движением руки подозвал к ним раба, разносившего напитки, взял с подноса два бокала с охлажденным светлым вином и один из них протянул Заниле. Она покосилась на предлагаемое угощение с недоумением, не спеша брать его.
- Знаешь, - медленно проговорил Бакур, слегка поглаживая кончиком пальца ножку хрустального бокала протягиваемого Заниле, - это почти неприлично - так принципиально отказываться от угощения в доме, где тебя принимают!
- А я думаю, что неприлично, - тон в тон ему ответила Кай'я Лэ, - незамужней девушке так долго разговаривать с совершенно незнакомым мужчиной! - она обвела глазами залу, делая вид, что отыскивает свою свиту. Хотя, конечно, она и до этого ни на секунду не выпускала из виду своих оборотней. Как и они периодически поглядывали на нее, что не мешало им держать под пристальным наблюдением и всю остальную залу вместе с находящимися здесь людьми. Идеальные телохранители... Если бы люди знали, какие великолепные бойцы получаются из оборотней, кто-нибудь непременно попытался бы их нанять. Если бы они знали, какие из них получаются убийцы, они уже разбегались бы отсюда со всех ног!..
Тонкие губы Бакура изогнулись в усмешке. Он вернул бокалы на поднос раба, поняв, что Занила не собирается пить вино. Его взгляд вновь скользнул по ее фигуре, уже не пытаясь отыскать несуществующее клеймо, а просто неприкрыто разглядывая ее. Он вдруг шагнул вперед, очевидно решив прикоснуться к ее обнаженной руке:
- Ты, боярыня, не слишком-то похожа на тех, кого волнуют глупые приличия!
Занила отшатнулась назад так стремительно, что лишь складки ганаха дернулись от движения воздуха. Бакур слегка качнул головой, очевидно, не поняв, что произошло, и тут же вновь протянул руку. Ее гладкая светлая кожа манила его, и он не собирался отказывать себе в том, чего так хотел!
Оборотни скользнули из-за его спины, мгновенно оказавшись между ним и Занилой. Оружие пока не было вытащено, но пальцы, сжавшие на рукоятях кинжалов в ножнах, смотрелись достаточно красноречиво. Особенно в сочетании с не сулящими ничего хорошего взглядами, впившимися в лицо Бакура! Натара, изображавшая женщину-компаньонку знатной боярыни и по случаю этого тоже вынужденная вырядиться в белоснежное платье и ганах, встала рядом с Занилой. Вообще-то, по салевской традиции, ей сейчас полагалось поднять крик на весь дом, призывая людей в свидетели того, что этот невоспитанный мужчина покусился на честь ее воспитанницы! Натара же, судя по ее взгляду, предпочла бы решить дело одним изящным ударом тонкого стального клинка! Занила усмехнулась, вспоминая, как вчера вечером, собираясь в дом покойного градоправителя, выбирала между ней и Улой - единственной женщиной-гвардейцем из годрумской стаи, последовавшей за ней. Она остановила свой выбор на Натаре именно потому, что рассчитывала на ее лучшее знание местных обычаев. Впрочем, нельзя было сказать, что Кай'я Лэ была недовольна поведением своей "компаньонки". Похоже, за всех них шум собирался поднять сам Бакур.
Его ярко-голубые глаза гневно сверкали, когда он из-за спин ее телохранителей, не удостоив их даже взглядом, посмотрел на Занилу.
- Немедленно убери от меня своих головорезов, боярыня, если не хочешь, чтобы у тебя потом были неприятности! - он стиснул руки в кулаки, но за собственный кинжал, висевший в ножнах на поясе пока не хватался. - Ты просто не знаешь, с кем связываешься!
Заниле стоило большого усилия заставить себя оставаться на месте, не врезать по ненавистному лицу этого зарвавшегося человека! Еще пару месяцев назад она, пожалуй, окажись в такой ситуации, не стала бы себя сдерживать, но теперь кошке в ней было бы мало просто его крови и просто смерти! Она хотела не только убить его - она хотела мести!
- Уважаемые господа, не кажется ли вам, что здесь не место и не время, чтобы устраивать драку?! - Занила и Бакур одновременно обернулись к человеку, посмевшему им помешать. Кай'я Лэ успела отметить, что традиционная траурно-белая одежда мужчины сшита из прекрасного шелка, что однозначно выдавало его богатство и знатность, прежде чем он обратился уже лично к ней. - В этом доме, уважаемая боярыня, ничто не угрожает ни вашей чести, ни вашей жизни! - и тут же, не дожидаясь ответа, повернулся к ее противнику. - А вас, уважаемый Бакур, я попрошу пройти вместе со мной. Через несколько минут начнется заседание Торгового Совета, и там совершенно необходимо ваше участие, как его полноправного члена.
- Сейчас? - уточнил Бакур, хотя руки покорно опустил, даже и не думая возражать. Из чего Занила еще больше убедилась, что мужчина, решивший их разнять, далеко не самый последний житель салевской столицы.
- Да, именно сейчас!
Бакур бросил на Занилу весьма красноречивый взгляд, давая ей понять, что их разговор еще не окончен, но все же ушел вслед за мужчиной, направившимся куда-то вглубь дома. Только после этого оборотни наконец-то убрали руки от своего оружия и повернулись к Кай'я Лэ. Занила же продолжала смотреть на дверь, за которой по одному и небольшими группками скрывались мужчины, до этого просто слонявшиеся по зале.
"Торговый Совет решил провести срочное заседание..."
Она едва заметно усмехнулась, отметив, что ни один из мужчин даже не взглянул на тело покойного Руша, все так же лежащее на постаменте в центре зала. Завтра на рассвете огонь ритуального костра поглотит его, оставив после себя лишь пепел, но люди вокруг, похоже забыли о нем гораздо раньше! Кай'я Лэ в сопровождении оборотней своей стаи также покинула душно пахнущую благовониями залу.
Они остановились во внутреннем дворике, возле тихо журчащего фонтана. Занила подняла голову вверх, быстро оглядывая поднимавшиеся со всех сторон ряды окон и балконов, потом вдруг резко обернулась к Натаре:
- Ты слышишь?
Та в ответ утвердительно кивнула. Женщина была таким же высшим оборотнем, как и сама Кай'я Лэ, поэтому ее слух вряд ли в чем-то уступал ее собственному. А сама Занила явственно различала мужские голоса, доносившиеся из какой-то комнаты, выходившей окнами во внутренний двор. Очевидно, именно там и проходило заседание Торгового Совета. И Заниле нужно было на него попасть. Она решительно развернулась к своим оборотням:
- Здесь я дальше сама! А вы идите к дому Рашида Бакура - мне нужно знать, когда он вернется домой! - она могла отдать такой приказ, потому что вчера гвардейцам, не без подсказки самой Занилы, удалось выяснить, где находится его особняк, и теперь это точно знал каждый из оборотней. Натара кивнула, показывая, что поняла приказ и готова его исполнить, а Байд вдруг шагнул вперед:
- Позволит ли мне Хозяйка остаться вместе с ней?
Занила посмотрела на него, прикидывая, может ли ей еще понадобиться его помощь, и решила все же не отказываться: вдруг ей сегодня придет в голову последить за кем-нибудь еще. Она кивнула, давая понять Байду, что тот может остаться. Натара и Раик коротко поклонились Кай'я Лэ и исчезли под аркой, ведущей на шумную догатскую улицу, а Занила убедилась, что во внутреннем дворике никого нет, и, стремительно вогнав свое тело в волну обращения, белоснежной кошкой скакнула на нижний ряд балконов, нависавших над головой. Через минуту, потребовавшуюся ему, чтобы избавиться от одежды, к ней присоединился Байд. Занила лишь мельком взглянула на него, обернувшись на скрежет когтей по мраморному полу, и тут же вновь сосредоточилась на мужских голосах, раздававшихся теперь значительно отчетливее.
Новая волна обращения накатила и схлынула почти мгновенно, и Кай'я Лэ, ориентируясь на шум разговора, двинулась вперед по балкону, кольцом опоясывавшему весь дом. Правда, через пару шагов ей пришлось замереть перед окном. Ставни на нем были распахнуты настежь, и Занила не знала, есть ли кто-нибудь в комнате. Голоса раздавались где-то впереди, и ей совсем не хотелось быть обнаруженной теперь, когда она так близко от своей цели! Конечно, можно было лечь на пол и проползти под окном, но даже в этом случае оставалась возможность, что их заметят со двора или из окон на противоположной стороне дома. Значит, нужно было принимать более решительные меры.
Занила обернулась на Байда, кравшегося позади нее и так же послушно замершего.