- Пока ничего. Но обещала подумать... а что? Собираешься тоже рискнуть? Тогда учти: я - девушка нерешительная, нецелованная и полная всяческих сомнений. Могу полжизни думать, но ничего определенного так и не скажу. Оно тебе надо?
Наверное, это от усталости меня так развезло. Совсем перестала следить за языком, мелю что попало и едва отдаю себе отчет в том, что творю. Совсем плоха стала. Уже на второе предложение напрашиваюсь, но так, что поневоле хочется отказаться от этой глупой идеи.
Лех, наконец, сообразил, что его просто напросто разыгрывают, и махнул рукой на наши шуточки. После чего покачал головой, буркнул под нос что-то невнятное и отправился вперед, догонять караван. Проводив его настороженным взглядом до ближайших зарослей, я воочию убедилась, что осталась одна, и лишь тогда облегченно вздохнула, а тигр озадаченно наморщил нос. Правда, глаза у него снова стали спокойными.
- Шр-р?
- Да, - отозвалась я как можно беспечнее. - Куда ж я от тебя денусь? Но вариант с тигрицей все равно держи про запас: вдруг у тебя не получится меня очаровать?
Он насмешливо фыркнул и несильно куснул меня за палец, словно сетуя на несерьезность в таком важном вопросе. После чего грациозно развернулся и тоже ушел, лениво помахивая хвостом - не слишком довольный моим ответом, но уже не злой. Ну, и слава Двуединому. А что еще я должна была ответить, интересно? Намекнуть на разницу видов? Затеять диспут о совместимости живых существ? Или всерьез обсуждать проблемы выхода замуж за четвероногих представителей какой-то там древней расы? Нет уж, один раз я уже наблюдала Его Оскорбленное Высочество в гневе и как-то не желаю повторения. И вообще, все больше склоняюсь к мысли, что у Ширры тоже бывают неудачные шутки, неясные мне порывы и совсем уж непонятные стремления. Главное, чтобы они не заходили слишком далеко, а во всем остальном с ним вполне можно иметь дело. Если, конечно, не заострять внимание на некоторых странностях его поведения и откровенно завышенные запросы. Хотя, если бы он был статным мужчиной (а мужчина из него должен получиться действительно статный), я бы сильно призадумалась над случившимся. И еще более серьезно отнеслась к сделанному почти по форме "предложению".
Однако повторяю: Двуединый не допустил такого безобразия - Ширра человеком никогда не был и (хвала небесам!) уже не будет, к заколдованным принцам он тоже не относится, благодарить ему меня вроде бы больше не за что. Так что остается лишь порадоваться тому, что я его сегодня не обидела. Чего, в общем-то, и добивалась. А потому позволила себе немного расслабиться, сорвала по пути веточку жасмина и, закрепив белоснежный цветок в распущенных волосах, бодрой походкой направиться следом.
Надо отметить, Лех сдержал обещание - до самого вечера заставил меня сиднем сидеть в трясущейся повозке, на корню пресекая все попытки размяться или перебраться на свободную лошадь. Правда, пару раз пройтись по травке позволил, но все время цепко следил, чтобы "заболевшая" не вздумала хитрить и набиваться кому-нибудь вторым седоком. Однако я не слишком сильно сопротивлялась, благо довольно скоро в нашу повозку перебрался счастливый Лука и весь путь с завидным упорством просидел у меня на коленях, теребя длинные косы, а то и мирно посапывая в плечо, когда утомительная тряска и однообразный пейзаж навевали совсем уж невозможную дрему.
Пришлось смириться с неизбежным и держать пацаненка на руках, чтобы не свалился. Тихонько намурлыкивать под нос старую колыбельную, когда он засыпал, и терпеливо ждать, когда в нем проснется прежнее буйное нутро. Однако, к собственному удивлению, ожидаемого всплеска эмоций я так и не дождалась: в последнее время Лука был подозрительно тих и послушен. Каким-то поразительно спокойным и по-взрослому рассудительным. Необъяснимо покладистым и совсем не шебутным, абсолютно не похожим на того постреленка, каким мне показался поначалу. Он только старался не отпускать меня из виду ни на минуту, словно боялся, что я куда-то исчезну, а если мне доводилось неловко пошевелиться, немедленно открывал глаза и настороженно косился. В общем, был ненормально смирным и молчаливым. За исключением, может быть, того утра, когда эльфы привели меня прямиком к каравану.
Кстати об эльфах: ушастые, к моему нескрываемому удовольствию, держались от нас с мальчиком подальше. Большую часть дня стойко проболтались в самом конце обоза, добросовестно глотали пыль и не нарушали тишину своими мелодичными голосами. На коротком дневном привале почти сразу исчезли в лесу, настреляли каких-то тощих куропаток и снова беззвучно растворились в зеленых зарослях. Потом упорно пылились где-то на границе моего поля зрения, на удивление ни разу не попытавшись завести старую песню. Будто опасались, что вездесущий Ширра, от одного вида которого они откровенно цепенели, вспомнит о своей угрозе и закончит их моральные терзания самым решительным способом.
Но и это еще не все: едва пытка немилосердной тряской для меня закончилась, а Брегол распорядился вставать на ночлег, им пришлось испытать новый шок, по силе сравнимый, пожалуй, лишь с моментом первого появления Ширры. Я сперва подумала, они вообще в обморок упадут, завидев, как мой мохнатый зверь вернулся к ужину и небрежно бросил у костра тушу молодого оленя. Мне даже показалось, Беллри жалобно застонал, не в силах уложить в своей ушастой голове этот простенький и незатейливый факт. А когда Зита с гордостью сообщила, что великий повелитель гор делает это по моей просьбе (причем, давно и почти охотно), несчастный эльф вовсе спал с лица и до глубокой ночи пребывал в глубоком шоке.
Я даже забеспокоилась, как бы не помер от перенапряжения, но потом выбросила эти мелочи из головы и обратила внимание на более насущные дела. Например, на то, как мне уберечь свой кусок жареного мяса от жадных глаз этого самого "повелителя", который в последние дни завел скверную привычку: едва я отвернусь, слямзивать самый вкусный кусочек прямо у меня из-под носа, а потом с невинным видом строить глазки и искренне недоумевать, а чего это я, собственно, возмущаюсь.
Вот и сейчас этот наглец шумно облизывался за спиной, внимательно следя за моей рукой. И так громко сопел над ухом, топтался и переминался, что вскоре Яжек начал добродушно посмеиваться, а потом и вовсе хохотать, обвиняя меня в черствости и отсутствии доброго сердца.
Ширра, разумеется, не преминул воспользоваться случаем и так тяжко вздохнул, будто его три дня морили голодом, заставляя жестоко при этом работать. Народ охотно поддержал "страдальца", а простодушная Зита, забывшись, даже протянула ему кусочек свежезажаренной оленины. Мясо, конечно, было с самым невозмутимым видом проигнорировано, однако стоило мне в сердцах сунуть ему свое, как его немедленно и с видимым удовольствием съели. Даже облизать пальцы не забыли и благодарно дунули в ухо, походя повесив на него липкую соплю. Или слюнку? Я не разобралась - брезгливо стерла и в следующий раз вместо мяса сунула за спину кулак, грозно предупредив, что сопливых и слюнявых на дух не переношу.
После этого стало немного спокойнее, но Яжек все равно хохотал много и с удовольствием, потому что наглое вымогательство так и не прекратилось. Усатая морда с завидной регулярностью выглядывала то из-за правого, то из-за левого плеча, возбужденно сопела в шею, настойчиво тыкалась носом, урчала и толкалась до тех пор, пока я с мученическим видом не отрывала от себя очередной кусок. Кусок немедленно исчезал, а морда потом долго облизывалась, смакуя каждое полученное лакомство с непередаваемым удовольствием. И это тогда, когда ни к чему другому (ему половину туши отдали, гаду мохнатому!!) он даже не притронулся.
Ну, не зараза, а?
- Да перестань, Трис, - смеясь, успокаивал меня Олав. - Ему просто нравится твое внимание.
- Я бы тоже не отказался, - с хитрой улыбкой сообщил Олар. - Разумеется, если девушка красивая.
"Я не красивая", - мрачно подумала я, но перехватила сразу несколько заинтересованных взглядов и моментально нахохлилась: кажется, люди так не считают. Более того, свято верят в то, что дело обстоит ровным счетом наоборот, а всякие странности списывают на мою скромность и невинность. Дураки. Видели бы они меня в полнолуние!
Впрочем, причина моих тревог была не только в этом: я весь день ждала настойчивых расспросов касательно риалла. И немудрено: лунное серебро столь же редко, как щедрый гном, сыплющий золотом направо и налево. Его загадка будоражила людские умы на протяжении многих веков, его искали, им жаждали обладать, его желали и боготворили... неудивительно, что одно упоминание должно было взбудоражить весь наш лагерь! Я ждала целого паломничества, умоляющего дать взглянуть хотя бы краешком глаза на мое чудо. Ждала осторожных расспросов, завистливых взглядов, восторженных охов. Чего угодно ждала! Извелась вся, придумывая достойную причину для отказа - свою жемчужину я никогда не отдам в чужие руки, а риалл Ширры и подавно. Однако люди вели себя так, словно ничего не случилось. Ко мне никто не подсаживался, вкрадчиво заводя разговоры о лунном серебре. Никто не пытался напроситься в компанию. Не посматривал жадно и не требовал поделиться тайной, откуда я раскопала такое сокровище. Даже не попросили дать возможность убедиться, что эльфы нагло наврали и никакого лунного серебра нет и в помине! Хотя всем известно, что остроухие никогда не лгут. Да и зачем им? У них каждый ребенок способен отличить правду от вымысла, так что даже пытаться не стоить. Но люди... люди! Я смею надеяться, что неплохо знаю человеческую природу, а потому голову могу заложить: моих попутчиков должно было весь день глодать жестокое любопытство. Должны были быть косые взгляды, заинтересованные шепотки со всех сторон, возбужденно блестящие глаза... нет, я не думаю о ребятах плохо! Отнюдь! Таких надежных соседей еще поискать! Но и столь дружного равнодушия просто НЕ МОГЛО и НЕ ДОЛЖНО БЫТЬ!!! Да, мне весело подмигивали, со мной охотно перебрасывались шуточками, задорно похохатывали и вежливо предлагали самые сочные куски, но ни одного вопроса я так и не дождалась. А потому который час терялась в догадках и просто не могла понять, в чем дело.
Неужели не поверили эльфам? Или Шиалл говорил так тихо, что услышала только я? Нет, не может быть - тишина тогда царила такая, что легчайшее жужжание вездесущей лесной мошкары больно било по истерзанным нервам. Тогда что? Ширру опасаются? Посчитали это глупой шуткой? Похоже. Иначе хоть один косой взгляд я бы сегодня поймала. Хоть один наводящий вопросик, да услышала. Но их по-прежнему не было, не смотря на все мои усилия по их поиску, как не было намекающих улыбок, задумчивых глаз и торопливых подсчетов стоимости моей бесценной цепочки. М-да. Пожалуй, такого единодушного (совершенно искреннего!) игнорирования отличной возможности поживиться за чужой счет мне прежде еще не доводилось встречать. Да тут у любого благонадежного господина глаза бы выпучились от восторга, любой бы хотя бы в мечтах представил себе огромную кучу деньжищ, которые выручил бы от продажи! Даже у праведников дрогнула бы в душе какая-нибудь жилка! А эти люди или святые, или никто не заподозрил в словах эльфа зерно правды, что в принципе невозможно! Остается думать на загадочные свойства самого серебра, резко отшибившего чужую память, и надеяться на то, что никаких неприятных сюрпризов у меня из-за него по дороге больше не случится.
Одно хорошо: не одна я сидела, как на иголках - Леху, кажется, тоже было не до веселья. И если его бравые парни, в конце концов, оттаяли, перестали меня подозревать во всяких зверствах и соизволили вежливо поулыбаться, не упуская из виду развеселившегося тигра, то их вожак даже слабой улыбки наружу не выдавил. Сидел напротив нас с Ширрой, довольно хмуро наблюдал за тем, как меня наглым образом объедают, впрямую не смотрел, конечно, но я прямо чувствовала, как сводит у него скулы от творящегося бесчинства. Более того, откуда-то знала, что бессовестный тигр, будто мстя за испорченное утро, каждый раз, когда утаскивал из моих пальцев сочный кусок, насмешливо косился на мрачного Патрульного. Говорю же: ревнивый, как не знаю кто. И злопамятный.
Лех старательно делал вид, что не понимает гнусных намеков. Но Кеол, устроившийся слева от него, все чаще косился и явно беспокоился за старого друга, которого, кажется, знал далеко не первый год.
Наконец, мне все это надоело и, когда усатая морда высунулась за угощением в очередной раз, я сердито шлепнула по ней ладонью. Хотела еще по ушам добавить, чтобы прекратил измываться, но наткнулась на полные ужаса взгляды эльфов и как-то разом передумала. Несколько секунд, пока Ширра непонимающе тряс головой, изучала их странные лица, однако снова ничего не поняла, окончательно скисла и, решительно поднявшись, покинула этот разудалый балаган. Особенно в свете того, что от развеселившихся парней вдруг стали поступать предложения поставить на спор способность тигра поглощать пищу в неимоверных количествах. Дескать, если я стану предлагать, сожрет ли он все имеющиеся запасы или осоловеет раньше. А может, лопнет на радость упырям? Или начнет нос воротить, как раньше?
Негромко фыркнув, я самым некрасивым образом сбежала в лес. Тщательно попетляла по округе. Запутала, как могла, следы. Отыскала себе уютную и абсолютно пустую полянку, забилась под густой орешник, поджала под себя ноги и мрачно уставилась прямо перед собой, уже жалея, что предоставила Ширре возможность выбирать. Будь моя воля, прямо сейчас бы сорвалась с места и ушла в Приграничье, оставив шумных попутчиков довершать свой путь в гордом одиночестве. Но нет, мне нужно было трусить и проявлять нерешительность, перекладывать ответственность на чужие плечи, когда требовалось проявить твердость. А теперь - вот, расхлебывай давай, девица, последствия своей глупости. Сиди теперь, терпи и мирись с тем, что на тебя стали обращать внимание. И думать забудь о том, что в этой темноте мохнатый преследователь не найдет по запаху. Найдет. Из-под земли достанет, хоть на краю света отыщет - такая уж у него звериная натура. Хотя упрямства, честно сказать, будет побольше, чем у иного смертного.
Я окончательно погрустнела, неожиданно ощутив себя в этом мире беспечного веселья совсем чужой. Ну, что поделать, если я не привыкла к бурным изъявлениям чужой благосклонности? Не люблю шумихи вокруг себя? Не стремлюсь к компании и выслушиванию чужого мнения? Да, меня утомляют слишком общительные люди. Да, откровенно нервируют расспросы, беспокоит чужое любопытство, откровенно пугает сама мысль о том, чтобы подпустить кого-то ближе, чем на несколько шагов, не говоря уж о большем. Это Ширру я подпускаю вплотную, но лишь от того, что он умеет молчать и его никак нельзя отнести к людям. С ним у нас совсем иные отношения, которые никогда не заведут меня в тупик и не потребуют мучительных объяснений. Я могу не бояться, что в один прекрасный день проснусь, и он испугается моей настоящей внешности - сам, небось, не писаный красавец, а при виде его зубов где-нибудь в глухом лесу, темной ночкой, да под круглой луной можно точно рехнуться от страха. Или на всю жизнь остаться седым, писающимся в постель заикой, потому как это жуткое зрелище даром ни для кого не проходит. Не зря эльфы до сих пор в себя прийти не могут - так и ходят, как в воду опущенные. Одни тени от них остались, да и те могут вскоре пропасть.
- Трис? - вдруг послышался невдалеке чей-то голос. - Где ты?
Я обреченно закрыла глаза: снова Лех... ну вот, накликала. Мне только этого не хватало, хотя, конечно, могу его понять - после того, что я устроила в Ладогах, надо думать, что ему будет неуютно рядом со мной. Сомнения и вопросы наверняка гложут изнутри, и я даже предполагать не хочу, сколько времени ему потом пришлось оправдываться перед товарищами и друзьями, доказывая, что в ту ночь не хотел сотворить со мной ничего плохого. Между нами говоря, он бы просто не смог сотворить ничего этакого - ни я, ни его совесть не позволили бы. Но людям же не докажешь, пока во всеуслышание не заявишь, да и взгляды на него нет-нет, да и бросали косые, словно ожидая, что с моим возвращением что-нибудь произойдет непредвиденное.
- Трис?
Тьфу ты! Еще весь лес перебудит!
- Я здесь, - невесело отозвалась я, мысленно гадая, сколько времени потребуется Ширре, чтобы сложить да и два, забыть про обиду и отправиться следом за мной. Лех тем временем отыскал мое убежище и, удивленно приподняв брови, присел на корточки рядом.
- Ты чего тут делаешь?
- Сижу.
- Ясно. А зачем?
Я тяжело вздохнула.
- Хочется. Не люблю, когда много народа. Одиночка я, понимаешь, по натуре? Мне неуютно среди толпы, а твои бравые парни слишком развеселились. Того и гляди, лес подожгут.
- Дело только в них? - молниеносно сориентировался Лех, испытующе глядя на меня сверху.
- Нет.
И снова - тягостное молчание. Но вот, наконец, он пошевелился и присел рядом, словно я его приглашала. Устроился поудобнее, точно так же поджав под себя ноги, отвернулся и подчеркнуто уставился вдаль, делая вид, будто полностью спокоен и безмятежен. Дурак. Можно подумать, я не слышу, как громко колотится его сердце, не различу паузы в неровном дыхании и не начну костерить про себя собственное невезение, которое с завидным постоянством побрасывает мне неприятные сюрпризы.
- Я... обидел тебя? - наконец, нарушил тишину Лех. - Напугал? Сделал неприятно? Ты из-за этого ушла? Скажи, Трис.
Я снова вздохнула.
- Нет. Тогда у меня действительно были неотложные дела. А сейчас просто досадно, что сразу не догадалась о причинах твоей настойчивости. Обычно я неплохо разбираюсь в людях, а тут так досадно ошиблась. Но разве могла я предположить, что дело не во мне, а в твоей работе?
- А что если ты... не ошиблась? - очень тихо спросил он, и мне снова стало неловко. - Что, если причин на самом деле несколько, и работа - лишь одна из многих? Причем, не самая важная?
Двуединый... ну, почему это опять происходит со мной? Почему я снова должна выбирать?! Ведь Лех - отличный воин, серьезный мужчина и прекрасный муж для той, кому решился бы довериться! Как мало людей могут облечь свои мысли красивыми словами! Как трудно бывает сообщить одной короткой фразой то, чему поэты посвящают целые оды! Как невероятно тяжело просто произнести вслух... а он вот смог. Нашел какой-то способ, преодолел бездну непонимания и наших общих сомнений. И поступил, как благородный кавалер - дал мне возможность не заметить подтекста. Да вот беда: я его все-таки заметила и теперь снова нервничала. Жалела упущенного времени, гадала, как бы повернулось, если бы я могла открыться. Даже уверилась в том, что он смог бы понять... но почему же тогда мне стало так неспокойно?
Лех заметно напрягся, ожидая ответа.
- Что, если ошибся именно ты? - не поднимая глаз, прошептала я и зябко обхватила руками колени. - Что, если я - совсем не такая, какой кажусь? Что, если ты видишь только внешность? И совсем не понимаешь, какова я настоящая? Что, если я стану когда-нибудь для тебя опасной?
Он почти не задумался.
- Переживаешь, что сильнее меня?
- Нет. Переживаю, что страшнее.