— А тебе, Дюша, не кажется странным, что все остальные играют в какую-то другую игру? В «Ведьмака», например…
— Почему — все? Вот же Арагорн… Гимли с Леголасом…
— Эти? Ботаничка и две лесбы? Ты погляди, кого они нам дали в спутники. Это же блендомед какой-то, Дюша! Это же несерьезно. Где Гэндальф? Боромир где?
— …Предположим, вы распознали орка. Теперь ваша задача — его истребить, — тем временем говорит писатель.
— Гляди, гляди!
Арагорн встает и, наступая на ноги сидящих эльфов, начинает боком продвигаться к коридорчику, судя по кислому запаху, ведущему в подсобные помещения. По дороге он все так же рассеянно наматывает на руку косу Гимли и молча тащит его за собой. Гимли упирается, тем более его удерживает, вцепившись в
рукав, Леголас.
Все остальные делают вид, что ничего не происходит. Гил-Эстель смотрит на часы, словно хочет взглядом остановить время.
В темном коридорчике воняет кошками, на полу навалена гора хлама — стоптанная обувь, алюминиевый тазик, плетеная корзина без ручки. За приоткрытой дверью виднеется толчок и краешек облупленного умывальника. Еще одна дверь в конце коридора закрыта на мощный ржавый крючок.
Генка наблюдает, как Арагорн, волоча за собой сцепившихся Гимли с Леголасом, откидывает крючок и протискивается наружу, в ослепительный поток летнего солнечного света.
Дюша подталкивает ее в спину. Он уже предвкушает новое прекрасное приключение, а главное — его подхватило и несет доселе неведомое ощущение чужого пристального внимания, неустанной изобретательной заботы о том, чтобы ему лично, Дюше, было весело и хорошо…
Прекрасное получилось лето!
Черный ход ведет в смежный грязный двор — гаражи, мусорные контейнеры, одинокое дерево с пыльной листвой. Огромные желтые дома, смыкаясь квадратом, обступают их. Над жестяными листами нестерпимо блестящей кровли дрожит воздух.
— Теперь куда? — оживленно говорит Дюша.
— Погляди, наверное, эсэмэска пришла. Ну, чего там?
— Сейчас… Точно. VVC/VDNX dalee po obstoiatelstvam.
— Там еды много, — мечтательного говорит Генка, — много таких летних павильончиков…
— Там, наверное, Лориен, — предполагает Дюша. — Умертвил были, Раздел был, значит — Лориен. Опять эльфы на палочках…
— А ты тех назгулов, Дюша, видел?
— Видел, — доброжелательно говорит Дюша, — хорошие назгулы.
— Дюша, — вдруг говорит Генка, — а может, ну его? Пошли домой, залезем в ванну… прохладную… Я бутылку сухаря заначила.
— Неловко, мы же подписались на игру. Потом…
Дверь, из которой они только что вышли, с треском захлопывается. Какой-то момент кажется, что она скрипит и выгибается, словно изнутри на нее навалился кто-то большой и тяжелый, потом земля под ногами вздрагивает, непонятно откуда доносится глухой протяжный гул, неразборчивые крики… и все стихает. Под крышей воркуют голуби.
— Что это было? — спрашивает Генка.
— Еще одна эсэмэска.
— Это?
— Нет, я хочу сказать… вот. Begite idioty. Ну, ребята! Ну, дают!
— Дюша, — говорит Генка, — ты знаешь, мне кажется, это они всерьез. Пошли отсюда.
— На ВДНХ?
— Да куда угодно. Арагорн!
— Да? — пищит Арагорн.
— Даже не думай смыться. У нас длинные руки.
— Я и не…
Леголас с Гимли держатся за руки.
— Все правильно, Геночка, теперь мы должны спасаться от погони, и, преследуемые орками, блуждать по подземельям Мории. Если условно считать ВДНХ Лориеном, то метро вполне за Морию и сойдет. Значит, мы сейчас спускаемся в метро, едем по прямой до ВДНХ…
— Не держи меня за дуру. Без тебя знаю. Не в этом дело. А если в Мории, тьфу, то есть в метро, на нас действительно нападут?
— Конечно, нападут! Орки, барлог…
Из— за стены, где располагается флигель, доносится жуткий вой. Он прокатывается по двору, отражаясь от жестяных крыш, вспугивая голубей, которые теперь бестолково порхают туда-сюда, роняя помет, и стихает, растворяясь в бледном небе.
— Говорю, бежим!
Они через одинокую арку, темнеющую в желтом теле дома, выскакивают на тихую улочку с растрескавшимся асфальтом. Она совершенно пуста. Дома выглядывают из-за сквериков слепыми окнами, в воздухе медленно и бесшумно кружит тополиный пух, отчего почему-то кажется, что стоит оглушительная тишина, а время тянется медленно, как при сотворении мира.
— Туда!
Они пробегают сквозь скверик, свернув в какой-то совсем уж кургузый переулок, проносятся мимо пестрых павильонов, под малиновую букву «М», ныряют в переход. Арагорн, пыхтя, работает локтями, Леголас и Гимли по-прежнему держатся за руки. Ни лука, ни боевого топора при них нет.
— Интересно, — думает Генка, — Боромир-то где?
В вестибюле прохладно и тихо. Одинокий милиционер, о чем-то болтающий с дежурной, их игнорирует. Какой-то миг Генка размышляет, не посоветовать ли ему обратить побольше внимания на распоясавшихся назгулов, но потом решает этого не делать. Арагорн постепенно приходит в себя и теперь делает вид, что все идет по плану и ничего страшного не произошло.
— Писатель-то! Какой мужик, а? — говорит Арагорн, на минуту выпадая из образа.
— Все, — кричит Генка, — кончился твой писатель! Нет больше писателя!
— Как это — нет? — удивляется Арагорн, проявляя типичные признаки спутанного сознания.
— Укокали назгулы твоего писателя, — зловеще говорит Генка. С другой стороны, думает Генка, писатель вполне мог и отбиться. Он же все-таки четвертьэльф.
Что ее особенно раздражает, Дюша выглядит жутко довольным. Он просто в восторге от мастеров этой замечательной игры, которые не поленились специально для них устроить все с таким размахом.